Когда погасло солнце

Вышел в дорогу он рано, никого не предупредив. Единственное, что он взял с собой, так это магический посох, который и поможет разобрать ему дорогу. Утешать Лейлу, успокаивать её родителей и обсуждать свои дальнейшие действия с Фарагондой, у которой полно и других дел — у Набу на это не было ни сил, ни времени, ни желания. Замкнувшись в себе, он часами не выходил из своей полумрачной комнаты, отгонял от себя друзей, желавших протянуть ему руку помощи, отмахивался от Дафны, что лишь на словах обещала ему вернуть дочь. Фарагонда действительно была права — его малышка у безжалостных всадников, и, маг знал, никто из них не спешил возвращать её, как-то ускорить этот процесс. Сотни бойцов погибали ежедневно, пятая всадница и её приспешники кровожадно истребляли детей и взрослых, солдатов и обычный народ. У лидеров лагеря были дела и по-важнее — например, как распределить силу, чтобы оставаться в преимуществе. Набу безмолвно наблюдал и за Лейлой — ослепленная гневом и местью, она мало чем могла помочь, она не особо сильно соображала, потеряла здравый рассудок от боли и трудностей. Набу мог положиться лишь на себя — ради маленькой и любимой дочери он готов пойти на всё, на абсолютно любое испытание. Однако никто не сказал ему, что решения, принятые на поводу чувств и времени, зачастую всегда ошибочные, которые имеют глупые и плачевные последствия. Набу не был идиотом, прекрасно понимая и зная, что, чтобы вернуть дочь, находящуюся у всадников, он должен связаться с единственным способным на это существом — их сестрой, ибо, по словам Фарагонды, их невозможно вызвать, они появляются лишь тогда, когда сами этого хотят. Днями и ночами, закрывшись от всех, маг тщательно размышлял о том, где найти ему всадницу и как к ней попасть. К счастью, на помощь ему приходит легендарный и величайший маг Андроса — Тэбок Мудрый, судя по прогнозам которого, пятая всадница не с ними, а над ними. С третьего рассвета с пропажи дочери он отправляется в путь, оставив на лбу спящей любимой поцелуй и тихо пообещав ей, что непременно воссоединит её с Кайлани и не позволит им больше быть порознь. В лагере не действовали порталы, которые перебросили бы его на Андрос — приходится пересечь Зачарованный лес и отправиться в Сумрачную Долину, ближнюю точку для активации перемещения. Благодаря своим навыкам и способностям, а также знанию их тактики, Набу удается остаться незамеченным лесным патрулем. Однако это самое безобидное и лёгкое на его пути — дальше леса и реки его поджидают монстры и люди всадницы, обезображенные и невероятно могучие. От одних их рож люди теряли сознание, но Набу не был простым — он был готов к первому испытанию на пути воссоединения с дочерью. Первых уродов он замечает, преодолев лишь пару миль от Мёртвой реки — те, мгновенно завидев его и почувствовав, издали оглушительный вопль, который лагерь бы обязательно услышал. Созданные магически люди всадницы не спешили присоединяться — монстры способны справиться сами. Набу крепко сжимает посох, атакует чудищ и отбивается сам, противники же недооценивают силу отца, потерявшего дитя. Однако их силы не равны, и Набу приходится бежать, используя всю свою магию, чтобы стать невидимым. Это, на удивление, работает, сыграло на руку то, что утром эти монстры не так активны, как ночью. До Сумрачной Долины он добирается довольно быстро, со всей скоростью, на которую только способен, создав портал до Андроса и прижимая ладонь к левому глазу — клешнёй чудище пронзило его насквозь. В Андросе он сталкивается с наименьшими проблемами, ибо по прибытию его встречают люди Тэбока, натренированные скрываться от здешних агрессивных существ. Его, кровью истекающего и покалеченного, отвели по подземным проходом прямиком в логово Тэбока — там ему оказали должную медицинскую помощь, но глаз вернуть так и не смогли. На его веко легла чёрная повязка. — Принцессе повезло с таким отцом, как ты, юноша, — говорил ему мудрец, качая головой и выжимая тряпку. — Это малая часть того, на что способен родитель, защищающий свое дитя. Весь разум отключается, и ты словно сам не свой, — он улыбался ободрительно, пытаясь помочь и поддержать. Лишившись глаза, Набу не жалел себя, не испытал никакого беспокойства. Единственное, что его волновало, так это, как посмотрит на него Лейла, не станет ли стесняться его Кайлани, подрастая. Тэбок, словно прочитав мысли мага, усмехнулся и положил руку на его плечо. — Ты ведь знаешь, что пятую всадницу найти не так уж и легко. Ты должен проделать огромный путь, который только начинается, не факт, что ты вообще её найдёшь, как и то, что ты доберешься до нее здоровым и живым. Я не говорю про то, что с большей вероятностью всадница даже не станет слушать тебя, убив на том же месте. — Плевать, — прошипел в ответ Набу, но не от раздражения на мудреца, а от боли в голове. — Мне только в радость умереть, выполнив малую часть отцовского долга перед моей малышкой. — Похвально, боец, — Тэбок ободряюще похлопал его по спине и широко улыбнулся. — Желаю тебе только удачи, она нужна нам всем в этой кровопролитной войне. Не смей сдаваться, Набу, спаси свою дочь. — Спасибо, Тэбок, — это было единственное, что сказал маг перед тем, как вступить в искрящийся портал, который и почувствовали люди и монстры всадницы. Набу совсем неведомо, что после его ухода на Тэбока и его людей напали, и что одним единственным выжившим остался сам мудрец, теперь славящийся без вести пропавшим.

***

— Мы потеряли Набу. В кабинете Фарагонды царит гробовая тишина — говорила лишь лидер лагеря. Все присутствующие больше, чем напряжены, в воздухе витала тяжесть магических аур нескольких персон, натянутость, что не оставляет их в покое, усиливается с каждой секундой. Фарагонда, как всегда, стойка и невозмутима, её твердости мог бы позавидовать любой. Больше всех стресса испытала Лейла, которая, проснувшись, не обнаружила в Набу его комнате, но зато получила записку от него, найденную старой доброй Ламией — там он просил прощения и даже не пытался объяснить причину своего неблагоразумного поступка. Фею волн мгновенно охватила злость на то, что жених принял решение самостоятельно, оставил её и подверг себя опасности, но больше злости она ощущает страх, страх потери любимого, испуг и беспокойство за его жизнь, здоровье, состояние. Она успела сорваться на друзьях и по совместительству солдатах, будто бы те были нянями взрослого мага. Фарагонда же вновь объявила собрание в своем кабинете, но на этот раз она пригласила и агентов, ведь по её словам, уход Набу не единственная проблема, с которой они столкнулись. — Исходя из информации, переданной мне людьми из Андроса, Набу был замечен ими с подручными Тэбока Мудрого, единственного, я напоминаю, человека, способного хоть как-то попасть на след всадницы. Он уже встречался с ней и знал, как её найти, Набу же, вероятно, понял это и решил вернуть Кайлани подобным образом, не посоветовавшись с нами. Если бы он спросил мое мнение, я бы сказала, что это слишком глупое решение, ибо пятая всадница не милосердная, и без сделки она ничего делать не станет. Но, увы, мы потеряли Набу, поэтому думать и гадать уже поздно, — лидер лагеря сцепила пальцы в замок, проговорив это стальным, слегка разочарованным голосом и тактично не упоминув о травме, полученной им в борьбе с монстрами, дабы не вызвать лишнее беспокойство. — То есть, вы не собираетесь возвращать Набу? — неверящим тоном спрашивает Лейла ошарашенно, не видя, как напряглись сзади бывшие специалисты. — Каким образом? — изогнув бровь, искренне поинтересовалась Фарагонда. — Мы не знаем ничего о его местоположении, вашему жениху хватило ума заблокировать свой энергетический канал. Отправлять людей, каждый из которых невероятно ценен, на слепые и рисковые поиски, жертвовать ими лишний раз я не собираюсь. Это – выбор Набу, он не посчитал нужным посоветоваться с нами, или, хотя бы, предупредить, так почему теперь мы должны идти ему навстречу? Даже при желании мы не сможем помочь ему, Лейла, — спокойно произнесла она, столкнувшись с ошеломленным взглядом феи. — Я была занята своей болью и не замечала ничего вокруг, — прошептала она отрешённо. — Когда вы стали такой бессердечной, мисс Фарагонда? — Мои люди, да и не только они, гибнут с каждым днём, в каждую минуту и секунду. У них семьи, дети, нереализованные планы и несбывшиеся мечты, — шипит Фарагонда, показав, что слова феи задели её. — Они умирают быстро и мучительно, с чувством долга и страха в груди. Они ежедневно жертвуют собой на пути чести и правосудия, не задумываясь о собственном счастье, так как я, их предводитель, имею право столь беспристрастно и нагло распоряжаться их жизнями, забрасывается ими как бесплатной боевой силой? — воодушевляющая, пламенная речь заставляет присутствующих замолчать и задуматься, ту искренность, что лилась из женщины, мог ощутить каждый. — Директриса Алфеи, возможно, так бы и сделала – спасла Набу, жениха одной из её лучших учениц, вопреки судьбам десятки живых существ. Но теперь я – провозглашенный лидер с определенными обязанностями и долгом, я поклялась быть сильной и справедливой, смогла возвестить на себя сотни, а то и тысячи жизней, судеб. И если для того, чтобы победить в этой кровопролитной борьбе, я должна стать бессердечной и пожертвовать одной жизнью вместо десяти, то я согласна с огромной гордостью и желанием. Вам это ясно, Лейла? Да и не только вы, это должны усвоить всё, от королей до крестьян, от сильнейших до слабейших, от бойцов до предателей, — она не была больше доброй, направляющей всех и вся директрисой, чувство вины и совесть за то, что по её невольному командованию сотни безвинных душ гибнут каждый день, ожесточили её сердце, взвалились на её плечи тяжёлым камнем. Но больше всего на неё повлиял уход её учениц — может, будь здесь знаменитые феи, всё было бы совсем по-другому? Обстояли бы дела иначе? — А какова другая причина того, что вы нас собрали в срочном порядке, Фарагонда? — поинтересовался Орител, бросив уточняющий взгляд на инсургентов, одна из которых всеми силами пыталась показать то, несколько ей солдат второй группы безразличен. Брендон знал, что это не так, но объясниться ему не позволяло то, что это было бы серьезным шагом в их ненужных отношениях. — У нас завелись предатели. Одна лишь минута и несколько слов потребовались Фарагонде, чтобы повергнуть всех присутствующих в неимоверный шок. Дафна, узнающая всё первой прямиком от женщины, тяжело вздохнула. Возобновленная Команда Света выглядела потрясенной. — В Ордене Сопротивления и в нашем лагере завелись предатели, — сосредоточенно продолжила Фарагонда, сняв с носа очки и помассировав пальцами переносицу. — Мы с Главой предполагаем, что настоящий сторонник всадницы действует из Ордена, а его сообщник или сообщники из лагеря. Координаты местоположения особо важной группы, которые они, каким-то образом, добыли, передались всаднице, а день спустя трупы павших были выброшены в Кристальную реку, где они проплавали сутки, где их и нашли Дети Милосердия. Таким образом, мы лишились полноценной боевой силы, что ослабило положение Ордена. Нам известно и то, что этот субъект возглавляет целую группу людей, скрытно действующих на всадницу, не исключено, что предатели могут быть и из ОКО, — не пряча напряжение в своем теле и с особой злостью в голосе сообщает Фарагонда, поджимая сухие губы до побеления. Присутствующие переглядываются, а Набу временно забывают, сосредоточившись на том, кто же может быть лидером объявившихся предателей. Они ведь тоже коренные жители и выходцы этого мира, но по-каким то причинам они решают предать свой мир и тайно служить власти всадницы. Их могли заставить пойти на этот шаг любые, разные факторы — от страха до любви, от желания окрепнуть и боязни ослабнуть. Ситуацию ухудшало то, что действовали они под покровительством врага, именно поэтому рассекретить их становилось тяжёлой задачей. — У вас есть, кого подозревать? — сложив руки на груди, спрашивает лидер Команды Света. — Есть, — кивнув, неожиданно выдает пожилая волшебница. — И находится он здесь, именно в этой комнате. Все удивлённо переглянулись — Фарагонда выглядела уверенной и решительно настроенной. Поддавшись напряжению, они начали подозревать друг друга и даже самих себя, ведь война, всё ещё идущая, научила их тому, что в любой момент друг может оказаться врагом, а враг — другом. Занятые размышлениями о предателе, никто не додумался спросить, откуда вообще у лидера информация подобного рода и каким образом она его вычислила. — Я уверена, это двое инсургентов! — вдруг воскликнула Рокси, недоброжелательно сверкнув глазами. Подобно седьмой фее знаменитой команды, она была убеждена, что чувствует опасность, ведомую лишь ей. Даже если и это подозрение беспочвенное, Рокси не могла и не хотела им доверять так, как слепо доверяли остальные. Нина и Дидим не выглядели удивлёнными — они знали, что у них есть повод для подозрения. Каждый станет подозревать не ближнего, а дальнего, особенно после того, что череда странностей наступила в лагере с их приходом. Обе девушки не стали ничего доказывать, лишая тем самым самих себя гордости, считая, что их сомнения лишь их проблема и выбор. За ними стоял Орден — этого более чем