поворот налево

— Небесный камень. Когда Сиба это произносит, паззл в голове Тихиро наконец-то складывается в единую картинку. Он наблюдает за тем, как мужчина закуривает, скользит взглядом по двери, явно опасаясь, что сейчас сюда придет медсестра и устроит ему головомойку за курение на территории больницы, потом смотрит в окно — на то, как лениво плывут по небу облака. Несмотря на октябрь, солнце светит ярко, ослепительно, и Тихиро хочет податься к окну, чтобы задернуть штору, но когда он поднимает руку, то спонтанно понимает, что от этой самой правой руки у него осталась лишь культя. Неожиданно потеря конечности воспринимается им гораздо проще, чем он ждал. Возможно, он просто не отошел от лекарств. Его неплохо так накачали обезболивающим, и несколько дней он провалялся в состоянии полусна, не различая дрему и реальность. Хорошо, что это не ведущая рука. Сиба сказал — повезло, могло быть хуже, но его явно тоже беспокоит, что руку спасти так и не удалось. Но Тихиро помнит все, что отец рассказывал про необработанный небесный камень, помнит про опасность этой породы, что одно лишь неосторожное прикосновение может разорвать все тело в клочья. Ему еще повезло, что он отделался только правой рукой. Но, получается, это был не чистый металл? Обработанный? Должна же была быть причина, по которой Тихиро не убило в тот самый момент, когда он прикоснулся к датенсеки? Но никто из них с Сибой не может дать ответа на этот вопрос. Некоторые вещи остаются загадкой до конца, как, например, причину такого слабого воздействия. Сиба стряхивает пепел в карманную пепельницу, которую предоставил ему Хагивара. Тот же сидит рядом, тоже с сигаретой в зубах, только, в отличие от Сибы, он не курит. Задумчиво смотря в окно, на то самое яркое солнце, он резко переводит взгляд на Тихиро, и тот вздрагивает — о чем жалеет в следующую же секунду, потому что все тело отдается резкой вспышкой боли. Но он не позволяет себе продемонстрировать слабость и просто тяжело откидывается назад на подушку, исподлобья смотря на агента, когда тот вдруг решает заговорить: — Наша разведка говорит, что у него есть способ усмирить этот булыжник. Чоп-чоп-чоп, сказала Шаль. Не такая, как мы, сказал Содзе. Скорее всего дело в ее способностях, регенерации. Бессмертие… Существует ли оно, настоящее бессмертие? — Это вы за его базой в Тибе так следили? — До того, как неизвестный забрал меч, — Хагивара выпускает сигарету из зубов. — Дальше ресурсов на полноценную слежку нам не выдали. Теперь там только Макото, но он работает без смены, так что существует «окно», когда информацию мы не получаем… Хотя это и неважно, — он смотрит на Тихиро. — Надеюсь, ты понимаешь, что спасение девочки — не наша первоочередная задача. В основном из-за того, что мы не хотим бодаться с семьей Сазанами. Тихиро угрожающе щурит глаза, но не произносит ничего. Он уже достаточно видел за свою жизнь, чтобы понять, насколько могут быть безразличны люди, но сейчас он прекрасно понимает, о чем говорит Хагивара — проблема не в совести, а в двух вещах: не было приказа, а еще «Камунаби» сконцентрированы на Содзе и похитителе «Пронзающего Облака», точнее в основном на втором, только вот никто из них понятия не имеет, кто такой Хакури, а с мечом его никто точно не видел, потому что он спрятал его, как во время их короткого боя… Заподозрить тоже не заподозрили, потому что Сазанами работают с Содзе на аукционе. Тихиро уже слышал про выставленный на продажу «Истинный Удар». То есть, выходит, у Содзе два меча? И оба ему поставили «Хисяку»? Он должен сконцентрироваться на аукционе. Договориться с Хагиварой и работать вместе с ним. Тот наверняка работает на повышение, а Тихиро достанет свои желанные два клинка. Но как же Шаль?.. Он не видел, кто ее забрал, но Хагивара утверждает, что это человек из Сазанами. И Хакури тоже оттуда… Можно убить двух зайцев одновременно. Можно спасти Шаль, воспользовавшись помощью «Камунаби», но это выльется в проблему позже — ведь