Сломанный Меч

— Братья нас наказали, — говорил голос. Уверенный, властный, в нём слышались нотки жуткой уверенности, быстро сменившиеся кротким смирением, — Братья наказали нас за наше высокомерие! Мужчина в странной верхней длинной одежде, разделённой белым и чёрным цветом пополам, ходил по высокому пьедесталу. Два могучих драконов сцепились на своих половинках. Ему стало интересно — учителя никогда не учили его церковному образованию, давно переставшему быть обязательным и всеобщим, уступив место более… точным наукам. Как называлась эта одежда? — Сутана, — шепнул ему стоящий рядом Адольф Эдельвейс, сопровождающий мальчика в этой необычной поездке. Его подняли рано утром, к чему он давно привык с ранних лет, но никогда отец не заставлял своего сына посещать такое место, как Церковь Святого Бертольда. — А… — хотел было продолжить мальчик, но взгляд стоящего рядом отца заставил замолчать. Он и так проявил глупое любопытство, так наверняка считал отец, но ему действительно было интересно. Вокруг царила странная атмосфера — здесь так просторно, несмотря на сотни людей собравшихся под одной крышей. Необычный запах проникал в ноздри, а люди в сутанах, испещрённых узорами драконов, незатейливо призывали вглядываться в них внимательнее. Могучий колокол, звон которого стих двадцать минут назад, всё ещё отзывался в его ушах глухим гулом. Это так отличались от рутинных маленьких кабинетов, к которым он привык. Где правили не люди, а цифры, где звенел не колокол, а шуршали пишущие ручки и клацающие клавиши, а речь никогда не допускала в своих словах Братьев, совесть и мораль. Уитли Шни огляделся, узнавая множество знакомых лиц, и на ум сразу приходили имена, что заставлял учить отец. Имена и лица, за которыми стояли деньги, земля, заводы и тысячи людей, работающих на них. Наличие стольких влиятельных людей на квадратный метр вызывало если не оторопь, то удивление точно. Неужели расхаживающий по пьедесталу человек так важен? Когда они пришли, он ожидал, что здесь будут стулья, но отец лишь коротко и недовольно сообщил ему, что Верховный Сановник пожелал соблюсти традиции. Они будут слушать проповедь стоя. «Этим людям что-то нужно от него» — пришла первая мысль мальчику, которого с детства учили распознавать мотивы и желания людей, — «но что?». — Ибо когда вернутся Братья, каждого рассудят они по делам его, каждого сочтут достойным иль недостойным спасения! И решат Братья, искупили ли люди свои грехи, искоренили ли они жадность и высокомерие в сердце своём! Каждый праведник может стать тем камушком, что сотрясёт весы решения Богов! Отец стоял нерушимой глыбой в своём любимом белом смокинге. Он обладал такими же белоснежными волосами, как и у него, хотя Уитли знал, что в свои сорок восемь его отец просто напросто поседел, оттого, при внимательном рассмотрении можно увидеть различие в тонах. Лицо Жака Шни обрамляли благородные усы, ухоженные и такие же белоснежные, уже точно подкрашенные. Это не было для него секретом, как для всех домочадцев самой богатой семьи Атласа, если не всего Ремнанта. Ему было интересно, что заставило отца и всех этих людей сюда придти. Он ничего ему не сказал, лишь предупредил, чтобы он внимательно слушал и смотрел. Уитли уверен, что когда они окажутся дома, его обязательно спросят, что он заметил и подчеркнул. Парень четырнадцати лет продолжал слушать и смотреть. Шимон Вебер стал ходить перед зрителями быстрее, его маленькие, проницательные глаза, горящие торжеством и фанатизмом, смотрели на всех неумолимо, отчего многие прожженные акулы бизнеса отводили лица при встрече с его взглядом. Когда беспощадный расчёт встречается с безграничной верой, никогда не знаешь, кто победит. Сегодня вера победила, но лишь потому, что расчёту нечего противопоставить. Они не стояли в первых рядах — эти места заняли за собой Советники Атласа. Вот Генерал Айронвуд в своём опрятном белом пальто с красным галстуком и одной перчаткой, скрывающей его кибернетическую руку. Рядом с ним он не увидел старшую сестру, но заметил Главнокомандующего Воздушных Сил Атласа Ленца Заммера, толстого, добродушного на вид старика и Райнера Риббенскауза, главу внешней разведки Атласа, «Холодные Руки». Все трое время от времени переглядывались — то с недоумением, словно всё происходящее было для них в диковинку, то с едва заметной враждебностью, подметил Уитли. Они тоже чего-то ждали от Шимона, но, в отличие от отца и других, их цели не сводились к влиянию или выгоде. — Человечество вознесётся! — громогласно вещал Верховный Сановник, размахивая руками. — И примет свою награду не как должное, а как священный дар, омытый кровью праведников и честных людей! Ему стало неуютно, когда он встретился взглядом с вещающим священником. На лице Вебера не дрогнул ни один мускул, словно Уитли для него предмет декорации, а вот мальчик повёл плечами и отвёл свои глаза в сторону, продолжая разглядывать слушателей. Он видел и своих ровесников, чьи отцы тоже взяли их на это гнетущее, странное мероприятие. Впереди стоял советник Ганаус — он узнал того по исключительным рыжим волосам и высокому росту. Рядом с ним стоял неизвестный, ни разу не обернувшийся назад. Уитли его не узнал, многие советники обладали тёмным окрасом своих волос, как и немалая часть исконных жителей Солитаса. Его фигуру скрывал плотный, широкий зимний плащ с чёрным мехом по краям. Лишь молодой парень, наверняка помощник советника, мог дать какие-то подсказки, но подросток тоже его не узнал. Иногда молодой парень на короткое мгновение оглядывался назад, и подмигивал ему своими светлыми глазами. — Братья, сочтите нас благодарными! — закричал Шимон Вебер в экстазе, и казалось, часть бешеной энергии осенила остальных. — Братья, сочтите нас благодарными, — отозвался весь зал разных голосов — от скучающих до уверенных, громких. Они простояли в церкви до полудня. Не всем это понравилось, ибо каждая минута уважающего себя человека стоит навес золота. Когда всё закончилось, до этого стоявший неподвижно Адольф шевельнулся. Он бросил невозмутимый взгляд в сторону Айронвуда и остальных военных, чтобы после посмотреть на Уитли. — Мы возвращаемся в Атлас? — спросил подросток. Вместо Адольфа ответил отец. — Да, и лучше поторопиться Уитли. Когда они покинули душные, священные залы Святого Бертольда, перед его глазами раскинулся Мантл — город, окружённый высокими ограждениями из железа, бетона и земляной пыли. Над ним возвышались острые шпили стеклянных небоскрёбов, а у их подножия теснились скромные каменные домики, где ютились как зажиточные горожане, так и бедняки. Десятки заводов, как древних, помнящих ещё королевские времена, так и современных, возведённых в эпоху Золотого Века Атласа, раскинулись по всему городу — от центра до самых окраин. Их трубы дымили без устали, наполняя воздух едким смогом и отвратительными запахами отходов, которые стали неотъемлемой частью жизни города. Огромный город, бывшая столица могучего северного королевства, где жили сотни и сотни тысяч людей и… фавнов. Мальчик посмотрел на саму церковь, в которой несколько минут назад он слушал проповедь. Величественная, она возвышалась над многими строениями, уступая только небоскрёбам. Её шпили, прямые как шпалы, приютили у себя две могучие каменные фигуры, смотрящие на мир либо цветом голубых топазов, либо чёрных опалов в своих глазницах. Сложенная из белоснежных кирпичей, обработанного камня с самых северных уголков Солитаса, Уитли помнил её значение и историю с уроков, что преподавал ему мистер Уайт. Король Бертольд, живший века назад, приказал заложить самую великую церковь на Севере, желая посрамить даже могучих властителей и лордов Вейла в своём благочестии. Но повод был отнюдь не благочестивым — в честь победы над извечным и старым врагом Мантла, Кёнунградской Республикой. Когда Бертольд Великий, Третий Своего Имени, вошёл с войском в сдавшийся Кёнунгард, первое что он сделал, это вывез Великий Колокол в Мантл, что звенел сегодня утром. Прошли столетия, а колокол несмотря ни на что, продолжать издавать свой гул каждый раз, когда избирался новый Верховный Сановник. Раньше он звенел и по другим причинам: когда рождались принцы, умирали короли и восходили их наследники. — Уитли, — отдёрнул его Адольф, — нам нужно идти. — Иду, — недовольно буркнул мальчик, скрыв это за ровным голосом. Он засмотрелся на церковь, размышляя, как же строители сконструировали башенные возвышения в виде трезубцев. Это было намного интереснее, чем вычислять сложные уравнения Озая Вакуанского или же читать скучные исторические строки. Очень скоро, в сопровождение кортежа, они добрались до Мантлийского Аэропорта, чтобы уже на буллхеде долететь до Атласа. Отец всю дорогу молчал, о чём-то размышляя, даже не доставая свой свиток. Такое редкое поведение отца заставило его насторожиться. В последний раз Жак Шни вел себя так, когда Вайс захотела стать охотницей. Глупая, глупая Вайс. — Вечером я жду тебя в своём кабинете, — оповестил его отец, когда они подъезжали к своему особняку, — ты вёл себя достойно, — сказал он напоследок, перед тем, как они оказались дома. Уитли под вечным сопровождением Адольфа и присоединившихся сворой горничных, отправился в свои личные апартаменты, чтобы привести себя в порядок. Комната встретила его надоедливой просторностью и изысканностью. Высокие потолки, в любой момент могущие отражать любой свет по вкусу, пол, выложенный полированным мрамором и укрытый тонкими, но