Когда погасло солнце

Бездушный слуга Оливер бьет в барабаны, когда пробивает шесть. Солнце поднимается предательски быстро, освещая горизонты и земли, не имеющие конца и края. Стелла, как фея солнца, пыталась замедлить огненный диск, что так спешил пролить свой свет на Тессерис, но потерпела неудачу — все ее силы невольно потратились на вселение души в марионетку Дафны, которую Блум всё же смогла сотворить. Четыре непоколебимые фигуры стояли прямо возведенной ими же сцене — перед ней более высокий эшафот, на ней виселица, вершитель судеб и основной портал из этого мира в высший. Изначально планировалось отрубить Дафне голову, но Огрон посчитал этот способ слишком быстрым. Недостаточно зрелищности, недостаточно эмоций — по словам Огрона, смотреть на то, как Дафна пытается втянуть губами воздух, хватаясь пальцами за толстую верёвку, гораздо интереснее и увлекательнее. Да и какая разница: и через повешение, и через отрубание головы смерть наступает от одного и то же — от того, что ломается шея. Постепенно собирается народ. Не люди, созданные Всадниками Апокалипсиса, которые отказались от такого торжественного мероприятия, а сами жители Дворца Ночи, вышедшие из укрытия навстречу свету. Нимфа Афина в сопровождении двух фавнов занимает самое отдаленное место, не желая участвовать в подобной жестокости. Слуги божеств не восходят на сцену, оставаясь наблюдать за процессом с низших рядов: каждое создание занимало место своего создателя. Стражники, которые как казалось многим потеряли души и понимание происходящего, выволокли буквально за шкирку двух уже бывших подозреваемых — Роуз и Селину. При виде двоюродной сестры Офелия встрепенулась, прижимаясь жалостливо к любимому магу-подручному Огрона. Хейзел в поддерживающем жесте начала гладить её предплечье, тем самым успокаивая. Неизвестно, что могли сделать их Создатели — обвинив в том, что Роуз не оказала Нире достаточно профессиональную помощь, девушку вполне могли лишить жизни за компанию, забавы ради. Тяжёлая дверь с многочисленными шипами распахивается, выпуская из своих владений фею солнца и луны. На Стеллы кричащее яркое платье, таким образом, она демонстрировала то, что сегодня фея не рассчитывает на потери. За ней следом идёт Блум, на ней одеяния не менее яркие, но более скромные — Всадники Апокалипсиса расценили это как мелкий бунт, недовольство с их стороны. Ризанд ожидает, что восходящая на сцену возлюбленная встанет рядом с ним, но как оказалось, у феи на это совсем другие виды. Она, не одарив его даже взглядом, как ни в чем не бывало проходит мимо них, занимая определенное, удобное ей место. Ризанд лишь вздыхает на это незаметно, качая головой и мысленно делая пометку завести с любимой невероятно откровенный разговор — всем свои видом Стелла выказывала разочарование в нем и непокорность их принятому решению. Блум, которой и принадлежала сестра, испытывает двойное раздражение. Остановившись на мгновенье возле четверых мужчин и бросив на Валтора многозначительный взгляд, словно напоминая о их вчерашнем разговоре, Блум равняется рядом со Стеллой, украдкой с ней переглядываясь. Чувствуя волнение и тревогу, исходящие от подруги давящей аурой, Стелла осторожно берет почти дрожащую ладонь Блум в свою, тем самым одним жестом показывая, что сегодня она с ней. Была, есть и будет. Блум не высказывает благодарность, но Стелла и без того прекрасно об этом знает — они всегда понимали друг друга с полуслова. Муза, несмотря на переполняющую каждую частичку её тела любовь к Морону, не встаёт рядом с ним, демонстрируя не смирение с такой несправедливостью. Хоть поначалу фея сомневалась в психической стабильности Дафны, в конце фея все же послушалась свое сердце, а не разум. Морон не реагирует на её выходку остро — он, как и всегда, спускает ей все с рук. Флора, что вышла последняя, тоже выбирает Дафну и подруг, а не протянувшего к ней руку Огрона. На этот раз она полна уверенности и решимости в своих действиях, ведь Дафна, которую она знала и знает, никогда бы не навредила своим близким. — Спасибо, девочки, — шепот срывается с губ Блум. — За то, что сегодня вы со мной и Дафной. — Брось, Блум, — Муза широко улыбается, но на её лице нет ни намёка на веселье. — Мы всегда с тобой, а сегодня – и с Дафной тоже. Всё таки, наша организация всегда боролась за справедливость, — она кратко усмехается, толкнув в слегка игривом жесте Стеллу за локоть. — Пусть Всадники Апокалипсиса хоть лопнут от злости, эту нашу черту никогда не изменить, — Стелла подхватила настрой Музы, растягивая губы в ухмылке. Все они знали, что их прекрасно услышали, что и добавляло некого азарта. — Всё будет хорошо, — Флора ласково сжала ладонь Блум своими двумя. — Много кто так говорит, порой бессмысленно, но сегодня и сейчас я знаю, что всё непременно будет хорошо. Блум ответила не словами, а слабой улыбкой. Бездушный слуга Корнелиус бьёт в барабаны, расположенные на самой высокой башне дворца. Глухой, но невероятно громкий звук ударных раздаётся на всю округу, не пугая, но настораживая народ, расположенной хоть и не близко, но и не далеко. Из отдаленного прохода, берущего начало из самих подземелий, беспощадно волокут Дафну как какую-то скотину. Вид её оставлял желать лучшего — светлые волосы потускнели и растрепались, напоминая солому, медовые глаза потухли, лишившись хоть какого-то блеска, и без того худое тело ещё больше вытянулось, а кожа потеряла здоровый цвет, равняясь цвете кожи покойника. Всадники Апокалипсиса смотрят на неё властно и непоколебимо, по-прежнему свято веря в то, что перед ними сейчас находится убийца. Лишивший жизни сотни людей, зачем такому преступнику сохранять жизнь своей сестре? Мужчины были неизменны в своем решении. Валтор прекрасно помнил все детали ночного разговора с Блум, её угрозы о самоубийстве, но делать ничего не стал — эта изменница покушалась на её жизнь и жизнь его ребенка, его единственной надежды. Всадник Апокалипсиса и без того превосходно знал, что фея никогда не наложит на себя руки, хотя бы потому, что сама не является убийцей — такая мать, как она, ни за что на свете не отнимет жизнь у не ребёнка, а целых двух детей. Все, что слетело с её губ в ту ночь, пустые угрозы, которые не имеют места быть. Валтор, как минимум, не позволит ей умереть, а если надо, оживит её так, как Ризанд оживил Стеллу. Если потребуется, он пожертвует своим полным могуществом — отдаст силу реликса, есть это будет нужно для того, чтобы его возлюбленная жила и дышала. Дафну двое слуг возводят на эшафот. Лидер сопротивления не сопротивляется, она покорно ступает навстречу виселице, не давая двум мужчинам применять грубую силу. Она не смотрит на собравшихся людей, на своих палачей в виде четверых божеств, на нимфу Афину, о которой так много читала и которой так сильно, будучи нимфой, восхищалась. Её взгляд устремлён лишь на орудие своей будущей смерти — это был проводник на небеса, в высший мир, где не будет ни боли, ни страданий. Муза и Флора с улыбкой переглядываются и посылают Блум и Стелле восторженный взгляд, вскидывая большой палец вверх. Они с трудом сдерживают довольные улыбки, полностью удовлетворённые своей работой — кукла выглядит как настоящая Дафна, ничем абсолютно не отличается. Взгляд этой марионетки, походка, жесты и мимика — если бы Муза и Флора не были в курсе о планах подруг, то никогда бы не подумали, что смотрят сейчас не на саму Дафну, а на её точную копию, марионетку, в которую с жизнью вселились и эмоции, которые она могла испытывать как настоящая. Блум понимает и знает, что не на её родную сестру натягивают верёвку, а на куклу, но всё равно ничего не может поделать со своими чувствами, которые только обострились с беременностью. От развернувшегося перед нею жестокого вида и понимания того, что эта могла быть её Дафна, крутит живот и кружится голова. Блум хватается пальцами за предплечье Стеллы, другой ладонью сжимает ладонь Флоры — подруги с беспокойством на неё поворачиваются, и, поняв в чём дело, пытаются успокоить без слов, зная, что Всадники Апокалипсиса услышат каждое их слово. Стелла создаёт в руке что-то вроде маленького веера и машет им в чужое лицо, а Флора призывает ту дышать ровно и глубоко. Муза жестом останавливает тех, кто хочет к ним подойти, показывая, что всё в порядке. Уже через минуту Блум справляется с небольшой истерикой, восстанавливая дыхание и понемногу приходя в себе. Валтор в одно мгновение оказывается рядом с ней, цепляя пальцами подбородок и вынуждая посмотреть на себя. В любимых голубых глазах читается мольба, в пальцы хватаются за руку мужчины — Блум по-прежнему верит в то, что Валтор пойдёт ей навстречу. Но этого не происходит, из-за чего из её груди вырывается разочарованный выдох. Валтор, удостоверившись в самочувствии феи и не задерживаясь рядом с ней больше положенного времени, возвращается на пост рядом с братьями и обращается к той, которую собираются повесить. — Твои последние слова, создание Дракона, — спокойный, но с долей властности голос Ризанда звучит как гром. Пальцы хватаются за туго натянутую веревку на тонкой шее, ноги еле еле касаются твердой деревянной поверхности. Большие глаза устремлены только на Всадников Апокалипсиса, которых она не признавала своими господами. — Гореть вам в адском пламени Дракона, — сухие, потерявшие цвет губы шевелятся с трудом, но глаза говорят громче любых слов. Это было единственное предложение, которым Дафна обратилась к зрителям. Не тратя силы впустую, она уже через мгновенье начала шептать под нос кодекс чести Домино, который играл на устах каждого жителя этой планеты при смерти или борьбы. Валтор взмахнул ладонью, тем самым давая сигнал двум палачам исполнить приговор. Один из них завязывает Дафне руки за спиной, а другой, сразу после этого действия, пинает кусок дерева под ногами принцессы Домино, тем самым лишая её единственного источника спасения. Дафна повисает в воздухе, веревка на её шее натянута до предела — в ту же минуту из её уст срывается протяжный хрип, а глаза расширяются до невозможных размеров, словно собираясь вытечь. Женская половина подданных Всадников Апокалипсиса не могут смотреть на подобную жестокость и отворачиваются, прижимаясь друг к другу в немом страхе. Софи наблюдала за всем процессом из окна корпуса целителей, трясясь в беззвучной истерике — Джон, что находился рядом с ней, пытался утихомирить её, прижимая к себе, но никакая его попытка не увенчалась успехом. Нимфа Афина даже не взглянула на казнь Дафны, её словно волновало нечто другое — она поворачивала голову из стороны в сторону, словно что-то выискивая. Фавны, что стояли возле её ног, лишь многозначительно переглянулись. — Боже мой, я не могу смотреть на это, — первой из четверых фей отвернулась Муза. Она закрыла глаза руками, мотая головой. — Это ужас, нечеловеческая жестокость... Я не вынесу подобного зрелища, — и в подтверждении своих слов отвернулась и вовсе, дыша прерывисто и неровно. Флора начала гладить фею по спине, прикрыв глаза тоже. Лишь Стелла, что прижимала Блум к груди как маленького ребёнка, не отрывала от процесса казни взгляд, смотря на то, как их с Блум создание постепенно лишается жизни. Дафна дёргается как рыба, выброшенная на сушу. Связанные позади руки делали её абсолютно немощной, тело извивалось в предсмертной судороге, изгибаясь достаточно неестественно. Хрипы и судорожные вдохи наполнили округу, звуча в ушах каждого присутствующего. Невообразимая боль, животный страх смерти сковывает её нутро, отдаваясь в каждой клеточке тела. Умирать страшно всегда, даже такому отважному лидеру как она. Минута, и она на небесах. Ещё одно мгновенье, и прозвучит хруст её сломанной шеи. И это, казалось бы, вот вот произойдет — в следующую секунду, которую Всадники Апокалипсиса ждут с нетерпением. Все четверо смотрят на казнь Дафны с упоением, с удовольствием, с горящими глазами. Смерть, неважно кого, всегда привлекательное, завораживающее зрелище, а сам процесс один из самых любимых их творений. Они наслаждаются этим, питаются энергетикой Дафны, получают удовольствие и даже силу. От атмосферы, темной ауры, что окружило постепенно умирающую Дафну, Всадники Апокалипсиса испытывают невообразимое блаженство, удовлетворенность. Однако сегодня их планам не суждено исполнится — их душевную и физическую эйфорию в один неожиданный момент нарушает непредвиденно выпущенная стрела, которая с поразительной точностью перерезает веревку, что стягивало шею Дафны. Женское тело рухнуло на деревянную поверхность, из губ срывается болезненный стон, но в ту же минуту она начинает остервенело втягивать в лёгкие так недостающий сейчас кислород. Организм наполняется жизнью, начиная исправно работать, а пелена в разуме постепенно рассеивается. От раздавшегося грохота слуги и подданные хмурятся с непониманием, переглядываясь, нимфа