достаточно для душевного спокойствия и уверенности в самих себе. — Мы действуем на Орден и не станем терять время, предавая лагерь, милая, — улыбнулась ей Дидим мягко. Рокси одарила её злобным, недовольным взглядом, но промолчала из-за исходящей от Фарагонды ауры. — Инсургенты – не предатели, Орден в них уверен. А если уверен он, убеждены и мы, — Фарагонда осадила Рокси. — Предатель, как плачевно это осознавать, наш близкий человек. Находящимся в кабинете лидера медленно, но верно надоедала та интрига, которую она сохраняла. Они сгорали от нетерпения и теряли самообладание, пока Фарагонда не выдала неожиданное: — Я жду объяснений от вас, солдат. Присутствующие мгновенно переметнули ошарашенный взгляд на воинственных бойцов, как неподвижный и крепкий дуб стоящие сзади и не издающие ни единого звука, шороха, шевеления. Гордые и жертвенные — их головы подняты, плечи расправлены, грудь выдвинута вперёд, стойка уверенная и непоколебимая. Эту же самую непоколебимость разрушает бывшая директриса, устремив пытливый взгляд сузившихся глаз на бойцов. Солдаты дают себе невольно волю эмоций и действий — они не менее удивлённо переглядываются, слегка опешив от такого количества на себе внимания. Они теряются на долю секунды, не знают, что ответить, позволив сомнениям одолеть самих себя — Фарагонда смотрела на них так грозно, что им пришлось невольно поверить в то, что они действительно совершили ошибку и сделали непростительное. — Я разговариваю с вами, Тимми. В кабинете воцарила гробовая тишина — шок пронзил абсолютно каждого человека. Десятки пораженных взглядов устремились на совершенно невозмутимого, абсолютно не удивлённого солдата. Друзья, будто бы потерпев предательство, отшатнулись от него и смерили неверящим взглядом. Полное безразличие, ранящее душу безразличие — с этим, опираясь на стену, стоял ранее робкий, неловкий и добродушный бывший специалист, которого будто бы подменили. И, занятые неожиданным предателем, никто из присутствующих не заметил довольное выражение лица ещё одной персоны, во всем этом замешанной. — Почему вы пошли на этот поступок? Что подтолкнуло вас к этому, солдат? — лидер лагеря пытливо на него посмотрела, сказав это не терпящим возражения тоном. Тимми на это лишь пожимал плечами, словно попался не с предательством, а с мелкой и незначительной оплошностью. — Подождите, — осадила их Лейла. — Почему вы думаете, что это Тимми? Какие у вас на это основания? — Дафна и Нина заметили его, когда он возвращался в лагерь ночью из леса, будучи оставшись незамеченным патрулем, — ответила ей Фарагонда, а Рокси с неверием покосилась на вновь замешанного в этом инсургента. — Я бы тоже не поверила в то, что лидер – наш старый добрый знакомый, бывший специалист и один из лучших солдатов Саладина, — на этих словах бывший директор Красного Фонтана вздрогнул и сжал пальцы. — Но это чистая правда, истина в самом настоящем его проявлении. Я повторяюсь, солдат, что сподвигло вас на такой поступок? — Когда моя любовь пожертвовала собой и её приняли умершей, я не верил в это. Более того, именно я её и нашёл. В холодных просторах Омеги я был единственным, кто не терял надежды на её спасение, — отдалённо начал повествовать Тимми, позволив себе усмехнуться и предаться воспоминаниям. — А сейчас она превращена в животное и находится в месте более ужасном, чем ледяное измерение. Вы, Фарагонда, лидер, но не делаете ничего во благо спасения ваших учениц. И я не спорю. Меня лишь распирает эта несправедливость. Уродцы потребовали лишь четверых фей, но вместе с ними моя Текна. Так почему она должна страдать? Я не позволю ей отдуваться за Блум, Стеллу, Музу и Флору, — уверенным тоном чеканит Тимми и никто из присутствующих не верит, что это их старый добрый специалист. Солдатов и его друзей по приказу Дафны удерживают остальные солдаты – им не понравилось, как Тимми выражается о их девушках. — Предатель! Позорник! Ты не мой ученик, ты не мой воспитанник! Позор тебе и Красному Фонтану, что не сумел сделать из тебя достойного бойца! — закричал на весь кабинет Саладин, размахивая своим посохом и медленно задыхаясь от переполняющих его эмоций. К нему подлетел Кодаторта, хлопая пожилого мужчину по спине и бросая на невозмутимого Тимми яростный, полный презрения и отвращения взгляд. — Вы полагаете, что, предав нас, вы вернёте Текну? — изогнув бровь, уточняет Фарагонда. — Я долго верил вам, Фарагонда, пока не понял, что вы не станете ничего предпринимать. В этом хаосе, в этих бесконечных убийствах и потерях моя Текна последнее, что вас заботит. Смирились даже её родители! И я осознал, что кроме меня, она никому не нужна. Лишь я буду, могу и хочу действовать, чтобы вернуть её в свой мир, — Тимми задержал на женщине долгий взгляд. — На вас надеяться тоже самое, что ждать чудо из ниоткуда. И я понял, что надо хитрить и вертеться. Мне не стыдно вам признаться в том, что я долго искал нужного мне человека и через него связался с главарем группы предателей. Пятая всадница и не послушала бы меня, если бы я не представился тем, кто напрямую связан с жертвенными феями и лагерем. Мы заключили сделку, которую могут подтвердить десятки людей. Пятая всадница, милосердная и отзывчивая, пообещала пересилить меня в тот мир, чтобы я мог отыскать свою возлюбленную точно так же, как я искал её в лабиринтах Омеги. — И что вы предложили взамен, солдат? — сдержанно, но медленно теряя терпение, сквозь зубы произнесла Фарагонда. — То, что дарует ей преимущество. Удовольствие для сумасшедшей души, — Тимми вдруг улыбнулся с ноткой безумства. — Местоположение лагеря. По спинам всех присутствующих пробежал холодок. Вдалеке раздался оглушительный рёв монстра всадницы.

***

Лагерь не был готов к внезапной атаке, к неожиданному, словно нож в спину, нападению. Фарагонда организовала боевые отряды настолько быстро, насколько позволяли время и положение. Поднялись на ноги и те, кто отдыхал после ночного патрулирования. Дафна спешно сплотила отряды фей и бывших учениц Алфеи, ведьмами занялась Гриффин. В лагере воцарил переполох и хаос — не было никого, кто спокойно сидел сложа руки. Солдаты заряжали оружия, над ними словно покровительственно порхали феи с волшебными сферами в руках в компании ведьм, озлобленных и мстительных. Громко, нет, оглушительно загремел гимн лагеря добра и правосудия — воинственный клич, придающий солдатам уверенность в своей победе, в своем превосходстве. Лагерь не стал ждать прямого нападения от врагов, наоборот, он двинулся к ним, показывая то, что невозможно их запугать и сломить, что сами они имеют достаточное мужество, огромную отвагу. Возглавила войско, состоящее из тысячи людей, Фарагонда, за ней непоколебимой горой стояли Дафна и Команда Света, за ними — вооруженные и боевые солдаты, над ними — бесчисленное количество ярких и тёмных крылатых существ. В воздухе повисло напряжение, что сказано слишком мягко — между двумя сторонами пылал пожар, который не потушить потопом. Оставив пристанище позади, силы добра столкнулись лицом к лицу со своими самыми ужасающими и кошмарными врагами. Это был второй раз, когда они пересекаются при намечающейся битве. На непоколебимых и твердых воинов глядели обезображенные монстры, тени с пугающей аурой, созданные из тьмы люди-рабы всадницы с оружием в мертвых руках. Но больше всех привлекала внимание сама всадница — на широком, высоком и величественном троне, она оставалась неизменной. Всё такая же, как раньше — страшная, но притягательная. Не было подле неё её слуг из другого мира — лишь Трикс, предавшие собственный дом. Они смеялись и хохотали, разжигая в душах тысячи людей ненависть и ярость. Две стороны разделяли лишь несколько метров безжизненной земли — оба хотели перегрызть друг другу глотку, уничтожить, стереть с лица земли. — Ты спохватилась быстрее, чем я ожидала. Похвально, старуха, — пятая всадница, именуемая Страх, безумно засмеялась. И не было никого на свете, чей смех выдался бы громче и звонче, чем её. — Как на вкус предательство? — изогнув бровь, спросила она. Никто не действовал без её приказа, это ощущалось чем-то вроде затишья перед бурей. Фарагонда на её провокации не повела и бровью, лишь крепко сжала руки в кулаки и вскинула голову вверх, демонстрируя свое превосходство. Она остановила жестом рвущегося к той Оритела, схватив, не раздумывая, лезвие меча рукой, чем вырвала смешок из губ всадницы, которую видела достаточно хорошо несмотря на внушительное расстояние между ними. — Именно нож в спину делает нас сильнее и могуче, Джастинда, — негромко, в отличии от женщины, подметила Фарагонда, наблюдая, как меняется выражение лица всадницы. Она играет с огнём, называя её по имени, ибо простые смертные не имеют права обращаться к Богам неформально. Пожилая волшебница не боялась всадницы, что делало её самой достойной соперницей. — Ты ошибаешься, считая это своей победой. На самом деле, ты доказала то, какой слабой ты можешь быть. Да прибудут с нами силы добра и света, да помогут они нам лишить тебя твоей гнилой, чёрной, несуществующей души, — Фарагонда расплылась в усмешке. И здоровый, связавшись с безумным, может стать таким же. Она поворачивается несильно к своему войску и не видит ни тени сомнения на многочисленных лицах. Члены Команды Света кивают ей, Орител поднимает свой меч в воздух. Фарагонда довольно улыбается и неожиданно кричит. — В БОЙ! Солдаты хором кричат — земля содрогнулась небывало сильно. Две стороны как в замедленной съёмке оказывались всё ближе и ближе, пока не соединились воедино, напоминая муравьиный бой. Они слились в одно целое разрушительное, смертоносное. Солдаты, безвинные души, которым пришлось повзрослеть и ожесточиться, без единой жалости разрезали монстров и людей, падали от таких же нападений. Феи помогали им и своими световыми сферами не разбираясь атаковали каждого монстра, кто попадался им на пути, ведьмы пытались одолеть всасывающих душу теней. Силы тьмы столкнулись друг с другом в мёртвой схватке, в этот раз ведьмы, обладательницы чёрной магии зла, оказались на стороне света и добра, пойдя против своих же корней и источников ради одного лишь мира. Невозможно было расслабиться ни на одно мгновенье — монстры, тени и рабы казались нескончаемыми, солдаты падали от тяжёлых, смертельных ранений, оставшись перед смертью инвалидами без рук и ног, а некоторые — без голов. Феи и ведьмы, истратившие за один бой всю жизненную энергию, больше походили на мумии и живые трупы — обессиленные и обезображенные, они склоняли потяжелевшие головы и навеки закрывали глаза, прощаясь с светом и не имея ни капли сожаления в груди за такой исход событий. Они воевали за мир и уходили героями — не было почести больше для воителей правосудия. Не было времени скорбеть по павшим товарищам. Амарил, отбив атаку и защитив Нову, лишилась собственных крыльев и это меньшее, что может случиться с каждой феей. Кровь лилась рекой, стоны боли звенели в ушах подобно грому. Друзья и возлюбленные теряли друг друга, видели, как они падали и кричали, либо безмолвно затихали, не вынося физической боли, что делало их свирепее, сильнее, выносливее. Солдаты прикрывали спины друг друга, этот бой ещё не закончился, но уже выдался самым кровопролитным и легендарным. Орител своим мечом не забывал защищать и собственную жену, которая рубила монстров на мелкие кусочки, вспомнив о потерянной дочери и озверев. Луне, на радость и удивление Радиуса, пришлось активировать свои лунные силы, которые оказались отнюдь небесполезными — ослепленные её силой, тени растворялись в воздухе, но через несколько минут возрождались вновь. Никто не думал об Алиссе и Родосе, которым пришлось с помощью портала перебросить маленькую дочь в пристанище Детей Милосердия — единственное на данный момент безопасное место. Детей Милосердия трогали не так много, как других организаций, именно поэтому испуганной и заплаканной Миели там было бы лучше всего, как и отцу Музы вместе с ней. — Ты слаба, Лейла, слаба! Бедная фея, что с тобой стало? В ушах феи волн эхом отдавался громкий и издевательский смех Айси, ставшей сильнее в несколько раз. Изменилась и она сама — стала безумнее, об этом свидетельствовали её одежда, взгляд, способности. Дарси и Сторми, что не изменилось, привычно были рядом с ней и не менее издевались, наслаждаясь той яростью, которой пылала принцесса Андроса. Её боль, благодаря которой она черпала невообразимые силы, доставляла сёстрам удовольствие, единственное, что хоть как-то их огорчало — остальных фей не было рядом с ней. — Без подруг, без жениха, без орущей личинки... Лейла, моя милая, жизнь тебя знатно потрепала, — Айси засмеялась, держась за живот, её смех подхватили её сестры. — Она доставила тебе моральную боль, а мы обеспечим физическую... — Этому не быть! — воинственно кричит фея, сжав руки в кулаки. — Мы с подругами разбиралась с вами раньше, а теперь сейчас я сотру вас в порошок! Вы пожалеете, что упоминули моих близких, предательницы собственного мира! Потеря подруг, Набу и дочери сделали и без того подавленную Лейлу гораздо могущественнее, чем она могла бы быть. Она с лёгкостью отразила удар ведьмы, которой сама всадница даровала огромные силы. К сестре мгновенно подключились Дарси и Сторми — завидев это, Дафна поровится к ним присоединиться, но