тёплыми мистралийскими коврами, мебель, выполненная из редких пород дерева, будь то прочный изумрудный или же отдающий краснотой вакуанский древоствол. — Адольф, — обратился он к своему… телохранителю, учителю или же другу, Уитли ещё не определился. Эдельвейс был одним из немногих, с кем он мог говорить свободно, — что произошло в церкви? — А ты как думаешь, маленький принц? — спросил он. Ему не нравилось, когда Адольф так его называл. Но со временем он привык, сочтя это досадностью, с которой приходиться мириться. — Я знаю, что Шимон Вебер недавно был избран на пост Верховного Сановника, но… почему все пришли на его проповедь? — Старая традиция, — ответил Адольф, — со времён Бертольда Великого, каждый уважающий себя человек обязан был посетить первую проповедь новоиспечённого Сановника. Это касалось и королей, герцогов, графов или даже очень богатых купцов. Раньше это считалось почётным, сейчас лишь необходимость из уважения к тем немногим вещам, что нам достались от предков. — Но короли давно ушли. — Короли приходят и уходят, маленький принц, а народ Мантла продолжает жить. — Отец был недоволен. — Да, всё произошло не так, как раньше, — признался Адольф, — этот Шимон довольно странный тип. Раньше Сановники не смели дерзить таким образом Совету. — Расскажи мне о нём, — попросил Уитли, не забыв, попросить одну из горничных принести ему зелёный мистралийский чай с лимоном и без сахара. Он решил воспользоваться тем немногим свободным временем, что у него появилось сегодня. — Разве таким должны интересоваться мальчики твоего возраста? — хмыкнул Адольф, — я больше ожидаю от тебя подглядываний на женские юбочки. Или то, что лежит за ними. Просто представь… — Папа будет недоволен, если я буду так делать, — оборвал его подросток, сдержав красноту на щеках. — Да, мистер Шни будет очень расстроен, — погрозил ему пальчиком Адольф, — но уверен, как мужчина он поймёт. У тебя как раз должен начаться тот самый возраст. Внешне Адольф напоминал обычного, ничем не примечательного обывателя. Он одевался скромно, ходил тихо и на публике обычно молчалив, как и полагается телохранителю. Но когда они оставались вдвоём, наружу вырывался пошлый юмор и грубые шутки. Поначалу это выбивало Уитли из равновесия, но с каждым разом он привыкал к такому. Что уж говорить, Адольф бывало шутил в присутствии отца, а тот лишь смотрел на него сомнительным взглядом, словно на провинившегося топ-менеджера или директора. Но ничего не делал. Невысокий, с тёмными короткими волосами и смешными усами, в фиолетовых глазах Адольфа читалась потаённая, вечная хитринка и насмешка над всем вокруг. Уитли знал, что у Адольфа открыта аура. Он видел её проявление однажды — мимолётное, но настолько яркое, что забыть это было невозможно. Это случилось во время одного из взрывов, прогремевших неподалёку, когда они с отцом ехали на бал-маскарад, устроенный советниками Атласа. Тогда фиолетовая плёнка энергии, словно живой щит, окружила Адольфа, защищая его от хаоса, разверзшегося вокруг. Уитли запомнил это мгновение: как воздух содрогнулся от грохота, как люди кричали, а стекла некоторых зданий рассыпались на тысячи осколков. Взрыв был делом рук Белого Клыка — террористы заминировали машину одного из директоров кампании Шни. Машина превратилась в огненный шар прямо в центре города, унеся жизнь директора, его жены и детей и ранив десятки ни в чём не повинных людей. Аура, вещь о которой по-настоящему знали немногие. Даже наследник могущественной корпорации — ведь за их секретами стояли намного более могущественные корпорации. Охотники, их Академии и директора, военные и секретные службы всех королевств. Его учителя мало что знали, книги говорили немногое, как и общая информация в сети. Уитли оставалось только догадываться о её возможностях по своему личному опыту. Однажды он увидел, как отец ударил мать. Он мало помнил, почему, лишь то, что она снова изрядно выпила и что-то сказала Жаку Шни. Тогда он, Вайс и Винтер стали свидетелями семейной ссоры. Первой, но не последней в их небольшой семье. В память навсегда впечаталось это мгновение: резкое движение, ладонь отца, холодная и решительная, соприкоснулась со щекой матери. Но не было ни красного следа, ни звука удара — только тишина, тяжёлая и гнетущая. Мать стояла, не шелохнувшись, её голубые глаза, обычно такие мягкие, теперь пылали гневом, смешанным с алкогольной дымкой. Отец же оставался невозмутим, его лицо — каменная маска, в которой не дрогнул ни один мускул. Он не боялся её взгляда, не боялся её гнева. Этот момент, словно кадр из старого фильма, раз за разом прокручивался в голове, напоминая о чём-то важном, о чём-то, что Уитли не мог до конца понять. «Это было началом» — понял он однажды, но всё же что-то цепляло его мысли при этом моменте. Что же тогда сказала мать? Отец ждал в своей личной комнате — месте, куда он редко допускал кого-либо, делая исключения только для семьи. Жак Шни обустроил её с присущей ему сдержанной роскошью: на стенах висели несколько дорогих картин, их сюжеты казались такими же загадочными и тёмными в своих мотивах, как и сам хозяин комнаты. Объёмные шкафы из тёмного дерева, стеклянный журнальный столик, достаточно прочный, чтобы выдержать удар матери в одни из её вспышек гнева. На столе стоял грушевидный прозрачный графин, наполненный вином. Уитли сразу узнал его — вейловское, южное, по характерному глубокому оттенку. Это был знак: отец был не в лучшем расположении духа. Жак Шни редко пил, но когда дела шли неважно, он позволял себе бокал, а иногда и больше. — Садись, сын, — даже не повернув головы, приказал отец. Его голос был спокоен, но в нём чувствовалась привычная властность, против которой не было смысла спорить. Уитли подчинился, опустившись в неудобное кресло без мягкой подбивки. Оно казалось таким же холодным и неуступчивым, как и сам Жак Шни. Отец не отрывал взгляда от картины, висевшей прямо перед ним. На полотне был изображён его дед — Николас Шни. Художник мастерски передал его высокий рост, суровое, но улыбчивое лицо, белоснежные волосы, которые стали отличительной чертой всех его потомков. Но больше всего поражали глаза — голубые, пронзительные, словно они смотрели сквозь время, наставляя и оценивая тех, кто осмеливался встретиться с ними взглядом. Уитли почувствовал, как под этим взглядом ему становится не по себе, будто дед, давно ушедший из жизни, всё ещё наблюдал за ними, судил их. «Это просто картина. Дедушка давно умер» — убеждал себя Уитли каждый раз, когда он оказывался здесь. — Что ты можешь мне сказать о том, что произошло сегодня утром? — Что именно тебя интересует, отец? — Всё. — Я удивился, что мы едем в такое место отец. Ещё больше удивился, когда мы стояли перед обычным священником, слушая его проповедь. Жак Шни недовольно дёрнул губой. — Не обычный, Уитли. Верховный Сановник. — Разве Церковь перестала быть важной после Цветной Революции? — Кажется, я допустил просчёт в твоём образовании, — покачал головой отец, — твои слова верны. В Атласе мало тех, кто верит в Братьев, но в Мантле, в том самом старом Мантле… Церковь там сильна. Рабочие, бизнесмены и даже некоторые советники, родом оттуда. — А как же Доктрина? — Даже во времена Доктрины хватало тех, кто верил. — Там было слишком много важных людей. — Там были все, Уитли. Он продолжил свой рассказ. О Шимоне Вебере, о взглядах, которыми обменивались военные, о тех, кого он заметил, и о том, как они себя вели. Отец слушал внимательно, изредка поправляя сына, но в целом остался доволен. — Ты наблюдательнее своих сестёр, — наконец произнёс Жак, и в его голосе прозвучала редкая нотка одобрения. Уитли почувствовал тепло, разлившееся по груди, — это чувство он испытывал так редко, когда речь шла о похвале от отца. — Увы, ни Винтер, ни Вайс не пожелали идти по пути, который был им уготован. — Моя сестра — наследница корпорации, — осторожно заметил Уитли, словно проверяя, насколько далеко можно зайти в этом разговоре. — Ненадолго, — холодно ответил отец. Всего одно слово, но оно прозвучало как приговор. Жак, возможно, смирился с тем, что его дочери выбрали путь охотниц, но он никогда не понимал их. И, судя по его тону, вряд ли когда-нибудь поймёт. Уитли почувствовал, как в воздухе повисло напряжение. Он понимал, что за этими словами скрывается нечто большее — разочарование, которое отец носил в себе годами, но так и не смог выразить. — Ты прочитал ту книгу? — спросил отец, на что Уитли осторожно, и даже нехотя кивнул. Книга имела простое название — «Жизнь и Смерть Охотников, не отредактированная версия». — Я надеюсь, — продолжил отец, оторвав взгляд от картины и наклонившись к нему, — что ты уяснил для себя, на что подписались Вайс и Винтер. — Да, — кротко сказал Уитли. Некоторые строки из книги впились ему в голову не хуже, чем пощёчина. «И пока Неверморы, их чёрные перья, острые как кинжалы, медленно разрывали потерявшего ауру сокомандника, лидер отряда стоял перед выбором, который навсегда оставит шрам на его душе. Трое глупцов, по своей неосторожности, забредшие в самые глубокие дебри за границами Вейла, даже не понимали, какую цену за их спасение придётся заплатить. Филин Грокс, лидер отряда, сделал выбор, достойный истинного охотника. Но даже спасённые жизни не смогли заглушить голос совести, который шептал ему о предательстве. Через несколько месяцев он наложил на себя руки, не выдержав груза вины и осуждающих взглядов коллег. Они говорили, что он поступил