Танец Хаоса. Новое время

Голова болела как проклятая, зудела, будто полная шершней стеклянная банка, которую кто-то здорово потряс в руке. И сны у него были такие же – горячие, зудящие, полные мельтешения и усталости. Потому и просыпался Рудо медленно и через боль. А когда открыл-таки глаза, не сразу понял, где находится. Все вокруг заливал красноватый свет, излучаемый целой группой сросшихся кристаллов, стоящих в углу помещения и больше похожих на диковинный застывший куст с острыми листьями, чем на камень. Видно было так плохо, что он с трудом различал очертания объектов, выступающих из темноты, и было бы гораздо проще, если бы эти объекты имели хоть какую-то привычную форму. Только у гномов все было чудное, будто с ног на голову переставленное, и ориентироваться в пространстве ему приходилось скорее по памяти или аналогии, нежели опираясь на собственное четкое понимание происходящего. Впрочем, память-то тоже подводила будь здоров. Голова трещала, и он не стал резко вставать в темноте, позволяя телу хоть немного прийти в себя и вспомнить, что с ним случилось. Все после расставания с ильтонцами казалось гротескным и ненастоящим, выдуманным его воспаленным и истощенным от впечатлений разумом. Он помнил, как шел через тьму, и от одного этого воспоминания все тело одеревенело. Помнил, как гномы нашли его и ударили по голове, как везли на телеге, как его допрашивал Господин Печатей Ариг. После этого его оттащили в подземную пещеру, залитую теплой воняющей серой водой, и Рудо кое-как выкупался в ней под прицелом арбалета. Дальше голым его прогнали через несколько подземных коридоров и привели сюда – в эту комнатушку, а дверь намертво заперли снаружи. И он уснул – больше-то ему ничего не оставалось. Как и сейчас, когда он проснулся. Толку ему было дергаться? Одежду отобрали, вокруг было практически полностью темно, и поделать с этим он все равно ничего не мог. Так что Рудо только вздохнул и вытянулся на спине во весь рост, прислушиваясь к своим ощущениям. Темнота странным образом учила его прямо сейчас одной простой вещи – верить ощущениям своего тела, которые раньше были для него фоном, а сейчас остались единственной объективной реальностью. Он прислушался – тишина вокруг стояла такая густая и звенящая, словно ему полные уши земли набили, и, к сожалению, это не шибко притупляло боль. Единственным звуком в этой тишине был стук его сердца и тихое эхо пульсирующей в венах крови, все остальное молчало, и сколько бы Рудо ни пытался с ним заговорить, на контакт не выходило. Глаза, даже приглядевшись к красноватому полумраку, ничем особым ему не помогли. Он разглядел разве что условные очертания комнаты, в которой находился, - довольно большой и пустой, если не считать каких-то ниш в стенах. В одной из таких ниш лежал и он сам, причем лежал на голом камне, который при этом не был холодным, и осознание этого ввело Рудо в ступор. Ладони пробежались по поверхности под ним – совершенно точно это был камень, так гладко отполированный, будто его положили на зеркало. И при этом он ощущался теплым, теплее собственного тела Рудо. Да и воздух в помещении тоже был теплым, иначе он замерз бы, валяясь голым без движения часами. Но как такое могло быть? Они ведь были глубоко под землей. А он по собственному опыту знал, что под землей – холодно. Это настолько удивило его, что боль в голове слегка отступила. Рудо поднапрягся и сел, пережидая момент, когда перед глазами помутилось. Пятки коснулись пола, и он вновь удивленно вздохнул – пол под ним тоже был теплый. Здесь все было теплое, будто приятно разогретый солнечными лучами речной песок. Но как такое могло быть? Придерживаясь рукой за каменную стену, он аккуратно поднялся на ноги, позволяя телу приспособиться к головокружению. Он почти ничего не видел, и в какие-то моменты это вгоняло часть его ощущений в панику – что-то внутри во весь голос кричало, что нужно как можно скорее выбраться