Когда погасло солнце

— Хотите знать правду? — негромко произнес Морон, еле сдерживая улыбку. Всадник пытался разрядить обстановку, как делал уже несколько веков подряд. — Мы выглядим не очень убедительно. Всадники мельком оглянулись назад — они выходили на бой со своими приближенными, ни больше, ни меньше. За ними возвышается огромный Дворец Крови, будто бы готовый ко всему — что это приспособление только не видело за многочисленные века? Однако всё это кончалось лишь победой, а в этой битве их господство ставили под сомнения. Всадники не стали собирать какую-либо армию, они считали, что так покажут себя уязвимыми и слабыми — они ведь божества, в конце концов! Четверо мужчин стояли с прямой спиной и поднятой головой, готовясь внутренне увидеть племянницу, единственное, что осталось от Джастинды, их сестры, которую они запомнили лояльной и преданной. — Нас самих хватает, брат, — Огрон повернул к нему голову, его губы тронула беззлобная усмешка. — Или ты боишься? — Боюсь, — поддерживает шуточную беседу Морон, слабо улыбаясь. — За тебя. — Засранец, — качает головой Огрон. Валтор и Ризанд молча за ними наблюдают, переглядываются. Сегодня даже они, божества, могут пострадать, и эти последствия, изменения могут быть необратимы. Навсегда изувеченный, не имеющий шанса на исцеление всадник не может контролировать собственный мир, что там, он не сможет контролировать самого себя. По договору, заключённому между братьями, Бог, потерпевший мучения от рук обладателя соединённой силы, должен быть немедленно уничтожен остальными всадниками во избежания страданий и унижений. Такое решение братьям принимать было невообразимо тяжело, но закон всадников, принятый в начале их пути, един и строг — Бог предпочтет отправиться в небытие, чем изувеченным оставаться в мире, который больше ему неподвластен. Предупреждением для братьев служит возникший осторожно шелест листьев. Лёгкое покачивание высоких и массивных деревьев сигнализирует о приближении врага, ветерок, ощутимый и несильный, безмолвно кричит о том, что надвигается беда в чистом её проявлении. Животные боязливо прячутся в своих убежищах, а растения, имеющие, на самом деле, голос, замолкают, опасаясь, что высшая цивилизация их услышат. Земля тряслась с каждым шагом наступления врагов, всадники уверены, что в Тессерисе все континенты содрогаются в землетрясении. Даже лесные великаны, такие как тролли и огры, предпочитают укрыться от обезображенных монстров, которые своим громким визгом предупреждают всадников о приходе их противника — кровь непременно польётся похлеще рек, окрашивая округу в насыщенный красный цвет. Мужчины не напрягаются, встречая врага спокойно и невозмутимо, словно никакая опасность им не нагружает, словно солнце не погаснет ни в какую минуту. Нарушая баланс и равновесие, символизируя тьму и вечный хаос, появляется он — враг самих всадников — мужчина, облоченный в мантию. Сами деревья дают ему дорогу, а мир вот вот расколется надвое — виверты, визжа и вопя, вонзают когти в землю, вязкие слюни, что капают с их клыков, пропитывают твердую поверхность. Они окружают, защищая, своего хозяина, что опирается на трость — на его лице чёрная маска, и личность по-прежнему неузнаваема. Сама аура этого существа настолько темна, что стоящие позади Богов приближенные хмурятся, сдерживаясь — эту тёмную энергию, казалось, можно ощупать пальцами, а только прикоснувшись, и вовсе потерять душу. — Аравис не видно, — шепчет Морон, но братья прекрасно его слышат. Всадники оглядывают всю армию, но тонкую фигуру племянницы не находят. — Неужели она прячется? Это может быть ловушка. Валтор, выпрямившись, делает шаг вперёд навстречу к заклятому врагу, и мгновенно встречается с несколькими вивертами, что готовы разорвать ему глотку. Армия этих страшных существ действительно внушала страх — их было не меньше сотни, и это только те, кого можно было увидеть. — Зачем ты явился сюда без своей хозяйки, раб? — выделив последнее слово, Валтор приподнимает голову и вглядывается в непоколебимую фигуру, что не отводила от него взгляда чёрных глубинных глаз. — Леди Смерть мне не хозяйка, — последовал ответ почти немедля. Голос Потрошителя выражал властность, абсолютное спокойствие, в какой-то степени некую умиротворённость. Всадники сзади несильно переглянулись. — А вы, Всадники апокалипсиса, скоро станете ими – нашими рабами! — повысив голос на несколько октав, Потрошитель неспешно сложил руки сзади. — Приходит конец вашему господству, правлению, вседозволенности! Мир должен знать других Создателей, других Всевышних – таков цикл жизни. Оглянитесь! — прозвучало подобно властному приказу. — Ваше величие умирает и это необратимый процесс! — и низко смеётся, почти переходя на рык. — Не мели чепухи, подлец, — сделав короткий шаг, рычит на него Огрон. — Кто ты такой, чтобы толковать о нашем господстве? Раз столь великий да бесподобный – сними маску, покажи нам, кто ты! Прячешься за спиной женщины и не моргнув глазом рассуждаешь о смене власти, жалкий трус. Я твой язык поганый вырву и адским гончим скормлю, ты услышал меня?! — не сдержавшись, Огрон произносит это громче и резче положенного. Ризанд, положив руку ему на плечо, немым взглядом призывает брата к сохранению спокойствия. — Ты можешь попробовать, Война, — не дрогнув и не шелохнувшись, по-прежнему уравновешенно отвечает Потрошитель. — Переоценивать собственные силы – порок исключительно человеческий, не считаешь ли ты так? — он затеял излюбленную игру, которая верно срабатывала: Огрон выходил из себя. — Леди Смерть не спешит встречаться с теми, кто стал причиной её мучений, она присоединиться к нашему общему веселью отнюдь не сейчас. Возражаете вы или нет – я не волнуюсь об этом. Хозяева не волнуются о чувствах своих рабов, — он сверкнул глазами так, что они, будучи по-настоящему чёрными, заблестели на солнечных лучах. Огрон звереет на глазах и теряет самоконтроль первым, не зря его прозвали Войной и Раздором, олицетворяющим разрушение – всадник взмывает в небо, его в былом обличии светлые глаза становятся алыми, символизирующими кровь – несколько вивертов, стоящих впереди, истошно вопят от боли, что причинял всадник, и, не прошло и мгновенье, падают замертво. Потрошитель усмехается краями губ – челюсть его не была сокрыта железной маской — и в этом лишь движении можно было уловить чувство превосходства и уверенности, испытываемого нелюдем. — Вперёд, мои ненасытные! — Потрошитель не кричал, лишь повышал тон, но даже так голос был подобен грому. Услышав приказ из уст хозяина, словно имеющие сознание и понимание происходящего, монстры рвут глотку в оглушительном вопле и со скоростью лошади направляются прямо на мужчин, с каждой минутой сокращая между ними расстояние. Всадники не шелохнулись, не пошевелились, и первая десятка вивертов, взмыв в небо под сверхъестественной силой, корчатся от боли и падают на землю уже мёртвыми, лишёнными дыхания. Потрошитель, казалось бы, совершенно не беспокоиться — с особым упоением и удовольствием он наблюдает за атакой своей армии, уперевшись двумя руками на трость. — Займитесь ими, Фридрих, — Морон через плечо кивает своему приближенному, и тот, как самый старший, с готовностью качает головой, давая другим понять жестом – их выход. — А мы должны разобраться с Потрошителем и узнать, наконец, кем он является. Всадники взлетают так легко, словно их тела ничего не весили, а воздух сам их подталкивает. Виверты, способные летать, пытаются атаковать главную мишень, но маги Огрона и Джон, имеющие собственную силу, прочищают им путь до Потрошителя, которого, казалось бы, невозможно чем-то устрашить. Тень, не дожидаясь приказа своего господина, решает выпустить адских гончих, выращиваемых во Дворце Тьмы и Крови — монстров слишком много, их меньше, а всадники сосредоточены на одном объекте, что словно в любую минуту может испариться. За ними — народ, вивертов нельзя к ним подпускать — последствия этого тяжёлые, как и гнев и наказания Богов. Округу содрогает утробные рычание, от которого обычный человек непременно бы оглох — Тень окружают выпущенные им адские гончие, которые подобно вивертам вонзают когти в землю, моча её слюной. Их яркие глаза светятся яростью и кровожадностью, по размерам они больше вивертов в два раза, челюсть и хватка сильнее, тело крепче и выносливее. Вивертов в несколько раз больше, но адские гончие имеют такое же, как у них, преимущество — они умеют летать. — Давайте, мои дорогие, — даёт им добро Тень. — Разорвите им глотки. Адские псы подрываются с мест и вонзают клыки в стоящих ближе всех вивертов, разрывая их напополам и вырывая головы из тел. Виверты, отличающиеся большим количеством, нападают по несколько особей на одну гончую — но даже так псам удаётся если не убить, то оставить смертельные раны обезображенным монстрам. Приближенные всадников, используя магию, устраняют одного виверта за другим — но те, казалось бы, не уменьшаются в количестве, оживая и прибавляясь. В этой суматохе всадники не замечают, как один из их приближенных пропадает так внезапно, что, казалось бы, его словно и не было. Всадники останавливаются на близком расстоянии с Потрошителем, который лишь выпрямляется и будто бы ждёт от них первых действий. Его чрезмерная и необъяснимая уверенность в своих силах озадачило мужчин, а трость в его руках кажется смутной и подозрительной — могущество его, предположительно, заключено в нём. Но не успевают Боги что-то предпринять, как чувствуют знакомую энергию, от которой обе стороны бросает в дрожь — тёмная энергия соприкасается с возникшей неожиданно светлой, принадлежащей явно не им. Не проходит и миг, как в поле их зрения попадают представители другой цивилизации — облоченные в светлое, яркое, традиционное превращение, подлетают феи, ослепляя вивертов. Это были одни из немногих моментов, когда Смерть и Голод вздрагивают от человеческого порока и олицетворения их сестры — страха. Страха за безопасность и сохранность тех, кому испытывали больше, чем любовь. Стелла и Муза были одни, они, глядя в глаза своим всадникам, чётко выражали намерение остаться и помочь. Их невозможно убедить — всадники это понимают. Голод вновь злиться на упрямство своей феи, а Смерть одним лишь взглядом корит возлюбленную за то, что та пренебрегла своей безопасностью. Огрон и Валтор замечают, что их фей нет — это не радует, а настораживает. Флора, которую он знал, никогда бы не оставила своих подруг, Блум, которую он знал, не бросила бы родных в беде и не пропустила бы ни единую битву. Разбираться в этом не было времени — главное то, что они не здесь, не подвергают свою жизнь опасности. — Неужто мы действительно поверили в то, что они будут спокойно сидеть дома? — Голод усмехнулся нервно, проговорил это тихо. Он с трудом отвел от Музы взгляд, не заметив, как она издалека увидела его якобы пренебрежительный жест, поджала губы, скрывая свою боль, которую не переплюнет физическая, что она непременно получит. Фея света всячески не смотрит на Ризанда, лишь сжимает плечо Музы и заглядывает ей в глаза, говоря ей то, что понимает только она сама и фея музыки. Они, собравшись с мыслями и вспомнив недавний разговор, с готовностью влетают в гущу событий — вместе, плечо о плечо, бок о бок. Ризанд и Морон провожают их пронзительным, внимательным взглядом, пытаясь справиться с неописуемо сильным беспокойством в груди. Земля пропиталась кровью, что хлещет в разные стороны. Виверты и адские гончие, не жалея друг друга, наносят друг другу страшные раны, пытаясь оторвать как можно больше плоти. В этой битве вивертов больше в несколько раз чем тогда, на площади. Это не страшит фей, которые атакуют и отбиваются от монстров — силы вновь наполняют их, делая полноценными и совершенствуя сущность феи. — Миледи! Стелла краем глаз замечает, как Джон держится поблизости, принимая на себя основную атаку, что предназначалась ей. Фея музыки же выявила для себя тактику: не нападать на вивертов целенаправленно, а спасать гончих убивая монстров — таким образом, она увеличивала шансы на победу. Кровь монстров и псов попадала им на тело, что сотворило страшный вид. Феи держались — обе стороны удерживались на плаву. Всадники акцентируют внимание на мужчине и окружают его, виверты, желавшие защитить хозяина, разбивались о невидимую преграду и погибали от атаки адских гончих, которые, в свою очередь, защищают своих хозяев, хотя те в защите отнюдь не нуждаются. — Не спешите устранять меня, так пропадет все веселье, — Потрошитель успевает произнести это быстрее, чем противники предпринимают какие-либо действия. Мужчина усмехается коротко и внезапно поднимает голову выше, будто бы прислушиваясь, а всадники апокалипсиса внимательно наблюдают за каждым его жестом. — Не хотите увидеть племянницу? — вдруг расплывается в он хищной улыбке, блеснув дьявольскими глазами. Боги с лёгким удивлением переглядываются между собой, пока не улавливают еле слышный шелест кустов, раздавшийся неподалеку. Повернув голову в сторону густого леса в нескольких метрах от них, братья видят промелькнувшую вдалеке тень — девушка в тонком плаще, что скрывал её голову и тело, убегала, скрываясь между деревьев. — Я не чувствую именно её энергию, — еле слышно произнёс Ризанд, не обращая внимание на ухмыляющегося Потрошителя. — Она может измениться за многие века, — сквозь зубы прорычал Огрон. — Драгоценная племянница больше не ускользнет от нас, — шипит он под нос, взлетая в воздух. Морон следует за ним, выражая намерение присоединиться к брату и поймать потерянного родственника. Взглядами они решают, что Валтор и Ризанд останутся и займутся Потрошителем, который не спешил атаковать. — Вы никогда не победите, глупцы, — смеётся, забавляясь, Потрошитель, качая головой. Не желая больше медлить, Валтор обрушивает на мужчину весь свой гнев, переполняющие его сущность эмоции: земля содрогается, яркий свет, сгусток мощной энергии направляется на мужчину, который тот плавным движением руки отбивает, что служит для братьев тревожным звоночком – соперник был силён и всемогущ. — А знаете почему? — притворно задумавшись, хохочет Потрошитель. — Потому что, мы всегда на шаг впереди. Начало и конец идут в бок о бок, а до вашего личного конца не далеко! — Заткнись, подлец, а иначе... — низким тоном голоса предупреждает Ризанд, но Потрошитель не перестаёт утробно смеяться, наслаждаясь предвкушением триумфа и своего будущего, возможного господства. — Вы стали слабы, Всадники апокалипсиса! — вскинув руки в воздух, громко вскрикивает Потрошитель, смеясь громче, более устрашающе. — И я надавлю на вашу слабость, чтобы вы склонили передо мной голову и опустились на колени! — не дав им опомниться и предугадать его действия, Потрошитель краем глаз метит свою жертву, а после, подавшись вперёд, замахивается посохом и выпускает темную энергетическую стрелу прямо в фею солнца и луны, что спасала адскую гончую от когтей виверта. Внезапная атака попадает ей в большие светящиеся крылья, которые чернеют, а после засыхают на глазах за один миг, превращаясь в пыль и медленно осыпаясь на землю. Закричав от боли, невозможной и которую фея прежде не ощущала, она понимает, что в воздухе её больше ничего не держит — Джона вовремя удерживают виверты, а Муза оказывается не достаточно близко, чтобы поймать падающую подругу. Рухнув на землю почти что с неба, Стелла слышит хруст собственного тела, звенящий в её ушах — возможно, сломался её позвоночник, а может, это треснули её кости, если не все, то большая часть. От стрельнувшей вмиг невыносимой боли фея не может даже вскрикнуть — она не может шевельнуть и пальцем, не чувствует собственное тело, казалось, мозг попросту отключил все чувства, чтобы защититься от нестерпимых ощущений. Из её пострадавших лёгких вырывается болезненное хрипение, из рта льётся струйка крови, пачкая шею и ключицы. Грудь еле поднимается, дыхание слабое, почти не ощутимое — глаза, некогда сиявшие ярче других, тускнеют и меркнут за мгновенье. — Стелла! Истошный крик Музы приводит Смерть в чувства. Казалось бы, такого он никогда не ощущал за несколько веков существования — страх, в чистом его проявлении, обволакивает его с ног до головы, сжимает в своих тисках, не давая вздохнуть полной грудью. В голове туман, внутри — пропасть, и даже божья сущность не сразу берёт над телом контроль, помогая возвратиться к жизни. Перед ним — пострадавшая любимая, которая еле дышит, которая ударилась головой, которая не Всадница или Богиня, чтобы излечиться от таких травм. Ризанд не знает, как оказывается рядом с ней за одно мгновенье, как ставит блок вокруг них, не пропуская ни одного врага или монстра. Джон, не сумевший защитить свою госпожу, звереет и устраняет одного урода за другим, Грэхем смотрит на девушку, которую запомнил светлой и весёлой, и чувствует, как грудь переполняет печаль и ярость. Муза смотрит на окровавленную подругу и не верит своим глазам — она кричит, падает на колени и из её тела льётся вся мощь, что была в ней сокрыта. Оглушая вивертов, она не останавливается, выплескивая все свои чувства и эмоции. Ризанд рухнул на колени рядом с любимой, которая, ощутив его присутствие, с трудом поворачивает голову в его сторону. Её губы, что стали неестественно бледными, трогает слабая улыбка, а глаза наполняются нежностью и любовью — она рада его видеть и ощущать рядом с собой. Она молчит, когда Ризанд берёт её в свои объятия, прижимая к себе — тело пронзает вспышка адской боли, но она лишь шипит, стараясь не показывать свое плачевное состояние. Солнце гаснет постепенно, медленно, словно чувствуя боль своей хозяйки. Яркие, насыщенные волосы феи становятся тусклыми — это означало то, что их покидает жизнь. — Ризанд... — шепчет, сквозь боль шевеля губами, Стелла и смотрит на него застывающими глазами. — Я ведь умираю, не так ли? — содрогаясь в адской агонии, спрашивает совсем тихо фея света. Ризанда бросает в дрожь. — Нет... Нет, что за глупости? — мужчина осторожно проводит по щеке возлюбленной большим пальцем, заправляя прядь за ухо. — С тобой всё будет хорошо, слышишь меня? Я не позволю, чтобы ты бросила меня. Ты не смеешь, не имеешь на это права. Я ведь только обрёл тебя, как ты можешь закрыть свои прекрасные очи? — убаюкивая её руках словно больного ребёнка, Ризанд скрипит зубами, пытаясь унять дрожь в теле. Его голос предательски дрогнул, а глаза впервые за долгое время увлажняются. — Я вылечу тебя, только прошу тебя, говори со мной, не молчи. Не молчи, любовь моя, я молю тебя, — он борется с самим собой, пытается на подсознательном уровне излечить её, забрать боль себе, делится энергией, вдыхает жизнь. Но всё это бесполезно, что он признавать не хочет – помочь ей может только Огненный Дракон, которого здесь не было и который сейчас не услышит даже его крик. — Ты не справляешься, я знаю, — Стелла мягко улыбается, пытается протянуть к нему ладонь, но не может из-за ослабевшего тела, что медленно лишается жизни. — Но всё хорошо, Ризанд... Всё хорошо, слышишь меня? Я совсем не б-боюсь. Я знаю, меня там ждут... — она кашляет кровью, лёгкие саднит, а кровь новым потоком льётся из её рта, пятная не только шею, но и руки всадника. — Не говори так! — хаотичными движениями Ризанд пытается оживить свою любимую, но у него ничего не выходит. — Я запрещаю тебе говорить так! Пожалуйста, любовь моя, прошу тебя... Прошу тебя, дыши. Не оставляй меня, не оставляй... Я прошу тебя, слышишь? Пожалуйста, не делай это, не умирай... — губами дотронувшись до виска Стеллы, Ризанд прижимает её тело к груди, сжимая. Фея солнца молчит, хоть и её выворачивает от боли – она позволяет утешить себя перед смертью, которая должна наступить. — Ризанд, посмотри на меня... — и несмотря на тело, что медленно парализует, Стелла со всей искренностью заглядывает в влажные, покрасневшие глаза всадника, ласково улыбаясь. Зная, что она прощается, Ризанд не выдерживает и плачет – это был первый раз, когда фея видит его слёзы. — Я... — из груди Стеллы вырывается её последнее дыхание. — люблю... — сознание покидает её неспеша, а тело она больше не чувствует, погружаясь в беззаботное небытие. — тебя, — губы соприкасаются в последний раз, сердце останавливается, а жизнь окончательно покидает тело девушки. Голова её свисает с рук всадника, тело полностью обмякает – по потерянному пульсу и остановившемуся дыханию Ризанд понимает, что его любимой больше нет. Время замирает, оплакивая утрату всадника, весь мир останавливается в ожидании ответа самого Смерть. Ризанд утыкается лбом в грудь любимой и не слышит ни единый признак жизни — слёзы катятся на её одежду, а пальцы сжимают её тело, не желая верить в произошедшее. Некогда казавшееся могучим тело всадника содрогается в рыданиях, а солнце в Солярии окончательно погасает — по нему Радиус и Луна всё понимают. Муза застывшим взглядом смотрит на покинутое жизнью тело своей сестры и чувствует, как внутри неё созревает пустота. Сердце перестаёт биться, а в сознании пустеет — она не осознаёт, что её подруги, что Стеллы больше нет. Стоящий неподалеку Джон падает на колени, опуская голову, а Грэхем не сдерживает слёзы. Лишь увидев то, как оплакивают её сестру, Муза понимает — Стелла умерла. Стелла больше не вернётся. Оглушительный, болезненный вопль раздается на всю округу, звуча в ушах каждого и останавливая на время битву. Фею музыки слышит и Морон, который сейчас не рядом с ней в момент ее горя. Муза падает на колени и зарывается ногтями в землю, не зная, куда деть себя от боли. Слёзы катятся