правильно, но в их глазах читалось одно: он оставил своего. И это было хуже смерти». «Сетцуро, мистралийский охотник, по словам его команды и коллег, никогда не отличался жестокостью. Он был спокоен, рассудителен и всегда стремился защитить слабых. Но их слова никак не вязались с тем, что он совершил в тот роковой день. Путешествуя по глухим уголкам Мистраля, он наткнулся на поселение, которое подверглось нападению банды лесных бандитов из клана Бродячих Псов. То, что он увидел, было не просто грабежом — это была бойня. Бандиты, словно обезумевшие звери, убивали, насиловали и сжигали всё на своём пути. Видимо, потрясённый или же озверевший от жестокости, совершаемыми кочевниками, двадцать бандитов — мужчин и женщин — пали от его руки. Но племя Бродячих Псов всегда кочевало вместе: с детьми, стариками, беременными. Их обоз, полный невинных, стал свидетелем кровавой расправы. Зверства кочевников привлекло огромную орду Гримм и чтобы спасти тех немногих гражданских, выживших в резне, он связал пленных кочевников — всех, от стариков до детей. Некоторых он распял на деревьях, их крики и стоны стали отвлекающим маяком для орды. Гримм, как мотыльки на огонь, устремились к источнику страданий. Сетцуро спас гражданских, но цена была ужасна. Сетцуро спас гражданских ценой жизни детей кочевников и пленных. За свою жестокость Сетцуро лишили звания охотника и приговорили к двадцати годам в Аргусовой Тюрьме. Оттуда он так и не вернулся». «Море Ледяного Шёпота уже как двести лет считались безопасным и именно через его холодные воды мантлийцы совершали свои жестокие вторжения — будь то в Великую Войну или во время Войны Огненного Шёлка. Грузовой корабль, мирно плывущий по спокойным водам, оказался неожиданно переполнен. На его борту находились не грузы, а люди — эмигранты из разных стран. Их объединяло лишь одно: все они были фавнами. Они надеялись найти убежище в Мистрале, но судьба распорядилась иначе. На середине пути корабль подал сигнал бедствия. Бравые специалисты Атласа, сплочённая команда охотников, известные своим мастерством в борьбе с водными Гримм, немедленно отправились на помощь на быстроходном, военном корабле. Атаковавший корабль Гримм был ликвидирован, но страх и ужас, несомненно, привлекли ещё больше, и само грузовое судно оказалось повреждено. Специалисты действовали чётко, словно по инструкции: эвакуировали весь персонал и эмигрантов на борт военного корабля. Но на этом их миссия не закончилась. Зная, что страх и ужас привлекают Гримм, как свет — мотыльков, они начали массово испускать ауру. Их цель была ясна: стать маяком для глубоководных Детей Ночи, чтобы отвлечь их от беззащитных беженцев. Жестокая улыбка Тёмного Брата или же глупость людей, продолжавших испускать негатив, — кто знает, что стало причиной. Но прямо на глазах у команды охотников, застрявших на повреждённом судне, произошло нечто ужасное. Из глубин поднялось нечто древнее и чудовищное. Огромный кракен, пробудившийся после долгой и голодной спячки, обрушил свою ярость на корабль. Щупальца, толще мачт, обвили судно, словно змеи, а могучие удары разрывали металл, как бумагу. Несколько минут — и военный корабль оказался на дне. Все его обитатели, включая эмигрантов и команду, стали добычей древнего чудовища. Команда осталась цела, но по слухам, один из них пустил целый магазин себе в голову, и именно последняя пуля стала для него смертельной. По версии его коллег по ремеслу, на военном судне служил его родственник. Никто так и не узнал. С тех пор Море Ледяного Шёпота стало красной зоной для всех морских транспортов. Никто не решается пересекать его воды без сильного сопровождения, а те, кто пытается, бесследно исчезают. Говорят, что в глубинах до сих пор бродит тот кракен, а его щупальца тянутся к каждому, кто осмелится нарушить покой этого проклятого места». Уитли сглотнул. Его рот внезапно высох, словно превратившись в пустыню Вакуо. Он никогда не любил своих сестёр — ни Вайс, ни Винтер. Их высокомерие, их холодная отчуждённость, их вечное превосходство — всё это вызывало в нём лишь горечь и злость. Но… он на секунду представил Вайс на месте того человека, которого терзают Гримм. Или Винтер, что оказалась бы на том корабле. Что бы он сделал? Что бы он тогда почувствовал? Пустил бы он себе пулю в лоб? Или повесился? Отец дал ему тяжёлую книгу, не ту, что дают детям или даже подросткам читать. Неужели все охотники обязаны её прочитать? Как они ещё хотят оставаться теми, кто они есть после неё? Вайс тоже её прочитала? Отец что-то прочитал в его глазах. На мгновение Уитли показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то похожее на сочувствие. Но это было лишь мимолётное наваждение, тень эмоции, которая исчезла так же быстро, как и появилась. Его лицо снова стало холодным и непроницаемым, словно каменная маска. — Винтер тоже прочитала, — произнёс отец, голос Жака звучал ровно, но в нём чувствовалась скрытая жёсткость. — Она даже пересказывала мне отрывки. И знаешь что? После этого она всё равно захотела стать специалистом Атласа. За это она заслужила моё уважение. Он сделал паузу, и его взгляд стал ещё тяжелее, словно давя на Уитли невидимым грузом. — Но Вайс этого не сделала. Поэтому я был против её выбора. Особенно против. Именно поэтому я устроил то испытание. — Его голос дрогнул, но не от сожаления, а от сдержанного гнева. — Но твоя мать… — Он замолчал, и его губы сжались в тонкую линию. — Твоя мать всё испортила. Отец был слишком откровенен сегодня. Неужели бокал вина так подействовал на него? — Не будем говорить о тех, кто идёт своими странными путями, — тонкая линия разжалась и на его губах появилась лёгкая улыбка, — твои успехи в пыльной науке и прикладной инженерии радуют меня. Профессор Гид похвалил тебя и это ещё мягко сказано. Суметь сконструировать ткацкий станок Уберштейна, так ещё и в полном варианте… ну, — впервые его отец казался неловким за последние года, — в твоё время я предпочитал смотреть на девушек, а не на сложные чертежи. Слова Адольфа про отца внезапно пришли ему в голову. В этом не было ничего сложного — старый станок, с помощью которого ещё во времена Великой Войны простые рабочие вплетали частицы Пыли в ткань. Уже устаревший, давно ставший скучным раритетом, он казался Уитли жалкой игрушкой. Он мечтал о чём-то большем. Например, о 3D-станке, на котором охотники создавали своё уникальное оружие. Вот это было бы достижение! Но пока это казалось ему недостижимой целью. «Пока что недостижимой». — Продолжай в том же духе, — «одобрил» его увлечение Жак Шни, — и возможно, ты создашь уже в своей кампании новое направление, что даст нам больше прибыли, сын. Жак Шни не верил в Братьев. Не потому, что никогда не видел их своими глазами — он просто не нуждался в таких богах. Его божествами были цифры: чистые, точные, неоспоримые. Прибыль была для него не просто целью, а священным благословением, чем-то вроде мантры, которая вела его через жизнь. Если Братья и существовали, то их благословение он измерял в лиенах и процентах, а не в мифических откровениях. Для Жака вера была абстракцией, а успех — реальностью. — Да, отец. — Кстати, о девицах, — внезапно переменил тему хозяин комнаты, — я ищу выгодную партию для тебя. От этих слов сердце подростка замерло. — Вариантов в избытке — и я даже дам тебе выбор. Но… это должна быть девица благородных кровей. — Это так необходимо? — и видя задумчивое лицо отца, наверняка уже примеряющего лицо Вайс на его, поспешно уточнил, — в девице благородных кровей, отец. — Да. Понимаешь, сын мой, я самый богатый человек Ремнанта. Ты будешь самым богатым человеком Ремнанта. Твой дед, Николас был самым богатым человеком в Атласе к концу своей жизни. Но до сих пор, мы не смеем приходить на некоторые закрытые встречи, даже если выкинем все свои деньги. Встречи, которые решают судьбу всего Атласа, а иногда… и всей планеты. Мы лишь те, кого оповещают об этом, когда решение уже принято. Мы должны стать теми, кто принимает решение. Ты улавливаешь суть? — Вполне ясно. Но… — Никаких «но», сын, — резко оборвал его Жак, его голос звучал как сталь, холодная и неумолимая. — Это необходимый шаг, который откроет нам дорогу в новые направления. Когда ты возьмёшь управление в свои руки, ты поймёшь, насколько аристократы ценят… кровь. В его словах прозвучало отчётливое презрение, словно сама мысль о знатности вызывала у него отвращение. Он сделал паузу, чтобы убедиться, что Уитли понимает всю серьёзность его слов. — Ты должен понять, что все ключевые военные и политические посты занимают люди со знатными фамилиями. Это игра, в которой кровь значит больше, чем ум или талант. И если мы хотим выиграть, нам придётся играть по их правилам. — Да, отец, — смирился он. По крайней мере, ему дадут выбор. Это было единственным утешением для него. — Через три дня ты поедешь в Вейл. На фестиваль Витала. Это его удивило. — Зачем? — Твоя мать пожелала увидеть Вайс. Я знаю, что Винтер там тоже будет с Айронвудом. Она захотела, чтобы ты тоже туда поехал вместе с ней. — Там опасно. Белый Клык… — С тобой будет охрана. Вас будут сопровождать обученные люди с открытой аурой. Я отправлю с тобой Адольфа. И не забывай, что твоя мать хоть и пьянь, но бывшая охотница. Это многое значит в их проклятой профессии. — А ты? — Я останусь здесь, — словно очевидное, ответил Жак Шни, — я занятой человек. Я дам тебе инструкции, в случае если эти вейловские пройдохи начнут подбивать к тебе