Туз

— Энрико-кун, веди себя спокойнее, — высокий и рослый мужчина сделал итальянцу, идущему впереди вприпрыжку, замечание, не возымевшее верх над его ребячеством. — О, прекрати занудствовать, Кэтсу! — воскликнул Энрико, продолжая скакать, словно молодой козлик. Кэтсу неодобрительно покачал головой, смирившись с неуправляемым поведением коллеги. Наблюдать за ними со стороны было занимательно, поэтому я шёл позади, не стремясь вмешиваться. Подобное очень расслабляло и позволяло отвлечься от лишних мыслей, которых скопилось слишком много за последнее время. Сегодня я снова решил испытать судьбу и проверить свою удачу, поэтому вышел в город, но уже в сопровождении Энрико и Нагаи Кэтсу, на редкость большого японца. Последнему я доверял, так как Кэтсу являлся рассудительным, сильным и мудрым мужчиной, в прошлом работал вышибалой и духовно просвещал других. Он не был религиозным фанатиком, но всей душой верил в Бога и действительно жил по всем божьим заповедям, как самый настоящий праведник. И что же такого правильного-то занесло в мафию? Повышенное чувство справедливости, кто его знает. Я не знал, даже не предполагал, как он там мог оказаться. Кэтсу находился в подчинении Эйса с того самого момента, как тот стал одним из руководителей исполнительного комитета, заняв место ушедшего (сбежавшего) Дазая. Отношения между ними были натянутыми, как я понял, японец не очень хорошо относился к своему боссу. Это было вполне логично, учитывая поведение Эйса и мировоззрение Кэтсу. Мужчина в открытую не проявлял своего презрения, но чувствовалось в нëм нечто схожее. Эйс же относился к нему также, как и ко всем своим подчинëнным, поэтому и отношения были натянутыми. Можно по пальцам пересчитать людей, с которыми Эйс общался без всяких проблем. В любом случае, Нагаи подходил ко всему ответственно, и можно было не переживать, что он не вовремя пропадёт, оставив меня разбираться одного. Энрико с собой брать я не планировал, но он сам увязался за нами. К сожалению, спорить с ним было бестолку, поэтому пришлось игнорировать. Мне это вполне удавалось, в отличие от Кэтсу, который с Энрико работал в паре достаточно часто. Видимо, Эйс любил издеваться над ними таким образом, постоянно заставляя сотрудничать друг с другом. Но мне всё равно, какие у них отношения между собой, главное, что один из них внушал мне душевное спокойствие, находясь рядом. Я спешил на встречу с Джоном Стейнбеком, который изъявил желание пообщаться со мной лично, чтобы поблагодарить за оказанную помощь и обсудить некоторые вопросы. Я не смел отказывать, так как полезные связи с Гильдией мне могли бы пригодиться, а Джон был простецким парнем, с которым можно легко найти общий язык. Я давно мечтал встретиться с ним и увидеть воочию. Кстати, о Гильдии. Маргарет Митчелл была благополучна восстановлена и возвратилась обратно. Она спокойно восприняла новость о том, что Натаниэль Готорн, её возлюбленный, ещё какое-то время будет работать на Фёдора. Она верно ждала того момента, когда он вернётся, и они наконец покинут «эту ужасную страну». Я поддерживал её стремление. Давно пора американцам возвратиться обратно на родину и впредь не мозолить глаза. Мне. Сотрудничать с ними можно и на расстоянии, а их нахождение в Йокогаме ни к чему, только будут мешаться под ногами. Прибыв на место встречи, коим приходился парк, я с облегчением присел на скамейку и вполне себе расслабился. Кэтсу решил встать рядом, не садясь, словно боялся заразиться. Я не мог его осуждать, хотя в какой-то мере и волновало подобное отношение к себе. Прошлый Эйс остался далеко позади, на его месте был совсем другой человек, не имеющий ничего общего с тем, что тому когда-то пришлось пережить. И хоть я пытался убедить себя в этой мысли, воспоминания о чужом прошлом навязчиво приносили боль разного рода, не отпуская по ночам и спонсируя ночные кошмары. Будто мне до этого было хорошо жить. Моя жизнь не походила на поговорку «в каждой бочке мëда должна быть ложка дëгтя», скорее уж наоборот. В моей бочке дëгтя едва хватало на одну ложку мёда. Ещё нужно было постараться выковырять его из этого дëгтя. И потому я так ценил то, что подразумевалось под мëдом: свою собственную жизнь и жизни близких мне людей, наше уютное место, райский уголок вдалеке от всего прочего мира. Ведь всё это можно было легко потерять. Из мыслей меня вывел детский смех. Я посмотрел в его сторону и улыбнулся, увидев счастливую семью: папа, мама и их любимая дочь. Настоящие улыбки и настоящая радость. Не успев подумать, что на этот раз ничего страшного не произойдёт, не успев убедиться хоть в каком-то спокойствии, мне на глаза, среди толпы японцев, попался высокий мужчина, примерно моего возраста, с каштановыми волосами, собранными в низкий хвост, и одетого дорого, с иголочки. К сожалению, со своего места детально рассмотреть незнакомца не удалось, но он определённо был похож на… то ли испанца, то ли британца. Рядом с ним находилось ещё двое мужчин, похожих на телохранителей. Просто здоровые мужики, от которых так и воняло повышенной мускулиностью. Абстрагировавшись от увиденного, я стал ждать американца, но краем глаза замечал, что европейцы и недоевропеец становились всё ближе и ближе. От сильного напряжения, мне вздумалось встать и уйти, прикрываясь Кэтсу, но не успел даже подняться со скамьи, как меня окликнули: — Эйс, ты? Сердце упало куда-то вниз, и я нехотя повернул голову в сторону говорившего, признав в нём того самого недоевропейца. Стук сердца эхом отдался в ушах, заглушая прочие звуки, которые, словно белый шум, перестали быть разборчивыми. Блядство. — Надо же, я тебя сначала не узнал, — мужчина подсел ко мне чуть ли не вплотную, и я поспешил встать. Это сильно удивило моего знакомого. Искренне удивило. Или он хорошо отыграл это удивление. — Сладкий, ты что, не узнал меня? Всë тело прошибло от этого дурацкого прозвища, которое по воспоминаниям вообще ничего дурного изначально не носило, но со временем стало отвратительным. — В том-то и дело, что узнал, Альберт, — сквозь зубы процедил я. — И я не рад тебя видеть. Прощай. Я развернулся и вцепился в руку Кэтсу, ища глазами Энрико. Куда он опять делся, чëрт его дери? — Ой ли, Сладкий? — Альберт усмехнулся, закинув ногу на ногу. Вид его сделался до безобразия беззаботным. — А я тебя так долго искал. — Твои проблемы. — Воу, да ладно тебе. Не так уж плохо мы расстались в прошлый раз. Я нахмурился. — Вообще-то ты обещал, что мы больше никогда не увидимся. И кажется, что та фраза про всегда выполненные обещания принадлежала тебе. — Ну да, в тот раз я немного соврал, — Альберт почесал затылок, будто действительно испытывая вину за это. — Просто у меня наконец