Когда погасло солнце

Спустя месяц Светлые волосы сидящей посередине роскошной комнаты девушки ниспадают на тонкие плечи, покрытые богатым, приятным на ощупь шёлком, в который по традиции оборачиваются новоиспеченные матери королевства Эраклион. На её руках совсем маленький свёрток, а в нем — сладко спящий малыш, здоровый и крепкий, по виду не напоминающий новорождённого. Достаточно большой для своего совсем ещё мизерного возраста, он походил на своего отца, обещая быть таким же сильным и могучим воином. Мать прижимает новорожденного младенца к груди и страшится от осознания того, что она может кого-то так сильно любить. Она убеждается в том, что материнская любовь самая крепкая из всех существующих на свете — ради своего ребёнка она готова и умереть, и убить, пожертвовать жизнью, если понадобится, отнять её. Ненавязчивое беспокойство поселяется в её груди, конкурируя с счастьем за почетное место. Она и представить не могла, что ребёнок обернется для неё самым ценным и дорогим человеком, её маленьким смыслом жизни, глотком свежего воздуха, самым прекрасным сокровищем. Её учили убивать и мстить, до недавних пор это были её принципы и приоритет. Но с тех пор как она стала матерью, взгляды Нины поменялись кардинально. Теперь она не машина убийств, она — мать. Прошёл ровно месяц с тех пор, как целители погрузили её в магический сон. Всё прошедшее время показалось для неё лишь десятиминутным отдыхом. Она видела сны, самые разные сны, и всё они менялись не без перерыва. Она видит себя, маленькую, счастливую и беззаботную девочку, играющую в своём процветающем доме, а после — юную девушку, с изменившимися мечтами и цели, находящую новую среду и знакомства. Нина видит младенца, свое дитя, себя в белом платье и Брендона рядом, друзей и семью, родителей, лица которых, казалось бы, забыла. Она мучилась и от кошмаров, лицезрев беспомощно то, как её дом уничтожают, а родных убивают. А после, будто бы придя на помощь и спасение, она видела Эдварда, свою любовь, который словно пришёл к ней с того света в образе духа. Он обнял Нину так, что она почувствовала себя поистине в безопасности впервые за долгое время. Эдвард наказал ей прожить самую лучшую жизнь и бросил напоследок, что её семья ждёт её, как и он, но только в качестве давнего друга детства. Очнувшись, Нина увидела перед собой Брендона, свою самую искреннюю любовь, и толпу целителей. Но больше всего её поверг в шок её большой живот, из которого выходил ребёнок — она воин, она не боялась. Отчасти потому, что она знала, что Эдвард и её родные рядом с ней в такой важный для неё день. Брендон был рядом и держал её за руку, шепча утешения и поддерживания. Страдая и мучаясь несколько часов, Нина не издала ни одного громкого звука — на войне и поле битвы она терпела боль гораздо сильнее. Но настоящее облегчение она почувствовала, услышав первый плач своего ребёнка. Тогда она и увидела слёзы отважного воина-лидера, который, по совместительству, её муж — Брендон плакал как маленькое дитя и бесконечно благодарил жену за такой подарок. После магического сна она чувствовала себя отдохнувшей, поэтому ребёнка сразу отдали ей, а не кормилице Джейн. Единственное, что заставило её взгрустнуть, так это то, что целители с уверенностью заявили — из-за сильного воздействия магического сна на женщину без магических способностей, её организм непоправимо пострадал. Целители посмотрели им прямо в глаза и сказали, что Нина теперь бесплодна — её организм истратил все ресурсы на рождение ребенка. Новоиспеченная мать расстроилась, ведь прекрасно знала, что Брендон хотел большую семью, и даже успела обвинить себя в спешном решении. Однако муж утешил её и успокоил, сказав, что этого ребенка им вполне достаточно, пообещав, что они вместе воспитают его так, что он один будет стоить как несколько детей. О бесплодии Нины родителям Брендона они не рассказали, посчитав, что сейчас не время. На данный момент всё внимание должно быть уделено их первенцу — первому и самому важному человеку в жизнях и Нины, и Брендона. Казалось бы, они обрели заслуженное счастье. — Мой милый сынок, добро пожаловать в наш мир, — шептала Нина, покачиваясь на кресле-качалке. — Ты появился в неспокойном времени, в период войны и реабилитации... Но мама защитит тебя от всех бед и невзгод, слышишь? Твоя мама не даст тебя в обиду, убережёт от опасности. Даже если придётся пожертвовать собой или кем-то другим... Ты – недостающий элемент в моей жизни, кусочек моего сердца, моя кровь и плоть. Твое появление внесло радость и гармонию в мою жизнь, ты для меня дар свыше. Когда ты подрастешь, ты станешь таким же сильным и смелым, как папа. Он научит тебя боевому искусству, а я буду рядом. Я подниму тебя, если ты упадешь, не позволю тебе пострадать в этом злом, жестоком, кровавом мире... Мой сын, мой Эдвард... Её негромкий шепот прерывает слышимые шаги, раздавшиеся сзади. Обернувшись, Нина видит счастливого Брендона с букетом алых роз в руках, который он ей протягивает. Сына молодая мама осторожно передаёт его отцу, а сама берет на руки букет и вдыхает их восхитительный аромат, широко улыбаясь. Наконец, она обрела долгожданное счастье. Здоровый ребёнок, надежный муж, друзья и семья — для полной картины не хватило лишь её родни. — Какой тяжёлый мой сын, — с гордостью произносит Брендон, качая на руках малыша. Нина смеётся, вспомнив, как в самый первый раз Брендон дрожал как мальчишка, когда ему в руки передали плачущего младенца. А сейчас, будто бы осознав полностью свое отцовство, он не мог насытиться своим ребенком, которого успел так сильно полюбить. — Он вырастет отважным и могучим бойцом за справедливость, да, сынок? Мы отдадим тебя в Красный Фонтан, ты будешь самым лучшим учеником... — Брендон, — Нина мягко улыбается. — Тедди – маг, и учиться ему в школе для магов, таких, как он. — В Красном Фонтане тоже есть обладатели магических способностей... — Они большая редкость, — качает головой Нина. — Держать сына приятнее чем держать меч, не так ли? Брендон ничего не отвечает, лишь счастливо улыбается. Запах малыша заставляет его чувствовать некую полноценность, а нежность к сыну переполняет его нутро. — Наконец-то мой сын вразумился. Брендон и Нина, повернув головы в сторону дверного проема, видят Джеймса и Элизабет такими, какими не лицезрели их раньше — радостными и счастливыми. В руках у Советника Короля два больших пакета с самыми разными игрушками и постельными принадлежностями, а у Элизабет — букет нежных лилии и корзина фруктов. Джеймс ставит пакеты на небольшую софу, а его жена направляется к невестке, что расположена к ним ближе. От радости женщина не сдерживает слёзы, целует и обнимает Нину, благодаря её за здорового внука. Корзину фруктов она кладет на столик, находящийся неподалёку, и, потирая ладони, заглядывает в руки сына — малыш сонно разлепляет глазки и начинает с любопытством изучать новое лицо. Что заметили молодые родители это то, что младенец почти не плачет и больше улыбается. Несмотря на то, что он родился несколько часов назад, новорожденный оказался на удивление совсем спокойным и, казалось бы, даже осознанным. Отцовские глаза смотрят на Элизабет внимательно, изучая, и женщина не может сдержать в себе нежный вздох. — Как тебе идёт быть отцом, сынок... — Элизабет осторожно перенимает младенца в свои объятия. Она прижимает его к груди и целует в лоб совсем невесомо. — Здравствуй, мое солнце, здравствуй... Какой ты красавец, мой маленький, весь в родителей... Исполнилась моя самая прекрасная мечта, родился ты, мой сокровенный, счастье своих бабушки и дедушки. Ты знаешь, как долго мы тебя ждали? С каким нетерпением ожидали твоего появления? Ты же мой маленький внук, радость и краса всей моей жизни. Ты наполнил наш дом счастьем и благом, такой ты у нас удивительный... — Отдай моего храбреца его дедушке, Лиз, — Джеймс забирает младенца с рук жены, что бережно перекладывает его голову на предплечье мужа. — Тяжёлый, слава всем Богам! Здоров и крепок мой внук, даже больше, чем его отец в младенчестве, — довольно хохочет мужчина, покачивая внука на руках. Малыш Эдвард улыбается ему очаровательной беззубой улыбкой. — Посмотри, Лиз, он на меня похож! Глаза точно от меня передались, а носик твой... Черты лица вылитые мои! Совсем ничего от отца, копия своего деда! — Папа, — Брендон, заулыбавшись, качает головой. — Скажешь тоже, Джеймс! — Элизабет несильно бьёт его по плечу. — У Брендона, хочу напомнить, твои глаза. — Хватка гляди какая железная, — Джеймс взглядом показывает на ручку малыша. Цепкими крошечными пальчиками он обхватил указательный палец мужчины, не отпуская. — Вырастет героем и воином, вот увидите! Пойдёт по стопам деда. Их внимание отвлекает служанка Лирри, тихо оповестившая о прибытии принца Эраклионского. Как подтверждение её слов, в покои заходит Скай в богатых бело-золотых одеяниях и с традиционным мечом своего королевства на поясе. На голове — корона, которую носил его отец в свое время. Рядом с ним — принцесса Дидим, его законная жена и будущая королева Эраклиона. Она одета в роскошное, но не пышное фиолетовое платье с целомудренно закрытыми плечами и без каких-либо вырезов. Нина смотрит на лучшую подругу и вспоминает её совсем другой — от прежней Дидим остались глаза, что ярко светятся от радости. Бремя и обязанности принцессы ничуть не утомляли её, а походка и то, как Дидим себя держала, по-прежнему показывали её прошлое агента. Она оставалась всё тем инсургентом секретной группы Ордена, и титул принцессы не смог на это повлиять — Нина уверена, что даже став королевой, Дидим не измениться. Все, кроме Брендона, поклонились и опустили головы. Бывший лидер знал, что к нему пришел не принц, а друг, желавший разделить с ним его радость. — Дружище! — Скай крепко пожимает ладонь Брендона и обнимает его, похлопывая по спине. Он был тем, кто искренне радовался за друга и желал ему счастья. — Поздравляю тебя с рождением сына, друг. Пусть он растёт на радость родителям и станет великим человеком, прославив Эраклион на все стороны света, — на его лице широкая улыбка, а пожелания исходят из самого сердца, души. Брендон благодарно хлопает его по плечу. — Ваши искренние пожелания честь для нас, мой принц, — советник короля кивает подбородком. — Вольно формальностей, сэр Джеймс, здесь мы все свои, — Скай смеётся добродушно. — Примите мои поздравления тоже, сэр Джеймс, леди Элизабет. Ваш первенец сделал вас почётными бабушкой и дедушкой, это событие обязательно нужно отметить, — усмехнулся он кратко. — Как вы назвали его, дружище? — обращается он к Брендону. — Эдвард, — с гордостью отвечает Брендон. — И, посоветовавшись с его мамой, мы приняли совместное решение сделать вас с Дидим крёстными родителями нашего Тедди. Нина и Дидим, что до этого тихо шептались о своем личном, перевели взгляд на Брендона, торжественно объявивший новость. Дидим вопросительно взглянула на Нину, и та, не сдерживая широкую улыбку, подтверждающе кивнув. Скай протягивает ладонь другу, которую тот крепко прижимает, после чего они обнимаются, хлопая друг друга по спине. — Для меня это честь, дружище, — негромко говорит Скай. — Ближе друга у меня нет, — произносит Брендон. — Тедди отныне для тебя тоже сын. Ты открыл мне глаза на многое, был рядом и поддерживал, поэтому это меньшее, что я могу сделать для тебя. Тедди тоже рад такому крестному, как ты. — Спасибо, Брендон, — Скай улыбнулся. Дидим и Нина наблюдали за этим с улыбкой и переплетенными пальцами. Принцесса Эраклиона сжимала ладонь подруги, жестом показывая, что она благодарна ей за проявленное внимание. — Тедди нужен компаньон, — вдруг заявила Элизабет, хитро улыбаясь. — Вы не подумываете о ребенке, мой дорогой принц? Я растила вас с детства и знаю, как вы любите детей. Вы с принцессой могли бы подарить крестному либо верного друга, либо красавицу-подругу... Кто знает, может мы бы и породнились? — Дай Создатель нам дожить до этих времён, леди Элизабет, — с каждым днём Скай под бременем будущего короля начал говорить всё заострённее и мудрее. От бывшего беззаботного юношу на первом курсе Красного Фонтана не осталось и следа. Война их всех изменила, а послевоенная реабилитация заставила стать на несколько лет старше. Советнику Джеймсу Скай стал напоминать его дедушку, который был жив при начале службе мужчины. — Всему свое время. Но без наследника остаться я не намерен, если, разумеется, моя принцесса не против. — Вы заставляете меня смущаться и краснеть, мой принц, — сдержанно ответила Дидим, сдерживая улыбку. Нина невидимо толкнула её в бок, хохотнув. Семейную идиллию нарушил негромкий стук в дверь. Принц Скай громогласно разрешает войти, и слуги распахивают тяжёлые двери. Гостем оказались друзья новоиспечённого отца — Гелия, что толкал внутрь инвалидную коляску, и Набу, в руках которого цветы и бутылка молока, на которую никто не обратил внимание. Ривен, сидящий на коляске, ни на что не реагирует, оставшись всё той же безмолвной безжизненной куклой — это расстраивает и Ская, и Брендона, которые поникли на глазах. Замолкли и Джеймс с женой, которым эти