клинья. Будь осторожен, Уитли. Не забывай, что мы живём в мире победившего Вейла, а не Мантла. — Да, отец… Он посмотрел на картину деда. Казалось губы, прежде сжатые в тонкую, умудрённую улыбку, теперь казались поджатыми в гневе. Глаза, некогда проницательные, теперь горели холодным, почти яростным огнём. — Мир меняется, Уитли. Пора тебе взрослеть, чтобы быть готовым к этим изменениям. Они отправились в Вейл через неделю после слов отца. За несколько дней до их отъезда Атлас стал свидетелем редкого и поистине захватывающего зрелища. Два огромных воздушных флота, состоящих из десятков могучих кораблей, медленно поднимались в небо. Их корпуса, сверкающие на солнце, были оснащены сотнями орудий, готовых извергать разрушительную мощь. Корабли, словно гигантские птицы, устремлялись ввысь, направляясь к плывущей в Вейл Арене Дружбы. Тысячи десантников, гордо именовавших себя Крылатой Гвардией, десятки команд специалистов. Казалось, Атлас собирается не на защиту, а на войну, о чём говорил весь Ремнант. Уитли тоже не понимал, почему Айронвуд решил отправить столько сил в Вейл. И не потому ли его отец так спокойно отправил своего сына на фестиваль? Они отправились на буллхеде вип-класса — массивный, длиннее стандартных транспортников, оснащённый всеми видами удобств, которые можно только позволить. Их сопровождали десятки людей с хмурыми взглядами, множество наёмных служанок, состоящие только из людей (отец уволил всех фавнов после того, как Белый Клык начал устраивать теракты). Вместе с ними полетят ещё три военных буллхеда, принадлежащие корпорации и оснащённые по последнему слову военной мысли Атласа. — Уитли, — пробормотала его мать, когда они готовились подняться на борт. Он видел, что она уже выпила, её мутные глаза ясно говорили об этом, — Уитли, подойди-ка сюда. Он осторожно подошёл, спокойно и бесстрастно вглядываясь в пьяный взгляд. Его мать была красива и его сестры унаследовали эту красоту. Уитли иногда проговаривал про себя, чтобы никто из них не унаследовал её любовь к вину. Её белоснежные волосы, собранные в низкий хвост и перекинутые через левое плечо, слегка качнулись в сторону, словно подхваченные невидимым ветром. Светлая кожа, почти фарфоровая, и светло-голубые глаза, холодные, как зимнее небо, создавали образ, одновременно хрупкий и завораживающий. Несмотря на годы, проведённые в пьянстве, её лицо оставалось гладким, без единой морщинки — словно время не решалось оставить на нём свои следы. «Аура» — констатировал для себя Уитли. Почему же отец не откроет ауру себе? У них достаточно денег и влияние чтобы себе это позволить. Очередной подводный камень или же, ауро-пользователи так тщательно за этим следят? — Ты так вырос, — сказала она, поправляя меховую накидку на его тёплой куртке. Несмотря на лето, в Атласе недавно выпал снег, и температура опустилась ниже нуля, — посмотри на себя. Вылитый дед. Месяц назад Уитли измерял свой рост, остановившись на ста семидесяти пяти сантиметрах. Он уже был выше обеих сестёр и матери. Тогда, впервые за долгое время, мать посмотрела на него с лёгкой улыбкой и сказала, что он унаследовал свой высокий рост от деда. Эти слова, казалось, несли в себе не только гордость, но и тень воспоминаний о человеке, которого он никогда не знал. — Мама, нас ждут. — Пусть подождут. Её глаза странно вглядывались в него, отчего он стал ожидать очередной тирады матери об отце. — Ты был в Вейле? — Нет, — честно ответил Уитли. За пределами Северного Королевства он никогда не оказывался. — А в Мистрале? — Мама, я не ездил ни в Мистраль, ни в Вейл, ни куда-либо ещё. — Да? — с сомнением произнесла она, отстраняясь от него, — ну хорошо. Надо ехать. Хочу увидеть Вайс. И Винтер, — она посмотрела на Адольфа, — принеси мне вакуанский коньяк. Она пошла внутрь транспортника, как ни в чём не бывало. Адольф, стоящий позади лишь грустно покачал головой. Его в очередной раз спутали с виночерпием. — Идём, — сказал Уитли Эдельвейсу, — и скажи кому-нибудь, чтобы принесли ей её коньяк. Адольф размеренно кивнул. Поездка до Вейла заняла не так много времени — они выехали утром, а к вечеру уже оказались в специальном аэропорту. Тысячи километров, преодолённые за неполный день, дали о себе знать. Здесь было слишком тепло, и его тело, привыкшее к прохладе, отчаянно сопротивлялось переменам. Голова раскалывалась, будто её сжимали тисками, а усталость, несмотря на отсутствие физической активности, накрыла с головой. Весь день он провёл, уткнувшись в экран, читая новостные финансовые сводки и от скуки подсчитывая прибыли разных корпораций. Потом сверял свои расчёты с официальными данными, словно это могло отвлечь его от навязчивого чувства дискомфорта. Но даже цифры, обычно такие успокаивающие, сегодня не приносили облегчения. Он чувствовал себя разбитым, будто его вывернули наизнанку. И всё из-за этой проклятой жары. Если вечером в Вейле так тепло, то, что же происходит днём? В аэропорту их принимало несколько помощников Советников. Оба достаточно молоды и с необычными фамилиями, Валуа и Де-Микстур. Старые фамилии, ясно говорящие, какая фракция Вейла их решила встретить. Что довольно странно. «Не фракция Прогресса, и даже не Мир, которые давно подбивают к нам клинья. А Честь и Совесть. Потомственные аристократы, внуки и правнуки рыцарей, лордов и землевладельцев». Это странно. — Рады прибытию столь уважаемых лиц в наш славный город, — лестно выразился молодой парень из семьи Валуа, любезно целуя подставленную ладонь матери. Та хихикнула, уже отошедшая от алкоголя. Уитли счёл своим долгом вмешаться, пока всё не успело стать неловким. Для него. — Мистер Валуа, спасибо что приняли, — ровно, деловито ответил младший Шни, — вижу, ваш город уже вовсю празднуют фестиваль. В небе не продохнуть от прибывающих сюда буллхедов с туристами. — Они и в спокойное время прибывают сюда с избытком, — «похвастался» Валуа, — Вейл славный город, безопасный и готовый принять всех гостей. — Славно, — только и сказал Уитли, — может, тогда проводите нас с матерью до машин? Мы устали после такой резкой смены климата и чувствуем себя неважно. — Синий Дворец готов принять вас. Синим Дворцом вейловцы называли бывшую королевскую резиденцию в центре города, ставшую гостевым домом для иностранных политиков, важных чинов и сверх богатых людей. Например, Шни. — Синий Дворец? — удивился мальчик. Об этом речи не было. Отец чётко прописал в инструкции, что они должны заселиться в отеле «Вай-Руйо». Элитное место, достаточно престижное, чтобы принять их семью. «Беспокойства отца не были напрасными». — Синий Дворец, — повторил за ним Де-Микстур, с виду строгий и прилежный, явно играющий в беседе противоположную роль Валуа. — Боюсь, мы вынуждены отказаться. — И почему же? — зелёные глаза второго помощника уставились на него. В них Уитли ясно читал если не презрение, то точно насмешку над его возрастом. — Мы уже заказали комнаты в «Вай-Руйо», — извиняющим тоном объяснил Уитли, — боюсь, будет неловко, если мы отменим бронирование. Мой отец дружен с владельцем этого отеля. — Нас не предупреждали об этом, — растерялся на секунду молодой Валуа, племянник нынешнего знаменитого советника, — неужели, вы не хотите погостить в Синем Дворце? Совет Вейла редко оказывает такое особенное радушие к своим гостям. — Уитли, мы идём в Синий Дворец, — обрубила всю нить разговора мать, повелительно махнув рукой служанкам. На секунду он опустил глаза, прекрасно зная, что двое помощников донельзя довольны, пока он не нанёс свой подлый удар. — Что же, — сказал он фальшиво радостным тоном, — думаю, нам придётся отменить бронирование в отеле и поехать в Синий Дворец. Мой отец будет очень доволен вашим гостеприимством. Как только мать услышала «отец» и «доволен», её мнение мгновенно изменилось на сто восемьдесят градусов. — Нет, мы поедем в «Вай-Руйо»! Смотреть на растерянные лица двух знатных долинников было приятно. Поездка на бронированной машине до «Вай-Руйо» заняло целых полтора часа. Иногда они попадали в пробки, выезжая на оживлённые улицы Вейла. Уитли был уверен, согласившись двое Шни поехать в Синий Дворец, им бы организовали свободную дорогу. Сами советники предпочли ретироваться под благовидными предлогами своей исключительной занятости. «Красиво». Вейл — чистый город, первое, что пришло ему на ум. По сравнению с Мантлом, здешние городские улочки могли похвастаться отсутствием выкинутой одноразовой посуды, пищевых отходов, остатков промышленной пыли и иного мусора. Дома выглядели ухоженно и везде росли деревья. Возможно, посети он Промышленный район или Сельхозяйственный, то ему бы предстала иная картина, но здесь и сейчас Уитли видел, что в Мантле и даже в некотором роде, Атласе, не так тщательно перерабатывают мусор, как хотелось бы. «Вай-Руйо» принял их со всем почтением, подобающим их статусу и богатству. Перед ними распахнулись огромные двухстворчатые стеклянные двери, белая ковровая дорожка, протянувшаяся от самого порога, и представительная делегация на входе: портье и глава службы безопасности отеля. Позади них терпеливо ожидали своего часа десятки носильщиков, готовые в любой момент приступить к работе. «Вай-Руйо» — элитный отель, где его отец часто останавливался во время своих деловых поездок в Вейл. Мать тоже когда-то была частой гостьей этого места, пока алкоголизм не уничтожил её желание куда-либо ездить вместе с супругом. Горничные и слуги, привезённые с собой из Атласа, тут же принялись перетаскивать