Афина вдруг начала широко, довольно улыбаться, поглаживая ласково по головки не менее довольных фавнов. Всадники Апокалипсиса приходят в замешательство, собственно, как и феи, не понимающие, почему бездушная копия Дафны сейчас лежит живая, а не мертвая. — Кто из вас выпустил стрелу?! — громоподобный голос Огрона моментально обратился к феям. Он подумал на них неспроста, поняв, что никто из подданных не пойдет против них, а остановить процесс казни решаться лишь их милейшие возлюбленные, которые сейчас смотрели на них с неподдельным удивлением. — Это были не мы, — бойко выступила вперёд Муза. Она всегда не терпела Огрона, как Стелла, например, Валтора. — И, справедливости ради, мы феи, а не лучницы, хотели бы спасти Дафну, использовали бы волшебные сферы, а не деревяшки. — Это не они, брат, — Ризанд положил ему руку на плечо. — Почувствуй новую энергию, которой не было до этого. Ты поймёшь, кто прервал нам церемонию. Феи с недоумением переглянулись. Всадники Апокалипсиса, казалось бы, уже догадались, кому принадлежала выпущенная стрела. Возникшая неожиданно энергетика была настолько сильной, яркой и неповторимой, что мужчинам не составило никакого труда понять, кто ею обладал. — Как не вовремя, милая. Феи синхронно посмотрели туда, куда с каким-то неподдельным восторгом смотрели Всадники Апокалипсиса. Из зарослей, отодвигая назойливые ветки деревьев, виднеется силуэт, что не заставляя долго ждать выходит на свет, на всеобщее обозрение. На нее сейчас глядели многочисленные пары глаз, и каждый их обладатель с самой разной эмоцией — непонимание, замешательство, удивление и даже восхищение. О, она могла это понять, ибо сама обладательница стрелы осознавала, что появление её выдалось довольно эффектным. Это была больше девушка, нежели молодая женщина. Волосы длинные и темные, что блестят из-за воздействия солнечного света. Глаза зелёные, но не насыщенные, как у Флоры, с карим отливом, напоминающие соединение шоколада и крепкого настоявшегося зелёного чая. Кожа бледная, но со здоровым румянцем, тело стройное, даже худое, но на вид крепкое. Как оказалось, стрела у неё единственная, а лука и вовсе нет, словно по её желанию он исчез. Одета гостья в одеяния воина — кольчуга, специальный костюм черного и красного цветов. На одном плече тугая коса, никакого больше оружия — лишь уверенный, но добрый взгляд, и горящие глаза, смотрящие прямо на Всадников Апокалипсиса. Девушка приближается к арене, навстречу ей идет Ризанд. Феи с замиранием сердца наблюдают за этим зрелищем, уже выстроив теорию, согласно которой эта добросердечная и неравнодушная девушка лишь спасла невинную, как ей могло показаться, душу, за что теперь понесет наказание от Смерти, которого как такого она вовсе и не знает. Но, вопреки их ожиданиям, Ризанд останавливается в несколько шагах от девушки и хмуро смотрит на неё в течении двух минут, словно в чем-то убеждаясь. Стелла хмурится, уже представляя как её возлюбленный свернёт несчастной девушке шею, как неожиданно на все поле раздаётся низкий протяжный смех. Незнакомка негромко смеётся в ответ звонким мелодичным смехом. — Ох, Сара! — Мой лорд. Девушка низко кланяется, а после сокращает между ними расстояние, пойдя навстречу раскинутым рукам. Ризанд под ошарашенные выражения лиц феи обнимает незнакомку как давнего знакомого, не переставая смеяться. — Прекрасная Сара, — под пораженный вдвойне взгляд Музы её возлюбленный подходит к незнакомке с распахнутыми объятиями. Девушка глубоко кланяется и ему, после чего обнимает мужчину в ответ. — Ты всегда удивляла – ничего не изменилось. — Я узнал её по одной выпущенной ею стреле, — феи и вовсе потеряли дар речи, когда под всеобщее удивление Огрон, сам Раздор и Война, приблизился к девушке, что не переставала ярко улыбаться. — Сколько веков прошло, Сара? Ты лишь расцвела, милая, бессмертие тебе только к лицу. — Благодарю, мой лорд, — Сара почтительно улыбнулась, опустив голову. — Вы тоже ничуть не изменились, — она подбородком кивнула на по-прежнему лежащую на холодном дереве Дафну. — Старая добрая Сара, — Огрон рассмеялся искренне, что как будто громом поразило Флору. — Только ты из всех наших созданий смеешь открыто шутить и язвить. Рад, что ты не поменялась в худшую сторону. — Сара, — Валтор окинул её изучающим взглядом. Девушка вновь низко поклонилась. — Твое появление испортила лишь стрела, выпущенная тобой так умело. Ты прервала нам торжественную церемонию, тем самым омрачила свое возвращение, как жаль. — Простите мне это, мой лорд, но я не могу иначе, — Сара придала голосу максимальную убедительность. — Вы собираетесь умертвить невинного человека, поверьте мне, я знаю это. И я бы не явилась сюда, если бы не такая непозволительная несправедливость. — И кто же пригласил тебя в мой дворец, милая Сара? — Морон вопросительно изогнул бровь. — Что послужило причиной твоего неожиданного появления в такой знаменательный день, учитывая то, что ты покинула нас несколько веков назад? — Я пришла не по собственному желанию, мой лорд, — Сара слабо улыбнулась. — Но мне внедрили мысль, что на данный момент я нужна как никогда. — Меня пригласила Богоматерь. Нимфа Афина выступила вперёд, мягко и широко улыбаясь, словно встретила кого-то поистине дорогого и ценного. Сара взглянула на неё с любовью, на которую способна только дочь по отношению к своей матери. Девушка не рвалась в объятия мужчин, но к нимфе она практически побежала, прижимаясь к её телу и словно находя некое умиротворение. — Ваши фавны донесли мне весточку, Афина, — Сара шепнула ей это на ухо. — И не могла проигнорировать вашу просьбу. Вы ведь мне как мать, а какое дитя не придет на помощь родителю, когда тот нуждается в нём? — Я счастлива видеть тебя, Сара, ты ничуть не изменилась. Всё такая же прелестная девочка с большим добрым сердцем, — нимфа ласково погладила её по волосам. — Я ценю твое искреннее отношение ко мне, милая, я знала, что ты не пропустишь мою весточку мимо своего внимания. — Вы бы справились и без моей помощи, Афина, я знаю это, — Сара улыбнулась ей в ответ. — Вам бы обязательно помогли ваши новоиспеченные дочери, о которых вы мне поведали с таким энтузиазмом. Надо признаться, мной отчасти двигал интерес: мне было любопытно их увидеть. — Они просто чудо, милая, — нимфа указала ладонью на внимательно изучающих её фей. — Познакомься, Сара, это прекраснейшие создания Дракона: избранницы моих сыновей. Это милая Флора, возлюбленная Огрона, матерь природы. Муза, избранница Морона, прекрасна, как чистая мелодия, которая ей подвластна. Блум, хранительница силы Дракона, сколь смела, столь и прелестна. Она беременна ребёнком Валтора. И Стелла, прекрасная принцесса, фея солнца и луны, возлюбленная Ризанда. В ней сейчас живёт сила реликса, которая когда-то принадлежала моей дочери. Феи приветствуют гостью лёгким кивком головы. — Я много наслышана о вас, миледи, и только в хорошем ключе, — девушка кланяется, но не так низко, как Всадникам. — Вы прекраснее, чем я вас представляла. Я же Сара, единственное в мире создание, которое сотворили Пятая Всадница Апокалипсиса и Хранитель пламени Дракона совместно. Этим я и отличаюсь. — Почему мы раньше о тебе не слышали, Сара? — задаёт интересующий всех вопрос Блум, придавая голосу максимальное дружелюбие. — Потому что, о Саре, как таковой, мало кто знает. Я бы даже сказала, никто, — с уверенностью отвечает девушка, улыбнувшись. — Может, вы слышали обо мне под другим именем? Приятно познакомиться, я – Ларе Боне. Лицо Блум вытянулось в неподдельном удивлении, глаза Стеллы расширились от незамедлительного шока. Девушки медленно переглянулись, воспоминания о прочитанной вчера легендарной Ларе Боне нахлынули на них безудержной волной. Было видно, что никто из них не ожидал такой быстрой и неожиданной встречи — обычно, им требовалось большое количество времени, чтобы встретить такую знаменательную личность, пройдя при этом бесчисленные испытания и трудности. Ларе Боне, словно услышав свое имя из их уст, примчалась по первому зову, солнечно улыбаясь и демонстрируя всю свою красоту. Музе и Флоре это имя ничего не говорило, поэтому они лишь приветливо улыбнулись без капли наигранности. Глядя на прекрасную Ларе Боне, можно было понять, что она не желает им зла, что она не настроена враждебно. Флора смотрела на неё дружелюбнее всех — она любила заводить новые знакомства. — Мы читали о вас, Ларе... — Сара, — учтиво поправила Блум гостья. — Я буду признательна, если вы будете обращаться ко мне этим именем. Ларе Боне это мое прозвище, имя «Ларе» дала мне Её Господство Джастинда, фамилию «Боне» – Хранитель пламени дракона. — Бывший, — оборвал её голос сзади, что принадлежал Валтору. — На данный момент Блум – хранительница пламени дракона, а её дядюшка отныне лишь жалкий трус, прячущийся от нас во временной петле. — Да, конечно, — Сара улыбнулась коротко. — Всегда об этом забываю. Сара повернулась спиной к феям, обратив внимание на лежащее на деревянной поверхности хрупкое, но крепкое женское тело, что не двигалось, не подавая никаких признаков жизни. Видимо, получив достаточно сильный удар головы, осужденная невольно потеряла сознание, пропустив знакомство с легендарной Ларе Боне. Сара небольшими шагами приближается к ней, пальцами обхватывая её подбородок и внимательным взором вглядываясь в спокойное лицо. Блум и Стелла замерли, забыв дышать — Ларе Боне, несомненно, им не угрожала, не являясь «плохой персоной», но тем не менее она была верна Всадникам Апокалипсиса. Это значило лишь то, что она могла распознать кукла ли перед ней или живой человек — а преданная Всадникам Сара непременно раскроет их обман. Однако, вопреки их ожиданиям, Ларе Боне поднимается на ноги, бросает на Афину мимолётный взгляд, и поворачивается к Всадникам Апокалипсиса, выпрямляясь и складывая руки за ровной спиной. — Это создание Дракона, а не ваше, я права? — Саре не нужно подтверждение, она знает правду и без этого, чем удивляет не только фей, но и всех подданных. — Я не позволю вам, мои лорды, погубить эту невиновную душу. Не сочтите это за неповиновение, вы знаете силу моей верности. Но сейчас я поняла, зачем меня вызвала Афина – вы, мои лорды, хотите убить не того человека. Меня частично создала сила пламени дракона, и я, лишь прикоснувшись к этому созданию, поняла, что её душа чиста от того греха, в котором её обвиняют. Смилуйтесь, пощадите её. Блум положила руку на живот и нахмурилась, недоумевая. Она слегка повернула голову к Стелле и столкнулась с таким же непонимающим взглядом подруги. — Она прикоснулась к ней и распознала её чистую душу, — Блум говорила максимально тихо. — Но как она это сделала, если перед ней... — она запнулась, вспомнив, что Всадники Апокалипсиса непременно её услышат. Сара определила её, краем глаз заметив их замешательство. — Кукла? — её громогласный голос раздался на всю округу. Феи, словно прибитые этим же громом, уставились на неё так, как могли смотреть дети, которых поймали их матери с поличным. — Я полагаю, властелины догадались о ваших намерениях и подменили вашу куклу настоящей осужденной, ведь она... — указательный палец показал на словно безжизненное тело. — живой человек, а не марионетка. У Блум подкосились ноги, девушка чуть не рухнула на твердую поверхность, разодрав ноги в кровь, если бы не успевшие её подхватить Флора и Стелла. От осознания того, что она безмятежно, хоть и по незнанию, наблюдала, как её старшую сестру медленно убивают на её глазах. Стелла уставилась на Ризанда неверящим взглядом — он упорно не смотрел на неё, прекрасно помня свое обещание не вмешиваться, которое он с треском провалил. Муза была первой, кто подбежала к бессознательному телу, оставив Блум, бьющуюся в безмолвной истерике, Флоре и Стелле. Муза тянет довольно тяжёлое тело на себя, обхватывает Дафну двумя руками и прижимает к себе, защищая и оберегая подобно львице, что укрывает собой своего львёнка. Морон делает уверенный шаг вперёд, желая закончить начатое, но ему не позволяет её полный мольбы слезный взгляд — и теперь он не может сделать и движение, пошевелить конечностью, оттащить любимую от Дафны. Сара моментально осознает, что разрушила все планы Всадников Апокалипсиса, но для этого она, собственно, и прибыла — не позволить несправедливости торжествовать. — Привести изменницу! — Ризанд повышает голос так резко, что половина из присутствующих невольно вздрагивают. Под всеобщее внимание, словно из ниоткуда на арену как преступницу волокут темноволосую девушку в темно-фиолетовом платье, чьи руки были связаны за спиной. Бездушный слуга беспощадно бросает Лианну с такой силой, что её болезненный крик заставил многие сердца сжаться в страхе. Грэхем, смотря на ту, которую любил уже давно, делает шаг навстречу чтобы помочь, но его останавливает Одетт, понимающая, что