Туз

Я находился между молотом и наковальней. Гончаров опасно сжимал в руке нож, напряжённо кромсая бедный помидор, истекающий соком, словно кровью. Ищущий что-то рядом со мной Пушкин иногда поглядывал в сторону Вани, но не более. Тем не менее, этого вполне хватило на то, чтобы довести ранимого парня до трясучки и подступающей истерики. Стало жарковато отнюдь не из-за погоды. Боясь резни на кухне, я осторожно забрал нож из руки Ивана и всучил ему деревянную лопатку. — Давай лучше я закончу с салатом, пока несчастные помидоры не испустили последний дух, а ты лучше помешай картошку, — я обнадёживающе улыбнулся, похлопав «подружку» по плечу. Помедлив, Ваня кивнул и оказался на безопасном от меня расстоянии. Раздражённо посмотрев на Сашу, я принялся за нарезку оставшихся овощей. — Что ты вообще ищешь на кухне? — не удержался от вопроса я, иногда поглядывая на Гончарова. Поднявшись с корточек, Пушкин стряхнул с плеча несуществующую пыль. — Уже неважно, — бросил он и покинул комнату, оставив после себя недоумение. — Что между вами произошло? — я обратился к Ване, параллельно закидывая нарезанные овощи в салатницу. Гончаров вздохнул и накрыл сковороду крышкой. Повернувшись, обессиленным взглядом уставился на меня, долго не зная, что ответить. Он нервничал, потирал запястья, сцеплял пальцы, опускал глаза и вздыхал, как будто на мгновение превратился в провинившегося школьника. — Ну, ты же знаешь, мы с Сашей окончательно расстались, — спустя несколько секунд Иван всё же дал ответ, на удивление, звуча твёрдо. В какой-то мере мне было очень жалко Ваню, но немного поразмыслив, я решил, что это только к лучшему. Было бы странно, останься они парой до самого конца. Понимающе улыбнувшись, я отвлёкся от салата и притянул Ваню к себе, заключая его в своих объятиях. Он крепко вцепился в футболку на моей спине, сминая ткань в своих напряжённых руках. — Поздравляю тебя со снятием кандалов вины, — я похлопал Ваню по спине. — Теперь ты можешь кутить и веселиться, развлекаясь с более достойными тебя людьми. Только сильно не увлекайся. Гончаров хихикнул и отстранился. На его лице сияла облегчённая и счастливая улыбка, что не могло не радовать моё сердце, но… Внутри разгорался пожар отчаяния. После встречи с этим Юсуфом всё перевернулось с ног на голову, и я в какой-то мере посчитал самоубийство неплохим выходом из ситуации. Если верить ему, то я все свои прошлые жизни, не считая предыдущей, был Эйсом. Тогда вопрос, какой по счёту была жизнь, где я повесился? Юсуф сказал, что я переродился не менее пяти раз. Ох, эта жизнь, предыдущая, та жизнь из ориги… или изначального мира? Могла ли та жизнь быть изначальной? А вселенная Зверя? В ней был… я? Но в какой-то мере меня успокаивало, что это была моя жизнь, а не чужая. И в то же время я хотел смыть с себя это клеймо. — Эйс, с тобой всё в порядке? Я вздрогнул и уставился на обеспокоенного Ивана. Кажется, я слишком погрузился в свои мысли. — Да, просто, задумался немного, не обращай внимания, — я отмахнулся и почувствовал влагу на щеке. Теперь уже Ваня обнял меня, гладя по спине, чтобы успокоить. Я уже думал разрыдаться от накопившихся эмоций, как на кухне показался мрачный мужчина, что пугал меня по сей день и приходил ко мне в самых страшных кошмарах. Я недовольно и с заплаканным лицом посмотрел на Зощенко, с его привычно мëртвым взглядом и смертельно бледным лицом. Но когда опустил он глаза к Ване, чернота в них расступилась, уступая место свету. Сначала я думал, что показалось, но следом бледность лица сошла на нет, на щеках