191

03

Don't underestimate the things that I will do.

Перед следующей тренировкой Рико катает облачные отрывки мягонькой ваты в белые, лёгкие шарики, плотно придавливая их тонкими пальцами и далеко пихая в уши, прикрывает всё это густой, отросшей чёлкой, и под пристальным взглядом Кевина, надевает шлем, застёгивая его под покрасневшим подбородком. — Зачем? — робко бурчит Кевин, рассеяно смотря в стену напротив и потеряно дёргая края чёрной футболки, застывает на месте гранитовой статуей, — боишься свиста? Рико щурится, натягивая тугие наколенники выше, старательно закрепляя их и утвердительно кивая. — Да. Немного. Секундная пауза. — Будь осторожнее, ладно? — Кевин кривит губы, после чего недовольно вздыхает, — твой дядя мудак, — констатирует он, проверяя прочность сетки клюшки и с огромным нежеланием отдавая её Рико, несколько секунд перетягивая её чёрный конец на себя, но угрюмо сдаваясь. — Ага, я знаю это, — Рико медленно шнурует кроссовки, завязывая по несколько узелков и с особой придирчивостью толкая их в колечки, поднимается с приторно-красной лавки в холодной, до зубного скрежета и нервных подрагиваний тела, раздевалки. — Просто не травмируйся, знаешь, если понимаешь, что не сможешь, то… — Кевин снова удручённо смотрит на стену, прожигая в ней своими изумрудными глазами сотни фигуристых отверстий, — то… — Эй, прекрати, — Рико ворошит прямые волосы мальчика, разбрасывая их по выпуклому лбу, и перекидывая самые секущиеся на ресницы, невольно обводя глазами живое лицо с родинками на щеках, что напоминают форму мультяшного сердца, но Рико всегда упрямо твердит, что какашки, внимательно смотрит сверху вниз, уповаясь моментом, пока Кевин не перерос его, — всё хорошо. Просто Тецуджи решил, от своих больших извилин, что сыграть в экси с детьми на несколько лет старше Рико — это замечательная идея (очевидное излишество), особенно когда они крупнее: шире, выше, длиннее, несколько не опытнее, однако есть ли вообще смысл в опыте, когда они задавят тебя своей неприятной массой тела? Рико думает, что нет (что, конечно, по сути да), но тот результат, что он показал несколько тренировок назад видимо очень сильно впечатлил Тэцуджи, поэтому шагая по плоскому, чернильному коридору и держа в руках клюшку, Рико совсем не рад, к тому же Кевин, идущий сзади всё время тихо ругался и нашёптывал не самые приемлемые развития событий, которые хотелось бы избежать совсем, тем более, когда Дэй вызвался специально посмотреть на эту тренировочную игру, а что-то слишком жестокое он, наверное, не перенесёт.

