Когда погасло солнце

Муза не ощущает под собой твёрдую поверхность постели, что приводит её в замешательство. Раскрыв налитые будто бы свинцом веки, она невольно приходит в восхищение — кругом лишь сочные живописные поля, высокие холмы и цветы самых разных видов, украшающие невероятную картину. Светит яркое солнце, проливая тепло на долину, а трава, на которой лежит фея, такая мягкая, что Муза невольно выдыхает — она приятно щекочет укрытое белым платьем тело, словно таким образом исцеляя. Фея босыми ногами начинает изучать округу и невольно слышит мелодию здешнего места, она тонкая и медленная, спокойная и настолько красивая, что завораживает дух. Вся боль и горе отходят на второй план, забываются, музыка, которая на самом деле не играет вовсе, вовлекает Музу в некое пространство, в котором она чувствует себя в безопасности, в спокойствии. Она оглядывает долину восторженным взглядом, шагая навстречу к солнцу, что виднеется через холмы, которые кажутся такими далёкими и величественными. Муза не знает, как она сюда попала, но и знать не хочет, поглощаясь с головой в красоту и гармонию этого волшебного места. Капельку чистой магии добавляет смех. Искренний детских смех, по звучанию принадлежащий явно девочке. Голосок её совсем тоненький, высокий, Муза, как фея музыки, понимает сразу — голос певчий. Она оборачивается на звук и с изумлением обнаруживает совсем маленькую девочку, на вид которой не больше четырех. Малышка пытается поймать розовую бабочку и напевает мелодичную песенку, которую фея узнает не сразу. Традиционная колыбельная её родной планеты, Мелодии. И только после этого осознания она начинает разглядывать девочку с головы до пят. Темные волосы потрепались, белоснежная кожа с лёгким румянцем блестит на солнце. Неожиданно малышка останавливается, словно ощущает чужое присутствие, и переводит взгляд на Музу, заставляя её пораженно замереть. Девочка посмотрела на неё глазами Морона. — Да, милая, это твоя дочь. Муза цепенеет как громом поражённая. Она не находит в себе силы обернуться и отвести от малышки взгляд, прекрасно узнавая до боли знакомый голос. Женский, её самый любимый, самый красивый по звучанию для неё. Она не замечает, как по щекам покатились слёзы — неизвестно, вызвал такой реакции голос или сама новость о том, что она видит перед собой ребенка, которого лишь недавно потеряла. Плечи опустились и мелко задрожали. Муза не вынесет эту боль, если все это окажется жалким плодом её жестокого воображения. — Это реальность, милая, — повторил голос, словно прочитав её мысли. Девочка засияла на глазах, напоминая маленькое солнышко, лишь увидев кого-то позади Музы. Сама она медленно оборачивается и чувствует, как внутри всё опустело, а сердце на мгновенье остановилось. — Мама... Ванин смотрела на неё ласково, тепло, точно так же, как в последний раз. Она ничуть не изменилась, всё такая же красивая, родная. В её больших живых глазах невозможно не разглядеть любовь, которую она обращала не только на дочь, но и на внучку. Было понятно, Ванин ждала её и была счастлива увидеть дочь вблизи. Не дожидаясь Музу, она подходит первой и раскрывает руки для объятий, в которые немедля падает фея. Муза разрыдалась в объятиях матери как маленький ребёнок, выплескивая всё то, что накопилось, а Ванин прижимала её к себе и мягко гладила по спине, помогая её душе избавиться с каждой минутой от бо́льших переживаний. Музе не надо было ничего говорить, Ванин знала обо всём потому, что она — мать. Её мама, которая знает о своем ребенке все, начиная от радостей и заканчивая трудностями. Муза чувствует себя счастливой и защищённой в объятиях матери — это было давно забытое ощущение. — Мама... Я хочу тебе рассказать о многом, — Муза отстраняется, шмыгает носом и смотрит на маму болезненно, немо прося помощи. — Я... Они... — Тише, милая, я обо всём знаю. Я твоя мама, разве может быть иначе? — она улыбается так широко и нежно, что Муза ощущает прилив спокойствия в груди. — Я присматриваю за тобой с того момента, как вы с папой остались одни. Ты – крепкая девочка, крепкая и невероятно смелая. Я не успела сказать тебе, как сильно я тобой горжусь, как я счастлива, что именно твоей мамой я стала. Ты моя самая лучшая малышка, как я могу бросить тебя одну? Я всегда была с тобой, хоть и не рядом. На небесах, под покровительством Создателя нам всем хорошо и спокойно. Там мы поистине счастливы. — Я хочу к тебе, мама... — Муза всхлипнула и жалобно посмотрела на мать. Ванин мягко гладит её по волосам, качая головой. — Ещё не время, мое солнце, ещё рано. Тебе суждено стать великой, творить великие дела. Ты уже проделала немало работы, которая под силу не каждому. Я всегда знала, что ты особенная, что моя девочка отличается от других. Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя и горжусь твоим внутренним стержнем, — Ванин взяла лицо дочери в тёплые ладони. — Не спеши ко мне приходить, я здесь, никуда не денусь. А тебе нужно создать семью, прославить свое имя, оставить след в истории. Твои славные подруги и спутник жизни помогут тебя не потеряться в этом хаосе... — Морон живёт вечно, — возразила Муза. — А ты живёшь на небесах. Если я выберу жизнь с ним, то я никогда не окажусь рядом с тобой. Но и от тебя я не хочу отказываться, мама... — Мы будем вместе, милая, я знаю это. Время всё покажет и расставит по местам, у Создателя свои планы на всех нас, —заплаканная Муза не видит горечь в глазах Ванин, которая исчезает так же быстро, как и появилась. Она определенно знала многое, но говорить обо всём дочери не намеревалась по неизвестным причинам. — Мы здесь, в безопасности и гармонии. Не волнуйся о своем ребенке, милая, я забочусь о своей прелестной внучке... Она – чудо, Муза, и ей было суждено оказаться рядом со мной. Ты воссоединишься с ней, а до этого времени мы вместе будем ждать тебя... Муза оборачивается и не отрываясь смотрит на улыбающуюся малышку, которая, казалось бы, не понимала, кто перед ней стоит. Муза хочет сделать шаг к ней навстречу, заключить в объятия, изучить поближе, но ей опередила сама девочка, которая подбегает к бабушке и обнимает её, обхватив за ногу. — Как её имя? — краями губ шепчет Муза, пытаясь запомнить и оставить в памяти образ своей дочери. Ей стало спокойно. Её дочь под заботливым крылом её мамы, которая не даст ей заметить отсутствие родного родителя. Ребёнок, которого она потеряла, оказался девочкой. Их с Мороном маленькая дочь, самая прекрасная малышка... Муза была счастлива, что их крохотное чудо избежало кровавой войны. Она в безопасности и купается в любви, ей не придется столкнуться с жестоким миром. Горе сменилось радостью, но тоска и боль никуда не делись. — Ты не успела назвать её, — Ванин мягко улыбнулась. — И имя дал ей Морон. — Ты видела его? — изумилась Муза. — Он увидел свою дочь? — Не его ли брат занимается перемещением душ из одного мира в другой? — Ванин посмотрела на неё как на пятилетнего глупенького ребёнка. — Морон лично передал её мне, сказав, что ты очень на меня похожа. На небесах время идёт немного по-другому, поэтому вместо младенца ты видишь уже смышлённого ребёнка... Более того, эту встречу он нам и устроил. Я вижу, что ты ничего не понимаешь, но это не важно, слышишь меня, милая? Лишь полагайся на своих родных и знай, что мы здесь. Мы трепетно ждём тебя, Муза. И... Слушай мелодию своей души, — она улыбается напоследок, машет дочери и прижимает к себе улыбающуюся фее малышку, которая пальчиками сжимает бабушкино платье. Не успевает Муза опомниться, как долина облачилась в чёрный, позволяя мраку сменить себя в её осознании. Она распахивает глаза и теряет из виду насыщенно зелёные поля. Вместо этого она вновь сталкивается с скучными серыми стенами, видит свою комнату, целительницу, уснувшую возле неё, и Мелани, внимательно изучающую настои, которыми поили фею для её же успокоения. Она даёт себе знать кряхтением, и Мелани, спохватившись, заботливо подаёт своей госпоже стакан с водой, помогая приподняться. — Сколько дней я пробыла без сознания? — спрашивает она негромко. Видимо, целительница, что находится на расстоянии вынутой руки, устала настолько, что не слышала ничего. — Два с половиной дня, — отвечает Мелани не задумываясь. — С вами всё хорошо, мисс? — с искренними переживаниями интересуется она. — Да, стало уже лучше, — кивает Муза. Она вглядывается в потерянный взгляд фрейлины и устало трёт пальцами переносицу. — Я должна доложить о вашем пробуждении властелину... — Не нужно, — отрезала фея. — Я думаю, он знает. И, к тому же, я в курсе о том, что вы совместно хотите стереть мне память. Такого предательства я не ожидала от тех, которых считала близкими и сострадательными... — Не говорите так, прошу вас, — взмолилась Мелани, готовая заплакать. — Это не наш выбор, мы лишь исполняем приказы. Простите меня, пожалуйста, мисс, вы для меня больше, чем госпожа... Я готова жизнью за вас пожертвовать и... — Я верю тебе, Мелани, — Муза улыбнулась ей слабо, изначально не питая никакой обиды. — И я в порядке. Действительно в порядке. Не нужно стирать мне память только потому, что я горевала по смерти своего ребёнка. Со мной всё хорошо, — для пущей убедительности она улыбнулась шире и опустила ноги на пол. — Помоги мне, Мелани, мой организм ещё не полностью восстановился... Мелани мгновенно оказывается рядом с феей и искренне заботливо помогает ей одеться, привести себя в порядок и убрать