Когда погасло солнце

Удар за ударом, хлыст за хлыстом. Бедные груши и движущиеся мишени, получив атаку, огненную и невероятно мощную, пораженно падают на землю с глухим звуком, но даже не так добиваются покои от ритмичных нападений. На них жестоко вымещают злость, эмоции, чувства, глубоко спрятанные в душе. От той боли, что переполняет всё нутро, всё тело и разум, хотелось кричать, рвать на себе волосы, в этом случае — испепелить каждую мишень до горелого запаха и полного поражения. С детства ей твердили, что принцессы не должны выставлять свои чувства напоказ, но Лейла больше не может — она ощущала себя самой большой жертвой всей этой войны. Прошло уже несколько дней с тех пор, как у неё пропало молоко. Плач Кайлани потихоньку забывается не потому, что у неё плохая память, а потому, что она не уделяла ей должное внимание, свесив свои обязанности на Ламию. Чувство вины съедает её живьём, тоска по дочери убивает её изнутри. Такие вопросы, как «где», «как», «с кем», не покидают её мысли ни на минуту. Жив ли её первенец вообще — она не знает. Но знает то, что жив Набу. Её дочь не с ней, и возлюбленный тоже — он превратился в бездушного раба только потому, что Лейла, занятая своей болью, не замечала его боль, хотя, она уверена, маг бы не поступил так, как она. Нет и её подруг, которых, как ей казалось, она не видела вечность. Нет больше её семьи в подводном царстве, на днях пришло известие, что королевская чета Андроса оплакивает свою родню. Единственное, что у неё осталось, так это пелёнка Кайлани и пустота в сердца. Видимо, ей суждено страдать. Девушка не была лишена мысли о суициде, но разве феи-героини и принцессы сдаются так быстро, сдаются ли вообще? Лейла знает, что подруги, где бы они не были и что бы с ними не случилось, никогда бы это не одобрили. Не одобрил бы Набу, если был бы в своем разуме, что сказано довольно мягко. Не одобрили бы родственники, встретив её, умершую не достойной смертью, как они, на том свете. Не одобрила бы Кайлани, которой требовалась мать. — А мы же испугались, что ты перестала чувствовать вообще. Розового цвета сфера в руке Лейлы потухла, не успев сразить атакой движущуюся мишень. Она, приземлившись на ноги, увидела подошедшего к ней Брендона, что тоже, видимо, пришел потренироваться, таким образом расслабляясь и отвлекаясь от других мыслей. На его губах играла слабая улыбка, Лейла же посмотрела на него равнодушно. Сколько они не разговаривали, сколько они не контактировали? С ухода Стеллы, уж точно. А после её усыпили, отчего все и начали думать, что Лейла стала бесчувственной. Девушка же совсем не хотела объяснять, что, к собственному же сожалению, умение чувствовать осталось у неё при себе, лишь она тщательно это маскировала. — Иди, куда шёл, Брендон, — довольно грубо ответила она, всё же выпустив сферу из рук. Солдату же показалось, что этой агрессивной и мощной атакой можно было бы подпалить не только мишень, но и всю округу. — Мы все потеряли любимых, Лейла, — очень спокойным голосом проговорил Брендон без единой обиды в голосе. — Это не повод грубо разговаривать. — Неужели? — фея волн на него не смотрела, не переставая создавать магические шары в ладонях и паралельно утирая пот на лбу. — А по девке-спецагенте так не кажется. Стелла в курсе, что у тебя роман с орденовской? — фея невесело усмехнулась под нос, заранее зная ответ и заметив, как Брендон сцепил зубы. — Это тебя не касается, Лейла, — холодно и сухо заметил Брендон. — Я не вмешивался в то, что происходило у вас с Набу, и, ты будь добра, не упоминай Стеллу, — то ли попросил, то ли потребовал бывший специалист. — Что, совестно? — изогнув бровь, чуть ли не издевательски заявила Лейла. Брендон вдруг подумал, что так она вымещает на нем злость, совсем не понимая, что так фея волн лишь пытается защитить честь подруги. — Я пропустила тот момент, когда ты решил заменить мою подругу незнакомкой Ордена, к тому же очень на неё похожую. Ты этим и её, и Стеллу унижаешь. Никому не известно, какие мучения она там терпит, пока ты развлекаешься и заводишь новые интриги. — Следи за языком, Лейла, — Брендон кое-как удержал себя в руках, крепко стиснув челюсть, что совершенно не подействовало на фею. Та держала себя уверенно, почти что равнодушно, невозмутимо. — Какие у тебя ко мне претензии? — Никакие, — повела плечом Лейла. — Я ведь говорила, иди, куда шёл. Мы не друзья больше, если ты не заметил. С того момента, как вы позволили меня усыпить. И с того, как вы допустили уход Набу. И, может быть, с того, как ты занялся посторонней девкой, позабыв о жертве моей подруги, — принцесса вновь взлетела в воздух, целясь и разрывая грушу для битья, вообще, руками. — Мы не виноваты в этом, Лейла, — доносится мягкий голос Ская неподалеку, на который фея даже не обращает внимание. Юноша равняется с другом, а после переводит спокойный взгляд на девушку, будто бы понимая все её чувства. В конце концов, ей нужно было время, никто из них не сталкивался с тем, с чем она не хочет мириться. — Ты тоже хорош, принц Скай, — специально деловито произносит Лейла, усмехаясь едко. — Диаспро, Блум, а теперь одна из Ордена, к тому же рыжеволосая, тоже похожая на мою подругу. Эраклион в надёжных руках, да? — не удержалась она от яда, ощутимого во всех её словах. — У вас массовое движение, я не понимаю? Преданные на словах, вы быстро забыли о девочках и променяли их на девок в обтягивающей форме. Позор, — выплюнула она, сказав ту правду, которую многие сказать не могли. Все знали о знаменитых бывших парнях героинь, теперь состоящих в отношениях с другими. Точнее, состоял лишь Брендон, в то время как Скай хоть и подпускал Дидим к себе, но официальные отношения начинать и не думал. — Позор это своего ребенка не уберечь, — к собственному удивлению вдруг выпалил Брендон, мгновенно пожалев о собственных словах. Лейла, лишь услышав небрежное выражение, потеряла самообладание в одну секунду – сфера, предназначавшаяся мишени, вылетела из рук феи и впечаталась в грудь солдата. Отлетев на несколько метров, Брендон тихо простонал под нос и достаточно быстро поднялся на ноги, не найдя в себе силы посмотреть фее в глаза. Он никак не мог понять её боль и жалел о своих поспешных словах. — Ещё раз заикнешься о моем ребенке, то, клянусь, я не посмотрю то, что когда-то