Туз

«— Ты… кто… такая? — Сейчас, право, не знаю, сударыня, — отвечала Алиса робко. — Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась. — Что это ты выдумываешь? — строго спросила Гусеница. — Да ты в своëм уме? — Не знаю, — вздохнула Алиса. — Должно быть, в чужом. Видите ли… — Не вижу, — сказала Гусеница. — Боюсь, что не сумею вам всë это объяснить, — учтиво промолвила Алиса, — я и сама ничего не понимаю. Столько превращений в один день хоть кого собьëт с толку». © Льюис Кэрролл «Приключения Алисы в Стране Чудес»

***

Никогда больше не видел он в зеркале своего собственного отражения — видел он лишь не себя. Последний раз, когда ему удавалось посмотреть в глаза самому себе, было восемнадцать лет назад. Тогда ещë этого проклятого дара у него не водилось, и он считался обыкновенным ребëнком. Головные боли и потребность заглушить голоса странномирцев появилась после окончания университета. Тогда же возникли странные провалы в памяти, спутанность мыслей и отсутствие здорового сна. На более сильные препараты он «пересел» быстрее, чем предполагал. Раньше ему удавалось сдерживать свою проклятую сущность, того демона, что поселился в голове, обосновался в разуме и тревожил душу. Воспитанный в религиозной семье, у него были глубокие убеждения в том, что всë это — от Дьявола. Неоднократно говорил о том и отец, но смирился гораздо раньше, чем его сын. Льюис считал, что ему не в чем нуждаться, особенно в выгодных связях. Некоторые из них приносили удовольствие в работе, другие — в постели. Но после подобных отношений всегда оставалось неприятное послевкусие и хотелось содрать с себя кожу. Он что-то делал определëнно не так. Или так, но по-другому. Скоро близился третий десяток, а Лью так и не разобрался в себе, в своих чувствах и своëм разуме. Вëл бесчисленные войны с самим собой. Вернее, со Шляпником, что противно и гадко улыбался при встрече, закидывал ногу на ногу и обещал закончить начатое. Но будто не он являлся главным кошмаром, преследующим его по ночам и наяву. Имя тому было Гусеница. Он сверкал своими зелëными глазами и шипел, как змей, но называл себя Гусеницей. И Шляпнику он не нравился. Он называл его чужаком, которого быть не должно в этом разуме. А Лью, честное слово, разбираться не хотелось: он ненавидел всех одинаково. Ненавидел и боялся. Как фотограф, Льюис ценил истинную красоту вещей и восхищался теми, кто не напоминал простых людей, столь грязных и безобразных. Он бесконечно влюблялся в ангелов, желая очистить своë тело, но всякий раз марался лишь сильнее в своих беспросветных заблуждениях. Его душа давно почернела от копоти, которую породила безнравственность. Как далëк он был от Бога. Слабый и измученный лежал он на холодном полу, едва приходя в сознание. Или едва держась на его краю. По ту сторону к нему прижималось отражение Шляпника, противно улыбаясь и напевая жуткую песню, с бессвязным текстом и отсутствием гармонического рисунка. Сплошное сумасшествие. До телефона добраться Льюис не мог — тело прилипло к полу. Он не мог и пошевелиться, дëргаясь в мелких судорогах. Ничего явно не соображая, ничего не видя, кроме Шляпника-по-ту-сторону, фотограф чувствовал, что даже если не умрëт, то точно перестанет быть самим собой. А ведь как славно, действительно славно, ощутить дыхание смерти на своëм взмокшем от пола затылке. Лицо прорезала потусторонняя улыбка Чеширского Кота. Из груди вырвался нервический смех Мартовского Зайца. А по ту сторону всë ещë смотрел Шляпник и наслаждался зрелищем. Ты победил?.. С чего ты взял, что победа только за мной? Ублюдок… Скрипнула дверь, на пол упало что-то тяжëлое. Лью прикрыл глаза. Потому что мы оба проиграли.