по её щекам, а грудь разрывает от боли и горечи — окровавленная и бледная Стелла не покидает её сознание, доставляя ещё больше боли. Она содрогается в скорби и плаче, а вокруг неё образуется защитная преграда, не дающая монстрам ей навредить. В этой битве она потеряла частичку себя, свою названную сестру, подругу, компаньона — от этого горя нет ни исцеления, ни лекарства. Отпустив из объятий ещё теплое тело Стеллы, Ризанд осторожно кладёт её на землю и ставит вокруг неё невидимую ограду. Глаза её закрыты, и от этого грудь сдавливает от нечеловеческой боли. Всадник Апокалипсиса возвышается в небо, обращая на себя всё внимание. В ту же минуту их всех ослепляет яркий свет, заполнивший округу, а как только он угасает так же стремительно, как появился, под всеобщий взор предстает он — настоящий Всадник Апокалипсиса, Бог в его истинном воплощении. Он больше не предстает в качестве человека — Всадник увеличивается в размерах, почти под дворец. Красивое лицо сменяется неузнаваемыми чертами, напоминающее лик адского демона из человеческих мифологий, одежды практически нет, кожа становится бледней и гораздо синей. Одна лишь аура божества подавляет всё вокруг, тучи заслоняют небо, а земля ощутимо трясется, словно сдерживая собственный гнев. За всадником вьются устрашающие тени, его окружает красная, как кровь, энергия — глаза его без радужки светятся яростью и скорбью, выражают тоску по любимой и свою собственную боль. — Вы поплатитесь за всё... — громом гремит изменившийся голос Всадника Апокалипсиса и он, подняв руки в воздух, начинает свою кару. Мгновенно поднимается пламя, которое уничтожает вивертов одного за другим. — Твой брат обезумел, — Потрошитель бросает мимолётный взгляд на Ризанда, который устраняет вивертов как мошек. — Ты вполне можешь оказаться на его месте, Всадник. Не желаешь признать меня своим властелином? — обращаясь к Валтору, что стоял перед ним, ухмыльнулся он. — Я вырву тебе глотку так, что ты будешь захлебываться в собственной крови, — низким тоном обещает ему Валтор, сжимая руки в кулаки. — Довольно лишних слов, мне не терпится открутить тебе твою жалкую голову. Потрошитель и первый Всадник апокалипсиса взмывают в небо, готовясь к личному бою. Валтор решает не переходить в божью сущность без надобности, но и Потрошитель не выглядит обычным, лёгким соперником. Первым уничтожить противника порывается Валтор, окружая Потрошителя своей чёрной энергией, которую тот тут же растворяет так, словно это ему ничего не стоит. Ответная атака не заставляет долго себя ждать — Потрошитель, на удивление Валтора, вызывает молнии и заставляет греметь гром, облочив небо в туман. Валтор впитывает в себя многочисленные молнии и ими же обжигает Потрошителя, который первым получает несерьёзные увечья, никак ему не вредящие. Из грудей двух мужчин вырывается поток двух разных энергий, которые вцепляются между собой, образуя адскую воронку смертельных аур — они сплелись между собой, то одерживая вверх, то поддаваясь. Потрошитель низко рычал, пытаясь воспротивиться энергии Валтора, но его силы оказались сильней — сбив врага в воздухе, он взмахивает руками и поражает противника прямо в сердце. Потрошитель со скоростью света падает на землю, болезненно ударившись всем телом, но, в отличии от феи, он мало чем пострадал — Валтор неспеша встаёт на твёрдую поверхность, возвышаясь над Потрошителем победителем. Тот кряхтит, поднимаясь, но Валтор опережает его и ногой вжимает его руку в землю, не давая сделать и движение. Тот шипит, отбивается, и всадник, схватив его за грудь, грубо встряхивает и приподнимает, глядя прямо в пылающие глаза. — Наконец я увижу, кем ты являешься, трус, — низко произносит Валтор, а после резко срывает маску с лица врага. Проходит секунда, две, три. Железная маска высвобождается с ослабевшей хватки всадника, который пораженно вздыхает и в замешательстве смотрит на расплывающегося в плотоядной ухмылке врага, чьи чёрные глаза сверкают подобно глазам хищников. — Здравствуй, мой давний враг... — шепчет Потрошитель с особым упоением, а Валтор, высвободив врага из хватки, отпрянул от него, пораженно уставившись. — Я же собственными руками убил тебя, пёс... — не веря собственным глазам, тихо, ошарашенно произносит Валтор. — Тебя похоронили на моих глазах, чёрт возьми! — Ты считал, что убил меня, Всадник, хотя я все это время был жив, — слащаво проговорил Потрошитель, выпрямляясь и поднимая с земли свою трость. — Из-за тебя я навеки зависим от этого дерева! Но как только моя дочь обретёт могущество, она вернёт нам всё утраченное и положит конец твоему триумфу, мой давний враг, — хохочет Потрошитель, качая головой. — Как иронично, не находишь? Ты лишил Аравис матери, но отца ты её никогда не лишишь. Я нашёл своего ребёнка и вдвоем мы отомстим за всё то, что вы сотворили с нами, — впервые за битву чувство собственного превосходства на лице Потрошителя сменяется ненавистью и злобой, отчётливо выраженных в горящих чёрных глазах. Валтор сцепляет на крепкой шее мужчины тяжёлую ладонь и начинает медленно сжимать пальцы, впечатывая их в огрубевшую кожу. На лице Потрошителя уродливый шарм, который напоминал Валтору о том наказании, что он предпринял в день «убийства» врага — взял Потрошителя его же стихией. Как оказалось, и хранители пламени дракона могут гореть и обжигаться. — Я завершу недоделанное и убью тебя так же, как в тот день. Надеюсь, ты запомнил его, — клянётся ему Всадник тихо, вырывая из груди Потрошителя сдавленные хрипы. Тот, чувствуя колящую боль, стрельнувшую прямо в глотке, руками хватается за ладонь Бога. Смерть взмахивает руками всего лишь раз и виверты с громким болезненным воплем взрываются так, словно в их внутренности была заложена взрывчатка. Адские гончие и приближенные остаются на поле боя одни в кругу крови и плоти. Тень собирает вокруг себя псов одной командой, а остальные маги уничтожают плоти монстров и псов. В этой схватке из них единственным пострадавшим оказался Думан — он лишился уха, который теперь кровоточил и беспокоил мужчину, что игнорировал боль стиснув зубы. Всадник Апокалипсиса намеревается прикончить и Потрошителя, которого почти добил его брат, как враг, схватив ладонь Валтора и заглянув ему в глаза с безумиием, совсем тихо прошипел: — Где ваши братья, Всадник? — Потрошитель чувствует, как слабеет хватка мужчины. — Как долго ты не ощущаешь их, позволь мне поинтересоваться? Валтор и Ризанд в божьем обличии, который услышал шепот Потрошителя, замирают и прислушиваются, с ужасом понимая, что они действительно больше не чувствуют энергию братьев. Они уловили бы их даже если бы один из них был в Высшем мире — отсутствие их энергии значило лишь то, что с ними что-то случилось — точнее, аура Бога покидала его только тогда, когда тот отправлялся в небытие. От внезапного осознания Валтор расцепляет пальцы, отчего Потрошитель жадно набирает в грудь воздух, возвращая жизнь, что от него ускользала, обратно. Всадник Апокалипсиса возвращается в прежнее обличие, опускаясь рядом с возлюбленной — пользуясь моментом и видя, что его армии больше нет, Потрошитель исчезает так внезапно, что стоящий рядом Валтор не сразу замечает его отсутствие. — Ризанд, — Валтор осторожно подходит к мужчине, который склонился над телом своей возлюбленной. Тот никак не отреагировал. — Брат, — его голос смягчается и становится громче. Положив руку ему на плечо, Валтор несильно его трясет. — Нам нужно найти Огрона и Морона. Отпусти её, — Валтор сжимает его плечо, вынуждая поднять на него полные боли и печали глаза. — Братья ждут нас, Ризанд. Братья ждут тебя. Ризанд переводит взгляд на безжизненную фею солнца и луны на своих руках, которую не хотелось отпускать, которую не хотелось отдавать Творцу. Она, быть может, за ним наблюдает, а быть может, гладит его по спине утешающе и шепчет ласковые слова, которые он не слышит. Но Огрон и Морон — его братья, которые, возможно, пострадали, а мертвую Стеллу уже не вернуть. Как бы не хотелось согреть холодное тело в объятиях, Ризанд, стиснув зубы и сдерживая слёзы, со всей осторожностью поднимает её на руки и взглядом подзывает двух приближенных к себе. — Мой господин, — на лице Джона играют желваки, он шмыгает носом и не смотрит в глаза своему властелину. — Простите нас, — его голос предательски дрогнул, а глаза невольно увлажнились. — Мы не смогли её уберечь... — Я доверяю её тебе, ты знаешь, что делать, — негромко произносит он, бережно передавая тело возлюбленной Джону, у которого дрожат руки. Грэхем и вовсе не смотрит на девушку, испытывая чувство вины и огромную необъятную печаль в груди. — И не показывай её никому... Позаботься о ней, — он чувствует ужасную пустоту, как только приближенный принимает Стеллу в свои руки. Ризанд хочет плюнуть на всё и уничтожить весь мир, чтобы не ощущать эти устрашающие, ненавистные чувства в своей груди, в своём сознании, во всем себе. Валтор сжимает его плечо и направляет на лес, показывая, что он здесь, что он поддерживает его, что он поможет ему. Муза, что сидит на коленях и смотрит вслед Стелле, не реагирует на всадников, что остановились возле неё. Неожиданно для всех них Валтор, самый хладнокровный из братьев, протягивает фее музыки свою ладонь, на которую Муза смотрит с усталостью и лёгким удивлением. — Вставай. Морон ждёт тебя. Родное имя помогает девушке придти в себя, собраться с мыслями, взять себя в руки. Она переводит взгляд на Ризанда, который тоже потерял своего близкого человека, и не выдерживает — глаза вновь наполняются слезами. — Я не могу, — шепчет она с дрожью в голосе. — Я хочу увидеть Стеллу, — проглатывая болезненный ком в горле, просит она. Её сердце словно вырвали из её груди, разрубили самым острым ножом и засунули обратно, оставляя кровоточить. Перед глазами стоит жизнерадостная подруга со светящимися глазами, в следующую же секунду уже мертвая, с погасшим взглядом и не поднимающейся грудью. Валтор понимает её, не наседает — он терпелив к фее брата как никогда. — Ты обязательно увидишь её, — обещает ей чистосердечно Валтор. — Но сейчас ты должна пойти с нами к Морону. Я знаю, что он этого хочет. И, заглушая всю боль в груди, фея музыки прикладывает все свои усилия, и с трудом поднимается на ослабевшие, дрожащие ноги, еле удерживая равновесие. Вся грязная и с незначительными ранами, с ноющей болью внутри и с вечным отпечатком в сердце она следует за братьями в лес, пытаясь думать о Мороне, а не о Стелле. Думая о ней, Муза причиняет себе больше боли — как смириться с тем, что Стеллы больше нет? Что она больше никогда не вернётся к ней, не улыбнется, не посмеётся над ней? Слёзы текут по её глазам, которых она даже не вытирает. В душе медленно образуется пустота — жизнь лишается смысла и красок как только Муза впервые теряет поистине близкого человека. Это первый раз, когда она сталкивается с такой болью. — Ты зря взял её, — шепчет Ризанд Валтору спустя приличное количество времени. Перед ними разворачивается картина, которую они никак не ожидали увидеть – прямо посреди лесной поляны сидел, слегка устрашающе и странно склонив голову, Огрон и практически не двигался. Но не это по-настоящему пугает — рядом с ним лежит Морон без сознания, весь в грязи и чьей-то крови. Увидев его, Муза словно по щелчку пальцев приходит в себя, проснувшись будто бы от какого-то долгого непонятного сна. На дрожащих ногах она осторожно подходит к нему, и, потеряв равновесие, падает на ветки и листья, игнорируя мелкую боль в районе колен. Она трясущимися пальцами проводит по его лицу необычайно ласково и мягко, осознавая, что это первый раз, когда она прикоснулась к его лбу, щекам, губам. На них мелкие ранки и грязь, но даже это не уменьшало его привлекательности. Бережно устроив тяжёлое тело на своих коленях, фея музыки, дрожа, пытается растормошить его, разбудить. У неё не получается. Валтор, тем временем, подходит к Огрону и сжимает его плечо, вынуждая посмотреть на себя. Ризанд остаётся на своём месте и смотрит отстранённо на брата — он не вынесет, если и с ним случится большая беда. — Что здесь произошло, брат? — спокойно спрашивает Валтор, пытаясь сохранить холодный разум. — Где Аравис? — Её и не было, — словно очнувшись от длительного сна, Огрон хлопает глазами, а после судорожно оглядывается. — Они похитили мою фею, брат... Огрон и Морон, не желая упустить Аравис, бросились ей вслед, оставив двух братьев разбираться с Потрошителем. Девушка в плаще не спешила скрываться, лишь убегала, ловко лавируя между деревьями и перепрыгивая через такие преграды как поваленное бревно. Она развивает невероятную скорость даже не прикладывая к этому усилий — в этом не было никакой божественности, словно скорость является её суперспособностью, данной природой. Огрон и Морон не пускаются в погоню, не бегут, они окружают её с двух сторон — Война загораживает ей путь, переместившись вперёд, а Голод возникает сзади, не давая дорогу в отступление. Поняв, что она в западне, девушка натягивает на лицо капюшон, держа дистанцию. В какой-то момент Морону, стоящему к ней ближе всех, надоедает игра в кошки-мышки и, желая увидеть некогда любимую племянницу, он в два шага сокращает между ними расстояние, хватая девушку за руку. Как только он сцепляет на тонком запястье пальцы, девушка молниеносными движениями обнажила небольшой украшенный золотом перочинный нож и в мгновение ока воткнула лезвие в не ожидавшего ничего подобного и опешившего Всадника Апокалипсиса. Для Богов кинжал в груди как мелкая заноза в пальце, но Морон, у которого весь воздух выбит из груди, падает на холодную землю, теряя дар речи и оставляя глаза едва открытыми. Этот нож пропитан энергией огня дракона — его противоположности — что застаёт Всадника Апокалипсиса и несущего хаос Бога врасплох. — Леди Смерть передает вам пламенный привет, — шепчет сладким тоном ему девушка, слегка склонившись. Морон обессиленно поворачивает к ней голову и распахивает глаза от удивления, как только видит вместо родного лика Аравис искривленное в ликовании и злобы лицо Медеи. Казавшаяся слабой и невинной, девушка оказалась настоящей дьяволицей из преисподней, что, растягивая губы в довольной устрашающей ухмылке, сверкнула блестящими глазами. Распахнутые широко глаза Морона медленно закатываются, а после он и вовсе теряет сознание, словно отправляясь в небытие где он ничего не будет чувствовать. Служанка Леди Смерть выпрямляется и отходит на пару шагов назад, с удовольствием наблюдая за Огроном, с которым уже играли как с марионеткой. Мужчина слышит, как его зовёт Флора — голос этот еле уловимый, но от этого громкий, будто бы отчаянный. Пытаясь понять, откуда он раздается, Огрон не понимает, что его загипнотизировали — он даже не замечает раненого брата. Медея, забавляясь, звонко смеётся, с наслаждением наблюдая за растерянностью всадника. — Хватит мучить его, Анаган! — восклицает она в пустоту, обращаясь к приближенному Огрона, который пропадает посреди битвы. — Леди Смерть заждалась нас, надо торопиться! Словно услышав Медею, рядом с ними из ничего возникает Анаган, из которого исходила необъятная аура могущества и увеличенной силы — раньше он ею не владел, что означало то, что её дала ему Леди Смерть, его новая хозяйка, к которой он перешёл, предав своего собственного господина. В руках его связанная по рукам, ногам и рту Флора, что извивалась и пыталась выбраться из цепкой хватки мужчины. Магию девушки он блокировал, из-за чего та плакала из безысходности и бессилия — фея природы никак не ожидала, что маг предаст её и Огрона. Анаган, разрушив силу гипноза, широко ухмыляется — Огрон, придя в себя, видит их вместе и звереет на глазах, всё понимая. Ярость вселенских масштабов к Анагану затмевает его рассудок и создаёт пелену перед глазами, а видя его грязные руки на плечах феи, он выходит из себя окончательно. — Как ты смеешь трогать то, что принадлежит мне?! — округу сотрясает свирепый голос, больше похожий на гремящий при проливном дожде гром. В ту же минуту Анагана швыряет в сторону невидимая неведомая сила, принадлежащая всаднику – тот, громко запыхтев, невольно расцепляет хватку на теле Флоры, отчего та с болезненным мычанием падает на землю. Огрон вот было к ней подлетает, как ощущает преграду, набросившуюся на него исподтишка — Медея пытается вонзить нож в сердце всадника, но тот выхватывает холодное оружие из её рук, поранив при этом собственную ладонь. За это время Анаган, придя в себя благодаря усовершенствованным силам и скорости, создаёт некий мелкий водоворот, похожий на портал и хватает Флору при попытке побега. Фея пользуется тем, что Анаган теряет контроль над блокировкой магии, и своими силами освобождается от оков, но мужчина оказывается проворнее и выносливее — он успевает вновь схватить её, сжимая руки и не позволяя сделать и шаг. — Стелла! — звучит издалека, из местности, близкой к Дворцу Крови. Флора замирает от внезапности и чувствует, как внутри у неё что-то проваливается. Голос, принадлежащий Музе, пропитан страхом и болью, что даёт ей осознание: с подругой что-то случилось. Единственным словом, которое выкрикивает Флора в последний раз, это его имя — Огрон сбрасывает с себя Медею и оборачивается на родной голос, становясь свидетелем того, как маг-предатель с его возлюбленной уже скрылся в водовороте, в который, воспользовавшись замешательством Огрона, сбегает и Медея, растворяясь в мгновенье ока. Потеря Флоры и ухудшающееся состояние Морона не приводят Огрона в чувства, который медленно опускается на колени — ранение ножом, пропитанным пламенем Дракона, даёт своеобразный эффект, от которого тот погружается в странное не ощутимое прежде чувство, напоминающее гипноз. — Аравис здесь нет, — прошипел Валтор тихо. — Её, чёрт возьми, нет! Это ловушка, которую она устроила для нас. Она хотела истребить нас, это часть её плана. Аравис и не думала присоединяться к битве, а мы, как последние идиоты, надеялись встретиться с ней лицом к лицу... — Сейчас не время, — отстранённо прошептал Ризанд. — Займись Мороном, я энергетически не в состоянии ему помочь. Я приведу в чувства Огрона. Валтор кивает ему и, обойдя брата, неспеша опускается на колени рядом с Мороном, которого крепко прижимала к себе Муза, не выпуская из объятий и проливая горячие слёзы ему на одежду. Первый Всадник Апокалипсиса терпеливо поджимает губы и сдерживает себя, умом понимая, что феей движет любовь и, как бы он не раздражался, она — имеет на это полное право. — Опусти его на землю, фея, — негромко, но внятно произносит он, и Муза поднимает на него заплаканные глаза, не спеша делать веленое. Стиснув зубы и скрипя ими, Валтор повторяет не просьбу, а мягкий приказ, который точно так же, как и предыдущий, не действует на неё. — Я помогу своему брату, отпусти его, фея, — повторяет он более настойчиво, скрывая свое раздражение, что понимает Муза и, шмыгнув носом, наконец аккуратно опускает мужчину на твёрдую поверхность, убирая пряди волос с грязного лба. Валтор осторожно прикасается пальцами к месту ранения и мгновенно пачкает кровью брата кожу, на что совсем не обращает внимания. Первый Всадник апокалипсиса прикрывает серые глаза и концентрируется, приложив к ранению всю ладонь и покрывая её полностью. Из под его пальцев искрится свет, темная энергия, его собственная, которой он делится, залечивая раны — Валтор еле видимо морщится от энергетики и силы пламени дракона, которую впитывает в себя, тем самым причиняя себе боль. Рана Морона затягивается, в исцелении Валтору помогает сила реликса и то, что они являются одним целым. Проходит несколько минут, и Всадник с феей в ожидании затаили дыхание, готовясь к худшему, но этого не происходит — Морон доказывает, что он не слаб и не уязвим. Медленно распахивая веки, он морщится, вызвав радостный, но слегка нервный смех Музы, и облегчённую, еле уловимую улыбку Валтора. — Чёрт возьми... — шепчет краями губ Морон. — Мы так неразумно попались! Как мы могли перепутать Аравис и её лживую компаньонку? — Ты только пришёл в себя, не спеши, брат, — спокойно произносит Валтор. — И поднимайся, смертные не должны видеть поражённого Бога, — говорит в своей привычной манере, но Морон знает, что глубоко в этих словах лежит забота о нём и искреннее беспокойство. Валтор никогда не выражает свои чувства открыто, так, чтобы другие различили спектр эмоций на его лице, но его братья, одни единые и целые, понимают и читают друг друга без слов. — Ты в безопасности, моя мелодия, — заметив Музу, что молча наблюдала за его действиями, улыбается Морон слабо, понимая, что вся его обида, которой и не было вовсе, испарилась так, что он даже и не заметил. Неожиданно из глаз Музы брызнули слёзы, и та, прижавшись к всаднику, крепко обнимает его, пряча покрасневшее лицо в изгибе его шеи. Девушка захлебывалась в рыданиях, а Морон лишь в непонимании прижал её тесно к себе, принимая сидячее положение и недоуменно уставившись на Валтора. — Я так боялась за тебя, — всхлипывает она и начинает плакать ещё громче. — Так боялась потерять тебя! Ты не представляешь, как ты дорог мне... — Я верю тебе, моя мелодия, — зарываясь носом в её слегка загрязнённые волосы, мягко отвечает ей Морон. — Но, чувствую, это не единственная причина твоего подобного состояния, — он переводит взгляд на Валтора, безмолвно требуя разумный ответ. Валтору даже не пришлось открывать свое сознание чтобы Морон прочитал его мысли, Голод сам всё понимает лишь взглянув на лицо брата. Он понимает, что его мелодия лишилась близкого человека, раз