большие круги под ясными глазами. Целительница за всё это время так и не проснулась, а Муза стала походить на человека, а не на живой труп. Она выглядела так, словно ничего и не случилось, лишь еле заметная усталость в глазах свидетельствовала о пережитых непростых днях. — Где остальные? — краями губ спрашивает она, разбираясь со шнуровкой корсета. Этот обязательный атрибут одежды ей подготовили целители, прося носить его на протяжении нескольких дней. Завязав корсет потуже, Муза убрала с платья пыль, которой и не было. — В покоях госпожи Блум, — ответила Мелани и услужливо подала расчёску. — Госпожа Стелла собрала там всех всего несколько минут назад. Кайя тоже там. — Хорошо, — кивнула Муза, удовлетворившись ответом. Накинув на укрытые тканью платья плечи дополнительно накидку и ощущая неестественный холод, она шагает к выходу из помещения и, заметив боковым зрением ответное движение, останавливает фрейлину жестом руки. — Я не нуждаюсь а сопровождении, Мелани. Отдохни и займись своими делами, вы совсем забыли о себе из-за меня. — Но ведь... — Я ценю вашу заботу, но вы слишком самоотверженные и излишне нагружаете себя. Я когда-то спасала мир, к слову, и мне нужна помощница, а не няня, — она говорила это спокойным, почти мягким тоном, но Мелани всё же уловила нотки твердости и требовательности в её голосе. Покорно кивнув, она улыбается и разворачивается, направляясь к выходу из соседней комнаты. До покоев Блум, которая на время поселилась во дворец не желая оставлять Валтора, она добирается достаточно быстро несмотря на ощутимую, но слабую боль внизу. По пути она успевает заметить, что дворец её в идеальной чистоте — слуги никогда бы не решились навести порядок в левой части крыла дворца без разрешения кого-то свыше. Предположив, что её домом занялась светловолосая подруга, она лишь беззлобно усмехнулась, не удивляясь организаторским способностям феи. Дворец погрузился в несвойственную ему тишину, и Муза мысленно обещает себе найти Тьюн, которую она не застала при пробуждении — до этого пикси ни на метр не отлетала от феи, держа её тонкими пальчиками за руку и шепча, что леди положено быть стойкими, сильными и смелыми. В покои Блум её впускают без слов, приветствуя низким поклоном полным дани и уважения. Она мгновенно сталкивается взглядами с подругами, которые смотрят на неё обеспокоенно, взволнованно — после её истерики из-за потери ребёнка они предполагали, что она впадет в глубочайшую депрессию. Губы Музы изогнулись в болезненной улыбке, когда она замечает на руках у Лейлы Кайлани, которую фея нежно, но в то же время крепко прижимала к себе, словно боясь, что их снова разлучат. В груди моментально сдавило — она заботилась об этом ребёнке несколько месяцев, а сейчас она чувствует себя так, словно у неё отобрали родное дитя, которое она полюбила как свое. Муза еле сдерживает в себе желание выхватить Кайлани из рук Лейлы, понимая, что не может поступить так с лучшей подругой, и что она ничья не мать. Она пытается не смотреть на малышку, но, завидев её, Кайлани активно шевелит ручками и издаёт будто бы радостные звуки, привязавшись как к матери. Лейла передаёт девочку Терезе, которая успевает бросить на Музу грустный взгляд перед тем как покинуть помещение. — Ты в порядке, Муза? — Стелла и Флора мгновенно оказываются рядом с ней, с тревогой заглядывая в глаза. Муза на это лишь выдавливает улыбку, сжимая ладонь Флоры на своём плече. — Всё хорошо, — она поджимает губы и для пущей убедительности улыбается шире. — Как ты, Дафна? — умело переводит тему, взглянув на бывшего лидера сопротивления, что сидела рядом с Лейлой напротив Блум. — Удача улыбнулась мне и я не стала обузой ни для кого, — Дафна кивнула ей. — Хромота не пройдёт, но она еле заметная, так что, думаю, переживу. — А как ты, Блум? — Муза искренне интересовалась самочувствием подруги, не увидев, как вздрогнула рыжеволосая фея. — Как твой малыш? — она не позволяет зависти поработить её, стойко давая отпор каждому негативному чувству. Сейчас она действительно рада за то, что её подруга жива и её малыш здоров. Хоть один из их детей должен жить, а за своего она не беспокоилась – мама прекрасно позаботится о её девочке. К тому же, они воссоединяться в любом случае, мама обещала ей ждать её и она верила ей так, как верила в детстве. — Всё... Всё обошлось, — Блум прикусила губу, вероятно, испытывая вину за то, что выжил её малыш, а не Музы. Но Муза поспешила опровергнуть её сомнения, подойдя ближе и заключая фею в объятия. Только тогда принцесса Домино расслабилась, с её плеч словно упал тяжёлый груз. Она боялась, что Муза не выдержит такую несправедливость и отвернётся от неё, но всё её опасения исчезли как по щелчку пальцев. Она молчала и Муза ничего не говорила, но обе и без слов прекрасно чувствовали друг друга и понимали. — Спасибо тебе, Муза, — вдруг сказала ей фея волн и так мягко улыбнулась, что девушка невольно вздрогнула. — За то, что позаботилась о моей дочери и не дала им передать её в другую семью. Так бы я её никогда не нашла, а этого я бы не пережила, — и Муза улыбается ей в ответ. Она самая лучшая подруга и почти что сестра для Лейлы, она не монстр и никогда бы не разлучила Кайлани и её родную мать. А она могла бы. Одно слово Морону, и он пойдёт на все ради неё, лишь бы любимая была счастлива и улыбалась как прежде. Но она не поступит так с Лейлой, со своей Лейлой. Ей хватит быть крёстной матерью Кайлани и иметь к ней доступ. — Почему вы здесь собрались? — спрашивает Муза через какое-то время. — Вы что, создаёте план мести без меня? — Не мести, а возмездия, — поправила её учтиво Стелла. — Твои дети ослабили их, Блум. Они ещё не отошли от прошлого раза, как твои малыши совместными усилиями сбили их с колеи. И, заметь, они ещё даже не родились... — Меня иногда пугает это осознание, — Блум неосознанно опустила плечи. — Я чувствую всю эту мощь внутри себя, которая не давит, а больше... поддерживает духовно. Мне порой кажется, что у них уже есть сознание и они пытаются говорить со мной. Только я этого пока не понимаю... — А я не понимаю то, как ты вообще понесла от врага, — Дафна всем своим видом показывала недовольство и разочарование, которое даже не пыталась скрыть. И то, что Блум пострадала, не смягчило её гнев. Муза прижимает к себе подругу, поддерживая без слов, Лейла, которая отнеслась к этому более спокойно, закатила глаза, а Флора и Стелла переглянулись, внимательно наблюдая за сёстрами. — Я была бы безумно счастлива за свою сестрёнку, если бы отец её ребенка был, к примеру, принц Скай. Но забеременеть от Всадника Апокалипсиса, чуть не уничтожившего Домино... Как бы я не старалась, я никогда не смогу понять и принять этот поступок. Прежняя Дафна, возможно, ничего бы и не сказала против, но нынешняя Дафна, видевшая войну, не может оправдать сестрёнку как бы не пыталась. Это попросту не укладывается в моей голове... — Ты не думала, что это любовь? — Блум посмотрела на неё исподлобья. В разговор, перерастающий в горячий спор, никто прерывать не решался. — Любовь к воплощению хаоса и тьмы, в то время как ты сама олицетворение тепла и добра? — Дафна изогнула бровь вопросительно. — Разве он достоин быть отцом твоего ребёнка? Мне становится тошно каждый раз, когда я думаю об этом. Я не могу поверить, что мой племянник и наследник трона Домино – полубог, — напряжение росло, воздуха катастрофически не хватало. — Я возглавляла войско из тысячи солдатов и громким криком вела их в бой. Кровь въелась в мою кожу, я пропахла слезами и потом. На моих глазах в луже собственной крови умирали невинные жизни, не вынося тяжесть травм. Они молили об облегчении и спасении, и я ничего не могла сделать. Я лично похоронила Элдрика Отважного, командира королевской армии Домино, того самого со смешной бородой, как когда-то выразилась. И эту войну начала сестра отца твоего ребёнка... — Валтор не хотел этой войны, — встала на защиту возлюбленного Блум стойко и непоколебимо. Дафна не могла поверить в то, что ради него Блум вышла против родной сестры. — Он не виноват в безумии Джастинды... — Не виноват? А из-за чего Джастинда начала войну? Ею руководила месть, — глаза Дафны опасно блеснули. — Твой Валтор убил на её глазах её любимого. Твоего дядю, к слову. Быть может, он мстит из-за этого? — Ты только несколько дней здесь и ничего не знаешь, Дафна, — голос Блум звучит твердо и уверенно. — Наш дядя хотел абсолютной власти и могущества, использовал наивную Джастинду и настроил её против братьев. Всадники не виноваты в её приоритетах, а Валтор убил Хроноса только из-за надобности... — Наивную? — Дафна насмешливо хмыкнула, но в её глазах не было ни капли веселья. — Эта наивная, как ты сказала, тварь перебила всю мою группу. Я похоронила всех до единого, каждого, кто бился со мной плечом к плечу. Эта мразь пытала меня и Набу в темнице, сделала из меня инвалида, твою родную сестру, Блум! В тот вечер, на том балу Джастинда узнала меня. Тебя тогда не было, конечно, ты ведь защищала своего ребёнка от того монстра! Мы встретились взглядами и она рассмеялась так, словно увидела давнего знакомого. Видимо, она узнала шрам на моей ключице, который и оставила мне собственными руками. Она сказала мне, что рада меня видеть, и что будет вспоминать меня, когда убьет. Просила передать привет Набу, которого, я жутко извиняюсь перед Лейлой, чуть не превратила в евнуха, — она рассказывала о страшной