юноши были знакомы — они познакомились на втором курсе обучения в Красном Фонтане. Элизабет, как матери, было тяжело видеть Ривена, который из задорного, полного сил и громкого парня превратился в живой труп. Эдварда аккуратно передали матери. Дидим, поджав губы, перевела взгляд на малыша — будучи более эмоциональной, чем Нина, она не хотела смотреть на Ривена чувствуя, как колет её сердце. — Мы приносим извинения, если помешали вашему веселью, — поняв всё по выражениям лиц, виновато произносит Гелия и застывает на полпути. — Нет, что ты, друг? Не смей думать так, мы чертовски рады видеть вас! — Брендон реагирует первым. — От вас ни слуху ни духу! Нам нужно почаще собираться вместе, как в старые добрые времена. — Я согласен с Брендоном, — подхватывает Скай. — Королевские обязанности никогда не заканчиваются, а развеяться в компании друзей хочется всегда. — Мы пришли поздравить нашего новоиспечённого папашу, — Набу широко улыбается и обнимает Брендона. — Добро пожаловать в клуб отцов-специалистов, друг. — Я безумно благодарен вам за то, что вы разделяете с нами это счастье, — ответить он искренне, похлопав друга по плечу. — А это, Нина, традиционное козье молоко из Андроса. Оно невероятное полезное и очень дорогое, помогает быстро придти в форму, — он ставит закрытую бутылку рядом с цветами и корзиной фруктов. — Спасибо, Набу. Кстати, наш сын – маг, было бы неплохо, если бы ты взял его под свое покровительство когда он подрастет. Как я знаю, ты один из лучших магов не только Андроса, но и всего мира, — она улыбается и выжидающе смотрит на друга. — Если вы того хотите, то я с большим удовольствием возьму под свое крыло сына моего друга, — Набу, для которого это была честь, согласился охотно. — Разумеется, если на этот период мы будем живы, — уже тише произнес он так, чтобы никто не услышал. — У нас тоже есть небольшой подарок, — подал голос Гелия, улыбаясь. Наклонившись, он вытащил из нижнего кармана инвалидной коляски красиво завернутую коробку, которую немедля протянул Нине. Молодая мать передаёт младенца Дидим, которая с вытянутыми руками вызвалась взять маленького крестника. Прижимая его к груди и смотря в его большие невинные глазки, она почувствовала резкий прилив тепла и нежности, мысленно решив, что хочет завести собственного ребенка. Не замечая взгляда Ская, она не открывала глаз от новорождённого и слегка его покачивала, наслаждаясь моментом и представляя себя матерью. Нина с любопытством распаковывает подарок и обнаруживает внутри игрушку в виде зелёного меча с тупым мягким концом. Она завороженно разглядывает подарок и улыбается, поднимая взгляд на Гелию. — Когда-то с парнями мы создали традицию, согласно которой на рождение сына мы дарим им атрибут связанный с их отцом, — поясняет Гелия мягко улыбнувшись. — Брендон всю жизнь пользовался зелёным мечом, и мы с Ривеном сделали заказ у лучшей швеи Линфеи. Но это ещё не всё: у дворецкого мы оставили один пакет игрушек, который выбрали благодаря моей кузине, что работает в лучшем детском магазине Магикса. — Ты не забыл наш юношеский договор, друг, — Брендон обнимает Гелию и хлопает его по спине в благодарном жесте. — Спасибо за это и за подарок, дружище, ты не представляешь, как это много для меня значит. — Мы ведь остаёмся лучшими друзьями, хоть и живём на разных планетах, — замечает Гелия, улыбнувшись. — Несомненно, — кивает Брендон. — Это даже не подлежит обсуждению, — согласился с ними Скай, улыбнувшись. Брендон вдруг подаётся вперёд и кивает Дидим, взглядом прося её передать ей Теда. Девушка бережно перекладывает младенца в надежные, крепкие руки его отца, который укрывает его в своих объятиях. Новорожденный малыш смотрит на него своими пронзительными глазками, продолжая изучать окружающих его людей. Брендон же подходит к Ривену, садится на корточки на уровне его глаз и слегка приподнимает младенца так, чтобы он был виден парализованному специалисту. Ривен не реагирует, но не двигающиеся зрачки установлены прямо на малыша — тот дёргает ручками и ножками, будто бы приветствуя друга папы. Ривен остаётся безэмоциональным, но Брендону нечто подсказывает, что близкий друг все видит, осознает и понимает, и что он чертовски рад видеть этого ребёнка. — Это Эдвард, Ривен. Тедди, — Брендон говорит о сыне с отцовской теплотой в голосе. Ему даже на минуту показалось, что друг шевельнулся и потянулся к младенцу, а взгляд его будто ожил. — И он уже любит тебя, моего хорошего и чертовски отважного друга, с которым я сражался плечом к плечу, спиной к спине. Я верю, что мой сын в будущем станет таким же смелым и искусным в бою, как ты. Тедди рад видеть тебя, поприветствуй его тоже. Ривен не отвечает, никак не реагирует, но Брендон знает, что друг услышал его. Тедди, будто бы увидев это тоже, улыбнулся совершенно очаровательной детской улыбкой. — Кстати, Нина, наша группа Ордена передает тебе привет. Они приедут на днях поздравить тебя почти всем составом, — Дидим видит, как вздрагивает Нина на слове «почти». Не всем членам группы довелось увидеть их лидера в качестве молодой матери. — А Главы хотят поздравить тебя лично, они прибудут послезавтра. — Где они сейчас? Они по-прежнему находятся в лагере? — спросила Нина. — В лагере находятся лишь Глава Фарагонда и учитель Аберфорт. Ещё несколько солдатов и Хаген с Рослин. Болтон, Плэк и Алисент на своих родинах, — отвечает Дидим негромко. — Раненых и пострадавших до, после и в ходе войны отправили на реабилитацию к Детям Милосердия и Магикс за крупную сумму. Всё оплатила глава Фарагонда со своего личного счёта. — Эта женщина всегда отличалась силой, самоотверженностью и стойкостью. Все в Эраклионе ею восхищаются, — подала голос Элизабет. — Эта железная леди останется в истории как лидер всех лидеров, самая сильная женщина из всех когда-либо существовавших в Магическом Измерении. Проходят года, а она так и не перестает с кем-то сражаться за справедливость и мир, будь это Ведьмы-прародительницы или Пятая Всадница. — Это несомненно, — соглашается с ней Джеймс. — Она пользуется огромным уважением армии не только Эраклиона, но и всего мира. Да и к тому же, её воспитанницы такие же, как и она сама... — он имел ввиду фей Алфеи, помогающих Эраклиону с реабилитацией, но остальные поняли его слова неправильно, посчитав, что он говорит о конкретных шестерых фей. Жена ткнула его в бок, после чего он осознает, что оговорился. Нина и Дидим мгновенно переводят взгляды на бывших специалистов. Они остаются равнодушными, но лишь Дидим удаётся увидеть в их глазах подобие тоски и боли, что вспыхнула в один миг с новой силой. Она понимает, что как бы они не поступали и что бы не делали, бывшие специалисты не смогут забыть тех, кто покинул их совсем рано и неожиданно. Для этого потребуется много времени, и его предоставить Нина готова во имя собственной любви. Впрочем, их праздник по случаю рождения сына Брендона и Нины не омрачается. У них всё пока было хорошо. В Магическом Измерении царит спокойствие, Эдвард нашёл удачное время для появления на свет. *** — Куда ставить эти приборы, Муза? — На мою голову, Стелла! Феи, отодвинув желание и рвение фрейлин помочь в сторону, решили украсить праздничный стол, приготовив блюда, которые нравились человечным сущностям Всадников. Празднество по традиции проводится в Дворце Ночи. Повод для торжества оказался очень важный — день рождения матери всех матерей, самой великой и светлой из нимф — Афины. Флора не видела её после того, как та покинула её в лесу, и никак не могла связаться с ней, решив рассказать об этом Огрону. Тот изумился и сначала ей не поверил — Афина должна быть на другом краю света, и она никак не может появиться в этом мире без их осведомления. Посчитав, что Флора обозналась, Огрон не придал её словам значения, занимаясь тайно поисками Анагана. Но отметить день появления на свет нимфы Афины её сыновья решили с полуслова, именно поэтому феи захотели подготовить праздничный стол сами. Торжество будет продолжаться и вечером, и ночью — Всадники Апокалипсиса позволили феям устроить самый роскошный и пышный бал в истории Тессериса. Им в этом помогут фрейлины и личные помощники Всадников Апокалипсиса, которым льстило то, что девушки проявляют уважение и любовь к их матери. — Ты стала слишком язвительной, Муза, — недовольно пробурчала Стелла. — Где твои манеры, куда смотрит Тьюн? — Не ругайтесь, девочки, — вмешалась Флора, расставляя бокалы из чистого золота. — Ты неправильно ставишь, Стелла! — Ох, прошу прощения, но я никогда таким не занималась! — в свою защиту заявила она. — Почему бы сервировкой не заняться фрейлинам? У них, я уверена, получилось бы гораздо лучше и опрятнее! — Это праздник мамы моего любимого, поэтому я хочу сделать всё своими руками, — улыбнувшись, сказала Флора. — К тому же, это повседневность для меня, здесь нет ничего сложного или утомительного. — Не все же родились принцессами, Стелла! — Муза усмехнулась, разглаживая салфетки. — Тебе нужно обязательно это подчеркнуть, — Стелла, не выдержав, рассмеялась. — Кстати, что у нас в меню? — Я предлагаю пиццу, — вдруг заявила зашедшая в зал Блум. В её руках тарелки, которые сразу перенимает Флора. — Это тебе не Гардения, Блум, — смеётся Муза, качая головой. — Ты собираешься накормить Богов... пиццей? — И вообще, что они едят? — задумывается Стелла. — Я не знаю, — пожимает плечами Блум, усаживаясь на небольшой диванчик расположенный неподалеку. — Но знаю лишь то, что безумно хочу пиццу. Да и вообще, я себя паршиво чувствую... Сердце сжимается, словно что-то случится. Или уже случилось... — Ты заболела? Вызвать лекарей? — подруги мгновенно забеспокоились и засуетились. К ним подоспели фрейлины с пикси, которые пришли из сада, собрав благоухающие цветы. Локетт моментально подлетает к фее и садится на её плечо, поглаживая маленькими ручками щеки и волосы Блум. — Нет, всё в порядке, правда... Просто голова на мгновенье закружилась, сейчас пройдёт, — она мягко отмахивается от Флоры и слабо улыбается. — У тебя неважный вид, ты побледнела... Уверена, что не нужно позвать лекаря? — Муза осматривает её с сомнением в голосе. — Да, всё хорошо, — кивает Блум. — Я немного отдохну, и помогу вам, девочки... — в груди девушки словно образовался крепкий, плотный узел, который сдавливал её внутренности. Она на мгновенье почувствовала себя так, словно вскоре столкнется с чем-то очень плохим или неожиданным, чутье будто бы подсказывало ей, что случится нечто очень неблагоприятное... Это было недомогание не физическое, а моральное, духовное, словно кто-то внутри ей говорил о том, что в дальнейшем они будут препятствовать тому, чему они не рады. Она знала это чувство, и прекрасно понимала, что каждый раз, когда возникали эти ощущения, то в будущем непременно произойдет нехорошее и непредвиденное. — Позвольте нам заняться подготовкой стола и украшением зала, миледи, — предложила Мелани учтиво. — А вам, я полагаю, нужно ещё оценить подготовку бального зала для вечернего мероприятия. — Мелани права, — качнула головой Стелла. — У нас ещё уйму дел, и самое важное из них – выбрать платья. Нам нужно отличаться от других дворянских домов роскошью и изяществом... — На нас наложат заклинания неузнаваемости, Стелла, никто не узнает нас, — как бы невзначай напоминает Муза. — И на Всадников Апокалипсиса тоже? — с досадой спрашивает она. — Богов никто в лицо не знает в принципе, — услужливо подсказывает Лианна. — Для человечества они обычные правители здешних земель, а Боги согласно их вере находятся на небесах и наблюдают за ними. Они даже и не догадываются, что бал устраивается во Дворце их Создателей и Всевышних... Лианна не может не вспомнить, как впервые познакомилась с Ризандом. Валтор убил Хроноса не зная, что он после возродится — Всадники Апокалипсиса решили отметить этот победоносный день и закатили пышное торжество под именами государей здешних земель. Дворец Смерти был выбран местом провождения праздника — Ризанд расширил собственный дом настолько, что королевские четы и дворянские дома каждой страны каждого континента могли поместиться и свободно передвигаться. Это было самое масштабное и роскошное торжество в истории Тессериса. Она прибыла из своего небольшого, но сильного и крепкого королевства в столицу вместе со своей семьёй. Дворец Смерти уместил в себе всех — выдающихся личностей своего времени, амбициозных и глупых королей, могучих полководцев и высокомерных дворян, дворцовых красавиц, завидных принцесс, леди, королев. Их было много, очень много, особенно красавиц — на любой вкус. Но Ризанд, правитель Дворца Смерти, заприметил с самого начала лишь единственную красавицу мероприятия — как только леди Лианна вступила в зал, красота остальных женщин и девушек в нем потухла и исчезла. Ризанд никогда не смог бы полюбить её, но она ему определённо понравилась — он пока не мог претендовать на Стеллу, что была ребенком. Лианна тоже была ребенком, хоть и постарше — ей было шестнадцать. Всё торжество он не сводил с нее взгляд и принял решение купить её как подарок своей матери, в качестве помощницы для неё. Лианна была