туда, где зрение вернется, но Рудо держал это что-то под контролем. Не отрывая ладони от стены, он неторопливо побрел вдоль комнаты, почти что на ощупь изучая периметр. Красного света было так мало, что ему пришлось едва ли не лицом прижиматься к объектам, чтобы понять, что они такое. Углубления в стенах оказались чем-то вроде нар или лежанок, причем длинных – под его рост. Все они были пустые, но пыли в них не было – это удивило его. В углу комнаты на противоположном конце от красной группы кристаллов обнаружилось вырубленное из камня отхожее ведро, а когда Рудо помочился туда, оказалось, что ведро растет из пола и дна у него нет. Это добавило ему еще ужаса к сковывающему все тело страху темноты – звука падающей на что-либо внизу струи не было, она просто исчезала в нигде. Он наклонился и долго таращил глаза в темноту, но света от кристаллов было так мало, что ничего, кроме мрака, разглядеть он не смог, а на ощупь изучать не стал – больно воняло. Но ровно так же все это означало, что под местом, где его заперли, вполне возможно располагалась пропасть, и от этого все волоски на теле Рудо поднялись дыбом вместе с побежавшими по коже мурашками. Кроме этого ведра в комнате больше ничего не было. Ведя рукой по теплой стене, Рудо дошел до скопления тусклых кристаллов в углу, потрогал и их – и, шипя, отдернул руку. В отличие от стен кристаллы были горячие, будто разогретая сковорода. Неподалеку от кристаллов обнаружилась дверь – ее он тоже нашел на ощупь. Кончики пальцев ощутили прямоугольник стыка двух каменных плит – без ручки, без углубления для ладони, без какого-либо намека на то, как это открыть, и в первый миг он уж было решил, что его замуровали. Но прямоугольник стыка был, да и Рудо помнил, как его втаскивали в это помещение через дверь два грубых заросших бородами стражника, значит и дверь существовала, и выйти отсюда тоже возможность имелась. На этом все пространство ведомого ему сейчас мира и заканчивалось. По телу вновь пробежала волна паники, и Рудо криво ухмыльнулся самому себе. -     Бхара, кто ж знал-то, что я темноты боюсь? Это и впрямь было смешно. Он спокойно разъезжал на макто под небесами, пережил пытки у Авелах, поборол силой воли одну из хасатр. А теперь вот коленки дрожали оттого, что он остался один во тьме, глубоко под землей. И страх накатывал, передавливая глотку и мешая дышать. -     Ладно, значит, потихоньку будем, - едва слышно подбодрил себя Рудо и пошел. Как оказалось, звук собственного голоса успокаивал, а ощущение теплого пола под пятками и стены под рукой дарило какую-никакую, но опору. Он просто ходил по периметру комнаты, держась рукой за стену, шипя сквозь зубы от страха, уговаривая самого себя, что он не сойдет с ума и справится, что выберется отсюда, что сохранит собственные мозги и жизнь, и через некоторое время это начало давать плоды. Во всяком случае, страх немного отступил, а когда вернулось дыхание – он и вовсе запел, чтобы слышать свой голос. И с каждым шагом пел все громче, вкладывая в грудь всю силу легких – чтобы ощутить себя живым в этой звенящей темноте и тишине, где никого, кроме него самого, больше не было. На небесном на коне Покататься любо мне Против ветра и по ветру, против солнца, по луне. Ой ты парень молодой, Покатайся ты со мной, Будешь снизу, будешь сверху, лишь бы только под уздой. Как коварна та узда! Как прекрасна та езда! Лишь бы спереди да сзади распахнулись бы уста! Под небесным под конем Повертеться любо днем, Ну а ночью точно-точно любо поскакать на нем! Эту дрянь он слышал как-то пару раз в одной таверне в ремесленных кварталах Эрнальда и каким-то непонятным образом именно она пришла на ум, пока он голый и до смерти перепуганный ползал по глухому помещению своей камеры, пытаясь не сойти с ума от страха. Это было так смешно, что Рудо начал хихикать тихонько себе под нос, а потом и хохотать, уже в голос распевая низкопробную бордельную пошлятину