останавливается и обращает внимание на Рокси, которую окружили четверо монстров. Лейла, которой двигали высшие силы, с особой яростью и ненавистью атаковала ведьм, выплескивая таким образом всю свою боль, что пережила с самого начала войны. Она билась как член команды Винкс, лишившаяся подруг, как любящая невеста, оставленная любимым, как отчаянная мать, потерявшая новорожденного ребёнка, как грандиозная фея и принцесса, долг и предназначение которой защита всего мира. Ведьмы были сильны за счёт дарованных божеством сил, а источник сил Лейлы были те трудности, с которыми она столкнулась и которых она превратила в свое главное оружие. Боль в груди и уничтожающая ярость в сознании делали её непобедимой, той, которой она должна была стать. — Почему она не падает? Почему не умирает? Мы атаковали её уже сотню раз, а на ней ни царапины! — чертыхнувшись, недовольно восклицает Сторми и смиряет фею испепеляющим взглядом. — Перед нашей мощью падают все, и она не исключение. Наберись терпения и атакуй сильнее, сестра! — шипит подобно гремучей змее Дарси и плотоядно усмехается, образуя в руках темный шар, который Лейла отбивает уже не так рьяно, как прежде. — Похвально, Лейла, похвально. Ты сумела доказать, что даже без подруг и Блум чего то стоишь, — Айси ядовито ухмыляется и вдруг останавливается, хищно блеснув глазами. — Но знаешь ли ты, что твой драгоценный маг теперь бесформенный раб нашей госпожи? — выдает неожиданно ведьма, и её сестры расплываются в широких ухмылках от внезапной тактики Айси. Лейла замирает в воздухе — розовая сфера в её ладони погаснет и исчезает. От резкого шока и недоумения, охвативших её, Лейла цепенеет и глупо хлопает округленными глазами, не веря собственным ушам. Удар ниже пояса, гром среди ясного неба. Большие глаза невольно наполняются слезами, безобразно текущих по лицу, дрожь бьёт нещадно тело от одного лишь упоминания возлюбленного. Лейла не хочет им верить, упрямо отказывается понимать их слова — её Набу бесформенный раб? Весь мир для неё замирает, вся битва затихает, останавливается, не имеет значения. От воспроизведенного эффекта сестры-ведьмы довольно улыбаются и, дабы доказать свои же слова, неожиданно восклицают: — Пёс, ко мне! Лейла мгновенно переводит на них слезный взгляд, ничего не понимая. Тишина — ничего не происходит. Однако Айси не выглядит сконфуженной, она как ни в чем не бывало пожимает плечами и лишь произносит: — Люди-рабы не имеют чувств и эмоций, они не могут предать хозяйку и этим мы сильны, в этом наше преимущество. Твой друг Тимми предал вас всех, да, милая? — Айси звонко хохочет, качая головой. — Лишь особенным рабам хозяйка даёт кличку. Явившегося к ней мага, ищущего дочь, она обманула, даже не стала слушать! Как дар, как проявление своей милости, она дала ему кличку. Не осуждай нас, Лейла, разве один из главных ваших сторонников, наш давний знакомый и выдающийся маг может остаться без клички? — тянет издевательски ведьма с притворной грустью в голосе. — Госпожа не долго думала и обозвала его псом. На наш взгляд, очень даже подходит – верный вам и добру, он как псина слепо ищет свой помет! Он ручной, как пёс, дикий, как пёс, опасный, как пёс. Прекрасная жестокость, не так ли? — Я не верю... Не верю... — Лейла мотает головой отрицательно, чувствуя, что из-за крыльев, становящихся ватными, она теряет равновесие. — Замолчите! Не смейте лгать мне о нём! — кричит безысходно Лейла, не желая верить тому бреду, который, по её мнению, несли ведьмы. — Разве? Набу... Ох, забыла – он же теперь раб! — Айси сумасшедше смеется, а после во всю глотку вопит. — ПЁС! Лейле кажется, что мир перевернулся с ног на голову. Время останавливается на том мгновении, когда в поле её зрения внезапно возникает знакомое лицо, которое будто бы всё это время пряталось, ожидая приказа в подходящий момент. Пятая всадница, даруя своим слугам свободу, с удовольствием и упоением наблюдает за развернувшейся сценой воссоединения. Ради этого она даже останавливает своих рабов — монстры, тени и люди отступают, дав солдатам, феям и ведьмам хоть на секунду свободно вздохнуть и придти в себя. Команда Света, профессора, директора, все знакомые фей — все они с огромным шоком уставились на появившегося словно из ниоткуда мага. У некоторых распахнулись рты, у некоторых — глаза, больше всех поддались поражению их близкие. Даже Фарагонда, вздохнув, смотрит ошарашенно на потерянного союзника. — Набу?... — Лейла приземляется и отшатывается от возлюбленного, как от огня. Рядом с ней приземляются довольные ведьмы. В невероятно огромном поле прямо посередине, в окружении трупов и крови стоит всем знакомый маг, которого больше никто не узнавал. И это вполне оправдано — перед ними стоял будто бы не Набу, а его жалкий двойник. В покрывающих все тело старых обносках он больше не напоминал андросского дворянина. Весь в ссадинах, ранах, гематомах — на него больно было смотреть абсолютно каждому на поле боя. Лишённый одного глаза, он невольно заставил половину войска воскликнуть от шока. Их сердца пропустили бешеный кульбит от осознания того, что пережил Набу в лапах врагов лишь из-за того, что хотел вернуть дочь. Но больше чёрной повязки на левом глазу внимание привлекало его абсолютно безжизненное выражение лица. Он напоминал пленника без чувств, робота, неживого человека, трупа. Глаза каменные, равнодушные, сухие — он не улыбался, смотрел лишь в одну точку, едва дышал. Набу словно потерял душу, никак не реагируя на близких и, особенно, на Лейлу. Более того, он сам стал напоминать её саму после пробуждения от магического сна — Лейла будто бы увидела себя со стороны, поняв, что они поменялись местами. Она ощутила ту боль, которую ощущал Набу. Пёс — ныне так его кличат — перестал быть человеком, превратившись в бездушного раба высшего божества. — Любимый... — Лейла, не веря собственным глазам, медленно подошла к магу. Эта сцена заставила обливаться кровью сердце каждого, заставила задрожать и выпустить слезу. — Набу, милый, посмотри на меня... — она осторожно и невесомо, боясь навредить, прикоснулась к щеке мага, заставив его посмотреть на себя. От ледяного взгляда, которым он в неё впился, Лейла захотела закричать, вырвать на себе все волосы. — Что они сделали с тобой, любимый? Как они посмели причинить тебе боль? Пожалуйста, скажи хоть слово, не пугай меня... Прошу тебя, Набу, умоляю, — взмолилась Лейла и невольно заплакала, притронувшись к черной повязке. — Твой глаз... Они отняли у тебя глаз, милый? — голос феи задрожал. Она не заметила, с каким наслаждением за ними наблюдает всадница и её подданные. — Почему ты молчишь? Поговори со мной, прошу тебя! Я не верю, что они лишили тебя души... Ты должен помнить меня, ты не можешь забыть нас всех! Ты – отец моего ребенка, ты не можешь забыть! — перешла на оглушительный крик Лейла, но Набу абсолютно не среагировал, всё так же уставившись в одну точку нечитаемым взглядом. Неожиданно окровавленную долину одним мгновеньем озарила ярчайшая вспышка света невозможного размера, заставившая всех зажмуриться. Это был светлый портал розового цвета, так и зовущий в него вступить. — Это Орден! Он создал портал для нашего спасения! — воскликнула Дидим. — Все в портал, живее! — кричит Фарагонда. По закону, солдат обязан биться с врагами до последнего, но ещё более важнее слово самого лидера. Поняв, что армия всадницы больше их в несколько раз, что они никак не выстоят против них, Фарагонда отдала приказ об отступлении. Они планировали биться до конца, защищая лагерь, но помощь прибыла совершенно неожиданно, которой грех не воспользоваться. — Они отступают, госпожа, почему вы не приказываете рабам остановить их?! — вопит Сторми, указывая на растворяющихся в ярком свете противников. Всадница на это даже бровью не повела, усмехнувшись и задержав на соперниках долгий, изучающий взгляд. — Так неинтересно. Если мы истребим всех до последнего, то я умру со скуки, — Дарси считала, что всадница переоценивает свои силы и возможности, а Айси восприняла это за глупость и безрассудное эгоистичное желание, которое завтра обернётся роковой ошибкой. — Пусть убегают, я дам им эту возможность. Я не хочу лишать себя удовольствия напасть на них снова. К тому же, мы продемонстрировали им свою мощь и истребили половину войска, а что будет дальше, меня мало волнует. Ская, Брендона, Ривена и Гелию оторвали от Набу с огромными усилиями остальные солдаты во главе с Кодатортой. Помогли им и члены Команды Света, еле утащившие воинов от неподвижно стоящего мага, в отличии от них смирившись с подобным положением дел. Лейла же отказывалась покидать Набу, обезумев от той боли, что переполняет её и зажигает в груди разрушающее пламя — атаковав Рокси, желавшую ей помочь, она не смогла навредить Дафне, которая отбила её сферу. Плачущую и кричащую, Дафна оглушила фею волн и на руках унесла в световой портал, отмахиваясь от её обеспокоенных родителей. Как только все до единого зашли в портал, он, как живое существо, погас и испарился, оставив армию всадницы одних на окровавленном поле полный трупов. — До следующей битвы, мои дорогие, — Страх безумно засмеялась и вонзила свой посох в пустую глазницу профессора Дю Фор.

***

Воспоминания — Ты нашел меня с помощью Тэбока. Если встретишься с ним вновь, что маловероятно, то передай ему, что он прекрасно скрывается, — ужасающая и одновременно восхищающая женщина восседала на своем величественном троне, подпирая голову рукой с длинными ногтями и крупными кольцами. Позади нее стояли три сестры, как трое знаменосцев, окружали её личные подданные — Деймон, Морана и Седрик. А других слуг гость всадницы не знал, но, судя по их лицам и одежде, они также были приближенными и важными Страх. Набу нашёл своего врага не сразу — для этого потребовалось немалое количество времени. И он никогда не сумел бы это сделать, если бы не помощь самого последнего человека, которого он ожидал увидеть в этих просторах — раннее робкого и нежного, а сейчас изменившегося до неузнаваемости друга, с которым он прошел и огонь, и воду, преодолев все трудности, что только можно представить. Тимми, как оказалось, немаловажный член безликой шайки предателей. С помощью специальных людей в лагере, замаскировавшихся под друзей и союзников, он без труда попадал к пятой всаднице. Тимми, ещё не утерявший каплю здравого ума, искренне беспокоился за Набу и сотню раз отговаривал его от этой затеи, но ничего предъявить не мог — и маг, как сам Тимми, борется за своего близкого человека. На вопрос мага о том, откуда у солдата разрез вдоль ладони, Тимми как ни в чем не бывало ответил, что он заключил сделку на крови, нарушив которую, он попадется всаднице, которая лично приведёт его к смерти. Такова была плата за возможное предательство — с этим у Страх дела обстояли куда серьёзнее, она была более продуманной и думала разносторонне. А после по просьбе Набу Тимми сдался и оказал близкому другу услугу — устроил ему встречу с всадницей, а сам вернулся обратно в лагерь, присоединившись к друзьям, которые ничего не подозревали и волновались за пропавшего друга, не зная, что предатель прямо у них под боком. — Гончий Фарагонды и выходец Андроса – по какому поводу ты явился сюда и предстал передо мной? — заинтересованно спросила всадница, изогнув бровь. Набу поджал губы, глубоко вздохнул пару раз и впил ногти в кожу ладони. — Я хочу вернуть дочь, — ответил он без тени сомнения, уверенно, как никогда. — Её забрали всадники. Я не знаю, почему, не знаю, как, но я уверен, что она у них. Мы бессильны против них, поэтому я пришел к вам с просьбой переселить меня в тот мир, — на одном дыхании произнес Набу, подставив руку к сердцу и шагнув вперёд. Женщина уже более воодушевленно приподнялась, выпрямившись и не скрывая любопытство в горящих глубоких глазах. — Вот как? — Страх сдержала усмешку. — Ты хочешь, чтобы я переселила тебя в тот мир, в который сама и создала. Но что я получаю взамен? — произнесла она лукаво, негромко, издевательски. — Твой друг когда-то прибыл ко мне с подобной просьбой и теперь работает моим информатором. А что можешь сделать ты? — подставила она подбородок на свои пальцы, окатив его пронзительным взглядом. — Всё, что угодно, — непоколебимо и твердо ответил маг. — Так сильно ты любишь свою дочь? — Страх знала ответ, но, возникало ощущение, играла с ним. — Да, — уверенно чеканит Набу. — Что я должен сделать для вас ради нее? Я готов выполнить всё лишь с условием на крови, что я незамедлительно перемещусь в тот мир. — Ты теряешь гордость, умоляя меня. Бедная Фарагонда это бы не оценила, — качает головой всадница. — Мне плевать на других, мне важен мой ребёнок, — Набу медленно терял терпение. — Так скажите, что я должен сделать? Чем я могу отплатить? — Маленький глупый котенок, собственными лапами угодивший в капкан, — плотоядно облизнувшись, прошептала всадница. Тень, которую она отбрасывала, увеличилась в несколько раз, нависая над магом подобно наказанию. — Ты не знаешь, что из-за своих братьев я временно потеряла контроль над своим же миром. Ты забрел в лапы врагов, драгоценный, и теперь из тебя я сделаю одного из своих рабов. Даже монстры всадницы вздрагивают от незнакомого мужского вопля, раздавшегося на весь тайный дворец пятой всадницы.