даже проступил лëгкий, едва заметный румянец. Удивлению моему не было предела, когда Михаил коснулся плеча Ивана, привлекая его внимание. Ваня повернул голову, ничего не сказал, но Миша кивнул. — Всë хорошо? — осведомился мужчина, когда мы отстранились друг от друга. — Немного поплакали, Миш, ничего страшного, — Гончаров улыбнулся, и я ещë больше удивился происходящему. Но молча, наблюдая. — Уже успокоились. Так, чего сюда Саша заходил? — Да… уже неважно. Лично я тебя проведать зашëл, — на лице Зощенко я впервые застал пускай и слабую, но светлую улыбку, что стало новым поводом удивляться. — Надеюсь, до слëз вас довëл не Александр… — Нет-нет, он здесь не виноват! Ваня взял Мишу за руку, ввергая меня в новую пучину полного непонимания. Но они вспомнили, что в комнате не одни. Иван неловко улыбнулся, а Михаил только что-то шепнул ему на ухо и вышел. Я скрестил руки, приподняв бровь. — Эйс, я понимаю, как это выглядит со стороны… да в целом так оно и есть, — парень по привычке стал оправдываться, но опомнился. — У нас с Мишей, оказывается, давно были взаимные чувства… — Удачи вам, — улыбнулся я, чем успокоил Ваню. Он поблагодарил меня, краснея. Вспомнив о картошке, я выключил плиту и посмотрел в окно. Встречу ли я Юсуфа снова? Мне о стольком его хочется расспросить. — Эйс, может, нам стоит прогуляться? — Ваня перестал скрывать смущение, обратившись ко мне. — Ты сам не свой сегодня. — Да, неплохая идея, — заторможено кивнул я, вспоминая лицо Зейдана, такое тёплое и светлое. — А то я сам не свой…

***

Мне совсем не хотелось портить своим плохим настроением нашу прогулку, но произошедшие события давно пустили корни, подселяя в мою расколотую на два душу ворох переживаний и страха. Иван пытался вытащить меня из моих мыслей, как-то отвлечь, но у него это так и не вышло. Его последнюю попытку подхватил Виктор, но и он признал поражение. Я хотел схватить себя за сердце, упасть на колени и расплакаться, желая, как Алиса Лидделл, наплакать целое море, которое затопит Йокогаму к чёртовой матери, чтобы эти страдания уже прекратились. Если бы меня спросили, какого жить с расколотой душой, хранящей воспоминания лишь двух жизней, до встречи с Юсуфом, я бы не смог дать ответа. Но мог ответить сейчас: голова разрывалась от мыслей о том, что ранее ты прожил четыре ничтожных жизни, почти устроился в пятой, и тебя выдернули обратно в уже шестую жизнь, где ты снова стал тем самым ничтожеством, которому было суждено умереть в петле. Или нет. Я запутался. Умереть в петле должен был самый первый Эйс. Вернее, я в своей самой первой жизни. Если здраво рассудить, то самой первой жизнью являлась оригинальная вселенная, которую некий Асагири Кафка изложил в манге. Вторая жизнь могла быть во вселенной Зверя. Третья и четвёртая… Невыносимые пульсации в голове приносили боль, и я зашипел от очередной, морща нос и стискивая зубы. Отстав от своих спутников, пошатнулся прямо обочине, ступил на дорогу и очнулся только в чужих объятиях, под свист пролетевшей мимо машины, которая чуть не сбила меня. Странный запах медикаментов и смерти, свежих бинтов и крови ударил в нос. Щекой я больно прижался к чему-то гладкому и овальному, находившемуся точно на ключице. Когда чужие руки отпустили меня, а я твёрдо стоял на асфальте, спутники заметили моё отсутствие. Иван и Виктор подскочили ко мне, беспокойно голося наперебой, а Льюис и Стивен спокойно подошли и встали позади. — Ты в порядке, Эйс? Может, обратимся к врачу? — Гюго проверил мне температуру и пульс. — Ты побелел так, словно увидел