появился шанс искупить свою вину. Меня переклинило. Кэтсу взглядом спросил, стоит ли ему вмешаться, на что я покачал головой и развернулся, прожигая до чёртиков навязчивого британца презрительным взглядом. С этим нужно было покончить. — Альберт, мне ничего от тебя нужно. Единственное, чего я хочу, чтобы ты забыл обо мне, как я забыл о тебе и твоëм отце, — бросил я, скрестив руки, задрав подбородок и сделав надменный вид. — Так что можешь засунуть то, что ты подразумеваешь под искуплением глубоко себе в задницу и отвалиться от меня, как лист в осенний период. Я думал, что ясно дал понять мужчине, что стоило сделать, раз он так хотел искупить свою чëртову вину, о которой говорил, но ошибался. Настроение как-то поменялось, и взгляд Альберта жутко напомнил взгляд Роджера, который мучал меня в кошмарах. Пустой, заблудший, слепой. — Разве ж тебе не понравилось тогда, Сладкий? — внезапно наглая манера речи резанула слух, но я не позволил эмоциям взять над собой верх. Не в этот раз. — Мне казалось, что ты получил тогда настоящее удовольствие. — Если ты не знал, люди стонут не только от удовольствия, но и от боли. К тому же, после каждого раза мне хотелось проблеваться. Хендерсона ни капли не задели мои слова, только развеселили больше. Поднявшись со скамьи, он сделал шаг ко мне и остановился, смотря нагловато сверху вниз. Появилось положительное желание втащить по его самодовольной роже и ударить ей пару раз об асфальт. Подонок. — Как скажешь, Сладкий, в любом случае я приехал сюда не за тем, чтобы поругаться, — Альберт говорил снова беззаботно, и взгляд обрëл краски. — Как я и сказал, я собираюсь искупить свою вину. Мне потребовалось много времени, чтобы осознать некоторые вещи и… прийти к такому решению. И… Почему-то Хендерсон замолчал, зажмурился и покачал головой. Я уже сомневался в том, что понимал происходящее, так как внезапно почувствовал волнение. Волнение по отношению к нему, к Альберту, которое ничем не оправдывалось. Наверное. — Я собираюсь вернуть тебя на родину, — наконец придя в себя, Альберт посмотрел пугающе. — Мой отец мëртв и больше нечего бояться. Да и твой, вроде, тоже, если в курсе. Внутри меня возник диссонанс от услышанного, и я был по меньшей мере удивлён. — Твой отец умер? — сохраняя холодность, я отпустил руку Нагаи. Альберта мой вопрос позабавил. — Пару месяцев назад, — с улыбкой произнёс он. — Когда умер твой отец, его компания перешла к моему отцу, а он завещал весь свой бизнес мне, потому что больше некому было. Но вот незадача, он умер так рано, и теперь я занимаюсь тем, что избавляюсь от той грязи, которую он так сильно любил. Во мне бушевали противоречивые эмоции. С одной стороны я был рад, что Питер умер, а с другой — хотелось застрелиться на месте от всей той информации, которую на меня вывалили. — Что ж, поздравляю тебя, — фыркнул я, создавая впечатление полной незаинтересованности. — Как приятно, когда можно всю жизнь делать ничего, а потом получить от богатого старого папочки целое наследство. Если ты закончил пытаться впечатлить меня, позволь мне удалиться. Я жду важного человека. Альберт удивился. Опять же, искренне. — Я не пытался впечатлить… забудь. Гляжу, ты сильно изменился с того времени, — Альберт усмехнулся. — Кусаться научился. Прошло уже четыре года, да? Чем ты занимался всë это время? Поначалу меня раздражала такая резкая смена настроения у моего собеседника, пока я не ощутил озноб от его голоса, от тона, от взгляда. Обычно тëплый и приятный тембр мужчины то и дело хрипел, он запинался и жмурился, делая вдохи и выдохи. Казалось, что он вот-вот сорвëтся на писк и замолчит вовсе. И я снова обратился к ненавистным воспоминаниям. Такая странность была не присуща Альберту, хотя последние воспоминания показались странными. Если смотреть на картину в целом, то Эйс и Альберт были друзьями детства. Вернее… их отцы общались друг с другом со школьных времëн. Роджер так-то никогда с Питером не сотрудничал, всегда называя его деньги грязными и отказываясь от любых предложений. Но сыну не запрещал общаться с Альбертом, который казался немного печальным, но очень светлым ребëнком. Со временем их общение стало минимальным. После смерти матери, Альберт вообще пропал из виду и не появлялся в университете целую неделю. Но и до этого они редко виделись там. Первая их встреча за долгое время произошла дома у Питера, когда Эйс только-только переехал к нему. Альберт, кажется, тогда забирал последние вещи покойной матери. Реакция Хендерсона на то, что сын друга его отца теперь будет жить с его отцом, уже тогда казалась странной. Он будто хотел что-то сказать, но так и не смог и просто ушëл, попросив Эйса быть поосторожнее со стариком. Мол, мало ли какой у него маразм может быть. И после этого они не виделись. Два года не виделись, потому что Питер отослал Альберта в Испанию. И когда Альберт вернулся и снова появился в том проклятом доме, Эйс ухватился за него, как последнюю соломинку. Питера как раз не было рядом, поэтому он осмелился и попросил о встрече с отцом. Альберт был взволнован и растерян, казалось, вот-вот заплачет сам. Он суетился, но охотно согласился помочь Эйсу увидеться с Роджером. Хоть эта встреча ничего не принесла, кроме проблем обоим, Альберт к чему-то уверил Эйса, что всë будет хорошо. Всë будет хорошо. И когда Эйс снова обратился к Альберту за помощью, попросив о побеге в другую страну, мужчина стал колебаться. Он уверял парня, что это сумасшествие, что от его отца не уйти, что он из-под земли достанет, будь ты хоть на краю света. Альберт боялся отца. Он с самого начала знал, что ждëт Эйса, но испугался и промолчал. Эйс утратил надежду, но внезапно Альберт, заикаясь и хихикая, сказал, что поможет, но в обмен на те три ночи. Сначала Эйс отнекивался, но Альберт надавил, ведь сбежать он хотел, а цена не так уж и высока. После Альберт действительно помог и пытался вести себя беззаботно, но Эйс уже… был мëртв глубоко в душе. И всë это казалось странным. Альберт не подавал признаков сумасшествия, но тогда был похож на безумца. И это наталкивало на определëнные мысли. — Тем, что сколотил себе большое состояние собственными усилиями, не надеясь на подачки от папочки, — я говорил равнодушно, не реагируя на поведение старого знакомого. — Ещё я научился управляться с оружием, имею своё дело и якшаюсь с опасными для жизни людьми. Думаю, комментарии излишни, Альберт, поэтому советую тебе исчезнуть из моей жизни окончательно, иначе я лично переломаю тебе ноги. Bye. Завидев вдали белобрысую макушку Стейнбека, а рядом с ним Энрико, я махнул Альберту на прощание и направился навстречу к парням. Тем временем мою спину прожигал один тяжёлый и острый взгляд.