***

Дворец Ночи наполнился необъяснимой жизнью, стоило только малышке Кайлани появиться в нём. Её громкий, требовательный плач, не звонкий, искренний смех, милая беззубая улыбка — всё это дало понять Морону в совершенно одно неожиданное мгновенье, что он хочет иметь собственных детей. Не знавшая чем занять себя целыми скучными днями, Муза нашла отдушину в маленькой милой малышке, что уже привязалась к ней и привыкла. В этой непростой задаче ей помогали Тереза, Роуз и Мелани — все они умели обращаться с детьми и знали, что им нужно в определенный момент. Все это будет длиться до того момента, пока Морон по доброте душевной не найдёт малышке новый дом, в котором её будут любить — всадник даровал возможность выбрать Музе, но та не считала подходящей ни одну семью из списка. Делала она то ли от привязанности, то ли от внимательности, не имело значения — Кайлани внесла каплю света не только в сам дворец, но и в ставшую серой жизнь феи музыки. — Леди должна пить молоко не проливая её на одежду, — поучительно произнесла Тьюн, вскинув пальчик в воздух. Всадник, Муза с ребенком на руках и фрейлины, стоящие позади, покачали головой и тихо вздохнули – эта пикси неизменна. — Это младенец, малышка, — мягко произнес всадник, чей красивый лик особенно чудесно освещал яркий свет высокий свечей. Ужин с недавних пор они стали проводить вместе, напоминая одну большую семью. Кайлани, которую ныне звали Кайя, лишь дополняла этот образ, создавая ощущение их ребенка – настоящего и полноценного. — Я хочу поменять пикси, Кайя, как ты на это смотришь? — обратившись к девочке, сладко воркует с ней Муза, даже не представляя, что может быть такой ласковой и нежной, в особенности с детьми. — Между прочим, юная леди, я не ваша пикси и не принадлежу вам, — важно и невозмутимо ответила Тьюн под смех присутствующих. — Я пикси Морона, вот он истинный джентльмен и по-настоящему любит меня! — вальяжно заявила она, приземлившись на крепкое плечо всадника под его негромкий смех. — Я терплю тебя из большей любви, предательница, — притворно обижается Муза, а после, не выдержав, смеётся. — Как ты расположил её к себе, Морон? Я уверена, она ещё докучит тебе со своими манерами. — И я только рад, моя мелодия, — всадник ласково треплет пикси по волосам, и она, на удивление феи, не возмущается. — Между нами большая любовь, не так ли, Тьюн? — Абсолютно верно, — кивает пикси и мило улыбается. — Вот ты вырастешь, и я подыщу тебе пикси. Личную, собственную пикси... Вы будете всегда вместе, так же неразлучны, как мы с Тьюн, — нежно поглаживая сжатый кулачок малышки, мягко шепчет ей Муза. — Интересно, фэйри ли ты или нет? Впрочем, это неважно, я подарю тебе самую хорошую пикси на свете... — Моя мелодия, — Морон заставляет фею обратить на себя внимание. Муза поднимает на него вопросительный взгляд, а всадник слегка устало улыбается. — Ты в один прекрасный день передашь её в другую семью. Вы расстанетесь с ней и тебе придется отдать Кайю её новым родителям. К тому же, я не уверен, что существо из другого мира хороший подарок, которому подросшая Кайя обрадуется, — максимально аккуратно объясняет ей Морон, желая проявлять с ней ту нежность, на которую только способен. — Верно, — Муза поджимает губы и тяжело вздыхает. — Временами я забываю, что Кайя со мной не навсегда. Я очень к ней привыкла, привязалась, не представляю, как я отдам её чужим людям... — её голос садится, а ладонь невесомо поглаживает лоб и личико ребёнка. — Если для тебя это большая проблема, то я знаю, как её решить, — неожиданно заявил Морон, настроение его меняется в мгновенье ока. — Я могу подарить тебе нового ребёнка, — лукаво произнес он, заиграв бровями. Стоящие сзади фрейлины еле сдержали смех и улыбку, а Тьюн, понявшая скрытый контекст, вежливо и учтиво промолчала. — Это зверство! — вдруг восклицает Муза, испугав маленькую Кайю и следом пытаясь её успокоить. — Люди приносят тебе в жертву собственных детей, а ты не отказываешься и этим самым поощряешь их! Больше не смей допускать этот ужас, ведь где спрос, там и предложение! — Ты не поняла смысл моих слов, мелодия, — отдалённо указал Морон, подавив смешок в кулаке. Муза непонимающе захлопала глазами и на помощь ей пришла Мелани. — Господин имеет в виду вашего общего ребёнка, мисс, — тихо шепнула она на ухо девушки, мгновенно прижав ладонь ко рту, чтобы ненароком не захихикать. Переглянувшись с остальными фрейлинами, она наблюдает, как забавно вытягивается лицо Музы, как она, поняв смысл сказанного, меняется на глазах. Покраснела она то ли от возмущения, то ли от стыда и стеснения – даже малышка Кайя заулыбалась, зашевелив ручонками. — Мечтать не вредно, извращенец! — пытаясь скрыть вспыхнувший жар на щеках, заявила Муза, растерявшись. На её забавное смущение Морон сдерживает улыбку и довольно переглядываются с фрейлинами, которым больше остальных повезло с господином. — У тебя нет капли чувства юмора, слышишь меня? Не смейтесь, девочки, вы должны быть за меня! — Муза, обернувшись к мгновенно затихшим фрейлинам, смотрит на них как на предателей. Румянец на её щеках выглядит в несколько раз привлекательнее при свете ярких свечей на высоком, крупном столе, ломящемся от всевозможных яств. — Простите, мисс, — мило извиняется Мелани и давит рвущуюся наружу улыбку. — Но вы такие чудесные вместе, мы не можем сдержать самих себя. А Кайя... Кайя будто бы ваш собственный ребенок, — она указывает подбородком на спокойную малышку и смотрит на неё небывало мягко. — Мы подумали, что было бы неплохо, если бы у вас появился собственный, — как бы невзначай бросает Роуз, блеснув игриво светящимися глазами. — О чем вы вообще размышляете? — возмущению и смущению Музы нет предела. Чуть ли не задыхаясь, она начинает сердится, что её без конца ставят в неловкое положение. — Я в жизни не стану матерью ребенка этого грубого, несносного всадника! К тому же, мне нет даже двадцати, а ему, наверняка, несколько добрых веков! — как бы между делом заявляет Муза, поняв, что её самый лучший собеседник это молчаливая Кайя, которая, она уверена, если бы имела возможность говорить, то присоединилась бы к всаднику с его слугами и ополчилась с ними против неё. Даже Тьюн не встаёт на её защиту, которая, Муза убеждена, имеет подобные мысли и желания. — В Тессерисе дамы рожают с шестнадцати и с ними ничего не происходит, — пожимает плечами Тереза и мгновенно замолкает от испепеляющего взгляда феи музыки. — А господину хоть и несколько веков, но в душе ему навсегда восемнадцать! — Но я из Волшебной Вселенной, где роды в шестнадцать это позор, — вскинув голову вверх, упрямо сообщает Муза и, повернувшись к сдерживающему смех Морону, прожигает в нём дыру недовольным взглядом. — Мне кажется, что ты ждал моего совершеннолетия. От тебя я рожать даже в тридцать не собираюсь, и не мечтай. — То есть, ты согласна оставаться здесь хоть до тридцати? — изогнув бровь, уточняет Морон. — Что? Нет, я не это имела... — Брось, моя мелодия, — Морон неожиданно сжимает её ладонь своей и чувствует, как их моментально пробирает необъяснимым током, ощутив которого Муза прерывисто вздыхает. — Все хотят наших отношений, великолепной истории любви. Твои фрейлины, пикси, подданные, да даже фея моего брата Ризанда... — Фрейлины – твои создания и разумеется они будут за тебя, Тьюн послушал бы только глупец, а Стелла... Ну это Стелла, она не в счёт, — тараторит Муза, закатывая глаза. — Всё, тема закрыта и больше не обсуждается! Не хочу ничего слышать о детях и наших отношениях, — небрежно отмахнувшись, твердо чеканит Муза и вновь обращает внимание на улыбающуюся Кайю, к приоткрытыму ротику которой подносит бутылочку с недопитым молоком. — Ты смущаешься, а значит ты что-то испытываешь. А если ты что-то испытываешь, то значит у тебя есть какие-то чувства, — логически рассуждает всадник, поглаживая легко подбородок и с упоением наблюдая за тем, как фея музыки от его слов незамедлительно напрягается. — Ривен никогда не сможет быть тебе достойным. Только я по-настоящему заслуживаю тебя. — Неужели? — подняв на него взгляд, пожалуй, слишком резко, Муза с несильной злостью сжимает пальцами бутылочку. Почувствовав мгновенную перемену настроения девушки, чувствительная Кайя хнычет, а глаза её наполняются слезами. Она не успокаивается даже тогда, когда Муза спешно её качает. — Не вмешивай в наш разговор Ривена, ты ведь знаешь, что это мое слабое место. Шутки шутками, но ты перегибаешь палку и провоцируешь меня... — Нет, моя мелодия, всё не так, — всадник терпеливо качает головой, усмехнувшись краями губ. — Ты знаешь, почему твоя фея света и твоя близкая подруга стала более снисходительной и расположенной к моему брату? Не делай такой вид, моя мелодия, я ведь знаю, что и ты это заметила, — Морон игнорирует, как губы Музы поджимаются. Она смотрит на него вопросительно, требуя ответа, хоть и умом понимала, что это её не касается. К тому же, к действительно было интересно, почему её воинственная подруга, призывавшая их к битве, резко изменилась и, можно сказать, забыла о существовании того, ради кого была готова пожертвовать всем тем, что имела. — Он изменил ей. Твоя подруга застала их за прекрасным времяпровождением и разочаровалась в нём. Так скажи мне, милая, кто даст гарантию, что и твой щенок не вытворит нечто подобное? — умелыми словами Морон искусно давил на больные точки любимой против своей же воли, умом понимая, что по-другому она своего агрессивного и ничего не стоящего ухажёра так просто не забудет. — Ты замялась, моя мелодия, что доказывает то, что ты в нём не уверена. — Наши отношения никогда не были простыми! — в защиту своего специалиста восклицает Муза, напугав Кайю. Фрейлины, почувствовав изменившуюся между ними атмосферу, напряглись и переглянулись. — А нужны ли они тебе вообще? — поставил уместный вопрос Морон, что привело Музу в глубокое замешательство. — Что даст тебе этот смертный? Я даже не говорю о чем-то материальном, он способен на элементарное проявление любви? Мы оба знаем, что нет. Так почему ты так отчаянно за него цепляешься? — Думаешь, ты лучше? — прошипела резко Муза, сузив глаза. — Похитил меня, разлучил с домом, запер в этом дворце! Хочешь сказать, к тебе я должна быть расположена, тебя я должна безоговорочно любить? — фрейлины, спохватившись, забирают плачущую Кайю и, не желая вмешиваться в их разбирательства, вместе с Тьюн спешно покидают помещение. — Я ни в чем тебя не ограничиваю, — Морон сохранял спокойствие и терпение из последних сил, тяжело дыша через нос. — Ты можешь свободно передвигаться по всем моим владениям, видеть своего отца. Есть ли на твоей память твое желание, которое я не исполнил? Кайю я отдал тебе, чтобы ты была счастлива, чтобы улыбнулась. В отличии от Ривена, я чуток к тебе и внимателен не только потому, что это мой долг и обязанность, а потому, что я понимаю смысл и значение любви. У меня не было выбора, мне пришлось тебя забрать, чему я неимоверно сожалею – жаль, что ты не видишь, как клеймо похитителя съедает меня живьём изо дня в день, — поджав губы до побеления Морон, резко поднявшись на ноги и испугав тем самым фею, смиряет её горестным взглядом сверху вниз. — Я всего лишь хотел, чтобы меня любили. Последние сказанные слова — кинжалом по сердцу феи. Морон не выходит из зала, а не церемонясь испаряется, видимо, желая поскорее избавиться от компании девушки. То, каким взглядом он смотрел, то, с каким тоном он признался ей во всём перевернуло душу феи с ног на голову, подействовало как особо сильное дурманящее лекарство. И ведь действительно, задумывается Муза, её всадник самый прекрасный, милосердный и заботливый среди всех имеющихся — он не стёр ей память, как Валтор, не терроризирует, как Огрон, не держит во дворце свою любовницу, как Ризанд. Она лишь сейчас понимает, каким, на самом деле, внимательным ко всему был Морон — любые её пожелания выполнялись беспрекословно. И дело даже не в материальных вещах, а в чуткости и нежности, на которое не способен Ривен. Муза вдруг поняла, что, может, и не простила свое похищение, но начала смотреть на Морона теперь совсем по-другому из-за его трогательной пламенной речи. Сердце пропустило кульбит — такое она почувствовала, впервые встретив Ривена.