***

Крис подавил тяжëлый вздох, устремляя уставший взгляд вперëд и забывая о том, что находится здесь далеко не один. Последние два дня дались ему тяжелее обычного, и сердце вечно сжималось до боли. После той встречи с одним из Хранителей Лью пропал и не выходил на связь вплоть до сегодняшнего дня. Это несколько удручало, потому что перед Крисом стоял трудный выбор, на который мог повлиять только один человек. А тот словно в воду канул. Я надеюсь, он жив… Перед глазами щëлкнули пальцами, выводя Приста из глубоких раздумий, из которых он вынырнул лишь наполовину. — Ты меня о чëм-то спросил? — пространно произнëс Кристофер, пытаясь сфокусироваться на собеседнике, но того нещадно размывало. — Ты связывался с Лью? — всегда вкрадчивый и стальной голос был для Криса, словно звучание скрипки. Он понимал, почему его бывший друг так легко обманулся чувствами к этому человеку. Возможно, и сам хотел обмануться чувствами к кому угодно, лишь бы забыть о чувствах к нему. — Нет, он и мне не отвечал. Возможно, занят… или напился… — Я беспокоюсь, что он мог увеличить дозу подавителей. Предположение столь основательное, что Крис даже зажмурился, как от пощëчины. Проморгался, уставившись на Эйса в изумлении. — Разве же он настолько подавлен, чтобы доводить себя до самоубийства? — А разве он не был подавлен настолько, чтобы не доводить себя до самоубийства? Замерев, закрыв глаза и задержав дыхание, Кристофер не хотел этого слышать. От мысли, что Лью мог навредить себе намеренно, всë тело пробивало крупной дрожью. Он ведь не слабак, не жалкое подобие человека… — Я был обеспокоен его состоянием, поэтому попросил доктора Стивенсона сведать его, — Эйс поправил чëлку. — Сегодня он должен к нему прийти. — Вот как… — Что с тобой, Крис, ты чем-то сильно обеспокоен? Иллюзионист покачал головой. — Нет-нет, это сейчас не важно. Не важно. Данте всего лишь сказал мне, что в моëм присутствии больше нет нужды. Думаю, стоит ли возвращаться в Лондон. — Ты хочешь для начала поговорить об этом с Лью? — угадал Эйс и, мягко улыбнувшись, накрыл ладонь Криса своей. — Ваша связь хоть и странная, но в какой-то мере невероятно трогательная… — Думаешь? — усмехнулся мужчина. — Я тоже так думал. Но, кажется, ты ему гораздо ближе меня. Виновато посмотрев на собеседника, Моррисон не успел ничего ответить, как ему позвонили. Извинившись, он ответил на звонок, и через пару секунд Прист увидел, как на его лице отражается ужас. Подорвавшись со своего места, Эйс не прекращал разговор. — Как он? Всë очень плохо? А как вы во?.. Ааа, мы сейчас будем! — сбросив звонок, парень посмотрел на эспера. — Лью переборщил с таблетками. — Чëрт. Поднявшись следом за Эйсом, Кристофер схватил его за руку и использовал способность, молясь всем известным ему богам на свете. Чтобы с этим идиотом всë было хорошо.