***

Альберт смотрел Эйсу вслед, погружаясь в свои раздумья. Его определённо точно удивляло поведение старого знакомого. Удивляло и восхищало. Он очень давно был знаком с Моррисоном-младшим, так как их отцы дружили, да и они были ровесниками. Правда, если Эйс учился на дому, а Альберту приходилось ходить в школу, потому что его отец не терпел видеть собственного сына двадцать четыре часа в сутки дома. Зато в университете парни учились вместе, и общение у них было приличным. До тех пор пока Эйс внезапно не стал жить в доме его отца. Впервые застав его там, он сильно удивился. Почему-то от вида этой картины все мысли куда-то исчезли, и Альберту показалось, что он спит или бредит. Что он делает здесь? Питер ему ответил, что же он тут делает, и Хендерсон испугался. Он знал своего отца слишком хорошо и определëнно собирался поговорить с Эйсом об этом. Даже отвëл в свою старую комнату, чему отец не воспротивился. Но из всего разговора Альберт понял только две вещи: Эйс ему откровенно врал и сил рассказать правду у Альберта не нашлось. А затем Питер отправил сына в Испанию. Учиться там. И чëрт, Альберт прекрасно понимал, зачем. Он волновался об Эйсе и всякий раз вспоминал свою мать. Но ничего не мог сделть. Ничего. Только после смерти отца у него появилась решимость всë исправить, хоть как-то искупить и свои, и его грехи перед Богом. И вот он нашëл Эйса, но тот изменился. Альберт, на самом деле, был приятно удивлëн, что ему удалось выбраться из пучины отчаяния. Наверное, то было к лучшему. Пусть всё останется так. Я только хочу… исправить ту ошибку… Альберт хотел заглушить навязчивый шепоток в голове, который перекрывал другие мысли. Он… — Ладно, парни, уходим. Махнув рукой в нужном направлении, британец пошёл впереди своих людей, выкидывая из головы лишние мысли. Вспышка. Она остановила Хендерсона, и он посмотрел в нужную сторону. — Кэрролл, скажи, тебе действительно делать нехер или в тюрьму ужасно захотелось? Из-за дерева показался Льюис, который был напряжëн, но не побоялся показаться полностью. Телохранители собирались разобраться с ним, но Альберт щëлкнул пальцами, останавливая их. Он был раздражëн и зол. — Хорош меня преследовать, чувак, это напрягает. — Альберт, оставь его в покое. Фыркнув, мужчина удержался от крепких выражений. — Кэрролл, перестань нарушать мои права, иначе я вызову копов. Ты преследуешь меня со дня смерти моего отца и вечно что-то вынюхиваешь. — Я не вынюхиваю… — попытался возразить Кэрролл, но Хендерсон и слушать не стал. — Если я увижу тебя рядом с собой снова, то засажу за сталкерство. Альберт развернулся и покинул поле зрения Льюиса, который уже не осмелился пойти за ним. Но осмелился на другой шаг. — Прости, но я просто хочу помочь…

***

Домой я вернулся в настроении крайнего возмущения. Моими планами на ближайшее время снова было не покидать четыре стены в течение, возможно, целого века. Когда бы и куда бы я не сунулся, везде меня найдут, остановят и принесут сплошную головную боль. И мне хотелось знать одно: это я такой невезучий, или это Эйс настолько востребован обществом? После разговора с Альбертом (жаль не Вескером, он как-то поприятнее), у меня появилось острое желание набрать Кэрроллу и вызвать его на ковёр, но вспомнил, что Фёдор снова начнёт источать ненависть к миру, если этот британец появится в поле его зрения. Поэтому я по приходу домой ограничился телефонным звонком. — Да?.. — Почему ты не сказал, что Питер мёртв? — я решил начать сразу с места в карьер. Некогда распыляться на светские беседы. И ответом мне было молчание, сопровождаемое мерным дыханием собеседника. Я ждал. — А ты откуда об этом узнал? — как-то устало спросил Льюис. — Подожди… сегодня я виделся с Альбертом, и… — Он мне и рассказал. Как он умер? Несчастный случай? Убийство? — Так, тише, дорогуша, дай сообразить… Это очень странная история: когда вскрыли тело господина Хендерсона, обнаружили ледяную корку внутри… — Что, опять лёд? — кажется, это было сказано слишком громко, отчего Карма, находившийся в гостиной со мной, подскочил на кресле, чуть не выронив из рук телефон. — Так ещё и внутри? Мой отец ведь тоже умер… — Я тоже думаю, что эти две смерти связаны, — вздохнул Лью, судя по звуку, сев. — У тебя нет знакомых или родственников, которые имеют способности? Я задумался, но таковых не вспомнил. — Нет. По крайней мере, я не знаю таких. А не мог ли Альберт быть эспером? — Что, Альберт? — Кэрролл сильно удивился. — Он не был внесён в списки одарённых, это я знаю очень хорошо. Нет, конечно, он может скрывать свою способность, но Ал всегда вовремя сдавал все тесты каждые полгода. Ты ведь знаешь, как в Великобритании с этим строго, особенно когда ты известная личность. — Значит, это маловероятно? — я почувствовал облегчение от сказанного. — Я бы даже сказал, что вероятность равна одной тысячной процента. Альберт точно не эспер, он обычный человек. — Ясно. Что ж, спасибо. Но в любом случае, предоставь мне всю возможную информацию об этом придурке, иначе я спокойно не усну сегодня. — Понял вас, босс, — усмехнулся Кэрролл. — Завтра всё будет. На этом разговор окончился. Я откинул телефон на другой конец дивана и прилёг, думая о своём. Если эта сволочь попытается помешать мне спокойно жить, я убью его. Одними сломанными ногами дело не закончится. — Карма, позови Фёдора, — устало произнёс я. — Мне нужно с ним многое обсудить.