посреди чопорных гномьих владений. И совсем скоро усилия его дали плоды. Он находился неподалеку от отхожего ведра в бездну, вопя во всю глотку, когда скрежещущий звук донесся из-за замурованной двери, а затем она плавно и с легким скрежетом отъехала наружу и вбок. В слабом свете кристалла внутрь всунулась косматая бородатая голова, и неприветливый хриплый голос осведомился: -     Чего орешь? -     Есть хочу, - отозвался Рудо, чувствуя покалывающий изнутри иголочками азарт. Терять ему все равно было нечего - у него даже одежды не осталось, все гномы забрали кроме его чувства юмора. -     Ты от голода запел? – хмыкнул гном из темноты. -     Ты представь, что я устрою, когда придет пора прощаться с обедом. Гном басовито захохотал, а затем махнул Рудо рукой: -     Выходи давай, горлодер. -     Тебе настолько понравилось мое пение? – недоверчиво уставился на него Рудо. -     Нет, защеми тебя камень! Мне приказано тебя накормить и одеть. А потом кое к кому отвести. -     К кому? – спросил Рудо. -     К кому надо, - огрызнулся гном. – Иди давай! Он отступил в сторону, позволяя Рудо пройти мимо себя в помещение, откуда лился куда более яркий свет, чем от кристалла в углу его камеры. Рудо почти что вбежал туда, щурясь одновременно от непривычной яркости и облегчения. Длинный коридор вел вперед, и в него выходило множество одинаковых каменных дверей, точно таких же, как и в камере Рудо. В его конце виднелся большой каменный стол, над которым из стены вырастал большой пучок кристаллов. Они светились настолько ярко, что в их свете можно было даже читать. Ноги под Рудо подкашивались, но он бодро поковылял следом за гномом к его столу в конце коридора, разглядывая провожатого. Почти квадратный, в огромной кольчуге он был похож на бочку, украшенную тяжеленной, утыканной шишками дубинкой на боку. -     Много еще узников помимо меня? – спросил у его спины Рудо. -     Ты один, - буркнул гном. -     У вас что, нет преступников? – опешил Рудо, и гном в ответ расхохотался, качая головой: -     У нас нет головоногих. А это тюрьма для головоногих. Рудо потратил некоторое время и количество сил для того, чтобы понять, что головоногими гном, очевидно, называл людей, и ухмыльнулся себе под нос. Забавно, что обе стороны почему-то оскорбляли именно ноги друг друга: он не единожды слышал наверху, как люди звали гномов обрубками. -     Должно быть, тебе тут обрыдло одному в тишине сидеть, - заметил Рудо, стараясь разговорить гнома. – Смысл стеречь пустую тюрьму? -     Так я тебя стерегу, подсолнечник, потому и сижу здесь, - гном захихикал, глядя на него снизу вверх. Маленькие глазки его во тьме приглушенно светились, и особого дружелюбия Рудо в них не увидел. – Коли мы бы тебя в обычную темницу повели, ты б так не пел сейчас – нечем было бы. Ну а для меня, считай, это отдых – тебя стеречь. Убежать-то ты не убежишь все равно. -     Не то, чтобы я это планировал, - пожал плечами Рудо, - но ты так уверенно звучишь, что не могу не спросить. А почему ты считаешь, что не убегу? -     А как? Попробуешь в парашу пролезть – под ней пропасть. По коридорам не уйдешь – двери запечатаны Песней Камня. Так что сидеть тебе тут, покуда вся дурь не вытечет глоткой. На какое-то мгновение одна мысль о возвращении в темную тесную камеру, зависшую над бездной, заставила Рудо содрогнуться всем телом. Он сосредоточился на дыхании, пытаясь вернуться в самого себя и сейчас, не поддаваясь приступу паники. Шагающий рядом с ним гном ничего, кажется, не заметил и продолжил говорить: -     Но тебе повезло – ты заинтересовал Высокого Господина. Он придет за тобой скоро, будет говорить с тобой. Потому веди себя как положено, с уважением веди, головоногий. Поперек него не говори, в пол смотри, морду не скаль, будто говюрка по оттепели. Отвечай на вопросы как положено, не кривя душой – все равно он почует. И тогда авось даже живой выйдешь обратно под синюю задницу Грозара. -     