и ему тоже может попасть. — Низшее создание, посмевшее предать своих Создателей! — палец Огрона, словно унизительно, указывает на Лианну, что не опускала голову даже тогда, когда стояла на коленях. — Не имеет значения от кого, но от тебя я не ожидал предательства, Лианна, хотя имел все основания судя по тому, что ты пережила из-за меня. Я очень разочарован, дорогая, но совсем не удивлён, — Ризанд сокращает между ними все расстояние, опускается на корточки и цепляет двумя пальцами её подбородок, заставляя смотреть прямо себе в лицо. В глазах Лианны он видел твердость и непоколебимость, верность, но не ему, и ни капли сожаления. — Скажи, зачем ты пошла на этот поступок? По приказу своей королевы или только потому, что хотела таким образом мне отомстить? — Вы мой Создатель, даже при желании у меня не хватит сил для мести, в которой я и вовсе не нуждаюсь, — ровно отвечает Лианна и смотрит бывшему возлюбленному в некогда любимые глаза. Не сосчитать, сколько ночей они провели вместе, сколько дней наслаждались обществом друг друга. Лианне льстило, что из всевозможных красавиц сам Смерть посчитал её наилучшей и самой прекрасной. Она действительно его любила, но после того, как он выбрал не её, любовь и преданность её потухла, со временем, разумеется, но словно её и не было. Любая другая женщина возненавидела бы другую женщину, укравшую её любимого, но только не Лианна. Она не считала Стеллу виновной в её несчастии, и после поклялась верности ей, потому что она отнеслась к ней как к сестре, а не как к любовнице-служанке. В отличии от Ризанда, Стелла признала Лианну, за что и получила её полную преданность. — Твоя королева заставила тебя? — Ризанд отпустил её подбородок. Вся его тяжёлая аура окутывала девушку, давила так сильно, что она почти задыхалась, чувствуя ту мощь, даже половину которой она не вынесет. — Это определит степень твоего наказания. — Меня никто не заставлял, я верно служу своей госпоже как фрейлина. Разве не этого вы хотели, понизив меня до этой должности? — несмотря на плачевное положение, Лианна не упустила шанса съязвить. — И я отныне буду выбирать её, а не вас, мой властелин. Точно так же, как сделали вы в свое время. Ризанду, несмотря на приведенную параллель, ответ её пришёлся по душе. — Превосходно, — кивнул он, улыбнувшись без доли веселья. — Тебя, мое создание, я приговариваю к изгнанию из Темной Вселенной в Магическое Измерение. Таким образом, ты станешь второй в истории личностью после Ламии, изгнанной в мир Дракона. Для Лианны это наказание худше смерти и пожизненного заключения в темнице. Но она не выказывает недовольства, не считает нужным яро сопротивляться, понимая, что полностью заслужила подобный приговор, предав собственного хозяина. Она никогда не жаловалась, она привыкла исполнять чужие прихоти. С родными она не виделась давно, настолько, что те больше не вспоминают о ней. У неё нет верных друзей, которые удерживали бы её здесь, нет возлюбленного, что вступился бы за неё. Ей нечего терять. Она принимает свое наказание с достоинством. Лианна не рассчитывает на чужую помощь, но Стелла вновь её удивляет, когда выступает вперёд с желанием защитить её. И тогда девушка понимает — все не напрасно. Она не ошиблась в выборе своего главного. — Ты не сделаешь этого, — светлая сфера в руках Стеллы крошит веревку, что связывает фрейлину, в мелкую пыль. — Поднимайся, Лианна, и иди к Одетт. Ты останешься в своем мире, подле меня. — Не тебе принимать решения, Стелла, — Ризанд не обращается к ней ласковым прозвищем, что уже плохой знак. — Лианна – мое создание, и только мне вершить её судьбу. Тебе положено знать свое место, фея солнца и луны, и не вмешиваться в деяния божеств. — Вы все любите твердить, что мы полноправные властительницы этого мира, что мы не пустое место, не просто красивая декорация, приставленная вам великим, — принцесса Солярии делает ещё один шаг вперёд, смотря на возлюбленного уверенно, словно пытаясь достучаться, донести суть. — Но правда заключается в том, что вы, Всадники Апокалипсиса, слишком высокомерны и самовлюблённы чтобы разделять с нами свое господство и правление. В таком случае, нет никакой необходимости в церемонии знакомства с нами: к чему представлять всем немых, слепых и глухих марионеток, которые будут соглашаться со всем ужасом, что вы творите? Дафна – сестра Блум и в первую очередь создание Дракона, поэтому не вам распоряжаться её жизнью и душой. Ты ведь так любишь твердить, Ризанд, что я твоя избранница, которой суждено стоять рядом с тобой, так что теперь изменилось, что я, как полноправная властительница, не могу как-либо влиять на судьбу своего подданного, Лианны? Если ты отошлешь её в другой мир, то я, как затейница этой идеи, последую за ней. Плевать, что ты многим жертвовал, чтобы воскресить меня, я предпочту смерть, чем такое унизительное существование в качестве твоего красивого дополнения, а не полноценной избранницы. Я была рождена принцессой, и я никогда не забуду о собственной гордости, даже если она задевает твою. — Ты никогда не была и не будешь просто красивым дополнением, свет мой... — поняв корень всех переживаний Стеллы, Ризанд пытался приблизиться к ней. Он вот было ещё что-то добавил, пока не раздался испуганный вскрик Флоры. Блум, высвободившись из её рук, хватает спрятанный под подолом платья небольшой кинжал, моментально подставляя её к своему горлу. Селина вскрикивает от ужаса, но подбежать ей не позволяет цепь, которая удерживала её. Подчинённые с замиранием сердца наблюдают за каждым движением феи — она отпрянула от ошарашенной Флоры на несколько шагов назад, не позволяя к себе приблизиться. Нимфа Афина и Валтор почти ринулись к ней, но Блум останавливает их кинжалом, который прижимает прямо к шее. Одно лишнее движение, и из её горло польется свежая кровь — убеждаться в этом никто не стал. — Я перережу себе глотку, если ты не останешь мою сестру в живых, — без капли страха и сомнения восклицает Блум. Выглядела она решительно, уверенно. — Я ведь давала тебе обещание, Валтор, не помнишь? Сломаешь Дафне шее – перережешь мою. — Не вытворяй проделки глупца, милая, иди ко мне, — Валтор протягивает ей ладонь, от которой Блум отшатывается, как от огня. Она понимает, что не выстоит против Всадников Апокалипсиса, и такой способ управления им – лучший выход по её мнению. — Ты ведь не станешь жертвовать жизнями своих детей из-за сучьей предательницы, не так ли? — Наших, Валтор, наших! Скажи же наконец это слово! — отчаянно завыла Блум подобно раненому зверю. — И не смей звать мою сестру таким грязным словом, ты совсем не знаешь её... — Джастинда, что была мне сестрой, вонзила нож в мне спину, так по какой причине не может так сделать и твоя? — Валтор вкладывал в каждое свое слово убедительность, пытаясь достучаться до любимой. — Наша связь была крепче, сильнее, она была божественной, и, как я думал, нерушимой. А твоя сестра лишь человеческий отпрыск, порочный, как ему и полагается, совершенно обычное создание, которое легче поддается искушениям, греху. Ты так свято веришь в её невиновность, что готова лишить жизни двух развивающихся в тебе существ? — Если ты не откажешься от своего решения, то я заберу их с собой в лучший, безопасный мир, где они всегда будут со мной, — по щекам Блум потекли слёзы. — Как ты не понимаешь, что в этом замешана твоя сестра и её дочь?! — Моя шлюха-сестра и её такая же дочь... — Валтор! — самого Всадника Апокалипсиса перебила его мать, что смотрела на него с большим осуждением. Нимфа, несмотря на то, что их действительно предали, никогда не позволяла в её присутствии так низко унижать и оскорблять её дочь и внучку. — Довольно. Милая, — она обратилась уже к Блум. — Твоя сестра была одной из самых одарённых и прекрасных нимф, которых я когда-либо знала. И я знаю, что она невиновна, что возникла недопустимая ошибка. Ради этого я и вызвала Сару, она непременно нам поможет. Но для этого нам нужна и ты. Прошу тебя, опусти это холодное оружие... — Мне нужна клятва, — Блум перевела твёрдый взгляд на Валтора, что выпрямился и пронзительно на неё взглянул. — Что Всадники Апокалипсиса пощадят мою единственную сестру. — Я дам тебе клятву что выслушаю презумпцию явившейся по особу поводу Ларе Боне, которой, как видно, есть что нам сказать. А размышления о пощаде или казни твоей сестры мы оставим на конец, тебя это устроит? — он изогнул бровь, заранее зная ответ. Блум мгновенно поняла, что это наилучший расклад событий. — А теперь перестань запугивать нас своей смертью и опусти этот кинжал, милая. Блум обвела взглядом всех близких, и, равно вдохнув, выпустила холодное оружие из пальцев. Подруги оказались рядом с ней в мгновенье ока, как и нимфа Афина, с материнской заботой прижавшая девушку к груди. — Чем ты докажешь невиновность этой изменницы, милая Сара? — Валтор умело скрывает недовольство, возвышаясь над хрупкой девушкой. Ларе Боне не растерялась, она гордо вскидывает голову и выпрямляет и без того прямую спину. — Ты спасла эту грязную душу, теперь ты и в ответе за неё. Говори же – что ты сможешь предъявить в качестве защиты? — Благодарю вас за проявленное ко мне доверие, мой лорд, — Сара вновь глубоко поклонилась, послав незаметный, но ободряющий взгляд заплаканной Блум. — Моя задача заключалась в том, чтобы выиграть время для одного ключевого дела. Нимфа Афина поведала мне о всех деталях преступления и я, не желаю хвастаться, мгновенно сложила два плюс два. Для этого мне нужны были свидетели. И я нашла одного человека, кто поможет наконец пролить свет на это запутанное дело. Присутствующие ожидают увидеть действительно нежданного и феноменального человека, но под общее удивление на арену ровной походкой восходит принцесса Андроса. Казалось бы, ничего поразительного на первый взгляд, если бы не одна загвоздка — птица, сидящая на её плече, отличается нетипичным розовым цветом. — Текна! Её подруги улыбаются радостно и смеются с искренним счастьем — они наконец увидели птицу живой и здоровой после большого количества времени, которое они провели порознь. Сара, довольная произведенным эффектом, обращается непосредственно к Раздору. — Вы заколдовали её, мой лорд, — девушка смотрит на него умоляющим взглядом. — Пожалуйста, мой лорд. Это нужно для того, чтобы мы наконец узнали правду. Огрон колеблется. Он слегка поворачивает голову в левую сторону и натыкается на не менее умоляющий взгляд Флоры, который и помогает ему принять окончательное решение. Всадник Апокалипсиса не взмахивает рукой, никак не колдует. Уже через секунду птица взмывает в воздух, и приземляется уже на две полноценные ноги. — Боже мой, Текна! — Лейла, что находится к ней ближе всех, мгновенно заключает подругу, по которой безумно истосковалась, в крепкие объятия. До феи технологий не сразу доходит произошедшее, из-за чего она хоть и неумело, но крепко обнимает Лейлу в ответ. Принцесса Андроса не выдержала и громко заплакала, а Текна постепенно свыкается с мыслью, что она вновь обернулась в человека. Фей, что подорвались с мест, жестом руки останавливает Валтор, не позволяя подойти к свидетельнице. Первый Всадник Апокалипсиса смотрит на любимую пытливо, словно взглядом говоря пойти ему навстречу так, как он сделал по отношению к ней. Блум кивает подругам, всем своим видом умоляя послушаться его — трое фей бросают на Валтора недовольный, почти ненавистный взгляд, но его выдержку испытывать не считают нужным, оставшись на месте и не мешая Ларе Боне развязывать клубок из совершенных преступлений. — У этой феи есть, что нам поведать, — Сара в поддерживающем жесте улыбается Текне, обращая её внимание на себя. Фея технологий не понимает, почему подруги, что на грани слёз, остановились в несколько сантимерах от неё, не решаясь приблизиться. — Прошу, Текна. Только ты сейчас можешь помочь нам дотянуться до правосудия и наконец свершить его. — Я... Я была разведчицей. Флора не выдерживает. Фея природы, шмыгнув носом и наплевав на все запреты, подлетает к подруге за одно мгновенье и тянет на себя, заключая в крепкие объятия. Текна, что и без того еле держала себя в руках, задрожала всем телом, всхлипывая и кладя ладони на спину Флоры. Стелла и Муза следуют примеру Флоры, Блум, пропустив замечание Валтора мимо ушей, присоединяется к ним последней. Они дают подругам время на трогательное воссоединение, после чего Морону приходится почти силой оттаскивать девушек от Текны. Та, почувствовав тяжёлую ауру мужчины и вспомнив, кто он, отшатывается от него, как от огня, боязливо прижимаясь к Лейле. — Прошу, продолжай, — Сара сжимает плечо феи технологий, отчего Текна решает ей довериться. Она, собравшись с мыслями, начинает пересказывать свои воспоминания. — Я пыталась найти эту девушку, Леди Смерть, но не смогла из-за того, что та использовала что-то вроде порталов, который