мы были друзьями, — злобно прошипела Лейла сквозь стиснутые зубы, но атаковать больше не намеревается, в глубине души понимая, что бывший специалист прав. Именно она, как мать, не уберегла свою дочь, не защитила её, более того, не успела дать ей должную любовь, эгоистично думая лишь о своей боли и печали. — Мы и сейчас тебе не враги, Лейла, — принц примирительно поднял руки в воздух, сделав несмелый шаг вперёд. — Да, признаю, быть может, мы были не внимательными, но в состоянии Набу, исчезновении Кайлани и уходе... девушек виноваты лишь гребанные всадники. Я понимаю твою боль, но и ты тоже пойми, что у нас она общая, — было видно, что слова Ская возымели хоть и слабый, но эффект. Лейла отвернулась и не сказала ни слова, сняв превращение. — Я найду свою дочь, — сказала она тихо. — И мы тебе в этом поможем, — возникшая совсем неожиданно, Дафна слабо улыбнулась и подошла к бывшим друзьям. — Набу тоже в лапах всадницы, обещаю, мы не оставим. Ты только не закрывайся от нас, хорошо? — Поможете? — фея волн неверяще покачала головой. — Фарагонда ясно дала понять, что есть у нее дела поважнее, чем поиски моей дочери. Она обозначила меня, как плохую мать, и я не нуждаюсь в её помощи. — Война изменила нас, — мягко проговорила Дафна, чем удивила солдатов. С уходом Блум и начала войны нимфа превратилась в сурового и строгого лидера, что не знала, как правильно нежно разговаривать со своими людьми. Это был первый раз, когда она сама шла первый на контакт в мягком тоне. — Фарагонда – первая глава, она отвечает за тысячу жизней, которые для неё в приоритете и преимуществе. Ты не можешь осуждать её, не пройдя её путь. — Для Фарагонды, которую я знала, в приоритете стояли мы, — грубо отозвалась фея волн, что не заставило улыбку Дафны спасть с её лица. — Это звучит эгоистично, — заметил Брендон, за что получил несильный удар в бок от Ская. — И сама ты стала такой. — Все мы стали эгоистичными, — заявила фея, намекнув на Брендона и Нину. — Никто не будет думать о Набу и Кайлани так, как я. Но, — впервые она смягчилась, подойдя к молчавшей Дафне и положив руку на её плечо, заглядывая в глаза с благодарностью. — Спасибо тебе, Дафна. Я знаю, что могу на тебя положиться. Как и то, что именно ты добилась того, чтобы меня вернули из магического сна, — девушка, не сдержавшись, прильнула к ней и прижалась, ища то тепло, в котором нуждалась. Дафна, мягко улыбнувшись, ответно прижала её к себе, чувствуя доверие Лейлы исключительно к ней. — Все будет хорошо, — прошептала она, но никто из присутствующих не поверил её словам. Все всегда твердили, что «все будет хорошо», но это «хорошо» никогда не наступало.

***

— Неужели вы думали, что сохраните в тайне такое большое преимущество? Полковник Плэк сцепил руки сзади и окинул молчаливую беспристрастную Фарагонду осуждающим взглядом. Та не повела и бровью, продолжая сидеть так, словно не её на основе действующего договора обвиняли в сокрытии важной информации касательно дела всадников. Из всех трёх лидеров Ордена Плэк был наиболее сердит, в то время как Болтон и Алисент предпочитали сохранять спокойствие, не скрывая своего недовольства, конечно. Фарагонда не только скрывала наличие важного преимущества, более того, она не использовала это должным образом. — Мы ведь на одной стороне, Фарагонда, — измученно произнесла Алисент, протирая переносицу двумя пальцами. — На нашей территории находится информатор из другого мира, фактически человек, действующий на вас, вы же хотели не пойми сколько времени скрывать его от нас всех и действовать так, как считаете нужным. Не значит это ли недоверие к нам, к Ордену? — женщина изогнула бровь, испытывающе на неё посмотрев. — Чем меньше людей о ней знает, тем лучше, — единственное, что сказала Фарагонда в свое оправдание. Впрочем, этого было достаточно, чтобы понять её политику и мнение. — О ней? — впервые за долгое время подал голос Болтон, выпрямившись. — Это – девушка? — Сдержав её в своем рукаве, вы нарушите дипломатический союз между Орденом и Лигой, — подметил Плэк, ненавязчиво вступая в атаку. — Я не думаю, что вы очень хотите, чтобы ваши люди остались без пристанища, были обречены на выживание с монстрами. Не так ли, Фарагонда? Пожилая волшебница искренне хотела стереть самодовольную ухмылку с лица полковника, но прекрасно понимала в глубине души, что на его месте поступила бы точно так же. И Болтон, и Алисент, и Плэк в в этой кровопролитной войне в первую очередь поступали как лидеры, а не как люди, Фарагонда же была абсолютно такой же. — Одно лишь имя, и никто о ней, кроме нас, глав, не узнаёт, — заключил Болтон, посмотрев на неё выжидающе. Фарагонда лишь поджала губы и еле слышно вздохнула, понимая, что её каким-то образом рассекретили. — Её зовут Ламия, — произнесла она краями губ. — Она была высокопоставленной слугой всадников. Другое о ней мне не известно, — в этом волшебница не соврала. — И почему, как вы думаете, она вам доверилась? — с искренним непониманием поинтересовалась Алисент. — Вы не допускаете мысли, что она может быть до сих пор предана нашим врагам? Какие у неё мотив, цели, амбиции? Вы действительно ничего не знаете об этом? — Я не сижу на допросе, хочу вам напомнить, — сквозь зубы сдержанно подметила бывшая директриса. — Мотив у Ламии один – отомстить всадникам. Я ничего не знаю о её прошлом, но мне известно одно – Ламия была изгнана из их мира за предательство. Этого мне достаточно, чтобы держать её на нужной дистанции. Фарагонда прекрасно знала и была уверена в том, что именно Ламия была напрямую причастна к исчезновению и похищению Кайлани. Об этом говорили все очевидные факты, начиная с того, что она имеет связь с всадниками, заканчивая тем, что именно она, как по иронии судьбы, была няней малышки. В тот день, когда стало известно о пропаже юной принцессы, Фарагонда без труда обо всём догадалась и вывела Ламию тайно на чистый разговор, в котором девушка ясно дала понять, что если пожилая волшебница потребует объяснения, то она перестанет быть её информатором. Фарагонда это вовсе не испугало, она по-прежнему помнила о том, что являлась наставницей Лейлы — бывшая директриса до сих пор помнит, как несколько минут пытала Ламию в своем кабинете. Наконец, девушка подчинилась и призналась в том, что передала Кайлани всадникам