правде, слушая которую, феи затихли и опустили головы. — А ты ещё на её стороне, — она бросила разочарованный взгляд на фею волн и вновь уставилась на Блум. Больше не было в её глазах гнева, лишь боль в чистом её проявлении. — Я была так счастлива видеть тебя... Я была так рада встретиться с тобой. А ты... Ты предала нас, свой мир, дом. Мать с отцом, Домино. Я защитила тебя, младенца, для того, чтобы ты произвела на свет свое собственное маленькое чудище? — Дафна! — осадила её Флора необычайно строгим голосом. Никто другой не решился перебить её, прекрасно осознавая её горечь. Но несмотря на всю правду, Флора была и остаётся за свою подругу, а не за её сестру. — Не смей, Флора, не вмешивайся, — предупредила её Дафна. Её глаза впервые за долгое время увлажнились. Она и забыла это – плакать перед скоплением людей. — Я права, и я знаю это. Ты вероятно не помнишь, Блум, нашу единственную родственницу, тётушку Аурелию в силу своего возраста. Тётушка Аурелия племянница нашей бабушки, ставшая мне второй матерью. Прямо как Ванесса тебе. Так вот, тётушка Аурелия умерла у меня на руках от чумы, эпидемии, которую наслал твой горячо любимый Всадник Апокалипсиса. Я похоронила её лично, умоляла бороться, когда она испускала последний выдох. Она долго сражалась и устала, я видела все её мучения. Тётушка бредила и звала свою мать, перестала меня узнавать и всё время искала тебя, «маленькую Марион». Я не прощу ни её смерть, ни смерть кого-то либо другого из моего мира. А теперь скажи, ты бы приняла меня, если бы я забеременела от убийцы Ванессы? — она ставит окончательный мат. У Блум нет ответа на это, она знает, что не простила бы Дафну, не приняла бы ребёнка убийцы приёмной мамы, хоть и знала, что он ни в чем не виноват. Блум чувствует вину, но не может бороться с любовью к Валтору. Ей остаётся лишь лить слёзы и прижиматься к Музе, ища поддержку и тепло. Дафна права, несомненно права. И это причиняет невыносимую боль, хуже любой физической. Блум не выдержит, если Дафна отвернётся от неё. А если отвернётся Дафна, то отвернутся все – родители, друзья, народ Домино. Но и Валтор ей был нужен – он для неё как глоток воздуха, часть сердца, собственная душа. Она выберет и всегда будет выбирать только его, но пустоту от потери дома и близких ничем невозможно заполнить. — Пожалуйста, Дафна... — молит Блум с дрожью в голосе и слезами на глазах. — Прошу тебя, не отворачивайся от меня. Как ты не понимаешь, что этот ребёнок нужен для того, чтобы спасти оба мира? — Я прекрасно знаю об этом и с превеликой радостью приняла бы твою беременность, если бы не одно «но», — принцесса Домино злобно сузила глаза. Голос её словно пропитался змеиным ядом. — Ты забеременела и защитила это дитя не во благо мира, а только потому, что сама этого захотела. Захотела ребенка от Валтора, полюбила и его, и его отца. Будь он только оружием против Аравис, ты бы не впустила бы в свое сердце любовь к нему. Я по твоим глазам вижу, как ты любишь этого ребенка, похожую любовь я вижу в глазах мамы, когда она о тебя упоминает. Но, боюсь, если она узнает о твоём положении, эта любовь сменится презрением... Ты слушаешь сердце, а не разум, действуешь не во благо мира как героиня, а в свое удовольствие как желанная возлюбленная Всадника Апокалипсиса. Признай это, сестрёнка, я, как лидер, давно научилась читать людей как открытых книг. И не смей лгать мне, я ненавижу, когда мне открыто и нагло лгут прямо в лицо... — Дафна тяжёло дышала и смотрела на сестрёнку с таким разочарованием, что у Блум невольно пробежался холодок по спине. Она никогда раньше не видела сестру в таком состоянии, и, более того, по отношению к себе. — Но ты – моя сестра. Сестра, которую я однажды спасла, которую я всегда защищала, оберегала и наставляла на верный путь. И я дам тебе право выбора. Я позволю тебе вернуться в нашу жизнь и исправить ошибки, — она выдержала паузу, раздумывая, а Блум с ожиданием на него уставилась. — После рождения этого ребёнка ты откажешься от него, от Валтора и от этого мира. Ты вернёшься со мной в Домино и мы забудем это всё, как страшный сон. Я никогда не переставала любить тебя, но, сделав то, что я прошу, ты вернёшь не только моё, но и всё заработанное будучи феей-героиней уважение. Я даю тебе ровно день на обдумывание. Сегодня ночью ты скажешь мне ответ, и от него зависит, продолжатся ли наши сестринские отношения. Если ты не примешь мое условие, то и духу моего здесь больше не будет. Я забуду о том, что у меня когда-то была сестра... — Но, Дафна... — Блум тяжёло сглотнула, не увидев, как переглянулись её подруги. — Ты даёшь мне выбор без выбора! Ты не дала мне даже сказать... — А что ты можешь сказать? — Дафна невообразимо холодно на неё посмотрела. Под её пристальным взглядом стеклянных глаз Блум почувствовала острое желание исчезнуть, испариться, быть стёртой с лица земли. — Ты станешь оправдывать себя и свои желания, но на меня такие фокусы не распространяются. Я убила своими руками командира армии Джастинды, думаешь, меня возьмут твои слёзы? Я уже не прежняя, да и ты, как я погляжу, тоже, — Дафна гордо выпрямилась и сцепила руки сзади. С ней говорила не любимая сестрёнка, а бывший лидер сопротивления. Блум не узнавала её, но и не могла определиться в себе. — До полночи, Блум, — и, не оборачиваясь, Дафна выходит из помещения твёрдой, уверенной походкой, громко захлопнув двери. Наступила угнетающая тишина. У Блум больше не хватало слёз на всё то, что на неё навалилось в одно мгновение. — Не злись на неё, Блум, — неожиданно вступилась за принцессу Домино Лейла. После долгого молчания у неё слегка охрип голос. — Да, знаю, я должна быть на твоей стороне, но... попробуй понять её. Вас не было рядом со мной несколько месяцев, и мы с Дафной нашли утешение друг в друге. Ей диагностировали посттравматический синдром, из-за чего она не может править Домино. Временно, конечно же, все её психологические болезни временные. На наших глазах умирали невинные и невиновные. Но Дафна пережила это тяжелее, чем я, ведь в отличии от меня, она как лидер несла за них ответственность. И осознание того, что она не смогла их уберечь в жесточайшей войне, сломило её. Смерть родных и увечья товарищей разбили её вдребезги. Но добили её пытки Джастинды, после которых она сама не своя, словно настоящую Дафну, добрую и отважную, подменили. Не вини её и не держи на неё зла, она тоже человек, у которого есть чувства. Она была вынуждена выбирать не зов сердца, а холодный разум, чтобы выжить. Она жертва этой войны, которую развязали ваши Всадники Апокалипсиса. — Я не виню ее, — Блум подняла взгляд и тяжёло вздохнула. — На её месте я, наверное, поступила бы точно так же. Она моя сестра, настоящая сестра. Она не может желать мне плохого, Дафна лишь хочет уберечь меня... — И что ты выберешь? — Стелла пристально на неё посмотрела. — Остаться с Валтором? — «с нами», крылось в последнем слове. — Или вернуться в Домино? — Я не могу отказываться от одного в ущерб другому... — На двух стульях усидеть не получится, — перебила её Лейла. — Мне как человеку, который вернётся в Магическое Измерение, тяжёло принять то, что вы останетесь здесь... — Я... Меня бросает в дрожь, если я подумаю о потере Дафны и всего родного мира. Но ещё больше я боюсь, что я лишусь Валтора, — искренне призналась Блум, сглотнув. — Мой выбор очевиден с самого начала. И, если ты вправду любишь меня и ценишь нашу дружбу, то ты примешь мое решение, Лейла. — Я-то приму, хоть и с трудом, — фея волн приложила все усилия, чтобы не показать подруге боль, которую она причинила своим вердиктом. — Но как ты объяснишь это Дафне? Она не примет это решение. Ты не боишься, что она отречется от тебя, как от родного человека? — Значит, это её выбор, — Блум поджала губы и рвано вдохнула. — Я бы не отвернулась от неё чтобы она не сделала. Она может злиться на меня, обижаться, ненавидеть... Но забыть родную сестру она не сможет, я знаю Дафну... — Ты знаешь прежнюю Дафну, — возразила Лейла. — Нынешняя Дафна идёт наперекор даже Орителу, не говоря уже о тебе. Нынешняя Дафна прилюдно осадила Марион за то, что та предложила сдать Домино ради благополучия народа. Нынешняя Дафна была главой тысячи солдатов и провела наедине с Джастиндой несколько кошмарных дней. Ты должна признать, что ты ни капли не знаешь свою новую сестру и не имеешь представления, на что она способна. Дафна, бывшая нимфой, быть может, даже поддержала бы тебя, но та, которая несколько минут назад отчитала тебя как маленькую девчонку, вырежет тебя из семейного древа своими руками и забудет так, словно тебя никогда и не существовало. Прошло много месяцев, и за это время случилось самое разное. Люди стали другими, понимаешь, Блум? — из-за слов феи волн никто так и не решился вмешаться. Особенно Стелла, видевшая весь хаос будучи на небесах, как никто другой понимала поступок и поведение Дафны. Она же и вывела её из парализованного состояния, что Дафна, по всей видимости, просто забыла. Но Стелла не держала зла на то, что Дафна её не поблагодарила — она сделала это не ради хороших слов, а ради неё самой. — Я могу сама распоряжаться своей жизнью... — Подручные Дафны не могли, — Лейла не давала ей и слова сказать. — Они отважно шли в бой, у половины из них даже не спрашивали, хотят ли они этого. В войне абсолютно все объединились, и большинство погибли на поле боя. Они тоже не могли распоряжаться свою