всегда отталкивал меня. Но я напала на след её прислужницы, Мадлены... — Медеи, — поправляет её Сара. Феи совсем не удивляются тому, что легендарная Ларе Боне знает о всех персонажах кровожадной битвы. — Да, Медеи, — кивнула Текна. — Она была не одна. С ней был молодой мужчина, темноволосый, темноглазый, я забыла, как его зовут, у птиц с памятью всё не очень хорошо... Но я отчётливо помню женщину. Волосы у неё чёрно-белые, глаза напоминают демонические, в руках у неё всегда находилась небольшая палка, а на боку – книжка. Её звали Миранда... Нет, Марена... — было видно, что Текна изо всех сил старалась вспомнить вертящееся на кончике языка имя. — Да, точно, Морана! Я не ошибаюсь, её зовут Морана. — Прислужники Джастинды, — глухо прорычал Огрон. — Маг Деймон, превращающийся в животных, и чернокнижница Морана, наисильнейшая из созданий Джастинды. Сестричка не может обойтись без их своих преданных псов, какая жалость. — Я подслушала их план, — тем временем Текна продолжила. — Леди Смерть слишком слаба и недостаточно опытна, чтобы открыто атаковать, поэтому они подослали своих слуг. Деймон и Морана пришли прямо к этим дверям. Я наблюдала за ними, ожидая их действий. В какой-то момент двери распахнулись, я же залетела через балкон. Им в этом помогли. В коридорах, словно по заказу, никогда не было, и продолжила преследование. В какой-то момент, перед ними возникла светловолосая девушка, поразительно похожая на Дафну. В её руках находился кинжал со странными выгравированными узорами – нечто похожее я видела на гербе Домино. Уже в следующую секунду девушка обернулась Медеей. Это заметила другая девушка, что пряталась за коридором. Волосы её то ли тёмные, то ли коричневые, кожа бледная... Она выглядела испуганной. Медея назвала её «милой Офи». Удивлённые взгляды переметнулись на не менее удивлённую фрейлину Флору. — Там была ещё и Офелия? — неверяще уточнила фея природы. — Нет, точно не Офелия. Что-то вроде... — Софи? — первой догадалась Стелла. — Да, именно, — Текна вновь сконцентрировалась, пережитая ту ночь заново. — Софи была не одна, рядом с ней стояла ещё один человек. Молодая женщина с тростью, в старомодном платье... Я поняла, что они стали свидетельницами. Морана предложила их убить. Они расправились сначала с женщиной, а девушку Морана захотела помучить. Они с Медеей оставляли на её теле ножевые порезы и отрезали язык. Я хотела вмешаться, но мне не позволила та девушка, которая распахнула им двери дворца. Она оглушила меня, и с беспомощно наблюдала за пытками Софи. После раздался небольшой шум. Он спугнул их, и Софи сумела выбраться и сбежать. Медея хотела догнать её и прикончить, но Морана пресекла её, сказав, что не она их цель. После Деймон перевоплотился в Дафну, а Медея – в другую светловолосую девушку. Они направились в покои Блум, а что было дальше, я не помню. Очнулась я уже на окраине леса. Повисла напряжённая тишина. Всадники Апокалипсиса незаметно другим переглянулись, во взглядах каждых читалось некое разочарование – было понятно, что в глубине души они осознавали невиновность Дафны, но стремились погубить её чтобы обезопасить Блум и, в первую очередь, в очередной раз продемонстрировать собственное могущество Великому Дракону. — Убедился? — голос Блум сочился ядом. — Я ведь говорила, что моя сестра не убийца! Она оправдана, теперь нет никакой причины казнить её! Это все дело рук Аравис и её шайки, вы вполне могли догадаться об этом! — Оставим эти разборки на потом, миледи, — Сара, как оказалось, не закончила расследование. Она приблизилась к Текне и внимательно взглянула на её лицо. — Ты сказала, что тот, кто открыл врата дворца врагам, был тем, кто оглушил тебя из-за собственных подозрений. Скажи мне, Текна, этот человек находится на этой площади? — Да, — ответила она твердо. Все затаили дыхание. — Аналитически вероятность того, что я могу ошибиться, равна ноль целых одном десятому проценту – это она, — палец феи технологий взметнулся воздух и указал на хрупкую фигуру девушки. Незамедлительно раздались удивлённые ахи. Кто-то прикладывает руку к устам, расширяя глаза от непроизвольного шока, кто-то уставился на выявленного предателя с неподдельным ужасом, неким неверием. И лишь на нескольких лицах проскакивает редкая эмоция, быстрое признание факта, словно они совсем не удивлены, словно всегда этого и ожидали. Феи ожидали увидеть в качестве предателя какого-то мага Огрона. Кто даст гарантию, что они не последуют примеру их товарища Анагана? Имели место быть сомнения касательно Лианны, несмотря на всю её непоколебимую верность, Стелла даже допустила едкую мысль о том, что вонзил нож им в спину либо Грэхем, либо Джон. Они строили бесчисленное количество теорий, пытаясь самостоятельно вывести загадочную личность на сухую воду, но неизвестный каждый раз умело выскальзывал из их рук, что они натыкались на тупик, с бессилием опуская руки. И, если бы не Текна, то они никогда бы не подумали что та, которая притворялась жертвой так искусно, с самого начала была игроком, прекрасным актёром дохлого номера. — Селина? Блум зовет ту, на которую указала пальцем её подруга. Закованная в цепи зеленоволосая девушка поднимает на свою хозяйку и бывшего лучшего друга взгляд, наполненный самыми разными эмоциями. Первый – смирение. Она и не рассчитывала отрицать свою вину, понимая, что это отныне бесполезно. Второе – искреннее сожаление. Каким бы хорошим актером она не была, Блум отчётливо видела самое настоящее сожаление в истинном его проявлении. И напоследок – любовь. Кристально чистая любовь, подправленная будто бы собачьей преданностью и нежностью, на которую только была способна Селина. Валтор порывается с места, желая самолично наказать тварь, которую пригрел на груди, но его останавливает Ризанд, понимая, что прямо сейчас их вмешательство действительно лишнее. Он поразмыслил над словами своей за это время, осознав, что они тоже какое-то время должны оставаться в стороне, наблюдая как и полагается божествам, за своими созданиями, которые решают проблемы сами и преодолевают трудности. Мужчины отходят на шаг назад, принимая позицию наблюдателей и, быть может в самом конце, карателей, вспоминая свои истинные роли. — Это правда? — по щекам Блум покатилась одинокая слеза. Она не замечает пробуждение Дафны, которую прижимает к себе нимфа Афина, оттаскивая от центра площади. Сара тоже отходит в тень, понимая, что её роль в этом расследовании окончена. — Скажи, что это не правда, Селина... — Это правда, — сокрушенно отвечает Селина, даже не стараясь защититься. — Вы в праве делать со мной что угодно, но я хотела бы объясниться... Перед тобой, Блум. — Я выслушаю тебя, Селина, внимательно выслушаю, — голос Блум предательски дрогнул. — Даже если это причинит мне боль. Нимфа Афина кивает двум фавнам, и те, не создавая большого шума, начинают прогонять всю собравшуюся толпу. Уже через несколько минут на арене остаются лишь важнейшие персоны в сегодняшнем постановлении, включая Роуз, что до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Селина не благородный человек, что решил ей помочь в спасении Ниры, а соучастник, по вине которого и умерла управляющая. — Ты ведь знаешь, Блум, что рождение твоих детей может привести тебя к смерти? — голос Селины тихий, дрожащий. — К возможной смерти, — поправляет её фея, не понимая, к чему она ведёт. — Я рассказывала тебе об этом, Селина... — Да, рассказывала. Это и была твоя ошибка, — Селина подняла на неё заплаканные, покрасневшие глаза, что говорили заместо тысячи ненужных слов. — Сказала, что твое тело способно произвести на свет одно такое дитя, но двух может не выдержать. Что шансы на то, что ты выживешь, равны пятидесяти процентам из ста. Тогда в моей голове произошёл щелчок, внутри всё будто поменялось, перевернулось. Я поняла, что не хочу тебя терять. Блум, ты единственное, что у меня осталось, понимаешь? Ты всегда была мне отцом, матерью, сестрой, подругой, учителем, с каких-то пор даже хозяйкой. Я потеряла всех своих близких, тебя лишиться я не могла. Всё мое существование бесполезное, оно строится вокруг тебя. С самого начала я кому-то принадлежала. Сначала Элдоре, потом – тебе. Ты начала доверять мне, любила и оберегала, советовалась со мной, заставляла меня чувствовать себя значимой, нужной. Прежде я такого никогда не ощущала. Я была готова убить и умереть за это чувство. Никто, кроме тебя, не мог подарить мне такое чувство, дать мне ощутить тоже самое. Я росла, видя тебя рядом с собой, и последовала за тобой в этот мир, чтобы быть ближе к тебе, если потребуется, закрыть тебе своей спиной. Уже с этих действий ощущается моя верность, моя любовь, не так ли? Я люблю тебя, Блум. Ты всегда была центром моей вселенной. У Блум от этой правды подкашиваются ноги, но она стойко держится, не отводя взгляд от лица Селины, чтобы не спугнуть её. Губы её прижимаются друг к другу, дрожащие руки спрятаны за напряженной спиной. Голубые глаза начинают слезиться, но капельки слёз прогоняют пушистые ресницы из-за частого моргания. Нос судорожно тянет воздух, наполняя ими лёгкие, а язык заплетается, не позволяя Блум вставить и слово. Подруги сзади неё не издавали ни звука, поражённые словно громом раскрывшейся правдой. Они не были уверены, какой окрас приобретает любовь Селины – дружеский, сестринский, собачий или романтический, чем она обусловлена, но тем не менее лишнее слово или движение себе не позволяют. — Я не хотела, чтобы ты жертвовала собой. Только ты всегда и всем жертвуешь, почему из-за чужих конфликтов должна рисковать ты?! — Селина повысила голос и безбоязненно бросила испепеляющий взгляд Валтору, который еле сдержался на месте лишь благодаря Ризанду и, на удивление, Огрону, что стоял по правую руку. — Я поняла, что вся проблема заключается в твоих отпрысках, которых ты носишь под своим большим и добрым сердцем. Я подумала, что ты, как только потеряешь их, испытаешь сильный стресс, и я смогу убедить тебя вернуться со мной обратно под заботливое крыло Великого Дракона, который лучше и справедливее Всадников Апокалипсиса в тысячу раз! — она невольно перешла на крик, по-настоящему безумный. — Изначально я планировала убить чудовищ в твоем чреве самостоятельно. Но они ведь полубоги, их не возьмут никакие оружия. И тогда я поняла, что единственный способ – использовать кинжал пламени дракона. Я солгала в том суде – Элдора рассказала мне правду об этом кинжале и просила передать тебе, Блум, но я решила оставить его у себя. И я знала, что он у Дафны, ведь ненароком подслушала её с Лейлой разговор. Я бы нашла кинжал в любом случае, но это лишь упростило мою задачу. Дождавшись, пока Дафна отправится на лечебные процедуры, я пробралась в её покои и увидела, как светловолосая девушка пытается выкрасть этот кинжал тоже. Она представилась мне как Дотти. Она и вправду существовала – Дафна не безумная, она говорила истину! Принцесса Домино не могла не усмехнуться. — Но Дотти оказалась Медеей под прикрытием. И вместе с ней мы разработали план. Медея сильная колдунья, она распознала во мне искреннее желание участвовать в этом. В ту ночь я сказала Блум, что у Блэкфайра проблемы со сном, которых вовсе не было. Я не хотела, чтобы она меня заподозрила. В назначенное время, приблизительно за полчаса до полуночи я открыла врата врагам. Дотти не было, потому что она была внутри. Однако перед нами выскочили Нира с Софи, приспешники Джастинды не успели обратиться. Я действительно не хотела их смерти, но они не послушали меня. Морана прикончила Ниру, но я умоляла их пощадить Софи. Медея вырезала ей кинжалом язык, а когда она пыталась её убить, я создала искусственный шум. Софи бросили, я спасла её. Они направились в покои Блум уже как Дафна и Дотти. Роуз действительно направлялась на кухню, она пыталась спасти Ниру. Я растерялась, увидев её окровавленное тело. Убийства не входили в мои планы. Но когда рука Медеи под видом Дотти взметнулась в воздух, держа кинжал и намереваясь прикончить двух монстров, откуда не возьмись появилась женщина. Я, создав большой шум, сбежала в соседнюю комнату, где Роуз не оставляла попытки помочь Нире. Я почувствовала себя парализованной. Лишь тогда я осознала тяжесть своих поступков... — Селина ненадолго замолкает, создавая, тем самым, благоприятную атмосферу для размышлений. — Ты ведь не сделаешь мне больно, да, Блум? — она смотрит на фею словно щенок, пытающийся получить ласку и прощение хозяина. Блум судорожно вздыхает, и Стелла, подойдя к ней, обнимает ту за плечи. Внезапно повеял буйный ветер. Сара, что до этого стояла молча, напряглась всем телом, вслушиваясь в то, что рассказывает ей природа безмолвно. — Это ещё не конец, мои лорды... — Ларе Боне обращает на себя всё внимание, перебивая желавшую что-то сказать Блум. Воительница, сорвавшись с места, черчит в