так горько его оплакивала, а кроме светловолосой подруги рядом с ней других близких не было — даже глупейший человек бы понял, что слёзы Музы не от счастья, а от горя, скорби и печали. Он переводит взгляд на Ризанда, который утешает Огрона, и убеждается окончательно. Его охватывает грусть. Не горечь или боль, а именно грусть — именно у него именно со Стеллой были невероятно хорошие взаимоотношения. Он считал её достойным человеком, справляющимся со всеми своими ролями, а она считала его самым хорошим из всадников апокалипсиса, поставив выше Ризанда. Известие о её смерти заставляет его разделить со своей возлюбленной её утрату. Ризанд, отправив Валтора к Морону, сам решает заняться Огроном, который был опустошен потерей Флоры. Кровожадный и гневливый всадник был застанут врасплох — его самое драгоценное похитили, и он впервые столкнулся с подобным, не зная, что делать, что предпринимать. Он раньше не любил женщину так сильно, как Флору, потерять её — удар ниже пояса. Ризанд это понимает. Все с чем-то сталкиваются впервые. Четвертый Всадник Апокалипсиса бесшумно опускается на колени перед склонившим голову Огроном, который замечает его присутствие, но никак не реагирует, поглощенный в свои мысли. Ризанд без резкости поднимает голову мужчины и вынуждает смотреть на себя, видя в его глазах ту же боль, что у него поселилась внутри. Всегда вспыльчивый и воинственный, он сейчас напоминал маленького котёнка, который не понимал, что делать, который впервые столкнулся с такой ситуацией, такими чувствами. Готовый всегда и везде проливать кровь, Ризанд впервые видит Огрона не как палача или карателя, а как жертву. Не как Бога, а как обычного влюбленного мужчину, который не хотел осознавать, что его любимой рядом с ним нет. — Ты – Всадник Апокалипсиса, Огрон, и ты должен бороться за то, что принадлежит тебе по праву, — начинает Ризанд серьезно, заглядывая в глаза мужчины. — Ты растерян, не понимаешь, что делать. Ты боишься собственных чувств, которые способны сокрушить весь мир. Это называется любовь, брат. Оно тебе чуждо, поэтому тебя застали врасплох, — он объясняет ему всё как юному несмышленному дитя. — Но ты должен признать то, что твоя фея тебе дорога настолько, что ты уничтожишь все на своем пути. Ты ведь сам Война, слышишь? Просто признайся себе в том, что ты ощутил любовь, а после – борись за неё. Я знаю, что ты непременно это сделаешь, я даю тебе пинок, чтобы это случилось скорее. Как твой брат, я не могу видеть тебя в таком состоянии. — Если хоть один волослк спадёт с её головы... — негромко, но с ненавистью прошипел Огрон. — Я обрушу все несчастья мира на голову этих предателей. Я напою их кровью, которую пролью из их изуродованных тел, клянусь, я сотворю с ними всё самое ужасное так, что они будут слезливо просить пощаду и умолять о смерти, иначе не быть мне Войной... — Я рад это слышать, брат, — кивает ему Ризанд, сжимая его плечо. — За своё всегда нужно бороться. Я не смог, — последние слова невольно вырываются из его уст сами, отчего всадник мгновенно поджимает губы и отводит взгляд, пряча его от пронзительных глаз Огрона. — С твоей феей что-то случилось, — довольно быстро догадывается, а точнее, вспоминает Огрон. — Я слышал её крики. Они были настолько ужасны, что твоя фея теперь со стыда не показывается нам, не так ли? — пытаясь разрядить обстановку, Огрон нервно усмехается. — Её больше нет, — шепотом выдает Ризанд, его голос предательски дрогнул. — И теперь я вовеки один. Именно поэтому я говорю тебе бороться за своё, потому что не хочу тебе почувствовать то, что сейчас испытываю я. Огрон слегка опешил, а после, поджав губы от сочувствия, хлопает Ризанда по ладони, выражая тем самым свою поддержку. Он показывает одним лишь жестом, что он — рядом с ним, и никакие другие слова ему не нужны. — Если вы, братья, пришли в себя... — Валтор поднимается на ноги, выпрямляется и смотрит на фею музыки сверху вниз сурово, со всей строгостью в глазах. — Я хотел бы поинтересоваться у драгоценной феи Морона, какую чертовщину они устроили за нашими спинами. Муза вздрагивает, поджимает губы и видит, как всё внимание всадников обращено на неё. Сдерживая слёзы и ещё не отойдя от недавней утраты, Муза разлепляет засохшие губы и дрожащим, севшим голосом начинает рассказывать искренне и не умалчивая обо всём том, что они затеяли с подругами. — Так, значит, нам нужно расставить наши позиции и роли, — подобно организатору всего процесса заявляет Стелла, поднявшись с насиженного места и игнорируя странный ноющий дискомфорт в груди, что словно безмолвно предупреждал её о чем-то неизведанном. — Блум постарается созвать Огненного Дракона и он подскажет ей, где искать реликс во Дворце Тьмы. А потом она вселит его в себя и победит свою злобную сестру один на один, тем самым обеспечивая нам всем победу! — воодушевленно заканчивает, не удержавшись и хлопнув в ладоши. — Почему вы не думаете, что Огненный Дракон захочет впитать силу реликса сам, а не отдавать его хранительнице? — логично интересуется Муза, изогнув бровь и поглаживая Тьюн по спине, что от страха зарывалась носиком в её одежду. Пикси в отличии от фей более тоньше чувствовали страдания природы, которая мучилась от игр божеств. — Ризанд однажды рассказал мне о их договоре с Драконом, — отвечает ей Стелла. — Всадники Апокалипсиса всегда хотели быть самыми могущественными, они желали иметь полное господство. Как только они заполучили силу реликса, то сразу же предложили нашему Создателю договор: они не станут властвовать над его миром, если сам Дракон не будет претендовать на реликс, — пожав плечами, объяснила фея. — Но они вмешались в наш мир, забрав нас путём хаоса и апокалипсиса, — напоминает Муза, непонимающе нахмурившись. — Ризанд сказал, что они не виноваты в том, что их предначертанные находятся не в их мире. Хотят они этого или нет, Всадники по-другому не могут — хаос, как их часть, будет сопровождать их везде, неся с собой крах, разрушение и тьму. Такой же договор они заключили и с нимфой Афиной, которая не хотела апокалипсис в своем родном мире. Ризанд добавил, что это – последний раз, когда они вмешиваться в чужой мир, Дракон простил их за это, — внимательно рассказывает фея света. — Я думаю, что Огненный Дракон не станет подвергать свой мир опасности, впитав силу реликса, ибо Всадники Апокалипсиса берут количеством и непременно накажут нашего Создателя, расценив этот поступок за нарушение договора и предательство. Тем более, договор заключили Создатели, но ни слова не сказано про хранителей. — Девочки, я начинаю сомневаться, — Блум замялась, ежась. — Если я смогу найти эту великую силу, не расценит ли это Валтор как предательство, не отречется ли от меня? Я не должна забывать о миссии, порученной мисс Фарагонда, но доверие Валтора для меня тоже важно... — Я думаю, он предпочтет тебя, а не Аравис, как владелицу силы реликса, — разумно заявляет Флора. — Эта сила принадлежит тебе, а не твоей сестре и её матери, слышишь? — уверяет подругу Музу уверенно. — Ты справишься. Мы всегда справляемся. У нас всё получится, и не смейте думать иначе. Всё непременно будет хорошо, — Муза заглядывает Блум в глаза и, получив её слабую улыбку, сама довольно улыбается. — А теперь нам пора. Битва наверняка уже началась, неизвестно, как она проходит. — Стойте! — вдруг восклицает Стелла. — Может это прозвучит глупо, но если мы заявимся втроём на битву без Блум, то это будет выглядеть подозрительно. И Всадники, и Леди Смерть со своим приспешником почувствуют неладное и могут в любой момент сорвать наш план. — Это разумно, — соглашается с ней Флора. — Но что ты предлагаешь? — Кто-то должен остаться с ней и в случае чего помочь, — произносит фея света. — Я выдвигаю свою кандидатуру, хоть и мне кажется, что на битве я гораздо нужнее Ризанду. — Анаган послал мне весточку о том, что Огрон не хочет видеть меня на битве, и что если я нарушу его запрет, то он разорвёт все наши отношения, — с уловимой грустью краями губ произносит Флора. Что-то внутри ей подсказывало, что Огрон этого не говорил, но она верила Анагану, верному приближенному её всадника. — Ты ступай, Стелла, будь рядом с Музой и Ризандом, а я останусь здесь и помогу Блум. Муза вот было раскрывает рот, как её опережает Блум, схватив её за ладонь и крепко сжав. — Не нужно что-то говорить, это будет равносильно прощанию. А мы не прощаемся друг с другом, слышите? Не важно, насколько эта миссия опасна, после битвы мы вновь будем вместе и покончим с этим злом как в старые добрые времена, — оглядывая подруг с выступившими слезами на глазах, Блум чеканит уверенно каждое слово, а после – слабо улыбнувшись, обнимает девушек двумя руками, чувствуя, как все трое прижимаются друг другу, делясь теплом и ощущая дыхание. — Вы – моя семья, и я безумно счастлива, что сейчас мы есть друг у друга... — Это звучит как прощание, Блум, — замечает Муза и слегка улыбается. — Ну всё, давайте вернёмся к миссии, не то я сейчас заплачу... Выпустив друг друга из объятий, Стелла и Муза уходят первыми и напоследок машут руками, решив воспользоваться телепортом, который перебросил бы их в лес, расположенный неподалеку от Дворца Крови — оттуда в их планах долететь до битвы уже превратившись. Блум и Флора же решают не тратить время впустую и отправиться во Дворец Тьмы, а фрейлин, которые вызываются вместе с ними, Флора оставляет в безопасном месте, коим является Дворец Ночи. Селину же Блум забирает с собой, ибо она единственная, кто имеет действительно магические способности, похожие на силу самих фей. Оставленных во Дворце Ночи фрейлин и пикси Стеллы, Музы и Флоры не покидает острое чувство беспокойство, которое словно безмолвно твердит — что-то случится.

***

Несколько часов назад Дворец Тьмы — Мне никогда не нравился этот дворец, — вставляет свою точку зрения Флора, оглядываясь вокруг и сталкиваясь с темными стенами нынешней обители Блум. — Слишком мрачный и безжизненный. Только ты его согреваешь, Блум. — Я привыкла, — улыбнувшись краями губ, отзывается фея, направляя подругу в тронный зал, где достаточно пространства чтобы вызвать Огненного Дракона. — Теперь это мой дом. Слуг, которые открывают своим владычицам массивные двери тронного зала, Селина отправляет в другое крыло дворца, тем самым очищая место. Управляющую Каденс, которая в любопытстве заявилась в зал, Селина не прогоняет, зная, что та доложит обо всем хозяину — она поступает более хитро, с помощью своих сил усыпив Каденс и приказав испуганной прислуге отнести её в покои управляющей. Как только Селина убеждается в том, что они одни и без лишних глаз и ушей, она даёт знать об этом Блум, самостоятельно закрыв большие дубовые двери. — Мне нужна полная тишина для концентрации, — негромко говорит Блум. — Не спеши, Блум, я за всём наблюдаю, — заявляет уверенно неподалеку Селина. Фея пламени дракона кивает с благодарностью Селине и сосредоточивается на своих руках, принимая облик феи. Флора отходит на несколько шагов, не желая мешать подруге. Блум прикрывает глаза и вдыхает полной грудью, пытаясь справиться с волнением — она долгое время не выходила на связь со своим Создателем. В этом и заключалось её могущество: будучи не являясь обычной смертной, она могла созвать собственного Создателя. Блум начинает постепенно концентрироваться на своих ощущениях, расслабляясь и чувствуя, как пламя, сокрытое в ней, берущее в ней начало, медленно окутывает её с ног до головы мягко и ласково. Она теплом отзывается на коже, не обжигая — Блум не взлетает, само пламя, дарованное ей как дар Создателя, подталкивает её вверх. Огонь, который приятно обволакивает всё её нутро, настолько яркий, что Селина и Флора невольно прячут глаза в локтях. С каждой минутой этот огонь становится всё сильнее, полыхая прямо в ней с новой силой — Блум зовёт Дракона безмолвно, душой, кричит его имя, просит снизойти к своей хранительнице. И её услышали. Великий Огненный Дракон не вмешивается в мир Всадников Апокалипсиса, он не приходит к Блум наяву, но приходит в просторах её сознании. Блум загорается как вспышка чистого света, а пламя её становится более высоким и бушующим — это прибыл Дракон, завладел её сознанием. Селина и Флора как завороженные за ней наблюдают, не отрывая глаз — это поистине чудо, равносильно самому лучшему зрелищу. Блум окутало пламя в воздухе, но сознанием она не здесь, а где-то далеко-далеко, разговаривает со своим Создателем и берёт у него ответы на свои вопросы. Тот относится милосердно к своему хранителю, прибыв к ней по громкому зову. Блум — единственное существо, способное созвать Огненного Дракона и тот обязательно ей поможет. Они разговаривают долго, словно Блум не хочет отпускать Огненного Дракона. Но в какой-то момент ей приходится, и она чувствует, как он покидает её сознание, сказав напоследок, что она — хранительница его силы, его самый достойный выбор. Блум осторожно ставит на ноги её же пламя, которое с уходом Дракона словно по щелчку пальцев испаряется, как и превращение феи. Очнувшись будто бы от продолжительного сна, Блум пошатывается, из-за чего Флора подлетает к ней, заботливо придерживая за локти. Селина спешит тоже. Вместе они смотрят на неё с любопытством, давая время Блум опомниться. Они не ждут долго — через несколько секунд фея огня дракона возвращается в былое сознание, собравшись с мыслями. — Он сказал мне, где сила реликса, — сглотнула Блум и глубоко вздохнула. Флора и Селина заулыбались, но их улыбки погасли так же стремительно, как и появились. — Но сначала он дал мне совет побродить по дворцу. — Побродить? — Флора нахмурилась. — Но ты ведь знаешь где находится реликс... — Огненный Дракон не ошибается, Флора, — отрезала Блум слегка отрешённо. — Сделаем так, как он велит. Не понимая резкую перемену настроения Блум, фея природы и фрейлина следуют за ней прочь из тронного зала. Вела их она из-за того, что она знала свой родной дворец и предположительно то место, в котором Валтор спрятал величественную, самую могущественную силу созидания. Однако, смотря на движения и жесты феи, создаётся ощущение, что и сама она не имеет ни малейшего понятия, что делает. «Побродить» — вот что она делала, ведя подруг по нескончаемым коридорам и обходя разные залы дворца. Они преодолевают даже несколько башен, пока не натыкаются на Тайную комнату — и Блум заходит внутрь, мгновенно понимая, о чем говорил ей Дракон. Уставшие и ничего не понимающие Селина и Флора вот было спрашивают, что происходит и что фея вытворяет, пока не видят в Тайной комнате постороннего человека. Поняв, что её застали врасплох, девушка, что держала в руках яйцо дракона, принадлежащее Блум, моментально обернулась и прижала яйцо к груди. Блум выступила вперёд и в замешательстве взглянула на человека, которого никак не ожидала здесь увидеть. — Камелия? Девушка крепче прижала к себе яйцо дракона, что удивило Блум. Фея в недоумении смотрит на пленницу, одетую и выглядящую прилично. Но внимание её привлекло далеко не это — откуда простая служанка врага знает об этом месте? — Что происходит, Блум? — не выдержала фея природы, шагнув вперёд и с непониманием смотря на незнакомку перед собой. — Это разве не приспешница Валтора, которую он сделал своей пленницей? — Что ты здесь делаешь, Камелия? — с нажимом в голосе повторила Блум. — Откуда ты знаешь об этой комнате? Камелия задумчиво пожевала нижнюю губу, а после расплылась в неожиданно безумной улыбке, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. Глаза её недоброжелательно сверкнули, девушка выпрямилась, показывая, что именно то, что раньше она сутулилась, делало её похожей на жертву. — Я не ждала вас, Блум, — медовым голосом проговорила она. — Вы должны были быть на битве. Вы фактически нарушили мой грандиозный план, — с ноткой фальшивого сожаления тянет пленница, которая больше таковой не является. — Какой план, о чем ты говоришь? — Блум казалась, что её теперь больше ничего не удивит. — Камелия? — Аравис, — сладко прошептала девушка, ярко блеснув дьявольскими глазами. — Зови меня Аравис, сестрёнка. Блум кажется, что земля ушла из-под её ног, а время остановилось как по щелчку пальцев. Весь мир сузился лишь до них, до этой комнаты, где происходит то, что Блум ни в каком сну не ожидала. Не только она, Флора и Селина, стоящие сзади, пораженно хлопают глазами, потеряв дар речи. Аравис смеётся негромко, но будто бы триумфально — такой реакции она ожидала, такое замешательство на их лицах она хотела увидеть. Она переводит изменившийся взгляд на Блум — та застыла, не желая верить в то, что пленница Валтора, которой она хотела помочь, её сестра. Что якобы служанка врага оказалась самим врагом, что на вид безобидная Камелия оказалась волком в овечьей шкуре, актрисой, что умело играла роль жертвы. Именно поэтому всадники на неё так реагировали — они на подсознательном уровне чувствовали нечто родное и знакомое. Блум не могла поверить в то, что та, которая казалась далёкой и недосягаемой, все это время была рядом, поблизости, на расстоянии вытянутой руки. Они гнались за призрачной Аравис, не зная, что она ведёт свою игру под их боком — грандиозный враг под стать матери, достойная похвал родителей. А Потрошитель, который казался её приспешником, вышел её отцом — удар вдвойне, в самое поражение. — Тебе нечего сказать, да? — покачала головой больше не Камелия. — Я умею преподносить сюрпризы. И если бы не этот плешивый Дракон, то вы бы и дальше верили в сказку про Камелию. И тут Блум словно опомнилась. В её голове произошел какой-то щелчок, который приводит её в чувства. Она понимает, какой глупой, да и слепой она была — вид Камелии буквально кричал о том, кем он является. Её волосы — тёмные и бордовые. Эти два цвета олицетворяют её соединённую двойную силу, выражая могущество Всадников и Дракона. Тёмный демонстрировал хаос, бордовый — созидание. Силы их родителей — её сила. А глаза? Те же глаза, что у её бабушки, покойной королевы Элинор. Блум вспоминает, как её мать Марион показывала ей фотографии свекрови, почти родной матери. Похожие глаза и у самой Джастинды... А черты лица? Она ведь похожа на неё саму! — Но... — голос Блум предательски дрогнул. — Почему? — Ты ещё смеешь спрашивать почему? — Леди Смерть усмехается. — У нас похожие судьбы, ты не замечала? И мои родители, и твои пали от несправедливости. Ты помогла своим, я же подняла своего отца. Моя мать... Я не могу найти её, — в голосе Аравис проскользнула искренняя печаль. — Я ещё не достаточно сильна, не достаточно опытна. Я искала свою мать, но её нет. А все из-за Всадников Апокалипсиса, которые не признавали её. Не признавали меня. Морон был её любимым братом, но даже он отвернулся от неё. Они избавились от неё, но есть я. И я отомщу за свою мать, иначе не быть мне Аравис... — Твоя мать – зло! — выступив вперёд, воскликнула Флора. — Молчать! — неведомой силой Аравис отбросила Флору в сторону, вспыхнув, как спичка. К ней мгновенно бросились Селина и Блум. — Пока я жива, никто не посмеет оскорбить мою мать и задеть её честь. Данной мне силой я стану Всем и Единственным – это моя цель, это мои мотивы. — Твой отец же погубил твою мать, Аравис! — воскликнула Блум с отчаянием. — Не Всадники, а мой собственный дядя... — Гнусная ложь! — закричала Аравис, и вновь их отбросило новой вспышкой. — Они любили друг друга, но Всадники не могли видеть это, не могли вытерпеть! Ты никогда не сможешь переубедить меня, сестрёнка. — Твой дядя промыл ей мозги, Блум, — тихо шепнула Селина. Фея на это лишь кивнула, соглашаясь. — Отпусти яйцо, Аравис, — обратив внимание на своего будущего дракона в её руках, зашептала Блум. — Зачем он тебе, что ты хочешь с ним сделать? — Отец знает, что сила реликса, что сделает меня абсолютно могущественной, сокрыта в этом дворце, я считаю, что Валтор спрятал её в этом яйце... — поглаживая и рассматривая яйцо, шепчет Аравис безумно. Блум отрицательно качает головой, поднимаясь на ноги. — Благодаря Огненному Дракону я нашла тебя и узнала, что ты являешься не служанкой Леди Смерть, а ею самой, — Блум выставила руки вперёд в примирительном жесте, боясь, что Аравис навредит яйцу. — Он сказал мне, что сила реликса был в этом дворце. Но сейчас он не здесь, слышишь? Прошу тебя, отпусти яйцо... — Ты скажешь мне, где эта сила, сестрёнка... — медленно надвигаясь к Блум, прошептала Аравис. Она напоминала хищника, что медленно подкрадывается к своей жертве. — А иначе... — она подбросила яйцо в воздух, но мгновенно его поймала, не дав упасть на пол. — Нет! — воскликнула испуганно Блум. — Сила, которую ты ищешь... — Не медли! — рявкнула Аравис, перебив фею. — В Валторе! — криком закончила Блум. — Валтор... Он впитал его в себя. Аравис изменилась в лице. Наступила тишина, абсолютная и мертвая, еле еле перебиваемая тяжёлым дыханием. Аравис понятливо качнула головой, задумавшись и отступив несколько шага назад. Не видя в яйце больше никакой надобности, она небрежно бросает его обратно на место под вскрик Блум — подушка смягчает удар, и яйцо дракона не пострадало под облегчение его хозяйки. Зато Аравис выглядит недовольной. Она слишком резко затихает, что настораживает не только Блум, но и Флору с Селиной. — В таком случае... — спустя недолгого молчания спокойно проговорила Аравис. — У меня созрел другой план. И в этом мне поможешь ты, дорогая сестрёнка, — не дав феям переварить и понять услышанное, Аравис выпрямляется и громко восклицает. — Анаган! Флора вздрагивает так, словно её пырнули ножом. Её глаза округляются до невозможных