не самой прекрасной дворянкой, более того, она не была принцессой, но привлекла она Ризанда больше других сотни красавиц. Её семейство, уважаемые аристократы, у которых род почти что обеднел, с удовольствием и большим рвением продали младшую дочь правителю столицы за несколько мешков золота. Им было терять нечего, ибо у Лианны есть сестра Дианна и младший брат. Ризанд поставил условие, что дарует им дополнительно несколько кораблей, если они забудут о существовании дочери — жадная семья Лианны мгновенно согласилась. С тех пор потерпевшую предательство шестнадцатилетнюю девушку никто не навещал — да и она больше их видеть не хотела. Всадник Апокалипсиса готовился преподнести Лианну матери, как изменил свое решение в один вечер. Она утешила его после того, как он неожиданно затосковал по Джастинде — он тосковал о сестре, что любила его, а не предательнице. Ризанд оставил Лианну у себя и после её совершеннолетия сделал её своей любовницей. Она, как оказалось, отличается мудростью и богатым внутренним миром, она мыслит старше своего возраста и действует как зрелый человек. И, если бы Стелла никогда бы не родилась и не была ему предназначена, то именно Лианна стала бы вековой спутницей и любимицей Смерти. Фрейлины, разговаривая между собой и звонко смеясь, занимаются подготовкой праздничного стола, украшая его на свои вкус и манеры. На плечах Селины — детёныш дракона, Блэкфайр, который, обвив хвостом шею девушки, наблюдал за всем происходящим с любопытством. Неподалеку стоит коляска, в которой с игрушками игралась Кайлани. Малышка подросла, набрала в весе и стала более осознанной, смышлённой. У неё уже прорезались зубки, и Музе пришлось проводить бессонные ночи, успокаивая и убаюкивая ставшую капризной малышку. Но сейчас боли её не беспокоили, и первыми молочными зубками Кайя грызла игрушку, с любопытством наблюдая за фрейлинами. Над девушками кружили пикси и лютик, которые тоже помогали и вносили лепту, подавая или, наоборот, что-то убирая. На всех них — новые платья, ещё более красивые и красочные, которые они носили до: теперь Стелла решила заняться внешним видом фрейлин, набив шкаф каждой прекрасными одеяниями, ведь этого они более чем заслуживали. Феи идут по длинному коридору по направлению к выходу из дворца — теперь они вольны передвигаться хоть по всему Тессерису. Слуги и стражники, попадающиеся на пути, приветствуют их поклоном и кивком головы. — Нам нужно проверить бальный зал, кухню, сад, украшение парадного входа, собственные платья... — начинает перечислять Флора, загибая пальцы. Блум еле поспевает за ними, чувствуя, как тяжелеют её ноги и как каждый шаг даётся ей с трудом. — Торжество пройдет во Дворце Смерти, как в самом красивом из всех четырех, — подхватывает Муза, качнув головой. — Я поручила Фридриху нанять специалистов из столицы, но я пока не знаю, справился ли он – надо проверить это сейчас. Здесь мы никого не знаем, поэтому я подумала, что местные сориентируются лучше... — Они должны поторопиться. Джон и Грэхем объявили о торжестве вчера вечером, все королевские семьи поблагодарили и приняли приглашение. Не приедут лишь несколько богатых домов из западного и северного континентов по неизвестной мне причине, но в целом более важные гости будут прибывать сегодня в шесть. Соберутся полностью, я полагаю, в семь, тогда и начнём. Я обеспечила живой оркестр, кстати, здесь их услуги дороже чем в Солярии, надеюсь, качество будет того стоить... — Кстати, Каденс и подручный Валтора взяли на себя организацию веселья... Что скажешь об этом, Блум? — Флора повернулась к подруге, но не сразу её увидела. — Блум? Принцесса Домино отстала от них на расстоянии нескольких шагов, и феи только сейчас заметили это, вовлечённые в разговор о вечерном торжестве. Девушка уперлась ладонью в стену, а другую прижимала ко лбу, тяжёло и прерывисто дыша. Глаза её закрываются, то фея пыталась держать их открытыми и фокусироваться на объектах перед собой, что плывут и размножаются. В какой-то момент она перестала чувствовать ноги, а сознание стремительно покидала её. Мутная пелена перед глазами медленно, но верно превращается в темное забвение, а руки, что мелко дрожат, свисают и вообще — у Блум нет сил держать их в воздухе. Последнее, что видит перед собой Блум, так это обеспокоенные выражения лиц подруг. Флора, пошатнувшись, успевает сцепить на её теле руки прежде, чем фея встретилась с холодным мраморным полом. Стелла помогает Флоре поднять Блум и взвесить её на себя — вдвоём они, придерживая подругу за руки, разворачиваются по направлению к комнате целителей. Дорогу показывает Муза, идя вперёд на несколько шагов. — Что же с ней случилось? Всё же ведь было в порядке... — бросает Флора с бешеным волнением в голосе. — Нет, не было, — раздаётся голос Стеллы по другую сторону. — Она вся бледная, чувствовала себя плохо с самого утра. Я надеюсь, она просто переутомилась и нет ничего серьезного... Муза зовёт целителей с лёгкой паникой. Из комнаты выбегают мужчина и три женщины, которые изумлённо и напуганно смотрят на Блум без сознания. Мужчина-лекарь подхватывает её на руки и заходит внутрь, женщины следуют за ним следом, попросив фей подождать снаружи. — Ты вся дрожишь, Флора, — замечает Музва, подходя к фее природы и беря её за плечи. — Не волнуйся, с Блум ничего не случится. Она просто потеряла сознание, этого не стоит бояться... — Потеря сознания первоначальный симптом многих заболеваний, — заявляет Флора со страхом в голосе. — Я училась у целителей, я знаю об этом. К тому же, вчера она чувствовала себя хорошо... Что изменилось за один день? — Я уверена, что это просто переутомление или... не знаю, давление, — Стелла старается не показывать свое беспокойство. — Всё будет хорошо. Нам нужно лишь подождать. Муза измеряет коридор нервными шагами, Флора обнимает себя за плечи, а Стелла изо всех сил пытается сдерживать дрожь в теле. Они ждут всего несколько минут, но по ощущениям кажется, что вечность. Муза вот было собирается ворваться в комнату и отчитать целителей за невыносимую медлительность, как они сами, будто бы прочитав её мысли, вышли из помещения. Феи окружают их и смотрят в ожидании. Отсутствие страха или печали на лицах женщин хоть немного успокаивает девушек, вселяя в их души надежду на лучшую новость. — Ну? — нетерпеливо начинает Муза. — Что с Блум? Она в порядке? С ней всё хорошо? — Подожди, Муза, ты не даёшь им сказать! — цокнула Стелла, осадив подругу. — Мои госпожи, — кланяется главная целительница почтительно, сдерживая улыбку. — Примите мои поздравления! Госпожа Блум в положении. У нее будет ребенок. Гром среди ясного неба. Трое девушек застыли с невообразимым количеством эмоций на лицах. В душе каждой — вихрь чувств, которые смешались в один большой смертносный ураган, что переворачивает все их внутренности. Муза в изумлении оседает на пол, из-за чего двум целительницам пришлось подхватить её за локти, не давая упасть и пораниться. Флора прикрывает рот рукой, выпучив глаза, а Стелла чуть сама не теряет сознание. Они не имеют представления, что им делать и как реагировать — с одной стороны, они были бы безумно рады, услышав о беременности лучшей подруги, но с другой, они осознают то, что этому ребёнку предначертано умереть даже не успев познать мир. Зачем радоваться малышу, который не задержится в этом мире надолго? Нужно ли радоваться за беременную подругу, которая должна будет отдать ребенка на добровольную смерть? Они могут и радоваться, и плакать. Радоваться, потому что скоро Аравис придёт конец и спокойствие наступит в обеих мирах. Плакать, потому что лучшая подруга лишится родного ребёнка, не успев насладиться его запахом и смехом. — Можно нам к ней? — тихо спрашивает фея природы. Целители, ожидавшие увидеть радость от новости, недоуменно переглядываются, но всё же кивают. Все трое заходят в полумрачное помещение и усаживаются рядом с Блум. — И что нам теперь делать? — интересуется Муза негромко, уставившись на спящую подругу. На лбу девушки образовались складки, будто бы обозначая, что Блум видит не безмятежный сон. — А что нам остаётся делать? В этой путанице изначально не было выхода, — Стелла сглатывает, тяжело вздыхая. — Это так неправильно, страшно... Помните, как мы радовались беременности Лейлы? Как были счастливы за нее с Набу? А сейчас... Я не чувствую ни капли радости, даже скорее мне больно за Блум. Она не выбрала такую участь, не виновата в том, что является хранительницей огня дракона. Какого это – быть беременной и знать, что ребёнка, который находится под твоим сердцем, ты должна собственными руками отдать на верную гибель? — её голос предательски дрогнул. Стелла сжимает ладонь Блум и подносит её к губам. — Такого не пожелаешь даже врагу. Это самое ужасное, что может случиться с матерью. А ещё хуже то, что мы никак не можем помочь ей, — Флора сдерживает слёзы, судорожно вздыхая. — Единственное, на что мы способны, так это быть рядом и поддерживать её. Я чувствую себя такой... уязвимой. Слабой. Убить своего ребёнка, чтобы убить сестру... Такого никто не заслуживает, особенно Блум... — Флора запинается и останавливается на полуслове, увидев, как слабо шевелится подруга. Затихнув, феи наблюдают, как медленно и постепенно приходит в себя Блум. Распахнув голубые глаза, она изучает окружающие её апартаменты, пытаясь понять, где она находится. Стелла не отпускает её ладонь, Флора поглаживает по волосам, а Муза встаёт и приносит воды. Они терпеливо дожидаются, пока Блум утолит жажду и придёт в себя. — Что со мной случилось? — спрашивает она, покончив с водой. — Почему вы выглядите такими... кислыми? — Блум непонимающе оглядывает их, приподнимаясь. — Ты потеряла сознание... — начала Флора. — Я это помню, — кивает Блум. — Что говорят целители? Я наверняка испугала вас, девочки... Со мной всё хорошо, я чувствую себя уже получше. Наверное обычное переутомление, всё пройдёт... — Нет, Блум, — Стелла отрицательно мотает головой. — То, что произошло с тобой, не пройдет, даже если ты захочешь. — Стелла, ты пугаешь меня, — Блум чуть нахмурилась. — Что произошло со мной? Я тебя совершенно не понимаю... — Ты беременна, Блум, — выпалила Муза на одном дыхании. — Прости нас, мы не можем порадоваться за тебя. Фея прикрывает глаза устало и поджимает губы до побеления. Из груди вырывается рваный выдох. Она не выглядит шокированной или приятно удивлённой, она выглядит невероятно измученной и болезненной. Из закрытых век просочились слёзы, увлажняющие покрасневшие щеки. Внутри всё отмирает и пересыхает, сердце бьётся еле еле, с трудом, а на душе больно настолько, что сознание хочет покинуть Блум, но не может. Пальцы дрожат, так и не прикасаясь к животу, а к горлу подкатывает противный ком, мешающий ей дышать. — О, Блум... — Я догадывалась об этом, — краями губ шепчет Блум. — Понимала это, но не хотела принимать. Думала, что свершится чудо и беременность обойдёт меня стороной. Будь этот ребёнок принца Эраклионского и принцессы Домино, то всё было бы по-другому. Счастливее меня не было никого... Но это ребёнок Всадника Апокалипсиса и Хранительницы Пламени Дракона. Ребёнок, которому суждено умереть, а матери его страдать и мучиться вечно. — Не говори так, Блум... — Флору перебивают. — Но так оно есть, — фея распахивает глаза и в них каждая из её подруг видит боль размером с Вселенной. — Я чувствую его своим сердцем, он живёт и развивается во мне. Как? Как мне отдать его на добровольную гибель? Погубить своего малыша чтобы погубить свою сестру? — слёзы катятся по её щекам не останавливаясь. Блум всхлипывает, закрывая глаза ладонью. — Ты обречешь его на смерть, Блум? — серьезно спрашивает Флора. — Никто не посмеет без твоего согласия притронуться к этому ребёнку... — Если моя сестра не остановится, то оба мира, мой дом, моя семья, моя планета, все мои близкие люди будут уничтожены. Я не могу этого допустить. Мой маленький ангел... Он спасёт две Вселенные, — голос Блум дрожит. Глотая слёзы и давясь всхлипываниями, она впервые прикасается к своему животу и чувствует слабое, еле ощутимое тепло. — Мы подумаем об этом. Сначала нам нужно спровадить день рождение нимфы Афины, а после я останусь со своим горем наедине. Никто из фей не осмеливается что-либо сказать. Они видели убитую горем подругу, мать, которой суждено пожертвовать своим ребёнком на спасение мира. На спасение своей семьи, любви, дома. Блум — первая героиня обеих миров. Крохотная жизнь под её сердцем тому самое большое свидетельство. *** Как и всегда, Королевский дворец Смерти очаровывает своей роскошью, богатством и великолепием. Огромный, расширенный, практически невозможных размеров, сверкает и блестит от празднества внутри, а гости всё приходят и приходят, останавливаясь на своих не менее роскошных, по-своему отличающихся каретах. Правящие Династии, богатые дома и различного рода знать проходила в завораживающий великолепием дворец по алой, украшенной золотыми нитями, дорожке, а слуги и фрейлины в дорогих одеяниях вежливо приветствовали их и жестами просили пройти внутрь. С восхищением разглядывая различные аллеи и пышные