***

Лица старшеклассников (что-то в пределе четырнадцати лет), хорошо, что не старшекурсников выглядели не очень обнадёживающими: кто-то смотрел с презрением излучая массу самых различных негативных эмоций, что забивались в горло трепкой пылью, кто-то флегматично перешёптывался, кто-то переживал о себе, высчитывая количество кругов, которые придётся бегать после, не обращая на Рико никакого внимания, а кто-то даже радовался — весь этот сброд не похожих друг на друга людей очень удручал, но Рико пытался сосредоточиться, заглядывая поочередно им в их немонотонные глаза и сглатывая вязкую, липучую слюну — сегодня он никак не мог травмироваться выше среднего, потому что, возможно, практически со сто процентной вероятностью, придёт Кейли, и они поедут в Кантон, поэтому заметные и серьёзные ушибы не допускались. Тецуджи с тяжёлым, слегка шальным взглядом, и хриплым голосом вскоре разделил детей на команды, после чего оглушающе свистнул, на что Рико не впопад вздрогнул, но ватные шарики приглушали неприятный звук, и он моментально собрался, выстраивая в миг развалившуюся стену по маленьким кирпичикам и огромным валунам, сшивая это дело холодным мхом и тщательно бетонируя. Нет, сегодня он готов. Игра была быстрой и резкой: мяч летал через сетки ракеток и со свистом отбивался о плексиглас. Тела старшеклассников резво перераставлялись по полю, загораживая своими длинными ногами и руками обзор, а Рико всё никак не мог подстроиться под их стремительный темп: слишком развязный, но в то же время решительный и очень проработанный, совершенно не похожий на обычный темп Воронов, что являлся настолько острым и болезненно-хлёстким. Скрипячее торможение кроссовок и множество ног, перекрёстывающих между собой, туманили в глазах, и Рико путался, хотя, как правило, он и так играет с людьми, что выше него, но не когда эта разница ощутима так ярко, словно костлявое колено, врезающееся в живот. К тому же Рико не успел полностью проанализировать их игру, характеры и особенности, а использовать придуманные в прошлых петлях уловки, пока что не стоит, да и тем более, самое их эффективное большинство предназначенно для нескольких человек. Некоторые Рико создал сам, а некоторые вместе с Жаном, Кевином, Нилом и Сетом. Однако стоит выкладываться полностью, но не слишком переусердствовать, но и делать ничего тоже не стоит, потому что трость Тэцуджи тверда, а последующие крики Кейли и то, что она может отменить данную поездку вследствие обильных травм — полный провал, поскольку тогда придётся умереть и начать всё сначала. Рико петляет бессознательно, выкручивая тело, и с очень редкой периодичностью отбивает мяч кому-то из игроков или швыряет его в плексиглас, однако долго это безмятежное состояние не продолжается, впрочем чего и стоило ожидать, потому что, когда Рико перехватывает мяч и бежит к воротам, номер семнадцать грубо врезается в него, отшвыривая к стене корта. Тело со стуком врезается в борт. — ...отличная работа, тупица, — Рико гневно шипит, слыша возмущённый и испуганный вздох Кевина, но Тэцуджи не свистит. Дышать сразу не получается, воздух не хочет поступать в лёгкие, а рёбра жутко зудят кипящей ртутью. С низу живота колкими полотнами металлических квадратов, царапая трахею до чёрных, словно из размякших крошек серого льда, кусков мяса, колышется тонкими прутьями, липко вылезает жуткое раздражение. Абсолютное. Ко всему, что беспрерывными точками мелькает в глазах. До ужасной чесотки в руках, в каждой фаланги пальцев, на шее и за ушами, огибает тело полностью, но Рико не теряется во вновь образовавшемся зеркальном лабиринте, где он бесконечными отражениями уходит в даль, Рико изменился. Изменился? Свет пылает настолько ярко, что всё плавится в белый: потолок, пол и форма. Тихий звук, шипящими символами, мешается в ушах. Рико делает болезненный вдох. Губы неприятно кривятся, их уголки верно ползут вниз, разрезая бледное лицо своей розоватостью. Выдох получается быстрее и чётче. Глаза поднимаются выше, взирая через металлическую решётку шлема на чёрные, дерзкие и с тяжёлой смешинкой зрачки номера семнадцать. Кислород гибкими рывками забивается в голову. Шум в ушах резко возобновляется, а семнадцатый отходит, вскидывая руку вверх и сжимая её в кулак, кричит. Сучка. Перебежка ногами и на Рико не обращают никакого внимания. Безликая пустота. Время тягуче вьётся, то и дело растягиваясь всё длиннее или сжимаясь в холодные глобулы. Рико, стирая пот, поднимается, а ещё гулко варящееся раздражение железом разливается по телу, зрение становится выпуклым, с резкими, толстыми контурами и сияющей картинкой, но Рико с песочным спокойствием поправляет съехавшую экипировку. Хорошо. Клейкие ступни отрываются от пола, а тело резко стремится навстречу мячу, однако высокие руки перехватывают его быстрее. Рико недовольно цокает, но рефлексы отточены несколькими сотнями тысяч часов — просто невозможно, что он не забьёт ни единого гола, а потому, казалось бы, важные проблемы размеров, вдруг становятся совершенно безразличными под ярым натиском неудволетворения. Глаза фиксируют отбитый мяч от плексигласа, и ноги резко несутся вперёд, подхватывая его вязанной сеткой ракетки. Первый шаг. Руки сильнее обхватывают рукоять клюшки, а пальцы стремительно белеют, напоминая выпавший снег. Второй шаг. Номер тринадцать неистово налегает сбоку, неприятно ударяя по ракетке, отчего по костям проходит садящая боль, но Рико торопливо разворачивается, перепрыгивая через вытянутую ногу, и с силой отталкивая его вязкое тело в сторону, аккуратно откидывает мяч на несколько метров в высоту и даль. Номер семнадцать, мясистой стеной, перекрывает проход к воротам, но Рико с разбегу нагибается и проскальзывает меж его раздвинутых ног, решительно задевая клюшкой колено, и слыша, как он, сжимая зубы, шипит. — Тиару сними, клоун, — то, что испытывал Рико в ту секунду, нельзя было назвать ни опьянением, ни экстазом, ни трансом. В один момент картина трансформации мира безвкусно изменилась, голова словно набилась пухом, а движения плавным потоком захлёстывали сознание, поэтому Рико быстро вытягивается, под действием чего-то странного, точно ловя мяч сеткой. Первый шаг. Третий. Пятый. Резкий разворот, перебежка. Девятый шаг. Рико щурится, отталкиваясь левой ногой и до предела заводят руку за голову. Мяч, пружинкой, подпрыгивает на несколько десятков сантиметров, и клюшка, как нагретый нож, разрезает воздух. Ноль. Рико замахивается ещё раз, в темпе отбивая мяч твёрдым черенком ракетки и направляя его в правую сторону. Номер четырнадцать — вратарь, замешкавшись смещается, поднимая тяжёлую клюшку, но мяч проходит ровно по дуге, заворачиваясь и ударяясь с левого бока ворот, что молниеносно пищат красным светом, а Тецуджи скоро свистит им в след, дети весело расходятся по своим местам. Игра продолжается.