***

Как Лью и обещал, на следующий день мне была предоставлена вся информация. Её оказалось достаточно, чтобы я знал, с кем имею дело. После моего побега в Японию, Питер отправил Альберта в Испанию, договариваться по его бизнесу, но это была не совсем точная информация. Вроде как, сделка сорвалась, чем Хендерсон-старший был очень недоволен. Ходят слухи, что Альберт сам сорвал сделку, тем самым не вовлекая испанскую компанию в дальнейшие проблемы, которые случились через два года после этого. Дело в том, что в бизнесе Питера вскрылось много грязных и незаконных бумаг и, вроде как, сын поспособствовал раскрытию преступлений отца, и его не приписали к сообщникам. Роджеру тоже удалось выпутаться из этой истории целым, невредимым и честным, а Питер получил наказание. Что самое интересное, он умер в тюрьме, одиночной камере, и после его смерти все активы и бизнес перешли Альберту по закону. Он и правда стал вычищать бизнес от той грязи, которую творил его отец, будучи нечестным и жадным человеком. Меня вообще поражало то, как Альберт вёл двойную игру, будто у него было раздвоение личности. Про ту испанскую компанию было не очень много информации. Она принадлежала известному художнику Хосе Домингесу Беккеру, который являлся хорошим знакомым Питера Хендерсона. У Хосе была жена и два сына, один из которых, вроде как, сбежал из дома. Примерно спустя год после исчезновения Ольги Берггольц. В общем, история выходила запутанной. Тем не менее, я больше переживал по поводу того, что Альберт был твёрдо намерен «искупить свою вину» перед Эйсом, передо мной. Но в прошлую их встречу он обещал, что они больше никогда не увидятся. И на протяжении четырёх лет Альберт никак не пытался связаться с Эйсом, даже не интересовался его самочувствием. Он просто перестал существовать в жизни своего старого знакомого. Поэтому это и казалось странным. Неужели дело действительно было в отце? Я стал переживать сильнее. Думая отсидеться дома и переждать грозу, мне пришлось отказаться от подобных планов, ведь меня хотели видеть Джон и Фрэнсис. Снова. — Ты собираешься пойти к ним на встречу, когда по Йокогаме бродит этот падший человек? — Фёдор искренне не понимал, почему я легко согласился покинуть безопасное место. — Со мной будет Кэтсу, не переживай, — мягко произнёс я и, поцеловав эспера на прощание, вышел из дома. Мне ничего не стоило, чтобы добраться до компании Фитцджеральда, где уже ждали сам бизнесмен и его товарищ. Но что меня поразило ещё больше, так это наличие Альберта, который был очень рад видеть меня. Я пришёл в замешательство. Нет, всё-таки Фёдор оказался прав, это была паршивая идея. Прожигая Хендерсона напряжëнным взглядом, я сел на предложенное место, рядом со Стейнбеком, который буквально-таки светился от счастья. — И зачем вы меня позвали? Снова появились какие-то вопросы? — тон моего голоса звучал враждебно, но американцы не обратили на это внимание, в то время как Альберт ухмыльнулся. Чего ты добиваешься? — В первую очередь, мы хотели ещё раз поблагодарить вас за всё, что вы сделали для нас, — Фрэнсис дежурно улыбался и говорил общими фразами, что меня неимоверно раздражало. Ко всему прочему, Ал всё время пялился на меня. — И в качестве благодарности я хотел бы познакомить вас с одним человеком. Я уже думал, что мне представят Хендерсона, с которым мы и так были знакомы, но в кабинет вошёл высокий мужчина с серебряными волнистыми волосами до плеч и очками, за которыми виднелись тёмные глаза. Квадратный подбородок, тёмно-серый свитер с длинным горлом и знакомые черты лица. Я такого человека уже где-то видел в прошлом. — Мистер Моррисон, позвольте представить моего хорошего знакомого, Стивена Кинга, — прервал мои размышления Фитцджеральд. — Стив, это Эйс Моррисон. Он имеет свою организацию, специализирующуюся на информации, и я думаю, что тебе это будет интересно. Кан очень положительно отзывался о качестве предоставленных услуг. Поборов ступор, я поднялся и протянул руку в качестве приветствия. — Приятно познакомиться, мистер Кинг, — я чуть не пискнул от неожиданности, когда мужчина крепко сжал мою руку. Сильно. — Взаимно, — сухо сказал Стивен. — Предлагаю поговорить обо всём позже, так как у меня есть некоторые дела. Мы можем обменяться контактами? — Конечно. Закончив обмен любезностями и номерами, мы распрощались со Стивеном. Джон поморщился, когда тот исчез из поля зрения. — Вечно он такой, — с неприязнью сказал он и скрестил руки. — Может, всё же стоило договориться с Эдгаром? — Эдгар не согласится работать с врагами агентства, учитывая его непонятную, лично мне, дружбу с одним из его членов, — аккуратно всё разложил по полочкам Фрэнсис. — К тому же, от Стивена больше толку. Думаю, вы сработаетесь, мистер Моррисон. Барский подгон, ничего не скажешь. — Ах да, вы же знакомы с мистером Хендерсоном? — Фрэнсис снова загорелся. Я мрачно посмотрел на беззаботно улыбающегося Альберта, борясь с желанием хорошенько врезать ему по лицу. — Допустим. — Послушай, Эйс, — тон Альберта смягчился, и я даже снизил уровень своей враждебности по отношению к нему. К тому же, он впервые за этот день назвал меня по имени, — я прекрасно понимаю, что ты ничего от меня не хочешь, и я могу идти со своими предложениями далеко и пешим шагом, но я, на самом деле, не могу не исполнить последнюю волю твоего старика. Я приподнял бровь. — Ты про моего отца? — уточнил я. — Ну да, долгая история. Так получилось, что он незадолго до своей смерти сказал мне, чтобы я передал его компанию в твои руки. Я удивился. Очень. На данный момент, Альберт являлся владельцем двух компаний, которые получил после смерти своего отца. По той информации, которую мне предоставил Льюис, первое время Хендерсон занимался чисткой: бумаг, связей, работников. В общем, очищал бизнес от дел Питера. Как оказалось, Роджер там даже не был замешан, что мне показалось странным. Будто в этом была заслуга самого Альберта. По меньшей мере я был растерян. С чего вдруг отец захотел передать свой бизнес сбежавшему сыну, которого он сам же когда-то отдал такому монстру как Питер? И почему он сказал об этом Альберту, а не кому-то из родственников? — И? — я ждал продолжения. — Что «и»? — не понял Альберт. — Думаю, ты прекрасно знаешь, как передаëтся компания от одного человека к другому. — Я не об этом. С чего ты взял, что я соглашусь на это? — Я бы согласился… — где-то в стороне сказал Фитцджеральд, но мы его проигнорировали. Альберт вздохнул. — Послушай, это очень