жизнью, слышишь? У них не было всяких Валторов, которые бы защитили их... — Что ты хочешь от меня, Лейла? Почему делаешь больно словами, хочешь добить меня? Почему ты так отчаянно защищаешь мою сестру? — Блум, не выдержав, перешла на крик. Муза взглядом попросила Лейлу остановиться. — Потому что, она права на все сто процентов, черт возьми! — Лейла вскочила с места, неожиданно посмотрев на Блум так гневно и яростно, что на мгновенье напомнила саму Дафну. — Я не знаю, какая битва разворачивалась у вас здесь, но война в Магическом Измерении была хуже и кровавее в десятки раз! И, что больнее, вы были рядом, плечом к плечу, как и всегда, а я осталась одна. Я одна справлялась со всей своей болью, пыталась не подохнуть, чёрт тебя дери! — все затихли и слушали то, что покоилась у неё на душе, потеряв дар речи. — Но я не виню вас. Абсолютно ни в чем. Напротив, я всегда искала хоть какой-то доступ к вам. Дракон мне Свидетель, мою душу не покидало беспокойство за вас. Дафна ощущала тоже самое, но ко всему этому у неё были и другие заботы, серьезнее моих в несколько раз. Единственное, что я хочу донести, так это то, что ни одна из вас не может осуждать ни Дафну, ни меня. И что ты, Блум, действительно поступила несправедливо по отношению ко всему Магическому Измерению. Признаться честно, я тоже на мгновенье испытала разочарование. Если бы не тот факт, что этот ребёнок спасение и решение всех наших проблем, я бы ни за что не свете не простила бы тебя и, подобно Дафне, забыла, что существовала некая Блум, когда-то сплотившая нас всех вместе. — Я знаю, что вам пришлось не легко. Я знаю, что вы испытали больше трудностей и сражались за свободу, за право жить, а не существовать, — голос Блум необычайно ровный. — Но я в этом не виновата. Я бы боролась точно так же, как и вы, будь я в Магическом Измерении. Никому неведомо, как болит мое сердце за мой дом, мой мир, за место, где я родилась и пустила корни. Но я не властна над своими чувствами, Дракон мне Свидетель, я хотела убить Валтора и покончить с этим безумием. И я правда сражалась, но ничего не вышло. Я не могу бросить его, даже если захочу. Это не под моим контролем, — Блум дышала тяжело, не отрывая взгляда от Лейлы. — И Дафна не права, я не хотела этого ребёнка. Это сделал Валтор совместно с Драконом. Это они поселили в меня ребёнка, вдохнули жизнь. Оба даровали мне живой организм, и теперь их два. Ни Боги, ни я не хотели этих детей для себя, мы все понимаем, что так нужно для общего блага. И несмотря на то, что этот ребёнок – часть меня, я пожертвую им. То, что они развиваются во мне, делают меня их матерью, и я... Я не могу выбрать одного из них, но я знаю, что однажды такой момент наступит. И я уверена, что никто из моего мира не разочаруется во мне. Мне никогда не был нужен статус героини, но я оправдаю то, что на меня взвесили без моего желания. Впрочем, как и всегда. — А если ты не захочешь его отдавать? — фея волн пронзительно на неё взглянула. — Ни одна мать не пожертвует своим малышом добровольно... Я бы предпочла пожертвовать собой, чем Кайлани. — Моя жертва ничего не значит, для спасения и защиты мира нужны эти дети, — Блум сжала пальцами платье. Каждое слово давалось ей с трудом. — Если сработает мой материнский инстинкт и я встану на защиту своего ребёнка, то Валтор выступит против и вырвет это дитя из моих рук, я... я в этом уверена. Лишь ради этого он вселил в меня жизнь, чтобы потом её забрать, — слёз не осталось, лишь боль в голосе свидетельствует о душевном состоянии феи. — Я знаю, что не смогу отдать малыша, ведь я уже к нему привязана. А взяв его на руки, я буду готова выступить против всего мира. Валтор понимает это, я понимаю это. Ради того, чтобы миллиарды душ обоих миров были в безопасности, мы заключили с ним... договор, согласно которому, Валтор усыпит меня. Это что-то вроде магического сна, которого применили к тебе, Лейла. Без него я должна буду вынашивать их три месяца, это слишком долгий срок. Валтор сказал, что сам будет контролировать кому и развитие малышей. Он пообещал, что разбудит меня тогда, когда пожертвует одним из детей и победит Аравис. Это делается для того, чтобы я ничего не почувствовала... Чтобы было меньше боли. — Это жестоко, — заключила Лейла угрюмо. — Я прошла через это, и я знаю, что ты не испытаешь поначалу никакой любви к этому ребёнку. Тебе словно всучили в руки маленького человека, который появился из ниоткуда. В груди возникает такое... равнодушие. — Это равнодушие мне и нужно, — тихо ответила Блум. — Я не хочу мучиться угрызениями совести и чувством вины. Гораздо легче отдать малыша, к которому не успел привязаться... Которого я даже не увижу, — она произнесла это настолько болезненно, что её подруги разом переглянулись, вздрогнув. Повисла тишина, которая не напрягает никого, напротив, скорее успокаивает. Муза прижимала к себе Блум, убедившись, что участь подруги гораздо тяжелее её собственной. Стелла и Флора задумались о своём, а Лейла, которой пришло неожиданно озарение, в какой-то момент поинтересовалась: — А где Текна? Ей действительно было важно знать, где последняя подруга, которую она не увидела ни на балу, ни в дворце. Грудь сдавливает от переживаний, но спокойная реакция подруг не вселяет в душу умиротворение, а скорее пугает, заставляя тревожиться сильнее. С проблемами, навалившими на неё в одно мгновение, и воссоединение с дочерью напрочь выбили из неё всё посторонние мысли, включая наличие Текны. — Огрон не обратил её в человека, — негромко ответила ей Флора с грустью и бессилием в голосе. — Он сказал, что не потерпит неуважения к себе, а тем более атаку, которую пыталась осуществить Текна в тот день. Текна улетела несколько недель назад. Местная фэйри животных, Виктория, перевела нам её послание – она хочет найти Аравис и послужить шпионом. Виктория нашлась мертвой. Никто не должен был знать об Аравис во избежания катастрофы и всемирного хаоса. — И вы так легко и просто отпустили Текну в лапы врага? — изумилась Лейла. — Блум запретила ей делать этого, наши просьбы она не послушала, — покачала головой Флора. — И слово Блум на нее не подействовало. Она улетела на рассвете, не попавшись никому на глаза. Текна хотела быть полезной, мы не имели права запретить ей делать то, что вздумается... — Вы хоть попытались её вернуть? Определить местонахождение? — допытывалась Лейла. — Всадники Апокалипсиса не нашли её, аргументируя это тем, что их власть не распространяется на создания Драконов. Но Стелла считает, что это жалкая отговорка, и что они даже не стали морочить голову. Но им мы поверили, никаких доказательств не было, — Флора понуро опустила голову. — Каждый беспокоится за неё, но только молча, у себя в глубине души. Она сильная, она справится... Должна справится. — Безумие. Просто безумие! — воскликнула Лейла пылко. — Мне кажется, вы совсем не волнуетесь за Текну... — Когда? Лейла непонимающе нахмурилась. Муза неожиданно посмотрела на неё так сурово, что у феи волн по спине пробежался табун мурашек. Кажись, именно в этот момент пошла трещина в дружбе легендарной группы фей. — Что? — Когда именно у нас было время на переживания? Стелла умерла и воскресла, Блум и Флору истязали так, что мы поначалу их вовсе не узнали. Я заботилась о Кайлани и параллельно помогала упорядочить мир. Я не думала ни о ком, кроме как о Кайе, которая нуждалась в матери, и о Стелле, чьи лже-похороны устроил Ризанд, — она говорила это ровно и чётко, вызывая у Лейлы отблески вины. — К тому же, после этих темных времён пикси получили от Текны сообщение. За несколько дней до бала. Она передала, что с ней все хорошо, что нет надобности в её поисках. Или мне теперь чувствовать вину за то, что я не стала бросать все проблемы на самоотек и не отправилась на поиски птицы Текны по всему Тессерису, который больше Магического Измерения в три раза? Без меня нашу Кайлани бы передали в приёмную семью, Лейла. Лишь я удерживала твою дочь в этом месте, без меня, Морон бы не раздумывая отдал бы её на произвол судьбы. Я физически не могу разорваться, но ты упрямо не понимаешь этого, Лейла. — Вы изменились, прибыв сюда, — заключила принцесса Андроса и поднялась с места. — Вас не поймут в Магическом Измерении, не примут с вашими изменившимся восприятием мира. Кажется, я лишилась подруг ещё в тот день, когда злосчастные Всадники Апокалипсиса явились за их душами, — она, не посмотрев ни на кого, быстрыми шагами направилась к дверям и остановилась у выхода. — Я с дочерью покину этот мир на рассвете. Я не его часть, мне нечего здесь делать. Присоединитесь ли вы к нам, Блум, зависит от вас. Но имейте ввиду, что я, Дафна и Магическое Измерение – ваш дом, а не Всадники Апокалипсиса, их дети и их мир. Четверо фей остались наедине со своими личными чувствами. Каждая испытывала разное, но связывало их одно — боль, глубоко засевшая в их душах и не дающая свободно дышать вот уже какой месяц. — Она просто не понимает. Они не понимают, — краями губ прошептала Флора. — Не знают, что мы пережили, как мы стали теми, кем являемся сейчас. А я понимаю их. Принимаю и не осуждаю. Но как бы там не было, я не покину Огрона... Даже ради Лейлы. — Мы должны помочь спасти мир, — решительно заявила Муза. — Помочь родиться малышам Блум. Все по-прежнему в наших руках. — Вы не представляете, как мне больно, — фея пламени дракона судорожно вдохнула. Она на грани истерики, но поразительно умело