десятки чемоданов внутрь, пока Уитли с матерью стояли у стойки ресепшена. Их заселили быстро, выдав каждому ключ от своего номера. — Идём, Адольф, оценим номер, — жизнерадостно сказал он, смотря, как плеяда охранников следует за матерью, уже заказавшей кучу алкоголя и еды в свой номер. Кажется, Уиллоу Шни не собираются даже выходить за пределы отеля ближайшую неделю, до тех пор, пока не прилетит Арена Дружбы. Интересно, Вайс собирается приехать сюда? Младший брат даже не писал ей, ожидая, что это сделает мать. Приведя себя в порядок, он лёг на двухместную кровать, уставившись в потолок. Адольф куда-то отлучился, и его заменили двое других охранников. Уитли задумался: странно, что его телохранитель всегда сопровождал его в одиночку, в то время как другие работали парами, а то и втроём. «Может, написать Вайс?». Номер её свитка хранился среди многочисленных контактов «друзей» из наследников и богатых мажоров. Но немного подумав, он отверг эту идею. Взгляд его голубых глаз скользнул по многочисленным книжным полкам в номере. Интересно, подбирал ли местный администратор коллекцию специально под его возраст и возможные предпочтения, или же эти книги никогда не менялись. «Победа или Смерть!» — комикс о мантлийском воителе, защищавшем границы королевства. «Руководитель» — книга, содержащая базовые принципы управления, такие он читал ещё лет в восемь. «Бесстрашный» — мистралийская манга об истинных самураях, их кодексе чести и подвигах. Его внимание привлекла книга «Мрачный Рассвет» авторства Пряного Шафрана. Он точно видел её в руках у матери несколько месяцев назад. Она вышла, кажется, недавно — прошлой зимой? Из интереса, что же заставило мать вспомнить, что такое буквы, он открыл первую странницу. «Продолжение книги «Рыцарь без страха и упрёка». В мире мрачного будущего есть только война. Золотая Эпоха Человечества канула в прошлое, погребённая под реками крови и руинами некогда великих королевств. Великий План свершился, и настал Конец Времён. Пустынное королевство, окружённое врагами, держит осаду, а огромная армия чудовищ, скрывающихся под человеческой кожей, неумолимо движется к Долинному городу, чтобы навсегда стереть с лица земли Горное Королевство. Красные глаза открывают взор, и мир кровоточит». — Ну, это забавно, — пробормотал Уитли, открывая случайную страницу. Читать ему не хотелось, да и альтернативное будущее ему в действительности не интересно. Но из любопытства, он решил пролистать и почитать случайные абзацы. «Жестокость Короля-Разбойника не знала предела, и она видела это во всей красе. Его руки, по локоть залитые кровью, сжимали меч, который алел среди огней пылающих домов. Лезвие алчно сверкнуло в её сторону, словно жаждая новой жертвы. Она сжала рукоять клинка так, что кости побелели. Готовая встретить смерть, она ощущала, как её аура накаляется до предела. — Твоя храбрость достойна истинного воина, — прозвучал его голос, холодный и властный. — Я возьму тебя в жены, и ты родишь мне сильных детей. Клинки — долинный меч и катана — сошлись в огненной искре. Вокруг бушевала сеча, воздух был наполнен многоголосым криком ужаса и звоном стали». Следующая случайная страница. » — Будет весело. Но выживут не все». Следующая… «Стальной титан с железной хваткой разорвал Гримм, вонзив его щупальца ему в глотку и погрузив тварь обратно в воду, из которой она выползла. Вдалеке, разрывая небо, взметнулся огненный вихрь, озаряя всё вокруг багровым светом». «Единый разум, укрытый в хитин, пришёл из далёких диких глубин. Когти и зубы, прочнее чем сталь, Остаток накрыла смерти вуаль. Расправит щупальца огромный рой и с границ захватчики придут, им нет числа. Начнётся бойня там, где кончится война». Книга заняло своё прежнее место на полке, а Уитли вздохнул. Нет, читать мрачный эпос ему точно не хочется. Даже стальные титаны не смогли его завлечь. Продолжая тонкими пальчиками водить по корешкам книг, он внезапно остановил их у толстого переплёта. «Мифы Севера». — Легенда о Короле-Что-Носил-Меч, — прочитал он название первой главы. И закатил глаза. Естественно, это будет легендарный король прошлого, от которого все аристократы Мантла якобы вели своё происхождение. Прошло тысячи лет, а некоторые до сих пор заявляют об этом. Он жил в те времена, когда Рудейская Империя ещё не пала под натиском Гримм. Будучи вождём одного из многочисленных племён Солитаса, он правил суровыми землями, где холод и снег были вечными спутниками жизни. По легенде, король владел могущественным оружием — Мечом, способным опустошать города, сокрушать армии и низвергать горы. И, возможно, он правил бы только своим племенем ещё долгие годы, если бы на Солитас не стали прибывать Рудеи. Что заставило этих любителей создавать колонии обратить свой взор на северный континент? Раньше они игнорировали эти земли, считая, что здесь нет ничего, кроме снега и дикарей. Но спустя века их мнение внезапно изменилось. Рудеи не пришли с миром. Их нашествие обрушилось на Солитас, как огненная буря: сёла и поселения пылали, одно племя за другим исчезало с лица земли. Берега покрылись их фортами, а корабли, словно стаи хищных птиц, заполонили северные моря. Но Король не стал ждать, пока Рудеи дойдут до его земель. Властью, дарованной ему Мечом, он объединил разрозненные племена и повёл их в бой. Сереброглазые захватчики были изгнаны в море, их крепости превратились в руины, а колонисты нашли свою гибель в снегах Солитаса. Однако Рудеи не сдались. Они вернулись с огромным флотом, который, как гласят легенды, насчитывал тысячу кораблей. И тогда Король, стоя на берегу, собрал всех своих соплеменников, слуг и вассальных вождей. Он поднял Меч, и море расступилось перед его мощью. Первый взмах рассек волны надвое. Второй обрушил с небес огненный шторм, который поглотил флот Рудеев. Третьего удара не потребовалось — морские пучины уже сомкнулись над остатками их гордыни. С тех пор, пока был жив Король, и даже после его смерти, ни одна вражеская стопа не ступала на снежные просторы Солитаса. Даже в Великую Войну, когда Мантл был разбит на равнинах Вейла и в пустынях Вакуо, северный континент оставался неприступным. Имя Короля со временем затерялось в веках, хотя ходят слухи, что и Королевство, и Город были названы в его честь. Сколько в этих легендах правды, а сколько вымысла — уже не узнать. Впрочем, Уитли такие вопросы никогда не интересовали. Пусть пыльными архивами и древними преданиями занимаются библиотекари. Он же предпочёл отбросить книгу в сторону и проверить, чем занимается мать. Мать пила, играла в азартные игры и показывала всем, кто в действительности хозяйничает в корпорации ШПК. Может, отец на это и рассчитывал? Не зря он оставил Кляйна в поместье, прекрасно зная, что старый друг семьи все ещё способен сдержать Уиллоу в своих резких порывах. Смотря за матерью, он прекрасно понимал, как проведёт целую неделю до прилёта Арены Дружбы. Взаперти, в своей комнате, если конечно, сюда не соизволит приехать сестра и тогда мать точно вытащит сына наружу. Это его не устраивало. — Ты хочешь выбраться наружу, маленький принц? — спросил вернувшийся Адольф. Они были в комнате одни. Уитли не знал, есть ли здесь камеры, на что Эдельвейс уверенно ответил, что нет. — Верно. — Тогда нужно подготовиться… — Начал Адольф, но подросток его прервал. — Нет, Адольф, ты не понял. Я хочу выбраться отсюда без вереницы охраны за собой. Пурпурные глаза мужчины удивлённо моргнули. — С чего такое внезапное желание, маленький принц? — Мне достаточно и тебя. А охрана будет только путаться под ногами, и привлекать внимание, — честно ответил он. — И как же ты собираешься выбраться отсюда, не уведомим свою мать и без охраны? Уитли объяснил ему свой план. От Адольфа требовалось немного — купить краску для волос, иную, более… простую одежду и воспользоваться своим Подобием, когда они будут уходить отсюда. Эдельвейс посмотрел на него с долей иронией. — Маленький принц захотел пойти по стопам своих непокорных сестёр? — вопросил он, на что «принц» скорчил недовольное лицо. — Нет, я хочу посмотреть на Вейл. Но меня больше интересует Изумрудный Музей. Приди я туда с охраной, я бы не смог насладиться в полной мере, ну и… светить лицом там будет нехорошо. И странно. Шни зашёл в музей? Все будут думать, что семья захочет выкупить что-то оттуда. Адольф не решался. Уитли подозревал, что дело тут не в страхе перед отцом или матерью, нет, такого человека как он, не испугать наказанием. Тут дело было в чём-то ещё. — Чего ты боишься? Мы просто прогуляемся пару часов. — По моим… непроверенным контактам, в Вейле не совсем спокойно, как кажется на первый взгляд, маленький принц. — Белый Клык? — Они как раз молчат. Ты же знаешь, что в городе грабят магазины и склады Пыли, в том числе и принадлежащие твоему отцу. — Надеюсь, советники Вейла не идиоты, чтобы такое спускать на тормозах, — заметил Уитли, — мой отец переживёт это, а вот переживёт ли Вейл недостаток Пыли? — Вдруг, люди, что этим занимаются, нацелятся на тебя? — Вот для этого я и прошу купить тебя краску и другую одежду, — снисходительно объяснил ему подросток, — и твоё Подобие? Ты всегда можешь скрыть меня от чужих глаз. Подобие Адольфа было странным. Все Подобия были странными, считал Шни. Оно позволяло его телохранителю делать любой предмет, человека или себя незначительным в глазах окружающих или определённой цели. Настолько незначительной, что даже если на тебя посмотрят в упор, смотрящий даже