***

— Это, конечно, жесть, но слишком круто! — Кевин топчится в раздевалке, нанизывая слова, словно бусины на проволоку, в предложения, пока Рико оттирает потное тело в душевой кабинке. Тёплые струи равномерным потоком лились, огибая липкую, узорчатую кожу на боку от огня и разные: келоидные и нормотрофические шрамы от разбитого стекла и чего-то ещё. Рико аккуратно надевает льняную футболку и тканевые шорты, протирая мокрые пряди волос махровым полотенцем. Выходя из душной, от пара горячей воды, душевой и проходя мимо металлических шкафчиков в раздевалке, Рико находит уже болтающих, о покупке какой-то незначительной вещи, Кевина и Кейли. Женщина, увидев мальчика, счастливо улыбается, приветливо махая рукой и вручая зелёный, невписывающийся в хмурую атмосферу Гнезда, рюкзак. Рико непонятливо выгибает бровь, пока Кейли теребит мягкие волосы Кевина. — Мам, а вы куда? — он озадаченно интересуется, нелепо поглядывая в сторону Рико. — В другой штат, нам нужно там на кое-что посмотреть, — Кейли, растягивает покрасневшие щёки Кевина и щипает его за костлявое плечо, — завтра вернёмся, не переживай. Рико ощущает, как какое-то непонятное чувство, похожее на тяжёлый туман, сгущается над самой головой, не давая поднять её, словно громоздкая гиря, давящая на шею. Но Рико упрямо молчит. — О, ладно, тогда удачной дороги, — говорит Кевин, пытаясь отбиться от ловких пальцев Кейли, дёргующих его за уши и нос, — мам! — Вредный ты, — женщина, наигранно обидевшись, отворачивается, — всё, мы поехали, пока! Кевин кивает и машет рукой в ответ, мило улыбаясь Рико, на что тот отвечает, поднимая ладонь вверх. Кейли буднично показывает белые зубы и идёт ко входу, открывая массивные двери, но Рико резко тормозит, вспоминая про нож. Вот чёрт. — Извините... — Эй, давай без извините, мы же договаривались: зови меня Кейли, — Кейли смешно закатывает глаза, смотря чересчур вопросительно. — Мне нужно... сходить за... — Всё хорошо, я собрала рюкзак, там есть все необходимые вещи, давай, пойдём, нас уже ждут, — Кейли перебивает, придерживая чёрную дверь и пропуская Рико вперёд. Мальчик неуверенно мнётся, но выходит. Солнце стоит высоко над головой, воздух дрожит от жара, словно огромный духовой шкаф, а асфальт сильно нагрелся, казалось, что подошва кроссовок приклеится к нему. Яркие лучи пронизывают тело, белая кожа Рико плавится, а кругом лежит тишина, заполненная звоном зноя в ушах. Пот гроздями стекает по вискам и спине, а гладкая, как шёлк, поверхность неба сливается с горизонтом. Рико щурит глаза, впитывая в себя тепло дня и океан голубизны — тревожно наслаждается. Около чёрной машины стоит водитель — мужчина, лет тридцать пяти, нервно отстукивающий ритм каблуком лакированных ботинков. Увидев Кейли, он грубо затушил сигарету о подушечку пальца, щелчком выбрасывая окурок и поправляя воротник рубашки, что прилип к потной шее. Его глаза напугано бегали, словно что-то искали, а дыхание сбилось, вырываясь с тяжёлым свистом, пока Кейли говорила ему связанные предложения, мужчина слышал лишь оглушающий гул, его мысли пролетали с огромными скоростями, не позволяя сосредоточиться ни на чём, кроме надвигающейся тревоги, как будто бы вся вселенная внезапно сжалась до одной морской песчинки. Рико это было знакомо, но ничего делать он с этим не хотел. Машина двигалась плавно, несмотря на явно паникующего водителя. Рико тихо сидел за ним, смотря на пылающие виды из окна и салатовую, чуть пожухлую траву, казалось, он мог задремать, но Рико с педантичностью считал секунды. Чем больше проходило времени, тем клочок нервов в груди затягивался всё сильнее. Рико даже вцепился белыми пальцами в тёмную ткань шорт, сдавливая кожу на бёдрах — ещё раз, просто ещё раз. Солнце медленно передвигалось по небосводу, заваливаясь на бок, даль окрасилась в желотвато-розовые оттенки, а машина проезжала сквозь кукурузные поля, тогда то Рико и почувствовал давящую боль вокруг головы, что размывала зрение. Сейчас. Мальчик посмотрел в сторону Кейли и истерически, словно умолешённый закричал, с силой дёргая серую ручку дверцы машины. — Пожалуйста! Я хочу в туалет! — было ли это глупо? Да, но Рико орал до самого лязга тормозов, испуганных зрачков Кейли и широко раскрытых от ужаса глаз мужчины. Он резко побледнел, смотря на то, как Рико, молнией, мчится к полям, запрыгивая в небольшое, вытянутое углубление и то, как шустро Кейли пытается пойти за ним, но водитель ловко ловит её запястье, толкая в машину и отъезжая на пару десятков метров. Рико скрючивается в клубок, зажимая уши тонкими пальцами. Следующее мгновение — взрыв. Свирепый удар, сотрясающий землю. Волна жара и звука оглушительно накрывает тело и раскатывается дальше по округе. Покушение на убийство не было чем-то, чего стыдились. Обычная обида, проходящая через года, возможно, неразделённая любовь и кровавая месть, с прямой угрозой. Бесконечно взаимосвязанные действия, которыми Рико уже устал интересоваться, потому что, когда-то временная линия пару раз провернула это событие и Рико просто запомнил. Запомнил часы и минуты до взрыва. Пальцы и одежда запачкались сухой землёй, а тихий гул тёплого ветра ворошил листву кукурузы, глаза защипало от пыли. И всё же Рико эгоист. Он мог спасти Кейли, но не захотел. Не захотел подумать о Кевине, и что будет делать он, однако внутренние терзания только начали отшелушивать лепестки сердца, Рико знал, что мысли сожрут его, просто позже.

***

Темнеет. Рико шагает на юг, чувствуя твёрдую плитку под ногами, запах сливовых духов и тёплой выпечки. Ночь опустошительно тиха, призрачная луна, мерцающая магией, отражает город. Рико вдыхает глубже, смотря в заляпанные витрины магазинов, замечая отражения своих чёрных глаз, поспешно отворачивается. Рене должна была жить в засохшем, развалившемся домике, спрятанном за широкими кронами деревьев, но пока Рико лишь петляет в пыльных, агатовых закоулках, ощущая цепкие взгляды на затылке и клубы едкого, сигаретного дыма. Шелест листьев, стук камушков и далёкие огни, Рико поглощает грязный воздух, впитывая момент свободы, пока Тэцуджи не отправил людей на его поиски. Звёздное небо пульсирует, холод пробирается за ворот футболки, а кровавые мозоли опоясали ноги. Рико идёт вперёд, медленно переступая валяющийся мусор, пока время стремительно уносит насыщенность синего цвета, а появляющийся свет успокаивает внутренности. Рико обходит группы мужчин и женщин с фиолетовой помадой на губах, огибая бордовые кляксы и внимательно следя за окружающей обстановкой. Дощатые здания, укрытые утренним туманом, мельком виднелись вдалеке. Рико чувствует, как его живот бурчит, а горло пересохло, но стремительно приближающиеся постройки резво отгоняют неудобства. Шагая по изогнутым дорожкам и перескакивая через бетонные плиты, Рико шныряет по пыльным комнатам, заросшим мхом. В одних, под уже ласковыми лучами солнца, виднелись кусты крассулы и бесчисленное множество суккулентов, приютившихся в пёстрых горшочках, а где-то стояли пыльные фигурки из папье-маше: шаровидные кошечки с тоненькими хвостиками, пухлый живот бежевой совы и красная маска с большими губами. Дома давно пустовали, судя по толстому слою трухи на тумбочках и шкафах. Рико понимает, что Рене, возможно, давно покинула это место, если не сам Кантон, поэтому бродить по горе ржавчины и груды камней, скорее всего не имеет смысла. Однако стоит задержаться, ведь до прихода людей Тэцуджи всё равно нечего делать, а послоняться по округе, может быть полезным, возможно, Рико увидит что-нибудь занимательное, пока его не прихлопнут местные бугаи.