для того, чтобы искупить свою вину — это было единственное, что она знала. Узнав такую большую тайну, Фарагонда решила не рассказывать ни о чем Лейле, зная, что та обязательно развяжет войну и их планам придёт конец. — Кто ещё, помимо вас, знает о Ламии? — спросил Плэк. Кто ещё знает о ней, как информаторе, хотел выразиться он. Приближённых у Фарагонды было несколько, и все трое лидеров ожидали, что женщина произнесёт кого-то из бывших директоров, или, на крайний случай, одного из преподавателей. Ответ же пожилой волшебницы их ничуть не удивил, абсолютно не смутил. — Дафна. Плэк удовлетворённо кивнул, даже не зная о том, что оба лидера были в курсе о том, что Ламия предала обе стороны. И Фарагонда, и Дафна знали правду о Ламии и Кайлани, но предпочитали ничего не говорить во благо остальных. Цель, которую они преследовали, — не усугубить ситуацию. Дафна же пыталась убедить Фарагонду рассказать всё матери, но бывшая директриса была непреклонна — им приходилось каждый день тайно предавать Лейлу. — Вы не используете преимущество в полной мере, Фарагонда, — терпеливо, но несдержанно подметил Болтон. — Чего вы ждёте? Кого ожидаете? С нашими ресурсами и знаниями Ламии победа в этой войне не за горами. — Всё не так просто, Болтон, — как очевидное говорит Фарагонда, невидимо сжимая пальцами края своей прямой юбки. — Всадники отнюдь не глупцы, Ламии нельзя доверять на все сто процентов. Информацию, которую она нам даёт, нужно проверять, обрабатывать... — У вас было уйму времени, — влез в беседу Плэк, перебив Фарагонду. — Но прогресса не видно, интересно, почему? — глава выпрямил спину, посмотрев на неё сверху вниз. — Потому что, вы не умеете работать с подобными важными людьми. Управлять солдатами совсем не похоже на управление учениками, к чему, быть может, вы привыкли... — Хватит, Плэк, — отнюдь не грубо осадила его Алисент не требующим возражения тоном. Ей стоило лишь взглянуть, чтобы тот замолчал и больше ничего не говорил, сдерживая свое негодование в себе. — Мы забываем о том, что мы – заодно, на одной стороне. Под нашей ответственность сотни и тысячи людей, солдатов, бойцов. В этих тёмных временах главное быть друг у друга и подсказывать верный путь в случае чего, — строго и поучительно произнесла она. — Я хочу добавить... — Фарагонда вот было открыла рот, как её перебила вломившаяся в помещение незнакомая девушка. — Главы, — она, не забыв о уважении и приветствии, слегка кивнула. — Прошу прощения за то, что прерываю вас, но... Прибыли повстанцы, которых вы отправили на разведку. — Так это же хорошая новость, — улыбнулась Алисент, но после улыбка её сползла с лица. — Разве нет? — Они прибыли раненые, — запыхавшись, с замедлением ответила девушка-агент. — И не одни.

***

Фея животных заботливо поглаживала маленького кролика по пухлому животику — ему явно понравилась специальная каша, которую она для него сделала. Рокси мерила свою комнату мелкими, но беспокойными шагами, пропуская шерстку домашнего животного сквозь пальцы и то и дело бросая взволнованный взор на небольшое панорамное окно, открывающее вид на арену и главную площадь Ордена. Кролик, словно чувствуя напряжение, исходящее из тела девушки, поднимает на неё невероятно живые и проницательные глаза, будто бы спрашивая, что случилось. — Не знаю, Кико, — понимая питомца с полуслова и не прилагая никаких для этого усилий. — Неспокойно мне как-то на душе... — прошептала она и свободную руку прижала к сердцу, туда, где невероятно сильно защемило совершенно неожиданно. — Как ты думаешь, они справились? Они... Он вернётся? Кико грустно на неё посмотрел, прижимаясь к ней всем маленьким телом. После ухода Блум именно Рокси о нём заботилась, даже не подозревая о том, что кролик станет для неё светлым маяком в кромешной тьме. Он был единственным существом на свете, что находился рядом постоянно и поддерживал её, не требуя ничего взамен. — Это слишком опасная миссия, — не переставала судорожно шептать Рокси, не обращая внимание на сбившееся дыхание. — Вполне возможно, что ловушка... — девушку перебил внезапный топот ног, раздавшийся со стороны двери. Рокси непонимающе нахмурилась, а после, оставив испугавшегося Кико на его месте, вышла в коридор, прикрывая дверь. Агенты и люди Лиги двигались в сторону выхода, явно чем-то взволнованные. Заметив неподалеку знакомую макушку, Рокси приблизилась к нему и взяла его за ладонь, останавливая и обращая на себя внимание. — Что случилось, Ривен? — спросила она с лёгкой тревогой. — Наши прибыли, — ответил парень без подробностей. — Главы уже там. Для Рокси не было необходимы другие слова и информация, которые она так долго ждала. Последовав за бывшим специалистом, они покинули их корпус и вышли на свежий воздух, моментально почувствовав лёгкий шаловливый ветерок, который предупреждал их о намечающемся ливне. Не погода их волновала, а шум, возникший прямо посреди площади. Подойдя ближе, Ривен и Рокси наткнулись на чужие спины, мешающие им посмотреть на прибывших, что вынудило их голыми руками расталкивать людей с пути. Подошедшие целители насторожили их, а особенно Рокси, которую по-прежнему не покидало острое беспокойство. Наконец, вырвавшись вперёд, они мгновенно ужаснулись — отправившиеся на разведку десять солдатов и десять агентов прибыли полностью ранеными. Непонятно, как они вообще сумели добраться до лагеря в таком состоянии — все в крови, синяках и ссадинах, они лежали на землях и немо благодарили Создателя за то, что даровал им силы прийти хотя бы до знакомой, родной земли. Главы не подрывались с мест, лишь отдали приказ целителям оказать им немедленную помощь — все уже поняли, что разведка оказалась ловушкой. Однако для некоторых помощь была оказана слишком поздно — от ужасных и страшных травм, полученных во время миссии, они скончались прямо на глазах Глав и тысячи бойцов, в знак скорби и почтения склонивших голову. Раздались истошные крики их родных и близких, друзей и товарищей — медленно начал копать дождь, омывая кровь со ставшими порочными тел. Сердце Рокси пропустило бешеный кульбит, когда она, сама того не желая, взглядом нашла окровавленное тело того, за которого и боялась несколько часов тому назад. Он тихо стонал под нос от боли, на его теле и лице не осталось живого места, от вывернутой наизнанку