держала себя в руках, не давая новым слезам обжечь щеки. — Сегодня ночью я лишусь родной сестры. Лишиться её – потерять дом. Я не хочу этого... Никто и никогда не спрашивал, чего хочу я. Быть может, это моя участь – забыть о себе ради блага других... — Всё будет хорошо, — Стелла мягко улыбнулась, но не верила в собственные слова. — Они поймут нас. Поймут... В один прекрасный день. *** Пальцами Блум зажимала кусочек говядины, пытаясь приручить им малыша Блэкфайра, который рос по дням и стремительно набирал в весе. Он стал больше вдвое, выше столько же и напоминал размером теперь не котёнка, а небольшую собачку. Блэкфайр благодаря усилиям Блум уже выпускал шипы по команде, а вот с извержением огня дела обстояли иначе и возникали некоторые трудности. Испытывая стресс, Блум всегда занималась драконом и чувствовала себя хорошо, словно набиралась сил и брала энергию из маленького существа. Валтора ей навещать не разрешал Морон, делами дворцовыми занималась Стелла, поэтому ей оставалось лишь посвятить всю себя воспитанию и обучению Блэкфайра, который нуждался в ней как в матери. Единственный человек, которого он к себе подпускает, был и остаётся лишь Селина. Никого другого он не жалует, моментально реагирует агрессивно, поэтому Селина теперь не только фрейлина Блум, но и потенциальная няня для Блэкфайра. Дафна в восторге от этого создания не была, как и Стелла, которая обходила его стороной за несколько метров. Блум же любила этого детёныша больше многих людей в своей жизни, для неё он был её третьим малышом — Блэкфайр ластился к ней и часто засыпал на её животе, словно чувствуя там прекрасную жизнь. Блум была уверена, этот малыш уже спустя месяц станет размером со слона и будет служить защитником, символом могущества дракона. Только извержение огня до сих пор остаётся проблемой, которую Блум решала. Или, по крайней мере, пыталась решить. — Огонь, Блэкфайр, — повторяла она каждый раз, поднося к пасти малыша мясо. Лакомство детёныш съедал, а в ответ огонь не извергал, больше играясь, чем относясь к этому серьезно. — И что мне с тобой делать? — Мне иногда кажется, что он специально издевается над тобой, — Селина, зажигающая свечи, посмеивается. В покоях не было никого кроме них, стражу и служанок Блум распустила, не жалуя. — Он чудо, но у меня такое ощущение, что ты права, — Блум с теплотой в глазах смотрит на Блэкфайра, который будто бы улыбается ей, свесив головку немного вправо. — Он родился пару дней дней, но уже вырос так, словно ему несколько месяцев. Интересно, до какого размера он будет расти? Будут ли его крылья заслонять весь дворец, а тень накрывать полноценную площадь? — она ласково погладила его по морде двумя пальцами. Блэкфайр сомкнул вокруг них пасть, но зубы не вонзал, не причиняя боли. Он потянул её за кожу, словно хотел оторвать, на что Блум тихо рассмеялась, не чувствуя ничего кроме щекотки. — Ты лучше молись, чтобы увидеть эти дни, — Селина присела рядом с ней на широкий диванчик. — Что решила с Дафной? Не думаю, что в Магическом Измерении будут в восторге от Блэкфайра. — Они не увидят его, — Блум обняла малыша одной рукой тогда, когда он положил морду ей на колени, ласкаясь. — Потому что я остаюсь здесь. Мне нужно не только родить, но и воспитать своего ребёнка. Мой ребёнок и мой дракон не будут счастливы в Магическом Измерении, их дом здесь, в Тессерисе. — А твой дом, Блум? — Селина пронзительно на неё посмотрела. — Не хочешь вернуться домой? — Я хочу вернуться, но не жить там. Мое место рядом с Валтором, — она улыбнулась слабо. — Если ты соскучилась по своему миру, то скажи мне, и я сделаю всё, чтобы вернуть тебя... — Меня там никто не ждёт, у меня никого нет, — Селина грустно усмехнулась. — Я лучше буду здесь, рядом с тобой. По крайней мере, я нужна Блэки, не так ли? — она мягко ткнула детёныша в крыло, отчего тот переключил свое внимание на неё. Рычащий на других детёныш игриво схватил зубами ткань её платья и начал уничтожать её под смех Селины. Он взмахнул маленькими крыльями и задорно посмотрел на неё своими глазами ящерицы, словно вызывая её на бой. Селина не могла не улыбнуться, привязавшись к нему искренне и бесповоротно. — Он любит тебя, — Блум прикрыла глаза. Жутко клонило в сон из-за того, что малыши на постоянной основе забирали её энергию, на восстановление которой необходим был отдых и покой. — Ты можешь разбудить меня ближе к полночи, Селина? Или попроси пожалуйста одну из служанок, если сама отправишься в постель... — До полночи ещё два часа, я буду бодра, — Селина кивнула, улыбнувшись. — А пока я помогу маленькому грозному зверю заснуть, не так ли? Его сон стал нестабильным на днях, это беспокоит меня... — Если возникнет что-то серьезное, обязательно разбуди меня, хорошо? Мне важно здоровье моего милого малыша... — Непременно, Блум, — Селина поднялась с насиженного места и позвала к себе детёныша. Тот распахнул крылья и влетел прямо в её объятия, вызвав смех фрейлины. Блум устроилась поудобнее на диванчике, поджав под себя ноги и положив голову на сжатую в локте руку. Заснула она мгновенно в сидячем положении, переживания касательно Дафны и чрезмерная активность полубогов в её животе слишком сильно утомили её. Блум не стала сопротивляться — в последнее время она спала так крепко и беспробудно, что Селине буквально требовалось дополнительные время и силы на то, чтобы вернуть подругу из царства сновидений. *** Пробило ровно полночь. Селины не было. Дворец погрузился в полнейшую тишину. Казалось, не слышно даже характерных звуков насекомых. Лишь шелест поднимающихся с помощью ветра в воздух листьев хоть как-то нарушают гробовой покой. Шаги. Тихие, почти не слышные, невесомые и грациозные — словно хищник подкрадывается к своей добыче в темноте, имея огромное преимущество и силу. В мраке блеснули глаза, сверкающие диким, необъяснимым предвкушением, жаждой крови и стремлением к господству над собственной жертвой, беспомощной, беззащитной. Именно этой жертвой была девушка, ни о чем не подозревающая и находящаяся в своем личном идеальном мире. Рыжие волосы рассыпаны по плечам и спине, губы слегка приоткрыты, брови сведены к переносице — она беспокойна, встревожена. Видимо, её личный мирок не такой идеальный и сладкий, раз она не могла выбраться из него, испытывая волнение. Одна рука находится под тяжестью головы, другая покоится на лишь слегка выпуклом животе — малыши стремительно развивались. Несмотря на беспокойство во сне, тело её было спокойно, расслаблено. Послышался треск, искусственный звук, раздавшийся совсем неожиданно, через несколько минут — болезненные звуки и жалкое подобие крика, словно кто-то захотел завопить со всей силы, но вместо этого вышло лишь беспомощное мычание. Женский еле слышный смех сопровождает стоны боли, после чего вновь послышались шаги, уже более решительные, настойчивые. Раздался свист в воздухе, при свете одной свечи блеснуло лезвие. Уверенный взмах и внезапный женский вопль: — Нет, дитя! Этот крик был настолько громким и пронзительным, что Блум моментально распахнула глаза, испуганно моргая. Не успев среагировать, она пораженно наблюдает за тем, как лезвие ножа, которое стояло перед её глазами, вонзается в обивку дивана лишь благодаря тому, что её отбросило неизвестной силой в сторону. Единственное, что она успела заметить, так это светлые волосы, блеснувшие при свете. На крик столпились служанки, словно дворец вновь ожил и вышел из транса. Несколько девушек с испугом покосились на Блум, но их быстро прогнала женщина, что стремительно к ней приближалась. Она же и помогает девушке подняться на диван, заметив, как та стиснула зубы от боли — видимо, она ушибла бедро. — Кто вы такая? — воскликнула Блум, уже готовясь к атаке. Женщина поспешила её успокоить, показывая, что она настроено не враждебно. — Нимфа Афина, полагаю, ты знаешь, кто я, — женщина растянула губы в мягкой улыбке. — С тобой всё в порядке, милая? — Нимфа Афина? — Блум удивлённо на неё покосилась. — Та самая, которая мать Всадников Апокалипсиса? — Верно, дорогая, она самая. Не будем обо мне, я хочу узнать как твое состояние... — Всё хорошо, — поспешно заверила её Блум. — Разве что, бедро побаливает... — Извини меня, милая, я перестаралась, испугавшись за тебя. — Нет, что вы, всё в порядке, — Блум взяла её за ладони и искренне на неё взглянула. — Для меня огромная честь познакомиться с вами, нимфа Афина, разговаривать, стоять перед вами. В жизни вы гораздо прекраснее, чем на картинах, — говорила она это с чистотой мыслей. Нимфа Афина действительно была самой красивой женщиной, которую ей довелось когда-либо встретить. Она излучала некий свет, тепло, к которым хотелось тянуться, которое хотелось прочувствовать каждой частичкой души и тела. Женщина располагала к себе, весь вид её кричал о том, что она великодушная и понимающая личность, умеющая сострадать, помогать и любить безвозмездно. Блум неосознанно прикоснулась к ней и моментально ощутила себя так, словно контактирует с матерью — в груди появилось жгучее желание расплакаться и рассказать ей обо всем, что на неё навалилось. Она была одета в нежно-сиреневое платье греческого типа. На пышных и густых волосах венок из самых разных цветов, что удачно гармонируют между собой. Черты лица словно создал искуснейший в мире художник, а глаза, большие и глубокие, завораживали. Она действительно была восхитительно прекрасна, обладая самой необычной, но