не заметит тебя. — Хорошо, маленький принц. Но с условием, что мы выйдем в город ненадолго — всего пару часов. Дальше твою пропажу уже заметят горничные, что обязательно придут сюда убираться. — Как будто это заставит мать волноваться. Адольф ничего не ответил на это. На следующий день, утром, Уитли сказал матери, что плохо себя чувствует, и останется в своей комнате. Уиллоу лишь махнула рукой, уже погружённая в привычное состояние подпития и азарта. Вокруг неё вились богатые скупердяи, пытавшиеся о чём-то договориться, но их слова терялись в шуме и суете. Уитли, однако, понимал, что все их планы обречены на провал. Последнее слово всегда оставалось за отцом, который уже давно держал корпорацию, как любят говорить вейловцы, в юлиусовых рукавицах. Адольф купил всё, что просил Уитли. Ему пришлось намучиться с краской в личной ванне — он никогда таким не занимался и даже действуя по инструкции, слегка напортачил. Подождав полчаса, пока она высохнет и смыв после себя все следы, он переоделся и посмотрел в зеркало. На него смотрел высокий темноволосый подросток с синеватым отливом в волосах и красивым, но холодным лицом. Его собственные, слегка прищуренные голубые глаза смотрели на это отражение с долей иронии. Тёмный цвет волос действительно шёл ему лучше. На нём была обычная тёмная футболка с принтом белого дракона и надписью поверх: «Люблю золото». Поверх футболки накинута лёгкая куртка-бомбер того же оттенка. Голубые джинсы, кроссовки и кепка с ещё одной надписью: «Засранец». Уитли был уверен, что Адольф подбирал кепку и футболку с особым тщанием. — Идём? — спросил он у него, на что мужчина кивнул, на долю секунды окутавшись фиолетовой аурной плёнкой. До этого Уитли никогда не подвергался Подобию Адольфа. Он и узнал о нём совершенно случайно. Поэтому нервничал, когда оба вышли из комнаты и дошли до выхода. Но никто не обращал на них внимания. Даже охрана не посмотрела на них. — Неужели, отель так плохо охраняется? — спросил подросток у Эдельвейса, когда они оказались на улице. — Почему же, охраняется он неплохо, — улыбнулся его «отец», как они договорились между собой, — но я и не через такие объекты проходил, маленький принц. О своём прошлом Адольф никогда не рассказывал, а Уитли не спрашивал, прекрасно зная, какой получит ответ. Но определённые подозрения в голове таились. Они находились в центре города, ближе к Великому Университету, чем к Изумрудному Театру. Уитли подумывал вызвать такси, на что Адольф с улыбкой и довольным лицом сказал, что они поедут на местном общественном транспорте. — Ты хотел приключений, маленький принц? Давай, начнём с самого необычного для тебя. Вейл — большой город, где живут миллионы людей. И общественный транспорт здесь развит довольно обширно, в отличие от родного, не такого и большого Атласа. Долгое ожидание на остановке, толпы людей и зажатость в автобусе испортили подростку всё настроение, которое он имел с утра. Адольф всегда был рядом и наблюдал за его лицом, несомненно, надеясь, что он передумает и попросит вернуться, но ему на зло, Шни решил закончить дело до конца. Тридцать минут мучений и оба оказались на Фейр Роуд, улице, где расположилось объёмное здание в стиле барроко времён поздней королевской эпохи. — Так что же ты хочешь посмотреть, маленький принц? — Адольф должен был называть его «Уил» или же «сын», впрочем, проигнорировав эту просьбу в удобные для него моменты. — Много чего, — немного подумав, Уитли продолжил, — например, Великую Пушку Герберхаузера. — Этот раритет? — криво улыбнулся Эдельвейс, — серьёзно? — Историческая память Мантла, — оправдался он, но Адольф не был убеждён. Странная память, если она хранится в другом королевстве. Великая Пушка Герберхаузера — огромное артиллерийское орудие, продукт мрачного гения учёных Мантла времён Доктрины. Когда Вейл оказался осаждён в первый год войны, генерал Валленштейн возлагал большие надежды на это чудо инженерной мысли. Он верил, что мощи пушки хватит, чтобы пробить городские ворота и стены, зачарованные могущественным Подобием Хьюберта Строителя. Однако, сколько бы снарядов ни выпускала Пушка, ни ворота, ни стены не поддались. Осада затянулась, превратившись в итоге в военную катастрофу для Мантла. — Бесполезная пушка, — сказал ему Адольф, — чего на неё смотреть? Да, здоровенная, а Пыли в ней хватит на новый летающий город. Она даже ворота не смогла пробить. — Потому что Хьюберт Строитель, — сказал, как отрезал Уитли. — Это тот самый, которому один из лордов Вейла залил золото в глотку, когда тот потребовал непомерную цену за свою работу? — Разве он так умер? — Ну да. — И кто же его убил? — Разве я помню, маленький принц? Очередной жадный лорд. Уверен, таких в Вейле всегда было в избытке. В здание их впустили без лишних вопросов, даже не попросив документов. Представившись неполной семьей — отцом и сыном, — они переступили порог Изумрудного Музея, некогда бывшего особняком могущественных лордов Роев, чей род угас в пламени Великой Войны. Первым, что привлекло внимание Уитли, стала Великая Пушка Герберхаузера. Она возвышалась в центре одного из просторных залов, окруженная деревянной оградой и множеством табличек, подробно рассказывающих ее историю. Девять метров в длину, весом почти восемь тонн, с диаметром ствола, приближающимся к метру, — Уитли не мог понять, как такое чудовище не смогло пробить ворота Вейла. Неужели Подобие Строителя обладало такой силой, что даже спустя столетия его не смогли одолеть самые передовые технологии Мантла? Вокруг пушки толпилась разношерстная толпа, большую часть которой составляли туристы. Уитли сразу заметил среди них жителей Солитаса — они, как и он, были одеты в теплую одежду, несмотря на относительно мягкую уличную погоду. Его взгляд также выхватил из толпы несколько фавнов, и в груди на мгновение шевельнулось легкое чувство опасения. Адольф успокаюваще похлопал его по плечу. — Помни, у нас немного времени, Уилл. — Помню, — повторил Уитли, прекратив смотреть на фавнов, — идём в секцию истории Промышленного Района. — Идём, — обреченно согласился Эдельвейс. Насмотревшись на станки — от примитивных устройств времен Расцвета Королевств до сложных механизмов Витальской Эпохи, — Уитли устремился к экспозиции с оружием. Здесь было всё: изящные сабли, массивные копья, мечи с искусной гравировкой и топоры самых причудливых форм. Каждое оружие словно рассказывало историю своего королевства, даже тех, что давно канули в небытие. Среди экспонатов выделялись пара ржавых алебард, некогда принадлежавших мифическим Рудеям. Если верить легендам, Последний Рудей сражался подобным оружием, носившим имя «Освещающий Путь». Что бы это ни значило. Даже Адольф чуть оживился. — Да, здесь хорошая коллекция. Братья, они умудрились даже достать примитивные пищали Сольтерры! Сольтерра, земля плодородных земель, бесконечных равнин и мудрых мужей, что первыми в Северном Санусе смогли изобрести огнестрельное оружие. Увы, это их не спасло от могучих орд Гримм. — Музей принадлежит директору Озпину, — вспомнил Уитли, — его даже назвали в его честь. Самого директором в молодости звали Изумрудным Охотником. — Неудивительно, почему это место так называется, — пробормотал Адольф, — и как вообще тут оказалось так много интересных экспонатов, тоже теперь не удивительно. В Вейле нет никого опаснее Озпина. Он посмотрел на Адольфа вопросительным взглядом, на что тот как ни в чём не бывало пожал плечами со словами: «Просто знаю и всё. Не спрашивай, я тебе всё равно не расскажу». Целый час они бродили по музею, проходя мимо стеклянных витрин, старинных полок и чучел, облачённых в одежды давно ушедших эпох. Уитли успел увидеть всё, что его интересовало, и теперь, чувствуя лёгкую усталость, решил, что пора возвращаться в отель. — Наконец-то! — возвестил Адольф, когда они вышли наружу, — мальчик, лучше бы мы пошли в бар! — Мне только четырнадцать. И я не люблю алкоголь. Уитли его ненавидел. — В бар ходят не только пить, — заметил Адольф, насмешливо изогнув бровь, — а ещё знакомиться с красивыми девушками. Может, ты подцепишь здесь красотку, а? — Пошли в отель, — повторил Уитли, проигнорировав последние слова взрослого дурака. И остановился, увидев привлекающую взгляд вывеску общепита, — знаешь, что, Адик? Адольф скорчил неприятное лицо на такое прозвище и спросил: «Что?». — Я проголодался. В общепите было многолюдно. Для Уитли это было непривычно — он привык к дорогим ресторанам высшего класса, куда когда-то они ходили всей семьёй. Он привык к изысканным блюдам, приготовленным лучшими поварами Атласа, Мистраля или Вейла. Но обычные бургеры? Их он никогда не пробовал. В его кругу такая еда считалась если не вредной, то, как минимум, недостойной Шни. Они нашли свободное место у просторного окна, сделали заказ и стали ждать. Адольф, естественно, тоже заказал себе что-то, но, разумеется, за счёт Уитли. Позади них слышался гул разговоров — там сидела шумная компания, состоящая исключительно из детей и подростков. — Захотел отведать низшей еды, маленький принц? — Да, Адик, — честно ответил Уитли. — Не называй меня так. — Тогда перестань меня называть… так как ты называешь. — Хорошо… — неожиданно легко уступил Адольф. Чтобы через несколько секунд разрушить иллюзию победы, — маленький король. Он лишь горестно вздохнул, уставившись взглядом в стол. Их заказ принесли довольно быстро — всего пятнадцать минут ожидания. Но всё желание Уитли испарилось в тот момент, когда