***

Солнце поднялось выше, обжигая глаза, всю ночь Рико безрезультатно прошатался по тонким улочкам, лицо забилось пылью, а под ногти забралась грязь, конечности ослабли, но все обжигающе-тягучие мысли лезли в самое глубокое и широкое русло — Кевин. Рико не раскаивался за то, что знал, но промолчал, однако он, как наяву, ощущал его чистые слёзы, гулкий стук сердца в чёрных стенах Гнезда и видел глаза-звёздочки, что наполнены бесконечной грустью, но иначе Рико не знал, как добраться до Кантона одному. Не знал? Не жалел? У Рико слишком давно пусто в груди, потому что страх, горе радость обходят мимо него, словно он в невидимой капсуле, поскольку чувства теряются где-то выше: в ледяной атмосфере, замерзая над горными хребтами снежных вершин. И ему вовсе не больно, он ниже этого, гораздо ниже, под шестью метрами бесполезной груды газетных бумаг и пёстрых фантиков. Рико поднимался по кособоким ступенькам, когда прозрачная, стеклянная бутылка прокатилась рядом и со звоном разбилась. Рико резко прижался к каменной стене, задерживая дыхание и прислушиваясь. Где-то в паре десятков метрах от него донеслось хрустящее топанье и склизкие голоса. — Сучка… — если временные петли точно не были на стороне Рико, то удача являлась редким, но всё же спутником, стоящим за сотни тысяч миль в грозовом, пшеничном поле, но прижимающаяся плечом к плечу, и смотря своими невозможными, разноцветными глазами. Рико очень давно не слышал этот мерзкий тон, детские кулачки сжались, а расчётливый взгляд прошёлся по острым осколкам. Пальцы разогнулись, Рико наклонился, выбирая клиновидное стёклышко с самым убийственным концом (потому что свой нож оставил в Гнезде), он положил его за тугую ширинку шорт, поднимаясь по лестнице выше, ступая осторожно и внимательно, избегая железяк и пластиковых контейнеров. — Нет! Стой! — звук расстёгивающейся ширинки и звон металлической бляшки от ремня опаляет слух. Рико чувствует, как сжимается сердце, а воздух не поступает в лёгкие от слишком быстрого дыхания, зрачки расширились, конечности онемели, взгляд помутнел. Фантомные прикосновения ощущаются по-настоящему. По бёдрам, шее, животу, по скулам и ключицам. Рико задыхается, жуткий смех раскаляет фантазию до предела. Ногти стёрлись о замызганную стену и о клейкие листовки. — Хватит! — отрезвляюще, Рико сглатывает, стискивая волосы, капли пота стекают по бледным вискам. Он вжимается в изгородь, слыша, как выше разрывается одежда, а борьба становится очевиднее. Рико пытается собраться, распарывая холодную кожу на ладони. Горячие капли крови опоясали пальцы и въелись в заусенцы. Боль сильно приводит сознание в порядок. Рико выглядывает, смотря на троих мужчин, что держали хрупкое тело девочки — оно всячески извивалось, пытаясь вырваться наружу. — Животные! — крикнула она, кусая толстую руку одного из мужчин, за что её резко стукнули по подбородку и щекам, а кофту стянули, оглаживая гадкими, потрескавшимися пальцами бока и грудь. Рико медлил, всё виделось каким-то расплывчатым и кляксообразным, словно под водой. Единственное, что он знал — это Рене, и она не будет его ждать. Ноги двинулись сами, казалось, что всё замедлилось: вопросительные взгляды мужчин, которые недовольно щурились и кричали «свали!», Рене, что злобно дёргала руку из стальной хватки насильников, и Рико... Он чувствовал, как оранжевый, алый по краям, раскалённый металл растекается по его венам, как по сумасшедшему бьётся сердце, раздалбливая грудную клетку в щепки, как бледное лицо стремительно белеет ещё больше, как глаза чернеют и сужаются. Огромное тело устремилось вперёд, перекрывая яркие лучи и синее, чистое небо, Рико подозревал, что если он упадёт, то изнасилуют не только Рене. Мускулистые руки были быстрыми, но из-за их громоздкого телосложения, Рико легко уклоняется, маневрируя между ногами. Разбитый нос гулко пульсировал, рёбра скрипели, а холодные удары в живот, заставляли давиться воздухом. Рико целился в глаза, вдавливая их в череп тонкими пальцами, что становились неприятно-сырыми, а кровавыми ногтями царапал шею. Мужчина гневно пыхтел, пытаясь разбить голову Рико о каменную постройку вблизи, хватался за чёрные волосы, выдёргивая. Двое других бандитов не обратили на мальчика должного внимания, пока тот не рассёк горло их знакомому, а густой запах сладости и солёности мигом не разлетелся среди грязной улицы. Смятые глаза мужчины расширились от боли и шока, он схватился за шею, пытаясь остановить поток тёплой крови, что быстро ускользал сквозь его кривые, словно сухие ветки бука, пальцы. Рико, всё ещё держа осколок, опустил алую руку, встряхивая тяжёлой головой и взирая на присутствующих людей с пугающей бесчувственностью, как ледяное пространство космоса. В воздухе резко повисло напряжение. Рико медленно протёр тыльной стороной ладони, попавшие на лицо жаркие капли, размазывая их ещё сильнее, словно по холсту. Смеяться не хотелось, как и плакать, было слишком привычно: запах крови и пота, колючая боль в теле и пустота: огромная, всепоглощающая лунка, засасывающая слишком глубоко. Рико закрывает глаза, резко вдыхая спёртый воздух и шагая влево. Нож прошёлся в паре миллиметров от уха. Другой мужчина двигался стремительно и точно, его лезвие вбивается в атмосферу, распарывая её на жирные куски. Рико пятится назад, гулко шипя, потому что стёклышко неудобно лежит в руке, кусая кожу до обожённого мяса и молочных костей. Мужчина круто делает выпад, разрезая пространство между ними, лучи, палящего солнца ярко отражаются на лезвии, Рико удаётся живо парировать, но он не успевает отвести руку, из-за чего нож забирает рубиновую кровь, мужчина убого улыбается, а его тело странно расслабляется, Рико использует это, ловко подлезая посередь ног и вонзая осколок в бедренную артерию, налегая на стекло со всей силой, что осталась у его тела, а потом с чувством вынимая и вгоняя ещё раз. Кровь ошмётками резво хлестнула в лицо, слипая тёмные волосы, попадая на белые зубы, окрашивая их в карминовый, Рико щурит глаза, цепляясь ногтями за пыльную землю, отползает. Мужчина тяжело падает, корчась, его кожа быстро бледнеет, кровяное давление падает, а