сложно, и я не думаю, что ты захочешь слушать. Делай потом с этой компанией, что захочешь, но лично я ничего с ней делать не могу, потому что это просьба мистера Моррисона. Понимаешь? Просто возьми, просто возьми на своë имя. Она чиста, не в долгах, не в убытках, не готовится к разрушению. Благо мой отец не успел еë достаточно загадить, поэтому я быстро справился. Я задумался. Хотелось отказать, послать Альберта и уйти, но что-то не давало так поступить. Сжав своë сердце в кулак, я судорожно выдохнул и помассировал виски. — И после этого ты исчезаешь из моей жизни? — Даю честное слово! Это прозвучало искренне. Альберт действительно стремился со всем покончить и не мельтешить перед глазами. И я позволил ему это сделать. Сделка прошла, всë закончилось. Даже присутствие Альберта померкло на фоне того, что у меня появилась возможность завербовать к себе Стивена Кинга. Конечно, я был знаком с творчеством американского писателя и видел пару фильмов-экранизаций его романов. Не могу сказать, что хорошо разбираюсь в его биографии, но знаю, что Стивен неплохой человек. Надеюсь, что и этот Стивен будет таким же. Когда это закончилось, я с облегчением вышел из здания и пошёл по направлению домой. Кэтсу тенью направился следом за мной. — Всë в порядке? Я кивнул, снова погрузившись в размышления. Между моим отцом и Альбертом оказалась одна интересная схожесть — взгляд. Только у Роджера он был постоянно после исчезновения Ольги, а у Альберта появлялся временами. Судя по воспоминаниям, они оба в какой-то момент изменились, стали другими, совсем не похожими на самих себя. Светлый и яркий Альберт стал нервным и самодовольным, а спокойный и несколько апатичный Роджер превратился в хладнокровного и деспотичного. И я не мог этого понять. Крылось же за этим что-то… — Босс, почему вы изменили своë поведение? Я отвлëкся на Кэтсу, удивившись его вопросу. — А? Ну, просто… так вышло. Надоело. Устал. — Я понял, — мужчина кивнул самому себе. — Я должен извиниться за то, что относился к вам предвзято. Всë же вы оказались хорошим человеком. — Ну, спасибо. Что ж, возможно, всë было не так плохо в наших отношениях. Но разговор не продолжился, и мне пришлось ответить на внезапный звонок от Льюиса. — Эйс, ты видел Альберта сегодня, так? — Ну да, а что не так? — Люди Альберта у вас дома, — всё, что сказал он, перед теми как сбросить. Наверное, я впервые почувствовал в себе странную, кипящую энергию, которая заставила меня схватить Кэтсу за руку и что-то быстро ему пролепетать, но мужчина сжал мои плечи и раз тряхнул для верности, приводя меня в чувства. — Для начала успокойтесь, Эйс-сан, — ровный и твёрдый голос подчинённого вернул меня в реальность, и я уже мог спокойно дышать. — Что бы не произошло, навредить Достоевскому-сану и Карме-куну будет очень тяжело. Вы это и так прекрасно знаете. Давайте поймаем машину и по дороге всё обсудим. Мы так и сделали. Водитель хоть и ошалел, но довёз нас до леса, слава убийственному взгляду Нагаи. По дороге мы обсудили все мелочи. Я в который раз поражался тому, как Кэтсу был спокоен и рассудителен. Это подстегнуло меня. Прибыв на место, я взял себя в руки окончательно, твёрдо вознамеренный поскорее разобраться с этой головной болью. Но заходить пока мы не спешили. — Эйс-сан, заходите через главную дверь, будто ничего не знаете, — произнёс Кэтсу. — Я зайду через задний двор. — Хорошо. Я собрался и сделал невозмутимое лицо, заходя в дом. Стоило двери захлопнуться за мной, как к моему виску приставили дуло пистолета. Я не вздрогнул. — Не знал, что у нас гости, — вздохнул я. — Вы от Хендерсона? — Без лишних вопросов в гостиную, — толкнув меня в спину, сказал мужчина. — Какой грубый, — фыркнул я и осторожно прошёл в гостиную, где находились невозмутимый Фёдор, над которым стоял человек с пистолетом, и малость задумчивый Карма. Подросток при виде меня чуть не сорвался с места, но один только взгляд Достоевского пригвоздил его обратно. От него так и веяла холодная и опасная аура, готовая вот-вот взорваться и уничтожить всех присутствующих. Это было больше похоже на того Фёдора, которого я видел в аниме и манге: безэмоциональный, холодный и опасный. Мне и самому в какой-то мере стало неловко с непривычки. Меня заставили сесть рядом с ребёнком, чему я не противился. Карма тут же взял мою руку в свои, крепко сжимая её. Благо, никого это не разозлило. — Сидите тихонько, пока босс не явится, — сказал один из мужчин, коих было всего трое. Кому-то сегодня не жить. — У нас есть выбор? — спокойно произнёс Достоевский, посмотрев в лицо европейцу. — Не умничай давай, Демон, — издал глухой рык мужчина, хрустнув шеей. — Разве простой вопрос может быть похож на попытку показать превосходство своего интеллекта над неразумными тварями? — губы Фëдора растянулись в жуткой усмешке душевнобольного человека, а я и вовсе забыл, что он бывает таким. Мужчина додумался не спорить с Демоном. Разумно. Честно, что-то в этом было, что заставляло моё сердце приходить в неистовый трепет. Фёдор мог с ними расправиться, но решил поступить иначе. Видимо, скучно стало. Но меня забавляла эта игра в дурачков, чего греха таить. — Как прошла твоя встреча? — спросил Федя от скуки. — Ну, знаешь, Альберт передал мне бизнес моего отца, так как это была его последняя воля, — отмахнулся я. — Только вот он обещал отстать от меня после этого. — Похоже на закономерность. Я не мог не согласиться. Тем не менее, всë это было странно. Альберт вëл себя рискованно и нелогично, хотя глупым не был, вполне соображал. А тут такое вытворил. Оставались вопросы: как он за день вынюхал моë местоположение? Никаких подозрительных жучков на себе я не обнаружил, хвоста тоже. Альберту удалось не только найти это место, но и подослать своих людей, а значит… Значит его намерения «загладить вину» оказались серьëзнее, чем он пытался показать. Я запутался из-за его резкой смены настроения и всех этих дурацких воспоминаний, которые не помогали восстановить картину полностью. Наверное, прошло около двадцати минут, прежде чем явился Альберт, собственной персоной. Я пытался понять, какое настроение он испытывал в данный момент, чтобы избрать верную тактику. Но пугающе пустого и потерянного взгляда не было, как и странного ощущения нависшей над мужчиной тени тоже. Западня. — Ну и к чему этот цирк? — спросил я, скрестив руки. — Зачем нападать на них? Альберт беззаботно улыбнулся. Нет! Я наконец разглядел в этой беззаботной улыбке вымученность и усталость. А в