***

Они переступили порог квартиры с очевидным волнением, и тревога разрослась лишь сильнее, когда дверь, ведущая в спальню, открылась сама по себе. Кристофер шëл впереди, готовый к абсолютно любому исходу, который мог ожидать их. Странно было, что так тихо и темно. Окна завешаны, свет выключен. Ни скрипа, ни треска. Сплошное непонимание. И зеркало в коридоре накрыто простынëй. Словно в доме с покойником. Оказавшись в спальне, Крис испуганно вздрогнул. Его встретил взгляд лазурных глаз. — О, у нас гости, мило, — улыбка озарила лицо молодого человека, имевшего лицо Кэрролла. — Доктор, это вы их пригласили? Право слова, не стоило так стараться ради нашего скромного чаепития. Эйс осторожно выглянул из-за плеча Кристофера, оценив обстановку: в кресле в углу сидел сам Лью, но в очень чудаковатой одежде и цилиндре, а на стуле неподалëку восседал Роберт, что скрестил руки на груди и опустил голову. Кажется, мужчина не был особо доволен своим положением. — Доктор Стивенсон? — Этот псих очнулся через пару минут после моего звонка и «настоял» на том, чтобы я составил ему компанию, — спокойно, хоть и несколько недовольно ответил Стивенсон, поднимая голову. — А этот гадëныш Хайд отказывается уходить. — Потому что с Шляпником явно повеселее будет, чем с его унылой очкастой стороной! — отозвался Хайд, чëрной дымкой метнувшись к гостям и материализовался перед ними. — Вы как раз вовремя, — продолжил Хайд, скрестив руки на груди и с ухмылкой глядя на своих новых «гостей». — Чаепитие в самом разгаре, и я только что предложил Шляпнику пару занимательных идей для развлечений. Кристофер с недоумением уставился на Хайда, а затем на Лью, который, казалось, был в своем мире, окружённый странной атмосферой. Он выглядел так, словно только что вышел из какого-то сюрреалистического сна, и его лицо светилось неестественным блеском. — Лью, ты в порядке? — спросил Крис, пытаясь пробиться сквозь туман, окутывающий его друга. В ответ Лью лишь улыбнулся, но улыбка была какой-то неестественной, словно он не совсем понимал, что происходит. — Всё прекрасно, — произнёс он, поднимая чашку с чаем, который, казалось, был более чем странным. — Мы просто разговариваем о жизни и о том, как она прекрасна в своей абсурдности! Эйс, не отрывая взгляда от Лью, наклонился ближе и шёпотом произнёс: — Он не должен был принимать столько таблеток. Это может быть опасно… — Я знаю, — прошептал Кристофер, его сердце сжималось от тревоги. — Но, похоже, он не в состоянии понять, что происходит вокруг него. — Да, — согласился Эйс, — и, похоже, Шляпник не собирается отпускать доктора. Доктор Стивенсон не был в восторге, угодив в столь отвратную и дурацкую ситуацию, но стоически держался. Без Хайда он явно не уйдëт, а уговорить своенравного Бога было чем-то сродни невозможному. Поэтому ему оставалось только иногда пить услужливо предложенный хозяином комнаты чай. Кристофер почувствовал, как его охватывает гнев, но он постарался сдержаться. Он не мог позволить себе поддаваться эмоциям в такой ситуации. — Лью, прекрати это… — Что прекратить, друг мой? — Льюис улыбнулся. — Он сам виноват в том, что не может удержаться в сознании. Я бы, возможно, не занимался чем-то подобным, не пытайся он убить меня и всë своë естество этой… химией! И Шляпник, — ох, пока это был именно он, — переключился на абсурдную беседу с самим Богом Хаоса. Крис беспомощно посмотрел на Роберта. — Я пришёл, чтобы помочь ему, — заявил он твёрдо, не отводя взгляда от мужчины. — Он не должен оставаться в таком состоянии. — Помочь? — переспросил доктор. — Ты действительно считаешь, что можешь спасти его от самого себя? Он уже выбрал свою судьбу. Видит Бог, — не тот, что пьëт с ним чай, — он давно к этому шëл. Видимо, способность и не даëт ему покинуть мир живых. Лью, казалось, не слышал их разговор. Он продолжал сидеть, потягивая чай, и иногда смеялся, когда Хайд произносил что-то особенно абсурдное. — Ты не понимаешь, что происходит, — сказал Кристофер, обращаясь к Лью. — Ты не можешь просто сидеть здесь и позволять им управлять тобой. Это не ты! Льюис поднял глаза, и на мгновение в них промелькнуло что-то знакомое. Но затем он снова улыбнулся, и его взгляд стал пустым. Чëртов придурок. — Но это так весело, — произнёс он, словно оправдываясь. — Мы обсуждаем важные вещи, Крис. О том, как неважно, кем ты был, когда ты можешь стать кем угодно. — Это не весело, — резко сказал Эйс, прерывая их. — Это опасно. Ты не можешь позволить им контролировать тебя, Лью. — Арх, заткнись, кобра, — разозлился Шляпник. — Из-за тебя в нашем сознании однажды поселилась эта мерзкая Гусеница. Не доставляй нам ещë большей головной боли. — Гусеница?.. Прист вздохнул и решился подойти ближе. Он остановился напротив Шляпника и, скрестив руки, устремил на него строгий взгляд. Шляпник в ответ невинно улыбнулся. — Слушаю. — Довольно твоих дурацких игр. Отпусти их и Лью… — Обмен! Бровь Криса нервно дëрнулась, и он вздохнул. Ещë что выдумал. — Что за обмен? — Я отпущу этих троих с миром, так как они не представляют для меня должной ценности, а взамен ты останешься со мной хотя бы на десять минут. Нам есть что обсудить, друг мой. Кристофер стоял перед Шляпником, его сердце колотилось от гнева. Он не мог поверить, что его лучший друг Лью оказался под властью этого безумного существа. Взгляд Эйса был полон тревоги, а доктор Стивенсон и Хайд стояли рядом, абсолютно безучастные. Кажется, Богу не нравилось, что короткое веселье так скоро прервали. — Ладно, — произнёс Крис, стараясь говорить спокойно, хотя внутри него бушевал шторм. — Но я бы и так остался здесь для разговора. — Вот и славно! — Шляпник хлопнул в ладоши и встал. — Дорогие гости, прошу вас покинуть данное место и немедленно исчезнуть. Этот разговор должен остаться только для троих. Хайд недовольно буркнул и слился с тенью Роберта. Тот, подняв свою сумку, которую бросил, вышел первым, в то время как Эйс ещë некоторое время стоял, не отрывая взгляда от британцев. Но скоро ему дали понять, чтобы и он убирался как можно скорее, так что через пару волшебных мгновений в комнате, да и во всей квартире, действительно осталось трое человек. Все двери разом захлопнулись, закрылись изнутри. Крис изначально знал, что ему придëтся остаться наедине с безумцем. Он сел на пол и скрестил руки. — Что вообще происходит? Для чего был весь этот цирк? — Ну тихо, тихо, — Шляпник сел напротив и подпëр голову рукой. — Мне нравится на тебя смотреть. Знаешь, он ведь постоянно жил ложными воспоминаниями, которые ему внушил этот… Гусеница. — О чëм ты вообще? — Чувства, которые есть у него к кобре, — фикция, вызванная вмешательством извне. Гусеница имеет доступ ко многим черепным коробкам, по всей видимости, но не всегда может преодолеть барьер, если это эспер с невероятно сильной способностью. Да и этот барьер он не преодолел бы, не принимай этот придурок подавители. Как подло, он всë время пытается убить меня, а я ещë и злодей. Стоит смирится со своей способностью, принять еë, а не пытаться уничтожить. Мне вот неприятно. — Подожди! — Прист дëрнулся на месте, наклонившись к собеседнику. — Ты сказал, что в разум Лью были помещены ложные воспоминания? — Ну да, так и сказал, — пожал плечами Шляпник. — А что? Эта Гусеница всë равно нацелен на кобру, не на тебя или нас. Просто он всегда ищет удобные инструменты, которые не способны выстоять перед ним. Настоящий кукловод. — И ты хочешь сказать, что все его чувства к Эйсу — это просто манипуляция? — недоверчиво спросил Кристофер, его голос дрожал от гнева и растерянности. — Он не может просто так любить, не может испытывать настоящие эмоции? — О, он может, — усмехнулся Шляпник, его глаза сверкали, как у хищной птицы. — Но Гусеница создал вокруг него такую сеть иллюзий, что Лью не может отличить настоящие чувства от подделки. Он запутался, заплутал в своих желаниях и страхах. И ты, как его друг, должен помочь ему освободиться от этого. Кристофер почувствовал, как его сердце сжалось. Мысль о том, что его друг был жертвой манипуляций, терзала его. Он не мог позволить этому продолжаться. — Как я могу помочь ему? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие. — Как мне разрушить эту иллюзию? Шляпник, не отрывая от него взгляда, медленно наклонился и, прежде чем Кристофер успел осознать, что происходит, повалил его на пол. Крис удивлённо вскрикнул, но Шляпник быстро наклонился к нему и поцеловал его, с особой настойчивостью. Сжал его запястья, сильнее прижимая к полу, и немедленно проник языком в рот, лишь стоило тому немного приоткрыться. Прист попытался дëрнуться, отбиться, но каким-то чëртом этот безумец оказался сильнее. Поэтому пришлось сдаться, поддаться искушению и начать играть по чужим правилам. Поцелуй обжигал губы, язык щекотал нëбо и дëсна. Хватка понемногу ослабла, исчезла вовсе, и Крис обнял Шляпника за шею, прижимаясь к нему сильнее. Мужчина усмехнулся в поцелуй, углубил его сильнее. Но скоро чудесатая сказка подошла к концу. Мужчина отстранился и посмотрел на иллюзиониста ошеломлëнным взглядом, не веря своим глазам. — Крис?.. После чего обмяк и потерял сознание. Прист удручëнно вздохнул и скинул с себя тело Кэрролла, сев. Он вытер губы рукавом и нахмурился. Ëбаный стыд.