размеров, как только в помещение уверенным шагом заходит маг и приближенный её всадника с совершенно невозмутимым выражением лица и абсолютной твердостью в шагах и взгляде. Она чувствует, как её сердце пропускает бешеный кульбит, обливаясь кровью, а внутренности проваливаются куда-то в ноги. Всё её нутро заполняет разочарование и боль, такая, которая возникает от неожиданных поступков близкого человека. Она считала Анагана своим другом, почти что братом! Они с Думаном и Гантлосом помогали ей адаптироваться, поднимали настроение и поддерживали, а сейчас он переметнулся на сторону врага по непонятным причинам. Такого она никак не ожидала. Её действительно пырнули ножом прямо в сердце. — Госпожа, — кланяется ей Анаган, выбивая из груди Флоры воздух. — Рад, что был вам полезен. — Сделка прошла успешно, ты показал, что являешься изворотливым и верным помощником, — одобрительно качнула головой Аравис, позволяя себе ухмылку. — Как и мы договаривалась – за твою собачью преданность и ценную информацию я дарую тебе эту фею. Ты проделал хорошую работу, я довольна тобой. — Работу? — неверяще прошептала Флора. — Анаган? — Я пошёл на это из-за любви к тебе, моя миледи, — любовным взглядом смотря на неё, с обожанием произнес Анаган. — Разве я виноват в своих чувствах? — Не могу в это поверить... — качая головой, прошептала Флора. Поднявшись на ноги, она в несколько шагов сократила между ними расстояние, влепив магу звонкую пощечину. — Ты предал Огрона! Ты предал не только его, ты предал своих братьев, мои чувства! Как ты мог, Анаган? Как ты мог?! — закричала она ему в лицо. Из глаз её брызнули слёзы, за которыми с удовольствием и упоением наблюдала Аравис. — Довольно драмы! — грубо оборвала Флору Аравис, сверкнув глазами. Блум не отводила от сестры шокированного взгляда, не понимая, в какой момент робкая и улыбчивая Камелия превратилась в властную и уверенную в себе Леди Смерть. — Ты можешь быть свободен, Анаган, и не забудь проверить Медею. Я надеюсь, она правильно исполнила свою часть задания и вонзила чёртов нож в грудь любимого братца моей матери. Анаган кивает, расплывается в улыбке, а после переводит одичавший взгляд на Флору, отчего та вздрагивает, покрываясь табуном мурашек. Сковав Флору в магические оковы и залепив ей в рот, он подхватывает её на руки. Фея природы сопротивляется, но Анаган сильнее и физически, и магически — у неё нет никаких шансов. — Нет, Флора! — восклицает громко Блум, вскочив на ноги и побежав на помощь к подруге, однако как только она приближается, вот было схватив пальцами одежду Флоры, Анаган, зловеще усмехаясь, растворяется в темном тумане в мгновенье ока со своей феей на руках. Блум же, упав на колени, вскрикивает от резкой боли и неожиданности, а Селину, метнувшуюся к ней на помощь, Аравис отбрасывает назад одним взмахом кисти. Болезненно ударившись головой, Селина теряет сознание, а волосы её пачкает собственная кровь, возникшая в результате удара. — Селина... — Блум вот было принимает боевой облик, как Аравис опережает её, быстрее среагировав. Она всего лишь разжимает пальцы в стороны, как руки Блум окольцовывает золотистые тонкие верёвки, блокирующие её магию. Такие вскоре обхватывают и её лодыжки, не давая не то чтобы стоять, но и двигаться. — Тебе нужно это, дорогая Блум? — Аравис садится на корточки возле неё, подцепив пальцами её подбородок и вынуждая смотреть на себя. — Такое унижение, применение насилия... Ты ведь героиня для своего мира. Честная, отважная, умная фея! Как ты могла докатиться до такого состояния? Как моя драгоценная сестрёнка смогла полюбить чудовище, уничтожившего пол её государства? Он ведь мой дядя, Блум. И я ненавижу его так же, как ты ненавидишь своего, — имея ввиду своего отца, шепнула Аравис, пытаясь прочитать её эмоции. Их было много на лице феи, и все они были самые разные. Аравис нравилось их читать. Видеть самый разный спектр чувств, сменяющие одна другую. — Зачем ты это делаешь со мной? — не оставляя попытки освободиться, спросила Блум. — У тебя нет повода мстить мне, злиться на меня! Так почему, Аравис? Почему ты так поступаешь со мной? — Сейчас я не имею никаких мотивов на твое убийство, но в будущем ты можешь принять сторону своего грязного возлюбленного и пойти против кровных уз, родных людей по плоти. И тогда я не смогу остановится даже если захочу, — негромко проговорила Аравис, коротко усмехнувшись. — Я не хочу причинять тебе боль, сестрёнка, Творец мне свидетель. Ты обязательно пойдёшь против меня отпусти я тебя сейчас. Я знаю тебя, хоть ты и не можешь утверждать того же обо мне. — Обещаю, Аравис, я не причиню тебе ни малейшего вреда, — от боли, что доставляли оковы, глаза Блум увлажнились. — Я тебе не верю, — сухо произнесла Аравис, сузив глаза. — Я дала тебе поводов усомниться во мне? — Блум предпринимает попытки приблизиться, но оковы не дают ей возможности даже пошевелиться. — Я всегда хотела тебе помочь, и сейчас хочу! Разве этого недостаточно для доверия? Ты настолько сильно меня ненавидишь? — Ох, моя милая, я не верю никому, — Аравис покачала головой так, как делают матери несмышленных детей. — Ты всегда будешь выбирать моего дядю-убийцу! Но мы ведь не чужие друг другу... Ты присоединишься ко мне, Блум, встанешь на мою сторону? — понизив тон голоса на несколько октав, спросила Леди Смерть. — Ты поддерживаешь тьму, а я никогда не встану на сторону тьмы и зла, — отрицательно качает головой Блум. Аравис разочарованно вздыхает – что и следовало ожидать от нее. — Но это не значит что я не хочу тебе помочь! Ты запуталась, Аравис! Ты ослепла от мести. Если ты позволишь мне тебе помочь, то всё будет хорошо! Всадники Апокалипсиса – не зло, они не навредят тебе. Да, ты сделала много чего плохого, но каждый имеет право на искупление, если того захочет... — Довольно! — рявкнула Аравис громко. — Я услышала то, что должна была. Ничего другого я от тебя и не ожидала, — презрительно оглядев Блум, Аравис поднялась на ноги. — Но всё хорошо, сестрёнка. Сейчас ты такого мнения, сейчас ты любишь моего дядю. Но я заставлю тебя принять мою сторону. Если ты не хочешь присоединяться ко мне с миром, то я сделаю это за тебя силой, — блеснув глазами, расплывается в ухмылке Аравис. — Так я убью двух зайцев одним выстрелом: завладею реликсом шантажируя Валтора тобой и приму тебя в качестве своего союзника. Наша эпоха только рождается, сестрёнка, и, обещаю, она будет грандиозной. — Нет, не делай этого, Аравис, я... — Блум резко замолкает и валиться на пол без сознания из-за Аравис, что больше не может слышать голос сестры. — Они запомнят меня, Блум, — шепот Аравис в полной тишине звучит устрашающе. — Это клятва Леди Смерть.

***

— Ты должен почувствовать, как энергия выходит из твоих рук и сознания мягко и растягиваясь, словно её кто-то высасывает, понял? — Аберфорт похлопал по плечу очередного бойца, которого наставляет вот уже несколько дней. — Работай, у тебя всё получится. Вот уже который день Аберфорт преподает искусство магии и боя всем солдатам Ордена-Лиги, которые имеют хоть малейший намёк на магическую одарённость. Он был настоящим сокровищем и бриллиантом, как его прозвали главы, из-за того, что он мог научить и фей светлой магии, и ведьм темной, и магов их индивидуальной. Поразительно, как все три вида волшебства совмещаются в одном человеке, да ещё и так мастерски. В любом случае, бойцы делали успехи, а армия их крепла с каждым днём. Сами солдаты привязались к старику и считали его их истинным учителем и жизни, и волшебства. Один Аберфорт на несколько сотен людей не мог разорваться, поэтому каждая группа занималась в разное время — в остальное тренировались самостоятельно. Аберфорту помогали Палладиум, Авалон, Уизгис и Кодаторта, а временами к нему присоединялись Эдилструд и Заратустра. — Ты делаешь это грубо, мой мальчик, — Аберфорт останавливается возле одного солдата, который пытается выжать из себя силу. — Любое волшебство требует мягкость и ясность ума, запомнил? Попробуй атаковать ту мишень без нажима и давления, а потом в бою поймёшь, как сила слушается тебя и подчиняется полностью, — Аберфорт улыбается и кивает подбородком на стоящую поодаль мишень. Юный маг кивает, концентрируется, помнит все сказанное – темно-синяя вспышка вылетает из его ладоней и делит мишень надвое. Солдат от успеха радостно вскрикивает, заулыбавшись. — У меня не получалось так быстро выпустить сферу, учитель! — солдат смотрит благодарно на старика благодарно, обнимая его. Аберфорт смеётся, а после подходит к другому бойцу с похожей проблемой. — Он вытворяет чудо, Фарагонда, — говорит Плэк, стоящий на террасе и наблюдающий за солдатами на задней площади. — Наша армия становится сильнее благодаря ему. — В этом немалая заслуга самих солдатов, — подмечает Фарагонда резонно. — Я надеюсь, что Аберфорт успеет обучить их самому основному и важному до битвы. — Два дня крайне маленький срок, — Плэк качает головой. — Но я не думаю, что эта битва наша последняя. — Тем не менее, у нас будут потери, это яснее ясного, — Фарагонда глубоко вздыхает. — Неизвестно, когда закончится эта тьма. Есть ли во всём этом смысл? Сложно не терять надежду в таком времени. — Вы сильная женщина, Фарагонда. В нашем лагере нет слабых людей, — Плэк усмехается краями губ. — А если кто-то из наших падёт, то значит, это лучшая участь для него. Не ответив Плэку и не заметив, как их замечает Аберфорт, Фарагонда покидает террасу, направляясь в зал совета. Уже вечереет, а они с главами потеряли половину дня на выстраивание стратегии в битве. Они чётко обозначали свою тактику, и если она не сработает, но всему лагерю придёт крах. В этом им помогали, непосредственно, лидеры своих групп, были задействованы каждый мозг, способный разумно мыслить. Это знатно вымотало Фарагонду, которая забыла полностью о том, что она больше не молода. В самом деле, Фарагонда порой действовала активнее всех юных, заставляя всех удивляться действительно ли ей было больше века. Устало сев на диван в зале совета, Фарагонда прикрывает глаза и тихо выпускает из груди весь воздух. Она внезапно понимает, что её мучает тоска. Точка по своим воспитанницам, лучшим ученицам. Если они были вшестером в сборе рядом с ними, всего этого не было бы. Фарагонда так и не нашла им замену ни в физическом мире, ни в своем сердце. — Разрешишь войти? Женщина вздрагивает от неожиданности и разлепляет глаза, видя Аберфорта в дверном проёме. Прогонять его или убегать не было ни желания, ни сил, отчего Фарагонда лишь качает головой в приглашающем жесте, не замечая промелькнувшую радость на лице старика. Тот, по-прежнему опираясь на свой посох, подходит ближе и садится рядом с Фарагондой, замечая, что та не отстраняется от него. Напротив, её губы касается неожиданная лёгкая улыбка. — Мы так долго не сидели вместе просто и без внешних проблем... Я совсем забыла, как это было прекрасно, — Фарагонда усмехается и качает головой. — Я никогда не признавалась тебе в этом, но я любила, когда ты сидел рядом со мной. Так я чувствовала себя в безопасности. — Поверь мне, Фарги, я знал об этом, — добро посмеивается Аберфорт. — У тебя глаза сияли ярче утренней звезды каждый раз, когда я приходил и брал тебя за руку. Это мои светлые воспоминания... — И мы можем продлить их, — настаивает Аберфорт. — Ведь я важен тебе не только как информатор. — Нет, конечно же нет, — Фарагонда больше не видела смысл во лжи, нервно рассмеявшись. — Ты важен не только как информатор, ибо у нас есть Ламия, сходящая с ума в темнице... — Это значит что мы можем начать всё заново, Фарги... — Я не хочу, чтобы ты звал меня этим именем из прошлого, — проговорила Фарагонда тихо. — Ты знаешь, я не могу перестать этого делать, — Аберфорт покачал головой. — Может ты и изменилась, Фарги, но моя любовь к тебе остаётся прежней. — Нет. — Что? — Я не изменилась, Эйб, — пожилая волшебница впервые называет собеседника прошлой формой его имени, чем вызывает несказанно теплые чувства и радость в его груди. — Времена изменились, я лишь адаптируюсь к ним. Каждый раз, когда ты смотришь на меня, я чувствую себя той беззаботной девочкой много лет назад. Тогда мы оба были беззаботны. Я бы отдала всё, чтобы вернуться в ту пору своей жизни... — Всё к лучшему, Фарги, — Аберфорт невесело усмехнулся, а после робко взглянул на возлюбленную. — Тётушка была обижена на меня, когда умирала? — Нет, — Фарагонда вдруг тепло улыбнулась. — Она всего лишь хотела увидеть тебя в последний раз. И для меня, и для Мавиллы ты был центром вселенной. Она любила тебя настолько, что даже обижаться на тебя не могла. — Прости меня, Фарги, — прошептал старик. — Я действительно сожалею. — Я давно простила тебя, Эйб, — губы волшебницы коснулась слабая улыбка. — Но мы больше не можем быть теми, кем были раньше. Наша любовь больше невозможна, наше время давно истекло. Я хочу, чтобы мы остались близкими друзьями, родными друг другу людьми. Но любовные отношения в таком возрасте спустя такое время – это выше моих сил. Я поняла тебя, Эйб, и хочу, чтобы и ты понял меня. — Я понимаю тебя, Фарги, — Аберфорт вдруг положил ладонь поверх ладони женщины, улыбнувшись мягко. Пожилая волшебница вздрагивает, но не отстраняется. — И я готов на всё, чтобы быть рядом с тобой. — Хорошо, — Фарагонда тихо выдохнула, растянув края губ в лёгкой улыбке. — Мне пора, я должна поговорить с главами. На мой взгляд, и у тебя много дел. — Ты права, — Аберфорт поднимается на ноги первым, беря в руки посох. — Спасибо тебе, Фарги. И... Я никогда не забывал тебе. Не думай, что я когда-либо забывал о нашей с тобой любви, — и, улыбнувшись, старик медленными шагами покидает помещение. Фарагонда провожает его взглядом, а после тихо вздыхает, сжимая пальцами юбку. По её щеке течёт одинокая слеза, которую она смахивает пальцами — главы тоже могут быть слабыми.

***

В просторном, но достаточно маленьком помещении царит приятный полумрак. Окна приоткрыты, чтобы проветрить комнату от запаха пота и близости, лёгкий ветерок, проникающий внутрь, ласкает два обнаженных тела, укрытые от прохлады лишь белой тонкой простынёй. Постельное белое грязное, но это последнее, на что они обращают внимание. Светловолосая девушка набрасывает на зацелованные плечи алый халат только из-за того, что её тело покрывается мурашками от прохлады. Отбросив влажные волосы назад, она со спины обнимает возлюбленного, который, в отличии от неё, полностью обнажён — обхватив крепкий торс руками, она оставляет лёгкий поцелуй на его плече и кладёт на него подбородок, прижимаясь щекой к щеке. — Ты молчалив, Брендон, — шепчет девушка, но её голос из-за абсолютной тишины звучит громко. — О чём думаешь? — О битве, — будто бы неохотно отвечает он. — Не бери в голову, — отмахивается он слегка небрежно. — Почему ты проснулась? — Не почувствовала тебя рядом, — Нина закусывает губу, делая вид, что не слышит этот отстранённый тон. — Ты в последнее время становишься слишком задумчивым. Я беспокоюсь за тебя. — Напрасно, — Брендон для убедительности поворачивается к девушке и находит её губы своими. — Я в порядке. Ты спи, Плэк вымотал тебя бесконечными заданиями. — Меня вымотал ты, — пытается пошутить Нина, но Брендон на это отвечает лишь слабой, словно выдавленной из себя улыбкой. — Куда ты? — спрашивает она, чуть нахмурив тонкие брови. Брендон подбирает из пола хаотично разбросанную одежду и начинает одеваться, не смотря на девушку, сидящую на постели и смотрящую на него с недоумением. — Хочу потренироваться, — кратко отвечает он, разглаживая складки на форме. — Ты вновь оставляешь меня одну в постели, — с ощутимым недовольством замечает она, проглатывая ком подступившей обиды. — Что за нескончаемые тренировки? Такое чувство, будто ты не хочешь видеть меня... — Ты ведёшь себя как назойливая жена, родная, — хмуро подмечает Брендон, обуваясь. — Без тренировок я не могу выстоять перед врагами на битве, понимаешь? Я ещё и лидер, я должен поддерживать форму. — Я тоже лидер, Брендон, — Нина складывает руки на груди. — Но я не выматываю себя тренировками день и ночь. Ты должен отдыхать, слышишь? Ты изнуряешь себя, словно наказываешь за какую-то ошибку, хочешь убежать, спрятаться. Думаешь, я слепая и глупая? — Раз не глупая, то поймёшь, что я просто хочу усовершенствовать себя и развить свои силы, — Брендон направился в сторону выхода. — И перестань беспокоиться за меня, в конце концов, ты моя девушка, а не мать, — с этими словами бывший специалист выходит из своей комнаты, несильно хлопнув дверьми и в очередной раз оставляя Нину одну в холодной пустой постели. Тренировочный зал — его отдушина, второй дом, самое уютное на свете место, к которому он возвращается вновь и вновь. Брендон не солгал, он действительно хочет пойти на битву подготовленным полностью, но всё же это не единственная и основная причина. В тренировочном зале в два часа ночи он натыкается на светлую макушку, узнавая своего самого близкого друга, который сражался против орденовского солдата и одерживал победу. Со стороны казалось, что эраклионский принц выпускает пар, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей, не покидающий его голову. Брендон несколько минут наблюдает за ними, пока его не замечает орденовский солдат, остановившись и поприветствовав. В лагере царит иерархия — старших по званию нужно уважать. — Оставь нас, Беркли, — кивает он юноше, и тот без слов покидает тренировочный зал, оставив оружие, которым сражался. Скай, заметив его, расслаблено улыбается и плюхается на пол, приглашая друга сесть рядом. Откуда-то он достает три бутылки лёгкого алкогольного, одну из которых протягивает бывшему сквайру. Тот принимает бутылку из его рук, садясь рядом. — Ты тоже сбежал от проблем, да, дружище? — первым тишину нарушает Скай, слегка повернувшись к другу и усмехнувшись. — И не смей лгать, по глазам вижу, что это так. — Что значит «тоже»? — изгибает бровь Брендон, открывая крышку зубами. — Только не говори, что оставил свою рыжеволосую пассию одну в постели. — Будто ты не сделал того же, — Скай качает головой, поднося к губам горлышко бутылки. — Чувствую себя засранцем и последним мудаком. Дидим наверняка плачет, а я здесь распиваю алкоголь с лучшим другом... — Ты хоть понимаешь это, — хмыкает солдат, пожимая плечами. — Я блюю. — Не понял? — Брендон слегка поворачивается к другу. — Я блюю, — повторил Скай отстранённо. — Каждый раз, когда занимаюсь с ней сексом. Не во время процесса, а после. Я вижу лицо Блум, слышу её голос, чувствую её кожу, и от этого мне становится одновременно тошно и больно. Мне стыдно перед Дидим, — Скай откидывается назад, глубоко вздыхая. От Брендона, лучшего друга и почти что брата, не хотелось что-либо скрывать. С ним хотелось быть самим собой, рассказать о том, что его беспокоит. Он так и поступает, не боясь быть осуждённым. — Так порви с ней, — проговорил Брендон. — Что тебя держит? — Я чувствую себя одиноким, — усмехается горько Скай. — Я так привык к постоянному присутствию Блум, что не заметил, в какой момент отвык от самостоятельного существования. Мне стало душно, я не могу спокойно вздохнуть без неё. Дидим иногда напоминает мне Блум. Рядом с ней я не чувствую себя одиноким, потерянным. Я становлюсь прежним Скаем, я начинаю здраво мыслить, когда понимаю, что она со мной. Это жёстко – использовать Дидим, чтобы моя душа, тоскующая по Блум, была спокойна. Я осознаю низость своего поступка, но ничего с собой не могу поделать, — хмыкает он невесело. — А что мешает тебе разорвать с Ниной? Я не слепой, вижу, что ты внутренне мучаешься. И сказки о том, что ты по-настоящему её любишь, расскажешь другому. Я, как твой лучший друг, всё знаю и понимаю, слышишь? — Я никогда не думал, что уход Стеллы может так на меня повлиять, — открывается Брендон, глотая обжигающую жидкость. — Я всегда пользовался вниманием разных красавиц, но... Сейчас они все одинаковы, пусты и неинтересны для меня. Стелла, как яркое солнце, сумела выжечь собственное место в моем сердце. Без неё я не нахожу в этой жизни никакого смысла. Зная меня, это, должно быть, неожиданно... Даже иногда я сам порой удивляюсь, какой сильной является моя любовь к ней, — Брендон качает головой, усмехаясь. Скай же его внимательно слушал. — А потом появилась она – Нина. Внешне они похожи, но нравом и характером Нина отличается кардинально – именно поэтому я не могу чувствовать себя свободно рядом с ней. Она знает это, видит и всё понимает, но закрывает на это глаза из-за своей любви, которую я не достоин. Лейла абсолютно права – я так люблю Стеллу, что не могу смириться с её уходом и попросту нашёл ей замену. Знаешь, Скай, это иллюзия. Я обманываю себя тем, что она со мной, но на самом деле её нет. Я знаю, что причиняю боль Нине, но я не могу её отпустить. Я не могу отпустить единственного человека, который напоминает мне Стеллу. — Ты никогда не любил саму Нину, точно так же, как и я Дидим, — изрекает Скай. — Казалось бы, мы поступили схоже, но... У нас два разных случая. Я пытался успокоить свою душу и бежал от одиночества, а ты целенаправленно искал того, кто напоминал бы тебе Стеллу, — принц неожиданно смеётся, но в этом смехе не было ни капли радости. — Я думал, что смогу забыть Блум, пока не понял, что это невозможно. Даже переспал с Дидим, полагая, что это поможет мне выбросить Блум из головы... Чёрт, какой же я ублюдок. Брендон на это ничего не отвечает, лишь откидывает голову назад и прикрывает глаза с усталостью. Тишина им помогает — каждое сердце тоскует по своей частичке.