призрака, — Ваня взял мою руку, крепко сжимая дрожащие и холодные пальцы. Я безотрывно смотрел на парня перед собой и не верил собственным глазам. Мне доводилось видеть его лишь раз, и встреча наша была сумбурной и спешной, не из самых приятных, если выразиться точнее. Потому что тогда он сглупил, не схватил сразу, так как не знал, но это не умоляло того, что находился совсем рядом, в опасной близости. Прямо как и сейчас. Карие глаза, кажущиеся ржавыми от солнечного света, с маленьким зрачком. Мягкие, кудрявые и, скорее всего, невероятно приятные на ощупь волосы цвета молочного шоколада с лесными орехами. Белоснежные бинты, которые сменили около получаса назад. И та самая твёрдая вещь, в которую я уткнулся щекой, — малахитовая подвеска. Я закрыл глаза, переводя дыхание. — Это самая необычная встреча, — с улыбкой на лице произнёс Осаму, и его голос наполнился азартом. — Всë ты от меня бегаешь, а я никак не могу догнать, но судьба всë-таки за этот союз. Казалось, что надо мной издеваются, пускай речь была о другом человеке. Но я чувствовал скрытую насмешку в словах Дазая, отчего хотелось одарить его презрительным взглядом, развернуться и уйти как ни в чём не бывало. — Вы удивительно болтливы, — выступил вперёд Стивен, поправляя очки. — Вам что-то нужно? — О, — всё, что вырвалось изо рта Осаму. Его взгляд заинтересованно блеснул. — А вы… — Чёртова скумбрия! Я разорву тебя в клочья! Знакомый голос Накахары Чуи привёл меня в чувства. Я напрягся и широко распахнул глаза. Намечалось что-то неприятное. Вторая часть моей души вопила, чтобы я бежал прочь от этого места, но я собирался остаться на месте. В поле моего зрения показались Чуя и… Густав. Первый был злой, как чёрт, другой расслабленно ступал за ним следом и даже не торопился. Но потом показался третий человек в этой процессии. Вернее, не совсем человек. Хайд? Золотые глаза уставились на меня, и я ощутил мелкую дрожь. Спиной прижимаясь к Кэрроллу, я сжал руку на горле водолазки, облегчая себе дыхание. Руки фотографа легли мне на плечи, успокаивая. — О, сеньорита, — со смешком бросил Густав и отпихнул Чую с Осаму в сторону, вставая напротив меня. Но между нами тут же встал Гюго. — Ещё одна знакомая сеньорита… — Ещё раз так меня назовёшь, будешь кормить своим трупом червей, а твои останки послужат прекрасным фундаментом для прекрасного фонтана, — холодно произнёс Виктор, представ пред нами в совершенно новом свете. Он и таким бывает? — Какая злая сеньо… — Извини, конечно, красотка, — вмешался Хайд, дёрнув Беккера на себя, — но я уже давно завербовал себе место того, кто умертвит этого Цыгана. — Эйс? — Накахара их даже не слушал, всё разглядывая меня и будто бы не веря. Поднялся жуткий балаган, и я заткнул себе уши, борясь с диким желанием разрыдаться, завыть белугой, падая на землю в истерическом припадке. С каждой секундой терпеть становилось тяжелее. — Да замолчите вы уже! — я не выдержал и крикнул так громко, как мог, привлекая внимание всей улицы. На меня уставились в потрясении, и я опустил голову, пытаясь выдохнуть. — Давайте перейдём на другую часть улицы — там места побольше, — дипломатично изрёк Осаму и неожиданно подхватил меня под руку, очень быстро утаскивая за собой. — За мной! Я дёрнул руку, но Дазай держал меня крепко. Наши взгляды пересеклись, и на чужих губах показалась издевательская усмешка. «Ты попался, мой дорогой, и я вытрясу из тебя всё, что касается Фёдора», — было написано на лице детектива. Тело ослабло, я не стал сопротивляться, покорно следуя за японцем. Он ничего не получит. Ничего.