воздухе невидимую никому руну голой рукой, которая, загоревшись ослепительным светом, впечатывается в пролетающего мимо ворона, что будто бы пытался спастись бегством. Он, не успев укрыться за башней дворца, не оказывается готовым к такому точному удару и, не удержав равновесие, падает с нескольких метров прямо к ногам Сары. Девушка цепляет пальцами шкирку раненого ворона, подбрасывает его перед собой и грациозно взмахивает ладонью — пол содрогается от тяжести крепкого мужского тела, ворон же исчезает так, словно его и не было. — Позвольте представить вам, господа, — с некой торжественностью объявляет Сара. — Деймон, приспешник Джастинды и мой давний знакомый. Как поживаешь, старина? — она ехидно ухмыляется, в глазах её что-то блеснуло. Несмотря на то, что они по разные стороны баррикад, Сара действительно рада была видеть его. Получивший серьезное ранение, мужчина в загрязненной черной одежде и взлохмоченными черными волосами поднимает голову и натыкается на прекрасное лицо, задорный блеск в ярких глазах и широкую ухмылку на пухлых губах. Он её узнаёт мгновенно, не по внешности, а по атаке, которой она сразила его. Было время, когда они тренировались вместе днями и ночами – Сара во всех боях побеждала его, не считая тех, в которых она поддавалась, не желая снизить самооценку мужчины. Губы Деймона трогает широкая усмешка, глаза наполняются азартным огоньком. Он скучал по этой дьяволице, что на самом деле являлась ангелом во плоти. — Ларе Боне собственной персоной, — Деймон с трудом поднимается на ноги и окидывает пытливым взглядом всех, кто его окружил. Феи внимательно его изучали не считая Стеллу, которая познакомилась с его личностью на небесах, когда не была пройти в высший мир. Дафна, завидев его, встрепенулась, но её на месте удерживает нимфа Афина, призывая не привлекать к себе внимание. — Ты ничуть не изменилась. Все такая же, как в нашу последнюю встречу. Жаль только, что по-прежнему на чужой стороне. Я полагал, что за всё прошедшее время ты одумаешься и вернёшься к своему истинному создателю. — Я всегда признавала её, пока она не стала тем, кем сейчас является, — хмыкнула Сара без капли сожаления. — Твой почерк я узнала сразу. Тебе не повезло, что за расследование взялась я. Я знаю тебя с твоего первого вздоха, думаешь, я не пойму, если ты замешан? — она изогнула бровь, лукаво улыбаясь. Искру, что загорелась между ними, заметили если не все, то большинство. — Бесподобная Ларе, — Деймон с искренним восхищением покачал головой, ухмыльнувшись. — Не удивлён, что поймала меня именно ты. Почувствовала меня, не так ли, чертовка? От старого прозвища, которое она не слышала вот уже несколько добрых веков, в груди словно опустело, в голове произошёл странный щелчок. Её игривый запал сдулся подобно шару, а с лица пропала широкая ухмылка. Деймон, несомненно, заметил перемены в её настроении. Он подолгу вглядывается в столь красивое лицо, пока неожиданно в чудесных глазах не образовывается замешательство. — Если ты не возражаешь, милая Сара, — Валтор, возникший рядом с ними в мгновенье ока, хватает слугу сестры за крепкую шею и опрокидывает Деймона как тряпичную куклу на деревянную поверхность. Болезненно ударившись затылком, маг теряет ориентир во времени и пространстве, чуть не лишившись сознания. Валтор сжимает пальцы на чужой шее, с удовольствием и упоением наблюдая, как мучается мужчина, беспомощно дергаясь м пытаясь высвободиться. Округу в тот же момент сотрясает женский крик. Словно из ниоткуда образовывается женский силуэт — это была молодая женщина, одетая в готическое платье, с черно-белыми волосами и пылающими от гнева глазами. Завидев возлюбленного, которого медленно лишают жизни, Морана приходит в ярость — хаотичными, но четкими движениями рук она хватает палочку и, нацелив её на одну из фей, стреляет мощным заклинанием в не успевших опомниться фей. Однако Блум, среагировав молниеносно но не сдержав громкий вскрик, отшатывается в сторону, что привлекает внимание Валтора. Деймон под его рукой воспользовался его секундным замешательством — обернувшись в ворона, он будто бы испаряется в воздухе, удачно оставаясь в живых. — Мы ещё встретимся, Ларе Боне! — это было единственное, что прокричала Морана перед тем, как бросить последнюю атаку. Муза, что стояла дальше от подруг, лишь в последнюю минуту замечает, что атака была нацелена на неё. Заметив поражающий адской агонией луч первой Роуз не теряется и срывается с места, в последний момент приняв весь удар на себя. Дальше всё происходит как в тумане. Селину, что намеревается сбежать, за один миг ловит Валтор и сцепляет пальцы на её шее, грозясь сломать тонкую шею. Блум вскрикивает от ужаса и пытается помочь девушке не задохнуться, но Валтор не обращает на это внимания. Текна, как по щелчку пальцев, вновь превращается в птицу, а Дафна снова теряет сознание — кровь на её голове начинает покрываться коркой. Её занимаются Стелла и нимфа Афина, Ризанд же следует за своей возлюбленной. Во время всей этой суматохи Муза подтягивает раненое тело Роуз ближе к себе, со слезами на глазах поглаживая фрейлину по лицу со шрамами. — Вы... Вы приняли меня и полюбили, мисс, — Роуз дышит тяжело, каждое слово даётся ей с трудом. — Это меньшее, чем я могу отблагодарить вас... — Не трать силы понапрасну, — голос Музы дрожит, фея истерично прижимает ладонью кровоточащую рану. — Я спасу тебя, Роуз, ты будешь жить, обещаю! Не умирай, пожалуйста, только не умирай... Ты нужна мне, слышишь? — она невольно переходит на крик. Роуз не выглядит испуганной, на её лице лишь безмятежное спокойствие. Глаза её устремлены не на Музу, а на того, кто возвышается над ней. Роуз перед смертью видит своего Создателя. Муза вскидывает голову вверх и натыкается на Морона, что ласково касается пальцами её подбородка. Фея льнет к нему беспомощно, задыхаясь в собственных слезах. — Прошу, Морон, пожалуйста... — Муза тихо всхлипывает, смотря на него умоляюще. — Дай ей жизнь, позволь ей быть рядом со мной. Она ведь твое создание, так измени же её судьбу! Флора прижимает ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу плач, и, не оборачиваясь, покидает площадь, желая найти и привести родного человека умирающей фрейлины. — Если ты того хочешь, моя мелодия, — голос Морона спокойный, размеренный. — То она будет жить столько, сколько ты пожелаешь. — Нет! — это был последний крик, вырвавшийся с уст Роуз. Она потратила на него почти все свои силы. — Пожалуйста, мой властелин, не делайте этого, позвольте судьбе распорядиться моей жизнью. Мисс... — Роуз разрывается в громком кашле, дыша все тяжелее и более прерывисто. Часы её вот вот остановятся. — Я хочу этого... Я хочу на небеса, к своей семье. Там, где безопасно, там, где нет боли и страданий... Я не хочу больше жить в страхе за себя и за вас. Прошу вас, мисс, позвольте мне уйти, — прекрасные глаза Роуз наполняются слезами, губы становятся сухими, бледнея. На лбу образовывается испарина пота, а свое тело она контроливать больше не в состоянии. — Не поступай так со мной, Роуз, — качает головой Муза, давя всхлипы. — Как я буду здесь без тебя? Ты ведь была со мной с самого начала! Я ещё не готова потерять тебя... — И вы не потеряете, — взгляд её смягчился, Роуз взглянула на неё с такой любовью, с такой теплотой, что сердце Музы невольно сжалось, обливаясь кровью. — Я всегда буду с вами, при любых обстоятельствах... Мы ещё встретимся, там, на небесах. Как только я увидела вас, моя госпожа, я поняла, что больше никогда не покину вас, — Роуз нежно улыбнулась, медленно прикрывая глаза. — И... Передайте моей сестре, что я люблю её. И что я рядом с ней тоже. На руках Музы — безжизненное тело. Фея неверящим, отстранённым взглядом смотрит на уже не поднимающуюся грудь, на умиротворённое лицо, на закрытые, больше не подрагивающие веки. Роуз не реагирует, больше не отвечает, она заснула крепким вечным сном, от которого не пробуждаются. Её душа давно покинула тело, и, возможно, сейчас покровительственно над ней нависает, призрачными, невесомыми руками обнимая за дрожащее тело своей госпожи. Муза не кричит, голос её словно пропал. Она не плачет, слёзы не идут, хоть внутри у неё творится полный хаос. Выражение лица феи пустое — она не может поверить в то, что девушка, только минуту назад разговаривала с ней, не спит, а мертва. Она могла спасти её, но Роуз сама этого не захотела, за что Муза не способна её осудить. Сердце её словно вырвали из груди, разорвали на части, а после засунули обратно, заставив работать. Лежащая на её коленях Роуз теперь ничто иное как просто безжизненное тело, чья тяжесть ощущается болезненно. — Моя мелодия, — негромко зовёт её Морон. — Идём, — он касается её руки, чем и приводит фею в чувства. Она, словно выйдя из транса, отпрянула от него, загнанной в угол ланью взглянув из-под полу-опущенных ресниц. Фавны уводят Селину, которую Блум всё же спасла, в темницу. Блум, больше не взглянув в сторону Валтора, на негнущихся ногах подходит к Музе и прижимает ладонь ко рту, увидев труп несчастной фрейлины. Она дышит судорожно, но быстро берёт себя в руки, понимая, что подруге тяжелее в сотни раз. Она протягивает Музе ладонь, за которую фея музыки хватается как за спасительный балласт, игнорируя Морона. Блум помогает Музе подняться на ноги, а после, прижимая к своей груди, медленными шагами уводя её подальше от мёртвого тела. Перед ними возникает Офелия, запыхавшаяся из-за долгого, изнурительного бега. Лишь взглянув на заплаканное лицо феи, она понимает, что случилось страшное с её сестрой. Офелия замирает, меняется в лице. На ватных ногах обходит фей, и, издавая нечто похожее на болезненный вой, падает на колени рядом с кузиной. Роуз – единственное, что у неё осталось. Её сестра до недавних пор оставалась её единственным родным человеком, которого её лишили. — Роуз... Моя милая сестра... Блум и Муза делают несколько шагов вперёд — на всю округу раздаётся оглушительный женский вопль, полный боли, страданий, горечи. Офелия воет раненым волком, зовёт сестру по имени, умоляя встать и пойти с ней, рыдает настолько громко и болезненно, что у Музы невольно подкашиваются ноги. Морон беспомощно наблюдает за тем, как все дальше его возлюбленная от него отдаляется. Блум, подхватив Музу, крепче и надёжнее обхватывает её, призывая продолжить путь. Муза игнорирует Мелани и Терезу, прибежавших на крик Офелии, не смотрит на всю прислугу, что захлебывалась в горьком плаче. Флора подлетает к подругам и берёт Музу по другую сторону, помогая обессиленной фее идти. Они направляются к её покоям, не обращая никакого внимания на сочувственные взгляды в спину. Рассвет уносит с собой ещё одну невинную жизнь — отважную, добрую фрейлину, что пожертвовала собой ради своей госпожи. *** Целительница была вынуждена отправить Дафну в долгий сон, чтобы полностью излечить её повреждение на голове и шее. Всё это время с ней была Лейла, коршуном наблюдающая за махинациями престарелой женщины, и Стелла, что сочла своим долгом убедиться в самочувствии Дафны. Между ними образовывается молчание, которое никто не хочет нарушить. Лейла сидела возле постели Дафны, взяв её за холодную ладонь. Несмотря на то, что веревка не успела сломать ей шею, ощутимые последствия она все же оставила. Лейла волновалась за лидера сопротивления, до недавних пор Дафна была одной из немногих, кто у неё оставался. Лишиться её фея волн не могла, Дафна будто бы стала, нет, была её сестрой, а не сестрой Блум. Стелла же держалась в стороне, не менее внимательно наблюдая за действиями целой группы лекарей. Им она полностью доверяла — медицина здесь была если не лучше, то не хуже чем в Магическом Измерении. — Миледи, — главная целительница учтиво ей поклонилась, низко опустив голову. — Она будет в порядке. Её жизни ничего не угрожает, нет повода для беспокойств. — Спасибо, Марилла, — Стелла вымученно ей улыбнулась. — Тогда я пойду. Фея выходит из комнаты целителей не оборачиваясь ни на Лейлу, ни на бессознательную Дафну. Она направляется в свое тайное убежище, которое приобрела совсем недавно и совершенно случайно. Это был один из самых непримечательных балконов, больше походивший на террасу, на задней части дворца, откуда открывался поистине превосходный вид на звёзды. Стелла часами сидела там и смотрела на яркие горящие шары, гадая, как справляются её родители, справляются ли они вообще. Она засиживалась на этом месте до глубокой ночи, иногда забывая отправляться в постель и засыпая прямо там, уложив голову на холодную плиту. Так она чувствовала себя в умиротворении, не заботясь, что так, быть может, и спокойно, но совсем небезопасно. Однако, её опередили. Она останавливается в нескольких сантиметрах от своей цели, отчётливо видя перед собой знакомую широкую спину. Подавив тяжёлый вздох, она, недолго думая, садится возле