***

Это повторялось вновь и вновь, но Гелия ни разу не пожаловался, не вымолвил ни слова, терпеливо исполняя то, за что взялся. Ривен не мог помочь самому себе, поэтому иногда не сдерживался и был вынужден ходить под себя, когда Гелия отсутствовал. Лидер отряда не показывал недовольства или брезгливость, он, разговаривая с Ривеном и убеждая его, что все хорошо, выполнял то, что необходимо. Друзья периодически заходили к нему и постоянно помогали, но из-за предстоящей битвы они не могли вечно находиться рядом с ним, из-за чего Гелии пришлось нанять медсестру. Этим решением были недовольны Главы, считающие, что каждый медицинский сотрудник им важен как золото, и если жертвовать их всех на таких пациентов, то лагерю вскоре придет крах. Да и сам Ривен отказывался от помощи и медсестры, и самого Гелии — показывал он это, отказываясь есть, из-за ему пришлось подключить умный аппарат, разработанный орденовской группой. Аппарат снабжал его водой и важными микроэлементами через внутреннее питание, а также реагировал на нужды самого Ривена — он отправлял звуковой сигнал на браслет Гелии каждый раз, когда чувствовал что-то неладное, будь это поход в туалет или предположительная травма. Гриффин говорила им, что по взгляду Ривена можно понять, что он хочет умереть, не желая быть обузой, но друзья его женщину не слушали, не позволяя Ривену лишаться жизни благодаря одному умному аппарату. Он стал для Гелии настоящим компаньоном — он не мог позволить, чтобы друг закрыл глаза навеки. — Послезавтра битва с всадницей, и никому не известно, решающая ли, — начал обычный вечерний разговор Гелия, снимая перчатки и кладя их на стол. — Мы либо уничтожим, либо будем уничтожены. Хочется надеется на первый расклад, хоть и я этому не верю. Звучит как-то абсурдно, ты не так не считаешь? — ответом ему служит молчание. — Хотя, с тактикой глав, у нас могут быть все шансы... Гелия присаживается на диван — здесь он теперь спит, ибо на кровати был Ривен. Сам бывший специалист полу-лежал на чистой постели, принимая витамины. Его глаза были до безумия осознанными, хоть и смотрели они не на Гелия, а куда-то сквозь него. — Знаешь, я каждый раз надеюсь на то, что ты ответишь мне, — горько усмехнулся Гелия. — Скажешь хоть одно слово, назовешь её имя. Мы пытаемся создать тебе все условия, но иногда мне кажется, что это совсем не то, что тебе нужно... Будь я на твоём месте, я бы не хотел, чтобы мою жизнь поддерживали и продлевали, — Гелия слабо улыбнулся, глубоко вздыхая. — Но и убить тебя мы не сможем, понимаешь? Мы не можем этого допустить. Надеюсь, ты простишь нас, друг. Всё это ради твоего блага. Гелия ненадолго замолчал, а после вновь подал тихий голос: — Мы стали очень близки, не находишь? Я не представляю теперь свой вечер без этих разговоров. Мне от этого становится легче, я дышу свободно. Это помогает мне не думать о Флоре, — Гелия грустно усмехается, качая головой. — Ты хоть знать, что сегодня произошло? Я рассказываю тебе, как прошёл наш с ребятами очередной день, а ты должен попытаться ответить, это наш уговор, надеюсь, ты не забыл? Так вот... Ривен ожидаемо не отвечает, но это не останавливают Гелию, который продолжает свой рассказ и чувствует, как отвлекается от всяких мыслей — мыслей о войне, состоянии их лагеря, прошлом и будущем, Флоре. Сегодня он чувствует особенное беспокойство и необъяснимую тревожность в груди — ему казалось, что будто бы с его возлюбленной что-то случилось, хоть и Гелия предпочитает ссылать это на предстоящую битву, пытаясь убедить себя в этом.

***

Абсолютный мрак в комнате разбавлялся слабым лунным светом, проникающим сквозь открытое нараспашку окно. Тёмная фигура прямо посреди помещения не переставала раскачиваться на кресле на протяжении нескольких часов, предпочтя это занятие сну, которого лишилась будто бы окончательно и бесповоротно. Неяркие лунные лучи попадали и освещали небольшую фотографию в рамке, на котором изображены два человека — несбывшийся будущий король Андроса и его принцесса, беременная на этот момент его ребёнком. Живота совсем не видно, но пальцы проходятся по нему каждый раз в надежде вновь почувствовать там жизнь. Лейла усмехается. Её материнская сторона винила во всем Фарагонду и её приспешников, которые решили поместить её в магической сон. Если бы её не усыпили, то плод бы не развился со скоростью света, и Кайлани была бы по-прежнему под её сердцем. Лейла даже посчитала — с учётом нынешнего времени она должна была родить через пять месяцев. Но её другая сторона осознавала, что все они — жертвы обстоятельств, и что она сама ужасная мать, раз не уберегла собственное дитя, а перед этим жестоко его отталкивала. Молока у неё давно нет — и это она пережила тяжелее, чем гибель половины своего народа. — Почему ты бросил меня, Набу? — шепчет в пустоту Лейла, проведя пальцами по лицу её возлюбленного. По щекам безостановочно катятся слёзы. — Почему ты поступил так со мной? — спрашивала она бесконечно, но так и не находила ответа. — В твоей смерти я виню лишь всадницу, и я отомщу, слышишь? Я не позволю, чтобы тебя забыли, чтобы твоя жертва была напрасной... В голове Лейлы происходит какой-то неведомый щелчок, заставляющий её медленно подняться на ноги. От осознания одной важной вещи её внутренности словно проваливаются вниз, и сама она словно очнулась от продолжительного сна, собравшись, наконец и воистину, с мыслями. Не желая терять ни минуты, Лейла накидывает на плечи лёгкую шаль и спешно покидает свою комнату, не закрыв плотно дверь. Ноги будто бы стали ватными и сами вели её, Лейла игнорирует попадающихся по дороге солдатов и сотрудников, что приветствуют её, и продолжает свой путь. Она оглядывается перед тем, как войти в запрещённый корпус, и солдаты, охраняющие это место, ожидаемо её не пропускают. Потерявшую любимого и дочь фею невозможно было остановить — лишь сильные волшебницы могут усыпить сильных волшебников, а для этого у Лейлы было опыта предостаточно. Расправившись с несколькими юношами, Лейла проникает в запрещённый корпус, и идёт не прямо, а вниз, с помощью лестницы, ведущей в темноту. Как только нога Лейлы ступает на твердый пол, факелы по бокам загораются, демонстрируя темницу. Однако здесь не было решёток, заложники были помещены в просторные капсулы, наблюдая за Лейлой через стекло. Не обращая на них внимания, фея выискивает взглядом конкретно одного человека — и вскоре находит его в самой крайней капсуле самого конца. Она уверенно возвышается над девушкой, что сидела на холодном полу и вырисовывала добытым откуда-то углём маленькие чёрточки. Даже загоревшийся свет не отвлекает её от первый взгляд увлекательного занятия, из-за чего Лейле пришлось прочистить горло. — Ламия. Ей удалось привлечь к себе внимание, её услышали даже сквозь стекло. Бывшая правая рука всадников поднимает на неё глаза и вздрагивает, меняясь в выражении лица. Так вести разговор Лейле кажется неудобным, из-за чего она была вынуждена принять истинный облик фей и прибегнуть к особенностям трансформации — уменьшившись, она проскальзывает внутрь через совсем крохотное отверстие, нужное для проветривания. Ламия отползает в угол и забивается в него, как только Лейла возвращает прежний облик, оставаясь с ней в одной камере. — Вы мстить пришли мне, да? — со страхом спрашивает она, поджимая под себя ноги. — Хотите убить меня? Пожалуйста, принцесса, смилуйтесь... — Я не убийца, Ламия, и не собираюсь пачкать руки в твоей грязной крови, — Лейла с отвращением оглядела ее с ног до головы, борясь с желанием действительно прикончить её. — Ты нужна мне в другом плане. Я пришла сюда с определенной целью, и не уйду, не достигнув её, чего бы мне это не стоило. — Вы гневаетесь на меня, принцесса, — почти слёзно прошептала Ламия. — Но я действительно раскаиваюсь, слышите? Я знаю, что провинилась перед вами, перед малышкой, но... Не вам ли знать, на что пойдет человек из любви? — Почему именно моя дочь? — сквозь зубы прошипела Лейла. — У меня был доступ к ней, — горько усмехается Ламия. — Но я спасла её, разве не так, принцесса? Здесь она в большой опасности, а там... Там о ней позаботятся! — Молчать! — рявкнула Лейла и не поняла, как взмахнула рукой. Невидимая рука окольцовывает шею девушки и начинает сжимать её, заставляя Ламию молить и хрипеть. — Я позабочусь о своей дочери! Ты – чудовище, разлучившая мать с ребенком, и я бы разорвала тебя на части, если бы не возможности, которые ты можешь мне дать, — освободив девушку и дождавшись, пока она с громкими звуками нормализует сбитое дыхание, Лейла садится на корточки перед ней. Она заглядывает в испуганные глаза Ламии, и подцепляет её подбородок пальцами, вынуждая смотреть себе прямо в глаза. — Я хочу спасти свою дочь и подруг. И мне в этом поможешь ты. — Я? — тихо и непонимающе переспрашивает Ламия. — Но... Как? — Ты поспособствуешь моей встрече с всадниками. Ламия от полученного ответа удивленно вдыхает, большими округлившимися глазами уставившись на беспристрастную и твёрдую в своем решении Лейлу. Фея стойко выдерживает момент шока бывшей служанки, пока та, справившись с замешательством, не начинает пытаться шевелить губами в попытке что-то сказать. — Моя принцесса... — Ты разлучила меня с дочерью, украла её под покровом ночи и отдала всадникам чтобы успокоить свою совести и спасти своего любимого. Ты не чувствуешь вину передо мной, Ламия? — наседает на неё Лейла, видя, как девушка закусывают губу, отводя от неё взгляд. — Ты ведь из того мира, не так ли? Ты была рождена в другом мире, ты создание Всадников. И я знаю, ты можешь помочь мне. Если ты сделаешь это, я буду считать, что ты исправила свою ошибку. Твоя совесть будет поистине чиста, слышишь меня? — пытается убедить бывшую служанку Лейла, сжимая её плечи и пронзительно заглядывая в глаза. — Если они узнают, что в их мир нагло вторглись, ни вам, ни мне не знать пощады, — судорожно прошептала Ламия, боязливо поджимая губы. — Они навредят не только нам, но и вашим подругам и Кайлани. Они не отдадут их, моя принцесса, у них нет шанса на спасение... — Об этом позабочусь я, а не ты, поняла? — вышло слегка грубо, из-за чего Ламия ежась, вздрагивает. — Твое дело лишь переселить меня в тот мир и быть рядом. Неужели ты не хочешь убедиться в безопасности Кайлани? Посмотри мне в глаза, Ламия, — вдруг тихо проговорила Лейла, из-за чего заключённой пришлось исполнить веленое. — Тебя просит мать и твоя принцесса. Просит, а не приказывает или угрожает. Если потребуется, я даже начну тебя умолять. Ты отдалила меня от дочери, ты и должна воссоединить нас. У тебя такое жестокое сердце, Ламия? — Они навредят моему любимому, принцесса... — шепчет Ламия и, не сдержавшись, всхлипывает. — Простите меня... — Сейчас они могут навредить невинному ребенку, которого ты отобрала у меня, — не оставляет свои попытки убедить девушку фея. — Как ты проживешь с этим осознанием оставшуюся жизнь? Как ты можешь смириться этим своим клеймом, как ты можешь допускать эту несправедливость? Пожалуйста, Ламия. Прошу. Ламия несколько минут задумчиво жует губу, забегав глазами. Было видно, что она внутренне борется с самой собой, сомнения терзают её, подобно чаше весов свисая то в одну сторону, то в другую. Лейла не отрывает от неё взгляд полный мольбы, и Ламия, видимо, почувствовав себя виноватой и поставив собственную совесть на первое место, в какой-то момент тяжело вздыхает и с трудом кивает, соглашаясь. На это Лейла лишь улыбается, добившись желаемого. Всё ещё неуверенная в своих действиях, Ламия приподнимается на ноги, и Лейла избавляет её от цепей, сковавшие её ноги. Благодаря им Ламия не имела возможности переместиться в свой мир, но теперь, когда она свободна, её ничего не сможет остановить. — Мы, как создания другого мира, имеем право вернуться на нашу родину, чего не сможете сделать вы, — объясняет Ламия, разминая ноги, что затекли от постоянного сидячего положения. — Но Всадники апокалипсиса обязательно обо всём узнают. Это их мир, и нет ничего, о чем бы они не узнали. Мы можем возвратиться из другого мира, но покинуть свой собственный без разрешения Господ – невозможное. Они – Боги, одновременно и рядом с нами, и внутри нас, — Ламия протягивает ладонь принцессе Андроса, и та с уверенностью её обхватывает. Свет в камере погас ровно в тот момент, когда дверь в темницу распахивается и солдаты, посланные главами, не начинают обыскивать каждую камеру, пока не находят одну в самом конце, абсолютно пустую. Единственное, что лежало в ней, — шаль, пропитавшаяся запахом феи волн. Такого в жизни Лейла никогда не испытывала, и надеется, что не испытает больше никогда. Перемещаться меж страны и местности она привыкла, но перейти из одного мира в другой — поистине ужасающее чувство, которое она хочет поскорее забыть. Ламия переместила их за мгновенье ока, но и это мгновенье по ощущением длилось словно вечность. Но даже это не заставило Лейлу пожалеть о своем решении. Наконец она в мире Всадников Апокалипсиса — другое волнует её в последнюю очередь. Живот по-прежнему крутит, а голова кружится так, что фея волн, не сдержавшись, падает на колени, толком не оглядевшись вокруг. Чертыхнувшись, она поднимается на ноги приложив к этому максимальные условия и пытаясь на этот раз сохранить равновесие. Девушка оглядывается, оценивая красоту природы здешних мест и понимая, что аура, которая окутывает её со всех сторон, более чистая и спокойная, чем в Магическом Измерении. Деревья, земля, кустарники – всё было точно так же, как и в её мире, словно она и вовсе не покидала его. Переходя в другую вселенную, Лейла ожидала глобальную несхожесть, отчего она почувствовала некое разочарование. Однако обернувшись, Лейла невольно ахает — вдалеке виднеются очертания высокого и величественного дворца, явно принадлежащего какому-то Верховному Правителю. Не королю, ни какому-либо монарху, а именно Верховному Правителю — такие роскошные дворца могут быть только у них. Лейла усмехается краями губ, отмечая, что её дворец Андроса и рядом с этим приспособлением не стоит. — Принцесса? — раздается голос неподалеку. — Где вы? Принцесса Лейла! — Я здесь! — выкрикивает Лейла, замечая Ламию, что подходит к ней по небольшому склону. — Как вы, принцесса? — спрашивает девушка, оглядывая фею с ног до головы. — Бывало и лучше, — отмахивается от неё небрежно Лейла. — Почему ты перенесла нас в какой-то лес, Ламия? Я хочу встретиться с Всадниками, или это даже здесь невозможно? — Возможно, принцесса, но нам нужно ждать здесь. И я не перенесла нас в этот лес целенаправленно, если мы здесь, значит, мы должны быть здесь. В этом мире, в отличии от Магического Измерения, всему есть своя причина, — оповещает фею подоспевшая Ламия, оглядываясь вокруг. — Всадники Апокалипсиса наверняка узнали о нашем прибытии, поэтому нам лучше оставаться на месте и ничего не предпринимать. Они пришлют кого-нибудь, или, если нам повезет, появятся сами... — Ты дрожишь, но здесь не холодно, — хмурится фея волн, а после изгибает бровь. — Ты боишься, Ламия? — А кто их не боится, принцесса? — немедля звучит ответ. — Потерпите немного, и сами во всем убедитесь. Ламия хочет ещё что-то добавить, но её резко прерывает шуршание, раздавшееся совсем неподалёку. Лейла инстинктивно встаёт в боевую стойку и создаёт горящие сферы в руках, в то время как Ламия более спокойно оглядывается вокруг и ступает несколько шагов навстречу звуку, не страшась ничего. Это мог бы быть обычный лесной зверёк, но после всего ужаса, творящего в её родном мире, Лейла научена быть готовой ко всему, даже к врагу, которого совсем не знает. Однако в следующую минуту перед ними предстаёт не лесной зверёк, а человек, и, судя по удивлённому выражению лица, не настроенный враждебно. Напротив, как только Ламия останавливается в пару метрах от него, возникший мужчина забавно вытягивает лицо и хлопает глазами, словно не веря в то, что происходит. Окончательно в замешательство Лейлу вводит радостный крик Ламии, с которым девушка бежит на мужчину и падает в его объятиях. Тот громко смеётся, подхватывает её и кружит несколько раз, не замечая поодаль стоящую Лейлу, которая неуверенно к ним подходит. — Сколько лет, сколько зим, веснушка! Каким ты здесь боком? — поставив девушку на землю, осыпает её вопросами мужчина. — Я думал, что больше никогда тебя не вижу, умеет же судьба преподносить сюрпризы! — И я безумно рада снова видеть вас, дядюшка Фриди, — с искренней улыбкой признается Ламия, а после оборачивается к ничего не понимающей Лейле и указывает на неё ладонью. — Это принцесса Лейла, дядюшка, я служила ей в мире Дракона. А это, принцесса Лейла, человек, с которым мы раньше вместе служили Всадникам. Я называю его дядюшкой, но на самом деле мы не имеем кровных уз, — прижимаясь к груди мужчины, улыбается широко Ламия. — Можете звать меня Фридрих, мадемуазель, — галантно произносит мужчина и протягивает фее ладонь. Лейла кладёт на его свою, которую он незамедлительно целует практически невесомо в тыльную сторону. — Я приближенный Всадников Апокалипсиса и правая рука Третьего Всадника Голода, безумно рад знакомству... «Голод... Тот, который присвоил себе Музу» проскальзывает в мыслях Лейлы. — Принцесса Лейла из Андроса, — не забыв о манерах и этикете, она легко опускает голову в приветствии. — Я подруга пленниц ваших господинов... — Пленниц? — обрывает Лейлу на полуслове Фридрих, изумившись. — Весь Тессерис почитает ваших подруг как Богинь, наши милосердные властелины носят их на руках и ставят их наравне, если даже не выше... — Вы можете обмануть кого угодно, но не меня, — резко отвечает Лейла, больше не задумываясь о вежливости. — Никогда не поверю в то, что эти чудовища относятся к моим сестрам лояльно... — Моя принцесса! — подлетает к фее Ламия, отдергивая её за рукав и многозначительно на неё посмотрев. — Вы в не своем мире, и тут за такие высказывания не относятся со снисходительностью, понимаете? Пожалуйста, — она понижает тон голоса на несколько октав. — будьте внимательны к тому, что говорите. Лейла выдергивает руку из хватки Ламии и отмахивается от неё, промолчав. Убедившись, что принцесса поняла её, Ламия удовлетворённо кивает и вновь обращается внимание на Фридриха. — Мне кажется, дядюшка, или здесь всё пропахло кровью... И почему вы заглядываете себе под ноги? — заметив странное поведение мужчины, спрашивает Ламия. — Не заглядываю, а выискиваю... — Фридрих, будто бы вспомнив о своём неком задании, гнёт колени и начинает что-то упорно выискивать под удивлённые взгляды девушек. — я уже который час пытаюсь найти кинжал, пропитанный огнём дракона. Он может навредить всадникам, поэтому мне жизненно важно найти его... — он с головой уходит в порученное задание, что забывает о присутствии постороннего. Когда до него доходит осознание того, что рядом с ними гостья из другого мира, Фридрих досадливо хлопает себя по колену, чертыхнувшись. — Дурья я голова! Послушай, веснушка, если кто спросит, то я тебе ничего не говорил, понятно? Всадники прикончат меня, если узнают, что я вам всё проболтал. Надеюсь на вашу человечность, мадемуазель, — кивает он Лейле, которая выдавливает из себя улыбку. — То есть, Всадники не послали вас за нами? — удивлённо изгибает бровь Ламия. — Странно, что они так задерживаются... — Ничего не странно, в твое отсутствие произошло так много всего, расскажу – не поверишь, — качает головой Фридрих, чем настораживает и Ламию, и Лейлу. — Но я не имею права об этом говорить, уж прости меня, веснушка. Властелинов можно понять, здесь был такой водоворот событий... — Тень в порядке? — мгновенно спрашивает Ламия с беспокойством. — В полном, веснушка, выдохни спокойно, — Фридрих ободряюще улыбается. Лейла вот было открывает рот чтобы спросить о своих подругах, как их прерывает появившийся будто бы из ниоткуда светловолосый маг. Он, увидев давнюю знакомую, удивленно изгибает бровь, а Ламия сдержанно приветствуют его широкой улыбкой, не пересекая черты дозволенного. — Какими