***

Сидя на краю фонтана, я тупо смотрел на каменную крошку под ногами, проглатывая готовые вырваться наружу слёзы и запихивая боль глубоко в себя. Тяжёлая рука Дазая, покоящаяся на моём плече, удерживала меня от необдуманных решений, вроде побега. Но я не собирался бежать, так как очень устал от суматошной жизни с великим множеством тайн, которые был вынужден хранить до гробовой доски и никому не говорить. Это убивало меня, поглощало изнутри, что-то тёмное расползалось по хребту, кишечнику, глотке, венам из самого нутра, вынуждая утопиться в этом самом фонтане, захлебнуться и лишиться кислорода навсегда. Чтобы переродиться снова и обо всём забыть. Моим, если так можно выразиться, друзьям пришлось стоять в стороне, потому что они частично были замешаны в делах Фёдора, и Чуя с Осаму не собирались так легко отпускать их. Я чувствовал вину за то, что втянул в это Стивена, Виктора и Льюиса, но в их взглядах не было никаких сожалений и упрёков, они смотрели на нас угрюмо и решительно, словно готовились, поджидали, когда кто-нибудь ослабит бдительность. Я беспомощно посмотрел на Густава, который усердно делал вид, что не имеет к этому никакого отношения, что это не его дело. Потом перевёл взгляд на Хайда, о чём-то думающего. Надежды на спокойствие не осталось. — Мне всё интересно, по какой причине Фёдор решил помочь тебе покинуть мафию? — чужая рука поглаживала меня по плечу, заставляя дрожать от беспокойства. Одной рукой я закрыл себе рот, другую держал этот подонок. — Чем ты подкупил этого Демона? Своим красивым лицом? Деньгами? Или досту… — Сука, да завали ты своё ебало! — неожиданно рявкнул Хайд и обратился в чёрный дым. Накахара выругался и ослабил бдительность, что позволило Стивену принять облик Осаму и крепко схватить мафиози, блокируя его силы. Дым окутал нас с Дазаем, буквально вырывая меня из его рук и оттаскивая на безопасное расстояние. Густав приобнял меня за плечо, Хайд же материализовался и обхватил мою руку. Льюис, Виктор и Иван бросились ко мне. Кинг отпустил Чую и снова стал собой, направляясь в нашу сторону. Хайд выступил вперёд, с презрением глядя на Осаму. — Слабая человеческая душа, не смей прикасаться к Змеёнышу, которого я благословил, — прошипел мужчина, и Дазай поднялся на ноги, щурясь. — Он не обязан отвечать на твои вопросы. Его душа достаточно настрадалась, в отличии от твоей. — Ты ведь и правда Бог Хаоса? — спросил детектив, игнорируя слова оппонента. — Так и есть, — фыркнул Хайд и задрал подбородок. — Пускай я стал слабее и привязан к никчёмному человеку, я всё ещё Бог и способен проклясть тебя или даже убить. — Конечно, — отмахнулся Осаму. — Я на досуге просмотрел чуть больше ста семидесяти шести различных источников, но нигде не нашёл упоминание Хайда. Это ведь не твоё имя? И Богом Хаоса ты стал впоследствии каких-то событий? И какое отношение ты имеешь к книге? Кто ты на самом деле такой? Прозвучал тяжёлый вздох. До этого «вставший на дыбы» Хайд успокоился и справился с внутренним гневом. Он покачал головой. — Вы, люди, так любите задавать нелепые вопросы, на которые никогда не получите ответы, — голос сквозил разочарованием и сожалением. — Я полагал, что ты можешь быть поумнее моего сына или Цыгана, но всё такой же бестолковый, как и они. Возможно, даже глупее. Осаму было неприятно слышать, что он глупее, видимо, Чуи, раз взгляд метнулся в его сторону. Но я подумал, что Хайд говорил о иной глупости, вовсе не о интеллектуальных способностях. — Впрочем, плевать, если хочешь обсыпать Змеёныша своими глупыми вопросами, придётся завести руки за спину и стоять на этом самом месте до самого конца, пока он не уйдёт отсюда на своих двоих в целости и сохранности, — Бог посмотрел в нашу сторону. — А вы, придурки, разойдитесь уже. Ему душно, жарко, нечем дышать, и скоро он упадёт в обморок. Все в ту же секунду расступились. Сейчас все они вели себя как послушные солдатики, выполняющие приказ командира. Мне в действительности стало легче дышать. Я посмотрел Осаму в глаза, позволяя провести свой отвратительный допрос, который до этого