мужчины, что так бессовестно завладел её небольшим потайным укрытием. — Ты можешь оставить меня в покое хоть во дворце брата, Ризанд? — глухой голос Стеллы разрушает тишину между ними. Она не смотрит на него, но чувствует на себе его пристальный, прожигающий кожу взгляд. — Ты хочешь этого? — раздаётся в ответ незамедлительно. — Да. — Вот и славно, — Ризанд переводит взгляд на открытое небо. Ничего, словно, и не произошло. — Этого не будет. Стелла не сдержалась от усмешки даже при всем своем желании. Захотелось разреветься и рассмеяться одновременно, настолько неординарные чувства он к себе вызывал. — Я подумал о твоих словах, свет мой, — Ризанд всматривался вдаль, словно кого-то или что-то искал. — Ты действительно думаешь, что ты всего лишь красивая декорация, дополнение ко мне? Разве я давал тебе повод думать о таком гнусности, милая? — он протягивает к ней ладонь, думая, что сейчас она привычно оттолкнет его или отвернется сама. Но, к его удивлению, она позволяет к себе прикоснуться. — Лианна... — Она предала меня, любовь моя, это не идёт в сравнение, — Ризанд покачал головой. — Сегодня она пойдёт против меня, а завтра того и гляди перебежит на другую сторону. В это время доверия никому нет, даже собственным созданиям. Ларе Боне была первым творением Джастинды, но теперь она верно служит нам как Сара. Ты должна понимать, что я, как Всадник Апокалипсиса, должен был наказать Лианну за её измену. — Ты по-прежнему относишься ко мне как к заложнице из другого мира, — Стелла обиженно отвернулась от него. — Ты передал Лианну под мое покровительство, значит, мне и решать её дальнейшую судьбу. Ты подворачиваешь всё как удобно тебе, пытаешься обмануть меня как маленькую девочку, но я все вижу и чувствую, Ризанд, я знаю это. Из-за этого я не могу полностью раскрыться в наших отношениях, ибо ощущаю себя пленницей, а не твоим партнером. — Это настоящий я, свет мой. Ты порой забываешь, что я не обычный мужчина, а сам Всадник Апокалипсиса. Или ты жалеешь об этом? — он не хочет слышать ужасающую правду. Ее мысли ему недоступны, оттого она становилась загадочнее и интереснее в тысячу раз. — Неужели ты не можешь пойти на уступки? — у Стеллы незаметно для неё задрожала нижняя губа. — Или ты хочешь подле себя бесчувственную наложницу? Так знай, я никогда таковой не стану! — Я не хочу видеть тебя как бесчувственную наложницу, — Ризанд ласково погладил её по щеке, очерчивая контур губ. — Ты яркая, как солнце, таинственная, как луна. Твои глаза сияют ярче всех звёзд, а голос, зовущий меня по имени, сопровождает повсюду. Я признал тебя благодаря твоему сильному характеру, непокорности, выносливости. Твоя жизнерадостность заставляет меня искренне улыбаться, а другая твоя сторона, спокойная и нежная, вселяет в мое сердце, что больше не бьется, трепет. Я пытаюсь, свет мой, если ты мне поверишь, то я правда пытаюсь. С момента рождения вселенной я видел возле себя лишь братьев, и мне требуется время, чтобы привыкнуть и к тебе. Если ты не готова ждать, родная, не скрывай это в глубине своей прекрасной души – я отпущу тебя, как птицу на свободу, если ты чувствуешь себя безвольной пленницей. — За это я и полюбила тебя, знаешь? — Стелла не могла не улыбнуться. Мягко, нежно, так, как могла только она. — Я вижу, как ты стараешься ради меня, ради нас. Я с детства привыкла получать результат сразу, из-за чего порой забываю, с каким трудом он приходит. И я остаюсь рядом с тобой только потому, что люблю тебя. Даже если захочу – я больше не смогу уйти. Ризанд подносит тыльную сторону её ладони к губам. — Ты не представляешь силу моей к тебе любви, свет мой, — Всадник Апокалипсиса говорит негромко, но вкладывая в голос всю искренность. — Я никогда не смогу донести тебе её полностью, настолько она могущественна, крепка и нерушима. Всадник Апокалипсиса пал к твоим ногам, сильная женщина, разве это не повод гордости над собой? — на его приподнятое настроение указывало то, что он пытался пошутить. К его облегчению, Стелла заливисто засмеялась, вспомнив собственные слова на площади, сказанные ему в порыве чувств. — Но я ведь была права, признай это, — фея солнца и луны не может остановиться, хватаясь за живот. Ризанд наблюдает за ней с улыбкой. — Твоя божья гордость ничто по сравнению с моей. Но я готова забыть о ней, если это будет стоить твоей улыбки, милый. — Какие нежные слова, — Ризанд подхватывает небольшую игру. — Кто же подменил мою принцессу за долю мгновенья? — Перестань, я всегда была такой, — Стелла широко улыбается, смотря на него игриво, лукаво. — Просто ты ещё не увидел мое настоящее проявление любви. — Продемонстрируешь? — С удовольствием. Ризанд первым припадает к желанным губам и мысленно отмечает, что целовать их гораздо приятнее без сопротивления в ответ. Стелла, улыбнувшись сквозь поцелуй, кладёт ладони на его грудь и тянет за портупеи на себя, из-за чего мужчина почти наваливается на себя. Она смеётся, чувствуя облегчение из-за того, что они наконец прояснили все недоразумения и даже в каком-то смысле помирились. Стелле больше всего на свете нравится целовать его — она больше не вспоминала о Брендоне, который и рядом не стоял со страстным Ризанда, который несмотря на то, что не имел доступа к её душе и мыслям, знал, от чего она без ума. А ещё один аспект, который кружил голову Стелле — Ризанду не требуется воздух, благодаря чему он может беспрерывно целоваться хоть вечность. Это заводило, и, зачастую, Стелла первой отстранялась, чтобы выровнять дыхание. — Я всегда хочу видеть тебя такой, — Ризанд прижимает губы к её виску, прижимая ладонью к себе. — Отзывчивой? — Настоящей. Грозный Всадник Апокалипсиса кладет голову ей на вытянутые колени, незамедлительно почувствовав её нежные пальцы, что они запускает в его волосы, ласково перебирая и слабо оттягивая у корней. Это был ещё один небольшой шаг к «укрощению» Всадника Апокалипсиса — фея закусывает нижнюю губу, сдерживая рвущуюся наружу улыбку, и переводит взгляд на живописную картину, развернувшуюся перед ней. Ризанд, ощутив полное, настоящее умиротворение, соединение души и разума, входит в своеобразный, но так необходимый сейчас транс. Несмотря на все недопонимание между ними, Стелла знала, что у неё есть он, а у него – она. И хоть она не была уверена, что так будет всю вечность, но именно в этот волшебный момент, которым фея наслаждалась, она знала, что её истинная и искренняя любовь к нему ничуть не слабее его любви к ней. *** Уложив Музу в постель и проведав состояние сестры, Блум испытала невообразимое облегчение, словно тяжёлый груз упал с её плеч. Единственное, что по-прежнему не давало ей улыбнуться и дышать полной грудью, так это то, что в подземельях гниёт раненная Селина, которой её возлюбленный знатно истерзал. Её темница заблокирована магией, против которой Блум не в состоянии выступить — а испытывать Валтора на терпение она не желала, решив, что визит к Селине отложен на неопределенный срок. К тому же, сейчас её она видеть совершенно не хотела после узнанной правды. Её близкий человек, которому она всецело доверяла, предал её не моргнув и глазом, вонзил нож в спину, хоть и для её благополучия, сути этого не меняло. Она потеряла свою близкую подругу, почти родного человека, доверенное лицо, ту, которую считала сестрой. Блум всё таки лишилась сестры в этот день. Она больше никогда не сможет простить и принять Селину — покушение на себя Блум ещё могла спустить с рук, но желание убить её детей вызывало в её груди бурляющую ярость и лёгкую ненависть. Фея медленно опускается на софу, держась за живот. В последнее время стоять на ногах больше положенного часа становилось всё тяжелее, живот, хоть и не большой, но уже округлился. Блум устало опустила голову на согнутую в локте руку, испуская громкий, протяжный выдох. В больших просторных покоях она чувствовала себя невероятно одиноко. Осознание того, что Селина больше не выйдет из соседней комнаты, не улыбнется ей и не заберёт Блэкфайра с собой на трапезу приносило огромную жгучую боль, переполняющую всё её нутро. Селина больше не появится в поле её зрения привычным образом, не зажжёт свечи, не сядет рядом с ней, не положит руку на живот, ласково поглаживая. В такие моменты Блум не смогла бы представить, что подруга, нежно разговаривающая с её малышами, будет способствовать в покушении на них. У них больше не будут тёплые посиделки, которые они устраивали каждый вечер — Блум привычно расскажет всё то, что знает, свой секрет, а Селина внимательно выслушает, может даст совет. Они вспомнят былые времена, вспомнят детство и юность, посмеются и найдут удовольствие в ягодном щербете, который Селина принесла из кухни. Этому больше не суждено воплотиться в реальность — осознание данного факта смешивается с болью от предательства, создавая невыносимую тяжесть внутри. Из глаз Блум текут слёзы. Из стадии отрицания она перешла в принятие и теперь ей ничего не остаётся, как лить горькие слёзы и спрашивать у Дракона, почему тот обошёлся такой несправедливостью. — Напрасно горевать по этой изменнице, моя милая, — знакомые пальцы касаются её мокрой шеки, но Блум не поднимает на него заплаканные красные глаза. — Это не стоит ни единой твоей слезы. — Не тебе рассуждать об этом, Валтор, — голос Блум дрожит, она отворачивается от него, не позволяя к себе прикасаться. — Не ты ли из раза в раз становишься причиной моих слёз? Не позволяешь другим причинять мне боль, но сам делаешь это безустанно, — она несдержанно всхлипывает, прикрывая глаза чтобы не позволить слезам покатиться по щекам с новой силой. — Такова моя природа, дорогая, однако, если тебе легче от этой мысли, то я не желаю причинять тебе боль и стараюсь держать себя в руках, — раздаётся сверху невозмутимый голос. — Это не оправдание. — Отчего же? — Валтор искренне изумился. — Как ты не способна впустить в свое сердце тьму и зло, являясь олицетворением созидания, так и я ни в какой вечности не стану таким, каким ты хочешь видеть меня – великодушным, мягкосердечным, покладистым. Если тебе угодны эти качества, то ты ошиблась в выборе – наиболее приближен к данному тиражу мой дорогой брат Морон, — Валтор опускается рядом с ней, большой ладонью поглаживая тонкую спину, что вздрагивает под его пальцами. — Но этим мы и притягиваем друг друга, не так ли? Мы полные противоположности, хаос и созидание, свет и тьма, добро и зло в наилучшем его проявлении. Ты даже носишь моего ребенка в своем чреве, так какой смысл в рассуждении моей натуры, которую ты в свое время осознанно приняла? — Я понятия не имела, что всё будет так сложно! — Блум развернулась к нему всем корпусом. Валтор выглядел расслабленно, было видно, что прямо сейчас его ничего не гложет. — Несмотря на все мои убеждения и доводы, ты помешался на мысли казнить мою сестру! Даже мои угрозы о самоубийстве тебя не остановили! — Ты ни при каких обстоятельствах не совершишь такой грех, родная, ты хоть и поступаешь как глупая смертная, но таковой совсем не являешься, — Валтор растянул губы в усмешке, Блум же не задохнулась от возмущения. — Кто позволит тебе умереть? Дракон? Или я? Не смеши меня, дорогая, я не в силах упиваться твоими детскими поступками. — В твоих глазах тогда промелькнул страх, или я слепая? Ты ведь испугался, милый. Хоть и на мгновенье, но испугался. — Этого я отрицать не стану, — совсем просто согласился с ней Всадник Апокалипсиса. — Ты непредсказуема, мне остаётся лишь догадываться о твоих следующих шагах, а не знать их полноценно. Порой это заводит, — он позволил себе многозначительную ухмылку, наслаждаясь расширяющимися от сие наглости глазами и вспыхнувшим на бледных щеках румянцем. — Ко всему этому, ты – последняя, кто бросит своих близких созданий на произвол судьбы. На растерзание врагам. Твоя сестра настоящая самоубийца, не ты, — Валтор ласково гладит фею по щеке, подмечая про себя, что на этот раз она позволяет ему сделать это. — Если бы двух жизней в твоем чреве попытался бы убить один из моих братьев, ты бы не возгорелась желанием покарать изменника по всей строгости и справедливости? Не захотела бы отрубить ему голову или сломать шею, если бы заодно он покалечил и меня, столь беззащитного, но с особо ярко выраженным милосердием? Блум на это ничего не ответила. Словно громом поражённая, она невольно поставила себя на место Валтора, понимая, что он прав как никогда. Если бы его братья подняли бы на него кинжал с намерением прикончить, Блум бы без раздумий бросилась на них не заботясь, хватит ли у неё сил выстоять. В её груди поселилась бы едкая месть, она бы не позволила никому отнять у неё любимого, на отношения с которым так долго и упорно шла. Она бы проявила большую жестокость к его братьям, если бы те все же осуществили задуманное — Блум знала, что одной отрубленной головы ей было бы мало. Она бы захотела