***

Свой очередной тёплый вечер Флора любила проводить с ароматным травяным чаем, который превосходно готовила Офелия. Она на днях нашла себе новое занятие и попробовала себя в интересном, по её мнению, деле — рисованию. Первыми потенциальными жертвами стали собственные растения, которых она коряво пыталась изобразить на белом холсте. И если учтивые фрейлины делали вид, что это настоящее произведение искусства, прямолинейная Чатта бесцеремонно заявляла, что в жизни ужаснее она ничего не видела. — Не показывай это своим растениям, они от обиды завянут и перестанут расти, — говорила пикси и Флора ничуть не обижалась на нее. Будучи не слепой, она сама трезво оценивала свои произведения, но несмотря ни на что не забрасывала новое увлечение. — Как тебе этот рисунок, Чатта? — абсолютно не сдаваясь, с воодушевлением спросила Флора, показывая шедевр на холсте пикси, моментально к ней подлетевшей. Как критик высокого класса, пикси задумалась и артистично погладила подбородок, прищурившись и внимательно изучая очередные каракули своей феи. — Твой кактус, на удивление, получился очень красивым, Флора, — улыбнувшись, ответила Чатта, но лишь столкнулась с непонимающим взглядом девушки. — Это розы, Чатта, — нахмурившись, пробормотала Флора. — От роз тут только шипы, — категорично отрезала Чатта, проведя взглядом по рисунку. — Но ты не волнуйся, для новичка это прекрасный результат! — Ты прямая, но такая милая, Чатта, — смягчившись, улыбается широко Флора и отодвигает холст в сторону. Их мирную идиллию столь неправильно нарушают появившиеся внезапно фрейлины, явно чем-то то ли обеспокоенные, то ли просто взбудораженные. Фея природы, мгновенно учуяв их настроение, смотрит на них с подозрением и переглядываются с Чаттой, которая пожимает плечами и безмолвно говорит, что тоже ничего не понимает. — Нам властелин велел привести вас к нему, миледи, — почтительно поклонившись, с яркой улыбкой заявляет Офелия. Как близки они не были, девушка не могла забыть о своей должности и всегда ей кланялась под чужое возмущение. С Хейзел дела обстояли попроще – она с первых минут твердо дала понять, что её перевоспитать для феи дело почти невозможное. — На дворе час ночи, что-то случилось? — теперь забеспокоилась Флора. Что она на этот раз успела сделать, что не понравилось её похитителю, который медленно, но верно находил к ней подход? — Ничего особенного, — небрежно махнув рукой, отзывается Хейзел и таинственно переглядывается с подругой, что очень не нравится их хозяйке. — Вы сами увидете в очень скором времени. Прошу вас, давайте поторопимся, не вам ли знать, какой властелин нетерпеливый? Флора успела узнать это куда лучше, чем кто-либо другой, и была вынуждена согласиться — так оно и было. Девушка поднимается на ноги, поправляет замявшуюся светло-зеленую юбку и вытирает руки о нечистую тряпку, поблагодарив духов за то, что на этот раз она не заморала руки. Чатта, как верный и преданный компаньон, предпочла не лететь за ними, а бесцеремонно уселась на плечо. Обычно, Флора передвигалась по дворцу всегда на шаг впереди фрейлин, но в этот раз им пришлось вести её в ту сторону, которую фея слабо изучила, посчитав, что там одни лишь кладовки да склады. Левая нижняя часть дворца её приятно удивила — светлая и просторная, она абсолютно не пахла чем-то сырым, металлическим, ядовитым. Только особенная, необъяснимая свежесть, лёгкая, приятная прохлада, и яркий, совершенно не ослепляющий свет. Фрейлины водят её вниз по коридору и останавливаются перед одной массивной дверью, которую распахивают самостоятельно — здесь не было стражников и охраны. Зайдя внутрь, Флора сама того не ожидая ахнула. Большое, светлое помещение, с какими-то чучелами в углах и просторными окнами, от которых и появлялась ночная прохлада. В центре зала неизменно стоял Огрон, улыбающийся и совсем не похожий на раздражённого человека, на удивление феи присутствовали и подручные всадника, трое магов с улыбками на лицах. Проходя вглубь, Флора хмурится, сталкиваясь с отчего-то довольными выражениями лиц мужчин. — Что это за комната, Огрон? — оглядываясь и оценивая помещение, спрашивает Флора. — И почему ты меня в неё позвал? — маги взглядами приветствуют девушку и она им отвечает тем же, слабо улыбнувшись. — Это тренировочный зал, милая, — отвечает он, вскинув руки в стороны. — Нравится? — Разве всадники тренируются? — интересуется Флора. — Всадники – нет, — пожимает плечами он. — А вот их избранницы – да, — столкнувшись с непониманием на лице Флоры, всадник устало переглядывается с хихикающими фрейлинами и усмехающимися магами, а после поясняет. — Не смотри на меня так, цветок. Неужели ты думала, что я позволю тебе остаться физически неподготовленной? Прошло довольно таки немалое количество времени с тех пор, как ты попала сюда, но перевоплотилась ты лишь раз. Не скучаешь по тем ощущениям, не забыла, как драться? — спрашивает Огрон мягким тоном, изогнув бровь. — Быть феей у нас крови, по этому можно соскучиться, но забыть – никогда, — ответила Флора непоколебимо. — На подсознательном уровне мы все равно будем знать, что и как делать, это особенность фей. Да, быть может, я ослабла, но, по-крайней мере, заклинания я по-прежнему помню. — Феи – чудесные существа, в этом Дракон, признаться честно, превзошел нас, — Огрон сложил руки за спиной и выпрямился. — Вы нападаете, отбиваетесь, создаете, облегчаете себе жизнь. Наблюдать, как дерётся фея своими световыми сферами, поистине прекрасное времяпровождение. Чтобы стать сильной феей и достойной обладательницей своих сил, надо уметь постараться. А у тебя есть все шансы стать самой легендарной феей природы, которую когда-либо видел мир. Более того... — он начал кружить вокруг Флоры подобно змее, спокойным, тянущимся как карамель голосом завораживая её. — я лично помогу тебе превзойти Диану и стать самой сильной феей всего живого. — Но Диана... — Старшая фея природы? — опережает её Огрон. — Ничего страшного. С теми знаниями, что я тебе дам, ты одолеешь Диану без пяти минут, — уверенно заверяет он её. — Я хочу, чтобы ты была могущественной. Чтобы усовершенствовала свои навыки, развила свой потенциал, увеличила свои способности и продвинуть свои силы. Чтобы ты могла защитить себя от любого противника, ты понимаешь меня? Флора не была глупой — она понимала. Также она поняла то, что Огрон догадался о том, что она знает о Потрошителе и Леди Смерть, орудующих во владениях всадников. Огрон дал ей ясно понять, что он хочет, чтобы она была готова к их встрече, чтобы она стала их сильнее, чтобы он не боялся за её жизнь и сохранность в случае чего. Об этом он, остановив размышления Флоры, признается сам: — В какой-то момент я понял, что, несмотря на сущность всадника, не смогу быть рядом с тобой постоянно. Что, встретив какого-то соперника, ты, долгое время не тренировавшаяся как фея, можешь ослабнуть и не выстоять. Ты расслабилась, милая, и тебе вскоре стало скучно. Теперь я намерен это исправить, — Огрон хлопнул в ладони, растянув губы в удовлетворененной ухмылке. — Покажи мне свое воплощение феи, драгоценная. Флора, не долго думая, решает послушаться Огрона, найдя его слова и рассуждения абсолютно правильными. В конце концов, чтобы добиться результата и успехов необходимо тренироваться, идти к этому без тени сомнения и расслабления. Фея природы, широко улыбнувшись, наконец позволяет себе быть просто самой собой, даёт волю внутренней фее, рвущейся наружу хаотично. Тренировочный зал озаряет яркая, цветная вспышка света в мгновенье ока, и, не прошло нескольких минут, перед ними предстал совершенно другой человек, непохожий на ту скучающую девицу в стенах дворца. Флора в обличии настоящей феи — лучшее зрелище, которое доводилось увидеть Огрону и не только ему. Прекрасное розовое платье, завораживающие светлые крылья, лицо, украшенное совсем другим макияжем — всё это делало её волшебной, неземной, одной из чудес света. Румянец, возникший на щеках от чрезмерного внимания, лишь украшал фею, добавляя ей оживлённости. Флора действительно было невообразимо красивой девушкой, пусть всадник выбрал её не из-за внешности. — Радуешь мои глаза, милая, — ухмыляется широко Огрон. — Превращение тебе к лицу. Флора лишь кивнула — от смущения и стыда она не смогла вымолвить ни слова. — Сначала проверим, на что ты способна, — всадник жестом даёт приказ магам подойти. Трое мужчин разминали конечности, готовясь к бою с феей из другого мира. Флора же оглядела своих противников с ног до головы, анализируя в своей голове примерный план действий. — Атакуй Думана. — А ему не будет больно? — спрашивает она неожиданно и именно это останавливает уже готовящего к схватке мага. Тот, явно растроганный неимоверной заботой феи к себе, отказывается от своего намерения биться на полную силу. — Ты у своих противников на том мире точно также спрашиваешь? — изогнув бровь, интересуется Огрон, покачав головой. Он хотел чтобы она стала увереннее, а не проявляла ненужной жалости к врагам. На его же радость и удивление, Флора качает головой в отрицании, вспомнив, что в своем мире старалась не испытывать сожаления к врагам, поддерживавших силы зла. — Славно. Представь, что это не Думан, а очередной твой враг. Лорд Даркар, например. Флора даже не удивляется тому, что Огрон знает о Даркаре — всадник полон сюрпризов и загадок. — Да и не недооценивай Думана, я подле себя слабаков не держу. Фея природы кивает и улыбается тому, как становится в боевую стойку — давно она не ощущала этого удовольствия. Думан, из её друга превратившийся в противника, было видно, не собирался сдаваться, как и причинять ей боль. Но маг недооценивает её, не увидев в ней выдающуюся фею другого мира — превратившись в огромного клыкастого оборотня, он без раздумий и заинтересованное наблюдение всадника и фрейлин бежит в сторону Флоры, рыча небывало сильно и устрашающе. Флора за одно мгновенье, пока Думан волком на неё бежит, успевает вспомнить все те ощущения боя и яркого удовольствия от победы после него — от этого на душе кот мурлычет, а сердце неустанно колотиться. Не дав себе волю расслабляться, Флора концентрируется настолько, насколько может, и, моментально создав в ладони светящийся розовый шар, с размахом направляет его приблизившегося оборотня. Удар оказывается достаточно сильным — оборотень отлетает назад и болезненно врезается в ближнее чучело. Фрейлины чуть испуганно вскрикивают, маги, не сдержавшись, смеются над поражением друга, а Огрон небывало гордо и довольно хлопает в ладони, одобряюще воскликнув. Флора, поняв, что не рассчитала силы от слишком сильного душевного всплеска и долгого времени без тренировок, порывается помочь Думану, но успокаивается, увидев, как тот вновь становится человеком и кивает фее в знак того, что с ним всё хорошо. — Превосходно, миледи! — восклицает Хейзел с широкой улыбкой на лице. — Вы поставили Думана на место, госпожа, так держать! — она переглядывается с Чаттой и смеётся, гордясь за свою хозяйку. — Ты победила Думана, милая, похвально. Но этого недостаточно, ты, я знаю, можешь больше, можешь лучше, — пронзительно вглядываясь её большие глаза, уверенно чеканит каждое слово всадник, а после поднимает приказывающий взгляд на Гантлоса. — Ты следующий. Он задерживает на нём ястребиный взор — отвернувшись первым, Гантлос хрустит пальцами и головой, тем самым показывая всю свою серьезность касательно поединка. Флора создаёт в руках две световые сферы, но не успевает атаковать — маг оказывается первым, подняв затуманенный взгляд из-под шляпы и сильно хлопнув в ладоши. Тёмная, звуковая волна содрогает все помещение и сбивает фею с ног, заставив её вскрикнуть от неожиданности. Болезненно ударившись об пол, Флора совершенно не расстраивается одному поражению, наоборот, она улыбается воспоминаниям, охвативших её. Тогда ей было не смешно, но сейчас — приятно, каждый удар, каждая атака даёт ей вспомнить, какими сплоченными подругами