глазах потухший огонëк, который лишь напоминал пустоту. — Я просто хотел убедиться, что ты… — Хендерсон прервался и вцепился руками в волосы, зашипев. Я приподнялся, но меня грубо усадили обратно. — Мальчишку ко мне! Нервный вскрик сорвался с уст мужчины, и я сжался от животного страха. Вот он, пустой взгляд, поглощающий душу прямиком в саму Бездну, где она потеряется без всякого смысла. Такой взгляд был у отца Эйса. Такой взгляд мелькал и у Альберта из воспоминаний. Что за чертовщина?! Фёдор недовольно нахмурился и поднял голову, проследив за тем, как Карму грубо схватили за руку и буквально швырнули в сторону Альберта. Моë сердце болезненно сжалось, но я ничего пока не мог поделать. Лишь переглянулся с Достоевским, который был озадачен. — Аккуратнее, остолопы, это же ребёнок, — прошипел британец и обхватил недовольного ребёнка поперёк, приставив дуло к виску. — Итак, у тебя есть выбор: либо я прострелю ему голову, либо ты подойдёшь ко мне, и мы вместе покинем это место и эту страну. Выбирай. Я замешкался, но всё же встал, несмотря на опасливый взгляд Феди. Остановившись от Хендерсона в паре шагов, заглянул ему глаза. — Отпусти Карму, — сквозь зубы процедил я. — Не надо так злиться, я привык сдерживать обещания, — усмехнулся Альберт и отпустил подростка, толкнув его в сторону Достоевского. Тот тут же встал рядом с ним, наблюдая за нами. — Но при этом нарушил два обещания подряд. Альберт хотел улыбнуться, но вместо этого покачал головой. Его потряхивало, руки дрожали, голос хрипел. Словно у мужчины случился приступ паники, полностью охватившей его сознание. — Вечно этот Демон… — Хендерсон посмотрел на Фëдора. — Вечно он стоит между нами. Дальше всё произошло очень быстро: мужчине, что стоял ближе к нам, прострелил голову показавшийся в проходе Кэтсу, другого убил Фёдор, крепко схватив его за руку, а третьего положил Карма, выстрелив ему метко в сердце. Альберт не успел среагировать, как я уже приставил к его горлу кинжал. — Кажется, я просил тебя исчезнуть из моей жизни и не вмешиваться в неё, — холодно произнёс я, но, столкнувшись с пустым выражением лица Альберта, сглотнул. Стоило попробовать. — Альберт, ты ведь обещал. Обещал оставить меня в покое, исчезнуть из моей жизни. Ты обещал мне, не помнишь? Альберт! Я не надеялся чего-то добиться этими словами, Альберт продолжал оставаться безучастным к новому положению дел. — Альберт, что тебя связывает с моим отцом? Альберт, пожалуйста, ответь! На мгновение придя в ступор, Альберт удивился и осмотрелся. Он выглядел так, словно ничего не понимал. Я приподнял бровь, когда Хендерсон снова посмотрел на меня и побледнел. — Пожалуйста, заткни его… — Кого, Альберт?.. — Заткни его! Мужчина резко схватился за голову и завыл, и мне ничего не осталось, кроме как отправить его в отключку. Кинжал выпал из моих рук, так как я подхватил тело Ала, аккуратно укладывая его на пол. Сел на колени рядом и потрогал лоб, щëки, пощупал пульс, проверил дыхание и сердцебиение. — Что с ним? — спросил Фëдор, подойдя ближе. — Я не знаю. Я ничего не понимаю. Погладив Альберта по волосам, я вздохнул. Почему всë так тяжело?

***

— И последнее, что мне удалось нарыть: Альберта часто замечали с их частным врачом Эдвином Вескером. Возможно, он чем-то болен, — Льюис сложил все документы аккуратно в папку и передал мне. — Кстати, что вы с ним сделали? — Наказали за плохое поведение и заперли в подвале, чтобы подумал над ним, — просматривая бумаги, монотонно ответил я. После этой стрельбы, я попросил Кэтсу и Карму избавиться от тел. Альберта пришлось отнести в подвал и приковать к трубе. Но не стоит думать, что подвал — это сырое место, чьи стены, пол и потолок сделаны из камня. Подвал в этом доме был очень уютным и скорее напоминал комнату, где можно было посидеть в одиночестве и заняться чем-то своим. Там даже отопление было. После того, как всë это закончилось, мы стали ждать, когда Альберт придёт в себя, каждые десять минут поочерёдно проверяя его. Я пригласил Льюиса, чтобы прояснить ещë некоторые моменты, но ничего особо полезного так и не выяснил, кроме того, что Хендерсона-младшего часто стали видеть в компании доктора их семьи. Наверное, с того самого момента, как он вернулся из Испании. Возможно, Альберт был серьëзно болен. Это могло объяснить лишь одно. — Не понимаю, почему ты собираешься с ним разговаривать после всего этого? — Фёдор был недоволен моим стремлением поговорить с Альбертом с глазу на глаз. — Проще сразу лишить его жизни и не мучить свою совесть исповедями и душещипательными диалогами. Он может попытаться вызвать в тебе чувство вины. — Поверь мне, если я просто так лишу его жизни, не узнав некоторые вещи, то совесть точно загрызёт меня. К тому же… я не могу просто взять и убить его. Мне нужно понять, что с ним такое происходит, а также поворошить прошлое. Понимаю, что тебе всë это не нравится, но как ни крути Альберт — единственный человек, который может объяснить мне то, чего я не знаю о своëм прошлом. — Это правда, — кивнул Кэрролл. — Очень много вопросов к нему. Фёдор бросил на парня уничтожительный взгляд. Никогда не поладят, я понял. — Он пришёл в себя! — забежав в комнату, воскликнул Карма. Это стало сигналом. Сунув папку с документами Достоевскому, я схватил ошейник и направился в подвал, желая поскорее поговорить с моим незакрытым гештальтом. Глубоко в душе мне было страшно услышать нечто настолько невероятное, что может изменить моë мировоззрение. Но нужно. Альберт выглядел плохо. Откровенно плохо. Будто его не пару часов продержали в подвале, а несколько дней, жестоко истязая. Возможно, он и правда был болен. Тем не менее, того пустого взгляда больше не было, что не могло не радовать. Как только я появился, мужчина вымученно улыбнулся и запрокинул голову, издав какой-то странный и пугающий звук. Было в нём что-то отчаянное, но в то же время радостное, и это пугало больше всего. — Сходишь с ума? На какой стадии? — с сарказмом произнёс я, сев рядом, но в достаточной дальности, чтобы он не смог дотянуться. Вернув голову в исходное положение, Альберт посмотрел на меня скептично. Потом вздохнул, тяжело, нервно. — Прости, — выдохнул он и опустил голову. — Это всë так трудно понять, а объяснить и того хуже. Если бы ты только слышал… Я почувствовал укол жалости и сочувствия. Почему-то хотелось верить, что Альберт вообще ни в чëм не виноват, что его подставили, заставили поверить, что это он причина всех бед. И от этого становилось только