больше крови и мучений за своего возлюбленного. — Ты не дал ей объясниться, — тем не менее, несмотря на все свои мысли, Блум не оставляет попытку выгородить себя. — Дафна честный и преданный человек, если бы ты выслушал её, то многое можно было бы избежать! — Я уже прекрасно знаю, что в обратной ситуации ты никогда бы не выслушала моих братьев. Одна лишь мысль о том, что мне могли бы навредить, уже решало бы для тебя всё что только можно. Огрон, к примеру, в твоих глазах и без того жестокий, даже если бы ты взяла во внимание то, что он сказал, это ровным счётом ничего бы не изменило. Ты будешь преданна лишь своим мыслям и догадкам, ведь люди, как известно, верят в то, что сами хотят. Абсолютно попадание — нечего добавить. Блум, поняв, что ничего не может сказать в ответ, лишь отвернулась, вырвав из груди Валтора лёгкий, хриплый смех. — Тебе стоит научиться признавать чужую правоту, — он берет её за локоть, притягивая к себе. — Не занимать вечно лидерскую позицию, а побыть иногда покладистой. Подчинённой. — Подчинённой? — изгибает бровь Блум, но мужчине все же поддаётся. Из уст невольно вырывается тихое хихиканье, как только крепкие руки обвивают собственное тело. — Именно, — Валтор широко усмехается. — Не пытаться всё контроливать, а пустить по течению. Довериться кому-то более сильному и выносливому. От этого от тебя не убудет, мой милый, но до ужаса капризный цветок. — Это все гормоны, — делает последнюю попытку оправдаться Блум. — Из-за твоих детей, понял? Блум наваливается на него всем весом, улыбаясь и почти всем телом лежа на нем. Валтор кладёт большие ладони ей на спину и поглаживает с особой нежностью, притягивая ещё ближе, хотя, казалось бы, больше некуда — между их телами нет и сантиметра. Блум первой припадает к манящим тонким губам, чувствуя, как Валтор запускает пальцы ей в волосы, оттягивая у корней. Из её губ сквозь поцелуй срывается нечто похожее на негромкий стон, и хватка на её спине усиливается, заставляя бабочек внутри запорхать трепетно. Вспыхнувшую между ними страсть, что постепенно начинает перерастать в нечто большее, в то, что больше будоражит, возбуждает. Несмотря на округлый живот, что упирается Валтору прямо в ребра, Всадник Апокалипсиса, совершенно этого не смущаясь, углубляет поцелуй, ведя точно по той причине, по которой и появились их дети. Однако, задуманное ему осуществить не даёт короткий стук. Он лишь отвлекает влюбленных друг от друга — как только массивные двери распахиваются почти с грохотом, девушка, тихо пискнув, отпрянула от Валтора как от огня машинально, создавая между ними несколько добрых и приличных сантиметров. — Мой лорд, — вошедшая Сара кланяется, а после поднимает взгляд на своего господина. Её глаза расширяются от удивления, а после – и от смущения, девушка неловко прочистила голос, немедля опуская взор себе на ноги. — Простите, что потревожила, вы приказали подойти в это время без разрешения, вот и я решила... Впрочем, я оставлю вас, ещё раз простите мне мою... — Всё в порядке, Сара, проходи, — двери за ней захлопываются, и девушка неуверенно ступает ближе к центру, всё ещё заминаясь. Губы у её госпожи покрасневшие и опухшие, что указывало на то, что она прервала их хорошее времяпровождение. Всадник Апокалипсиса понял, что Сара испытывает лёгкое чувство вины, её эмоции были на лицо. — Я вызвал тебя неспроста. Позволь мне сделать два вопроса: когда и куда ты намереваешься отправиться? Ларе Боне размышляет над ответом пару минут, наконец смотря на Валтора прямо и без украдки. Она, действительно не зная, что сказать, отвечает с замедлением. — Вероятнее всего, продолжу свою жизнь на одном из континентов мира. Я много путешествовала, и побывала в каждом уголке мира по три раза. Я ещё точно не определилась, куда вернусь на этот раз, но планирую покинуть дворец на закате солнца. Всадник Апокалипсис задумывается, бросая, казалось бы, незначительный взгляд на свою избранницу. — И тебе по душе такое скудное существование, беспредельный бродячий образ жизни? — расслабленно откинувшись назад, интересуется Валтор. — Это начинает надоедать, но у меня нет другого выбора, мой лорд. Бессмертие, дарованное мне вашей сестрой, для меня проклятие, а не дар или благословение. Из-за этого я не могу создать семью или находить друзей. Путешествия – единственное, что ныне мне доступно, — в её голосе проскальзывает искренняя грусть, жалость к самой себе. Было видно, что Сара ощущала себя одинокой, она испытывала тягость от своего бессмертия. Джастинда полагала, что Сара будет благодарна ей за такой подарок, но это последнее, что девушка стала бы делать. Ей уже несколько веков, хоть и выглядела она вечно молодой и юной. Сара устала от такой жизни, которую так даже не назовешь. — Я спрашиваю тебя не от безделья, Сара. Моя драгоценная госпожа лишилась своей служанки, оказавшейся предательницей, ты прекрасно об этом осведомлена. Я хотел бы, что Блум всегда находилась в спокойствии и безопасности. Я и до этого искал ей фрейлину и защитницу в одном лице, но таких существ, которые удовлетворили бы мои предпочтения, попросту нет. Создать такого потребуется много времени, которого у нас, к сожалению, нет, — он выдержал небольшую паузу, натыкаясь на вопросительный взгляд Блум и непонимающий Сары. — И тут как дар судьбы появляешься ты, благодаря моей матери. Ты – самое первое создание Джастинды, оттого у тебя целый багаж опыта и познаний мира. Ты, Сара, самая могущественная из всех наших созданий, ты превосходишь их по уму и силе вместе взятых. Созидательной силой, которой ты была сотворена, обладает Блум, что делает вас косвенно близкими. Я хочу, чтобы ты стала её фрейлиной и защитницей, Сара. Ты должна будешь помогать ей, заботиться, если нужно – поддерживать, а также защищать и оберегать как зеницу ока, я знаю, у тебя хватит на это сил. Ты продемонстрировала себя сегодня на площади, и лучше кандидатуры чем ты нет ни в каком мире. Либо ты вступаешь на этот пост по своему желанию, либо я лишу тебя головы прямо здесь. Решай, Сара, да поживее. Блум чуть не поперхнулось воздухом от возмущения. Она демонстративно складывает руки на груди, испепеляя его профиль ядерным взглядом горящих голубых глаз, и смотрит выжидающе, прямо как мать, требующая извинений с уст своего ребёнка. — Забыл упомянуть – если моя госпожа согласна на это. С каких-то пор она полноправная владычица моего мира, — Всадник Апокалипсиса сдерживает смешок, сохраняя беспристрастное лицо перед Сарой, что считалась чужой, той, перед которой он не мог использовать широкий спектр самых разных эмоций. — И, так уж и быть, головы не лишу, но вечность в темнице в компании крыс-людоедов обеспечу. — Какой ты жестокий! — недовольно воскликнула Блум, чуть было не вскочив на ноги. Сара на это ничего не ответила, прекрасно понимания, что Всадник Апокалипсиса говорит это не всерьез. За столько веков она научилась различать моменты, когда они пытаются шутить и когда говорят абсолютно серьезно. — Я не нуждаюсь в защитнице, я сама вполне могу за себя постоять! И помощница тоже ни к чему, целая орава прислуги, что до усрачки тебя боится, и без того чрезмерно донимают меня излишней опекой. К тому же, Селину никто не сможет... — Ещё раз это грязное имя сорвётся с твоих уст, то на тебя обрушится мой праведный гнев, милая, — он сказал это совершенно обычным, будничным тоном, но даже так Блум отчётливо расслышала угрожающее предупреждение. — Легендарная Ларе Боне станет твоей новой фрейлиной, последнее слово всегда останется за мной. Ответь, милая Сара, ты вступишь на эту должность по своему желанию, или мне всё же придется тебя заставить? — Для меня честь служить вам и вашей госпоже, мой лорд, — Сара поклонилась, опуская голову почтительно. — Всё равно у меня нет постоянного дома, и нет на свете места, в котором я не побывала. Поэтому с вашего разрешения я хотела бы всегда оставаться подле вас, моя госпожа. Если я не устраиваю вас в качестве помощницы, то рассмотрите мою кандидатуру в качестве своей наставницы, миледи. Уверяю вас, ни одно существо в обеих мирах не владеет техникой использования пламени дракона так, как я. Меня создал ваш дядюшка, его же ученицей я была. Могу с уверенностью заявить, что в каких-то аспектах я даже имею больше навыков. Это при том, что я не являюсь ни феей, ни фэйри – если бы я была одной из них, мне не было бы равных, — Сара не могла не усмехнуться с лёгким самодовольством, чувством собственного превосходства. Это заставило Блум задуматься. — Ты действительно будешь меня обучать? — Твоим обучением хотел бы заняться я, но, увы, я не владею глубокими познаниями о силе своей противоположности. Она будет отталкивать меня, что не скажешь о Саре, которая веками тренировала в себе знания и опыт, дарованные твоим родственником. Ты смогла бы стать гораздо лучшей версией себя – ты станешь непобедимой, самым выдающимся хранителем пламени дракона, — слова Валтора, сказанные с непоколебимой уверенностью, вселяют решимость в душу Блум, забив последний гвоздь. Всё таки, пора ведь двигаться дальше? Забыть о предательстве Селины и принять на её место Сару, которая не только будет ей компаньоном, но и наставником. Её силы действительно нуждались в усовершенствовании, кто, кроме как ученицы её дядюшки, сможет в этом помочь? Самостоятельно Блум добьется половины, а под наблюдением Сары, на счету которой несколько веков, она сможет достигнуть полного контроля над своими силами, абсолютным могуществом и управлением своего дара. Об этом даже не нужно рассуждать — лишь согласиться. Да и Саре, по всей видимости, можно было доверять — раз сами Всадники Апокалипсиса, в частности Валтор доверяют ей как никому другому, то повода для беспокойств нет. Сара — не Селина. Селина осталась в далёком прошлом. — Я... Я согласна, — Блум поднимается на ноги, берёт девушку неожиданно за плечи, и мягко улыбается. — Надеюсь, мы с тобой станем очень близки. Спасибо за то, что помогла мне спасти сестру, и за то, что согласилась обучать меня моей же силе. Я безумно рада, что моими способностями займётся легендарная Ларе Боне, — она, не дав и слова сказать Саре, обнимает её, прижимая ближе к себе. Сара, улыбаясь в ответ, обвивает тело феи руками, обнимая сдержанно, но с уже образовавшейся теплотой. — Превосходно, — Валтор остаётся довольным. — Теперь то я могу быть спокоен за тебя, милая. Ты в надёжных руках. *** Лёгкий игривый ветерок словно ласковым касанием прошёлся по бледному лицу темноволосой девушки, что расположилась на низком крыльце одной из многочисленных башен Дворца Ночи, откуда открывался завораживающий вид на невероятной красоты и ширины зелёный цветочный сад с аллеями и фонтанами. Сегодняшний день выдался пасмурным, даже непозволительно прохладным. Сара совсем не удивлена такой погоде — вот уже несколько дней идут непрерывные дожди, а темные тучи редко покидали бескрайний небосвод, заслоняя собой не только солнце, но и ночью луну и звёзды. Сара считала пасмурные дни идеальным временем для размышлений. Девушка никогда не могла копаться в себе и зарываться глубоко в свои мысли в чрезмерно солнечные и теплые дни — очередная её особенность, которая никого особо не удивляла. Сара настолько сильно погрузилась в собственные раздумья, что не замечает стройную фигуру, что садится на сухую плитку рядом с ней. — О чём ты думаешь? — из пучины мыслей её вырывает негромкий тонкий голос. Повернув голову на источник звука, Сара натыкается на Блум. На губах девушки играет лёгкая улыбка, фея, на самом деле, не желает навязываться, она хочет лишь составить компанию своей новоиспечённой фрейлине, к услугам которой пока не привыкла. — Ты задумчиво смотришь вдаль уже несколько минут, ты можешь со мной поделиться. Сара вот было хочет ответить, как её прерывает внезапное копошение, раздавшееся над их головами. Уже в следующее мгновение Стелла садится по другую сторону Сары, а Флора, что прибыла с ней за компанию, усаживается прямо на землю, что вовсе не поражает — у феи природы своя природа. Возможно, так она чувствовала себя спокойнее, а возможно, так она контактировала со всем живым. — И с нами, — дружелюбный, искренний тон голоса Стеллы заставляет улыбнуться. Не такими милыми она представляла будущих жён Всадников Апокалипсиса. Сара была знакома с Лианной, исключительно поверхностно, но тем не менее этого было достаточно чтобы заключить, что сидящая рядом с ней фея гораздо достойнее. — На самом деле, я ни о чем не размышляю. Просто кое-что вспомнила, совсем не важно, — она выдавливает из себя слабую улыбку, покачав головой. — Расскажешь? — аккуратно спрашивает Флора. — Даже не знаю, миледи... — Расскажи, — совсем новый голос обращает все внимание фей на своего обладателя. — Пожалуйста. Закутываясь пледом, на них смотрела Муза. Взгляд её хоть и не выражал особых