они были, как одолевали врагов вместе и с какими только приключениями сталкивались. Однако, в отличии от Флоры, к которой тут же подбежали фрейлины и нависла Чатта, Огрон, совсем неожиданно, не стал это терпеть, взревев на глазах. — Я ведь приказал вам быть аккуратными, бестолочь! Как ты посмел причинить боль моей избраннице, своей госпоже, ублюдок?! Я уничтожу тебя за каждый её выпавший волос, идиот, ты ведь знаешь, каким беспощадным является твой властелин! — Огрон одним взмахом заставляет Гантлоса отлететь в сторону, но на этом всадник не останавливается. Завертев пальцами, он приносит магу боль, что было ощутимо по его раздавшимся на весь зал крикам и стонам боли, по сжатому и сгорбленному телу. — Огрон! — кричит Флора в животном ужасе. Отмахнувшись от фрейлин и пикси, она подлетает к всадницу в мгновенье ока и загораживает собой воинственно лежащего пострадавшего мага. — Что ты делаешь?! Ты что, сошёл с ума?! Почему ты мучаешь его, это ведь поединок! В нем нельзя оставаться полностью невредимыми, как я стану сильнее без травм и слёз?! — восклицает фея природы, пылая глазами, полные злости и удивления от столь внезапного поведения всадника. — Я не маленькая слабая девочка, Гантлос оказался сильнее и я проиграла! Поверь, за все мои схватки это меньшая боль, которую я испытала! Гантлос ни в чем не виноват, зачем ты пытаешь его?! — Мне плевать, милая, он сделал тебе больно, за что поплатится жизнью! — атмосфера накалилась, напряжение возросло. Испугавшись за ни в чем не повинного мага, Флора схватила Огрона за руку и крепко сжала, не позволяя ему навредить мужчине. — Ты действительно ненормальный! Он ведь лишь исполнял приказ или, по-твоему, я могу усовершенствовать свои навыки в бою абсолютно здоровой? Это не бой, и феи не бояться боли! — кричит на весь зал Флора, уверенно вскинув подбородок. — Я не позволю тебе убить его, слышишь меня? Ты не накажешь невиновного, пока я стою перед тобой жива, понял?! — И кто же меня остановит? — изогнул бровь Огрон. — Ты, милая? — Да, я! — бойко воскликнула Флора. — И, если потребуется, я сражусь и против тебя! Я твёрдо уверена в себе и своих способностях, я не дам тебе причинить вред Гантлосу! На удивление Флоры Огрон внезапно замолкает. Лишь тогда ей приходится заметить, что и фрейлины, и маги безмолвно наблюдают за их ссорой со странными улыбками на лицах и довольными до невозможного взглядами. Флора хмурится непонимающе, оборачивается и видит, как вполне себе здоровый Гантлос улыбается ей. Она, окатив его вопросительным взглядом, переводит его на всадника. Непонимание и недоумение охватывает её ещё больше тогда, когда Огрон, неожиданно расплывшись в широкой улыбке, хлопает в ладони. Его аплодисменты подхватывают фрейлины с магами под удивление Флоры, что как маленькая девочка оглядывается по сторонам, пытаясь получить ответ на свой вопрос. — Ради невинного человека ты пошла против Бога несмотря на свои силы, — смягчавшись, поясняет Огрон. — Ты продемонстрировала всем нам всё, что имеешь: уверенность в себе, стойкость, внутренний стержень, обострённое чувство справедливости, мой уверенный в себе и сильный цветок. — Так это было представление? — глупо хлопая глазами, уточняет фея природы с распахнутым ртом. — Да, — ответил ей Огрон. — Спонтанный. Эта мысль пришла ко мне совсем неожиданно, и я дал её прочитать Гантлосу. — Я превосходный актёр, не так ли? — заиграв бровями, смеётся маг. — Не обижайтесь на властелина, миледи, — к ним безбоязненно подключается Офелия, положив руку на плечо феи, что всё ещё прибываете в замешательстве. — Он всего лишь пытается раскрыть вашу натуру, ваш характер и внутреннюю волю. Вы способны на большее и господин хочет показать это на весь мир, нам же иногда приходится немного подыграть. — Я... Я не обижаюсь, — слабо улыбнувшись, наконец выговаривает Флора. — Просто я всё ещё потрясена. На сегодня я испытала слишком большое количество эмоции. — И этого хватит, цветок, — перебивает фею Огрон. — Следующую тренировку мы проведем только вместе, на открытой природе. Отдыхай, милая, Офелия заварит тебе чай. — А ты? — тихо спрашивает Флора. — А мне нужно навестить брата, — отвечает Огрон, а Флора не хочет знать и не проявляет интерес, к которому из трёх. — Господин заботится о вас, миледи, — тихо шепчет на ухо Флоры Хейзел уже по дороге обратно. — Не это ли прогресс? Он становится более мягким и снисходительным по отношению к вам, и это исключительно ваша заслуга! — воодушевленно заявляет она, улыбаясь. — Вы больше не похожи на врагов и людей по совместному жительству, — подмечает Офелия игриво, сощурив глаза. — Миледи, у вас налаживаются отношения, разве это не прекрасно? — Перестань, Офелия, — отдергивает девушку Флора и пальцами гладит по волосам сидящую на её плече Чатту. — А что думаешь ты, малышка? — А я думаю, что в отличии от смазливого и медлительного Гелии, то этот имеют больше задатков мужчины, — как ни в чем не бывало делится своими мыслями Чатта. — Я всегда буду поддерживать свой мир, но, послушай, Фло, этот красавчик реально хороший кандидат на твоего возлюбленного. Хейзел и Офелия громко улюлюкают и дают понять умной пикси, явно с ней согласившись и поддержав её мнение, совершенно не замечая возникший внезапно румянец на щеках Флоры, вызванный отнюдь не несвойственной осени жарой.

***

На досуге фея солнца и луны, казалось бы, вспомнила о своем любимом деле, о хобби, о занятии всей её жизни. Про то, что она любила больше всего на свете, и занималась этим с огромным удовольствием, с неимоверным, неописуемым наслаждением. Свыкнувшись с положением дел и невольно привыкнув к дворцу, Стелле приходится идти дальше и смириться с тем, что Брендон уже нашёл ей замену, променял на другую, решил развивать свою личную жизнь. Больно ли это было осознавать или нет — ничего нельзя изменить, остаётся лишь приняв это и жить дальше. Стелла проплакала день, проплакала ночь. Её тихие всхлипы, казалось, слышал весь дворец, её боль, которую она так тщательно пыталась скрыть, видели все. Она делала вид, что всё прекрасно, но заплаканные красные глаза и опухшие щеки свидетельствовали о другом. Она улыбалась и не замечала, с каким сожалением на неё глядели обитатели дворца, сочувствуя ей даже при том, что не знали причину её грусти и печали. Амур и Локетт старались всегда прибывать с ней, но Стелла часто оставалась наедине и подолгу плакала — фрейлины и Лианна боялись, что предательство парня сломить её и разобьёт как фарфоровую статуэтку. Но фея света удивила их, что мягко сказано, в один прекрасный рассвет поднявшись как ни в чём не бывало. Глаза её больше не были красными, лицо — опухшим. Она улыбнулась и впервые за долгое время искренне, что удивило фрейлин ещё больше, мало того, её столь странное поведение озадачило их и насторожило, особенно после слов Одетт, что так люди начинают вести себя перед самоубийством. — Не говори чепухи! — ругала её Софи. — Моя леди просто очень и очень сильная. Она и вправду была сильной, раз приняла решение двигаться дальше — в конце концов, она сама дала Брендону разрешение, а боль и тоска стали её вечными компаньонами по жизни. В сочувствии к самой себе Стелла не видела никакого смысла, да и сталкивался с этим от других не хотела, испытывая злость и ненависть, когда кто-то проявлял к ней жалость. Временами она вспоминала, что является принцессой, а им не подобает ходить с низко опущенной головой и алыми заплаканными глазами. Боль должна мучить её изнутри, но не снаружи, у всех на виду. Чтобы избавиться от ненужных, посторонних мыслей, от причиняющих боль и доставляющий дискомфорт воспоминаний о Брендоне, Стелла предпочла чем-то занять себя. Чем-то таким, что будет занимать все её мысли, забирать всё её внимание. Не долго думая, она нашла ответ на свой вопрос в своем излюбленном деле, который получался у нее выше всяких похвал — мода и создание одежды. Брендон и его девушка подождут — Стелле, заглушившей сердечное нытье, предстояло обеспечить себя самыми прекрасными платьями во всем мире с самым необычным дизайном. — Что ты собираешься делать, Стелла? — поинтересовалась у неё Амур, присев на мягкую кровать и наблюдая, как хаотично по всем покоям бежала фея в одном лишь белом пижамном платье и растрёпанными волосами. На дворе поздняя ночь, все спали, и лишь Стелла бодрствует, ведь вдохновение никогда не спрашивает, когда ему придти. — Я создаю шедевр, Амур! — воодушевленно воскликнула фея, а пикси была рада тому, что наконец вернулась прежняя Стелла, которую она знала и любила. — Платье, — пояснила принцесса. — Такое, которое в Тессерисе ещё не было. Таких произведений искусств в этом мире веками не знали, я стану самым знаменитым модным дизайнером вселенной! — Я сомневаюсь, что здесь есть такое понятие, как модный дизайнер, — неуверенно подала голос Локетт. — К тому же, в нашем мире развиты технологии, а здесь – цивилизация. Я надеюсь, они по достоинству оценят твое платье, Стелла! — Не волнуйся, милая, не было ещё никого, кому не понравились мои шедевры, — с превосходством и довольством в голосе задирает подбородок Стелла, и Амур думает, что лучше ей быть такой, чем подавленной и молчаливой. Амур, Локетт и ничего не понимающая Дейзи наблюдают за феей света несколько часов, разбегаясь глазами по всей комнате. С помощью магии, она сотворяет из своих ненужных платьев со странным дизайном, но очень приятной и подходящей по цвету тканью, совершенно другое, непохожее на стиль пышных одеяний этого мира. Это нечто простое, но не менее скромное, с каплей стиля и современности, но не утратившее изначальную задумку средневековья. Она подолгу размышляла, приставив к подбородку пальцы и задумчиво оглядывая витающее перед ней с помощью магии ткани. Моментами она спрашивала мнения маленьких друзей и взгляды их расходились, что не облегчало, а усложняло работу. В конце концов, ближе к полночи она создает то, что хотела, реализует свою задумку, дополнительно сотворив и для маленьких компаньонов несколько одеяний. — Вам нравится, милые? — спрашивает она, по щелчку пальцев одев их в свое творчество. — Я создала это исходя из характера каждого. Думаю, это пригодно для ношения – стильно и современно с элементами старья! — Это мой первый подарок от тебя и самый лучший за всю мою жизнь, он не может мне не нравится! — искренне восклицает Дейзи и обнимает растроганную фею за шею. Стелла получает благодарность и от Амур с Локетт, которым тоже понравились милые платьица. Само её одеяние состояло из нежной голубой ткани с несильно пышными руками, обтягивающими талию и легко струящимся низом. Современный эффект добавляло неглубокое декольте и разрез от колена до ступни. — Слушайте меня, дорогие, — вдохновляется неожиданно Стелла. — Будите весь дворец – я устраиваю показ-мод! Прибыв во дворец после тяжёлого трудового дня, всадник никак не ожидал, что в полночь его дом, всегда тихий и спокойный, словно мёртвый, непривычно оживится, наполнится небывалым весельем и радостью, что слышно на все его владения. Пробыв весь день в разбирательствах в своем мире наряду с Валтором, Ризанд предполагал, что по прибытию поужинает и проведает свою возлюбленную, за которую сильно волновался — предательство никогда не даётся совершенно легко, не проходит, как хотелось бы, быстро. Исследуя её состояние на днях, Ризанд помогал ей всем тем, чем мог, поддерживал и всячески старался поспособствовать улучшению её самочувствия, что ему, в принципе, удалось — отношения их перешли на новый уровень, перейдя этап врагов и совместных жителей. Стелла начала понемногу открываться и показывать настоящую себя, а Ризанд был горд за себя и жалел, что не продемонстрировал натуру её парня гораздо раньше. Исходя из своей внимательности Ризанд думал, что Стелла, как всегда, встретит его с заплаканными глазами, но никто, пожалуй, и не заметил его прибытия, словно испарившись. Даже маленькая Сейли, всегда готовящая ему чай, не