хуже. — Sorry not sorry, — фыркнул я. — Я хочу услышать твою версию событий, которые произошли с нами тогда, когда я оказался в доме Питера. И до сего дня. Если ты не против, я постараюсь задавать уточняющие вопросы, чтобы тебе было легче подобрать к ним ответ. Только, пожалуйста… обещай, что не соврëшь. Альберт молча уставился на меня, поджав губы. Он не мог довериться самому себе, и я уже действительно начал думать, что кто-то или что-то управлял им всё это время. — Хорошо, — наконец Хендерсон дал ответ. — Валяй. Постараюсь не скрывать ничего, но не могу обещать. Больше не могу. Я и самому себе ничего уже не могу обещать. — Всё в порядке, Альберт, — я предпринял попытку успокоить его. — Давай с меньшего: с какой на самом деле целью ты искал меня? — Я хотел исправить свои ошибки и ошибки отца, но вышло паршиво, — криво ухмыльнувшись, Альберт сел поудобнее. — Впрочем, как и всегда. Я прикрыл глаза и сделал вдох. Больно. Слушать его больно. Вспоминать ещë больнее, но было необходимо. — И… — я запнулся. Нельзя торопиться, нужно хорошо всë обдумать. — Какие у тебя были отношения с отцом? Расскажи о ситуации в вашей семье. — Начнём с того, что мой отец — мудак, а я… даже не его сын, — Альберт вздохнул. Его ответ искренне удивил меня, но я тут же задумался. Родители Альберта — коренные британцы, как и мой отец, хотя сам Альберт на британца походил меньше всего. Больше не какого-нибудь испанца. — Я узнал об этом до того, как ты переехал к нему. Это не было никак подтверждено, но это всегда было видно. Я не похож ни на него, ни на мать. Я не виню матушку в том, что она изменила Питеру, скорее… он сам был виноват, понимаешь. Не давал ей развода, изводил, часто рукоприкладствовал, избивал, доводил её до слёз, из-за чего её здоровье ухудшилось, и в итоге она умерла. В детстве я пытался защищать её, но скоро стало доставаться и мне, и тогда матушка запретила мне хоть как-то вмешиваться. — Неудивительно, у Питера оказался отвратительный характер. — Отец любил послушание, поэтому мне приходилось делать вид, что я его слушаюсь, но на самом деле всё время копал под него, чтобы рано или поздно сдать его за грязные дела и упечь за решётку… прости, мне жаль, что я бездействовал. Я закатил глаза. — Что было, то прошло, Альберт, перестань извиняться, — сквозь зубы процедил я. — Питер был виноват в смерти твоей матери, потому что довëл еë до такого состояния, и она умерла от болезни… — No. Официально она умерла из-за того, что захлебнулась в ванной, уснув, но на самом деле… отец. Он… Я понял, к чему он клонил, и поспешил успокоить. — Всë хорошо, можешь не говорить это вслух. Питер сделал то, что сделал, и это его грех. Соболезную. Главное дыши. Я не буду спрашивать, кто твой биологический отец, примерно понимаю. Альберт, какие отношения у тебя были с моим отцом? — Я заботился о нëм, — пожал плечами Хендерсон, кажется, успокоившись. — Заботился? — Он стал плох здоровьем, и я как-то решил его навестить, когда узнал об этом. Роджер вëл себя странно, а я отчëтливо помнил, как он отнëсся к тебе в тот день, когда ты просил его помочь. Совсем другой человек. Роджер сказал, что этот голос наконец-то заглох, что он помнит последние шесть лет, как в тумане. Он часто вспоминал тебя и скучал, а в последнюю нашу встречу попросил передать бизнес тебе и больше не приходить. Наверное, через неделю он и скончался. Рассказанное удивило меня сильнее, но многое объяснило. Но я всë ещё прокручивал в голове один вопрос, который уже продолжительное время не давал покоя. — Какой голос ты так часто упоминаешь? — я наклонился ближе к Альберту. — Ты несколько раз уже сказал про какой-то голос. Даже если не напрямую, но ты просил заглушить кого-то. Ты имел в виду его? Вы с моим отцом слышали один и тот же голос? Мои вопросы были резкими, но Альберт остался невозмутимым. Я заметил в его взгляде что-то до жути неприятное. — Si, — кивнул мужчина. — Именно это. Голос… такой навязчивый шëпот. Именно он и не позволил мне предупредить тебя об опасности, исходящей от моего отца. Именно он… сводил меня с ума столько лет. Я пытался бороться, правда, но выходило плохо. И я не знаю, слышал ли твой отец тот же голос, он не говорил со мной на эту тему. — Альберт, ты болен? — Душевно? — усмехнулся Альберт и внезапно зашёлся в жутком приступе кашля. Он согнулся пополам и закашлялся. Испугавшись, я подполз ближе, но мужчина выставил руку. — Всë… нормально. Кх!.. — придя в себя, Альберт выпрямился. Его лицо стало на несколько тонов бледнее, а на губах блеснула кровь, которую он поспешил стереть. — Да, я болен, неизлечимо и очень давно. — Что за болезнь? — Да без разницы, не забивай голову. Мы замолчали, каждый приводя мысли в порядок. Я крутил в руках ошейник, думая над дальнейшей судьбой Альберта. Меня одолевали слишком противоречивые чувства. — Альберт. — М? — Что ты делал после смерти своего отца? — Я думал, что этот гадëныш Кэрролл тебе уже всë рассказал, — фыркнул Хендерсон. — После его смерти мне пришлось сильно попотеть, чтобы отладить систему. Не люблю грязные деньги, знаешь ли. Занялся благотворительностью, стал спонсировать детские и животные приюты. В общем, всячески пытался доказать себе, что я не плохой человек. Не такой, как мой отец. На похоронах был Кэрролл, родственники со стороны отца настояли на нëм. Этот очкастый чудила мне никогда не нравился, вечно что-то вынюхивает. А после смерти Питера пристал ко мне, как банный лист! Я его и сегодня видел. Думал, придушу. Я слабо улыбнулся, представляя эту картину. Наверное, всë могло быть иначе. Альберт никогда не был плохим человеком, но, кажется, считал себя таковым. Он винил себя в смерти матери и в бездействии, а потом и в том, что сделал с Эйсом, но… в первом случае его вины не было вовсе, а всë остальное трудно объяснить. Действительно ли он слышал какой-то голос? Почему-то в это верилось. У Роджера и Альберта имелись общие симптомы резкого изменения: пустой и потерянный взгляд, другой патерн поведения и голос, который они слышали. Не могло же это всë оказаться совпадениями. Альберт шевельнулся, и я покинул страну размышлений. Потресся закованной в наручник рукой, мужчина вздохнул и посмотрел мне в глаза. — Слушай, может, ты меня прикончишь? Внезапная просьба Хендерсона сбила меня с толку, и я уставился на него ошалевшим взглядом. — Прикончить? — Да, прикончить, мне всё равно недолго осталось жить, — отмахнулся Альберт, не подавая признаков печали и сожаления о своей жизни, своём