здоровенная собака унесла его сочный «Бургер Короля-Воина» прямо у него из-под носа. — Как? — оцепенел подросток. Ещё мгновение назад еда была прямо перед ним, а теперь словно испарилась. Сбоку раздалось громкое шмяканье челюстей, и Уитли понял, куда исчез его бургер. Адольф расхохотался. — Добряк! — послышался укоряющий голос. Обернувшись, Уитли наткнулся на голубые глаза, чистые, словно начищенные сапфиры, смотрящие на него извиняющее. — Добряк съел чужое! — оповестила всех самая младшая из шести девочек, сидящих за одним столом по обе стороны, — Добряк хитрый пёс! Собака казалось, только горделиво подняла свой нос от такого заявления. Бургер уже давно ушёл в её желудок, а умные собачьи глаза смотрели на него с ожиданием… реакции? Добавки? — Мы заплатим за бургер, — сразу попыталась успокоить его старшая из всех шести. Она была выше всех, — Добряк, иди сюда! Добряк остался стоять на месте. Люди обходили его стороной. «Разве сюда пускают животных?» — первых делом подумал он, отойдя от разочарования, — «И он, подмигивает мне?». Серошкурая собака с янтарными глазами, слишком умными для животного. Элегантное телосложение, худощавое, с изогнутым хвостом, виляющим то вправо, то влево. «Вейловский Волкодав» — заключил Уитли. Старая порода, которую вывели жители горного королевства для охоты в лесах и болотах, среди гор и рек Северного Сануса. Нередко, их использовали в войнах с людьми и иногда, даже в борьбе с Гримм. Адольф как-то странно заинтересованно смотрел на эту собаку. Он что-то заметил? — У вас интересный пёс, — вмешался он, — открытая аура, да? Хороший из него защитник. Собака ещё больше горделиво выпятила грудь в сидячем положении. — Вы охотник? — спросила у Адольфа старшая из девочек. — Нет, — честно отвели он, — бывший военный. Мы с моим сыном приехали из Мантла в Вейл на фестиваль. А вы, юная мисс, ученица подготовительной школы? У вас тоже открытая аура. — Нет, — потупилась она на мгновение, слегка смутившись, — я учусь у дяди Хейли, он старый охотник, и иногда у старшего брата. Он учится в Биконе, — добавила она, её голос звучал мягко и задумчиво. Светловолосая, словно озарённая солнечным светом, высокая и стройная, с едва уловимыми изгибами начинающей формироваться женской фигуры, она казалась воплощением юной грации. Её глаза, глубокие и ясные, словно отражали всю нежность весеннего неба. Уитли невзначай посмел заглядеться, чтобы быстро взять себя под контроль. Слова Адольфа полезли ему в голову. Она посмотрела в сторону узких столов, в угол помещения, где сидели двое стариков. Один был человеком, а другой фавн с кроличьими ушами. Оба о чём-то горячо говорили, но тихо. Судя по выражениям их лиц, они не особенно ладили меж собой. — Мы тоже приехали на фестиваль. Меня зовут Сапфир, — представилась она, — а за бургер мы заплатим. Добряк любит проказничать. — Не надо, — добродушно отказался Адольф, — я куплю своему любимому сыну ещё! «За мои карманные деньги!». — Но знаете что? Мой сын довольно одинок в последнее время. Не составите ему компанию? Уитли застыл, с холодной маской фальшивого равнодушия уставившись на Адольфа. — Вот видите. Он довольно стеснителен, — указал на него Эдельвейс. Видимо, для девочки это тоже стало неожиданностью. Она уставилась на Уитли с сомнением, с явным желанием отказать. — Хорошо, — к сожалению Уитли, она согласилась, — пусть садится к нам! Ты из Мантла? Расскажи мне о нём. — Мы из Атласа, — поправил Шни, не торопясь садиться, — меня зовут Уил Эдельвейс. А моего отца зовут Адиком. На этот раз, Адольф стоически стерпел. — Из Атласа? Города? — Вопросила уже другая девушка, оторвавшись от своего свитка и сверкнув в его сторону круглыми очками, — Там есть Академия Охотников. Слова, предназначенные не ему, а Сапфир, понял Уитли, когда её голубые глаза загорелись любопытством. Она на секунду покинула свой стол, чтобы подойти к нему и схватить за руку. За столом светловолосых девочек он оказался через несколько мгновений, успев только увидеть довольную рожу Адольфа. Что примечательно, пёс возлёг на его прежнее место и Адольф стал его подкармливать. — Расскажи мне об Атласе, — начала Сапфир, после того, как представила всех своих сестёр. От такого количества имён и тот факт, что они все родственники, здорово напугали Уитли. Ему хватало обоих за глаза. А тут целых шесть… Лаванда, хмурая девочка, тыкающая в свой свиток с огромной скоростью. Она редко отвлекалась, не посчитав внешний мир достойным своего внимания. Две близняшки, Майра и Николь, различить которых можно только по цвету их одежды. Одна носила футболку более светлого фасона и у обеих на груди красовались принты перевёрнутой двойной луны. Следом шли самые младшие члены этой девчачьей компании. Анна, милая девочка, которой не дашь больше десяти и Виолетта, что стала оглядываться через диван, в сторону любимого пса Добряка. — Лучше начни сразу с Академии, — вставила Лаванда, бросив на Сапфир насмешливый взгляд. — Ты хочешь поступить туда? — удивился Уитли. — Возможно. Я не знаю. Я подумываю вступить в одну из Академий. — Кроме Бикона, — снова вставила интересную деталь Лаванда, уже не отрываясь от свитка. Её старшая сестра бросила на неё неприятный взгляд, призывающий заткнуться. — Бикон престижная Академия, самая лучшая из четырёх, — заметил он. Не зря Вайс выбрала именно это место, исключая Атлас. Что Шейд, что Хейвен имели свои определённые… недостатки. — Я не поступлю в Бикон, — с нажимом сказала Сапфир, сверкнув гневом в своих красивых голубых глазах, — у меня есть… определённые причины. — Но там же учится Жон! — заметила Анна, закончив кушать мистралийскую шаурму. — Поздравляю, ты назвала причину, — фыркнула Лаванда, на что Анна непонимающе моргнула, а Сапфир дала лёгкий тычок очкастой блондинке. — Жон это…? — уточнил Уитли, уже догадываясь, кто это может быть. Точно не отец. Может далёкий родственник? Или… — Наш старший брат. Он охотник, — рассказала Сапфир, — студент Бикона. Первый курс. «Значит, он учится на одном потоке с Вайс». — Сделал очевидный вывод он. — Ты хотела узнать об Атласе? — Решил сменить тему Уитли. Судя по всему, у неё не самые лучшие отношения со старшим братом. Он мог понять, почему, — и об Академии…? Сапфир кивнула. Он рассказал то немногое, что знал об Академии Атласа, которая никогда не носила собственного имени. Ему вспомнились рассказы Винтер, когда она ещё приходила в их общий дом и делилась своими впечатлениями за общим столом — молчаливому отцу и матери, которая одобряла её выбор карьеры. Уитли и Вайс тоже слушали, затаивая дыхание. Дисциплина, строгие тренировки, почти армейский образ жизни. Атласианцы в первую очередь ставили не индивидуальность, а холодный расчёт и результат. Ты можешь обряжаться в красивую одежду, этого никто не запрещает, но от тебя требуется не показная эффектность, а спасение чужих жизней и защита границ. Солитас суровая земля, где обитают могучие Гримм и они не станут смотреть на твой стиль. Они будут вырывать тебе кишки, и поедать твои оторванные конечности. Когда он рассказал всё что смог, он перешёл к Атласу. Летающий Город. Вершина инженерной мысли могучего северного королевства, возродившегося после поражения в Великой Войне, словно феникс из пепла. Он не имел стен — в этом не было необходимости. Его защищала серебряная плёнка, питаемая древним Рудейским артефактом, который был найден легендарной экспедицией Маттиаса Эбервельда на северном побережье Гримлэнда. Об этом артефакте ходило множество слухов и мифов. Никто даже не знал, как он выглядит на самом деле, а его существование стало известно лишь случайно — благодаря любопытству одного журналиста. Тот, впрочем, вскоре был найден мёртвым в своей квартире, задушенный так называемыми «Холодными Руками». Одна из многих претензий, которые другие королевства предъявляли Атласу, требуя раскрыть секретный артефакт, но правительство никогда на это не шло и никогда не пойдёт. Уитли продолжил рассказ, и ему внимали все девочки. Он так увлёкся, что не заметил, как пролетело полчаса. О прошедшем времени ему напомнил желудок, что громко заурчал. Подросток покраснел. — Можешь съесть мой бургер. Я не голодна, — предложила Сапфир, на что он сначала отказался, но она продолжала настаивать, вперив в него требовательный взгляд, — ешь, считай это компенсацией за проделку Добряка. «Ну, если это компенсация». Он начал есть. И тут пошли новые вопросы. — Я учусь на инженера, — полу соврал он. В некоторой степени, он действительно осваивает прикладную инженерию, — у меня две старшие сестры. Они охотницы. Одна уже отучилась и служит специалистом в Армии Атласа, а другая только учится. Он не сказал, где именно учится. — Жон скоро придёт? — спросила Анна у Сапфир, на что та равнодушно хмыкнула: «Он обещал приехать к обеду. Уже должен тут быть». Его привлёк возникший шум в стороне. Повернув голову в сторону угла ресторана, там, где сидели несколько стариков. К ним подошла кампания из четырёх парней, одетых по последнему пику моды… панков. — Старик, как мясо? Дай попробовать? Седовласый, с ухоженной бородой старик в зелёном плаще хлопнул по чужой, наглой руке со словами: «Мы заняты. Обломись!». — Хей! Ты кем себя возомнил?! — пьяным голосом спросил один из них, предполагаемый главарь небольшой банды неформалов, — ты вообще знаешь, кто мы такие? — Вот видишь, — обратился старик к кроличьему фавну, — вот тебе доказательства моей правоты. Его с детства учили всему, кроме дисциплины. Посмотри, что