ноги некоторые теряли сознание, некоторые не сдерживали рвотные позывы. Ужасающая картина не остановила её, не уменьшила большой любви к нему, не создала в её груди отвращение. К горлу подступил огромный противный ком, Рокси почувствовала себя так, словно её душу вырвали, раскромсали и засунули в неё обратно, обрекая на вечные мучения, вечную боль, вечные страдания. Она вдруг поняла, что испытывали парни, её друзья, когда её подруг забирали виновники всего этого хаоса и катастрофы, боли и тьмы. — Мануэль! Рокси не узнавала собственный голос, не поняла, как боль вышла из её груди громким, неверящим криком. Дафна и Лейла, пришедшие вместе с бывшими специалистами, вмиг обратили на неё внимание. Рокси почувствовала, как глаза начинают увлажняться от осознания произошедшего — грудь сдавливает от того, что услышав знакомый голос, раненый, на себя не похожий, ставший живым трупом солдат с трудом поворачивает сломанную шею в её сторону. Ривен удивлённо на неё косится, а после всё понимает и больше не держит её за руку — это послужило для Рокси сигналом. Девушка срывается с места под чужую противную жалость и, отпихнув в сторону лекаря, склоняется над хрипящим, блюющим кровью парнем, беря его тяжёлую голову в руки и мгновенно пачкаясь в багровой крови. — Рокси... — тихо шепчет парень ослабленно, стертыми в кровь губами. Они встретились и начали отношения совсем недавно, война, можно сказать, их сблизила. Солдат был безумно рад тому, что умирает на руках у любимой, а не в лапах врага. Он также видел стоящую в толпе Рехель, ведьму Облачной Башни и его бывшую возлюбленную – несмотря на то, что она лишь использовала его, Мануэль всё равно был дорог ей, хоть она, как Рокси, подойти смелости не находит, захлебываясь в тихих всхлипах вдалеке. — Не трать свои силы на слова, Мануэль... — совсем тихо, еле слышно шепчет Рокси, очерчивая пальцами его разбитые бровь, нос, губы, поглаживая его почти вытекшее глазное яблоко без единого отвращения. В её глазах он всегда остаётся лучезарным, тёплым и самым заботливым парнем, которого она любила всем сердцем и душой, больше своей недолгой жизни. — Ты фея животных, не людей... — каждое слово давалось ему с непосильным трудом, но тем не менее он слабо, искренне улыбался, достойно встречая свою смерть, жестокую, беспощадную и болезненную. — И ничего поделать не сможешь. Но... Но ничего страшного... Быть может, так должно и быть, — он растягивает губы в усмешке, качая головой и вмиг об этом жалея. Яркая вспышка боли оглушила его на время. — Для меня честь умереть бойцом на войне, чем... чем трусом в... комфорте, — шепнул он и тихо вздохнул, чувствуя, как не достаёт воздуха в лёгких, которые наверняка превратились в сплошное кровавое месиво. Даже нога, стоящая не на своем месте, не волновала его, когда он смотрел в эти любимые глаза феи, на руках которой постепенно отдавал душу. — Не говори так, любимый, — приказала ему Рокси, шмыгая носом и не контролируя слёзы, стекающие по щекам, которых солдат бы обязательно утер, если бы имел руку, оставшуюся в пасти монстра. — Я запрещаю тебе сдаваться, слышишь? Мы вместе переживем эту войну, а потом я покажу тебе Землю, где мы создадим свою семью, своё уютное гнёздышко. Только, прошу тебя, пожалуйста, не смей сдаваться, выживи ради меня, — она не разбирала слова, лишь молила да просила, не понятно, у кого – у Создателя или самого Мануэля. Кровавыми руками она зарывается в его волосы, целует лоб, пачкая губы, не видит, как остальные наблюдают за ними. Некоторые плачут, некоторые не показывают эмоции, Главы же держат себя в руках – желавшую пойти и утешить Лейлу останавливает Дафна. — И мы создадим, — кивает он, улыбаясь, будто бы, в последний раз. — Только... не на Земле. В том мире... В мире, где нет боли и... и п-печали. Рокси, любимая, — он смотрит на неё своими глубокими глазами и больше не может вынести боль, физическую и моральную. — Я буду ждать тебя... Обещаю, я буду ждать тебя. — Нет, нет, Мануэль, нет... — Рокси быстро-быстро качает головой, не желая верить собственным ушам и захлебываясь в слезах. Внутри жгло так сильно, что ей казалось, будто она прямо здесь отдаст свою душу от этих отвратительных чувств. — Слушай меня внимательно, Рокси. Прошу тебя, п-послушай... — он поморщился от боли, ощущая, как дышать становится всё сложнее. — Инф... Информатор есть. Мы его нашли. Мы его спрятали, — он набирает в грудь побольше воздуха, но всё тщетно. Смерть приблизилась к нему, желая забрать под свое крыло костлявыми пальцами. — Я поплатился телом, но сп-прятал его на нашем месте. Прости... Прости, что опорочил наши воспоминан-ния, но это был единственный... способ, — Мануэль начинает задыхаться, беспокойно ворочась на руках Рокси, как на смертном одре. — Найди его и сделай так, чтобы моя... наша жертва не оказалась н-напрасной. Я верю в тебя, верю в вас, — имеет в виду он Орден, Лигу, всех бойцов на пути к справедливости. — Выживи, Рокси. Я прошу тебя, выжи... — голова Мануэля безжизненно свисла с руки феи животных, глаза, некогда живые и светящиеся, навеки закрылись, дыхание, которое то и дело сбивалось, больше не ощущалось и вовсе. Истерзанная когтями грудь не поднималась, жилка на сломанной шее не пульсировала. При таких травмах чудо, что Мануэль выжил и продержался так долго, оставался в сознании до прибытия в Лагерь, что, несомненно, делало его героем, делало его настоящим храбрецом и истинным бойцом, которого история никогда не забудет. Округу сотряс оглушительный вопль, вырвавшийся из груди Рокси. Девушка, склонившись над мертвым телом, закричала раненым животным так болезненно, так громко, что стоящие позади наблюдатели невольно вздрогнули. Лейла, узнав в ней себя, прикрыла глаза и рвано выдохнула — в другом конце края, почувствовав боль дочери, плакала и Моргана, королева земных фей. Слёзы, льющиеся из глаз Рокси, пропитывали одежду Мануэля, смешиваясь с его непорочной кровью, пальцы девушки беспомощно сжимали его израненное тело. — Пойдём, милая, — тихо шепчет Фарагонда, подошедшая к своей юной воспитаннице. — Лекари должны забрать трупы, — ни единого выжившего, потери с обеих сторон. Мануэль был предпоследним умершим. Через мгновенье полил ливень, омывая с безжизненных тел багровую кровь, как знак их непорочности и чистоты.