притягательной, волшебной внешностью. Блум могла поклясться, что в молодости она была красивее в несколько раз и определенно точно завоевала бесчисленное количество мужских сердец. При таком раскладе она могла удачно выйти замуж и родить собственного ребёнка, но вместо этого она предпочла навеки остаться нимфой и посвятила всю свою жизнь на воспитание Всадников Апокалипсиса. Это, с одной стороны, было грустно, что в очередной раз подчеркивало самоотверженность и вселенскую, необъятную любовь Афины, имеющую более материнский окрас. Их отвлек резкий пронзительный крик, принадлежавший, по всей видимости, девушке. Он же и поднял на уши весь дворец. Блум мгновенно узнала голос Селины. Возле дверей покоев Блум столпились служанки, лица которых перекосило, стража, что были готовы отдать души от страха и испуга. Самой первой прибежала Муза, за ней не отставали Стелла и Флора, в это время находившиеся вместе. Лейла выбежала на крик с Кайлани на руках, а Блум была вынуждена задержаться из-за пронзившей боли в бедре. Однако нимфа Афина быстро убрала неприятные ощущения и исцелила ушиб, который сама же и оставила. Покои Блум и небольшая комнатушка, в которой, в основном, поселялись целители, наблюдавшие состояние девушки, имели расстояние в несколько метров. Прямо из этой комнаты и раздался оглушительный голос Селины. Сейчас она, по неизвестным причинам, была заперта, а стража и служанки пытались открыть двери, но ни у кого это пока не получилось. Без разрешения хозяев нельзя было взломать дверь — сие своеволие каралось наказанием. Стража и прислуга расступились, давая дорогу Блум, которая стремительно приближалась к дверям комнаты. Заплакала Кайлани, из-за чего Терезе пришлось покинуть общество фей. Глаза подруг поползли на лоб от женщины, что поспевала за Блум — у Стеллы с Музой от удивления, у Флоры от радости. — Нимфа Афина! — Флора, казалось бы, позабыв обо всем, бросилась к женщине с объятиями. Нимфа ласково улыбнулась и прижала её к себе, выражая подобным образом свою радость и искренность. — Здравствуй, милое дитя, — она погладила фею природы по щеке и оставила на её лбу совсем невесомый поцелуй. — Как твое самочувствие? Муза и Стелла остались с широко открытыми ртами позади них. Не было понятно, чему они удивлялись, — образу Афины или самому факту того, что она находится в этом дворце рядом с ними. — Я в порядке, нимфа Афина, — Флора посмотрела на неё так, словно увидела своего дальнего, но очень любимого родственника. — Позвольте представить вам моих подруг и избранниц ваших сыновей. Это Стелла, она принцесса Солярии и фея солнца, луны и звезд, — она указала на фею света, которая скорее по привычке, нежели по желанию сделала лёгкий поклон в качестве приветствия. — А это Муза, она фея музыки, — возлюбленная Морона попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось у неё это паршиво в силу того, что она всё ещё не избавилась от шока. — И наша подруга, Лейла, принцесса Андроса и фея волн. Лейла была наслышана об этой женщине и оттого не скрывала свое восхищение при виде ней. Восторг — вот что их всех объединяло, когда они смотрели на неё. — Мы безумно счастливы познакомиться с вами, нимфа Афина, это невероятная честь для нас. О вас ходят легенды, вас восхваляет все человечество, и сегодня мы убедились, что неспроста, — нимфа Афина улыбнулась светловолосой девушке. Сразу было ясно, что она принцесса, обладательница голубых кровей. В их генах заложено говорить красиво и ярко, но в голосе именно этой принцессы Афина уловила искренность. Она поняла, что Стелла действительно рада познакомиться с ней, и она разделяла её чувства. — Но я предлагаю вернуться к этой кошмарной ситуации, из-за которой мы и собрались здесь в мгновенье ока. Селина закричала так громко, что мы тут же бросили свои дела и прибежали на её крик. Она заперлась в этой комнате и не открывает нам. Мы собирались применить силу, но... — Подоспели мы, — Блум кивнула, закончив за неё. — Селина! Селина, ты слышишь меня? — она постучала костяшками пальцев по каменному дубу. — Пожалуйста, открой дверь! Зачем ты закрылась? Почему кричала? Не пугай нас, Селина, прошу тебя! Голос Блум действует мгновенно. Тяжёлые двери распахиваются, и взору фей, стоявших ближе всех, открылся вид, от которого они разом теряют дар речи. Флора, казалось бы, неосознанно машет рукой, распуская слуг и приказывая страже покинуть их общество. Не горевшие желанием зарабатывать на здоровую голову проблемы толпа из мужчин и женщин моментально оставляют их компанию и исчезают в мгновенье ока так, что от них и след простыл. Роуз, фрейлина Музы, сгорбилась так, словно на неё взвесили несколько килограммовый груз. Руки её движутся хаотично, на них застыла кровь, которая неизвестно кому принадлежала. Она громко всхлипывала и не переставала нажимать сложенными ладонями на уже не вздымающуюся грудную клетку. Селина, что стояла в стороне, медленно сползла по стене и зарылась лицом в согнутые колени. Плечи её дрожали, она рыдала как маленькое дитя, желая испариться с лица земли лишь ради того, чтобы не видеть весь тот ужас, что сейчас происходил. Вдалеке, в углу комнаты, лежит чье-то тело, фигура напоминает девичью — она не подавала никаких признаков жизни, застывшая на желтом платье кровь свидетельствовала о том, что возник самый настоящий ад на земле. — Нет! — вдруг закричала Муза. Она вмиг сократила расстояние между ней и Роуз, отталкивает плачущую девушку в сторону и занимает её место. Перед ней бездыханное тело. Ужас застывает на лице Музы. Она лихорадочно принимается нажимать на покинутую жизнью грудь, пытаясь даровать её обратно. Ничего не получается. Она не получает никакой реакции. Лейла подлетает к Музе и первым делом проверяет пульс жертвы. Поняв за секунду, что перед ними уже труп, Лейла мягко, но дрожащими руками перехватывает запястья Музы и прижимает фею к собственной груди. Муза плачет тихо. Она захлебывается в слезах, чувствуя, как боль и ужас раздирают внутренности изнутри. Она молит всех святых о том, чтобы это оказалось жалким кошмаром — но фея не просыпается, и труп перед ней тоже не оживёт. Лейле легче перенести эту утрату, она видела более кровавые смерти — но этот факт не мешает пролить ей одинокую слезу. Блум оседает рядом с Селиной и прижимает её к себе, пытаясь успокоить. Она хватается за живот, чувствуя лёгкий дискомфорт. Флора мчится к телу в углу, и в ту же минуту комната содрогается от животного вопля. Флора мгновенно отворачивается от тела, сдерживая рвотные позывы, Блум не может ей помочь, ощущая, как боль в животе обостряется, а малыши её бушуют, не давая матери свободно дышать. Стелла обходит Флору и приседает возле тела. Через мгновенье её глаза расширяются от ужаса, а из груди вырывается более громкий, болезненный крик — она видит перед собой Софи, у которой оторван язык. Девушка истекает кровью, жизнь медленно покидает её тело. Роуз содрогается в рыданиях, и если бы не нимфа Афина, то количество мертвых увеличилось бы в несколько раз. Этой ночью больше никто не спал. Этой ночью было совершено ряд преступлений. *** Ризанд, которому пришлось прийти в себя, вернувшийся из затяжного задания Огрон и непосредственно сам Морон, возвратившийся к делам мира и дворца, с трудом утихомирили вместе взятые Валтора, который разбушевался так, что континент за день содрогнулся по меньшей мере шесть раз. Несмотря на то, что он ещё полностью не оправился, и что Морон по-прежнему поддерживал его божью энергию, он не поддавался братьям добрые несколько часов, порываясь уничтожить все миры до состояния пепла. Он очнулся той страшной ночью, словно учуял нечто ужасное, а после не прилагая никаких усилий узнал о совершенных преступлениях во Дворце Ночи, которые впервые за долгое время посеяли в его грудь страх. Страх за свою любимую, за Блум. Не за ребёнка, только за неё. Он был уверен, что это дело рук Аравис, он знал, что так оно и есть. Он рвался найти злосчастных родственников и вернуть их в могилу, но ослабевшего Валтора успокоили не только братья, но и собственная мать, которая прибыла вместе с Огроном. Валтор был поражён, увидев её, но скрыл радость от того факта, что она здесь — он нуждался в её понимании и поддержке. Никто и никогда не поймёт тебя так, как это делала нимфа, разумеется, в разумном его проявлении. Она не позволила Валтору отправиться в логово врага, и он был вынужден не ослушаться её — нимфа знала, как действовать на сына, что говорить и какие аргументы приводить. Она призвала его к спокойствию, напомнила, кто они такие, тем самым вселила в них уверенность. Мать была тем самым недостающими звеном, что делало их по-настоящему могущественными как тогда, в самом начале. С её возвращением всё, казалось бы, наладилось — благодаря ей Всадники Апокалипсиса больше не усомнились в своем абсолютном господстве, вернули былую уверенность, рассудительность, хладнокровие. Именно поэтому братья сейчас не бушуют кто где, а сидят за столом в намерении обсудить проблему как в старые добрые времена. Теперь они были намерены сохранить это хладнокровие до самого конца — Афина открыла им глаза в самый нужный момент и не дала забыть, кем они являлись. — На Блум было совершено покушение, — начал Ризанд первым. Несмотря на то, что лишь вчера он был в постели, сейчас Всадник гордо восседал на своем законном месте и говорил так, словно это не он пережил весьма тяжёлую реабилитацию. — И