выросло — такого даже Гримм не захотят трогать. Теперь его идеи о храбрости выражается в том, чтобы приставать к старикам. — Старая развалина, следи за словами! — Он ещё ребёнок, Хейли. Не убивай его, — попросил старый фавн, слегка отодвигаясь в сторону. Не успел панк отреагировать, как старик встал во весь свой могучий рост и схватил главаря за горло. Тот захрипел. — Я Хейли Арк. Я участвовал в Великой Войне. Я вёл людей в бой сначала с мечами на лошадях, а после с артиллерией и на буллхедах. Я выжил в бескрайних Диких Землях, доходил до тех мест, куда никогда не ступала нога человека. Я видел великих генералов и воинов, которые определили ваше будущее, и воевал под их знамёнами. Я сражался всю свою жизнь и убил больше людей, чем ты их видел. Я страстно любил женщину, но такой блохе как ты, никогда этого не понять. Фальшиво лёгкое, почти театральное мановение руки — и Панк, словно кукла, сорвавшаяся с ниток, полетел на пол, оглушительно грохнувшись о него. Звук удара эхом разнёсся по помещению, заставив остальных вздрогнуть. Руки остальных, будто по команде, потянулись к карманам, но их движения замерли, словно в ледяном плену. Из угла раздался вкрадчивый, словно шёпот ветра, но от этого не менее опасный голос кроличьего фавна. Его глаза сверкнули холодным блеском, а в руках, словно из ниоткуда, материализовался прозрачный дробовик, отливающий призрачным сиянием. — Хватит, парни. Закончим на этом, если вы не хотите неприятностей. — Неприятности будут у вас! — крикнул один из них, но замолчал, когда понял, что он находится в многолюдном месте. Все глаза устремились на них и все слышали речь старика. Страх и неуверенность окутали многолюдное помещение. Скорее всего, кто-то уже вызывал полицию. — Уходим, — сказал один из них, утаскивая уронённого главаря и покинув ресторан быстрого питания. — Чего ты влезаешь. Их было всего четверо. — В Вейле опасно трогать гражданских, Хейл. Старик посмотрел на фавна, а после уже на их стол. Его глаза уставились на него. Чтобы мгновение ока упасть на дверь, когда внутрь вошёл новый посетитель. Светловолосый и высокий — это первое, что пришло в голову Уитли при виде этого человека. Его хмурое, недружелюбное лицо было красивым, но мрачность, витавшая вокруг него, словно тяжёлая туча, портила всё впечатление. Парень без тени смущения вошёл в зал с пристёгнутым мечом в ножнах, хотя большинство охотников предпочитали прятать своё смертоносное оружие в виде повседневных вещей, стараясь, лишний раз не пугать обычных людей. Под синей футболкой парня Уитли заметил блеск стали — кольчугу! «Как ему вообще удобно ходить в таком в тёплую погоду, да ещё и на голое тело?» — промелькнуло у него в голове. Внимательные, пронзительные голубые глаза неизвестного остановились на стоящем неподалёку старике. В них не было и тени доброты — только холодное равнодушие. — Мне ждать полиции? — резко спросил он. За ним вошёл ещё один посетитель. Он прошёл мимо, словно ничего не происходило, лишь бросив на светловолосого парня короткий взгляд своими серебряными глазами. — Я всё улажу, Жон, — сказал фавн, — прошу простить за неудобства, граждане, — обратился он к остальным. — А ты видел Некроманта? — спросил один из вакуанских туристов у Хейли. Старик не ответил, вернувшись на своё место. Уитли приметил, что не все смотрели на старика в восхищении. Причём, это были вейловцы, он в этом не сомневался. Неужели, ветераны Вейла здесь не в почёте? Парень подошёл ближе, направляясь в сторону, где сидели его сёстры. Анна и Виолетта мгновенно выпрыгнули из — за стола, обнимая брата, на что он ответил взаимностью. — Ты пришёл, — сухо сказала Сапфир, приветствуя, таким образом, брата. — Я пришёл, — ответил он, также сухо и без любви. Хотя он уловил нотку облегчения в его голосе, — кто это? — спросил он. — Мой друг, — сказала Сапфир, на что Уитли застыл. Друг? Они только знакомы тридцать минут, как он успел стать её другом? — Хорошо, — только и ответил Жон, — надеюсь, вы уже собрали вещи? — Почему мы должны уезжать? — спросила одна из близняшек. — Есть… определённые обстоятельства. Такие вещи не говорятся прилюдно. Сапфир ощерилась, готовясь наброситься резкими словами на Жона, но Уитли неожиданно для себя, положил свою ладонь на её руку. Он прекрасно знал, чем это закончится. Разве он не ссорился с Вайс, когда был младше? Всё что он получил, это горячую горечь обиды в сердце и отрицательный результат. Девушка застыла, а после одернула руку от него, покраснев. Он тоже покраснел. Жон Арк это заметил, никак не прокомментировав. Но Уитли стало неуютно от его глаз, загоревшихся недобрым огоньком в его сторону, словно он повинен в чём-то. — Мне нужно поговорить с Хейли. Отдыхайте, — он спустил со своих рук Виолетту и погладил Анну по голове, чтобы уйти в сторону старика. — Спасибо, что остановил её, — сказала Лаванда ему, — Сапфир и Жон, как собака с кошкой, никогда не ладили меж собой. — Что ты знаешь, Лав? Лучше молчи и смотри в свой свиток дальше. Лаванда так и сделала, не став вступать в бесполезный спор с сестрой. — Он странный, — честно сказал он, когда на него упал взгляд Сапфир. — Мягко сказано, — хмыкнула она, — он чурбан, крепче изумрудного дерева. Я участвовала в турнире молодых бойцов и проиграла, дойдя до полуфинала. Вместо поддержки, я услышала только слова осуждения. В её речи сквозила обида. — Я тоже не особо лажу со старшими сёстрами, — признался он ей, — они… ну, они не очень хотят со мной общаться. Наверное, это потому что я выбрал другой путь в жизни. — Инженеры тоже важны, — наставительно сказала Сапфир, — я тоже когда-то хотела поступить в Инженерный Корпус Мистраля… Они разговорились. Сначала речь зашла о том, кем бы они хотели стать. Сапфир рассказала, что родом из Анселя — небольшого городка в Мистрале, основанного изгнанниками из Вейла после Великой Войны. Эти люди не смогли принять послевоенные решения Короля-Воина и решили построить свою жизнь заново в другом королевстве. Затем, они начали обсуждать свои увлечения. Сапфир призналась, что не играет в игры, даже на свитке, а её музыкальные предпочтения оставляли желать лучшего — она обожала мощный вакуанский рок. Он же, в свою очередь, редко слушал музыку, а об играх мог только мечтать. Возможно, он бы попробовал во что-нибудь поиграть, если бы у него выдалась хоть минутка свободного времени. Они договорились до того, что решили обменяться номерами своих свитков. Однако Уитли не стал давать настоящий контакт — она сразу бы распознала обман, как только увидела бы его имя в строке. Вместо этого он дал ей поддельный номер, который создал для просмотра… определённого рода контента. — Кхм, — раздался голос Адольфа, который поднялся из-за стола. — Уил, нам пора. Ты не забыл? — Не забыл, — недовольно буркнул Уитли, прекрасно понимая, что его телохранитель прав. Если он задержится здесь хотя бы на ещё один час, его побег могут раскрыть. — Пока, — попрощалась Сапфир, и Уитли, снова неожиданно для самого себя, взял её руку и поцеловал верхнюю часть. Она мгновенно одёрнула ладонь, снова покраснев, а он лишь весело улыбнулся в ответ. После этого он ушёл с Адольфом, не проронив больше ни слова, лишь бросив короткий взгляд на компанию из трёх охотников, сидящих в углу. Жон Арк внимательно посмотрел ему вслед. В его суровых голубых глазах мелькнуло что-то странное. Уитли назвал бы это подозрением, но, что любопытно, эта эмоция была направлена не на него, а на Адольфа. — Ты сегодня в ударе, маленький принц, — похвалил его Адольф, когда они вышли из ресторана общепита, — Братья, когда я слушал ваш разговор, то могу поклясться, ты покорил эту блонди. — Помолчи, — приказал Уитли, и, как ни странно, Эдельвейс послушался. Вздохнув, Уитли не стал ругать его за проявленную инициативу. Ему, хоть он и не хотел в этом признаваться, это даже понравилось. Однако кое-что он всё же заметил, и это вызывало вопросы. — Ты странно себя вёл, когда увидел тех стариков. Неужели они тебя так напугали? — спросил он, глядя на Адольфа. — Бойся старых там, где умирают молодыми, Уитли, — серьёзно ответил телохранитель. — Два ветерана Великой Войны, две легенды сидели рядом. Как я могу быть спокойным? Мальчик, ты не боец, не обижайся, но ты не можешь понять, что чувствуешь, когда рядом с тобой находятся два ирбиса, готовых в любой момент разорвать тебя на части. Их не зря прозвали Людьми Железа и Крови. От них так и веет смертью. — Ладно, а этот Жон… он не показался тебе странным? — Парень напряжён и в любой момент готов был вытащить свой интересный меч, — хмыкнул Адольф, — двигается он слишком хорошо для студента-охотника, но я бы с ним справился. — Как скажешь. А теперь, давай поторопимся. — И всё же, ты сегодня вёл себя как настоящий альфонс, маленький принц. Тот поцелуй явно взбудоражил чей-то мозг. И не только… — Заткнись! — повторил Уитли, желая закрыть уши от очередных пошлых шуток дурака. Потому что в любой шутке, даже пошлой, есть доля истины. Вечером, когда он смог незаметно вернуться в отель, Уитли начал переписку с Сапфир. The_Little_Prince: Как насчёт встретиться через несколько дней на том же месте? Ark_WarriorAnsel64: Эммм… я не против, но боюсь не получиться. The_Little_Prince: Почему? Ark_WarriorAnsel64: Мы завтра утром уезжаем обратно в Мистраль. Не знаю, какая муха укусила Жона, но он настаивает на том, чтобы мы вернулись. Старый пердун тоже почему-то резко захотел вернуться в Ансель. The_Little_Prince: Жаль…