тогда вместо одного Хакури Тихиро придется столкнуться с организацией, жаждущей вернуть себе меч, который им никогда даже не принадлежал. Но что он выберет? Мечи и собственное удобство в будущем или Шаль? Перед Тихиро стоит два варианта. В одном это было требование Хакури забрать Шаль. Если они друзья, то, стало быть, она должна быть в безопасности. В другом — Хакури не был связан с этим, или же связан, но они хотят использовать Шаль точно так же, как и Содзе — просто рубить ее на кусочки ради неумирающей плоти. И проблема в том, что у Тихиро совершенно нет представления, какой путь выберет Хакури. С одной стороны, когда он защищал ее, все это выглядело искренне. С другой — он все еще сын семьи Сазанами, и это со слов Шаль Хакури — хороший человек, но он мог и соврать. Не стоит забывать, что он сумел вынудить Содзе утратить пожизненный контракт с мечом. Он очень опасен. То есть, это даже не выбор между двух вариантов, скорее между трех. Между предстоящей войной с «Камунаби» и спасением Шаль из рук злодея, между легким путем, и между все той же войной с правительством, но, когда он подвергнет Шаль ненужному риску, хотя по факту ей ничего не будет угрожать. Все зависит от того, какой точки зрения придерживается Хакури. Кто для него Шаль? Инструмент? Товар? Или же суждение Шаль было верным, и он — ее друг? Слишком много вопросов. Тихиро закусывает губу, смотря на Хагивару, потом — на Сибу. Итак, что он должен выбрать? Пойти на поводу у совести или же бороться за свою цель до самого конца? Ведь только найдя все мечи его душа наконец-то успокоится. Если бы он только знал, что думает Хакури, если бы только… Но, с другой стороны, он член семьи, торгующей чужими жизнями. Чужим счастьем. Даже если Хакури окажется неплохим парнем, он все равно злодей. И вряд ли он простит Тихиро то, что он вторгнется на аукцион. Значит, выбора по сути и нет. Он все равно попортит крови семьи Сазанами, а это подвергнет Шаль опасности даже в том случае, если теоретически с ней все хорошо. Значит… Пусть это и обернется проблемами в будущем… Но ради себя, ради Шаль… Тихиро вновь смотрит в глаза Хагиваре. — Но вам придется вступить с ними в конфронтацию, если вы хотите вернуть меч. Бровь Хагивары медленно поднимается вверх. Сиба смотрит на него нечитаемым взглядом. Но, наверное, он понимает, что все это ради Шаль. Сиба-сан всегда понимает… — Удиви меня. Тихиро чуть прикрывает глаза. Ладно. Черт с ним. Все равно он его враг. И меч он просто так не отдаст. — Новый владелец «Пронзающего Облака» — Сазанами Хакури. Хакури ступает в стены родного поместья, но не чувствует сладостного ощущения возвращения домой, как врали ему фильмы и сериалы до этого. Скорее раздражение или гнет чужих желаний, возложенный на него, первого наследника с двумя чародействами. Он проходит вперед, следуя за Тенри, взглядом цепляется по сторонам: по аккуратному пруду, по тренировочной площадке вдали, по играющим в песке рядом братьям. Детям все равно на возложенные на него регалии, для них он просто старший братец, и это, пожалуй, лучшее, о чем Хакури может в принципе просить. Хорошо, когда к тебе относятся без раздражающих ярлыков. Плохо, когда нет возможности сбежать от них как можно дальше. Он проходит внутрь поместья и направляется в кабинет отца. Около заветной двери Тенри наконец останавливается и смотрит на него, пристально, а потом неуверенно (и очень тихо) спрашивает, что для него, обычно стойкого во всем, выглядит странно и чуждо: — Ты злишься? — На что? — в свою очередь удивляется Хакури. У него нет поводов злиться на младшего брата. — Из-за девочки. Ты почему-то сразу потемнел лицом… Я что-то не так сделал? — Нет, Тенри. Все в порядке… — Хакури медлит, не зная, что сказать, чтобы младший брат не беспокоился почем зря. Да, он зол, но это не та злость, которую он может обратить против младшего брата. Тот ни в чем не виноват, он просто следовал заветам семьи. В этом смысле он поступил совершенно верно. — Просто эта