эмоций, но был более живым, чем за всё прошедшее время. Со дня похорон Роуз прошло ровно десять дней. С того времени хоть и не всё, но многое изменилось. Флора отпустила Офелию в её родные края на время, чтобы та смогла пережить горе с потери сестры — фрейлине даже не пришлось уговаривать Флору, фея сама проявила инициативу, относясь к ней с большим пониманием. Муза же закрылась в себе из-за того, что смерть Роуз оказала на неё сильное эмоциональное воздействие. Она не отошла от потери своего ребёнка, то, что Роуз покинула её, лишь добавило масло в огонь, окончательно выбив из-под ног феи всю почву. Фея музыки слегла, заболела из-за невыносимого горя и боли, состояние её всё не хотело улучшаться. Все это время рядом с ней был Морон. Муза позволяла ему ухаживать за собой, но близко к себе не подпускала, считая его виновником в смерти своей близкой фрейлины. Общими усилиями подруг и благодаря их огромной заботе Муза встала на ноги уже через неделю, выздоровев окончательно и полноценно. Хоть и смерть Роуз оставила на её душе существенный опечаток, Муза нашла в себе силы двигаться дальше и жить — она была единственной, кто не присутствовал на похоронах. Дафна же впала во временную кому. По словам целителей, удар в затылок и пережитый стресс активировали всё её физические и психические болезни, которые, казалось бы, давным давно вылечили — организм был вынужден отключиться, чтобы Дафна не умерла от остановки сердца. Принцесса Домино впала в кому, но все переживания и беспокойство Блум целители рассеяли, убедив, что та проснётся на днях — организм постепенно восстанавливается, нормализуя все процессы. Лейла же осталась в этом мире, не желая покидать Музу и Дафну. Было решено, что она оставит этот мир с Кайлани как только Дафна будет в состоянии вернуться обратно домой. За это время Дворец Смерти, дом Стеллы, был полностью восстановлен. Феи покинут Дворец Ночи как только Дафна придет в себя и они проводят её, Лейлу и Кайлани в Магическое Измерение. Морон любезно согласился поделиться со своим домом — всё же, самим великодушным из братьев был именно он. Муза села возле Стеллы, кладя голову на её плечо и сильнее укутываясь в свой плед. Рука феи солнца обвила её спину, крепче прижимая к себе. — Расскажи нам о себе, Сара, — попросила её Блум. — Поведай историю о легендарной Ларе Боне. — Хорошо, миледи, — согласилась наконец девушка. Набрав в грудь побольше воздуха, Сара собралась с мыслями и глубоко задумалась, собираясь вновь пережить свою многовековую жизнь заново. — Я была самым первым созданием Пятой Всадницы Апокалипсиса, Страх, и Хранителя пламени дракона, — начала свою историю Сара. — Они прозвали меня Ларе Боне. Эти два слова что-то означают, но я так и не узнала что. Я настолько полюбилась Хроносу, что тот стал относиться ко мне как к дочери, как к своей ученице. Он начал обучать меня своей магии, силе огня и созидательного пламени. Они с Джастиндой видели во мне дочь, подругу и воспитанницу в одном лице. Но после Джастинда решила предать своих братьев ради Хроноса, и хотела забрать меня с собой. И я последовала бы за ними, если бы их цели и намерения не были бы корыстными. Они оба доверяли мне, но я не желала вступать на неправильную дорогу и предала их Всадникам Апокалипсиса. Из-за меня у них ничего не получилось, после чего они возненавидели меня, назвав рабыней, что позабыла своего Господа. Я не слушала их. Мне было больно, но я выбрала тот путь, который посчитала верным. После того, как я перешла на сторону Всадников Апокалипсиса, я отреклась от имени «Ларе Боне» и стала именоваться Сарой. Это имя означает «госпожа». Таким образом я хотела поучаствовать себя хозяйкой своей же жизни, той, которая сама решает что ей делать и какие пути выбирать. Нимфа Афина приняла меня и полюбила как свою родную дочь, помогла мне справиться со своей болью и поддерживала мне всё время, за что я ей по сей день благодарна. Я была даже что-то вроде няни для малышки Аравис. Я помню её совсем младенцем, даже не верится, что она превратилась в чудовище и последовала за своими беспощадными родителями... — Что было дальше? — затаив дыхание, поинтересовалась Флора. — Мы все видели то, как смотрел на тебя Деймон тогда, на площади. Между вами... — Было ли что-то? — опередила её Сара, усмехнувшись. — Да, было. Девушка сдалась под напором несколько пар глаз, что смотрели на неё с неподдельном интересом и любопытством. — После меня Джастинда создала ещё трёх верных приспешников, которые поддерживали бы её при битвах. Ими были Деймон, Морана и старикашка Седрик. Но главной среди них была я. Именно я была любимицей как и Хроноса, так и Джастинды. Она души во мне не чаяла. Говорила мне, что я – лучшее из её созданий. Как же она ошибалась... Наверняка, сейчас она жалеет о своих словах, — Сара не могла не пропустить смешок. — Мы с Деймоном мгновенно привязались друг к другу. Это постепенно переросло в нечто большее, в любовь. Ох, он действительно любил меня, был готов свернуть горы, достать, если потребуется, полноценную звезду. Он был готов умереть за меня, убить за меня. Но я любила его вдвое больше. Мы были одним целым, казалось, что нас не разлучит ни боги, ни люди, — Сара прокручивает в руках небольшое кольцо, которое до этого всё время покоилось на её пальце. Она смотрит на него долго, словно глядя на него, что-то вспоминает. Пухлые губы трогает ласковая, грустная улыбка. — Боже, как я любила его. Это кольцо единственное, что осталось от моего прежнего Деймона. После того, как Джастинда выступила против братьев, его словно подменили. Я не узнавала своего любимого, не могла разглядеть в нем свою прежнюю любовь. Оказалось, разных баррикад достаточно, чтобы разделить нас. Я знала, что нам не суждено быть вместе, но боль от этого не утихает никогда. Даже сейчас я чувствую, как разрывается мое сердце. Этого не забыть ни в этой вечности, ни в другой. Феи слушали её не перебивая, побоявшись даже громко дышать. Сара чувствовала на себя взгляды с сочувствием, а не с сожалением, за что была им благодарна. Она терпеть не могла жалость к себе, это одно из немногих, что она яро ненавидит в своей жизни. — Чертовка, — Сара печально усмехнулась. — Он называл меня так – чертовка. Грубое слово, которое из его уст звучало мягче любых ласковых слов. Именно поэтому я так отреагировала тогда, на площади, когда он назвал меня старым прозвищем. Я думала, что он забыл об этом... Обо мне. Но услышав это «чертовка» с его уст, во мне что-то перевернулось. Словно передо мной стоял тот же Деймон, которого я так любила... Жаль, что это было лишь минутное наваждение, — горестно, но без капли сожаления прошептала Сара. — Я умоляла Деймона пойти со мной, принять сторону Всадников Апокалипсиса. Но, как оказалось, его преданность хозяйке была сильнее любви ко мне. Я разочаровалась в нем, возненавидела. Наша нерушимая любовь пала в мгновенье ока, стоило только встать по разные стороны. Он тогда сказал, что забудет обо мне, вытеснит из своего сердца, сожжёт воспоминания обо мне. Деймон обозвал меня жалкой предательницей, сказал, что забудет все наши чувства, любовь, отношения. Я дала ему последний шанс сохранить «нас», вернуться ко мне. Он же плюнул мне в лицо. С тех пор, мы с ним чужие люди, абсолютные враги. Вот так вот бывает в жизни, — Сара ненадолго замолчала, то ли собираясь с мыслями, то ли восстанавливая дыхание. В её груди бушевал самый настоящий вихрь из самых разных чувств, но за всю свою жизнь Сара научилась не показывать ни единую свою эмоцию. — Позже они с Мораной стали любовниками. Мара всегда был без ума от него. Она не знала о нашей любви, лишь догадывалась. Морана ненавидела меня со своего первого выдоха. У меня было то, о чем она так сильно мечтала: статус главаря, любовь Деймона, признание и расположенность хозяйки. Она была единственной, кто порадовался моему предательству. Мара заняла мое место, стала второй мной. Я не знаю, искренны ли чувства Деймона к ней – скорее всего, разочаровавшись во мне, он открылся Маре, увидел в ней родственную душу, полюбил сильнее. Я же была обречена на одинокое существование, скитание по всему миру. Казалось бы, чего мне не хватало – и статус, и высокое положение, и признание, и любовь... Только я знала, что это не мой путь, что это не мое предназначение. Что Ларе Боне не Сара, и Сара не Ларе Боне. Даже бы если я знала, что после всего этого я буду только путешествовать в одиночестве – я бы всё равно их предала и встала бы на сторону Всадников Апокалипсиса. Потому что, Сара – положительный персонаж в этой истории. Повисла тишина, которая вполне себе может считаться за гробовую. Закончив повествование о своей жизни, Сара умолкла, вновь зарываясь в свои мысли. Её история послужила поводом для размышления феям. Ветерок вновь поднялся, трепетно проходясь по лицам и телам девушек словно специально. — Насколько ты сильна, Сара? — задаёт интересующий её вопрос Блум негромко. — Для этого можно привести небольшую иерархическую пирамиду, для сравнения. На самой вершине этой пирамиды находится Аравис. Следом идут Всадники Апокалипсиса. На следующей ступени расположен Дракон, следом идёт Джастинда, далее Хронос. Чуть ниже – нимфа Афина. Если вы займётесь своими силами, миледи, следующую позицию можете занять вы. А пока на этом месте стою я. Ниже мне Аберфорт, Морана, Деймон, Медея соответственно. В самом низу обычные создания божеств, такие как Дафна, например, или Фарагонда... Гром среди ясного неба. Четверо удивлённых пар глаз уставились на неё так, словно она какое-то редкое чудо света, которое они только что нашли. — Ты знаешь Фарагонду, Сара? — с изумлением спрашивает Флора. — Разумеется, — спокойно отвечает Сара, кивнув. — Эта женщина одна из немногих созданий Дракона, который достиг удивительного контроля над своими силами и просветления. Она очень могущественная волшебница, которая может выстоить перед Медеей, к примеру. Её предназначение в этом мире – учить и воспитать вас, миледи. Её задача была практически исполнена, ведь всё в обеих мирах происходит неспроста. Ей было суждено обучать вас, миледи, и, как мне ведомо, у неё по-прежнему невероятно большой потенциал. Если не ошибаюсь, она возглавила сопротивление против Джастинды, а это уже говорит о многом. — А кто такой Аберфорт, Сара? — интересуется Стелла, расслышав незнакомое имя. — Это создание Дракона, который был наставником для Хроноса. Он опекал и помогал Джастинде, когда та ослабла, но взамен получил лишь нож в спину, — поясняет Сара, а после ехидно улыбается. — Кстати, когда-то он был любовником Фарагонды, возможно и сейчас тоже. Феи не сдерживают смеха, переглядываясь между собой. Они улыбаются, видя, что Муза, до этого безвольной куклой лежавшая на постели, смеётся задорно вместе с ними. К ней наконец вернулась жизнь, что не может не добавить ещё большей радости. — Мисс Фарагонда не перестаёт удивлять, — сквозь смех заявляет Стелла, держась за живот. — Наставник дяди её ученицы, подумать только! Расскажите это прежней Стелле – не поверит! — А мы наивно полагали, что её возлюбленный это Хаген, — вставляет Муза, смеясь. — А этот вариант даже лучше. — Главное чтобы она была счастлива, — миролюбиво добавляет Флора, широко улыбаясь. А после фея вдруг меняется в лице, что приводит всех в замешательство. — Сара... А как тебе может быть несколько веков? Дядя Блум, Хронос, связался с Джастиндой ещё при жизни Оритела, так как божествам могут иметь возраст в период нескольких вселенных? Об этом, стало ясно, никто до этого и не подумал. Стелла и Муза переглядываются, а Блум переводит на Сару непонимающий, вопросительный взгляд. — Время, — легко и просто отвечает Сара. — В этом мире оно идёт по-другому. А также Великий Дракон и Всадники Апокалипсиса периодически останавливают время, чтобы решить некие разборки между собой. Когда родился Хронос, Всадники Апокалипсиса уже создали людей, а Темная Вселенная процветала, по возрасту почти равняясь с Магическим Измерением. Я же была создана Джастиндой, но в меня вдохнул жизнь после и Хронос, что делает меня их общим творением. Биологически Хронос брат Орителу и дядя Блум, но истинно-духовно ему гораздо больше лет... Это сложно понять. — Да, настоящая головоломка, — покачала головой Флора. — Но общая картина предельна ясна и понятна. — Когда ты займёшься моим обучением, Сара? Я хотела бы приступить как можно скорее... — воодушевленно заявляет Блум. — Хоть сейчас, миледи, — с улыбкой отвечает Сара. — Я могу поднять вас всех, миледи, на несколько позиций выше в пирамиде могущества... — Это определённо то, что нам нужно, — с большим нетерпением воскликнула Стелла. — Если я буду развивать свой реликс, то смогу выстоять против самих божеств... — Непременно, миледи, — улыбнувшись, кивнула Сара. — И я в этом вам с удовольствием помогу.