***

Фея солнца и луны склонилась над лежащей девушкой и ласково поцеловала её в лоб, пригладив по слегка взмокшим волосам. Губы её тронула лёгкая, искренняя улыбка, когда Одетт взглянула на неё по-прежнему светящимися глазами. Самое главное было то, что она, хоть и тихо, но дышала, смотрела на неё так, словно ничего и не было, могла двигать конечностями благодаря всаднику, в очередной раз исполнившему желание своей любимой. Софи, сидящая рядом, не могла сдержать улыбку, поставив поднос с ужином в своих руках на столешницу — к Одетт вернулся аппетит, благодаря чему она крепла и набиралась сил с каждым днём. — Ты спасла мне жизнь, Одетт, — в очередной раз напоминает Стелла, присаживаясь рядом с койкой, на которой лежала фрейлина. — Как мне тебя отблагодарить? Быть может, ты бы хотела свой дворец, или какое-нибудь... — Моя госпожа, — мягко перебила её Одетт, измученно улыбнувшись и сжимая ладонь феи в своей, пока что слабой. — Мне ничего не нужно взамен. Это мои должность и желание – обеспечивать вашу сохранность, и я с удовольствием проделаю тоже самое в другой, если такой наступит, раз. Вашей жизни ничего не угрожает – мне этого хватает. — Но я так не могу, — заявила Стелла упрямо. — Именно поэтому мы с Амур, Локетт и Дейзи подготовили небольшой подарок. Мне очень хочется верить, что он тебе понравится, — с улыбкой добавила она. Софи, а особенно Одетт, заинтригованно перевели взгляд на как по щелчку пальцев возникших маленьких существ. — Держи ровнее, Локетт! — с лёгким недовольством бурчит Амур, изо всех сил работая своими небольшими крылышками. — Я пытаюсь, Амур, она слишком тяжёлая! — в ответ причитает пикси огненной феи, теряя равновесие и вновь его возвращая. — Давайте, ещё немного! — подбадривала их Дейзи, помогая всем тем, чем поможет. Пикси и лютик с горе пополам пытались удержать в своих маленьких ручках большую клетку с красивыми витиеватыми узорами. В клетке слегка беспокойно копошились небольшие птички синего-желтого и зелёного окраса, чирикание которых больше напоминало птичье пение. Пытаясь удержать равновесие, пикси и лютик прилагали все усилия, махая крылышками и шатаясь из стороны в сторону. На помощь им пришла магия Стеллы — волшебная, невесомая пыльца с лёгкостью подняла объёмную клетку, аккуратно положив её на высокую тумбочку рядом с кроватью Одетт. — Это редчайшие певчие птички, когда-либо существовавшие во всем Тессерисе. По-крайней мере, мне так сказали, — Стелла мило улыбнулась. — Их добыл Чарльз по моему приказу. Я хотела, чтобы ты не скучала в этих стенах, ведь восстанавливаться тебе ещё достаточно долго. — Они просто чудесные, миледи... — подобно маленькому ребенку искренне восхитилась Одетт, полными любви и восторга светящимися глазами изучая птичек. Софи же пораженно ахнула, ибо эти существа действительно были редкостью, которых она видела всего лишь раз за всю свою жизнь. — Я не знаю, как отблагодарить вас, миледи, — прошептала Одетт и внезапно заплакала под чужое удивление. Стелла и Софи непонимающе переглянулись, а пикси и лютик мгновенно принялись утешать девушку. — Что случилось, Одетт? — с искренним недоумением спросила Стелла. — На самом деле, это слёзы счастья, — едва ли не плача сильнее, проговорила Одетт, всхлипнув. Софи покачала головой, слабо улыбнувшись. — Не каждой слуге везет со своими хозяевами, вступая на службу, я была готова ко всему и... Я просто вспоминала наш первый день знакомства... Вы были так враждебно к нам настроены, что мы с Софи ожидали худшего, но сейчас... Вы думаете о моем комфорте, и вы не представляете, как много это для меня значит, — Одетт шмыгает носом и вновь всхлипывает, пряча покрасневшее лицо в ладонях. — Ох, милая... — слова фрейлины тронули сердце феи солнца, по природе чувствительной. — Я всегда заботилась о своих людях будь то здесь, будь то во дворце Солярии... К тому же, ты не только спасла мне жизнь, но и вы с Софи стали для меня очень близкими, родными людьми за такой короткий срок, — Стелла, улыбаясь, придвинулась ближе и заключила Одетт в крепкие объятия, не обращая внимание на то, что та проливает слёзы на её платье. Наблюдавшая за этим Софи не могла сдержать слезу. — И Сейли тоже, которая почему-то задерживает мой любимый брусничный чай. — И для нас тоже! — не удержалась в стороне Амур, прижимаясь всем телом к Одетт. Девушка, засмеявшись сквозь силы, ласково погладила пикси по волосам. — Даже они успели к вам привязаться, — подметила с улыбкой Стелла, имея в виду конкретно Локетт. Первые дни маленькая пикси сильно стрессовала, скучая и тоскуя по Блум, то и дело к ней рвясь, но Софи и Одетт совместными усилиями смогли добиться любви и доверия феечки. Она спала вместе с ними, гуляла и проводила много времени вместе с ними, отчего постепенно тоска по Блум становилась всё менее слабой, хоть и не исчезла вовсе. Локетт сильно привязалась в особенности к Одетт, которую считала своей второй феей из-за того, что именно она заботилась о пикси на протяжении всего времени. — Ох, совсем забыла, мы