сада, дворяне даже не подозревают, что прибыли в дом Самого Бога. Искусственные фонари и яркие звёзды освещают Дворец Смерти, что издалека напоминает светоносный маяк, зовущий к себе и служащий ориентиром. Дворец внутри выдался не менее восторгающим и величественным, даже больше, чем снаружи. Повсюду чистое золото, драгоценности, шик и абсолютная роскошь, что можно считать этот дворец одним из чудес света. Всех гостей слуги отводили в главный зал дворца — тронный, где и проходил бал. В тронном зале играла классическая живая музыка, слуги носились с подносами, на которых при ярком освещении заманчиво поблескивало шампанское, уважаемые люди ненавязчиво беседовали между собой, некоторые договаривались о сделке, некоторые о женитьбе детей. В этом дворце каждый уголок и каждая плитка кричали о том, что это место, где живёт сам Всадник Апокалипсиса и его Избранница — даже золотые подносы в руках у слуг стояли как несколько состоянии одного графа. Ещё одна существенная и очень важная деталь — это был бал-маскарад. Половина Правящих Династии своих континентов и стран отказались от этой затеи, но почти вся знать и богатые дворянские дома с удовольствием надели маски при входе. Огрон в компании магов должен будет присоединиться к празднику позже. Воспользовавшись скоплением человечества во дворце, он решил проверить обстановку в их мире и, в случае чего, применить необходимые меры. В торжестве принимали участие оставшиеся трое братьев и их избранницы, не виднелись только сами хозяин и хозяйка дворца. — Как думаешь, как она? — к Флоре подходит Муза с бокалом шампанского в руке. Собеседник феи, выходец богатого дома, вежливо кивает и покидает компанию девушки. На Флоре символическое платье нежно-зеленого и розового оттенка, украшенное живыми белыми и розовыми цветами. На Музе – бархатное темно-фиолетовое платье с квадратным вырезом и закрытыми рукавами. Оно сверкало так, словно на него распылили тысячи мелких звёзд, на талии тонкий ремешок, сделанный полностью из чистого бриллианта. На этом платье собственного производства настояла Стелла, сшив его специально для Музы – поначалу фея музыки отказалась от такой «вычурности», а после согласилась, признав его прекрасным. На обеих – маски, из-за чего Муза с трудом отыскала среди толпы одну из своих подруг. — Старается делать вид, что у неё всё хорошо, — отвечает негромко Флора, смотря на Блум, которая ищет их взглядом. — Но у неё плохо получается. Мы должны помочь ей. — Не видела Стеллу? — спрашивает фея. — Нет, но она с Ризандом. Кажется, ей не понравился его костюм, — она хихикнула, а после перевела взгляд на Блум. — Идём к ней. На Блум вечернее платье темно-синего оттенка, с открытыми плечами и вырезом. Обтягивающий верх и пышный низ — оно идеально ей подходило, подчёркивая красоту и глубину глаз. Живота ещё не было, никакого намёка на беременность. На лице маска того же цвета, и, если бы не горящие пламенем роскошные рыжие волосы, то подруги вряд ли различили бы её в толпе. Несмотря на огромное скопление людей и их невообразимое количество, девушки передвигались свободно и без труда. На ходу здороваясь с важными персонами сдержанным кивком головы, они оказываются рядом с Блум. Муза по привычке протягивает подруге бокал шампанского, который и не алкоголь вовсе, забывшись. Флоре поджимает губы, а Блум, слабо улыбнувшись, отрицательно мотает головой. Муза, прочистив горло, ставит сосуд обратно на поднос проходящего мимо слуги. Неловкость заполняет весь воздух. — Бал просто восхитителен, не так ли? — первой беседу начинает Муза, желая отвлечь Блум хоть немного. — Я не любительница светских мероприятий, но это превзошло все мои ожидания. Но, после классики оркестра и персон в старомодных одеяниях, кажется, нам нужно встряхнуться и посетить клубы в Магиксе. Не на днях, конечно, но это можно устроить. — Уже несколько месяцев как мы не посещали Магическое Измерение, — Флора грустно улыбнулась. — Огрон говорит, чтобы терроризм Аравис немного стих. Мне не терпится увидеть своих родных и свой дом... — Ради этого я и собираюсь пожертвовать своим ребёнком, — Блум судорожно вдыхает. — Чтобы мой мир был счастлив, чтобы мои близкие были живы. Про это... больно думать. Давайте переведём тему, не хочу портить вам настроение, — она слабо, натянуто улыбается. — Где... Где Стелла? Не успевает Флора ответить, как, будто бы услышав подругу, в поле их зрения появляется и сама недостающая фея. Муза и Флора узнали её даже в маске, они машут ей, зовя. Увидев подруг, Стелла оживает на глазах и направляется к ним. А у Блум внутри всё переворачивается. Она смотрит завороженно на приближающуюся к ним стремительно фею и не может унять бешено бьющееся сердце. Светлые волосы словно освещают весь зал, на теле — изысканное струящееся и будто бы солнечное платье, на лице — золотая маска. При искусственном освещении глаза приобретают медовый оттенок. Блум чувствует, как сжимается её сердце, обливаясь кровью, как внутренности словно замерли и упали вниз. В области груди колет так, словно в неё разом вонзили десять кинжалов, а в сознании все пустеет, исчезает кроме одной мысли — мысли о родной старшей сестре. Блум видит перед собой Дафну, на мгновенье она будто бы услышала её голос. Тоска по сестре, что таилась глубоко в её душе, наконец находит выход, хлынув и обрушившись на Блум — слёзы катятся по её щекам, но благодаря маске остаются успешно не замечены. — Тут так много народу! Я запыхалась, пока пыталась найти вас! — щебечет Стелла задорно. Было видно, как она веселилась и чувствовала себя как в своей тарелке. Это мероприятие напоминало ей балы, которые часто устраивались её отцом во дворце Солярии. — Простите что припозднилась, возникли проблемы с костюмом Ризанда. Что я успела пропустить? — В принципе, ничего важного, — пожала плечами Муза. — Разве что, светские беседы, в которых я полный ноль. Флора попыталась поддержать беседу, но, как оказалась, и она тоже мало разбирается в таком. — Ох, милая, я всю жизнь посвятила этому искусству. Знаешь, как трудно поддерживать разговор с собеседником, который тебе не по душе? Если он ещё и уважаемый человек? — Стелла смеётся искренне, отвлекая Блум от грустных мыслей. — Кстати, подручный Ризанда поприветствовал гостей полноценной долгой речью, — Муза хихикнула. — Он просто душка, не так ли? Они вовлекают Блум в разговор, отвлекая её от мрачных мыслей. Следом начинается развлекательная программа — вообще, они не широко распространены и не являются частью балов Тессериса, но Муза решила включить нечто новое, аргументируя это тем, что каждый год дни рождения нимфы Афины проходят «скучно» и однотипно. Впрочем, программа, над которой работала Муза, с виду нравилась людям — со всех сторон лились аплодисменты и негромкие смеха. — А это, собственно, идея, — Стелла отпила немного шампанского. — Устраивать балы в свой день рождения. Мой папа устраивал балы в мою честь, но ни один из них и близко не стоит по роскоши и шику с этим. — Интересно, сколько исполняется нимфе Афине? — задумалась невзначай Муза. — Она гораздо старше Всадников и ей, соответственно, должно быть столько, сколько и Магическому Измерению. — Для своих лет она очень мудрая, — Флора улыбнулась. — От неё исходит теплая и светлая энергетика... Я уверена, вы полюбите её так же быстро, как и я, — при упоминании женщины в груди феи стремительно развивается тепло. — Она считается нам свекровью? — интересуется Муза, усмехнувшись. — Получается, что так, — кивнула Флора, не сдерживая улыбку. Через несколько часов развлекательная программа заканчивается под громкие аплодисменты. Оркестр по команде дворецкого Чарльза начинает играть классическое произведение — приятную на слух, местами ритмичную, плавную мелодию, идеально подходящую для танцев. Холостые джентльмены подходят к свободным красавицам и спрашивают их разрешение на один прекрасный танец, мужья приглашают жён, даже прислуга в углах следуют мелодии и двигают телами в такт. Ризанд и Морон почти сразу, как заиграла музыка, втянули Стеллу и Музу в толпу кружащихся и наслаждающихся моментом людей. И если первая с детства привыкала к этому и обучалась мастерству вальса, то вторая, только отошедшая от «мужских» замашек, танцевала достаточно плохо. Но даже так Морон подсказывал ей, как нужно делать, сам направлял её в такт музыки и добродушно, тепло посмеивался. Музе же помогало то, что она лучше всех присутствующих слышала мелодию и двигалась соответственно. — Ты не говорил, что умеешь танцевать, — подметила Стелла, улыбаясь, пока Ризанд искусно водил её в вальсе. — Боги по умолчанию на всё способны, — не скрыл довольства Ризанд, подхватив фею как пушинку и закружил. — Хоть и Морон превосходит меня в этом мастерстве. — Кто-то учится этому всю юность, а кому-то достаточно просто быть Богом, — смеётся Стелла звонко, вплотную прижимаясь к любимому. — Ты великолепна, любовь моя. Будь ты с рождения Богиней, ты бы превзошла нас всех вместе взятых, — Ризанд одаривает её мягкой, любовной улыбкой. — Поэтому вам повезло, что я не родилась такой, — Всадник Апокалипсиса подхватывает её смех, чувствуя себя самым счастливым существом в её компании. Джон втягивает в танец Софи, что не сдерживает широкую улыбку. Грэхем приглашает Лианну со всем почтением, аристократка же, недолго поразмыслив, соглашается, протягивая ладонь. К фрейлинам подходят юноши — принцы, воспитанники дворянских домов. Лишь Флора и Блум остаются одни в компании друг друга — Огрона не было изначально, а Валтор исчез из поля зрения совсем недавно. Блум сомневается, что Валтор стал бы танцевать даже если бы он был. К обеим подходят заинтересованные в них юноши и мужчины, но подруги вежливо отказываются, оставаясь прижатыми друг другу. Ближе к ночи торжество, устроенное в честь нимфы Афины, подходит к концу. Ризанд неспеша провожает королевские семьи по каретам, организовав для них волшебных коней, которые за несколько часов доставят их до дома. Обычным коням потребуются дни, а волшебные без труда переселят континенты, моря и различные земли, будь это долины и пустыни за пару часов. Все знали, что здешние владения обладают магией, а волшебные кони были подарком правителя гостям, которые пришли не отказав ему. Благодаря за приглашение, они один за другим покидают дворец. Двор постепенно пустеет, королевские семьи и богатые дома с уважением прощаются, а молоденькие фэйри не упускают времени на заигрывание, не переступая черту лишь из-за родителей и семейств. Понадобилось несколько часов, чтобы Дворец Смерти окончательно опустел. Провожая гостей, выдохлись все — в конце концов, они остаются одни в привычном и знакомом кругу. — Бал был просто великолепен! — делилась Стелла пережитыми эмоциями. — Я завела столько много знакомств! Это было нечто невероятное! — Бал понравился всем, — подхватила Муза. — Давно я так не уставала. — Однако это ещё не всё, — послышался голос Ризанда. В тронном зале дворца остались лишь феи, двое Всадников Апокалипсиса, их слуги и фрейлины. Отсутствовала лишь Роуз, которая решила присмотреть за Кайлани во Дворце Ночи, и Селина, что осталась с маленькими драконом. — Этот подарок был сделан по инициативе Валтора, которого по неизвестным причинам здесь не наблюдается. Но мы с Мороном не станем его ждать, решив не откладывать готовое на потом. — Вы подготовили для нас сюрприз? — с восхищением и неверием поинтересовалась Стелла. — Именно так. Задумка, я повторяюсь, принадлежит моему брату Валтору, который хотел подобным образом осчастливить свою избранницу. Блум подняла на Ризанда удивленный взгляд. Подруги переглянулись, с ожиданием уставившись на улыбающихся Всадников. — Джон, — Смерть кивнул своему подчинённому. Молодой мужчина понимает всё с полуслова и удаляется. Для заинтригованных фей минуты растягиваются в вечность. Внезапно, двери, величественные и массивные, распахиваются, и стражники пропускают в тронный зал помощника Смерти в компании двух девушек, облаченных в одежду не местного типажа, что вводит в заблуждение фрейлин. Они с интересом, восхищением и удивлением разглядывали и изучали здешние апартаменты, пока их взгляды не зацепились на четверых фей, которых словно разом поразило громом. — Дафна? — вскрикивает Блум, не узнавая собственный голос. — Лейла! Всадники Апокалипсиса и подчинённые с улыбкой наблюдают за воссоединением близких людей и родственных душ. Дафна прижимает к себе младшую сестру, вдыхая её запах, а Блум невольно расплакалась, не выпуская её из объятий. Лейла же останавливается на полпути и с неверием смотрит на Стеллу, которая в Магическом Измерении по-прежнему считается мёртвой. — Все в порядке, Лейла, — мягко улыбнулась Стелла и первой подошла к подруге, что даже не дышала. Она смотрела на неё блестящими, округленными глазами, будто бы пытаясь уловить в этой иллюзии её черты лица. — Меня воскресили, и теперь всё хорошо. Я больше не уйду на небеса, не позволю вам расстраиваться, — она сцепила руки позади Лейлы и первой уничтожила между ними всё расстояние. Фея волн не выдерживает – она разрыдалась так громко, что остальные феи