приходила, что вынудило Ризанда пойти по громкому шуму, исходящему из покоев Стеллы. Строя догадки внутри и шагая твёрдо, неспеша, всадник остановился перед дверьми покоев феи, дал приказ страже молчать и осторожно, пытаясь не издать звука, приоткрыл дверцу и начал подглядывать. То, что он увидел, поистине привело его в замешательство — так он не удивлялся довольно долго. Покои Стеллы превратились в настоящее место для проведения различных шоу, столь популярных в Магиксе. Все обитатели дворца собрались в нём и громко смеялись посреди ночи — даже серьезный дворецкий был задействован в этом веселье. Вот сейчас полноватая экономка позирует в шикарном пышном платье, на которое в жизни бы не накопила — Ризанд замечает, как одеяние прекрасно раскрывает её красоту и натуру. Дворецкий с поваром смеются, одевая друг на друга шляпы и приглаживая костюмы, Сейли примеряет то одну юбку, то другую, фрейлины хихикают и вместе с Джоном пытаются одеть угрюмого метрдотеля, Грэхем в стороне хлопает в ладони и широко улыбается, пикси с лютиком парят над ними и помогают главной виновнице торжества устраивать свое мероприятие. Но больше всех остальных Ризанда удивила Лианна, его бывшая возлюбленная, в восхитительном пурпурном платье смеющаяся вместе с его нынешней возлюбленной и отмахивающаяся от рук проворных и ловких служанок. — Вы красивее нас всех, мадам, этот цвет вам к лицу! — смеётся громко Одетт, кружась вокруг экономки. Та довольно хохочет и упирает руки в бока. — Естественно, милая, не сравнивай других и меня, гения чистой красоты! — восклицает она и заливается смехом. — Вы сшили прекрасное платье, миледи, и не пожалели его для меня, простой экономки. Мы все вам благодарны, — искренне признается экономка и получает в ответ широкую улыбку светловолосой. — Не хотите ли вы пригласить меня на танцы, Чарльз? — игриво спрашивает она у дворецкого. — Мама! — кричит на неё Сейли под смех всех присутствующих. — Что «мама»? Может я душой молода и юна, как первый весенний цветок? — притворно недовольно хмыкает женщина. — Танцы отменяются, моя дорогая, — говорит внезапно толстый повар и неуклюже изгибается в поклоне. — О мой властелин, вы простите нас, мы не заметили вас! Ризанд усмехается от столь большого на себя количества внимания — прислуга неловко кланяется и опускает головы, все, кроме Стеллы. — Добро пожаловать на наше торжественное мероприятие, Ризанд, присоединяйся! — зовёт его весело Стелла, улыбаясь во все зубы. Ризанд же считает, что её улыбка – самое прекрасное, что есть на свете, и что ей так идёт больше, чем ходить с красными глазами. — Я погляжу, вы превратили мой дворец в модное шоу, — Ризанд смотрит беззлобно, изгибая бровь. — Только боюсь, на сегодня у тебя нет на меня ничего солидного. — Мое вдохновение хватит на всех вас, Ризанд, не недооценивай меня! — сложив руки на груди, заявляет фея света и смеётся. — Это правда, господин! Миледи подготовила для всех нас одеяния другого стиля и дизайна, чем наши, стандартные! Мы в жизни не видели такое, не то что носить, это совсем уникальные произведения! Попробуйте, ну же! — щебечет Одетт, воодушевленно размахивая и жестикулируя руками. Её настрой подхватывают и остальные слуги, закивав и бесстрашно подталкивая мужчину к его возлюбленной. — Ты позволишь мне сделать из тебя совсем другое божество, Ризанд? — интересуется Стелла с широкой ухмылкой. — Если это осчастливит тебя, то я готов, — легко соглашается мужчина, поцеловав тыльную сторону её ладони. Стелла шикает на него и прижимает тёплые ладони к щекам, на которых вспыхнул очаровательный румянец. Разумеется, вызванный абсолютно другом. — Это так чудесно и волшебно, — вздыхает Софи и с её словами соглашаются остальные служанки. — Наш властелин смягчается, лёд в его сердце потихоньку тает, — тихо, чтобы её не услышали, шепчет экономка и переглядывается с дворецким. — И это всё благодаря нашей миледи. Лианна смотрит на улыбающегося любимого и всеми силами пытается сдержать слёзы, не позволяя этому зрелищу нарушить их со Стеллой развивающиеся отношения. Она решила принять то, что всадник ныне никогда не будет её — от этого осознания хоть и было больно, но становилось немного легче. И Лианна совершенно не замечает на себя взгляда стоящего в стороне мужчины, который сделал бы её по-настоящему счастливой. — Как вам, господа? — повернувшись к прислуге, с любопытством интересуется фея света, указывая на превосходный костюм на всаднике богатого синего цвета. Обитатели дворца единогласно приходят к одному решению — волшебные руки Стеллы раскрыли с помощью великолепного одеяния настоящую красоту их повелителя. И ему, судя по всему, костюм пришелся по вкусу не только потому, что его сделала фея, а потому, что дизайн и вправду был уникальным, поистине красивым. — Не думал, что вы так по-мужски красивы, мой владыка, — сдерживая смех, улыбается Джон. — Сделайте принцессу своим личным дизайнером, властелин, хоть так действительно на Бога походить станете, — лукавит он, переглядываясь с хихикающими фрейлинами. — Заткнись, Джон, — отмахивается от него Ризанд. — Но, признаться честно, я восхищен твоими работами, любовь моя, как и твоей щедростью. В моем мире платья такого дизайна первые в своем роде, и, я полагаю, у тебя большое будущее, огромный потенциал. Моему народу твое искусство придется по вкусу и душе, я уверен, ты добьешься масштабного признания, — чистосердечно говорит Ризанд без тени сомнения, наблюдая, как расцветает на глазах Стелла. — В нашем мире Стеллу мало кто признавал, ее творчество не ценилось так сильно, как здесь, — подаёт тоненький голосок Амур. — Я надеюсь, здесь ты станешь самым настоящим профессионалом своего дела. Нет, я уверена в этом! — Да, миледи, — под всеобщее удивление к беседе присоединилась и Лианна, жеманно улыбнувшись, но всячески избегая взгляда Ризанда на себе. — Нам, коренным жителям этого мира, ваше творчество более, чем понравилось, это действительно чудо, искусство в лучшем его проявлении. На мой взгляд, вам стоит и дальше развивать свой дар. — Спасибо вам всем, дорогие, — Стелла невольно становится сентиметальной, растрогав каждого присутствующего. — А теперь вы все свободны, я хочу остаться с госпожой наедине, — это был приказ, сказанный спокойным голосом. Поняв его, прислуга кивает, кланяется, и, благодаря напоследок девушку, покидает её покои. Вылетают даже пикси с лютиком, решившие переночевать сегодня у Софи с Одетт, у которых веселье обязательно продолжится. — Откуда у тебя появилась эта мысль, жизнь моя? — мягко спрашивает у неё Ризанд, вглядываясь в глубокие светящиеся глаза. — Когда я хочу от чего отвлечься, то делаю платья и продумываю эскизы. Это помогает мне не думать о чем-то конкретном, успокоиться, — отвечает Стелла, вздыхая и пожимая плечами. Ризанд сам совсем все понимает, как и то, что она имеет в виду. — Я действительно отдохнула, создав платья и костюмы для всего персонала. Это отрада для моей души, своеобразная релаксация. Знаешь, я так боялась, что им не понравится! В моем мире мои эскизы не всегда и мало кому нравились, что развило во мне некую неуверенность. Но здесь, увидев их восхищённые лица, я... Я поняла, что стою большего! Быть может, здесь мне удастся реализовать себя как дизайнера? — поделившись с мужчиной мыслями, в сердцах спрашивает фея. — Тебя очень сильно полюбили, — намекая на прислугу, улыбается слабо всадник. — Ты заслужила их уважение, а в скором времени получишь почтение всего мира, их полное признание. Строение личности начинается с малого, милая, и я уверен, что ты и твое дело понравятся каждому. — Я надеюсь на это и знаю цену всего этого, — Стелла поджимает губы. — Ведь я родилась принцессой. С детства я привыкла действовать, чтобы понравится определенному дворянскому кругу, пыталась заслужить к себе уважение и в конце концов его добивалась. Мне знакомо это, я знаю, что не облажаюсь, — она слабо улыбается. — Аристократизм у тебя в крови, любовь моя, — Ризанд неожиданно прикасается к её щеке, мягко вглядываясь в глаза, опешившая фея не предпринимает попытки убрать его руку, лишь зачарованно смотрит в ответ. — А знаешь, что делаю я, когда хочу расслабиться и отвлечься от мыслей? — спрашивает он слегка игриво, на что Стелла отрицательно мотает головой. — Я не скажу тебе, а покажу. Но для этого тебе необходимо переодеть нас в более удобную одежду. Стелла озадаченно хмурится, но, понимая, что Ризанд ей ничего не скажет, выполняет веленое — всё таки узнать хотелось, интерес и любопытство съедали её заживо. Одним щелчком пальцев она возвращает на всадника прежнюю одежду, а себя переодевает в удобную блузку и широкие брюки свободного кроя. Ризанд, кивнув её не менее милому внешнему виду, берёт её за ладонь и выводит из опустевших покоев. Он ненадолго останавливается, о чем-то размышляя, пока Стелла, хлопая глазами, смотрит на собственную руку в чужой крепкой хватке. Наконец, будто бы приняв решение, Ризанд ведёт её по совершенно другому маршруту, приведя в самую ближнюю башню, откуда можно было выйти на широкий балкон. — Ты приходишь на этот балкон, чтобы подышать свежим воздухом и собраться с мыслями? — интересуется у него Стелла. — Нет, не совсем, — отрезает Ризанд. — Луна сегодня особенно красивая, не так ли, свет мой? — шепотом спрашивает он, пронзительно вглядываясь в янтарные глаза. — Для меня луна всегда особенно красива, — отвечает Стелла невинно, её ответ с достоинством оценивает всадник, который неожиданно тянет её за ладонь и прижимает к себе за талию. Стелла не успевает и пискнуть, как Ризанд, неожиданно широко улыбнувшись, подмигивает ей, что очень не нравится фее, понявшей, что всадник что-то намечает. Не успевает она предаться размышлениям и в полной мере обратить внимание на ладонь на своей талии, как мужчина, резко оттолкнувшись от крепкой опоры, забирает вместе с собой и принцессу вниз. Стелла, не успев ничего осознать, лишь кричит от абсолютно неправильной внезапности, и порывается перевоплотиться, почувствовав падение, как ей этого не даёт мужчина, по-прежнему прижимающий её к себе за талию. Они летят на землю вниз головой, преодолевая несколько башен и этажей, пока Ризанд, спокойно и как ни в не бывало, возвращает их в исходное положение, встав крепко на ноги. — Ты сумасшедший! — ощутив твердую почву под собой и придя в себя за малое количество времени, восклицает Стелла и несильно ударяет мужчину по плечу. — Почему ты о таком не предупреждаешь?! — Брось, мой лунный свет, неужели фея испугалась безобидного полёта? — явно над ней подшучивая, сдерживает смех Ризанд и с упоением наблюдает, как краснеет от злости привлекательное личико. — Фея эта та, что с крыльями, а ты не дал мне перевоплотиться! — топнув ногой, возмущённо заявила девушка. — Перестань жаловаться, лучше идём со мной, — не дожидаясь принцессу, он широко улыбается и шагает в известном ему направлении, зная, что Стелла непременно последует за ним. — Твои сюрпризы на этом не закончились? — закатив глаза, спрашивает фея, слепо следуя за мужчиной по пятам. — Поверь мне, они только начинаются, — он растягивает губы в довольной усмешке, и его лицо становится невообразимо волшебным при свете луны. Стелла, на мгновенье замерев, качает головой, отгоняя мысли, и добавляет шаг, стараясь не отставать. Шли они недолго — от силы пять минут. На удивление и замешательство Стеллы, Ризанд приводит её в конюшню, приглашая внутрь. Всё ещё не понимая, что он задумал, фея поражается другому — зачем всаднику так много разнообразных коней? Все они были пегасами, и лишь пара тройка оказались самыми обычными. Завидев новое лицо, они фыркают, разглядывают живыми глазами, а после отворачиваются и больше не обращают на неё внимание. Впечатленная таким количеством животных, Стелла даже не замечает отнюдь не прекрасный запах, стоящий здесь, позволяя ногам вести её за мужчиной самостоятельно. Она успевает замедлить шаг вовремя и не врезается в спину