припрятали ещё один небольшой подарок! И если бы не эти малышки, которые оставили его в моих покоях, то ты бы его уже получила, — Стелла взглядом отчитала пикси и лютиков, что виновато опустили глаза и головы. — Я принесу, миледи, — встала с насиженного места Софи, но фея остановила её лёгким взмахом руки. — Не стоит, — улыбнулась девушка. — Я сама. Ты наверняка не найдёшь его, — с этими словами Стелла поднялась на ноги, разглаживая невидимые складки на своем платье. — Я с тобой! — пролепетала Амур и полетела за своей развернувшейся феей. Выйдя из комнаты и кивнув прошедшей мимо целительнице, Стелла вместе с пикси направилась в свои покои. Подарок, который они приготовили для Одетт вместе с маленькими феечками и лютиком, превосходил даже птичек — фея была уверена, что он фрейлине непременно понравится. Однако хорошее настроение, не покидавшее её весь день, в один совершенно неожиданный момент практически незаметно меняется. Стелла вдруг понимает, что ей больше не хочется улыбаться, в груди вместо привычного тепла отчего-то холод поселился, беспокойство, которое наблюдалось у подаренных птичек, словно передалось и ей, стоило только выйти из помещения. Такое у неё происходило не часто, однако внутреннее предчувствие её никогда не обманывало. Факт оставался фактом — волнение внезапно взяло над ней контроль. Стелла, ничего не понимая, шумно вздохнула и, сослав всё на усталость, продолжила пусть уже менее бодро — внутри у неё всё замерло, словно ожидая нечто очень плохое. — Что случилось, Стелла? — обеспокоенно поинтересовалась Амур, порхая над её лицом. — Ты побледнела... — На душе как-то неспокойно стало, — почти неслышно ответила фея солнца и луны, со свистом втянув воздух в лёгкие. — Ничего... Ничего особенного. — Как это «ничего особенного»? — с лёгким возмущением щебечет Амур. — Ты забыла, какая сильная у тебя интуиция? Может, сейчас что-то происходит? Например, в нашем мире... — Возможно, — шепотом отвечает Стелла, не узнавая собственный голос. — Мне так тревожно... Лишь бы с нашим миром всё было хорошо. Я так по нему скучаю... Да и нас нет, чтобы его защитить, — Стелла печально усмехнулась. — Тогда я полечу и быстро возьму подарок, — проговорила Амур звонко. — Жди меня здесь, хорошо? — Давай, милая, только не задерживайся, — одобрительно улыбнувшись, подтолкнула пикси фея. Амур стремительно исчезла в повороте, оставив Стеллу совсем одну в пустующем коридоре. Горящие по бокам факелы совсем не согревали, не даровали чувство уюта и защищённости, атмосфера в воздухе становилась всё тяжёлой и давящей с каждой пройденной минутой, а в нос начало отдавать запахом чего-то... металлического. Не успела Стелла распознать этот запах в полной мере, как неожиданно на весь доверку раздался тоненький звонкий голос Амур, полный искреннего ужаса и испуга. Стелла замерла, словно приросла ногами к земле — от этого крика своей любимой пикси её парализовало, внутри всё опустело, улетело вниз. Лишь тогда будто бы запах металла начал отдавать всё чётче и отчётливее, напоминая Стелле такой знакомый запах крови. Только осознание того, что с Амур могло что-то случиться, помогло Стелле придти в себя и сорваться с места — завернув за поворот, фея открыла для себя картину как в своем личном и собственном кошмаре. Амур, прижимаясь всем маленьким телом к стене, свернулась клубочком и горько плакала, дрожа и периодически всхлипывая. Прямо в центре очередного коридора лежало мёртвое тело... Сейли. Милой юной девчушки, что всегда лучезарно улыбалась и исполняла любой приказ Стеллы за долю секунды. Что с удовольствием несла ей чай в моменты, когда её мучили кошмары, которая всегда помогала фее, чем могла, и рассказывала невероятно интересные истории из своей крохотной жизни. Сейли, которая являлась единственным ребёнком добродушной экономки, лежала на холодном полу с перерезанной глоткой, но с целыми другими частями тела. Глаза её остались распахнутыми, и в них отчётливо виднелся ужас в чистом виде. Рядом с ней покоилась чашка, что не разбилась при падении, и разлитый брусничный чай, которого так долго ждала Стелла. — Сейли... — судорожно прошептала Стелла. Это был один из немногих случаев, когда она вживую страшную, ужасную смерть своими глазами. В большинстве случаев враги лишь испарялись с громкими криками и в дикой агонии, а случаи, в которых она видела жертв со зверской смертью, – единицы. — Сейли... Посмотри на меня, Сейли, ну же... — глотка, из которой лилась кровь, не остановила фею, хоть и невероятно сильно ужасала. Стелла не знала, как реагировать, что делать, как быть. Рвотные позывы не заставили долго себя ждать, грудь охватила такая сильная боль, что хотелось закрыть глаза и разреветься. Стелла упала на колени, но не почувствовала никакой боли. Она подползла ближе к трупу и крупно задрожала, протягивая руки к девочке и мгновенно их пачкая. Стараясь не смотреть на горло, Стелла подтянула тело ближе к себе и начала трясти её, пытаясь пробудить. Медленно поддаваясь истерике, Стелла