невольно расплакались тоже. Лейла не могла выразить словами как сильно она тосковала по своим подругам, названным сестрам, родственным душам. Сейчас они казались лишь иллюзиями, плодом её глупого воображения. Казалось, что через секунду они растворятся и исчезнут с её поле зрения, оставив вновь одну в холоде и мраке. Объятия Стеллы, которую только недавно она оплакивала, ощущались так по-новому — она совершенно отвыкла от этих прикосновений за все эти месяцы. Не веря своему же счастью, она не могла успокоиться, всхлипывая — раньше она не осознавала, несколько ей дороги эти девушки, ставшие ей сёстрами, которых у неё никогда не было. — О, Лейла... Муза и Флора не остаются в стороне. Лейла плачет, потому что соскучилась по Музе, потому что боялась за Флору, а теперь видит её живой и невредимой. Лейла не отпускает их руки, боясь, что подруг у неё вновь отберут и скроют. До недавних пор они жили лишь у неё в воспоминаниях, а теперь она могла прикасаться к ним, видеть их — только сейчас она почувствовала долгожданное облегчение, счастье, радость. Блум с покрасневшими щеками заплакала с новой силой тогда, когда обняла Лейлу — трогательное воссоединение никого не оставляет равнодушным. — Но откуда вы здесь? — шмыгая носом и с трудом успокоившись, спрашивает Флора у Дафны, которая вытирает мокрые дорожки на щеках. У Лейлы, которая не хотела отпускать Блум, спрашивать что-то не было толку. — Мы сами не ожидали этого, правда, — у принцессы Домино голос по-прежнему дрожит, а тело потряхивает от слишком сильных эмоций, накрывших её с лихвой. Только недавно она вышла из паралича, а сейчас на неё обрушился невероятный спектр эмоции – организм старался изо всех сил. — Нас нашёл мужчина, который представился Джоном, подручным Всадников Апокалипсиса. Он предложил нам увидеть вас, и мы согласились. Точнее, согласилась Лейла, а потом только убедила меня. Я... Я сомневалась в честности его слов и думала, что это ловушка. — Не важно, как вы здесь оказались, — Блум стерла с лица слёзы счастья. — Главное, что вы здесь. О Дафна, Лейла... Мне нужно вам так много рассказать! — Валтора долго нет. Их счастливое и беззаботное воссоединение обрывает Морон, выглядящий встревоженным и обескураженным. Феи синхронно поворачивают к нему головы, не сразу поняв сказанное, а Ризанд прикрывает глаза, будто бы пытаясь на подсознательном уровне связаться с братом. Муза осторожно подходит к Морону и с такой же осторожностью прикасается к его руке, чувствуя, как мышцы под её пальцами неестественно напряжены. Она заглядывает ему в глаза, но натыкается лишь на беспокойство и нервность — Морону слабо удавалось сохранять спокойствие. — Что ты имеешь ввиду? — Блум сделала шаг ему навстречу, не осознавая, что поглаживает свой плоский живот. Всё её тело напрягается, а в груди словно пустеет. Глаза её, полные замешательства, устремлены лишь на Морона, взгляд которого не предвещает ничего хорошего. — Валтора долго нет, — повторил Морон громче, раздражённо. Муза с удивлением подняла на него полный непонимания взгляд, а Блум хмурится, показывая, что ответ её не устраивает. — Я не видел его с начала бала. Он не пропадёт в день рождения своей матери, не сказав ни слова нам. Для него это так же важно, как и нам. Но мы здесь, а его нет. — Думаешь, с ним что-то случилось? — тихо спрашивает Муза, робко поглаживая мужчину по предплечью. Ответа не последовало, Морон будто бы занят чем-то другим на духовном уровне. — Его сознание молчит. Его душа не отвечает моей, — на Ризанда словно обрушили целую гору, перекрывая доступ к кислороду. Осознание чего-то важного и необратимого наполняет каждую клеточку его нутра. — Мы не думаем, а определённо точно знаем – с ним что-то случилось. Сердце Блум пропустило бешеный кульбит. В животе резко кольнуло, словно плод почувствовал нечто плохое, что случилось с его отцом. Блум сковали цепкие узы страха, не позволяя ей здраво думать и глубоко дышать, а тело предательски отказывало, с удовольствием оставляя хозяйку на растерзание губительным чувствам, засевшим у неё где-то внутри — она пошатнулась, рефлекторно схватилась за живот, на подсознательном уровне защищая малыша, и рвано вдохнула, медленно оседая на пол. К ней метнулась Флора, поддерживая и не позволяя упасть, Стелла встала рядом с Ризандом, пытаясь успокоить его своими прикосновениями, а слуги позади напряглись и переглянулись, понимая, что если даже Боги раздраженные и нервные, то ожидать стоит точно не самое хорошее и светлое. — Блум... — Дафна в изумлении сравнялась с сестрой, заглядывая ей в глаза и с удивлением обнаруживая там страх в чистом его виде. — Ты... Ты переживаешь за этого Всадника Апокалипсиса? Ты что, искренне его полюбила? Это... Это ведь...

«Предательство».

— Дафна, — Флора оборвала её с неожиданной и поразительной строгостью. — Не сейчас. Дафна, поджав губы до побеления и стиснув зубы, повернулась к Лейле и тихо шепнула: — Ты знала? — Догадывалась, — Лейла кивнула. — В этом нет ничего удивительного, Дафна. Они провели несколько месяцев лицом к лицу, не думала же ты, что они святыми деяниями здесь заниматься. — Ты так спокойно об этом говоришь, — Дафна разочарованно покачала головой. — Я могла бы принять всё что угодно, но не это. Не союз моей сестры с божеством, наславшим на мой дом эпидемию чумы. С божеством, сестра которого погубила наших близких и родных, — Дафна отвернулась, не имея сил смотреть на Лейлу. Она ведь более приближенная к феям, чем она, понятное дело, Лейла будет стоять за ними и поддерживать их слово. На другое она и не рассчитывала, прекрасно зная, какие крепкие узы связывают этих девушек и её родную младшую сестру, которую она сама когда-то спасла. Дафне было сложно говорить о войне, ведь она была лидером и лично вела людей на верную смерть. А узнать, что младшая сестра полюбила одного из зачинщиков этого бедствия, было ударом ниже пояса. Даже для неё, любящей и понимающей старшей сестры. Она ведь давно перестала быть ею. Забыла, какого это — быть сестрой. Она была всем — принцессой, лидером, спасителем. Но потеряв сестру на долгие годы, а после и на месяцы, Дафна попросту не имела надобности быть чьей-то сестрой. Став главой и повидав войну, она изменилась. А своими глазами увидев смерти и гибели, она и вовсе превратилась в совсем другого человека. — Я всё понимаю, — Лейла сдержанно кивнула, поджимая губы. — Но, мой совет, говори с ней мягче и снисходительнее. Она не видела тебя месяцы, и твоя резкая агрессия в её сторону лишь оттолкнет тебя от неё. — Я постараюсь, — Дафна сжала челюсть до мимолётной боли. — Какой никакой, но она всё же остаётся мне родной сестрой, одной плотью и кровью. Лейла еле заметно улыбнулась, словно не сомневаясь в благоразумии Дафны. Теперь в ней говорила заботливая старшая сестра, когда-то давным давно спасшая младшую. — А я, дорогая Дафна? Шепот, который не услышали феи и слуги, услышал совсем другой, посторонний человек. Не человек. Божество. Массивные двери в какой-то момент распахнулись, оглушительно ударившись об стены и содрогнувшись с невероятной силой. Тронный зал мгновенно наполняется слишком сильной и могущественной энергетикой, от которой не привыкшие к нему Дафна и Лейла сгибаются пополам, болезненно корчась от пронзившей их нутро неприятных ощущений. Вальяжной, грациозной походкой, словно хозяин вернулся в свою законную обитель, в, казалось бы, дрожащий от её шагов зал входит тонкая фигура, облаченная в темно-синий бархатный плащ, который, не выдержав напора проскользнувшего в зал помещения, открывает взор на черно-бордовые локоны волос. За ней уверенными, тяжёлыми шагами поспевал, опираясь на деревянную длинную трость с головкой ягуара, неизменный Потрошитель — в чёрном плаще, не прячущий горящие огнём тёмные дьявольские глаза. Служанка Медея закрывала процессию, а улыбку её, широкую и безумную, можно было увидеть за несколько метров — до жути довольной и восторженной она была. От прежней радости и хорошего настроения не осталось и следа. Ризанд, наученный горьким опытом, прикрыл крепкой широкой спиной удивленную Стеллу, Муза схватилась за руку Морона, немигающим взглядом уставившись на потерянного врага. Блум прижимала ладонь к животу, в ней уже играл материнский инстинкт — Флора, знающая об этом, решительно закрыла её собой. — Аравис... — ненавистное имя слетело с губ Ризанда. Услышав свое имя, Леди Смерть не сдержала звонкий смех, в котором проскакивали нотки предвкушения и искреннего восторга. — Мой дорогой дядюшка! — её большие глаза сверкнули с такой не наигранной с радостью, что Всадники Апокалипсиса невольно переглянулись. Аравис заявилась после месячного отсутствия, это не предвещало ничего хорошего. — Я наивно полагала, чтобы вы соскучились по мне, а вы, мои бесценные родственники, закатили праздник на тридевять земель и не позвали самого главного гостя! Какое торжество обходится без меня, а особенно день рождение моей родной бабушки? К тому же, как я погляжу, в вашей эгоистичной семейке пополнение! — она резко переводит горящий пламенем взгляд на Дафну, которая невольно вздрогнула от неожиданности, сделав неопознанный шаг назад. — Моя дорогая кузина, моя прекрасная старшая сестра... В отличии от милой Блум, ты копия своего отца и его матери. Королева Элинор, знаешь такую? Так вот, она умерла как раз таки по нашей вине. Забавно, не находишь? — Аравис заливисто засмеялась от такого количество удивлённых, поражённых взглядов, обладатели которых напоминали потерянных, ничего не понимающих котят. Ризанд поджал губы и отвёл от Стеллы взгляд – девушка и без того поняла, что они обо всём знают. — Аравис... — полный презрения и ненависти шепот выскочил из уст бывшего лидера. — Ты поплатишься за всё, кем бы ты не была... — Кем бы я не была? — было видно, что её слова возмутили и ничуть не испугали Леди Смерть. — Святой Высший Творец, так ты ни о чем не знаешь? Твоя дорогая сестра не посчитала нужным посвятить тебя в самое важное, что только может существовать? — она неподдельно удивилась, тонкие брови взметнулись вверх. — Впрочем, тебе многого знать и не нужно, не ты главная героиня этой истории с несчастливым концом. Я – твоя кузина, и планирую стать ещё твоей убийцей, но в этом спешки нет, всё таки я не хочу чтобы Орител возненавидел меня раньше времени. Ох, он даже и не представляет, какие у мены планы на его славных дочурок, ну просто прелесть! Ты не помнишь своего дядю, Дафна? — тонкие пальцы Аравис указали на молчавшего до этого Хроноса. — Я вот своих дядей прекрасно знаю. — Она окончательно сошла с ума, Блум, — еле слышно шепнула Флора подруге. — Надо покончить с ней, пока всё не стало слишком поздно. Она даже не скрывает, что хочет перебить всю твою семью! — Она не сделает этого, — в голосе Блум стальные нотки уверенности в себе. — Я не позволю. Нельзя допустить, чтобы она узнала о моей беременности. Иначе... Иначе у нас ничего не получится. Флора сглотнула — в глазах Блум промелькнула боль в чистом его проявлении, которая исчезла так же быстро, как и появилась. Потрошитель срывает с себя железную маску, растягивая сухие губы в удовлетворенной ухмылке и с наслаждением понимая, что вопреки всему первая принцесса Домино, старшая из сестёр, его помнит — он видит это по её изменившемуся взгляду и морщинистым складкам на безупречном лице. Никто не решается оборвать их беседу, словно самолично начиная и без того необратимую битву — подручные Ризанда, Джон и Грэхем, начинают осторожно и без резких движений уводить из тронного зала фрейлин и стражников. Ризанд кивает Джону, чтобы тот прихватил с собой и Стеллу, но решимость в глазах феи останавливает не только подручного, но и самого Всадника Апокалипсиса — она не позволяет увести себя, лишь стоит за Ризандом каменной стеной и мысленно готовится к жестокому бою, борясь с самой собой глубоко внутри. Нелегко было создать в руках сферы и вступить в битву с воспоминаниями о собственной смерти. Она уперто не желает показывать волнение Ризанду, но тот и без того догадывается о всех смятениях феи. Он даёт разрешение остаться, но не желает отпускать её руку из своей — будто бы если она выскользнет, он вновь потеряет не только ее, но и весь смысл жизни. Ни Ризанд, ни Морон не вмешиваются в образовавшееся выяснение родственных уз, понимая, что это важно для их фей и, в особенности, Блум. — Я... Я помню вас, — Дафна сделала шаг вперёд, протягивая руку Потрошителю и так же быстро отдергивая её под пронзительными взглядами сестры и её подруг. — Вы ведь... Вы... — она запинается, её голос предательски дрогнул. Казалось бы, из её глаз вот вот брызнут слёзы. Грудь болезненно защемило – давно она не ощущала нечто подобное. Блум непонимающе переводит взгляд с сестры на дядю, но подойти не решается, чувствуя болезненный укол в животе. Словно с появлением Аравис её ребенок недовольно сопротивляется, испытывает дискомфорт, прося свою мать избавиться от этой энергетики, которой сам же и обладал. — Да, дорогая Дафна, — всего лишь на один миг голос Потрошителя смягчился. — После твоей гибели от рук Ведьм-прародительниц, именно я спас тебе жизнь, превратив в нимфу. Именно я, набравшись сил, вдохнул в тебя жизнь и вернул человеческий облик. Я появлялся в твоих снах и видениях, наставлял тебя на безопасный путь и давал советы как улучшить свою силу. Несмотря на то, что ты являешься дочерью моего ненавистного брата, не дававшего мне спокойно жить, я оберегал тебя всю твою жизнь. Орител не имеет ни малейшего понятия, как он должен мне за то, что ты здесь стоишь живой и невредимой. Получилась интересная параллель — отец пытался уберечь племянницу, а его дочь планирует в скором времени её убить. — Вы ведь не делали это из любви ко мне, — Дафна непоколебимо выпрямилась и подняла голову к небу. Вот он, настоящий лидер и путеводитель. — Я, может быть, и должна вам, но я не сомневаюсь в том, что вы преследовали исключительно свои цели. Невозможно что у отца, питающего ко мне якобы любовь, воспитывается дочь, которая жаждет убить меня при первой же возможности. Это совершенно глупо, лишено логики. — Я сформировал твой стальной характер, я спас тебе жизнь, а не Орител и уж тем более не Марион, — Потрошитель медленно выходил из себя, скрипя зубами. Видимо, ответ Дафны его не устроил. Скорее, его не устроило то, что принцесса Домино догадалась обо всём сразу, а не нуждалась в дополнительном времени, как Блум. Даже умалишённому было бы понятно, что манипулировать и управлять Дафной в разы тяжелее чем её младшей сестрой. — Но ты поразительно умна, своим взглядом, полным враждебности, напоминаешь мне моего братца. Разве я давал тебе поводы сомневаться во мне, дорогая Дафна? Сделал ли я чего-то аморального в твою сторону? — Вы с ненавистью отзываетесь о моем родном отце и собственными руками убили подругу моей сестры, которая считается мне подругой тоже. Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что я поверю в вашу святость только потому, что вы не дали Ведьмам меня прикончить, — уверенный тон, твердый взгляд, тяжёлая аура главы. Притворяться больше не было смысла, она видела всю его гниль насквозь. — Так каковы ваши истинные мотивы? — Ты права, милая племянница, я никогда не испытывал к семейству Оритела большую любовь. Ты была хранительницей огня дракона в период, когда Блум и двух слов связать не могла. А сейчас ты носишь гордое звание лидера сопротивлениями и, если память мне не изменяет, действовала против моей жены, не так ли? Это достойно похвалы, — Потрошитель низко рассмеялся, но в чёрных глазах не было ни намека на веселье. — В тебе остался тот пыл, то жгучее пламя, которое осталось во мне тоже, которое меня привлекает. Так скажи, милая Дафна, принимаешь ли ты нашу сторону в этой битве учитывая то, что преимущество было и будет у нас? Таким образом, ты сохранишь себе жизнь и, обещаю, я даже подумаю над тем, чтобы пощадить твоего поганого отца и милую сестрёнку. Во второй раз ты не сможешь её спасти, учти это. Как и то, что во второй раз ты не можешь рассчитывать на мою милость. — Вы невероятно глупы, если считаете, что я предам свою семью, дом, мир и корону. Я – дочь своего отца, надеюсь, вы уже заметили это, — глаза застилает пелена гнева, голос просочился ядом. — И вам, дядюшка, и вашей мерзкой дочери гореть в аду – слово принцессы Домино и лидера сопротивления. — На другой ответ я и не рассчитывал. Я совсем не жалею, что сохранил тебе жизнь, ведь вы в полном составе должны наблюдать одну смерть за другой, — Хронос хищно улыбнулся, блеснув сияющие чернотой глазами. Он прислушивается, а после растягивает губы в широкой ухмылке. — В таком случае, вот вам подарок от нашего скромного семейства. Никто не успел опомниться, как под громкий безумный смех Аравис окна тронного зала, составляющие вместе один единый купол, с оглушительным треском разбиваются на мельчайшие кусочки. Осколки стекла осыпаются прямо на находящихся в тронном зале тела, чудом или нет не задевая лишь Потрошителя, Леди Смерть и их верную служанку, напоминающую зубастую собаку. Кроме Флоры никто не пострадал — девушка, сдерживая болезненный стон, вынимает из плеча осколок стекла и наспех обматывает повреждение куском порванного платья. Все как по щелчку пальцев устремляют свои взгляды к небу. Оскалившись, сверху вниз на них смотрела самая настоящая дьяволица — Джастинда грациозно оставалась в воздухе, сжимая в ладонях одежду мужчины, в котором Блум и его братья в ужасе узнают Валтора. Джастинда удерживала мужчину одной рукой как пушинку, подхватывая смех дочери. Блум сама не услышала, как из её груди вырывается полный ужаса вопль — на Валтора нет ни одного живого места. Словно кто-то очень долго и тщательно его пытал, не оставляя ни один здоровый участок тела. Он больше походил на кровавое месиво, чем на самого Всадника Апокалипсиса. Лейла и Флора, не выдержав, отворачиваются, а Музе мгновенно поплохело от такого вида раненого мужчины и запаха крови, что исходил от него и заполнял весь тронный зал. — Сюрприз, племянница. Блум пошатывается и, не имея опоры, падает прямо на пол, разбивая колени. Однако даже Потрошитель не успевает опомниться, как Ризанд, не задержав на Валторе долгий взгляд, сокращает между ними расстояние и вцепляется в горло мужчины тяжёлыми ладонями. Ещё не отошедший от ран, что были нанесены тем же Ризандом, Хронос не удерживает равновесие и сталкивается спиной с землёй. Нависнув над ненавистным врагом, Ризанд со всей силы, присущей божеству, начинает душить его, заставляя Потрошителя сдавленно хрипеть. — Отец! — глаза Аравис налились кровью. Одним единственным ударом она сбила собственного дядю с отца, оставляя на его плече три длинные кровавые полосы. У Стеллы перед глазами пролетел весь мир. Они ранили её возлюбленного. Джастинда сбросила Валтора с большой высоты в несколько добрых метров так небрежно, что, казалось бы, он никогда не был ей братом. В этом момент вся снисходительность и попытка разглядеть в ней остатки добра Морона стремительно исчезла словно её не было и вовсе. Сестра слабее его, Морон знал это. Высвободив руку из хватки Музы, он взлетел в воздух и сравнялся с Джастиндой. Взгляды их пересеклись, и губы женщины растянулись в слащавой улыбке. Морон не узнавал любимую сестру. — Здравствуй, братец, — Джастинда весело захохотала, в глазах её горел азартный огонёк. — Успел соскучиться по любимой сестричке? — Ты никогда не была мне сестрой, Джастинда, — в противовес своим же словам Морон рвано выдохнул. В его взгляде что-то мелькнуло, что не укрылось от цепкого и пронзительного взора Пятой Всадницы. — Как жаль, — она покачала головой, неизвестно, наигранно ли глубоко вздохнув. — А ты мне братом был. — Ты сама всё разрушила, Джастинда, — тело Морона заискрилось, налилось темным светом. Он начинает восполняться хаосом, силой, которой обладал, реликс в его груди начинает пылать с бешеным темпом. — Разрушила? — её глаза опасно сверкнули. В следующую же секунду женщина, что не выглядит недавно пострадавшей, метнула в него поток искрящейся тьмой и злом силы, напоминающий слабый напор воды небольшого водопада. — Я всего навсего полюбила! — ещё один удар, в который она, как казалось Морону, вложила всю свою боль. Эта боль и придавала ей силы. Она была могущественна и без реликса, хотя бы за это заслуживая уважение и признание. — Как вы приняли под тёплый бок ничего не стоящих, ничего из себя не представляющих созданий нашей противоположности! Но вы отнеслись снисходительно друг к другу, а Джастинду, тоже полюбившую создание Дракона, вышвырнули из места под солнцем как ненужный мусор! — она атакует всё сильнее и яростнее. Морон, несмотря на силу реликса, с придыханием отбивался от её пропитанных небывалой мощью ударов, которые обязательно бы ослепили обычного смертного. — Ты восстала против нас, предала свой дом и сущность! Ты выбрала его, а не нас, — Морон не атаковал, он защищался. Джастинда просто не позволяла ему нападать в ответ, не переставая обрушивая на него выплески сильной энергии. — А ты бы выбрал меня вместо своей бляди? — Джастинда рвала и метала. Она встретилась с одним из братьев лицом к лицу и не могла не выместить на нем всю злость, которую копила все эти долгие годы. — Потаскуха из Магического Измерения значит больше, чем родная сестра, чем одна плоть и кровь! Мы были одним целым, одним единым, одним организмом! Мы воссоздались вместе, но вы быстро нашли мне замену в виде четверых шлюх неизвестного происхождения, — она стиснула зубы до такого скрежета настолько сильно, что оказалось чудом то, что её челюсть осталась цела. — Я любила вас больше, чем Хроноса. Но вы сами отдалили меня от себя, лишив меня сил. Кто вам позволил сделать это, как вы посмели лишать меня того, что по праву принадлежит мне?! Только Хронос поддержал меня, разделил мои интересы! Не братья, нет. Только Хронос. — Он манипулирует тобой, Джастинда. Твоя натура никогда не была ему нужна, — Морон умело перешёл в позицию атаки. — А кому она нужна? Вам? — и рассмеялась она так сильно, будто бы услышала самую нелепую шутку в мире. — Я любил тебя больше всех братьев вместе взятых, — рука Морона повисла в воздухе. «И я по-прежнему тебя люблю, моя дорогая сестра». — Только вот тебе я больше не верю, — смех прекратился в один миг, голос перешёл на шепот, на змеиное шипение. Воспользовавшись замешательством брата, Джастинда сразила его последней, самой могущественной и энергетически необъятной атакой, прямым точным ударом. Морон, сбитый волной такой знакомой и чужой одновременно энергией, потерял ориентир в пространстве и рухнул прямо на холодный пол, рядом с покалеченным до неузнаваемости Валтором. Перед глазами Музы пролетела вся её жизнь. Как в замедленной съемке она видит, как Морон без сознания падает на ледяной пол, сбивая при этом находящуюся в воздухе Флору. Однако подруга отделалась лишь несильным соприкосновением с плитками, в то время как Всадник Апокалипсиса рухнул так неожиданно, что земля над ними невольно, боязливо затряслась. Муза срывается с места — Медею, желавшую её атаковать, совместными усилиями дезориентируют Дафна с Лейлой. Стелла пытается привести Ризанда в чувства, в то время как Блум смотрит прямо на кузину, словно загипнотизированная её энергетикой. — Беги, Блум, — Флора шепнула ей на ухо, подталкивая её по направлению к выходу из зала. — Ты сейчас слаба, они могут убить твоего ребёнка. Блум отрицательно качает головой. — Валтор... — С ним ничего не будет, я позабочусь о нём, — Флора срывается на крик. — Беги же, Блум, спасайся. Спаси его! — имеет ввиду невинное создание, имеющее угрозу умереть не родившись. Блум не понимает, в какой момент ноги сами сорвались с места и понесли тело прямо к поломанным дверям бального зала. Аравис, заметив попытку бегства, немедля последовала за ней, швырнув одним взмахом руки Флору, что перегородила ей путь, в стену. Болезненно ударившись затылком, Флора на мгновенье потеряла ориентир в пространстве, так и не сумев задержать Леди Смерть. Сама же Аравис, сверкая безумными глазами, не упускала из поля зрения копну рыжих волос, обладательница которых предпринимала жалкую попытку сбежать и отделаться от неё. Блум не может трансформироваться, тяжесть в области живота ей не позволяет, а собственная сила огня дракона словно не желает слушаться её и подчиняться, оставляя свою хозяйку в невыгодном положении. Блум отдаленными остатками здравомыслия понимает, что это такая реакция организма на обладателя соединённой созидательно-разрушительной силы. Организму, пропитанному пламенем дракона, тяжело свыкнуться и принять плод, который несёт в себе частицы хаоса и катастрофы, силы всей вселенной, дарованной от отца. Сейчас этот отец беспомощен и без сознания, а мать пытается защитить его так, как только может. — Ну-ну, Блум, не нужно убегать, я ведь всё равно догоню! — кричит ей вслед Аравис. Её сестра не слушает её, сворачивая за коридоры и пытаясь таким образом сбить её с толку, однако это мало чем помогает. Леди Смерть уничтожает каждую стену, за которую завернула Блум, каждый проход и каждую комнату, попавшуюся по пути. Она разрушает медленно и постепенно Дворец Смерти с садистским удовольствием, зная, что в любом случае Блум попадется в её руки-ловушки. — Мне начинает надоедать плестись за тобой по пятам, дорогая сестрёнка, ну же, закончим этот цирк, — Леди Смерть не послушали. Леди Смерть ненавидит, когда её не слушают. — Я сказала стоять! — она точным ударом сбивает Блум с ног. Фея рухнула на пол животом и болезненно застонала, пытаясь найти силы вновь подняться на ноги. — Довольно, хватит! Ты вздумала играть со мной, милая кузина? — неожиданно Леди Смерть изменилась в лице. Взгляд её стал задумчивым, отстранённым. — Почему ты не поднимаешься? Почему спасаешься бегством вместо того чтобы сразиться со мной? Это не в твоем в духе, ты никогда бы не стала убегать от своего же врага... Подними голову, посмотри мне в глаза и скажи, почему ты не применила ко мне ни одну атаку?! Блум тяжёло дышит и с трудом принимает сидячее положение. На лбу выступила испарина пота, словно одно лишь движение отняло у неё все силы. От боли, что пронзила её тело будто бы насквозь вилой, она сжимает зубы до