***

— Да, ему стало лучше… таблетки я выбросил от греха подальше. Тебе лучше не знать… он сейчас спит. Ты там не плачешь случайно? Точно всë в порядке? Хорошо, но не перетруждайся. Чуть позже отпишусь тебе. До скорой. Отложив телефон в сторону, Крис откинулся на спинку стула и вздохнул. После всего случившегося он едва затащил Кэрролла на кровать, чтобы тот нормально отоспался, после чего обшарил всю квартиру и выкинул банки подавителя. Он решил подождать, когда Лью придëт в себя, чтобы обо всëм его расспросить. Неважно, каким способом, но он готов был выбить из него правда. Как эта «Гусеница» связан с Эйсом? И почему именно Лью? Голова раскалывалась от неприятных мыслей и догадок. Возможно, об этом мог знать Данте. Но для начала стоило побольше узнать от Кэрролла (или Шляпника, иже с ним), прежде чем допрашивать Алигьери. Его вообще может подобная информация разозлить не на шутку. У Эйса была странная реакция. Он что-то знает. Может, кто-то из его прошлого? Эспер со способностью воздействовать на чужое сознание. Словно кукловод… чрезвычайно опасный эспер. Таких единицы, если подумать. Мысли разъедали сознание Кристофера, он не мог перестать думать об этом. У Лью были шансы бороться, но он начал принимать подавители. Значит, примерно в тот период это и началось? Или позже? Скрип со стороны кровати отвлëк Приста, и он повернул голову. — Проснулся. Чай, кофе? Лью вздрогнул и повернулся всем корпусом в сторону Криса, после чего выдохнул. — Умоляю, только не чай. Просто воды… — Тогда ты мне выложишь всë, что скрывал. Обмен? Неуверенно посмотрев на друга, Кэрролл нахмурился. Но прекословить не стал. — Обмен.