поняла, что в воздуха в лёгких категорически не хватает, а глаза начинают наполняться слезами. Сейли не отвечала, не реагировала, не отзывалась, продолжая смотреть сквозь нее безвольным трупом. Совсем ещё детские глаза, горевшие ярчайшим огнём, потухли навсегда, оставив лишь пустоту и мрак. — Сейли, ответь мне, пожалуйста... — не переставала шептать Стелла, пытаясь достучаться до девочки, но ответом служит ей лишь молчание. Амур в углу прижимала ладони к глазкам и громко всхлипывала, раскачиваясь вперёд и назад. — Что за шум? — послышался вдалеке знакомый женский голос, на который Стелла, пытающаяся пробудить Сейли, внимание не обращала. — Чарльз, это ты? Я ведь говорила, господин не... Миледи? — увидев сначала сгорбившуюся фигуру светловолосой феи, бывшая фаворитка всадника уверенно к ней подходит, а после, заметив тело дочери экономки в собственной крови, пораженно вскрикивает, сделав несколько спасительных шагов назад. Лианна на ватных ногах обходит плачущую фею и с ужасом обнаруживает перерезанное горло девчушки, не сразу замечая прижимающуюся к стене пикси. Девушка остаётся хлопать округленными глазами, им же не веря и не осознавая полностью всё произошедшее — как юная служанка, лишь пару минут назад оживившая дворец своим искренним смехом, теперь безжизненно лежит на дрожащих руках Стеллы, запачканная в собственной крови? Лианна никогда и ни к кому сильно не привязалась, а особенно к тем, кто существовал для служения ей, но тем не менее грудь невольно сдавило лишь от осознания всего зверства, что было совершено к практически ребенку. — Миледи... — шепчет Лианна, опомнившись. — Миледи, нам нужно уходить. Мы должны найти господина и предупредить прислугу, преступник может быть ещё во дворце, — девушка склонилась над Стеллой и начала пытаться ей поднять, потянув за руки и изо всех сил стараясь поднять. Фея солнца не поддалась, лишь отрицательно качала головой, не желая оставлять Сейли в холоде и крови. — Миледи, прошу вас, вставайте, ну же, — Лианна старалась не смотреть на труп, смирившись с тем, что преступления затронули и дворец. — Стелла, — отложила в сторону она формальности. — Поднимайся, быстрее! Лианна справилась с шоком гораздо быстрее, чем Стелла, которая до сих пор не приняла тот факт, что Сейли мертва. Девушка, на глазах которой в детстве повесилась собственная мать, не могла быть слабой. Аристократку, повидавшую много смертей, а конкретно гибелей своих близких и родных, сложно было поистине испугать. Лианну не страшило перерезанное горло, она чувствовала больше лёгкую боль от потери знакомого человека и острой несправедливости. — Стелла, нет времени на... — Что здесь происходит? Возникший прямо перед Лианной четвертый всадник апокалипсиса испугал аристократку больше, чем мёртвое тело служанки. Ризанд внимательным взглядом окинул Сейли, задержав продолжительный на собственной любимой, что плакала, не переставала, пытаясь зажать ладонью горло девочки. Лианна, не забыв о поклоне, отпустила руку феи, дав мужчине возможность подойти к ней и присесть на корточки. — Свет мой, — мягко позвал он. — Тебе пора. Ризанд несильно обернулся и кивнул Лианне, девушка же, в свою очередь, прочитала во взгляде то, что ей было необходимо. Стелла, невзирая на всадника и фрейлину, не отпускала из запачканных кровью рук труп, из-за чего Лианна была вынуждена применить физическую силу. В таком состоянии она не имела сил сопротивляться, лишь задыхалась в плаче и собственном горе, пытаясь как можно дольше смотреть на Сейли. — Пойдёмте, миледи, — шепнула Лианна. — Всё в порядке, — наглое враньё. — Давайте приведём вас в порядок. Лианна не забыла и о пикси, которая больше не дрожала, вообще никак не реагировала — фрейлина поняла, что феечка потеряла сознание. Осторожно взяв её в руку и прижимая к собственному телу, Лианна другой свободной рукой придержала слабое, обмякшее тело Стеллы, направляя её на верную дорогу. Фея, легко ведомая, больше ничего не разбирала — перед глазами стояли покинутые жизнью погасшие глаза. — О тебе позаботятся, дитя, — еле слышный шепот Ризанда услышал лишь подоспевший Джон. — Так спи же спокойно, — с этими словами он прикрыл ладонью глаза Сейли, осторожно проведя пальцами по её щеке. — Вы думаете, это Леди Смерть? — глухо поинтересовался Грэхем, возникший словно из ниоткуда. Он выровнялся с Джоном, кратко с ним переглянувшись. — Не думаю, — покачал головой всадник. — Знаю, — он тяжело вздохнул. — Это их предупреждение для нас, первая жертва как сигнал о намечающейся войне. Этим они показали свои силы, заявили о том, что имеют доступ к дворцу. Отныне никто не в безопасности, — произнес он тихо, пальцами проведя по странному витиеватому знаку на ключице Сейли. — Это их пометка, которая нам повстречается не раз. — Каков ваш дальнейший приказ, господин? — спросил Грэхем с боевой готовностью. — Для начала обеспечьте прислуге полную безопасность, — Ризанд поднялся на ноги. — И свяжитесь с моими братьями. Чует обе мои натуры, что больше нет нам никакого покоя.