напоминал психологическое насилие, готовое перейти в физическое. Не стоило так стараться, я два года жил птицей в золотой клетке, а там творились вещи куда хуже. Даже если бы Дазай стал душить меня, приставил дуло пистолета к виску и нож к горлу. — Так почему Фёдор сделал на тебя такую ставку, не зная тебя? — тот же вопрос, но другими словами. — Это было рискованно и необдуманно. На его месте, я бы предпочёл иные методы. — Как хорошо, что ты не на его месте, — прошипел я, всё ещё борясь с животным нутром. — Дать его номерок? Лично спросишь. Потому что я не знаю, по какой именно причине он так легко согласился помочь мне. — Допустим, — Дазай начал выходить из себя. — Это ты провернул аферу с Фрэнсисом и Гильдией? — Жаль, что я не видел твоего лица в тот момент, — по губам расползлась хищная ухмылка. Животное нутро застряло в горле комом. — Как восстановилась Маргарет Митчелл? Это твоя способность? — Меньше знаешь, крепче спишь. Осаму злился. Его руки сжались в кулаки. Как приятно. — Где находится Фёдор? Что ты знаешь о его планах? Кто ты для Фёдора? Последний вопрос эхом отдался в голове. После моих пьяных бредней вплоть до того, как я вышел прогуляться, Фёдор с обожанием смотрит на меня, ластится, как кот, и часто говорит о том, как любит. Раньше я сомневался в его чувствах и боялся, что он просто использует меня, но теперь я был убеждён в одном… — Потаённые мысли всегда кроются в наших сердцах, и только те, кого мы впускаем в них, знают, о чём мы на самом деле думаем, — я довольно проурчал, словно кобра, съевшая вывалившегося птенца из гнезда. — Если тебе непонятны мои слова, мне тебя жаль. У тебя, наверное, никогда не было людей, которыми ты дорожил. Я знал, что ударил по самому уязвлённому месту, и одичавший взгляд Осаму это подтвердил. Я знал про дорогого его сердцу Оду, который целенаправленно пошёл на смерть. Я знал, что сердце Осаму давно закрыто от всех, и никто никогда не узнает, что кроется в его голове. По щеке скатилась одинокая слеза, которую я смахнул. Мой острый язык достаточно наговорил сегодня. Наверное. — О! — внезапно отозвался Дазай, словно помешанный смотря на меня. — Так здесь у нас кроется несчастная история любви. Он — ужасный Демон, желающий уничтожить людей, а она — человеческая душа, готовая умереть ради этих желаний. Хороший сюжет для дешманского романа. Ты не вырос из сказок? Думаешь, сможешь спасти его, исправить? Или ты действительно настолько ёбнутый, что готов ради безумных планов этого урода отдать свою жизнь? Ты же понимаешь, что тоже умрёшь? Или любовь застлала тебе глаза настолько сильно, что ты ослеп? Неужели коротышка был прав, и ты — идиот? Внутри меня разгорелся пожар, я застыл, смотря на Осаму, как на жертву. Я не перешёл черту, а лишь приблизился к ней. Достаточно было упоминания смерти Оды. Но он решил добить меня, уничтожить до основания. — Смешно слышать подобное от тебя, — мой голос леденеет, становится твёрже, острее. — Или твои грехи меньше грехов Достоевского? Как по мне, вы равноценны друг другу. Только вот он не убивал людей для развлечения. Не губил невинных детей из-за своих проблем в жизни. Если уж и выбирать между вами, то он явно куда благороднее. Я завёлся. Голова болела, меня тошнило, животное нутро вырвалось и говорило вместо меня. Это было похоже на детский сад, но так хотелось всыпать этому уроду, заставить его терзаться воспоминаниями о прошлом, утопать в своём ничтожестве. — Надо же, да от тебя же несёт мраком смерти за километр, — вмешался Хайд. — Кто-нибудь, поумерьте его пыл, пока не произошло что-то непоправимое. Кэрролл тряхнул меня за плечо, приводя в сознание. Я одичавше посмотрел на него, но он не испугался и прижал меня к себе, поглаживая по спине. Тело стало понемногу расслабляться. — Кажется, Осаму, — произнёс Чуя, поправив шляпу, — в этом есть правда. — Я всегда знал, что мозгов в тебе меньше, чем у медузы, Чиби, — фыркнул Дазай. — Да ладно, амиго, ты сам виноват, что решил порезать чужое сердце, — Густав хлопнул приятеля по спине, улыбаясь. — Вот и получил той же монетой. — Почему