Куда? – опешил Рудо. -     Под небо ваше, дурья твоя башка. Огромная растянутая над головой задница с горящей дырой, из которой сыпется то дождь, то снег, – вот что такое ваше небо, - удовлетворенно изрек гном. Рудо посмотрел на него и хохотнул: -     А звезды тогда что? -     Что звезды? – не понял гном. -     Ну если солнце для вас – горящая дыра, то звезды что такое? По такой логике разве что прыщи, - развел он руками. Гном посмотрел на него подозрительно, явно пытаясь понять, не насмехается ли над ним Рудо, а потом без особого желания проворчал: -     Ты скалозубье свое прибереги при себе, пока тебе его с концами не выбили. – С этими словами он выдвинул ящик стола, вытащил оттуда какой-то темный ком и сунул Рудо в руки. - И задницу свою прикрой. Вряд ли кто-то здесь захочет любоваться на твои звезды. -     Многое теряете, - в ответ ухмыльнулся Рудо. Поразительно, гномы выстирали его одежду и высушили ее, разве что только не отгладили. Да и вернули только ее – он пошарил по карманам в поисках личных вещей и нашел лишь пустоту. Сапоги стражник тоже ему выдал, вытащив из ящика, и Рудо, надев их, с удовольствием притопнул ногами. Теплый камень под ногами позволил бы ему и босиком ходить, но в сапогах было как-то привычнее и комфортнее. Гном мрачно смотрел, как он одевается, и когда Рудо закончил, кивнул ему головой: -     Пойдем, пожрешь. Только сразу тебе говорю: бежать бессмысленно. Двери все равно закрыты, а коли дернешься – я тебе ноги прострелю, понял? – гном неторопливо поднял со столешницы небольшой, но массивный арбалет и любовно огладил рукоять. -     Уважаемый господин, я к вам договариваться пришел и еле добрался до Утворна. Я в любом случае без беседы с вашим Высоким Господином отсюда не уйду, - сообщил ему Рудо, и гном в ответ только мрачно протянул: -     Ну-ну. По ту сторону двери обнаружился еще коридор, в стенах которого расположились подряд три караульных помещения. Рудо заглянул туда всего на мгновение и сразу отвел глаза: стены украшали аккуратно развешенные орудия пыток, вбитые в камень кандалы, какие-то жуткие деревянные механизмы, о назначении которых он мог только догадываться. Веселья сразу как-то поубавилось, особенно когда гном проследил за его взглядом и расплылся в ехидной улыбке. Шагая перед стражем, который чувствительно тыкал его между лопаток арбалетным болтом, когда Рудо сбавлял шаг, он думал о том, какую на самом деле славную задачку задала им с Хэллой Натиф Хаянэ. Людей здесь, кажется, любили гораздо меньше, чем она предполагала. И ему очень крупно повезло, что он сумел привлечь к своей персоне интерес кого-то из правящих кругов, иначе орал бы сейчас за этой стенкой, вспоминая Авелах добрым словом. Отчего-то ему казалось, что гномы вряд ли были нежнее ее. В последнюю караулку гном Рудо почти что втолкнул, проворчав что-то неразборчивое под нос. Сердце в груди заледенело при взгляде на острые пилы и длинные щипцы, висящие на противоположной от входа стене. А прямо перед ним стоял вытесанный из камня стол, и на столешнице красовалась большая миска с чем-то однообразно серым внутри. Рядом лежала железная ложка и высилась кружка с водой, которую он с жадностью схватил и принялся пить большими глотками, давясь и проливая часть на себя. -     Не подавись, головоногий. Обидно будет, если ты помрешь перед допросом, - сообщил ему гном, посмеиваясь. -     Поверь, я расстроюсь не меньше, - отозвался Рудо, присаживаясь на каменную лавку у стола. Она тоже была теплой, как и столешница, покрытая застарелыми чешуйками высохшей крови. Видать, стол этот изначально предназначался отнюдь не для еды, особенно с учетом железных кандалов, крепящихся по его бокам, которые Рудо не сразу заметил. А еще, видимо, гномы хотели его запугать до того, как вести с ним переговоры, и тут они, надо сказать, весьма преуспели. Он постарался не обращать внимания на присохшую кровь, поднимая ложку и погружая ее в