она, я убежден, была бы уже мертва, если бы не наша мать, пожелавшая поинтересоваться состоянием своих внуков, — он улыбнулся матери, которая обрела свое место за столом совещания. Она останется первой женщиной, которая находится вместе с Всадниками Апокалипсиса за их советом. — Но мертва другая. Люди умирают каждый день, но именно эта смерть не должна остаться без внимания, — продолжил Морон. — Управляющая Нира служила в моем дворце преданно и верно, тот, кто убил её, ответит за содеянное передо мной. — Фрейлина Стеллы, Софи, была найдена с оторванным языком. Я так полагаю, она была свидетелем убийства. Управляющая оказалась ни в том месте ни в то время, или, на мой взгляд, оны попыталась защитить Блум и задержала преступников, за что поплатилась жизнью. Они убили её... нерациональным образом. Из неё высосали душу, а после вонзили в горло нож. Это свидетельствует о том, что у них было предостаточно время и... — Кто-то впустил их в мой дворец, — стиснул зубы Морон. — В это время я делился жизненной энергией с Валтором, мы оба были в трансе. Ризанд восстанавливал силы, неудивительно, что он ничего не почувствовал. Они знали это. Воспользовались этим. Но откуда они узнали об этом? Это означает то, что... — В дворце завелась крыса! — перебил его Огрон, ударив сжатым кулаком поверхность стола. — Чёртов предатель! Это может быть кто угодно. Твои слуги, мои слуги... Тот, кто не боится нашего гнева. Тот, кто возомнил себя достаточно сильным, чтобы пойти против нас! — Огрон был в не себя от поглотившей его ярости. Лишь присутствие матери помогало воздержаться от необдуманных действий. — У него должен быть мотив, — Морон сжал челюсть. — Причина, по которой он принял сторону врага... — Не время разбираться в людской психологии, брат, — Огрон сжал руки в кулаки. — Нужно вести расследование, и при необходимости устроить Высший Верховный суд. Мы будем карать подлеца по всей строгости, а в конце отдайте его мне. Я не позволю ему умереть, сделаю бессмертным, чтобы он испытывал нескончаемые муки вечность... — Огрон, — строго осадила его Афина. — Нам неведомы причины, по которым нас решили предать. Быть может, ему угрожали? Быть может, он находился под воздействием магии? — Это не имеет значения, матерь, — Огрон разговаривал с ней настолько сдержанно, насколько мог в данный момент. Он мог кричать на братьев, но повысить голос на мать равнялось самым низшим поступком, позором, неуважением, проявлением нелюбви. — Виновник понесет наказание, а осуществлю его я, Война! — Действуй с холодным разумом, сын мой, — нимфа Афина кивнула. — Ты Всадник Апокалипсиса, а не обычный мужчина, который может поддаваться эмоциям и импульсивности... Женщину прерывает раздавшийся стук в дверь. На самой высокой башне дворца не было ни живой души, никакой стражи и прислуги, поэтому двери открываются словно по неведомой силе, пропуская внутрь четверых девушек. Выглядели они неважно — Муза потеряла дворецкого своего дворца, фрейлина Стеллы серьезно пострадала, а на Блум было совершено покушение. Лишь Флора выглядела более менее свежо на их фоне, но тем не менее синие круги под глазами свидетельствовали о том, что она не спала всю ночь. Этой ночью они занимались похоронами управляющей, устроив её достойный последний путь — они оповестили единственного родного женщины, её родную старшую сестру. Могилу они украсили цветами и умолчали о деталях её смерти, жителей дворца и её старшую сестру заверили в том, что произошёл несчастный случай. Селину и Роуз, на которых повлияло убийство женщины, поместили под лошадиную дозу успокоительных трав, Софи же ни один Всадник Апокалипсиса не мог даровать исцеление. Это часть её тела была вырезана клинком, пропитанным пламенем дракона — Ризанд сразу предупредил Стеллу о том, что он может вернуть Софи способность говорить лишь тогда, когда найдётся отрезанная плоть. Её же не было — феи, сдерживая рвотные позывы, искали язык фрейлины, но не могли найти, из-за чего Софи имеет возможность остаться немой до конца своей жизни. — Займите место за столом, дочери мои, — нимфа Афина мягко, слегка устало улыбнулась. — Мы собираемся вести расследование. — Расследование? — не понимает Муза, садясь возле Морона и рядом с Флорой, что заняла место рядом с Огроном. — Вы ведь Всадники Апокалипсиса... Разве вы не можете воспроизвести произошедшее у себя в голове? Я думала, Богам это не составить абсолютно никакого труда... — Да, будь это наши создания, — сдержанно кивнул Морон. Было видно, у него недоставало терпения, но он не мог позволить себе разговаривать с любимой грубо. Глядя на её слегка нахмуренные брови и сжатые плотно губы, он чувствовал, что единственное, что его сейчас радовало, так это то, что она жива и здорова. Дышит и разговаривает с ним. — Но это, очевидно, дело рук Аравис. Ни Аравис, ни Хроноса, ни Джастинду мы не создали. Их слуги тоже были воссозданы ими же, поэтому мы не... способны видеть их будущее и настоящее. Нас спектр воздействия на них и на вас, как на созданий Дракона в том числе, очень узок и мало чем может помочь. — Дети Валтора и Блум ослабили Аравис и её шайку, поэтому они не могут действовать и нападать открыто, — продолжил Ризанд сосредоточенно. — Они набираются сил, из-за этого решили не терять время зря и попытаться на расстоянии убить плод, который представляет для них угрозу. Нет детей, нет Аравис. Нет Аравис, её родители потеряют основное звено, ключ к могуществу и господству. Я убежден в том, что они считают себя высшими настолько, что такую грязную работу отдали своим слугам. Аравис не глупа и не станет идти самостоятельно в логово врага. Она также не пошлёт отца и мать, они её главные соратники и единственные, кому она лояльна, — Ризанд вдруг остановился, а после повернулся к матери, что задумалась и замолчала. — Матушка, — он позвал её, но она не ответила, погруженная в свои размышления и, казалось бы, воспоминания. Тогда он несильно сжал её ладонь, помогая выйти из транса. — Я понимаю, что тебе тяжело обсуждать это, матушка. Это ты воспитывала Аравис в отсутствие её родной матери, это ты пошла против всего мира и собственных сыновей ради внучки. Но, пойми, она больше не твоя невинная малышка. Это жестокое, расчётливое, опасное животное, которое разорвёт любую глотку ради достижения цели, даже твою, матушка. Для того, чтобы добиться возмездия, нам нужна ты. Расскажи нам, что думаешь, поделись своими мыслями и не страдай безмолвно, прошу тебя. — Во всём этом ужасе виновата я, — нимфа тяжело сглотнула, прикрыв глаза. — Я неправильно воспитала Аравис, я привила ей не те ценности. Где я ошиблась, где допустила оплошность? Мои сыновья воплощения хаоса, но в них я сумела поселить хоть лучик света. Почему я не смогла сделать того же с Аравис? Почему у меня не получилось вырастить её доброй и светлой? Я не справилась, это лишь моя вина... — она закрывалась в себе, отстранялась от всех. Это ощутили, видели все присутствующие. Нимфа действительно корит себя в произошедшем, считает, что это из-за неё кровные родственники воюют друг против друга. Афина судорожно вдохнула. Именно из-за этого она и покинула сыновей. Она помнит, как родилась Аравис. Как она впервые стала бабушкой, взяла на руки малютку и прижала её к груди. Аравис была такой невинной, чистой, искренней... Афина думала, что правильно её воспитывает, не хотела наступать на одни и те же грабли, через Аравис хотела показать всему миру то, что поступки родителей не распространяются на детей, на влияют на их характер. Она ошиблась и здесь. — Мама, — Морон был единственным, кто употреблял это человеческое название. — Ты воспитала Джастину доброй, вселила в неё семейные ценности. Но Хронос изменил её только потому, что сила её любви к нему оказалась могущественнее силы её любви к нам, тебе. В этом нет твоей вины. Ты не можешь это контролировать, ведь Джастинда имеет свое сознание и руководствуется своим разумом, а не ценностями, которых ты прививала. Тот же случай с Аравис. Она дочь Хроноса, его взгляды и идеалы перешли к ней. Воспитание здесь играет меньшую роль. Ты не можешь изменить воспитанием то, что уже есть в крови. Это закономерность жизни, которую мы же и создали. — Но как я смогу желать смерть собственной внучки? — голос нимфы невольно дрогнул. Блум, что сидела к ней ближе всех, сжала её ладонь в поддерживающем жесте. — Я ведь растила её с пелёнок... Как мне посмотреть ей в глаза и пойти против? — Ты слишком великодушна, матерь, тебе ни к чему идти против неё, — процедил Огрон. — Для этого есть мы. Мы вознесем меч и лишим её плечи головы, тебе достаточно лишь закрыть глаза. — К тому же, ты должна подумать о другом своем внуке, мать, — Валтор указал подбородком на Блум. — Одного мы принесем в жертву, другой останется при нас. Как раз их и вознамерилась лишать нас наша любимая племянница, что не сойдёт ей с рук. — Мы должны восстановить хронологию событий, — предложил Морон. — Начинай, мама. — Мы с Огроном прибыли в Дворец Ночи ближе к полуночи... Я не обратила внимание на точное время, лишь помню, что луна была полная, — нимфа Афина погрузилась в воспоминания. — Стражники подсказали мне дорогу до покоев Блум, я захотела убедиться в том, что она действительно в положении. Когда я подошла к дверям покоев, я заметила, что они заперты, стражи тоже, на удивление, не было. Я услышала шорох, еле слышный женский голос, который я могу узнать если услышу