вы все так за него впрягаетесь? Из уст Осаму прозвучал резонный вопрос. Я с интересом уставился на всех вокруг, готовясь слушать. — Потому что он тупо прав, — пожал плечами Накахара. — И если бы не ты, этого балагана не было бы. — Согласен с сынишкой, — кивнул Хайд. — К тому же, мне нравится Змеёныш. У него мудрая душа и красивые глазки. — Он просто милашка, — пожал плечами Беккер, и все посмотрели на него с сомнением. — Что, нужно было сказать всю правду? В отличие от Зейдана, я умею держать язык за зубами. Услышав нечто знакомое, я выпорхнул из объятий Льюиса и подлетел к Густаву, хватая его за руку. Тот слегка нагнулся. — Ты его знаешь? — одними губами произнёс я, активно моргая. Испанец обольстительно улыбнулся и аккуратно высвободил свою руку. — Знаю. — Ну всё, хорош! Поговорили и хватит! Хайд хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание. Он подошёл ко мне, наклонился к моему лицу и вздохнул, уперев руки в колени и о чём-то задумавшись. — Змеёныш, мне тебя жалко, — прошептал мужчина так, чтобы услышал только я. — Когда на тебя накладывают мрачную печать смерти — это отвратительно. Последствия необратимые. Она не позволяет нормально жить, заставляет наложить на себя руки или попасть в ситуацию, в которой можно скончаться. Причём наложили её в твоей самой первой жизни. Если этот болтливый придурок всё тебе рассказал, то ты должен меня понять. — Ты спрашивал меня тогда о возрасте моей души, — на меня снизошло озарение. — Ты знал? — Догадывался, — фыркнул Хайд и выпрямился. — Этот человек теперь находится под моей защитой. Мне он нравится, поэтому называю его Змеёнышом. Если чьи-то кривые культяпки причинят ему вред, я откушу тому голову. Всегда было интересно посмотреть на безголового человека. При упоминании безголового человека Густава всего передёрнуло. Он почесал затылок и ойкнул, уставившись куда-то. Кажется, смотрел он на Кэрролла. — Какой дивный котёнок на твоём плече, — сказал мужчина, и Льюис выдохнул в удивлении. Никакого кота на его плече не было. — А вот человек позади совсем не милый. Мы все заметили его, Юсуфа, приблизившегося очень незаметно. Виктор и Ваня переглянулись и уступили ему дорогу, Лью отскочил в сторону, врезавшись в Стивена, отчего тот нахмурился. — Опять ты! — взвился Чуя, готовый броситься на Зейдана, но Хайд, отошедший от меня, тут же его угомонил. — Сынок, потише, он опасен для тебя. — Да хватит называть меня сыном! — Пока Арахабаки и ты — единое целое, я продолжу называть тебя сыном, Рыжик, — мужчина щёлкнул Накахару по носу и недовольно уставился на Юсуфа. — Ну только Джека для полной картины не хватает. — Я рад видеть тебя, Хайд, — умиротворённо произнёс Зейдан и поклонился по-арабски. Воспоминания одолели меня, и я снова посмотрел на него с доверием. — Эйс, это вы. Ничего не изменилось. Я понял, что он имел в виду, и кивнул на утверждение. Ничего не изменилось. — Амиго, мог бы и с нами поздороваться, — обиженно бросил Густав, приблизившись к египтянину. — В конце концов, это ты… Неожиданно Юсуф притянул испанца к себе и впился ему в губы, не позволяя даже шевельнуться. Волосы на моём затылке зашевелились от увиденной картины, но, к счастью, их поцелуй не продлился долго. Беккер отпихнул Зейдана от себя и ударил его по плечу. — Да сколько можно-то, а?! Я оценил реакцию Осаму, который анализировал ситуацию и людей рядом. Мне это очень не понравилось. Он успел рассмотреть меня? Наши с Юсуфом взгляды пересеклись, и он улыбнулся. Это произвело на меня особый эффект, и я стал ждать, когда он подойдёт достаточно близко. Вокруг происходил такой сюр, но меня не волновало ничего, кроме Юсуфа. Он знал, но не мог сказать всего, и это приносило боль. Снова на меня навалились тяжесть, тоска, безысходность. — Мне жаль, что это произошло, но нам нужно поговорить в укромном месте, — выдохнул Зейдан и резко подхватил меня на руки. Я в страхе вцепился в него и не успел ничего предпринять, как мир перед глазами пронёсся с невероятной скоростью. Позади раздались голоса, крики, но я не мог их разобрать. Меня похитили?