мутную серую смесь в своей миске, покрытую россыпью черных точек. -     Выглядит аппетитно, - сообщил он гному, поднимая дрожащее желе к лицу и разглядывая его. – Поблагодарите кухарку, что расстаралась ради меня. -     Жри давай, - напутствовал гном. Закрыв глаза, - ибо смотреть на то, что подносил ко рту сейчас, он не мог, - Рудо решительно опустошил ложку, давя подкативший к горлу рвотный позыв. Оно было серое, оно было чуть теплое и такое перченое, будто ему угля на язык навалили. Тем не менее, оно жевалось и имело вполне приемлемую консистенцию. Он тщательно пережевал порцию, проглотил ее и потянулся за другой. А на третьей ложке понял, что оно было, судя по всему, кашей из каких-то протертых бобов, перемешанных с мелко нарубленным мясом. И в принципе, с учетом того, как давно он ел в последний раз, его урчащий желудок принял эту дрянь с благодарностью. Гном не торопил его, пока Рудо подчищал свою миску. Судя по его разочарованному виду, он надеялся, что Рудо есть не сможет, и это дарило хоть и совсем крохотное, но все же чувство победы. Тщательно следя за тем, чтобы желудок не пытался вывести все это обратно, Рудо ел ложку за ложкой, приказывая себе удержать еду. Ему нужны были силы, чтобы мыслить, двигаться и говорить. Он не хотел обратно в черную яму над бездной, он хотел в покои для посла, которые гномы были обязаны ему предоставить, если намеревались торговаться. А значит, он должен был доказать им, что этого торга стоил. Ну, выручай, отец Лейв. Без тебя и твоего умения я не справлюсь сейчас, думал Рудо, старательно жуя. Он не единожды видел, как его отец заговаривал зубы, убеждал, притворялся дураком, юлил и в конце концов добивался своего, когда торговался с приходящими к нему купцами или вел дела с партнерами в городе. И это знание сейчас могло спасти его от смерти или медленного сумасшествия во тьме. Что у него было на торг? Имя Хаянэ, собственные заслуги в битве у Кьяр Гивир и происхождение наездника из Эрнальда. Гномы дергались каждый раз, как он поминал макто, называя их старым именем – драконами. Видать им что-то нужно было от него, иначе бы пристрелили на месте. Значит, нужно было давить на эту точку. Правда, пока он не понимал, что именно им было нужно от него, а только дураки применяли козырь в игре, правил которой не знали. Но и эту задачу тоже можно было решить, приложив хорошенько смекалки да терпения. Отложив ложку в сторону, Рудо сладко вздохнул и взглянул на гнома: -     Это самое божественное блюдо из всех, что мне доводилось пробовать. Как его именуют, мой добрый друг? Божьей милостью? -     Говюркиным дерьмом, - буркнул гном и пнул его в голень. – Вставай. И рот закрой. Больно много треплешься. -     Ну я же посол, - развел руками Рудо. – У меня работа такая. -     Поработаешь, когда время придет. А сейчас заткнись. Он подчинился, ощутив укол арбалетного болта между лопаток, поднялся на ноги и зашагал вперед по полутемному коридору, решив воспользоваться возможностью и хорошенько все осмотреть. Сейчас глаза ему никто не завязал, да и интересно было, как живут гномы. Рудо только усмехнулся про себя: в этой ситуации любопытство было едва ли не единственной эмоцией, которая у него еще осталась помимо страха за собственную жизнь. Потянулись вереницы коридоров в камне, одинаково слабоосвещенные красными кристаллами, испещренные наглухо закрытыми резными дверьми, украшенными замысловатыми письменами, которых Рудо не знал. Его проводник вел его вперед, сворачивая то в одну, то в другую, и совсем скоро Рудо лишился чувства направления, перестав понимать, куда именно они идут. Единственное, что он ощущал, это подъем – они то и дело проходили по коридорам, поднимающимся вверх, но не единожды еще не спускались. Через некоторое время навстречу им начали попадаться другие гномы. Все они были одеты в простую грубую одежду, многие носили кольчуги или подвешенные к поясам ножи, и по их острым взглядам и