***

Хранительница пламени дракона осторожно поглаживала подушечками пальцев яйцо. Детёныш дракона всё никак не хотел вылупляться, несмотря на то, что Блум каждый день говорила ему, как сильно она хочет его увидеть. Временами девушка напоминала беременную, ожидающую появление своего малыша. Тайная комната Валтора теперь стала для неё постоянным и любимым местом, где она могла заботиться о яйце и получать необходимое для неё тепло. — Блум, — возникла сзади Селина, которой принцесса Домино получила разрешение посещать комнату у Валтора. — От Камелии и Медеи нет никаких новостей. Я проведала их, как ты попросила, конечно, не без вмешательства Каденс, — она усмехнулась. Заметив ожидающий взгляд Блум, Селина продолжила. — Без изменений. Они только пьют, мало спят, практически не едят, странно себя ведут. Похоже, они будут разговаривать только с господином, который как некстати отправился на другой континент по делам, которые известны как всегда лишь неизменной Каденс. Она, разумеется, ничего мне не скажет. — Валтор оставил их мне, надеясь, что я смогу получить хоть какую-то информацию, — вспомнив о последних словах всадника, прошептала Блум. — Но я не поступлю так. Эти девушки невероятно важны Валтору, я не могу отпустить их, да и сомневаюсь, что это мне вообще под силу. Я не хочу трогать их, — Блум добавила со слабой улыбкой. — Да и не героиня я больше. Герои всегда стремятся во чтобы то не стало спасти невинных жертв, а Валтор убил во мне эту личность, — девушка печально усмехнулась. — Я вроде бы и Блум, а вроде бы и нет. Лишь этот огонь Дракона не позволяет мне сойти с ума... — Личность и дух героини всегда с тобой, Блум, — мягко отозвалась Селина. — Просто ты устала. Устала потому, что бесконечно борешься с самой собой из-за любви и ненависти к властелину. Можно любить его и не теряя саму себя, Блум, ты слышишь? — Он убил моего дядю, Селина, — Блум измученно прикрыла глаза. — Как я могу его любить? — Но и ненавидеть ты не сможешь, — шумно вздохнула Селина. — Если я тебе понадоблюсь, то буду на кухне с Тенью. Кто знал, что он превосходно готовит, — слабо улыбнувшись, фрейлина разворачивается и покидает рыжеволосую фею. Блум роняет потяжелевшую голову на согнутую руку и устало прикрывает глаза, мгновенно предаваясь воспоминаниям. Она чувствовала себя небывало уютно и тепло, когда игривые языки пламени еле-еле её касались, согревая не только драконье яйцо, но и её саму. Пламя Дракона помогало ей справиться со всеми трудностями, заботливо принимая под свое большое невидимое крыло. Блум всегда шла к нему, когда чувствовала себя донельзя паршиво. Оно же и подталкивает её к одному из самых теплых воспоминаний. — Ты выбрала глупые игрушки, Муза! — Это ты глупая, Стелла, а игрушки просто прелесть! Трое девушек со смехом наблюдали за своими подругами, вызвавшимися украшать небольшую, но густую зелёную ёлку. Правда, никто из не имел ни малейшего представления о том, зачем они это делают — никто раньше на их планетах не наряжали разными игрушками и побрякушками дерево, как символ, якобы, нового счастливого года. Все они единогласно послушали своего лидера, которая упрямо и воодушевленно заявляла, что в их комнате обязательно должны стоять все атрибуты Рождества — зелёное дерево и рождественские уютные пижамы, в том числе. — И вообще, я не понимаю, почему мы вешаем эти шары на дерево, — в какой-то момент произнесла Стелла, выбирая место для того, куда бы повесить очередное украшение в виде маленького гномика. — Это ведь Рождество, девочки! — воскликнула с детским восторгом и детской радостью Блум, в голубых глазах которой горело настоящее счастье. — Самый чудесный и волшебный праздник, объединяющий тысячи душ, в особенности самых близких друг к другу людей. Это я удивлена, как вы скромно отмечаете этот второй по важности праздник после дня рождения! — искренне недоумевала фея, когда-то жившая на Земле. В своем родном доме они с Майком и Ванессой всегда невероятно весело проводили Рождество, отмечая не семьёй, а целым городом. Блум успела провести время и с ними, вспоминая о своём прекрасном детстве. — Для нас он не такой грандиозный, как ты его описываешь, — скептически произнесла Муза, но шар всё же повесила. — Ты открыла для нас совершенно новые чувства, Блум. — И я очень рада! — звонко засмеялась фея, помешивая в миске тесто для любимого имбирного печенья, очередного атрибута и символа Рождества. — Я подготовила вам всем подарки, которые потом положу под ёлку. А после мы запустим салют, я договорилась с парнями насчёт этого. — Это что-то вроде огней в небе? — изогнув бровь, поинтересовалась Текна. — Даже лучше, — с улыбкой кивнула Блум, добавляя в содержимое в миске немного разноцветной посыпки. — А мне нравится, — мягко проговорила фея природы, раскатывая тесто. Фартук на теле совсем не спасал от муки, которая осела и на руках, и на лице. — Это так чудесно... Очень волшебно. Невероятно уютный праздник, в котором царит только свет и добро. Идиллию, воцарившуюся в общей комнате фей-подруг, невозможно было описать словами. Тепло, царившее в воздухе, согревало каждую девушку, лелея в груди чудо от самого волшебного праздника в году. — Упаковывай надёжнее, Текна, — сделала небольшое замечание подруге сидящая на полу Лейла. Вместе с феей технологий они занимались упаковками подарков парням, которые должны прибыть через несколько часов, освободившись. — Я стараюсь, Лейла, — пробурчала девушка в ответ и потуже завязала бантик на очередной коробке. На каждой из них было красивым шрифтом написано имя специалиста, который получит подарок, и имя самого дарителя. — Где мандарины, Флора? — спросила Блум у подруги, суетясь. — На Земле именно мандарины принято считать символом Рождества. — Почему? — поинтересовалась Муза, которая почти закончила украшать ёлку. — Не знаю, — искренне ответила Блум, пожав плечами. — Так принято. Ах, вот же они! — И последний штрих... — Стелла осторожно нацепила на верх дерева горящую игрушечную звезду, такую же яркую, как и она сама. — Вуаля! Как вам, девочки? — продемонстрировали они с Музой свое творение. Ярко-светящаяся нарядная ёлка не только притягивала внимание, но и восхищала. — Самое чудесное дерево, которое я когда-либо видела в жизни, — с широкой улыбкой ответила Флора, с ней же все согласились. — Празднует вся Алфея, — заметила Лейла. — Это всё твоя заслуга, Блум. Если бы не ты, мы бы так и не почувствовали всю красоту Рождества, — завязывая бантик на коробке, заулыбалась Лейла. — Можете считать меня Санта-Клаусом, девочки, — засмеялась Блум, загружая первую партию печенек в печь. — Санта... Кем? — непонимающе нахмурилась Стелла. — Дедушкой, который ездит на повозке с оленями и дарит подарки всем послушным, — объяснила Муза, хмыкнув. — Сомневаюсь, что он вспомнит про тебя. — Отвянь, Муза, я была самой послушной, — недовольно фыркнула Стелла, а после обе мои феи негромко засмеялись. — Подарки готовы, печенье готовится, ёлка наряжена, — привела результаты Блум, оглядывая их комнату. — Побежали запускать огни? — игриво поинтересовалась она, и всё остальные девушки воодушевленно поддержали её настрой. Рождество — самый волшебный праздник в году, который отмечают в кругу семьи и близких во всех планетах. Феи тогда не знали, что это было их последнее беззаботное и счастливое время. Тогда ещё царствовало чудо. В воспоминаниях Блум оно живёт вечно.