зрение мутнеет. Рико пытается протереть грязными руками сатиновые кляксы, но его тело с чёрствым сопением придавливают к грунту, длинные пальцы до хруста сдавливают шею, Рико задыхается, ноги отчаянно трутся о землю, ногти впились в запястье третьего бандита, пытаясь расцарапать до самой белёсой, чуть зеленовато-синей вены. Хватка решительно слабеет, давая втиснуться душному воздуху, что Рико жадно глотает, кашляя, глаза распахиваются, улавливая серую дымку и туманный силуэт: мужчина с резаной улыбкой теребит карман штанов, вытаскивая нож. Рико видит, с невероятной чёткостью и медлительностью, как лезвие поднимается выше, резонно контрастируя с синим небом, его пугающей глубиной и прозрачностью. Рука быстро летит вниз, Рико подставляет тонкую ладонь, стискивая зубы, нож плавно входит в кожу, пронзая её на сквозь, холодное лезвие останавливается в паре сантиметров от пустых глаз, кровь спешно просачивается, затекая в ноздри и капая на щёки бордовыми кругляшками. Мужчина давит сильнее, Рико чувствует, как рука дрожит, не выдерживая напора. Ох... Блядь. Солнце пышно и броско сверкает, но чёрная голова раздражающе загораживает тёплые лучи, а потом и вовсе неестественно наклоняется на бок. Тело мужчины мягко и быстро обмякает, словно тряпичная кукла, Рико шипя, спешно отводит руку с ножом в сторону, и лезвие слабо прочерчивает по щеке, придавливая ладонь к земле. Грузная туша наваливается сверху, озаряя пространство вокруг, Рико шелестит ресницами, смотря вперёд и сталкиваясь с бредовым, гневным, и возможно, слегка испуганным взглядом Рене. Её пушистые волосы мерно покачиваются из стороны в сторону, губы искусаны до крови, а в руках лежит кусок оранжевого кирпича. Тело Рене крупно подрагивает: она хлипко шатается и отрывисто дышит. Рико прикрывает глаза, признавая, что взаправду готовился снова умереть, но девочка спасла ему жизнь, разбив мужчине голову. С тихим хрипением и гудением Рико выползает из-под ещё дышащего тела, не вынимая ножа из ладони, с треском садится, облокачиваясь спиной о нагретую солнцем стену, чувствуя, как рвано пульсирует голова, как жжётся шея и всё нестерпимо болит. Рене хмурит брови и поправляет упавшую на глаза чёлку. — Кто ты? — спрашивает она, щурясь, и с особой чуткостью всматривается в вспотевшее лицо Рико, что рыхло дышал и боролся с вяжущим желанием заснуть на месте. Мысли крошились, разлетаясь по бескрайней поверхности горячего сознания. С каждой новой секундой боль становилось невыносимей, тело не выдерживало, но Рико мрачно терпел. — Томас, — прокашлял он, правой рукой хватаясь за живот: внезапная вспышка боли пробежалась по внутренностям. Рико недовольно сморщился, безучастно следя за Рене, что недоверчиво закатила глаза. — Врёшь, — Рене мнительно покачала головой, — разве у азиатов не должны быть азиатские имена? — спросила она, подходя ближе, кладя увесистый кирпич к ногам, присаживаясь на корточки и с ледяной обыденностью поправляя пыльную кофту, пока Рико воровато разглядывал её впалые щёки и тёмные круги под светлыми и живыми глазами. — Похоже на стереотип, — прохрипел Рико, хмурясь, на что Рене угодливо хмыкает. — Но у тебя же азиатское имя, — она кривит плечи, доказывая обратное. — Нет, — хрипло, но уверенно отвечает Рико, чувствуя, как в груди, приятной горечью разливается серебристое тепло, вязкой нитью слипая осколки внутри: Рене жива, она рядом и дышит резко, развязно, от неё веет жаром тела и у неё светятся, глянцевой бумагой, глаза. И это было слишком хорошо. До приятного, мягкого урчания и слабого покалывания конечностей, словно хруст корки снега, расплавлялся по венам, успокаивая безумный ритм сердца. Рико умрёт, если узнает, что кого-то нет в этой жизни, потому что он настолько сильно привык к этим детям, что их смерть или непоправимая травма убивает его изнутри, словно в лёгкие насыпают рыхлый пепел, а в рот запихивают сухого песка и куски мемориальных камней. — Да, — Рене холодно улыбается лишь уголками губ, вставая и заходя с правого бока, — я помогу, — она протягивает руку с множеством засохших и тонких царапин, Рико задерживая дыхание, хватается за ладонь, резко поднимаясь. В глазах прозвенели молнии и многотысячный калейдоскоп точек. Ноги дрожат, нож щиплет, но Рико упорно стоит, сдерживая стоны. Рене нагибается, перебрасывая безвольную руку мальчика через плечо, и аккуратно придерживает за худой бок, прочерчивая рёбра, Рико лишь сжимает челюсть, поворачивая свинцовую голову. — Его тоже нужно убить, — он кивает в сторону мужчины, что распластался на земле без сознания, — он видел наши лица, — взгляд Рене в миг заледенел, покрываясь бронзовым инеем, пальцы сильнее сжали кожу Рико, на что тот невольно сморщил лицо. — Нужно, — утвердительно кивает Рене, — нужно. — Это сделаю я, — говорит Рико, подталкивая девочку в сторону бандита с распоротым бедром, его кровь растекалась тоненькими ручейками и впитывалась в нагретый солнцем песок. Липкий нож валялся рядом. Рико, не без помощи Рене, наклоняется, подбирая вещь, что навсегда потеряла своего хозяина. С огромным трудом доходя до другого тела, беспощадно вонзает лезвие в глотку. Масляная кровь заползает на руку, но Рико спокойно поворачивается к Рене, заглядывая в самое сердце или душу, а, возможно, смотрит мимо, сквозь прозрачно-фаянсовую фигуру. — Теперь мы соучастники, — Рене стоит прямо, взирая сверху, пока солнечные лучи искрятся в её шальных глазах, отливая шипящим золотом, однако она позволяет Рико снова опереться об её крепкое плечо и практически неся его тело по, до ужаса, длинным и тонким закоулкам. — Томас? — невзначай переспрашивает Рене, заворачивая, и поправляя сползающую руку Рико. — Да, — врёт Рико, интенсивно моргая, потому что всё становится блёклым и матовым. — Угу, — мычит Рене, поблёскивая дымчатым холодом глаз, — Томас... — она кривит губы, проницательно взирая на лицо мальчика, что с каждой секундой бледнеет пуще прежнего, напоминая хрустящий мел. — Так точно... — устало бормочет Рико, чувствуя, как его ноги заплетаются в узорчатую паутину, а голову стало слишком сложно держать на весу, но Рене упорно ведёт, надувая щёки и скрипя зубами.