девочка связана с Золотой Рыбкой. Я опасаюсь, что он придет сюда и устроит проблемы. Тенри раздраженно фыркает. — Явно нескоро. Содзе знатно его потрепал. — Да. А еще сюда может заявиться Содзе, потому что теперь мы украли у него не только меч, но и девочку. Когда Тенри начинает нервничать заметней, Хакури просто качает головой. Это неважно. Даже если Содзе заявится сюда со своими подчиненными, то что он сможет сделать? Использовать те же камни, которые испытал против Золотой Рыбки и его приятеля? Тогда можно будет просто спрятаться в «Кладовке» и ждать, пока его люди не взорвутся. Но без камня Содзе не представляет для Хакури угрозы. В конце концов, в руках у него величественное оружие Рокухиро Кунисигэ, одно из тех, что поставило точку в войне. Но все равно это будет неприятно, уж слишком большая шишка Содзе на черном рынке, а еще от его имени выставлен «Истинный Удар»… Хотя очевидно, что не он дергает за ниточки. Все это слишком сложно, чтобы объяснить Тенри, потому Хакури просто треплет его по волосам. — Не переживай. Мы с отцом что-нибудь придумаем. Просто будь настороже, если что. А потом входит в кабинет. Отец сидит за столом, как и всегда; рядом с ним дымится кружка чая, и Хакури про себя качает головой. Точен как часы. В это время он всегда пьет что-нибудь. Пройдя вперед, он опускается в кресло напротив и чуть морщится от неприятной боли в животе. Несмотря на то, что болевой порог ему еще в детстве сломал Соя, иногда тот напоминает о себе. Хорошо же ему досталось, если до сих пор ноет. Но он быстро отвлекается, когда отец неожиданно для него произносит: — Как обстоят дела? Это крайне каверзный вопрос. Отцу все равно на то, ранен ли Хакури или нет, он знает (и Хакури знает тоже), что он это переживет, но его беспокоит охота за клинком, потому что она длится дольше допустимого по меркам Кьеры. Разумеется, это довольно глупо — оценивать сроки охоты за владельцем магического клинка по другим сражениям, одно дело — простой чародей, и уже совсем другое — владелец оружия, способного принести конец света. Потому Хакури решает, что он имеет больше прав быть наглым сегодня, разваливается в кресле и раздраженно фыркает. — Никак. Но в первом сражении я примерно понял, как он действует. Если бы рядом с ним не было другого чародея, который воздействовал на разум, скорее всего мне бы удалось стащить меч. — Но ты провалился. — А Золотая Рыбка провалился следом, когда к нему пришел Содзе, — Хакури беззаботно пожимает плечами. — Бессмысленно рассуждать о победах и поражениях. Гораздо больше нас должно волновать то, что мы будем делать, когда к нам заявится Содзе, потому что сначала мы украли у него меч, а теперь — этого ребенка. — Я договорюсь с ним. Голос отца звучит так уверенно, что Хакури начинает сомневаться, что ситуация действительно патовая. То есть, разумеется, Сазанами Кьера заговорит зубы любому, даже Содзе. Но это все равно опасно. Хакури нельзя будет присутствовать на встрече, это точно, Тенри тоже, значит, за дело возьмутся Тамаки и Энджи. Но что отец сможет предложить ему?.. Ладно, это уже не заботы Хакури. Возможно, они просто откупятся чем-нибудь. Он внимательно наблюдает за отцом, склонившегося над бумагами, когда тот берет в руки кружку с чаем. — Ты уверен, что он захочет слушать? Ты видел его. Он псих. — Нет такой бешеной собаки, на которой бы не нашлось управы, — строго замечает Кьера. — Он все еще торговец оружием. Пара договоров, обмен контактами и обещание, что больше так не повторится — и все будет в порядке. Он не самый частый гость на нашем аукционе, так что для нас это роли не играет. — А урон по репутации? — Хакури, ты еще юн, но ты должен понимать, что мы с тобой — члены семьи, действующей на рынке уже два столетия, ни разу не подведшие заказчиков. Содзе Гэнити появился только десять лет назад, такая же больная гниющая рана закончившейся войны, которых повылазило множество. К нам доверия больше. Да и что уж таить, людям свойственно забывать про