судьбами ты вернулась обратно, Ламия? — усмехнулся Гантлос храбрости давней знакомой. — Тебе повезло, что властелин отправил меня, если бы он прибыл сам, то от тебя в ту же минуту остался бы один прах. Да и ещё Драконье создание с собой притащила, — оглядел он Лейлу с ног до головы, брезгливо хмыкнув. — Ты совсем не изменился, Гантлос, — Ламия покачала головой. — Я всем нутром чувствую, что здесь многое изменилось. Не хочешь со мной поделиться? — попытала она удачу. — Ещё чего, предательница, — пренебрежительно скривился Гантлос, чему и Ламия, и Фридрих промолчали. Они ничего не ответили только потому, что это была чистая правда. Фридрих был единственным, кто не отвернулся от Ламии, в то время как все остальные давно возненавидели её и забыли, что она вообще существовала в их жизни. — У Господина Война есть дела поважнее, чем возиться с проблемами предательница, ко всему этому ты подобрала весьма неудачный момент к неожиданному появлению. Но раз уж ты здесь, то... Фридрих, — он обращается к приближенному Голода. — будь добр, отведи Ламию и гостью из другого мира к господину Голоду, а я займусь поисками. На мой взгляд, сейчас господин Война не захочет принимать посторонних. «Посторонних» он специально выделил это слово, указывая Ламии на её место. Закусив дрожащую от обиды нижнюю губу, Ламия глубоко вздыхает, разворачивается и кивком головы говорит Лейле следовать за ней и Фридрихом. Бросив на Гантлоса последний взгляд, Лейла спешит за ними, параллельно осматриваясь вокруг. — Вот подлец а, — бурчит не переставая Фридрих. — Всё никак не оставит тебя в покое, словно сам белее молока... Ламия и Фридрих, перебрасываясь несколькими словами, шли впереди, а Лейла следовала за ними, отставая на пару шагов. Однако в какой-то момент краем глаз она замечает блестящий на солнечном свете некий предмет, который мгновенно привлекает её внимание. Фридрих и Ламия не сразу замечают то, что она отстала, а Лейла, воспользовавшись моментом, подходит к притягивающему взгляд предмету, пытаясь при этом не создавать шум. Лейла знает это как милость и желание Создателя — листья частично скрывали тот самый кинжал, который искал Фридрих и который так необходим всадникам. Завидев его, она морщится из-за того, что на нём кровь, и неизвестно чья. Вспомнив про слова Фридриха о том, что пропитанный огнём дракона кинжал может навредить всадникам, Лейла догадывается о его ценности и немедленно подбирает из земли, скрывая под одеждой и пряча от Гантлоса, который может возникнуть в любой момент. Сердце ей подсказывало, что этот предмет может ей помочь — быть может, именно ей было суждено найти его? — Принцесса Лейла! — окликнула её Ламия. — Где вы застряли? Нам нужно поторопиться! — Иду! — отзывается Лейла, убедившись в том, что кинжал у неё. Девушка стремительно нагоняет Ламию и Фридриха, которые и не догадываются о находке феи. Через пару минут ходьбы Фридрих останавливается возле огромного массивного дуба. Ламия проводит по нему пальцами, будто бы о чем-то вспоминая и. На ее лице расплывается неширокая улыбка. Одна лишь Лейла не понимала, почему они так радуются обычному дереву, нахмурив брови. Даже здешний воздух отличался от того, что в её мире, из-за чего периодически Лейле становилось трудно дышать. Жгучее желание вернуться обратно домой сдавливали всё её нутро, но намерение вернуть дочь и подруг в тысячу раз сильнее — из-за этого она терпеливо поджимает губы и свыкается с положением дел. — Мы пришли, — кивает мужчина. — Милости прошу, веснушка... — Это дерево, мистер Фридрих, — как бы невзначай напоминает Лейла. — В вашем мире оно могло бы быть простым деревом, но здесь оно – телепорт, — как показалось фее с нотками гордости произносит он, а после, столкнувшись с замешательством на лице гостьи. Переглянувшись с Ламией, он добавляет, поясняя. — Это что-то вроде вашего портала. Если порталы вы можете создавать в любой момент в любое время, то наши телепорты это нечто материальное, они хорошо сокрыты, из-за чего их нужно искать. Не волнуйтесь, мадемуазель, просто держитесь за руку Ламии. Решив довериться своим спутникам, Лейла открывает для себя особенности другой цивилизации и хватается за протянутую руку Ламии, что второй держится одну из низких веток дерева. Фридрих же, напротив, окольцовывает дерево обеими руками, и они с Ламией, прикрыв глаза, шепчут краями губ что-то нечленораздельное. Не успев опомниться и даже вскрикнуть, Лейла чувствует лишь то, как её будто бы что-то засасывает в нечто невидимое, оторвав её ноги от земли. Фея и моргнуть глазом не успела, как внешние локации сменяются другими, не дав организму ощутить какие-либо изменения. Лейла внутренне отвечает, что перемещение через телепорт намного легче переносить, чем портал. — Представляю вам, мадемуазель, Дворец Ночи, — указывает ладонью на развернувшуюся красоту перед ними Фридрих, широко улыбаясь. И только тогда Лейла замечает невероятных размеров дворец, выбивший из её груди восторженный выдох. Блестящий на ярких лучах солнца, состоящий из нескольких высоких башен, с виду невозможно крепкий и величественный — он полностью и даже больше соответствовал званию Дома Бога. Лейла не может оторвать завороженного взгляда от этого чуда, она никогда раньше не видела такого — её дворец Андроса кажется затхлым домишкой по сравнению с Домом Бога, Дворцом Ночи. Прямо перед ней невозможных масштабов площадь Дворца, украшенная различными щумящими фонтанами, высокими статуями, прекрасными рощами, мраморными колоннадами. Но самое великолепное, что только видела Лейла, — висячий сад, состоящий из разнообразных цветов и растений, которых нет в Магическом Измерении. Она застывает так на пару минут, уставившись на невероятную архитектуру Дворца Ночи, как Фридрих и Ламия, посмеиваясь, подталкивают её вперёд. — И здесь живёт Муза? — еле справившись с эмоциями, интересуется Лейла, при ходьбе не переставая оглядываться. — Да, мадемуазель, — кивает в подтверждение Фридрих. — Раньше этот дворец не имел фонтанов и статуй, достопочтенная госпожа положительно повлияла на властелина. Если прислушаться, можно услышать, как они поют и пением приветствуют пожаловавших. На задней площади есть колокольная, она будит жителей прекрасной мелодией. Звуки арфы, флейты и других инструментов непрерывно играют во дворце. Наша Богиня покровительствует музыке, искусству и творчеству, принцесса, — объясняет Фридрих с нескрываемой гордостью. — Совершенно не смахивает на пленницу, не так ли? Лейла ничего не отвечает, всё ещё не поверив словам Фридриха. Попадающиеся на пути слуги и стражники кивают и приветствуют мужчину, бросая изучающие и удивлённые взгляды на Лейлу и Ламию. Внутренне величественный дворец оказывается куда более прекраснее, чем снаружи. Минимализм и роскошь удачно и, казалось бы, до невозможности гармонично балансировали между собой, приковывая внимание к себе надолго. Широкие и запутанные коридоры напоминали лабиринт, во дворце было светло и просторно, здесь царил неописуемый уют, возникший отчасти благодаря самой фее музыки. Ламия тихо вздыхает и оглядывается вокруг — казалось бы, она не была в этих стенах целый век! Лейла теряет счёт во времени, но она совсем не замечает, как проходят минуты из-за великолепия архитектуры. Она отвлекается лишь тогда, когда Фридрих и Ламия останавливаются, а перед ними возникает молодая каштановолосая женщина с добродушными зелёными глазами — она приветствует мужчину и слегка удивляется Ламии, не ожидав увидеть бывшую правую руку Всадников здесь. — Это управляющая Нира, мадемуазель, она ответственна за порядок дворца и внутренние дела его Божества, — знакомит их Фридрих. Лейла, слабо улыбнувшись, кивает. — А это, Нира, принцесса Лейла, хорошая знакомая нашей достопочтенной госпожи... — Не хорошая знакомая, а лучшая подруга и почти что сестра, — поправляет его Лейла, и Фридрих снисходительность улыбается, качнув головой. — Рада приветствовать вас во Дворце Ночи, леди Лейла, — молодая женщина согнула колени в лёгком поклоне. — И тебя, Ламия, я тоже рада видеть, — улыбается краями губ она. — Взаимно, Эйнира, — отвечает искренне Ламия. — Властелин у себя, Нира? — спрашивает у неё Фридрих. — Его как несколько часов нет, я полагаю, он во Дворце Тьмы, — отвечает Эйнира. — И я бы не стала на вашем месте его тревожить, после ран... того инцидента он по-прежнему не в себе. — А Муза? — с лёгким волнением спрашивает Лейла. — Я хочу увидеть её! — Это возможно, но... — Эйнира замялась. — Наша госпожа тоже не в самом лучшем состоянии для принятия гостя. Она никого не впускает в свои покои, и я не думаю, что она пойдёт к вам навстречу... — Отведите меня к ней, — фея с решительностью вскинула подбородок. — Вы не услышали меня, Эйнира? — изгибает она бровь, и управляющая, переглянувшись с Фридрихом и получив его одобрение, кивает покорно и жестом говорит девушке следовать за ней. Они идут несколько минут и сворачивают по правому повороту лишь раз, выходя на необычайно светло освещенный за свет стеклянных окон коридор. Эйнира останавливает их перед единственной комнатой, у входа которой стоят стражники. Те, завидев управляющую, послушно уходят в стороны, давая ей возможность приблизиться. Однако как только она намеревается открыть двери, один из мужчин максимально мягко хватает её за ладонь, останавливая. — Госпожа приказала никого не впускать, управляющая Нира. — Она разрешила этой гостье войти, Элдрик, — врёт управляющая без единой дрожи и улыбается для пущей убедительности. — Ты что, не веришь мне? Стала бы я лгать о приказе нашей достопочтенной госпожи? Недолго подумав, стражники позволяют им войти внутрь. Однако, Фридрих и Ламия решают остаться снаружи, поняв, что в них нет надобности. Эйнира приглашает Лейлу, стремительно юркнувшую внутрь, и прикрывает плотно за собой тяжёлые двери. Покои Музы встречают их приятным полумраком, возникшим из-за наполовину закрытых высоких штор. В помещении царит лёгкая прохлада, от которой Лейла слегка ежится, и необъяснимая негативная атмосфера, заполнившая каждый угол этой комнаты. В воздухе будто бы висит аура скорби и печали, боли, которую действительно можно ощупать пальцами. Тёмная фигура сидела перед окнами на небольшом кресле с высокой спинкой так безжизненно, что Эйнире на мгновенье показалось, что их госпожа отдала жизнь и душу Творцу. — Моя пресвятая госпожа... — осторожно и с опаской начинает Эйнира, сделав несколько шагов вперёд. — Позвольте мне показать вам кого я привела с собой... — Уходи, Нира, — негромкий и такой родной голос заставляет Лейлу вздрогнуть. — Прочь, я сказала. — Но, миледи, посмотрите же, кто пришел... — Я сказала уходи! Что здесь непонятного?! — загоревшись в одно мгновенье, девушка подскакивает на ноги и, схватив стоящую на тумбе вазу с цветами, разворачивается и швыряет её в стену. Ваза с оглушительным звуком падает на пол и разбивается на сотни осколков, заставив и Ниру, и Лейлу крупно вздрогнуть и вскрикнуть от неожиданности. — Прочь! Уйди с глаз моих, Нира, прочь! — кричит Муза во всю глотку, пока не замечает рядом с управляющей человека, которого никак не ожидала увидеть. Она видит ту, лицо которой, казалось бы, она уже забыла. От неожиданности Муза застывает, как по щелчку пальцев, цепенеет, практически не дыша. Она видит перед собой свою лучшую подругу и сестру, поговорить с которой она уже и не надеялась. Внутренности, казалось бы, проваливаются в ноги, а ком подкатывает к горлу — Муза не могла поверить собственным глазам. Лейла, что не видела фею музыки невообразимое количество времени, делает шаг навстречу, всё ещё не веря в происходящее. Вот она, перед ней — её Муза, всё такая же, совсем не изменилась! По щекам её текут слёзы, обжигая кожу лица и оставляя после себя мокрые полосы. Лейла на дрожащих ногах подходит к Музе почти вплотную и тянет к ней руки, боясь, что та растворится в воздухе как мираж. Девушка отшатывается от неё, как от огня, и смотрит как на что-то неестественное. — Ты просто мой сон... — шепчет Муза краем губ. — Сейчас я проснусь, и тебя не станет... — Нет, Муза... — Лейла негромко сглатывает и вдруг улыбается широко-широко. — Это я... По-настоящему я! Ты совсем не изменилась, Муза. Ты осталась такой же, какой я видела тебя несколько месяцев назад... — Для меня это был почти что век, — Муза поджимает дрожащие губы, а после, не сдержавшись, бросается в объятия Лейлы. Слёзы брызнули из её глаз, ровно так же и Лейла разрыдалась, всё ещё не веря в то, что их воссоединение происходит по-настоящему и прямо сейчас. Они плачут в объятиях друг друга несколько минут, прижимаясь так тесно, что дышать становится труднее. Муза сжимает её в своих руках, не желая отпускать и боясь, что Лейла исчезнет в любую минуту. Первой отстраняется принцесса Андроса, со слезами на глазах заглядывая в глаза напротив, в которых печаль да боль отчётливо выражены. Только сейчас она замечает, как осунулась Муза — так, словно она испытала большой шок. — Откуда ты здесь? — шмыгнув носом и пытаясь придти в себя, спрашивает Муза и по-прежнему не отпускает Лейлу, вцепившись в её плечи. — О Боги, Лейла, ты бы знала, как я счастлива видеть тебя здесь... — Это долгая история, Муза... — А ты разве спешишь? — ужасается мгновенно фея музыки, испугавшись. Лейла закусывает нижнюю губу, пытаясь не расплакаться в повторный раз. — Где твой живот, Лейла? — осенило Музу неожиданно. Она проводит ладонью по плоскому животу подруги и поднимает на неё непонимающий, поражённый взгляд. — Вот по той причине я здесь, — отвечает фея волн с ощутимой печалью. — Магический сон спровоцировал слишком ранние роды, но я родила здоровую девочку... Стелла была права, представляешь? А после... Я потеряла её. Мою малышку передали Всадникам как искупление своих грехов, и я прибыла сюда, чтобы вернуть свою дочь. Но для этого мне нужно встретиться с Всадниками... — Лейла ненадолго замолкает, а после внезапно расплывается в широкой, слегка безумной улыбке. — Она такая крохотная и беспомощная, знаешь? Мне каждый день снятся её смех, плач, улыбка... Родинка на крохотной ручке и большие фиолетовые глазки, доставшиеся ей от Набу... Вы бы полюбили её как только увидели, знаешь, Муза? Фея музыки отводит от подруги взгляд и судорожно вздыхает, задумчиво поджав губы. Подсознание кричало ей и подсказывало одну очень большую деталь, которая вгоняла её в дрожь и заставляла сердце сжиматься. — Как её зовут, Лейла? — шепотом спрашивает Муза. — Кайлани. И это происходит — сердце будто бы перестаёт биться на мгновенье, разбившись на несколько мельчайших осколков. Она смотрит на Лейлу отстранённо, неохотно осознавая то, что перевернуло её жизнь и восприятие окружающих событий на сто восемьдесят градусов. Не понимая, в чём причина замешательства подруги, Лейла хватает её за плечи и пронзительно заглядывает в её опустевшие глаза. — Хватит обо мне, — настойчиво произносит фея волн. — Лучше расскажи мне, где Блум, Флора и Стелла? Я хочу убедиться, что они не пленницы, и спасти вас от этого заточения... — Я не знаю, где они, — краями губ отрешённо отвечает Муза. Её глаза вновь наполняются слезами, а грудь вновь сдавливает ставшая её вечным компаньоном боль. — Что? — не понимает Лейла, нахмурившись. — Что значит ты не знаешь... — У пятой всадницы есть дочь, — поднимает на неё заплаканный взгляд Муза. — Она похитила Блум и Флору. Я не знаю, где они, не знаю, как они... Мне противно от самой себя из-за того, что я – единственная, кто остался в целости и сохранности... — У Джастинды есть дочь? — Лейле кажется, что она сойдёт с ума в эту же минуту. — Где Стелла? Почему ты так говоришь? Почему ты облачена в чёрный? Муза? Муза, скажи же хоть что-нибудь! Молю, не пугай меня... — фея волн встряхивает подруга за плечи, призывая к ответу. Принцесса Андроса почувствовала, как у неё внутри всё защемило от леденящего страха. — Я облачена в чёрный, потому что недавно прошли похороны, — по щекам Музы текут слёзы, голос её предательски дрогнул. Она смотрит на Лейлу таким болезненным взглядом, что фея волн невольно замирает. — Похороны Стеллы... Мы простились с ней и отдали в лучший мир, — добавляет она и чувствует, как внутри что-то оборвалось. — Её теперь нет, Лейла. Они погубили её. Лейла не изменилась в лице, лишь глаза её в один жалкий миг опустели и застыли. Такое бывает всегда, когда человек не успевает осознать весь смысл сказанного и убедить себя в их правдивости. Руки её медленно опускаются, освободив от плена плечи феи музыки. Губы слегка побелели, а сама она застывает так, словно её заморозили — не осознавая и не принимая услышанное, Лейла делает шаг назад, словно пытаясь спастись и найти отступление из сказанных слов Музы. Она, не проронив ни слова, казалось бы, перестаёт дышать, а сердце, потерпевшее непозволительно много, и вовсе окончательно замирает, не желая биться. Фея была готова ко всему, но не к смерти своей лучшей подруги, по которой так истосковалась — она хотела увидеть её саму, а не её могильную плиту. Её добивает Муза, которая падает обратно на кресло, и, закрыв лицо руками, плачет, захлебываясь в собственных слезах. Она перешла стадию отрицания ровно в тот момент, когда гроб с телом Стеллы поместили в холодную землю — она закричала во всё горло и побежала к ней, но Морон словил её, не отпуская. Музе больно и отвратительно от той мысли, что она здесь в теплоте и сохранности, а Стелла гниёт в холодной земле совсем одна. Музу терзает и беспокойство о Блум и Флоре — что с ними делают, мучают и пытают ли? Ещё больше ей мерзко от собственной беспомощности. Она связана по рукам и ногам, и ничем не может помочь. Они обещали не прощаться, но все, кроме неё, не сдержали свое обещание. Неожиданно в покои врываются Фридрих и Ламия, становясь свидетелями печальной картины. Мужчина равняется с тихо плачущей Эйнирой, в то время как Ламия подбегает к оцепеневшей Лейле, что ни на что не реагирует, невидящим взглядом уставившись в стену. Лишь слёзы, текущие по её щекам, показывают то, что она всё ещё жива. — Принцесса! — зовёт она Лейлу, встряхивая её. Фея волн вновь не реагирует. — Властелин прибыл во Дворец, и он не в самом лучшем распоряжении духа. Он не пойдёт нам навстречу, а убьет, слышите? Мы должны уйти, молю вас. Обещаю, мы вернёмся, но сейчас не самый подходящий момент на переговоры, понимание? Нам нужно торопиться... Опустошенная и разбитая Лейла не отвечает, что вынуждает Ламию принимать самостоятельно решение. Она кивает Нире и Фридриху, а после берёт принцессу за ладонь, готовясь к перемещению. Муза, будто бы почувствовав что Лейла уходит, стремительно поднимается на ноги и влетает в объятия подруги, прижимая её к себе и всхлипывая. — Ты должна вернуться ко мне, слышишь? Не оставляй меня с этой болью надолго, — дрожащим голосом шепчет Муза, зарываясь носом в волосы Лейлы. — И не беспокойся за Кайю, она у меня... — как подтверждение слов феи и словно не случайно, на все покои раздается оглушительный плач младенца, который отрезвляет Лейлу подобно пощечине. Однако девушка реагирует поздно, и они исчезают прежде, чем Тереза появляется в комнате с кричащей девочкой на руках. Муза подзывает Терезу к себе взмахом руки и, вытирая мокрые полосы с лица, берёт на руки плачущую малышку, что моментально успокаивается, стоило почувствовать родное тепло. Аккуратными движениями она задирает рукав малышки и с упавшим вниз сердцем видит ту самую родинку, о которой говорила Лейла, а, посмотрев на личико младенца, она сталкивается с её будто бы осознанным взглядом фиалковых очей, впервые за долгое время узнавая в них цвет глаз Набу. Муза всхлипывает и прижимает младенца к груди — она успела полюбить её не зная, что она дочь её подруги, их малышка. С ужасом обнаружив в себе материнское чувство, Муза убаюкивает её в своих объятиях. — Никто не причинит тебе боль, Кайя, никто, — шепчет Муза с искренней любовью в голосе. — Я обещаю тебе это. Спи спокойно, малышка, твоя мама здесь...