отсутствию улыбок Рудо распознал солдат. На него они поглядывали с мрачной угрозой, кое-кто бурчал проклятия, другие сплевывали на пол, но его проводнику никто вопросов не задавал. А тот выхаживал за спиной Рудо с таким важным видом, будто ему доверили нести царское седло в День Вершины Лета. Чем дальше они уходили от темницы, тем выше и просторнее становились коридоры. На стенах появились декоративные элементы – геометрические фигуры, вырубленные в камне, обтекающие растущие из потолков алые кристаллы письмена, тоже слегка светящиеся изнутри, будто их лавой залили. Порой из стен выступали очертания фигур гномов, держащих в руках оружие, также подписанные на неведомом ему языке. Он не решился спрашивать проводника, что это такое, но на первый взгляд все это походило на памятники. Коридоры расширились, двери вокруг постепенно исчезли, сменившись широкими арочными проходами, заполнились гулом голосов и отдаленным шумом, и Рудо с трудом осознал, что, видимо, достиг наконец жилой части Утворна. Гномов вокруг теперь было полно. Одни спешили по своим делам, другие чинно разговаривали друг с другом или гуляли, третьи волокли в руках или везли на маленьких трехколесных тележках всякий скарб: от мешков с едой и глиняной посуды до деталей доспехов или груд оружия. Порой мимо с протяжным гулом медленно проходили те огромные волосатые твари, гуруны, которых он в первый момент встречи принял за галлюцинацию. Они напоминали быков, каких он видел в Озерстраже, только были куда массивнее, крупнее, с головами, занимавшими едва ли не четверть размера тела. Гномы впрягали их в повозки, с трудом ползущие на тяжеленных колесах без спиц, и животные медленно волокли по коридорам объемные грузы. А еще странно было: по пути вверх он видел лишь гномов-солдат, причем как мужчин, так и женщин. Все они так или иначе носили элементы военной формы или имели при себе оружие. Даже у погонщиков гурунов было при себе оружие. Ни одного гномьего ребенка он не увидел, как и никого, кто не был бы солдатом, и это вызывало вопросы. Могло ли быть так, что они готовились к войне всем народом? Что все население Утворна жило лишь ради войны? Но кто тогда растил пищу, торговал и шил одежду? Он оглянулся было на ведущего его стражника, но тот только угрожающе оскалился, пригрозив арбалетом, и Рудо прикусил язык. Вряд ли в статусе человеческого заключенного он мог бы добиться от них какой-то информации. Оставалось надеяться на переговоры с их этим Высоким Господином, которые должны были хоть что-то изменить в его судьбе. Через некоторое время они вышли в просторный зал, в который стекалось сразу несколько широких коридоров. Гул здесь стоял как на рыночном уровне Эрнальда в полдень, да и гномов набилось прилично. Они двигались в две стороны – одни к дальней стене, где виднелось что-то вроде огромной шахты, по которой вверх-вниз скользили две тяжелые просторные каменные платформы, другие прочь от нее. Рудо почти сразу смекнул, что перед ним подъемник – в Эрнальде тоже такие имелись, ими пользовались в основном корты для подъема и спуска грузов. Сопровождавший его гном ухватил его за ремень и приставил арбалетный болт к его боку, царапая концом кожу сквозь ткань рубахи. -     Попробуешь удрать – печень прострелю, - предупредил он, и Рудо в ответ только кивнул, морщась от боли. Смысла бежать ему не было никакого, но разве можно было убедить в этом упрямого гнома? Подъемники у гномов были чудные - широкие платформы в огромной шахте, каждая из которых запросто могла вместить две повозки с запряженными в них гурунами. Приводились в движение они двумя тяжеленными рычагами, возле которых дежурили явно скучающие гномы, опуская и поднимая их по мере заполнения желающими. Рудо приметил, что в основном платформы поднимались снизу и вниз же и спускались. Пока они со стражником ждали своей очереди в длинной веренице гномов, ни одна из платформ вверх не поехала. Рудо возвышался