что-то ради выгоды. Нет, думает Хакури. Я видел, как Золотая Рыбка отмел выгоду ради Шаль. — А что по поводу «Камунаби»? Они видели Тенри. Золотая Рыбка с ними работал, значит, они наверняка придут сюда. — Они сюда не придут. Голос отца звучит так уверенно, что Хакури вновь теряется. Почему нет?.. Это же правительство. Оно везде сует свой нос. Видя его смущение, Кьера уже мягче добавляет: — У них нет ресурсов, чтобы бороться с нашим влиянием. Один ты стоишь десятерых бойцов «Камунаби», а в семье пятьдесят действующих чародеев. С учетом, что они не сумели справиться даже с Содзе без меча, нам волноваться не о чем. Не переживай, — неожиданно произносит он. — Я не ожидал от тебя победы в бою против опытного владельца клинка, надеялся на твое благоразумие, что ты обойдешься разведкой, и ты так и поступил. Но теперь он тоже заинтересован в нас больше, потому что я уверен, что его товарищи мигом поймут, что девочку забрали мы. Если с Содзе я еще смогу договориться, то с ним возникнут проблемы. Ты хорошо его изучил? — Достаточно… — И что ты думаешь? Хакури кривит рот, потом легкомысленно фыркает и отмахивается. — Что он — вспыльчивый кретин. Он только с виду такой холодный и рассудительный, а на самом деле нрав у него горячий. Его очень легко спровоцировать. Единственная моя проблема — разница в опыте, но у меня два чародейства и меч против его одного меча, это уравнивает наши шансы, — задумывается. — Тенри сказал, что Содзе сильно его потрепал, использовав те взрывающиеся камни. Не думаю, что в ближайшее время нам стоит о нем беспокоиться… … если только он не псих, который бросится в бой несмотря ни на что, заканчивает про себя Хакури. Признаться, он не уверен, что ему думать об этом человеке. С одной стороны, несомненно, Золотая Рыбка — враг. Он хочет добраться до самого ценного лота и украсть его ради своих эгоистичных целей. Но Хакури понимает, что он делает это не только потому что он такой нехороший человек, а еще потому, что это наследие его семьи — и как Хакури будет всеми силами бороться за аукцион, так и Золотая Рыбка — за мечи. Но ладно это, Хакури научился быть равнодушным к чужому горю, проблема в Шаль! Выходит, что Золотая Рыбка защищал ее ценой своей жизни от Содзе, пожертвовал рукой (если Тенри был прав о его состоянии). Выходит, не такой уж он и плохой. Он пожертвовал своей целью и возможность работать с Содзе чтобы добраться до Хакури ради Шаль, которую знал тоже не особо долго. Что же ты за человек такой, Золотая Рыба?.. Им нужно встретиться. Им нужно… Хакури просто обязан поговорить с ним. Потому что впервые он видит такую глупую самоотверженность ради незнакомой девочки. — Сможешь его убить? Хакури поднимает глаза на отца. Семья Сазанами выстроила свое счастье на костях людей, которых они продавали здесь, чьи судьбы ломали аукционом. Множество жизней было загублено, и все — ради чего? Разве стало им от этого легче? Хакури хочется вообразить мир, в котором аукциона нет. В котором он ходит в обычную школу, мечтает о том, как будет встречаться с главной красавицей класса, а Тенри будет прибегать к нему на перемене и жаловаться на учебу, потому что он учится на один год младше. А после на машине их будет забирать Соя. Соя… По руке Хакури пробегает дрожь. Соя — такой же продукт семьи Сазанами, как и все. Хакури ненавидит его, Хакури так рад, что они больше не увидятся. Но бессмысленно винить его одного во всех грехах. Единственный, кто на самом деле во всем виновен — отец. Можно сказать, что Хакури просто достиг точки кипения. И глаза на это ему раскрыла не только Шаль, но и глупый самоотверженный поступок Золотой Рыбки. Отдать все ради девочки. Хакури его понимает. Хакури считает, что это глупо, но так правильно. Нет поступка более благородного, чем такой. Но он не сможет просто договориться с Золотой Рыбкой о спасении Шаль, потому что тот потребует меч. А Хакури не сможет самостоятельно идти против воли отца, потому что он — лишь эмиссар воли Сазанами. Без