***

Сердце трепетало от тревожных прикосновений Юсуфа, кажущихся мне бесконечно родными и тёплыми. Я чувствовал, как у него под кожей расползалась вина, и крепко прижимался к нему, чтобы не потерять ощущение надёжности. Крепкая шея Зейдана внушала безопасность, холодила расплавленные мысли и дарила каплю стабильности, которой так не хватало в последнее время. Если не считать, что со мной стабильно происходит всякая чепуха. Меня поставили на землю, и я осмотрелся: мы стояли на крыше, на которой оказались непонятным мне образом. Не став задавать вопросы, я взглянул на Юсуфа, чьи плечи были напряжены и широко расправлены, а сам он стоял ровно, опустив лишь голову. Волосы, собранные в пучок на затылке, прядями выбились из него и слезли на глаза. Поддавшись какому-то неясному порыву, я заправил волосы за ухо. Зейдан перехватил мою руку и прижал к своей ключице. — Может, всё же объяснишь, что за чертовщина со мной происходит? — я нахмурился и отдёрнул руку, вспомнив где и с кем находился. Юсуф опустил глаза, но тут же впился ими в меня, и по моей коже прошлись мурашки. И нельзя было сказать, что это вызвало неприятные ощущения. — Прости, я не могу, — произнёс мужчина, и звериное нутро снова проснулось во мне. Чёртова обида подкатила к горлу, заставляя плотно сжать челюсть. Губы дрожали от готовых вырваться наружу слёз. Я не стал бороться с этим чувством разбитости. — Тогда для чего ты вообще появился в моей жизни?! — мой крик был больше похож на нечеловеческий вопль, сокрушающий всё вокруг, разбивающий стёкла. Всё тело затрясло и забило крупной дрожью. — Ты хоть представляешь, какого это жить с ёбаными секретами, которыми не можешь ни с кем поделиться?! Может, лучше убьёшь меня, раз вообще не собираешься ни на что отвечать! Я сорвался на плач, закрывая лицо руками и не сдерживая голоса. Всё же не выдержал и дал слабину, позволил нутру взять надо мной вверх, разбить мою душу ещё сильнее. Именно в эту секунду хотелось умереть, задохнуться от боли, сдавить себе шею, расцарапать кожу на ней. Чужие руки, горячие и крепкие, легли мне на напряжённые плечи, нажимая на них без особых усилий. Я никак не отреагировал на это. — Мне искренне жаль, — голос Юсуфа звучал скорбно и хрипло. Кажется, его тоже одолели эмоции. — Единственное, чем я могу помочь, — обнять и внушить надежду на лучшее. Продолжая плакать, я убрал руки от лица и поднял голову, непонимающе посмотрев на Зейдана. Тот вздрогнул. — Моя жизненная энергия тёплая и успокаивающая. Она даст временный эффект и позволит хотя бы поверхностно не чувствовать мрак. Твоя душа не просто расколота и изранена, она запятнана мраком кого-то, кто может быть виноват в твоих смертях во всех жизнях. К сожалению, я не способен свести его. Только погрузившись в своё сознание, можно избавиться от пятна. — Ты… — слова давались мне с большим трудом, я едва шевелил языком. — Ты решил сделать мне ещё хуже? Осознав свою ошибку, мужчина ещё сильнее сжал руки на моих плечах. — Извини, — выдавил он из себя. — Так, позволишь?.. Я резко прижался к Юсуфу и обнял его, шмыгнув носом. Что-то во мне надломилось с новой силой. — Не знаю, кем мы были друг другу в одной из моих прошлых жизней, но я тебе верю. Зейдан ничего не сказал на мои слова, лишь посильнее прижал меня к себе, и я ощутил родное тепло. Его объятия были мне необходимы всё это время…