***

На самом деле, в этой петле Рене жила в, совершено, другом месте, даже если и временно. Двухэтажная постройка, выложенная из красного кирпича, трескалась в местах и была спрятана в сети многочисленных, узких улиц и густой, тёмно-зелёной листве виноградника. Рико с трудом перебирает ватными ногами, а в ушах непрерывно гудит: неотчётливый шум, смешанный с трепыханием потной, кровавой одежды, и чёрные пятна в глаз, затмевающие жаркое, полуденное солнце. Рико перестаёт ощущать реальность и постепенно расслабляется, Рене скоро царапает бледную, в коричневых разводах кожу, волоча бессознательное тело к пластиковым дверям здания.

***

Просыпаясь, Рико внимательно прислушивается к нежному мяуканью и мерному пению птиц, вдыхает свежий воздух и запах горячей выпечки. На бледных щеках резво ощущается прохладный воздух, что настойчиво поступает из открытого окна. Рико щурится, приподнимая чёрные ресницы и смотря в деревянный потолок: бежевый с мелкими трещинами и овальными, желтоватыми пятнами, совсем не как в Гнезде. Рико, с приятным, трепещущим в груди чувством, садится на пружинистую кровать, прочерчивая босыми ногами шершавый пол, однако тело нещадно горит, а в животе остро бурчит, но не из-за голода, а из-за рвотных позывов, что рыхлыми рывками поступали к горлу, царапая его. Рико со слезящимися глазами резко роняет в миг ослабевшее тело на мягкие одеяла, сжимая зубы до крошек и удерживая невольный крик. Руку пронзает жгучая боль, опаляя каждую косточку жарким огнём, как и больные, едва не сломанные рёбра, с зудящей, точно аллергической, шеей. Вместе с поднявшейся температурой и не функционирующим телом, Рико ощущает себя крайне некомфортно: по коже липкими крапинками, тянется рой медленных мошек, старательно заползающих в уши и ноздри. Хочется выпить несколько стаканов воды, но приходится глотать вязкую слюну и в бреду раскидывать вялые конечности по кровати.