поспешном решении. — Может, полгода от силы. Именно поэтому мне пришлось многое сделать, чтобы поскорее упечь отца за решётку. Я должен был всё исправить, помочь другим. Доказать себе, что я не плохой человек. Но… этот голос, он не отпускает меня. И мне надоело видеть эти кошмары, вспоминать тебя, сожалеть о своëм существовании. Просто прикончи меня, и мы точно будем в расчëте, приятель. Я собирался отказать, уверить Альберта, что ему никому ничего не стоит доказывать, что остатки своей жизни можно и нужно прожить с улыбкой на губах, но ошейник в руках отрезвил. Я крепко сжал его, колеблясь. Но я не хочу убивать тебя… Подняв голову, я посмотрел на шею мужчины, после чего вытянул руки и осторожно одел ему ошейник. Альберт приподнял бровь. — Не волнуся, просто я эспер, и моя способность превратит твою жизнь в драгоценные камни, но только при помощи этого ошейника. Быстро и почти безболезненно. — Моя жизнь вообще чего-то стоит? Я покачал головой. Нет, что бы я ему не сказал, он не изменит своего решения. — Перед этим я хочу задать ещё один вопрос. — Валяй. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я на мгновение замер, чувствуя неприятное жжение на шее, которое давно не ощущал. — Ты как-то причастен к смерти наших отцов? Хендерсон поднял брови, смотря на меня, как на умалишённого. Было это вполне естественно, искренне и весьма красноречиво. Кажется, он даже в себя пришëл после этого вопроса. — Сладкий, я не эспер и на такие зверства не способен, — словно это было и так очевидно, произнёс Альберт. — Я даже не задумывался над их смертями, у меня другое было в голове. Но одно могу сказать точно: их убил тот человек, который ищет тебя. — Кто он? — встрепенулся я, но мужчина лишь усмехнулся в ответ. Так скорбно, что меня перекосило. — Нет, Сладкий, ты говорил, что задашь только один вопрос, и я на это согласился, — он покачал головой. — Можешь исполнить последнюю волю приговорённого к смерти? Я поджал губы, борясь с желанием нахмуриться. Он прав. Прав. — Чего ты хочешь? — Мы заключили с Фитцджеральдом сделку, в ходе которой, что бы со мной не случилось, он распорядится моими активами и средствами, потратив их на благотворительность. Можешь помочь ему? — Что? — удивился я. — Почему я? Альберт, он и без меня прекрасно справится. — Не переживай, там пара мелочей. Я ведь сказал, что можешь распоряжаться компанией своего отца, как вздумается, вот… — Хендерсон улыбнулся. — Я ведь знал, что ты захочешь от неë избавиться. Я усмехнулся. Действительно, снова он прав. Вздохнув и поднявшись, я отошёл от Альберта. Неспешно сжав руку в кулак, посмотрел ему в глаза. Он улыбнулся. — Рад, что ты нашёл себя, Эйс. Пусть у тебя всё будет и дальше хорошо. Ты молодец. И, пожалуйста, прости своего отца. Он… скучал по тебе все те шесть лет. Закрыв глаза, я применил способность, и Альберт закусил губу, согнувшись пополам. Его тело содрогалось от боли, но он терпел, терпел, терпел… Упав на колени, я сдавленно захрипел и схватился за шею, выронив камни, которых оказалось явно больше двадцати. Воздух стал тяжёлым. Через минуту всё закончилось, и по щекам потекли слёзы. Внутри всë жгло и болело, я не мог перестать рыдать. Больше двадцати. Твоя жизнь стоит больше, чем все те, которые мне доводилось забирать, ублюдок! Какой же ты всë же подонок! Наверное, прошло около пяти минут, прежде чем мне удалось унять эмоции и успокоиться. Всë тело ломило, голова гудела, а воспоминания стали в разы болезненнее. Поднявшись с пола и подобрав камни, я покинул подвал. Чтобы не видеть тела Альберта.

***

Залпом осушив бокал, Альберт со звоном поставил его на стол и поднялся с дивана. Шум, который подняли родственники, надоел, сверлом буравя мозг, поэтому мужчина принял решение выйти на террасу и побыть на свежем воздухе. Солнце палило беспощадно, но это было гораздо лучше, чем слушать трëп этих змей о завещании и смерти Питера. Родственники со стороны матери подняли страшную бучу, обвиняя Питера во всех смертных грехах, в то время как те отбивались. Слабо, но отбивались. Смотря куда-то за горизонт, Альберт не понимал, как же ему теперь быть. Он не слышал этот чëртов голос уже несколько месяцев и был рад, но в то же время растерян. Легче от его исчезновения, на самом деле, вовсе не стало. Пустота вместо воспоминаний, сплошная пелена, прорехи. Рядом кто-то встал, и Хендерсон повернул голову. — Тëтя Элиза. — Альберт, не вини себя, — женщина затянулась и выпустила облачко дыма. — Ты был ребëнком, Берт, а твоя мама… она защищала тебя. Альберт вцепился в перила, борясь с эмоциями. — Тëтя Элиза, я мог ей помочь!.. — Не мог! Элиза развернула своего племянника за плечи и посмотрела ему в глаза. Еë намерения были серьëзны. — Берт, моя сестра, твоя мать, не хотела бы, чтобы ты винил себя в том, на что не мог повлиять, — процедида женщина. — Пожалуйста, забудь об этом ублюдке. Вспомни о самом себе. Он мëртв, а ты жив. Ты выиграл. Скинув руки тëти со своих плеч, Альберт повернулся обратно к горизонту и сгорбился. Он больше ничего не собирался говорить и слушать. Элиза ушла, не забыв затушить сигарету и выбросить еë. Оставшись наедине с собой, Хендерсон снова посмотрел в линию горизонта. Он выиграл? В чëм, блять, он выиграл? В том, кто меньше дерьма в жизни совершил? Смерть Питера стала неожиданной, но даже так, он не переставал быть головной болью. Альберт ненавидел его, мечтал ненавидеть, но не мог. Девятнадцать лет он считал этого человека своим родным отцом и испытывал боль от его поступков, а он так легко рассказал ему о том, что с самого рождения не считал Ала своим сыном! И Альберт действительно не был его сыном, вот напасть. Обидно. Больно. Страшно. Они даже не попрощались. Не увиделись в последний раз. Альберт не понимал, что же ему делать. Когда настал самый пик, Альберт снова услышал шаги за спиной. Обернулся, но увидел лишь этого приставучего фотографа Кэрролла. Несмотря на прекрасную внешность и неоспоримый талант, в английском обществе его считали обыкновенным чудаком. Нахмурившись, мужчина решил его игнорировать. Тогда Льюис сам подошëл и заговорил. — Странно, что смерть вашего отца пересекается со смертью отца Эйса Моррисона. Услышав столь знакомое имя, Альберт пожелал врезать этому нюхачу по лицу, но сдержался. Чудак он и в Африке чудак. — Если ты собираешься что-то вынюхать, информационная крыса, то лучше сразу завязывай, иначе окажешься за решëткой. Пихнув Кэрролла, Хендерсон покинул террасу. Как же хотелось застрелиться.