***

— И Лейлы, и Ламии нет, — сквозь стиснутые зубы проинформировал Плэк. — Ваша достопочтенная ученица выпустила нашего информатора и теперь Бог знает, что ога делает с ней. А может даже убила, не нам ли знать, какой бывает мать в гневе? — Довольно, Плэк, мы и без вас обескуражены, — обрывает его Фарагонда нетерпеливо. — Я была так занята предстоящей битвой, что совсем не уделила внимание своей воспитаннице. Я должна была поддержать её в горе и печали, и я абсолютно не удивлена, что она приняла самостоятельно решение, не дожидаясь нас, — шумно вдохнув, сожалеет волшебница. — Лейла не глупая девушка, я думаю, она ещё нас удивит, — Алисент улыбается краями губ. — Мы должны сконцентрироваться на битве, вот о чем мы обязаны думать в данный момент. Если главы будут рассеянными, то что ожидать от солдатов? Поднимите головы, Главы, нам пора. Пора на битву, на дорогу правосудия. Не к этому ли мы стремились так много времени? — было в словах Алисент нечто отрезвляющее, подбадривающее, поднимающее дух. — Тогда по местам, дорогие, — Фарагонда набирает в грудь побольше воздуха и решительно кивает. — Мы выдвигаемся. Пока главы отлучаются, Фарагонда выходит на террасу главного корпуса, где у неё открывался вид на основную площадь лагеря. Там собрались абсолютно все начиная от бойцов заканчивая обычными сотрудниками — целители и врачи образовали отдельную группу, что будет держаться позади основной боевой силы для того, чтобы вовремя помочь пострадавшим. Завидев их самого могущественного Главу, вся армия принимает непоколебимую стойку, вздернув голову наверх, прямо к ней. Фарагонда смотрит на этих бесчисленных людей и испытывает смешанные эмоции — от страха за их жизни до нестерпимого желания уничтожить с корнем всю армию врага. Тем не менее она понимает, что является последним человеком, который может показывать слабость — выпрямив спину и приняв нечитаемый, твердый взгляд, Фарагонда вновь вдыхает и с решительностью сжимает перила, осознав, что она готова к битве как никто другой. Стоящие внизу солдаты за справедливость казалось бы принимают её уверенность в себя, пылая и горя желанием бороться, проливать пот с кровью, побеждать. Сейчас Фарагонда казалась им Небесной Матерью, что приведёт их к победе — образ настоящего Главы закрепился за ней, и даже истинные орденовские, всю жизнь подчинявшиеся Трем Главам, не могли не признать всю силу и величие, что было в этой пожилой волшебнице. — Славные бойцы Ордена Сопротивления и Лиги Правосудия! — громким голосом начинает она, призывая их. — Настал великий день – день нашего возмездия! То, что вы выжили в таких мрачных временах и готовы к бою, уже делает вас сильными и непобедимыми! Когда тьма и боль, принесённые Пятой Всадницей, заслонили наше солнце и обрекли нас на мучения, мы терпели. Однако этого больше не будет! Мы потеряли детей и родителей, друзей и близких! Мы потеряли наш покой! Всадница думает, что может повелевать нами на нашей земле, но это не так. Благодаря таким славным бойцам, как вы, мы вернём мир и спокойствие, отомстим за каждого павшего собрата! Так подставьте же наше знамя к небу, за справедливость, за благополучие и процветание! Так давайте же вернём нашу свободу и прольем кровь Пятой Всадницы на землю Великого Огненного Дракона! Абсолютно все солдаты разных возрастов громко кричат и бьют оружием по земле — их наполненные большим духом возгласы заполняют всю округу. Подхватив настрой и уверенность Фарагонды, солдаты загораются желанием мести и свободы, становятся беспощадными и могучими воинами, что непременно приложат все свои усилия на пути свободы и возмездия. Фарагонда с помощью магии опускается вниз и одним жестом показывает лидерам, что пора выдвигаться. Они начинают свой путь навстречу к Пятой Всаднице с намерением заставить её поплатиться за все мучения, что она принесла. Имя ей было Страх, а им — Восстание. Даже с учётом создания портала, дорога до поля битвы занимала немало времени, что вынудило глав прибегнуть к идее а живом транспорте. Бывшие специалисты под командованием Кодаторты оседлали драконов, что выращивались ещё в Красном Фонтане — на одну особь пришлось по несколько человек. Также из Красного Фонтана были сохранены воздушные судна и аппараты — «Ястреб» для огневой поддержки, возглавляемый Скаем, «Сова» под руководством Гелии и «Ворона» с единственным управляющим Брендоном, непосредственно для боя прямо в воздухе. Эти три аппарата стали для Ордена-Лиги настоящей ценностью, ибо с вмешательством Всадницы в политику в мире перестали развиваться технологии и остановилось производство подобной техники. Феи же под руководством лидера Амарил и Палладиума использовали собственное превращение, как и ведьмы под ответственностью Диандры и профессоров-сестер. Маги и волшебники, именующие себя Гвардией, во главе с Хагеном отдали свой голос в пользу магических оленей. Орденовские группы разделились на трое: атакующие оседлали крылатых коней, что выращивались в самом лагере; другие, вооружившись холодным оружием, предпочли обычных лошадей; а последние, имеющие магию и также известные как «воздушные гарпии», решили использовать собственное умение полёта и волшебство. Нина и Дидим возглавили атакующих, ровно так же как и Ройс. Рокси, как фея животных, образовала армию зверей, что подчинялись ей душой и плотью — основной составляющей были птицы, различные насекомые и хищники. Информативная группа Ордена присоединилась к Гелии в судно «Сова», в которое в случае опасности должны забраться все врачи и целители, сидящие на данный момент со своими принадлежностями в специальных повозках, что тянули лошади, управляемыми крупными мужчинами-знаменосцами. Главы выбрали магических оленей более надёжными, чем лошадей, однако Аберфорт всё же предпочел коня — его единственного, как информатора, окружали и защищали звери Рокси. Волшебники открывают портал невозможных размеров совместными усилиями, куда входит вся армия, ведомая Главами. Они прибывают в пустынную местность, откуда им придётся идти несколько минут до Долины Смерти. У каждого в армии была свое расположение и порядок, которое никто не смел нарушать. Главы шли первыми, за ними — орденовские группы и группы лиги. Рокси летела вместе с феями-воительницами, а животные, что ей подчинялись, окольцовывали армию. На небе — бывшие специалисты на драконах, впереди них лидеры отрядов на воздушных суднах. Солдаты на крылатых конях пока не взлетели, не видя в этом надобности, воздушные гарпии сливались вместе с феями и ведьмами. Позади всех лошади тянули повозки с целителями и дополнительной боевой силой, составляющей из обычных сотрудников. В Долину Смерти они прибывают первыми и замечают, что противоположной стороны нет — однако, ждать им приходиться не долго. Уже вскоре стремительно вырисовывается армия Пятой Всадницы. Казалось бы, за ними тянется шлейф дыма и тёмного тумана, а земля под ними возгорается, содрогаясь в неистовых конвульсиях. Монстры, чудовища, обезображенные люди с оружием в руках, напоминающие призраков тёмные существа — они выглядели устрашающе настолько, что само солнце боязливо скрывается за облаками. Пятая всадница восседала на величественном троне, прикреплённом на спине ящероподобного монстра размером со слон. Собственными монстрами управляли Трое Сестер, при виде которых Гриффин скалится, сжимая руки в кулаки. Морана на птицеподобном существе не отстаёт от Пятой Всадницы, держась поблизости, по правой её стороны — маг Седрик, в своей повозке совершающий ритуал. Не видно Деймона, но Главы уверены, что тот на разведке обстановки в воплощении какого-то зверя. Монстры издают оглушительные, страшные звуки, обезображенные люди вопят и крепче хватаются за свои копья, а чёрные тени готовятся высосать из врагов их души. Наконец, они останавливаются, столкнувшись друг с другом — две стороны, жаждущие победу, желающие одержать главенство и господство. Одни сражаются за свободу, другие за власть — в этом и состоялась их отличие. Сторона всадницы излучала аура тьмы и боли, её можно было увидеть и ощупать пальцами — это был поистине великий, знаменательный день, что навсегда останется в истории Магического Измерения, а те, кто выступает на его стороне, получат, несомненно, звание героя. — Ты совершила большую ошибку, посягнув на наш мир, Джастинда, — первой начинает Фарагонда. Её голос слышат все до единого и никто не действует без её команды. — Вселенная Великого Огненного Дракона никогда не станет твоей, ровно так же, как и твоих братьев. Уйди из этих земель с миром, и, обещаю, мы пощадим тебя. — Я ценю твою бесполезную храбрость, драгоценная смертная, не легко вести за собой таких же столь неумелых глупцов. И я дам тебе соответствующее вознаграждение – твоя голова будет украшать главный вход моего дворца, — Пятая всадница смеётся громко, забавляясь, и её смех подхватывают сестры-ведьмы. — Чья голова чей дворец будет украшать – это мы узнаем в ходе битвы, — Фарагонда смотрит сурово и непоколебимо. — Но сперва мы хотим убедиться в целости и сохранности Главы Дафны! Я надеюсь, ты сохранила свою часть договора, — внутренности скрутило от беспокойства, но Фарагонда не показывала ничего кроме ледяной твёрдости. — В целости и сохранности? Моя дорогая, ты могла бы быть моим личным придворным шутом, — Джастинда вновь смеётся, словно услышала самую глупую на свете шутку. — Я обещала не отнимать у неё жизнь, но издеваться над ней мне никто не запрещал. А кто посмеет что-то запретить своей владычице? Я вольна делать над вашими жалкими душами всё, что мне угодно, — Пятая всадница расплывается в широкой ухмылке, почти скалится. — Айси! — Да, моя повелительница? — моментально отзывается ведьма. — Представь им нашу пленницу, пусть не сомневаются в добросердечности и благочестии своей правительницы, — женщина испытывает наслаждение, видя, как меняются эмоции на лицах глав. — Да, мой повелительница, — кивает Айси и мгновенно взлетает в воздух. Противоположная сторона ожидает с замиранием сердца и почти не дыша. Пятая всадница откидывается назад, на спину трона, и, переглядываясь с Мораной, смеётся негромко, качая головой. Наконец, в поле зрения появляется Айси с тяжёлой и длинной цепью в руках — еле волоча ноги, позади неё шла Дафна, по рукам и ногам закованная как последнее животное. Вид у неё был ужасающий – грязная, в потрёпанной одежде и с отрезанными до плеч потускневшими волосами, на её теле не смертельные раны и синяки. Глаза её потухли, а взгляд ничего не выражал — было понятно, что её пытали и мучили нескончаемое количество времени. Ведьма периодически дёргала цепи и приказывала Дафне идти быстрее, чем выводила противоположную сторону из себя. Айси привязывает цепи на голову монстра, на котором восседала Пятая всадница — Дафна не шевелится, лишь стоит покорно, устремив нечитаемый взгляд на землю. — Вот ваш главный трофей, мои слуги, — Джастинда удовлетворённо ухмыляется. — Если вы предсказуемо потерпите поражение, то бедной Дафне придётся лишиться головы! Хотя я сомневаюсь, что она хоть что-то почувствует – от пыток моей Мораны она даже забыла собственное имя, — довольный хохот разразил округу, выжигая в сердцах и душах Орден-Лиги стойкую ненависть и всеразрушающую ярость. Однако как только взгляд Джастинды падает на беловласого старика, что равняется с Фарагондой, её выражение лица меняется, вытягиваясь. — Ох мой дорогой Аберфорт! Как же ты переметнулся на сторону этих жалких смертных? Я, твоя великодушная и милостивая Властительница, даю тебе второй шанс: встань возле меня, присоединись ко мне, и останешься в живых, сохранив моё к тебе особое расположение. — Джастинда, которую я знал, не была моей Властительницей, — подаёт голос Аберфорт и мельком взглянул на глав, на Фарагонду. Та ждёт от него его решения, и на этот раз он не подведёт её, не бросит. — Она была мне близким человеком, о котором я заботился как о собственной дочери! Но теперь её нет! Тьма поглотила её полностью, а значит, вытеснила и меня из твоей жизни! — Жаль, — в голосе Всадницы проскальзывает искренне сожаление. — В таком случае, одно лишь наказание тебе за предательство – смерть, — в этот момент сзади неё прогремел гром, выражающий её злобу, гнев, ненависть. — Преклоните перед мною колени и склоните голову – это ваш последний шанс на лучшее существование! — Дети Огненного Дракона не склоняют головы перед легкомысленной шлюхой, — прорычал сквозь зубы Плэк, что за одно мгновенье зажгло меж двумя сторонами искру, перерастающую в пожар. — Вперёд, славные бойцы Дракона! Вперёд за лучшее будущее, за нашу свободу! Фарагонда взмахивает рукой, что служит сигналом для армии света. Пятая всадница даёт волю своим созданиям и те, с оглушающим воплем подорвавшись с места, с особой агрессией надвигаются на врагов. Их больше в три раза, на их стороне главное преимущество — их Богиня рядом с ними. Одна Морана остаётся неподвижно, Трикс, громко закричав, направляют монстров прямо на вражескую сторону. Стремительно сокращается между врагами расстояние. Орден-Лига кричат, надрывая глотку, и вступают в бой самоотверженно и абсолютно отважно. Две стороны оказываются всё ближе и ближе, пока не сливаются в один вихрь воедино, превращаясь в, будто бы, один целый организм, который вскоре самоуничтожиться и испепелиться. Возгорается пламя, содрогается земля, поднимается сильная пыль и солнце заслоняют собой угрюмые грозовые тучи. Бьёт рассерженно молния и, не заглушая крики бойцов, гремит гром. Солдаты на драконах подступают дальше и смертоносным пламенем сжигают задние ряды армии Всадницы. Драконы когтями и зубами подхватывают врагов и прямо в воздухе пожирают их, пока солдаты на их спинах не пронзают стрелами тела монстров. Однако и они охотно отвечают — они метят в них копьями, и, словив холодное оружие грудью, бывшие специалисты сваливаются замертво со своих драконов, которые, озверев из-за потери хозяев, обрушиваются на них смертельным огненным вихрем. Феи, ведьмы и воздушные гарпии действовали вместе — они взяли на себя чёрных теней, которым не могли дать отпор те, кто не обладает магией. Они атаковали сообща, вкладывая максимум сил и пронзая волшебными сферами чёрных теней, которые рассасывались после каждой атаки. Воздушные гарпии были более ловкими и запутывали теней, пока феи с ведьмами нападали на них вместе, задействовав сразу две силы. Обезображенных людей по одному истребляли орденовцы на крылатых конях, беря их холодным оружием. Некоторые падали, не увидев атаку, к ним тут же подбегали целители, которых оберегали звери Рокси, с особой яростью нападающие на монстров. Птицы клюют врагам глаза, пока хищники вцепляются в них зубами, разрывая — насекомые сводили врагов с ума, позволяя солдатам их атаковать и, в конечном итоге, победить. С воздуха действовали трое воздушных аппаратов — «Ястреб» открыл открытый огонь, пока «Ворона» в воздухе атакует умеющих летать монстров, что напоминали по своему виду гриффонов. Солдаты на «Сове», опустившегося слишком низко, отсекали головы и половины тел врагов в самом полёте, а при ответной атаке судно взмывало вверх, не позволяя себе навредить. Лидеры отрядов были самыми умелыми пилотами — пока что ни один воздушный аппарат не пострадал. В ходе битвы никто не замечает предателя светлой стороны — Тимми, что за верную службу всаднице усовершенствовал свои силы. И он держал на привязи человека, которого все до этого считали мертвым — Набу. Пятая всадница вновь сыграла с чувствами противников, прислав им фальшивую голову — относительно невредимого, но ослабленного Набу крепко удерживал Тимми, обмотав цепи вокруг своих рук. Он старался не смотреть на битву, чувствуя, как его верность всаднице терпит сомнения — он не хотел признавать свое желание присоединиться к бывшим друзьям и попросить у них прощения. Любовь к Текне, однако, сильнее — Джастинда обещала ему вернуть её, а ослеплённый чувствами к фее бывший специалист и близко не догадывался о её лжи. — Отпусти меня, Тимми, отпусти... — шепчет Набу судорожно, пытаясь вразумить его. — Мы ведь друзья... Я ведь твой друг, я... — ему было тяжело даже дышать, не то что говорить. Тимми прервал его ударом цепью, призывая замолчать. — Друзья, говоришь? Никто не помог мне в свое время, так отчего же я должен теперь вам помогать? — борясь со своими внутренним «я», невозмутимо произнес он. — Я уже делаю тебе одолжение, держа в безопасности здесь. Лучше молчи, Набу, не то я разгневаюсь – и я в гневе более страшен, чем тот Тимми, которого вы знали. Набу замолкает и еле справляется с болью, что заполняет каждый миллиметр его тела. Их пока не заметили, что позволяло Тимми оценивать обстановку. Его внимание привлекает воздушные аппараты и драконы, принадлежавшие Красному Фонтану — они вызывают у него теплые чувства к груди, которые он стремительно гасит, беря себя в руки и думая о Текне. Недалеко от него разворачивалась своя кровавая бойня. — Истребить всех до единого! Поднимайтесь, ну же, поднимайтесь! Рвите, убивайте, уничтожайте, живо! — кричит Сторми на людей и чудовищ, периодически избивая их кнутом. Она резко замолкает, как только в неё внезапно попадает сильный энергетический удар, от которого Сторми, болезненно закричав, падает на землю и приземляется спиной об торчащие камни, что пронзают её плоть. — Ты жалкая, раз прикрываешься этими уродцами, — шипит Рокси и возвышается над ней, создавая в руках магическую сферу. Она тоже больше не была той пугливой девушкой: война изменила их каждого, а смерть Мануэля окончательно её потрясла. — Сестра! — Дарси, что среагировала вовремя и откликнулась на крик близкого человека, подхватывает ведьму прежде, чем её затоптал один из монстров всадницы, вцепившийся в глотку дракона Красного Фонтана. — Чёртова фея, — увидевшая эту картину Айси звереет на глазах. — Кем ты себя возомнила, поганая сука?! — кричит она во всю глотку и одним взмахом руки отбрасывает девушку на землю с такой силой, что Рокси на мгновенье теряется в пространстве и времени. Расстояние между нею и землёй оказывается не большим, благодаря чему она сохраняет себе жизнь, отделавшись одним ударом головы. Однако Айси этим не довольствуется – она, желая добить Рокси, намеревается пришибить её молнией, но фея успевает увернуться от атаки, из-за чего пострадала Амарил в несколько сантиметрах от неё. Вскрикнув от боли и неожиданности, Амарил затихает и падает на землю абсолютно поверженная и бездыханная, позволяя монстру, которому она давала сопротивление, сомкнуть зубы вокруг её шеи. Рокси вопит в ужасе и швыряет сферой существо в сторону, но Амарил спасти не успевает — девушка умирает на её глазах. Увидевшая это Диандра с криком боли летит прямо на Айси, которая сражает её ни приложив к этому усилий — ведьму добивает Дарси, на лету обезглавив девушку. Две сёстры обезумели после того, как Сторми получает серьёзное ранение. Они, ища Лейлу в толпе, нападают на каждого, кто попадается им на пути. В воздухе черная тень всасывает в себя душу одного из воздушных гарпии, но на помощь к нему приходит Дидим на крылатом коне, отвлекая внимание существо, пока тот уничтожает его световой сферой. Раздается женский крик, на который она моментально реагирует — Нина, получив атаку в грудь, падает с крылатого коня, но её успевает подхватить Брендон на своём судне и не