клана не будет и Сазанами Хакури. Ведь сам он по себе — пустышка, взращенная надеждами отца и превращенная в человека. Люди, подобные Шаль, страдают. Никто не приходит им на помощь, как никто не пришел к нему. Хакури вырвал свое счастье совершенно случайно, лишь потому, что Соя пожертвовал своим. Во всем этом виновны… Семья Сазанами сотворила тебе, но не дала тебе ничего, пока ты был ей бесполезен. Сможет ли он убить Золотую Рыбку ради своего мнимого счастья? Сможет ли он убить отца ради истинного счастья множеств других людей? Хакури хмурит тонкие брови. — Да. Я смогу это сделать. И на какой вопрос он ответил? После разговора с отцом Хакури идет на кухню и просит у служанки поднос с едой для пленников; большая часть товара уже перемещена с «Кладовку», но некоторые лоты появились только недавно, а у отца не было времени, чтобы разбираться с их регистрацией. Это даже на руку. Служанка смотрит на него недоуменно, не понимая, почему такой грязной работой решил заняться наследник, но Хакури просто ослепительно ей улыбается и говорит, что раз ему нечего делать, то он хотел бы помочь. Легко очаровать прислугу и наложниц отца — достаточно просто вести себя человечно. Потому, когда ему выдают поднос с обедом, на котором лежит миска рису, хорошая рыба и ломтик лимона, а еще — стакан воды — он телепортирует их в свою «Кладовку», а потом направляется к складу, сейчас пустующему. Почти. Все дело в этих самых неожиданных пополнениях списка лотов. Обычно отец мгновенно регистрирует такие вещи в своей «Кладовке», но сейчас он явно слишком занят обзвоном клиентов и коллег из-за всей ситуации с Содзе; что бы он не говорил про репутацию, но Содзе держит черный рынок под пятой уже целую декаду, с ним нельзя поступать так просто. Отец вновь слишком самоуверен, и все — из-за продажи «Истинного Удара» и защиты своего тыла группой, что его предоставила. Склад предназначен только для лета, потому сейчас тут прохладно. Единственному гостю этого места выделили теплый плед (это хороший плед, Хакури лично следил за его качеством), но этого все равно недостаточно. Он бы спрятал Шаль в своей «Кладовке», но это перебьет регистрацию отцом, а это сотворит больше проблем. Плюс возникнут вопросы… Он не может просто так взять и пойти наперекор отцу, как сильно бы он не ненавидел это место. Как ни крути, но без семьи Сазанами… Хакури — просто пустышка. Он открывает дверь в отдельное помещение с клеткой. Летом тут держали женщину, чья кожа источала холод. Сейчас даже она, опасная для других, находится в «Кладовке» отца. Но тут все равно прохладно, словно ее дух все еще тут. Хакури ежится, когда входит внутрь и садится у прутьев, а потом смотрит вперед — где на матрасе, сжавшись в компактный клубочек, лежит Шаль. Только ее светлую макушку и видно. Он откашливается, а потом зовет ее по имени, и, услышав знакомый голос, Шаль тут же вскакивает на месте, словно кролик. Она смотрит на него не верящим взглядом, сначала напугано, потом начинает шмыгать носом и улыбаться, и Хакури улыбается ей. К сожалению, ключей от клетки у него нет, потому, когда Шаль подбегает к прутьям, он пытается обнять ее сквозь них. Выходит… так себе. — Хакури! Я так скучала! Я так волновалась, что ты был очень серьезно ранен, но Тихиро говорил, что это не так, и что ты точно выкарабкаешься, — она начинает тараторить со страшной скоростью, и Хакури понимает, что, видимо, Тихиро — это и есть Золотая Рыбка. — Мы с ним спорили и спорили, но он меня убедил, что с тобой все в порядке, потому что с ним было хуже, но он все равно в порядке, и потом он угостил меня вкусняшками! Было так вкусно! Мы должны как-нибудь вместе чем-нибудь таким пообедать! Он на самом деле совсем не злой, очень хороший! Вам не надо больше сражаться, хорошо? Пожалуйста! Тихиро правда-правда очень замечательный и добрый! Он очень грустный, но совсем не злой! И он пообещал, что защитит меня от Содзе, но потом пришел тот человек… Который воспроизводил кошмары раз за