всадника, который останавливается перед самым большим и крайним стойлом, в котором жил его собственный бледный конь, на ком он и прибыл в Магическое Измерение. Будто бы узнав её, бледный конь негромко ржёт словно приветствуя, махая мордой и огромными, длинными, величественными крыльями. — Его зовут Аид, — представил Ризанд коня. — Он мой верный компаньон, самый лучший друг. Словами не донести, как сильно я его люблю, — поглаживая гриву лошади, шепчет мужчина. Стелла улыбается, заметив, как животное отзывается на ласки, сам ластится, показывая, какая большая между ними любовь. — Он живёт у меня с момента рождения. Его мать умерла и я самостоятельно выкормил его, воспитал. Это удивительные животные, к которым я испытываю слабость, — признается Ризанд и кивает на соседнее стойло. Стелла смотрит туда, куда он указал, и мгновенно расплывается в радостной улыбке. — Сансет! Кобыла, тоже радостная встрече с хозяйкой, громко ржёт и машет мордой. Стелла подлетает к ней и обнимает за крепкую шею, поглаживая по ухоженной гриве. Фея света действительно обожала свой подарок и души не чаяла в любимице точно так же, как и кобыла любила свою хозяйку, радуясь каждой их встрече. — О милая, прости меня, — поцеловав Сансет меж глаз, шепчет Стелла. — В последнее время я забыла о тебе, ты наверное уже успела соскучиться. — Аид составляет ей компанию, — улыбнулся всадник. — Когда я хочу расслабиться, то всегда иду к своему любимцу. Ты когда нибудь каталась на лошади под покровом ночи при свете луны, любовь моя? — вдруг интересуется он, поглаживая коня по морде. — Нет, — признаётся Стелла, а после, в какой-то момент, всё понимает, сопоставив два плюс два. — Ты предлагаешь устроить ночную прогулку? — Именно, свет мой, — кивает в подтверждении Ризанд. — Ты не против? — Я только за! — воодушевленно восклицает Стелла и, следуя примеру всадника, выводит любимицу из стойла. Они вместе выводят лошадей из конюшни, не используя при этом уздечки — для благородных животных богов они абсолютно не используются. Одна из причин заключается в том, что они не обычные лошади и в чем подобном не нуждались. Как только они выходят на улицу, шаловливый свежий ветерок игриво ласкает их лица, а ночная прохлада окутывает их с ног до головы, даря невообразимые ощущения. И животные, радостные ночной прогулке, не могут удержаться под смех Ризанда и Стеллы — оба понимают, что окончательно стали друзьями. На Сансет взобраться фее помогает непосредственно сам Ризанд, да и кобыла сама слегка подгибается, поняв всё сама и почувствовав. А вот на Аида Ризанд взбирается без труда, наслаждаясь одним из самых любимых ощущений. По команде всадника жеребец и кобыла расправляют великолепные, большие крылья без единой грязи и пыли — за ними имеется особый уход. Первым от земли отталкивается Аид, резво, пылко и ловко встречаясь со звездным, чистым небом. За ним поспевает и Сансет, которая, в отличии от него, поднимается более плавно, изящно и грациозно, словно взбирается по невидимой лестнице. Был бы на месте Стеллы обычный человек, не имеющий магических способностей, то он бы давно закричал от ужаса и рухнул на землю, не совладав с собой и не удержав равновесие. Но Стелла, являвшаяся феей и знакомая с полётом, без труда удержалась на спине кобылы, лишь слегка сжимая её гриву. Уже вскоре Сансет выровнялась с Аидом, а взгляды Ризанда и Стеллы пересеклись — оба они прочитали все то, что им нужно. Это было действительно волшебство, поистине магия, чудо в самом настоящем его воплощении. Над ними светлая луна, что возвышается покровительственно, их вовсю окружает звёздное небо, яркое и светящееся. Ночная прохлада приятно окутывает тела, а ветер несильно дует в лицо. Под ними — любимые и преданные животные, которые не позволят им упасть. Даже Аид и Сансет, казалось бы, безмолвно общались, играли друг с другом, соревнуясь, переговариваясь. Стелла не удержалась и громко засмеялась от такого фееричного ощущения свободы, её смех подхватил и Ризанд. Фея слегка наклонилась и, ахнув, изучала все владения мужчины — они парили слишком высоко, чтобы что-то разглядеть, но тем не менее Стелла старалась всё запомнить. Их же даже при желании не сумели бы увидеть, ибо со земли они казались падающими звёздами. Ризанд, довольный своим решением, взял фею за руку — они столкнулись взглядами и между ними, казалось бы, что-то вспыхнуло. — Куда мы направляемся, Ризанд? — перекрикивая ветер, спрашивает Стелла и поглаживает Сансет по гриве. — Во Дворец Ночи, — отвечает мужчина. — К Музе? — удивляется фея. — Не слишком ли поздно? — Морон оповестил меня, что они только покончили с ужином, — успокаивает её всадник. — Мне нужно обсудить с ним кое-какие дела. Я подумал, что и тебе хочется увидеть подругу. — Ты весьма внимательный, — это была неловкая попытка феи сделать подобие комплимента. — Рад, что ты это поняла, — хмыкнул на это Ризанд. Оставшийся путь они провели в приятной тишине. Издалека вырисовывались очертания величественного Дворца Ночи, завидев которого, Аид и Сансет ускорились. Во дворце горел яркий свет, что свидетельствовало о том, что его обитатели бодрствовали. Наконец, пегасы осторожно приземляются на площади дворца, прижимая крылья к туловищу и заржав как знак оповещения. Стелла аккуратно приземляется на землю, слегка пошатываясь от резкой смены ощущений — её заботливо поддерживает Ризанд, помогая придти в себя. Животными занимаются специальные люди Голода, которые приветствуют всадника глубоким поклоном. Перед ними кланяются его слуги, низко опустив головы и негромко восклицая приветствия. Возник и мажордом, вежливо попросивший их последовать за ним. Дворец Ночи ничем не отличался от Дворца Власти на данный момент — такой же светлый и просторный, с многочисленными комнатами и коридорами. Морон, почувствовав прибытие брата, сам предстает перед ними во всей красе, сжав ладонь брата и таким образом приветствуя его. — Рад снова видеть тебя, брат, — сказал он негромко и с улыбкой. — И принцесса здесь, — обращается он к Стелле. — Я не к тебе, а к Музе, — ответила она невозмутимо. — Как жаль, — наигранно скорбно вздыхает всадник. — А я уж надеялся, что ко мне. — Доиграешься, брат, — зная свою любимую, предупреждает его Ризанд. — Пройдём в твой кабинет? — Да, разумеется, — кивает Морон. — Муза в своих покоях. — Спасибо, — проявляет вежливость Стелла и, кивнув Ризанду, удаляется в противоположном направлении, уже изучив дорогу до апартаментов подруги. — Прибыл Фридрих, — дождавшись ухода избранницы брата, в мгновенье ока посерьёзнел Морон. — Дела плохи. Стелла, как подобает принцессе кивая на своем пути мимо проходящим слугам, довольно быстро добирается до покоев Музы. Стражники, которые знали её в лицо, без труда пропускают её внутрь, распахнув перед ней тяжёлые дубовые двери. Войдя внутрь, Стелле разворачивается картина настоящей идиллии — Муза укачивала на своих руках маленький свёрток, а фрейлины, окружив её, пытаются помочь всем тем, чем могут. Взявшуюся словно из ниоткуда Стеллу замечают ни сразу — лишь прокашлявшись, ей удаётся обратить на себя внимание. — Примеряешь на себя свою будущую роль, подруга? — со смехом интересуется Стелла, сложив руки на груди. Муза, заметив её, расплывается в широкой улыбке и, подбежав к ней, падает в распахнутые объятия. — Наконец знакомое лицо, — говорит она с ноткой усталости, улыбаясь широко. — Откуда ты здесь в такое время? — проявляет фея интерес. — У Ризанда возникли какие-то вопросы, которые они обсуждают вместе с Мороном, — ответила фея света. — Кстати, я прибыла сюда на собственной крылатой лошади. Я вас потом познакомлю. — Подарок твоего принца? — заиграв бровями, лукаво интересуется фея музыки. — Не называй его так, — отмахивается от неё небрежно Стелла. — Но да, подарок от него. Он посчитал, что и у меня должна быть своя крылатая лошадь, — объясняет она, а после переводит взгляд на ребенка на руках у Мелани. — Как успехи с малышкой, Муза? Уже успела к ней привязаться? — Не то слово, — мягко улыбается Муза. — Она просто чудо! — Миледи, — фрейлины синхронно кланяются и опускают головы в почтительном жесте. Стелла наклоняется и встречается взглядом с по-прежнему малышкой Кайей, которая, увидев её и будто бы узнав, расплывается в милой беззубой улыбке и шевелит своими маленькими ручонками. Она издает свойственные младенцам звуки и топоршится на руках у Мелани, показывая, что рада прибытию своей знакомой. — Здравствуй, крошка, — тихо шепчет фея света, ярко улыбнувшись. — Вижу, ты успела соскучиться по мне. Как ты поживаешь, милая? За тобой хорошо смотрят? Насколько я знаю свою подругу, она никогда не умела обращаться с детьми, — бросив на Музу взгляд со спины, смеётся принцесса, не видя, как закатывает глаза феи музыки. — Кайе очень нравится быть со мной, если ты не знала, — важным тоном заявляет Муза. — Правда, спать она всегда отказывается. Я не знаю, откуда она берёт столько энергии! Она очень активная, даже слишком для своего возраста. — Если бы я умела обращаться с детьми, то обязательно бы тебе помогла, — хихикает Стелла. — Тебе опасно доверять детей, — качает головой Муза, медленно подходя к ним. Она забирает у Мелани девочку и устало ей улыбается. — Вы наверняка устали, девочки, идите в свои спальни и отдохните. — Но, мисс... — хочет возразить Роуз, как её перебивает Муза одним взмахом руки. — Это приказ, Роуз, — заявляет она твёрдо и непоколебимо. Фрейлинам ничего не остаётся, кроме как послушаться её и покинуть помещение, напоследок пожелав госпожам и малышке спокойной ночи. Муза аккуратно укладывает Кайю на свою кровать и подставляет рядом подушку. Она жестом приглашает Стеллу присоединиться к ним, и фея света, переодевшись в пижаму, укладывается рядом с подругой и девочкой. Кайя весело двигает ручками и ножками, что умиляет Стеллу, не питающую слабость к детям. — Сейчас мне кажется, что словно мы дома, — вдруг признается ей Муза, слабо улыбаясь. Атмосфера, возникшая в комнате, так и располагала к душевным разговорам. — Я чувствую это каждый раз, когда рядом со мной ты или девочки. Вы напоминаете мне дом, время, когда всё было хорошо. Прошел приблизительно месяц, а я по-прежнему не могу привыкнуть к этому месту. — Это нормально, Муза, — отвечает ей так же тихо Стелла, подпирая голову рукой. — Мы не из этого мира, следовательно, нам тяжелее свыкнуться с положением дел. Было бы гораздо лучше и уютнее, будь с нами другие девочки. Больше всего я беспокоюсь о Блум и Лейле. Мы даже не знаем, что с ними... — вздыхает глубоко Стелла, а после её словно осеняет. — А где Текна? — На ночной прогулке, — откинувшись на спину, сообщает фея музыки. — Я заметила, что в последнее время она уже выискивает, будто бы что-то ждёт. Ночь она проводит на улице, как бы я не пыталась оставить её во дворце. Её можно понять – она не говорит и не может передать нам свои чувства, — Муза печально усмехается. — Ты не представляешь, как я хочу домой... — Представляю, — слабо улыбается Стелла. — Ведь это и мое желание тоже. Но, знаешь, что я могу сделать, чтобы нас развеселить? — вдруг щурит она глаза, и Муза отрицательно мотает головой. — Это! — и неожиданно наваливается на подругу с подушкой, прижимая ее к чужой щеке. Муза от внезапности опешивает, но стремительно спохватывается, смеясь и откатываясь в сторону. — Задавишь Кайю, глупая! — восклицает она и звонко смеётся, отвечая подруге тем же. Кайя на это лишь улыбается и топоршится активнее. Они смеются, веселятся, проводят время вместе как в старые добрые времена, становясь всё ближе и ближе. А после они заведут душевную беседу обо всём на свете — начиная совместными воспоминаниями и заканчивая отношениями со всадниками. Кайя, убаюканная волшебным голосом Музы, засыпает, а девушки продолжают свою пижамную вечеринку, забывая обо всём на свете и на жалкое мгновенье находя душевное умиротворение. Они не знали об обстоятельствах в их родном мире — всё пока что было хорошо.