вновь. Я не раздумывая вошла внутрь и увидела блеснувшее при огоньке одинокой свечи лезвие ножа, которым замахнулись по направлению к животу Блум. Это была определенно женщина... Я отбросила Блум в сторону магией, преступница увидела меня и испарилась, скрывшись в темноте. — Селина должна была разбудить меня в полночь. Но она рассказала мне, что не выдержала и уснула. Разбудил её крик Роуз, и она без раздумий забежала в комнату целителей, где истекали кровью Нира и Софи. Они пытались им помочь, но Селина сдалась быстрее чем Роуз. Она заперла дверь, чтобы никто не увидел этот кошмар, — продолжила за неё Блум, сглотнув. — Как там оказалась Софи? — Стелла еле сдерживала слёзы. Флора, что сидела ближе всех к ней, успокаивала её своими прикосновениями к её ладони. — Управляющая совершает обход ночью, это входит в её обязанности. Совершенно ясно то, что она застала преступника и от неё избавились, — Морон задумчиво сузил глаза. — Не ясно то, что там делали Роуз и Софи. В такое время суток они должны были быть в своих кроватях. Комната фрейлин Музы расположена в правом крыле, в то время как место убийства – комната левого крыла. Что сподвигло Роуз забрести так далеко? — Меня больше интересует, почему Софи отрезали язык, — перебил его Ризанд. — Не трудно догадаться, что Софи тоже свидетель, как и Нира. Но эту бедную женщину убили мучительски, а Софи отделалась лишь травмой. Не легче ли убить её и покончить с делом? Дело не во времени, то, что преступник опоздал, не оправдание. По хронологии, он проник во дворец, направился в покои Блум с намерением убить плод. Его застала врасплох Нира, которую он немедля убил. Каким-то образом возникла и Софи, которой он лишь отрезал язык. Странно, что не отрубил целиком голову. Оставив Софи с увечьями, он преспокойно направился к Блум и обязательно покончил бы и с ней, если бы не матушка. Роуз он, по всей видимости, не заметил, либо она образовалась после того, как он изувечил Софи. Она попыталась спасти Ниру в тот момент, когда матушка спугнула преступника. Но по какой причине Роуз поднялась с кровати именно в тот момент, когда было совершено покушение? — Не стоит забывать и о наличии предателя во дворце, — напомнил Валтор, стиснув зубы. — Кто-то целенаправленно впустил во дворец шавку Аравис, ибо сам он в наши владения сунуться не сможет... Когда Морон занимался лечением Валтора, Стелла, занявшая его пост смотрителя, создала и поддерживала защиту дворца благодаря реликсу, что теплился у неё в груди. — Я бы почувствовала, если бы кто-то попытался пробиться через барьер, — голос Стеллы дрожал. — То, что я могу ошибиться, исключено. Я не спала в полночь, мы с Флорой и Музой находились в моих покоях и пытались связаться с Текной. — Это говорит о том, что кто-то изнутри раскрыл двери дворца навстречу приспешнику нашей дорогой племянницы, — Валтор был напряжён. — Сообщник врага на данный момент находится под нашим боком, и на нём поставлена защита Аравис. Это детально спланированное покушение. Мы не чувствуем этого предателя, значит, он служит нашей племяннице довольно долго и на нём её клеймо. Это может быть кто угодно... — Роуз, например? — изогнул бровь Ризанд. Муза крупно вздрогнула и беспомощно взглянула на Морона. — Она пыталась спасти Ниру. Если бы она была бы предательницей, она бы оставила управляющую на том же месте и смылась бы в тот же момент. — Она пыталась спасти Ниру только потому, что управляющая не Блум, — поправил брата Ризанд. — Роуз не рассчитывала на то, что Нира заметит их и помешает убийству. Вполне вероятно, что Роуз хотела смерти детей Блум, но не желала смерти Ниры. В состоянии шока она могла попытаться спасти управляющую, на подсознательном уровне чувствуя вину. Психология людей, которых мы же и создали. — Я не считаю Роуз предательницей, — Стелла покачала головой и перебила своего возлюбленного. — Той ночью я попросила Софи указать убийцу, чтобы мы схватили его пока он не скрылся. Я сказала, что считаю Роуз причастной к убийству, молила Софи донести мне имя преступника. Она успела написать лишь то, что она была прямой свидетельницей всего преступления и что ни Селина, ни Роуз не причастны к убийству или покушению. Они оказались ни в то время и ни в том месте. Но Софи отказалась писать имя настоящего убийцы. Она долго колебалась, и когда её рука вновь опустилась на бумагу, Софи неожиданно потеряла сознание. Целители сказали, что подействовало успокоительное. Сейчас Софи спит, её оберегают Джон и маги Огрона. — Кто даёт гарантию, что и Софи не причастна к преступлению? — Огрон пронзительно на неё взглянул. — Ею могли воспользоваться, а после, когда она стала ненужной, выкинуть куда подальше. — В таком случае её бы убили. Нежеланных сообщников стирают с лица земли, а не лишают части тела, — Стелла яро защищала свою и без того пострадавшую фрейлину. — Софи – свидетельница. Я придерживаюсь мнения, что её оставили вживых только потому, что она была бы необходима преступникам и в дальнейшем... Либо с ней не могли расправиться из-за малого количества времени. Преступник не мог быть уверен в том, что Блум не проснётся в любую минуту и его старания пошли бы насмарку... — Преступник нашел идеальное время, не так ли? — вдруг заговорил Валтор. — Он знал, что Блум безмятежно спит. Откуда он это узнал? Потому что, ему донёс это предатель. Это означает то, что это очень приближенный нам человек... Быть может, фрейлина Блум специально не разбудила её, помогла шавке Аравис и сделала вид спящей? После она заперлась в комнате целителей, идеальное подтверждение чистоты своих слов. — Селина была с Блэкфайром, если бы он проснулся и не увидел бы ее рядом с собой, он бы поднял на уши весь дворец. Рискованно, не так ли? К тому же, не сходится по времени, — Блум запротестовала. Всадники Апокалипсиса обвиняли их фрейлин, феи же напротив вступались за них. Казалось бы, этого и добивалась Аравис – мелкого раздора между ними. — Даже так, Роуз по-прежнему остаётся главной подозреваемой и самой вероятной сообщницей Аравис, — заключил Ризанд. — Я не сомневаюсь в непричастности Софи, но полагаю, что Селина тоже может оказаться совсем не той, за кого себя выдает... — Стой, сын, — остановила его вдруг Афина. — Я вспомнила ещё кое-что... У женщины, что замахнулась на Блум, были светлые волосы, я разглядела их при освещении свечи на лезвии ножа. Есть ли у Аравис приспешник со светлыми волосами? Повисла тишина. Гробовая тишина. По спине Блум пробежался табун мурашек. Феи переглянулись между собой, словно безмолвно разговаривая. Блум посмотрела на Музу с мольбой во взгляде, но Муза лишь покачала головой и словно извинилась с помощью глаз. Стелла опустила взгляд, а Флора тяжёло вздохнула, качая головой. Безумие. — Дафна, сестра Блум, поставила перед ней ультиматум: выбрать либо её, либо детей. Она сказала, что придет за ответом в полночь, и, в зависимости от решения Блум, заберёт её обратно в наш родной мир, — Муза проигнорировала немые мольбы подруги. — У неё светлые волосы и она была враждебно настроена против детей сестры... — Считаешь, что она способна убить родную сестру? — Ризанд изогнул бровь. — Блум – нет, — уверенно выдала Муза. — Но её детей вполне. — Мы ищем врагов извне. А вдруг, враг притаился изнутри? Вдруг мы греем змею на груди? — Морон задумчиво заговорил. — Что если Роуз действительно оказалась ни в то время и ни в том месте, Селина – жертва обстоятельств, а Софи нежеланный свидетель? Дафна, если я не ошибаюсь, бывший лидер сопротивления с нестабильным психическим состоянием. Вероятно ли то, что озлобленная на нас и на Джастинду Дафна посмеет совершить покушение на детей сестры ровно в полночь, имея к ней абсолютный доступ? Она видела смерти и кровь, запугать Софи ей не составит никакого труда. Возможно ли то, что Дафна сошла с ума и теперь мстит за все те потери, которые по её мнению свершились из-за нас? Она, быть может, хотела избавить Блум от «груза» и забрать её обратно в Магическое Измерение... — Если это окажется её сестра, то, клянусь, я самолично сверну ей шею... — Валтор вот было поднялся с места, глазами меча молнии, как его остановил Ризанд, потянув обратно. — Дафна, разумеется, видела войну, но она не сумасшедшая... — тонкий голос Флоры прозвучал максимально неубедительно. — Ты знаешь других светловолосых приспешниц Аравис, мой цветок? — Огрону не понравилось то, что его фея пытается защитить вероятную убийцу. — Убить плод в её интересах. Таким образом, она вернула бы к себе сестру, ведь умом понимала, что Блум выберет не её. Она не знает Софи, ей ничего не стоит проявить зверство и отрезать ей язык. Она хладнокровно убивала врагов, думаешь, она испытывала угрызения совести, лишая жизни управляющую? Дафна не ожидала появления нашей матери. Эта безумная девица с самого начала была враждебно настроена против нас... — В этой ситуации нам стоит лучше дождаться пробуждения Софи. Она прольёт свет на это преступление, — заключил Ризанд, и никто не посмел оспорить его слова, хоть и все присутствующие разделились на два фронта. — Но при любом раскладе событий нам не обойтись без Высшего Верхового суда. На нем же мы и найдем убийцу и покараем его за содеянное по всей строгости. Джон начнёт подготавливать все необходимое прямо сейчас, — он выдержал недолгую паузу, и уже более громче добавил. — А пока нам стоит лишь набраться терпения и предположить, кем же оказался этот неверный...