***

В следующий раз сознание приходит тягуче, плавно растекаясь звёздной пылью по каждой клеточки тела. Рико тупо моргает, следя за персиковыми лучами и светящимся потолком, что приобрёл яркий, фиолетово-оранжевый оттенок. Одежда, в которую его переодели неприятно липнет к потной коже. Рико бросает цепкий взгляд на плотно и толсто забинтованную левую руку. — Выспался? — спрашивает Рене, пододвигая тонкий стул ближе к кровати и поднося к блёклым, треснувшим губам Рико голубую, глиняную кружку с тёплой водой, мальчик жадно опустошает её, роняя несколько капель на бледную шею и ключицы. — Вставай, сходишь в уборную, — Рене стягивает одеяла, заставляя сотни мурашек проявится на коже. Рико угрюмо ёжится, недовольно смотря на девочку, что подложила под его спину ещё несколько мягких подушек, заставляя принять сидячее положение. Она с блистательной аккуратностью передвигает ослабшие ноги, свешивая их с кровати и натягивая на ступни пушистые тапки. — Давай, — Рене протягивает нежные ладони, поднимая Рико за жёсткую ткань футболки. Мальчик охает, хватаясь за рёбра, тело нещадно скрипело, словно сломанный механизм, а из-под белых бинтов на руке проявились красные пятна крови, медленно, расползающиеся дальше. Ноги дрожали, зрение расплывалось. Рико удерживается в вертикальном положении, сжимая кофту Рене до белых костяшек. Туго дыша, он мелко передвигается, наваливаясь на девочку. Проходя через пластиковую дверь, коридор разветвлялся на лестницу в виде завитушки и другую комнату, скрытую за салатовой фанерой. Рене ведёт на право, ступая твёрдо, не избегая противно скрипящих половиц. Уборная, выложенная кремовой плиткой, сжимала в себе тепло, и, казалось, в ней можно было услышать тихие толчки, напоминающие ритмичный стук сердца, а ванные шторы с лапами животных искрились мягким гулом ветра. Рене убирает руки, и закрывает цветную дверь с обратной стороны, коротко поясняя: дальше сам. Рико смиренно притупляет взгляд, сжимая гладкие края раковины, и пробегается по отражению широкого зеркала. Брови, тучами, складываются, образуя глубокую морщину. Шея покрылась фиолетовыми пятнами, выкладывая уродский узор ошейника. Красные, горящие щёки и тёмные круги под больными глазами. — Чертовски идеально, — саркастически бормочет Рико, — то, как я всегда хотел выглядеть... Мальчик, хлипко стоя, приподнимает желтоватый край футболки, осматривая бордовые порезы и синие гематомы, а потом мучительно отводит голову, переставляя правую руку на холодный борт ванны. Ноги резанными движениями отрываются от пола, нервными рывками шагая до унитаза, однако не доходя, Рико растекается: пушистая поверхность тапок скользит, словно лезвие коньков, по сухим, как пустыня, плиткам, а пальцы беспокойно хватают воздух, но тело беспомощно шлёпается о кафель.

***

Рико кажется, что он переродился, поскольку ни одна конечность не хотела двигаться, глаза слипались, а язык намертво присох к нёбу, однако громкое «мяу» у уха заставляет расцепить ресницы: чёрный кот с жёлтой радужкой щекочет своей длинной шерстью бледную щёку. — Ах! Боже милостивый, наконец-то, мы уж было подумали, что ты умрёшь, как горела! — женщина с тревожно-грустным взглядом, нежно напоила Рико, мягко придерживая больную голову тёплыми, старческими руками, на что мальчик невнятно промычал, смаргивая, попавшие на ресницы волосы, и шмыгая носом. — Ей-богу, как мёртвая лежала несколько дней, то бормотала что-то, то стонала, — Рико снова барахтит, как какой-то заржавевший двигатель, и вскидывает ровные брови вверх, — ну что-что? Словно в гробу, что творилось тогда! Господи, да успокойся ты, не елозь, точно, — женщина странно поводила морщинистыми пальцами в пространстве, рисуя гибкие спирали и прямоугольники, — неделю спала, никак не меньше. Рико встревоженно щурит глаза, прикусывая, до ядрёной солёности, щёку. Слишком долго, и как его ещё только не нашли люди Тэцуджи? А как Кевин? Рико ощущает, что опаздывает на очень-очень много, что время, мелкими, рыхлыми песчинками, слишком быстро перетекает из одной стеклянной колбы в другую, что горлышко, соединяющее их чересчур широкое. Кевин остался без матери наедине с жестоким тренером, что не успокоит и не поддержит в моменты, когда воспоминания полностью захлёстывают сознание. Зачем Рико сделал это? Зачем позволил этому случиться? Он ведь прекрасно осознавал свои действия, но почему-то цунами вины крошит сердце именно сейчас, именно сейчас оно добралось до багряной середины. Но... Кейли, Кевин или Рене? Не успев сюда, Рико бы никогда не понял смысл своего существования в этой петле, однако, если бы он не встретил Рене, то смерть Кейли была бы просто пустой, лишённой смысла. Рико предпочитал не употреблять слово «если», потому что удача и везение — это оказаться в нужном месте и в нужное время, поэтому не сделав этого, Рико потерял бы что-то другое, что-то более дорогое и важное. Но как бы Рико не оправдывался именно в эти секунды, он почувствовал себя самым настоящим склизким предателем, настолько отчётливо, что резко попытался встать, однако болезнь забрала последнюю энергию: голова тугими толчками раскалывалась, а конечности дёргались в болезненном спазме, не давая полноценно двигаться и наводя мутную дымку пред глазами. Кот, возмущённо мяукнув, залез под покрывало, щекоча кожу. Всё в порядке, потому что Рене и Кевин равноценны, выбирая одного, ты теряешь какую-то живую частичку другого. В этот раз Кевин. В этот раз Кевин... Рико был готов вырвать себе все волосы на голове. — Ну-ну, тише, поспокойнее, бог ты мой, куда собралась?! — женщина испуганно вскрикнула, натягивая одеяло повыше, — ляг, сейчас Натали принесёт поесть. Рико неспокойно глянул в сторону дверного проёма, одергивая руку от шеи, потому что ногти сами полезли расчесывать зеленоватую, с пурпурными крапинками, кожу. Что он творит? — Господи, как звать, откуда такая только свалилась? — жаловалась женщина, прохаживаясь по лицу Рико своими янтарными глазами, в которых виднелся золотой лес и коричневая, обитая грибами, дорога. — Тома… — хотел было сказать Рико (потому что неожиданно почувствовал прилив сильного желания поразговаривать, наверное, в большей части из-за того, что на время хотел забыться, почувствовав себя дальше этого мира), как его хриплый голос разом перебили. — Коничива его зовут, — Рене несёт розовый поднос с миской чего-то вкусно-пахнущего, пока её волосы пушились, мягко следуя за ней с космической невесомостью. — Его?! О, Господи, я уж подумала, что ты девочка, знаешь, черты лица такие... женственные... Прости старую, я тебя ж в женском роде... — женщина удивлённо прикрыла рукой рот. — Коничива — это привет на японском, а я… — Рико возмущенно заскрипел, скорее наиграно, нежели по-настоящему, пропуская слова про внешность мимо и зарываясь глубже в одеяла, здоровой рукой, сжимая пушистую шерсть мурлыкающего кота, — Томас… — Бабуля, он бессовестно врёт, — Рене, ставит поднос на прикроватную тумбочку, присаживаясь на край пружинистой кровати. Рико хмуро переводит на неё взгляд, смещаясь в бок. — Врёт, врёт, а пока сам ничего не скажет, мы и не узнаем, только ты, Натали, со своими экстрасенсорными способностями, что-то да видишь, — женщина перемешала горячий бульон в миске, накладывая его серебристой ложкой и холодно дуя на её содержимое, протянула Рико. Мальчик послушно открыл рот, чувствуя, как щёки резко связало от попавшей внутрь теплоты, но еда была вкусной, поэтому, резко всё проглотив, Рико снова открыл рот, сверкая белыми зубами. — Правильно, молодец! Кушай-кушай, здоровее будешь, — женщина светло улыбнулась, протягивая новую ложку бульона. — Бабуля, он нас объедает, — придирчиво фыркнула Рене. — Ох, не жалуйся теперь Натали, ведь его принесла ты, — женщина протянула ещё одну ложку супа к покрасневшим губам Рико. — Можно было не приносить? — А мне почём знать, но коль донесла, то ничего не поделать уже... — Наверное, — Рене резко улыбнулась, а её туманистые глаза заблестели от смешанного развлечения и чего-то более тёмного. Она плавно откинулась спиной на стенку за узкой кроватью, доставая из джинсовых карманов шорт арахис и мерно щёлкая его. — Всё с ней хорошо, — хмыкнула женщина, следя за тем, как Рико скептически тыкает тонким пальцем в забинтованную правую руку, — её обработал врач. Рико сомнительно кивает, как бы соглашаясь, хотя, впрочем, и не важно кто это сделал, главное, что он не умер от сепсиса и не чувствовал раздирающую боль по всему телу, что заставляла корчиться и сжимать зубы, ломаясь. — Вот, умница, — женщина, с хлопком опустила пустую миску на поднос, грузно поднимаясь с хлипкой табуретки и шаркая резиновыми тапками, засеменила на выход. Рико в миг сглатывает образовавшуюся слюну, опускаясь на вздутых подушках ниже, и внимательно смотрит в сторону Рене, ожидая приватного диалога, но та лишь методично пережевывала орехи, читая какую-то старую книжку в мягкой обложке, поэтому задумчиво перевалившись на бок, Рико снова засыпает (поскольку всецело доверяет этому дому) в тревожных и лихорадочных мыслях о Гнезде.