жалобного скрежета и мычит что-то нечленораздельное. Голова раскалывается на части, в области живота всё словно стянуло в узел — она сжимает пальцами кожу под платьем и мысленно молит Дракона даровать ей силы для сражения. В сознании крутится горящая красным мысль — «защитить ребёнка». Леди Смерть всё становится ясно. Один лишь жест Блум прогоняет всю смуту в её голове, расставляет всё по полочкам, складывает пазл. Выражение лица меняется, глаза ошарашенно округлились. Рука, недавно атаковавшая собственную сестру, повисла в воздухе, а осознание чего-то очень важного выбивает Леди Смерть из душевного равновесия. Она стремительно понимает, что означает такое поведение Блум и какие последствия оно имеет — перед глазами у неё проскакивает собственная смерть. — Не может быть... Не может этого быть! — её вопль сотряс Дворец Смерти. Блум удаётся подняться на ноги, она догадывается, что кузина обо всём узнала. — Ты, шлюха, беременна?! — Блум прежде не довелось видеть такую открытую ярость. Энергетика Аравис давила на неё так, словно на плечи феи уронили целые горы. — Ты понесла это отродье чтобы прикончить меня, подлая блядь?! Раздвинула ноги перед жалким варваром лишь для того, чтобы пополнить чрево и погубить свою же кузину?! Вот она, хваленая и любимая всеми героиня мира! Собираешься безжалостно принести в жертву своего отпрыска, которого сейчас так рьяно защищаешь? Двуличная, мерзкая сука! Как думаешь, твоему миру понравится такая перспектива спасти их от моего гнева? Погладят ли тебя по головке твоя сучья мать, узнай она что дочь её подставила всё что только можно моему дяде, который сейчас подыхает как канализационная крыса?! — Заткнись! — Блум направила на неё сферу, на которую потратила всю свою энергию. Не ожидавшая атаки Аравис пошатнулась, но сумела сохранить равновесие. — Закрой свой поганый рот! Иначе... — Иначе что? — глаза Аравис злобно сверкнули. — Убьешь свое порочное дитя и погубишь меня? Совесть замучит тебя, моя сестра распутница, настолько, что ты не посмотришь в зеркало без мысли о том, что ты – убийца. Грязный, беспощадный убийца, руки которого по локоть в крови своей сестры и своего ребенка... — Не называй себя моей сестрой! Это ты – убийца, а не я, — Блум пытается выровнять дыхание, закрывая ладонью свой живот. Слова Аравис, не переставая, крутятся у неё в голове, вызывая рвоту и тошноту от самой себя, настолько они убедительно звучали. Её кузина говорила открытую правду, такую, какая она есть. — Мы обе в этом порочном кругу, моя милая шлюха-сестра. Только вот меня запомнили и запомнят как дьявола во плоти, как страшное чудовище, а тебя как лицемерную суку, превратившуюся из героини в убийцу, погубившую и кузину, и свое мерзкое отродье, — Леди Смерть вдруг рассмеялась. Её звонкий, высокий смех эхом отдается в разрушающемся дворце. — Если, разумеется, я не убью своего племянника или племянницу первым. Так тебя не запомнят душегубом и продолжат боготворить, как тебе такое? Звучит заманчиво, не так ли? Не дав Блум опомниться, Леди Смерть вскидывает руку вверх и рассекает воздух с звучащим подобно грому свистом. Атака её, невероятно сильная и невероятно точная, попадает прямо в живот принцессы Домино. Из груди вырывается болезненный крик, тело отлетает на добрых несколько метров. Сильно ударившись головой, Блум остатками здравого ума понимает, что больше не способна защищать своего ребенка. Она не успевает даже разлепить губы в попытках что-то сказать — удар пришелся настолько сильным, что измученный организм был вынужден погрузить сознание девушки в тьму чтобы обезопасить её. — Блум! — крик Флоры единственное, что она слышит перед тем, как полностью потерять ориентир в пространстве. Она словно засыпает на секунду, спокойно и безболезненно. Рука, что до этого покоилась на животе, столкнулась с холодным полом, а кожа, имевшая здоровый румянец, приобрела бледный, абсолютно ненормальный оттенок синего и зелёного. Леди Смерть затихает. Все пространство, их окружавшее, погружается в тишину и мрак. *** Юркие солнечные лучи, проникающие сквозь прикрытые шторки фиолетового цвета, мягко освещают бывшее несколько минут назад абсолютно безмятежным лицо. Лежащая на белой кушетке девушка морщится, слегка хмурится, пытаясь избавиться от назойливого света, так и порывающегося её разбудить. Отдалённо послышались лёгкие шаги, и в какой-то момент яркие лучи солнца исчезают полностью, уступая место мраку и приятной тьме. Блум вдруг распахивает глаза так резко, что, казалось бы, кто-то окатил её невидимой ледяной водой. Судорожно и жадно набирая грудь в воздух, она рефлекторно пытается подскочить с места, как ошпаренная, и ей бы это удалось, если бы не взявшиеся словно из ниоткуда руки, мягко толкающие её обратно на постель. Сфокусированным взглядом Блум видит перед собой Флору, что слабо улыбается ей и кивает на простыни, призывая вернуться. Лишь тогда Блум начинает чувствовать ноющую боль в теле, лёгкий дискомфорт в области головы и общую тяжесть, что сковала её не желая отпускать. Из уст вырвался болезненный стон, Флора же, заметив это, подаёт подруге стакан с водой. Осушив сосуд для конца и утолив жажду, Блум чувствует себ немного легче и теперь дышит свободно, полной грудью, ровно. Флора устраивается рядом на стуле и берет её горячую ладонь в холодные свои, остудив. — Где я? — первое, что спрашивает Блум. — Что... Что произошло? — Мы во Дворце Ночи, — отвечает ей Флора, как показалось фее, уставшим голосом. — О, Блум, я так боялась, что ты не выйдешь из комы! С нападения твоей кузины прошло шесть дней... Сегодня идёт седьмой. В голове моментально возникают события той ночи, все четкие воспоминания о ней. Фея огня дракона ежится и задумчиво кусает губу. По ощущениям, всё произошло лишь вчера, а на самом деле прошла почти неделя. Неизвестность и незнание начинают пугать её, и Флора кажется единственным маяком, который горит ярко и зазывает к себе обещая спасти из этой чёрной смуты. — Мой ребёнок... — Блум сжимает пальцами тонкую ткань, укрывающую живот. — Он в порядке? С моим малышом всё хорошо? Прошу тебя, Флора, скажи, что с ним всё хорошо... Флора молчит. Она не спешит с ответом, тревожа и беспокоя Блум. Сердце пропускает бешеный кульбит, по всему телу пробегает дрожь, а мир вокруг казалось бы вновь замирает, давая время ей справиться со всем тем плохим, что она нагребла без собственного желания. Лишь заметив подступающие слёзы на глазах подруги, фея природы словно выныривает из потока хаотичных мыслей и спешит исправиться, растягивая губы в слабой улыбке. — Не волнуйся, с ним всё в порядке, — Флора, немного подумав, с улыбкой добавляет. — А точнее, с ними. — Что? — Блум непонимающе проморгалась. — Целители, спасая тебе и малышу жизнь, выяснили, что их там двое. И, на самом деле, не целители спасли тебе жизнь, а они. Твои дети. Блум неожиданно засмеялась. Негромко, но так счастливо и беззаботно, что Флора невольно улыбнулась. Блум кладет обе ладони на собственный живот и плачет от радости, от облегчения и везения. Флора не разделяет её радость, она словно погружена в совсем другой мир — Блум не замечает это, она занята собственным счастьем. — Хотя бы они в порядке... — В каком смысле «хотя бы они»? — Блум смогла расслышать шепот подруги, который вылетел из её уст совсем случайно. Фея природы поджала губы, явно не желая проливать свет на свое сказанное. — Я по твоим глазам вижу, что тебя что-то беспокоит. Расскажи мне, что случилось в ту ночь, что произошло за эту неделю. Флора, — она зовёт её, сжимая ладонь подруги. Фея природы поднимает на неё жалобный взгляд, который Блум совершенно не смягчает. — Я слушаю. И не смей что-либо таить от меня, я ведь всё равно узнаю. — В ту ночь... — Флора, казалось бы, вновь погрузилась в события того времени. Она чуть нахмурилась, тяжело вздыхая. — Я последовал за тобой и Аравис, думая, что ты не справишься. Но я не успела и ничего не смогла поделать, когда Аравис атаковала тебя. Ты отлетела в стену и потеряла сознание. Аравис была готова вот вот покончить с тобой, как на моих глазах образовался светлый... как бы правильно выразиться... ком? Светлый ком, сгусток энергий, как мне тогда показалось. И он образовался из твоего живота. Этот светлый ком ударил прямо в Аравис и она исчезла так неожиданно, что я не успела среагировать. Твои дети спасли тебя, Блум, — фея пламени дракона хотела улыбнуться от прилива любви к своим малышам под сердцем, но хмурое выражение лица Флоры не позволило ей этого сделать. — Я подняла тебя на руки и вылетела из Дворца Смерти. Он разрушался, превращался в пепел на моих глазах. Но я не могла долго наблюдать за этим, на моих руках ты и твои малыши страдали. Я доставила тебя в Дворец Ночи, он был расположен ближе всех. Целители оказали тебе должную помощь и подтвердили, что беременность не прервалась. Убедившись, что с тобой всё хорошо, я улетела помочь остальным. Однако, как выяснилось, я лишь опоздала... Блум внимательно слушала её, с каждым словом подруги её бросало в дрожь всё сильнее и сильнее. Флора запнулась, Блум же сжала её ладонь, подталкивая продолжить рассказ. — Морон спас всех, доставив в свой дворец. Там мы и встретились, — Флора зажмурилась, из её груди вырвался рваный выдох. — Я позже узнала, что они чуть было не победили Хроноса и Джастинду... Стелла чуть не убила Хроноса благодаря своему реликсу, но в самый ответственный момент они испарились так же, как исчезла их дочь. Дафна получила ранение в ногу. Целители хотели ампутировать ей конечность, но Лейла не позволила это сделать. Сейчас ей противопоказано вставать с постели и неизвестно, будет ли она вообще ходить... Целители сказали, что она получала ранения и раньше, вкупе со всем этим её тело может и вовсе отказать. Морон и Ризанд отделались ранами, хоть и Ризанд переживает их намного тяжелее. О нем сейчас заботится Стелла. Благодаря реликсу она не имеет ничего кроме незначительных синяков. Она не спала всю ночь, заботясь о тебе, и я подменила её, вынудив вернуться к Ризанду. Лейла тоже цела, она воссоединилась с Кайлани... Морон заботится о Валторе на самой высшей башне. По его словам, он отделается лишь шрамами. Валтор пока не проснулся, но он жив. Огрон ещё не прибыл, но он обо всём узнал. Блум в потрясении и замешательстве задерживает на Флоре немигающий взгляд. Поразительно, как много всего плохого и ужасного произошло за всё то время, пока она не приходила в себя. Грудь мгновенно сдавило от страха за старшую сестру и любимого, по щекам невольно покатились слёзы. Блум, тяжело сглотнув, краями губ прошептала: — А Муза? Флора, казалось бы, именно этого и избегала. Она потупила взгляд, не желая или не имея сил ответить. Блум повернула к ней голову и, подавив всхлип, более настойчиво спросила: — Флора, что с Музой? Флора не выдержала и заплакала. На такое поведение подруги Блум лишь ошарашенно округлила глаза и сжала её ладонь, вынуждая смотреть на себя. — Она хотела сделать нам сюрприз, но из-за новости о твоей беременности отложила это на потом, — Флора шмыгнула носом, пытаясь всеми силами справиться со слезами и сдавливающей внутренности болью. Блум по-прежнему ничего не понимала, и это незнание начало выводить её из себя. — Что случилось с Музой, Флора?! Флора, тихо всхлипнув, посмотрела на обеспокоенную Блум заплаканными глазами. — Медея чуть не убила ее, — каждое слово давалось Флоре с трудом, не позволяло ей дышать. — Муза была на пятой недели беременности. Она пережила нападение Медеи, но потеряла своего малыша, — голос Флоры предательски задрожал, глаза наполнились слезами. — Она проснулась три дня назад, узнала о потере и впала в депрессию. Она словно обезумела, я не узнала нашу Музу... Она хотела этого ребенка так сильно, что чуть не покончила жизнь самоубийством. Её усыпили, а Морон, который пытается не показывать свое горе, хочет стереть ей память сразу, как только она проснется... Блум смотрела на Флору не отрываясь. В голубых глазах феи стоят слёзы, которые в последнее время стали её вечными друзьями. Непонятно, кольнуло в груди или в животе, но она хмурится и морщится, словно в её тело вонзили разом несколько кинжалов. Она отворачивается, не желая видеть заплаканное и до безумия усталое лицо Флоры, а через мгновенье её хрупкие плечи начинают дрожать, грудь лихорадочно поднимается и опускается, а в животе что-то стянуло — возможно, так её дети оплакивают потерю своего брата или сестры? Они всё знали, всё понимали, они защитили её и уже будто бы обладают разумом, но вместо прилива нежности она ощущала лишь боль, нескончаемую и как всегда тяжёлую. Её сестра возможно стать инвалидом, возлюбленный находится в состоянии жизни и смерти, детей чуть не убили, а подруга и вовсе потеряла своего, которого, она уверена, так ждала. Она лично видела, как Муза заботилась о Кайлани, но девочка никогда не была её собственным ребёнком. Для Музы было важно защитить не только своего, но и ребёнка Морона, полубога. Но с этой задачей справилась лишь одна из фей. Совсем маленький малыш Морона и Музы не смог защитить себя так, как сделали малыши Валтора и