позволяет агенту упасть. По раненым мечутся целители, что окружены зверьми — те вцепляются в каждого, кто приближается к ним более чем на метр. Маги и волшебники создают смертоносные водовороты, что расщепляют монстров и полуживых людей, но от этого, казалось бы, их количество ничуть не уменьшается. Плэк и Болтон сражаются наравне с остальными. На всю округу раздается ржание лошадей, которые тоже пострадали от атак вражеской стороны. Внезапно «Ворону» сбивают толпой летающие чудовища, из-за чего Брендон теряет контроль над воздушным судном — они с Ниной успевают выпрыгнуть прежде, чем аппарат с оглушительным грохотом не разбивается об холм, загоревшись. Нину ловит Ройс на своем коне, Брендон же приземляется на одного из драконов — тот, признав в нём своего хозяина, с громким рёвом влетает в гущу событии. Сферы фей и ведьм будто бы образовали дикий танец в воздухе, готовясь прилететь в спину любого из врагов. — Их слишком много, Главы! — кричит Болтон и успевает защитить Алисент от обезображенного человека, отделив голову от тела одним взмахом меча. — Я считаю, пора! Фарагонда первой выпускает сферу высоко в воздух — за ней следует Гриффин и Саладин, образуя три ярких шара разных цветов, что, достигнув предела, взрываются, служа будто бы сигналом. Пятая всадница заинтересованно приподнимается, и в следующую секунду происходит неожиданное — на верхушках окружающих их холмов появляются новые лица. Бесконечное количество самых разных лиц в самой разной одежде, что показывает их принадлежность совсем другим организациям. Пятая всадница удивленно ахает, а противоположная сторона радостно кричит, призывая подкрепление. Это их тактика, в этом заключалась их стратегия — система ОКС. — Организация Морбидиум здесь! — эхом отражается голос женщины на одном из холмов, и за её спиной вырисовываются сотни солдатов с оружием и магическими сферами в руках. Организация Морбидиум — одна из самых известных организации в мире, что состоит из групп независимых волшебников и учеников школы Бета. Их глава — директриса этой школы, Пеперозия. Рядом с ними Организация Магикс, принадлежащая и образовавшаяся, непосредственно, в самом Магиксе. С других холмов к взору всадницы подставляется Команда Света с новым составом — Короли и Королевы своих планет с невозможных размеров армией. Резко численность солдатов Света увеличиваются в дюжины раз, как и их шансы на победу. Орител и Марион, увидев вдалеке свою дочь в плачевном состоянии, звереют на глазах, теряя последнюю каплю самообладания — с подкреплением битва загорается с новой силой, становясь более ожесточенной. — Берет не количество, а качество, — Болтон уперся руками в стол, задумчиво смотря на картину на столе перед ними. — Наша армия состоит из воинов и волшебников, у нас есть все шансы на победу. — Мы должны брать и качеством, и количеством, — возражает Хаген, качая головой. — Для этого нам нужно прибегнуть к системе ОКС. Обратимся к планетам Измерения, я уверен, короли и королевы не откажутся от этой битвы. — Я уже отправила весточку Магиксу, теперь мы должны ждать ответа, — подаёт голос Гриффин. — Я послала обращение и к Земным феям, непосредственно к королеве Моргане. Они не отвечают. Я полагаю, у них у самих шаткое положение на Тир-Нан-Оге. — Их помощь, думаю, не понадобится, — Фарагонда сложила руки на груди. — Я уже известила королевскую акту Домино про Дафну, они присоединятся к битве со всей своей армией. — Они могут укрыться в этих холмах, — водит пальцем по карте Плэк. — План должен удастся. Всадница не будет ожидать такого пополнения. — Наш план удастся потому, что в это день сам Великий Огненный Дракон будет с нами, — пропитанный уверенностью голос Фарагонды заключает разговор. С подкреплением ход битвы действительно изменился в другую сторону, заиграл новыми красками. Объединенными силами королевств и других организации вражеская сторона всё уменьшалась, исчезая содрогаясь в адских конвульсиях. Даже несмотря на то, что Джастинда вновь их воскрешала, армия противоположной стороны превышала их количеством не в сколько раз. Такие сильные волшебники, как Фарагонда, Гриффин и Хаген устраняли монстров как мух, образуя различные уловки и осуществляя совсем неожиданные атаки. Больше всех к дочери рвались Орител и Марион, пытаясь подступиться к ней ближе — они не могли лишиться ещё одной дочери, их первенца. — Моя королева! — к всаднице подлетают две сестры-ведьмы. — Они истребляют вашу армию как дохлых мошек! Они одержат победу, моя королева, они... — Довольно! — грозно обрывает их Джастинда, раздражённая тем, что она видит. Трикс послушно замолкают, опасаясь её гнева. — Что ты сидишь, Морана? Ступай и борись за честь своей властительницы! Я ослабла из-за этих никудышных чудищ, займи их, пока я не набирусь сил! — рявкает она на чернокнижницу, которая, стремительно закивав, опускается ногами на землю. Сёстры расчищают ей путь до тех пор, пока Морана не останавливается, выпрямившись и ястребиным взглядом оценивая обстановку. Её замечают мгновенно. Битва останавливается. Главы понимают, что такое могущественное существо, как она, собирается что-то предпринять, но к их собственному ужасу не каждый может выстоить против неё, тьмы в чистом её проявлении. Морана раскрывает книжку, что была прикреплена на её боку, и, вынув палочку, она взмахивают ею несколько раз, начиная читать никому не известные заклинания, которые никто бы не смог прочесть кроме неё. Медленно, но верно, как по её указу и желанию образовываться воронка, что с каждой секундой становится всё больше и больше, пока не превращается окончательно в страшное явление, способное уничтожить на своём пути всё и каждого. Её громоподобный голос, читающий заклинания на неизвестном языке, раздается всё сильнее сотрясая землю и становясь более настойчивым, гневливым. Вертя палочкой в руках, она управляет воронкой, что вскоре превращается в ураган невозможных размеров, высотой доходящий до самих холмов — внутри этого явления молнии играют да пламя полыхает, что делает его более устрашающим и смертоносным. Ни у кого не остаётся никаких сомнений — Морана не менее страшна и опасна всадницы как и характером, так и могуществом. Поднимается пыль, воздух становится более жарким. Звери и животные беспокойно топчутся на месте, армия отступает несколько шагов назад. Ураган возвышается над ними заслоняя собой небо, Морана же, закончив читать заклинания, громко смеётся и палочкой направляет смерть в одном из её проявлении на своих врагов. Солдаты, пытаясь скрыть страх и бешено бьющееся сердце в груди, прикрывают глаза и готовятся с достоинством принять смерть, в то время как взрослые и более опытные волшебники пытаются остановить ураган. Безуспешно. Магии Мораны могут воспротивиться лишь единицы. Джастинда с удовольствием наблюдает за развернувшейся сценой, в то время как Трикс встают за её спиной — они начинают всё больше побаиваться Морану, что с диким безумством собирается истребить врагов за раз. Бешеный ураган извергающий огонь и серый дом, бьющий молниями и чуть ли не срывающий землю, в один момент засасывает в себя одного из драконов, на котором солдат кричит и дико вопит, пытаясь спастись. Раздается болезненный рёв дракона, проглоченного ураганом, и неизвестно, что с ними происходит — молния ли их поражает или пламя убивает. Фарагонда с ужасом понимает, что даже совместными силами они не могут остановить это бедствие — чернокнижницу Морану и её невероятно сильные чары им не под силу одолеть. И, когда казалось бы, что надежда умерла и надвигается страшный шторм, спрыгнув со своего коня, Аберфорт приближается к могучему явлению, заслоняя собой армию. — Что ты делаешь, Аберфорт?! — кричит на него Фарагонда и вот было подрывается к нему, как её удерживают Плэк и Алисент. — Вернись, Эйб! — рвущегося на помощь Хагена сдерживают Болтон, Саладин и Гриффин вместе взятые, не позволяя ему сделать и шаг. — Безумец, чёрт возьми, — качает головой, удивившись, король Тередор, что прижимает себе свою королеву. Аберфорт вскидывает худые руки вверх и начинает рассекать ими воздух, создавая лишь ему известные узоры. Пятая всадница, знающая о силах и потенциале старика, слегка приподнимается на своем троне, видя, как ухудшается ситуация. И Морана понимает, что впереди неё — не слабый соперник, у которого опыта больше неё в несколько раз. Однако она не останавливается и начинает громче читать заклинания, яростно взмахивая палочкой, из-за чего смерч становится всё больше и больше, яростнее и безумнее. Аберфорт вновь доказывает, каким достойным противником, имеющим свои секреты и козыри, он является. В какой-то момент он бьёт ногой по твердой поверхности, и та содрогается в адской агонии — земля встряхивает округу, что отвлекает Морану и заставляет обе стороны упасть, потеряв равновесие. Воспользовавшись её минутным замешательством, Аберфорт сжимает руки в кулаки и будто бы поднимает нечто тяжёлое в воздухе — в следующую секунду страшное природное явление, созданное чернокнижницей искусственно, расщепляется от посторонних сил и исчезает. Аберфорт вырисовывает в воздухе круг, чем отбрасывает Морану в сторону, полностью её поражая. Сторона Света радостно галдит и победно выкрикивает имя Аберфорта, который пытается выравнить дыхание — такие трюки с лёгкостью давались ему в молодости, а не в старости. Он оборачивается и сталкивается с довольным, одобряющим, в какой-то мере благодарным взглядом Фарагонды — ему больше ничего и не нужно, лишь её к нему расположение. Джастинда же, поняв, что все её боевые силы истребили, теряет последнюю ниточку самообладания и каплю здравого смысла — она покидает свой трон, опускаясь на ноги и привлекая тем самым внимание противоположной стороны. Все они понимают — битва не закончена. Они победили её армию, её лучшую слугу Морану, но смогут ли они победить саму Пятую Всадницу? — Ты силён и многогранен, Аберфорт, я признаю это, — Джастинда оглядывает их чёрными, как ночь, глазами. — Но никто из вас не имеет могущество и близко равное моему. Довольно этого цирка, теперь вы признаете своего Господа и поклонитесь ему со всеми почестями. — Нам конец, — слышится басистый голос одного из солдатов в строю. Джастинда решает принять свое божье обличие, которое она сумела сохранить, но наряду с этим оно заберёт всю её силу на время, из-за чего ей придётся восстановиться в течении нескольких дней. Вот было всадница возвышается над ними подобно Создателю всего живого и неживого, как её, взлетевшую высоко в небо, прерывает яркая искра, вспыхнувшая совсем рядом с ней. Приготовившиеся к худшему тысячи людей и существ стороны Света и Тьмы смотрят с недоумением и интересом, в то время как Джастинда, не успевшая осуществить задуманное, оборачивается и видит стремительно приближающееся к ней крылатое нечто, что своим появлением озаряет всё вокруг. — Лейла?! — поражённый голос Айси слышит каждый. Напротив Джастинды вырисовывается фея волн в своем знаменитом превращении, освещая не только Долину Смерти, но и души своей стороны. Набу, оттолкнув Тимми, поднимает глаза вверх, на свою любимую, даже Дафна, стоявшая до этого безжизненно, вскидывает голову и смотрит напоминающее само светило фею. Лейла оглядывает поле битвы и чувствует, как её сердце падает вниз — на неё в ответ смотрели Фарагонда, главы, её друзья и союзники позади них. Сёстры-ведьмы не сдерживают удивленных возгласов, даже монстры и обезображенные люди замирают, испытывая тихие мучения от того света, что проливает Лейла. Абсолютно все понимают — вот она, одна из знаменитых шестерых фей-героинь. Та, что смогла выбраться из поглотившего её тёмного дна, та, что смогла вернуть себе свое заслуженное звание. Долгое время бездействовавшая и испытывавшая свое собственное горе, её не сломили никакие трудности, не подавили её дух, не разбили в ней личность отважной героини. Лейла доказывает, что она стоит не меньше своих подруг, одним лишь своим грандиозным появлением заслужив вновь уважение и полное признание. Фарагонда смотрит на нее гордостью — каждая её ученица прикладывает максимум своих сил на спасение своего мира. — Убийца! — вдруг кричит во все горло Лейла, обращаясь к пятой всаднице. От её крика вздрагивает сама Долина Смерти. Воцаряется страшная тишина, и всё внимание обращено лишь на них двоих. — Ты и вся твоя семья – убийцы! Ты заплатишь за все ошибки, которые совершили вы со своим семейством! — Всеми известная маленькая фея побывала в моём мире, не так ли? Я чувствую это по запаху твоей ауры, — слащаво произносит Джастинда, блеснув глазами. — В таком случае тебе стоит знать, что братья – не моя семья. Они – мои враги. Вы – мои враги, и ты не изменишь этого, жалкая смертная. — У пятой всадницы есть дочь! — обращаясь к людям внизу, восклицает Лейла жестикулируя. — Её дочь пошла по стопам матери и стала убийцей! Слышите, король Орител?! Ваша племянница стала убийцей! Она похитила Блум и Флору, и теперь никто не знает, где они и в каком состоянии! Во всём виновата её дочь – Леди Смерть! — открывает всем страшную правду Лейла. Сердце Джастинды, что перестало биться давным давно, впервые за долгое время вздрагивает, по-настоящему пропустив кульбит. Она не верит собственным ушам, чувствует, как внутри неё развивается странное, не присущее ей тепло — она слышит о своей дочери, которую у неё отобрали, и понимает, что жива и здорова. И она действует, причиняет боль и терроризирует другой мир точно так же, как и её мать. Аравис была единственной, кого Джастинда по-настоящему любит — её дочь, её ребенок, её плоть и кровь. Пятая всадницы вдыхает судорожно и расплывается в широкой улыбке — как же выглядит её маленькая малышка, помнит ли она её? Джастинда уверена в том, что она отомстит. Её дочь заставит их всех поплатиться и вернёт матери былое могущество. Орител, Марион, Дафна — услышав о похищении Блум, её семья испытывает смешанные чувства, начиная от страха и заканчивая всепоглощающей яростью. Скай выпускает руку из ладони Дидим и тяжело сглатывает, понимая по внутренним ощущениям, что его любовь к ней не пришла, более того, она окрепла, стала сильнее в несколько раз. Короли еле сдерживали Оритела, что рвался мстить за дочь, Марион, не выдержав, тихо заплакала — лишь Дафна с виду осталась безжизненной, хоть и внутри у неё пылал самый настоящий вихрь боли, тоски и злости. — Ваш брат, король Орител! — вдруг закричала Лейла надрывая глотку, обращая на себя вновь всё внимание. Король Домино выступает вперёд, его глаза пылают яростью и болью за дочь. — Ваш брат и отец дочери пятой всадницы убил её! Он убил Стеллу! Вы слышите меня?! Её больше нет, ваш брат убил её! — слёзы брызнули из глаз Лейлы, и на поле битвы наступает устрашающая тишина. Известие о смерти принцессы Солярии отражается шоком для всех присутствующих. Королева Луна душераздирающе вопит, болезненно рухнув на землю, и рыдает во весь голос, зовя дочь по имени. Король Радиус, не желая верить в услышанное, замер и перестал подавать признаки жизни. Фарагонда, схватившись за сердце, теряет равновесие, но её успевает подхватить Болтон, стоящий к ней ближе всех. Феи-воительницы, бывшие ученицы Алфеи, плачут, обняв друг друга, а организации и королевства опускают головы в честь неё, выражая свою искреннюю скорбь по фее-героини, что пожертвовала собой ради их мира. Рокси опускается медленно на твёрдую поверхность и чувствует, как слезы катятся по её щекам — трагедия бьёт по каждому. Даже сёстры Трикс обескуражены смертью давнего врага, не испытывая никакой радости, ликования. Брендону же кажется, что из него выкачали весь воздух, вырвали из груди душу и поместили её обратно, раскромсав. «Он убил Стеллу!» пропитанный болью голос Лейлы звенит в его сознании, больно ударяясь о стенки. Брендон не признает её смерть. Это не была стадией отрицания, он действительно чувствовал, что она не мертва — такое яркое солнце, как она, не может так быстро и несправедливо погаснуть. Казалось бы, такую боль он никогда не испытывал — он бы сейчас пожертвовал жизнью и душой, чтобы вернуть Стеллу к себе, вновь увидеть её светлый лик, услышать звонкий голос. Он не верит в её смерть, не верит, что она покинула не только его, но их всех — он не замечает, как по его лицу начинают течь слёзы. Это замечает Нина. Переступив через свою боль и свое горе, она заключает его в объятия и прижимает к себе. Она утешает его, зная, что причина его слез — смерть настоящей его возлюбленной. Плачут и горюют абсолютно всё. Эта смерть была неожиданной для всех них. Это был конец, это означало только одно — солнце погасло и в мире, и в их душах. — Вы ведь говорили, что их дочь мертва, — сквозь зубы шипит Плэк тихо. — Говорил, — соглашается Аберфорт. — Но думал по-другому. Лейла чувствует возле сердце предмет, найти который ей было суждено. Она понимает, что ей судьбой предначертано это сделать, что именно она должна это совершить. Так диктовали обстоятельства, так хочет сам Творец. Ей не требуется долго времени на раздумья, она уже давно приняла решение. Приняла тогда, когда услышала, что дочь заклятого врага удерживает насилием её подруг, а возлюбленный и вовсе погубил одну, запятнав свои руки в её крови. Вынув кинжал с одним размахом, Лейла дико кричит, теряя последние остатки здравомыслия и самоконтроля. Не успевает Джастинда среагировать, как Лейла, в одно мгновенье сократив между ними всё расстояние, вонзает в грудь всадницы блестящий от крови кинжал, вгоняя лезвие до самой рукояти. Женщина вскрикивает и выпускает из груди весь воздух, повиснув от неожиданности и боли — сторона всадницы ошарашенно наблюдает за тем, как их владычицу одолела совсем не обычная фея. Сторона Света видит ни с чем несравнимое, оставшееся в истории явление — Лейла ранит пятую всадницу, пачкая свои руки в её крови. Джастинда чувствует пронзившую её тело боль, понимая, что так на нее может действовать лишь орудие, пропитанное пламенем Дракона. — Этим кинжалом был ранен твой любимый брат Голод, этим же кинжалом ранена ты, — шепчет Лейла ей в ухо так, что этого никто не слышит. — Твоя дочь погубила тебя сама того не осознавая. Прощай, Джастинда, — вынув окровавленное лезвие из ее груди, Лейла наблюдает за тем, как поверженная всадница теряет сознание и больше не дышит. Её, падающую, с оглушающим криком подхватывают сёстры-ведьмы. — Отступаем! Назад! — вопит Айси, пытаясь удержать вместе с сестрой свою королеву. Морона, стиснув зубы от поражения, создаёт подобие портала, который засасывает в себя всех приспешников Всадницы. Они исчезают не так величественно, как и появились — казалось бы, избавившись от них, сама Долина Смерти вдыхает спокойно, успокаиваясь. Лейла медленно опускается на землю, чувствуя её ногами. Она победила Джастинду — от этого совсем не легче, на душе не воцаряется чувство спокойствия. Однако они отомстили, свершилось правосудие и возмездие. Держа в руках кинжал, с которого течёт кровь Всадницы, Лейла тяжело дышит и смотрит на сторону Света, сталкиваясь взглядами с Фарагондой, своими родителями и... Набу. — Да здравствует Глава Лейла! — восклицает неожиданно полковник Плэк и вскидывает ладонь в воздух. — Мы победили! Мы одолели пятую всадницу! Да здравствует Глава Лейла! Они действительно победили — но солнце, сокрытое не рассеивающимися тучами, по-прежнему не светит.