***

Рико зашевелился ночью, когда из открытого настежь окна, тянуло летней прохладой, а над скрипучей головой, развивались парусинные шторы, озаряя безбрежное полотно звёздного неба. Рико вдыхает глубже, стирая большим пальцем, образовавшуюся влагу в уголках глаз и заново выстраивая, развалившуюся внутреннюю стену: из тех же кусочков, но в совершенно другой последовательности, так, чтобы образовавшаяся конструкция получилась наиболее крепкой. В безмолвной ночи чувствовалась, некогда так яркая, бесконечная атмосфера свободы, которая прерывалась тусклым светом ночной лампы: тёплые лучи мешали морозную стужу переливающейся луны. Рене смотрела прямо в глаза, откладывая помятую книгу рядом с потёртым коленом, и выгибая прямые губы. — Как дела? — она наклонила голову, накидывая ногу на ногу. Рико запнулся, следя за тем, как Рене систематически поднимала и опускала палец, настукивая непонятный ритм. — Ты какой-то асоциальный. Не спеши так сильно, ладно? Остановись. Тебе стоит куда-то идти? — Рене приблизилась настолько близко и резко, что Рико, несмотря на полумрак комнаты, мог увидеть каждый пигмент в её глазах, подогреваемый металлической лампой: мелкие вкрапления тёмных точек и голубовато-бирюзовых, серых полосок, наверное, могли бы послужить тёплым фонарём в снежные, зимние вечера, — точно стоит, — Рене проворно отворачивается, завивая пальцем серебряные волосы, — слишком торопишься, — она задумчиво прикусила ноготь, — но, если опоздаешь, то умрёшь. — Умру? — переспрашивает Рико. — Знаешь, — Рене ненадолго замолкла, — ты похож на суицидника. Раньше у меня была собака, всё время защищающая своих щенков: то они в реку, то к другим лезут, а она их вытаскивала всегда, получала за них, конечно, и в итоге умерла: не того укусила, но у неё были точно такие же глаза, как и у тебя. Рико замер, кровь плавно перетекала по венам, а проколотая рука запульсировала. Это была прямая аллегория к бандитам, что он убил и то, кто за ними стоит? О, Рико точно знал. Наверное, Рико даже сталкивался с нечто подобным. — Эй, ты бежишь от кого-то? — спросила Рене, ловя расфокусированный взгляд Рико, на своём желтоватом, в свете лампы, лице. — Нет, — Рико глупо моргнул, не это ли влияние ночи, когда мозг до безобразия деформируется, становясь совершенно неказистым и несуразно плоским? — А шрамы откуда? — Рене заинтересовано подпирает голову ладонью, раскидывая густые волосы по шее и забрасывая в рот зелёный мармеладный шарик, — нет, можешь не отвечать, если не хочешь, — её секундная улыбка спала, а переливающийся узор инея в глазах, внезапно исчез, напоминая хрустальное блюдце. — В пожаре, — сказал Рико, возвращая её внимание обратно: Рене прищурилась, невольно ухмыляясь. — Понятно. Знаешь, как меня зовут? Натали, а бабулю — Мишель, — она поднялась с кровати, разминая затёкшие ноги, а её пушистая чёлка прочертила лоб, Рене легко повернула голову, зевая, — хотелось бы узнать твоё имя. Доброй ночи, и да, не делай ничего такого, за что тебя могут начать ненавидеть.