разом… Ох. Она тоже попала под его чары. — И я проснулась уже тут… — Шаль растерянно смотрит по сторонам. — Сюда приходили люди, похожие на тебя… — Да. Это поместье моей семьи. Точнее это помещение для «товара», — Хакури поджимает губы и опускает голову вниз, потом подвигает ей поднос. — Это обед. Я надеялся, что на кухне будут сладости, но у служанок ничего не было, прости. — Обед?.. Шаль странно смотрит на поднос. Потом — вновь на Хакури. — Но зачем обед?.. Ты разве пришел сюда не чтобы меня забрать? — она растерянно смотрит в глаза Хакури, и тот понимает, что у него начинает щемить сердце. Он сглатывает и отворачивается в сторону, отводит взгляд, и Шаль сразу же все понимает. — Хакури… Тишина. — Ты не заберешь меня? Ты не спасешь меня? Никто не придет на помощь. Руки у него начинают трястись. Спокойно. Держи себя в руках. Но когда Хакури моргает, то видит в клетке вовсе не Шаль, а самого себя, ребенка, с разбитым лицом. Никто его не спас. Сазанами Хакури был сломан, а на его месте появился идеальный наследник. Но он моргает еще раз, и наваждение исчезает. — Прости, — блеет он, чувствуя, как по лицу градом катится пот. — Я… Я не хотел, чтобы ты тут оказалась. Я думал, что приведу тебя сюда… как служанку, но тут было бы безопасно. Но я не знал, что у тебя особая кровь, — он издает тоскливый смешок и прячет лицо в ладонях. Это так глупо. Он просто хотел помочь, а в итоге запер Шаль в новой клетке. — Отец видит в тебе ценность, а я не могу ничего с этим сделать. Не могу даже вытащить тебя отсюда, иначе это закончится еще хуже. Я так виноват… Прости… Зачем ты извиняешься? Ты — Сазанами Хакури. Ты — идеальный хищник. Тебе нет равных, тебе на всех наплевать. Ноги у него подкашиваются, и он падает на колени. Чувствует, как тонкие пальцы вцепляются ему в плечи. — Это все моя вина. Ты не спас ее. Не защитил. Ребенок, который нуждался в помощи, вновь в беде, а все потому, что ты боишься отвернуться от того что имеешь, потому что продолжаешь цепляться за свой статус наследника, один раз попробовав потерять все. В отличие от Рокухиро Тихиро… ты — хуже мусора. Стоишь свой семейки. Что я должен сделать? Но ты знаешь ответ. Спаси девочки. Укради ее в свою «Кладовку». Уйди из этого змеиного логова. Здесь тебя никто не любит по-настоящему. Им нравится лишь твой образ, но не ты сам. Тенри видит в тебе идола, отец — идеального наследника, но никто не видит в тебе того Хакури, которого травили в детстве и мучили каждый день, словно он умер, словно ты — другой человек. Спаси девочку и очисти свою совесть. Но как я могу? Просто взять и покинуть семью? Без нее я никто. Я не выживу в другом мире. Но Соя же как-то выживает. Хакури вздрагивает, когда руки Шаль касаются его лица. Он поднимает глаза на нее, едва что-то видя за водянистой пленкой из слез, но он все равно понимает, что Шаль смотрит на него с горькой улыбкой, совсем не детской, потому что она — такая же, как и он. Ребенок, лишенный детства. Она вздыхает, потом отходит к подносу и садится напротив, начиная есть. Единственное, что она не трогает — рыбу. — Ненавижу рыбу! — ворчит она в дурашливой манере, словно ничего не произошло. Хакури может лишь наблюдать. — Она такая невкусная! И там куча косточек… На губах у него подрагивает улыбка. — Тоже не люблю рыбу. — Вот! Видишь! Нам надо выбраться и пообедать нормально!.. — она вздыхает и качает головой, ковыряя палочками кусочек рыбки, словно сейчас именно он является ее злейшим врагом, а не кто-то другой. И, не отрываясь от него, она бормочет. — Когда мы пошли обедать с Тихиро, он купил мне все самое вкусное. Сказал, что это вредно, но что один раз можно. Там было столько всего!.. Я так люблю лапшу с острыми приправами. И он даже отдал мне свое мясо… Голос у нее неожиданно ровный. Без единой лишней эмоции, словно зачитанный текст. — Надеюсь, у Тихиро все хорошо. Надеюсь, он спасет меня побыстрее… Я знаю, он сделает это… В отличие от тебя, Сазанами Хакури. Но этого не произносит никто.