Блум. Возможно, дело в количестве, возможно, что в силе — в детях Блум есть огонь дракона, что и делает их всемогущими, а единственное, чем обладал ребенок Музы, это обыкновенная магия, которая есть в его матери и которая ничем не отличается. Думая об этом, Блум становилось больно. Она прижимала ладонь к животу и тихо захлёбывалась в слезах, шепотом спрашивая Высшего Творца, когда всё это закончится. Но теперь она должна будет вести более ожесточенную борьбу, чтобы сохранить развитие своих малышей. Блум знала, что в один день и она окажется на месте Музы, пожертвовав одним из малышей — из груди вырвался особо сильный всхлип, и Флора поспешила взять её за ладонь, утешая. Они остались со своей болью наедине. *** Стелла прикусила губу, еле сдерживая капли непрошенных слёз, скопившихся у неё в уголках больших бездонных глаз. Руки её, бледнее чем обычно, выжимали из тряпки лишнюю воду в небольшой медный таз, а за её движениями внимательно наблюдал собственно и виновник её слёз. Ризанд лежал на большой белой кушетке без верха и расслабленно глядел на прекрасное лицо возлюбленной, очерчивая профиль и задерживая взгляд на глазах, полных влаги. Стелла собирается приблизить тряпку к нему, но Ризанд перехватывает её ладонь и подносит её к губам, нежно целуя. Стелла не выдерживает — слёзы покатились по её щекам, которых она поспешно стирает другой свободной ладонью. — Ты не смотришь на меня, любовь моя, — низкий голос нарушает тишину в помещении. — Сестрица настолько изуродовала меня, что ты не хочешь поднимать на меня свои прекрасные глаза? — он слабо усмехается, поглаживая большим пальцем нежную кожу ладони феи. — Не делай этого, — шепчет она в ответ, не вынимая ладонь из чужой хватки. — Не делать что? — Ризанд ласково ей улыбается. — Не заставляй меня плакать, — Стелла поджимает губы до побеления, судорожно вздыхая. — Ты всегда клянешься мне быть осторожным и внимательным, заверяешь, что настолько сильный, что никто не смеет и пальцем к тебе прикоснуться. Но после каждых твоих лживых слов я смываю кровь с твоего израненного тела, а ты улыбаешься и целуешь меня, делая вид, будто ничего не произошло, — она не смотрит на него, но Ризанд чувствует обиду в её голосе и отблески злости, которую она не показывает в силу его состояния. Ризанд на это лишь качает головой и подцепляет фею за подбородок, вынуждая поднять на него взгляд. — И я вновь стал причиной твоих слёз, моё святилище? — он говорит медленно, тягуче, мягко. Стелла знает его и не поддается его чарам. — Просто не давай обещаний, что не в силах выполнить, — она прижимает мокрую тряпку к засохшей крови на груди и со всей осторожностью стирает её, несильно дуя чтобы ненароком не причинить боль. Ризанд не чувствует боли, отчасти благодаря заботе, которую Стелла проявляет постоянно и невероятно искренне. Ризанд временами сомневается, заслуживает ли он вообще такой чистой любви и верности? — Я хотел, чтобы ты была спокойна, — он наблюдает, как она тщательно обрабатывает раны на его теле. В этом не было никакой надобности, божье тело исцелилось бы за два дня, но об этом он, разумеется, Стелле никогда не скажет, ища любой повод на её прикосновения. — Так я спокойна? — она изгибает бровь, но больше не злится. Не хочет, чтобы Ризанд волновался лишний раз. — У тебя всё получилось, милый, браво! Ты не представляешь, как я хочу разбить это твое довольное по непонятным причинам лицо, но сдерживаюсь только потому, что тебе и без того досталось... — Ты просто пожалела меня, моя снисходительная малышка, — он накручивает прядь её светлых волос на палец, улыбаясь. — Но я бы не сказал ни слова, если бы ты захотела обрушить свой беспощадный гнев на меня. Ты очаровательна, когда злишься, — подмечает он с лукавой улыбкой. — А ты просто наглец, коих свет не видал, — Стелла наконец растягивает губы в улыбке, чего Ризанд и добивался. Её улыбка, вот что исцеляет его, а не жалкая тряпка или встроенная в него функция регенерации. — Твои братья знают, какой ты на самом деле? Рассудительный и непоколебимый как глыба Всадник Апокалипсиса бесстыдно заигрывает с девушкой, которая младше него на одну вселенную. Кому не скажи, покрутят пальцем у виска, — она хмыкает и почти заканчивает свою работу. Ризанд пытается скрыть разочарование, когда перестает чувствовать тепло её ладони на своем теле. — А мы никому и не скажем, не так ли, солнце моё? — он наклоняется и оставляет на её щеке невесомый поцелуй. — Да и вряд ли тебе кто-то поверит. Я тщательно сохраняю свою репутацию самого хладнокровного и спокойного Всадника... — Самый хладнокровный и спокойный Всадник это Валтор, милый, — не соглашается с ним Стелла. — Мне кажется, что он предпочтет умереть, чем улыбнуться Блум хоть раз у всех на глазах. А ты, родной, никогда не сдерживаешь свою милейшую улыбку при виде меня. Не смей это отрицать, я не слепая, — она тихо смеётся. Ризанд нежно поглаживает её по щеке, улыбаясь тепло в ответ. — Поразительно... — настроение её неожиданно меняется, что заставляет мужчину слегка нахмуриться. Только недавно смеявшаяся Стелла поникает у него на глазах и задумчиво уставилась в одну точку перед собой. — Наверняка ты об этом знаешь, но... В детстве, когда мне даже не исполнилось семь лет, моя мама всегда говорила мне, что нас защищают сверхъестественная сила. Что Бог оберегает своих детей, покровительствует им и защищает сны маленьких малышей, таких как я. Я верила своей маме как никому другому, я верила, что она говорит правду, я верила в Бога и в его защиту. Тогда я была маленьким ребенком, который ожидал чуда и пытался поговорить с Всевышним. Людям ведь легче кому-то верить, не так ли? Верить в то, что кто-то наставляет их и оберегает, что всё, что с ними случается – его задумка. Как забавно и нелепо... А ведь маленькая Стелла, которой мама говорила про Бога, совсем не подозревала, что когда-нибудь лично встретится с одним из них, и, мало того, будет его единственной любовью... — Стелла... — Вы уязвимы, — она перевела на неё серьезный взгляд. — Ты ранен, Морон ранен, Валтор вообще при смерти. Поразительно, как легко причинить вам вред... Ещё легче навредить Дракону... — Мы лишь аватары настоящего Всевышнего, любовь моя, — возразил Ризанд слегка строго. — Мы никогда не были и не будем полностью неуязвимы. — Если вам можно причинить боль, то вашим созданиям и подавно, — Стелла горестно усмехнулась. — Муза потеряла ребёнка, а Дафна может стать калекой. Это безумие никогда не закончится... — Не думай об этом, — Ризанд оставил на ее лбу поцелуй. — Мы всё решим. Нашим созданиям ни к чему влезать в дела Богов, я изначально был против этого и хотел тебя обезопасить... — Не получится, Ризанд, — Стелла слабо улыбнулась. — И я хочу этого. Быть рядом с тобой и стоять возле тебя в этой битве. Я уже умерла однажды, теперь мне ничего не страшно. А ведь мои родители даже не знают, что я жива. Наверное, они погасили мою любимую звезду и погребли вместо тела мое платье, которое я надевала на бал принцессы... — У тебя будет время воссоединиться с ними, — Ризанд принял удобную позу и прикрыл глаза. Во сне надобности не было, но он любил это безмятежное состояние. Всадники Апокалипсиса не видели сновидений, поэтому их сон всегда был спокойным балластом, за который они хватались в попытке уравновесить душевное состояние. — Да, но не сейчас, — Стелла понизила голос. — Я не хочу, чтобы они переживали и волновались каждый день, гораздо лучше, чтобы они смирились с моей потерей. Даже таким безжалостным образом. — Твоя мама слегла от горя, но я исцелил её и поддерживаю её жизнь. Дракон не был против, — проговорил Ризанд тихо, не открывая веки. — Твои родители будут жить долго, но с осознанием того, что их дочь теперь не вернётся к ним. Пожалуй, это не лучше переживаний, которые они могли бы испытывать если бы знали что ты жива. — Я хочу, чтобы родные мне люди думали, что я теперь спокойна и безмятежна на небесах. Они бы угробили бы себя волнениями касательно того, через какие трудности я прохожу здесь. Мои близкие скорее поверили бы в то, что я стала монашкой, чем в то, что я закрутила роман с самим Всадником Апокалипсисом... — её губы тронула ласковая улыбка. Стелла поднялась с насиженного места и отодвинула медный таз в сторону. — Не закрутила роман, а погрузилась в нежное, прекрасное, волшебное чувство, которое традиционно называют... — Ты начал бредить, — Стелла мягко его перебила. — Я вернусь через несколько часов, используй их эффективно, ведь после я не дам тебя заснуть... — она наклонилась и оставила на его лбу нежный поцелуй. Голубая ткань лёгкого платья соприкоснулась с разгоряченным телом, создавая невероятный контраст. — Жду с нетерпением, — Ризанд коротко зевнул, медленно погружаясь в сон. — Врун, — покачала головой Стелла. Убедившись, что Ризанд уже не с ней, фея прикрывает шторки и покидает помещение, находящееся на самой высокой башне дворца. Нельзя было позволить слугам увидеть их Создателей в таком состоянии, поэтому здесь действовало силовое поле, которое регулярно поддерживал Морон. Прислуга знала, что на верхние башни строго нельзя заходить, а желавшего нарушить запрет и чересчур любознательного человека силовое поле сильно калечило вплоть до смерти. Длинная витиеватая лестница, которая, казалось бы, не имеет конца и края, изначально нужна для того, чтобы свести с ума каждого, кто посмеет взобраться на высшие башни. Потребуется несколько часов, чтобы преодолеть даже половину, именно поэтому Стелла использует крылья, чтобы спуститься вниз. Она вот было взмывает в воздух, как ее останавливает знакомый голос, откликнувший её негромко. Фея поднимает голову и сталкивается с Мороном этажом выше, что опирается на крепкие перила и внимательно за ней наблюдает. — Как мой брат? — спрашивает Морон сразу, как только Стелла опускается рядом с ним, забавно складывая крылья. — Относительно хорошо, если не считать чрезмерную усталость, которой в принципе у вас быть не должно, — Стелла пожимает плечами и вглядывается в лицо Всадника. Он тщательно это скрывал, но Стелла разглядела изученность, но не физическую, а моральную. — Ты сам как? Выглядишь с иголочки, эти настораживает. — Кто-то ведь должен поддерживать состояние в Тессерисе и дворце, не так ли? — Морон улыбнулся краями губ. — Я в порядке. Стелла понимающе кивнула. Морону было тяжелее всех, Стелла прекрасно это понимала — он контролирует весь мир, каждого своего создания. Он взял на себя «подопечных» Ризанда — мертвых душ, умерших существ, переводя их в Высший мир. Параллельно с этим он заботился и поддерживал жизнь Валтора, ведь никто другой не мог его подменить — Блум не в состоянии, а слугам и подавно нельзя видеть Всадника таким. Его возлюбленная, Муза, что стоит на первом месте для него слегла и заболела, а Морон ничем не мог ей помочь. Он потерял своего ребёнка, свою плоть и кровь, и вместо того, чтобы его оплачивать, он занимался другими важными делами, ведь кроме него никого другого не было. На его плечи легло все что только можно, и он стойко нес всё на себе, заверяя сейчас Стеллу, что всё хорошо. Не было ничего хорошо, Стелла не поверила ему. Физически он в порядке, но моральное состояние Всадник скрывал и держал всё в себе. — Тебе не нужна помощь? — Стелла подошла к нему ближе и прикоснулась к его плечу. Для нее он был почти что деверем. — Я могу помочь с дворцом и взять все его дела на себя... — Если тебя это не затруднит, то я был бы рад. Лечение Валтора отнимает всю мою энергию, — он слабо улыбнулся, но на его лице не было ни намека на веселье. — Меня это не затруднит. Ризанд большую часть времени восстанавливается во сне, поэтому ты можешь со спокойной душой поручить дворец мне. Свой дворец я держала в строгом порядке до того, как он... разрушился, — она грустно усмехнулась. — От некогда величественного дворца остался один пепел. Не могу поверить, что я потеряла свой дом. — Брат обязательно восстановит его как только полностью придёт в себя. Он даже будет лучше чем был, — Морон ободряюще ей улыбнулся. — Спасибо. За то, что присмотришь за моим дворцом, как за своим... Муза не в состоянии сделать это, — он поник на глазах. — Я позабочусь и о ней, — Стелла сжала его плечо и растянула губы в широкой улыбке. — Я всегда говорила, что ты мой любимый Всадник Апокалипсиса. — Ризанд не обидится, что я занял его пост? — Морон тоже тепло к ней относился. Между ними были настоящие братско-сестринские отношения, которые они поддерживали. Морон понравился ей как личность с самого начала, а Стелла приглянулась ему как самая жизнерадостная и светлая из всех подруг его возлюбленной. — Ризанду придётся потерпеть, — тихо, коротко рассмеялась Стелла. — Просто будь в порядке, хорошо? У вас ещё будут дети. — Я переживаю за Музу, а не за потерю ребенка. Дети могут и быть, но именно её я больше никогда не обрету если потеряю, — он тяжело вздохнул, а после выпрямился и кивнул. — Впрочем, не хочу нагружать тебя своими проблемами. Для меня важно, чтобы Муза была в порядке. — Мы все будем в порядке, Морон, — Стелла слабо улыбнулась. — Солнце осветит этот путь.