над очередью гномов, будто аист среди толпы кур, и привлекал к себе всеобщие взгляды. Бородатые обитатели пещер переговаривались, глядя на него, качали головами, бурчали под нос проклятия. Как-то так само получилось, что, несмотря на столпотворение возле подъемников, вокруг них со стражником образовалось пустое пространство в несколько метров шириной, которое двигалось вместе с ними в очереди. Никто не заходил в него, будто Рудо был прокаженным, никто ни о чем не спрашивал стражника, несмотря на то, что тот раздулся, будто индюк, от важности возложенного на него задания, выпятил грудь и то и дело дергал Рудо за ремень, будто пытавшегося удрать с поводка пса. Что было особенно забавно при том, что Рудо бежать не намеревался, и гном просто раз в несколько секунд тряс его за штаны, как мешок с репой. Стараясь не обращать внимания на эти временные неудобства, Рудо приглядывался к происходящему вокруг. Особенно внимательно он смотрел на запряженные гурунами повозки, которые курсировали вверх-вниз по подъемнику, исчезая из поля зрения за краем шахты. Большая их часть была нагружена оружием, доспехами, мешками с чем-то гремящим, когда повозки выезжали с подъемника в коридор и устремлялись прочь по арочным коридорам. Вниз повозки двигались налегке – пустыми или гружеными стопками холщевых мешков да штабелями деревянных ящиков. И чем дольше он наблюдал, тем меньше у него оставалось сомнений касательно того, что гномы собираются вступать в полномасштабный конфликт с жителями поверхности. Наконец их с гномом очередь все-таки подошла, и мрачный распорядитель подъемного рычага поднял на них недобрый взгляд. -     Доставляю пленника на верхний ярус, - с гордостью доложил стражник, дернув Рудо для верности за штаны. -     Ага, - буркнул второй гном, оглядев Рудо с головы до ног, и сплюнул на пол. Ощущая легкую нереальность происходящего, Рудо ступил на подъемник. Монолитный кусок гранита под его ногами и не дрогнул от их со стражником веса. Они отошли на самую его середину и остановились, развернувшись к толпе. Сотни мрачных слегка светящихся в темноте глаз гномов недобро уставились на Рудо, и гул приглушенных разговоров усилился. Застрекотал где-то внутри камня механизм, когда гном поднял вверх рычаг, и платформа двинулась по шахте в темноту. Толпа гномов устремилась вниз, и Рудо непроизвольно поежился, когда черный край шахты скрыл его от их взглядов. Темнота обступила его со всех сторон, сжала в своих тисках, и он сглотнул, стараясь восстановить дыхание. Платформа плавно двигалась вверх, и единственным звуком, аккомпанирующим ее движению, было ритмичное постукивание механизма где-то в теле скалы. Рудо чувствовал, как стук его сердца синхронизировался с этим звуком: тук-тук-тук, лупя ему в уши изнутри и снаружи, отчего голова начала кружиться, а паника вновь сжала грудь. Упрямо нагнув голову, он пошире расставил ноги просто для того, чтобы ощутить свое тело и опору под собой. Нужно было помнить, что он живой, помнить собственную устойчивость в этой жуткой подгорной тьме без солнца. Забавно, там, наверху, он и не задумывался особо, сколько значил для него солнечный свет и простор неба над головой. Здесь же это ощущалось болезненно остро. -     Страшно тебе, головоногий? – ехидно спросил из темноты гном. – Погоди еще. Вот Высокий Господин потроха из тебя вытрясет, вот так взвоешь. На этот раз Рудо ничего не ответил – сил не было, да и не было никакого смысла реагировать. Он только дышал, гоняя воздух изнутри наружу, заставляя себя это делать, чтобы хоть как-то вернуться в себя. Дышал и смотрел, задрав голову, как приближается квадрат яркого света вверху, в том месте, где шахта выходила на верхний ярус Утворна. А когда платформа добралась туда, дыхание у него совсем перехватило. Потому что приглушенное красное освещение сменилось почти что привычным белым, так похожим на солнечный свет. Его источали кристаллы, покрывающие потолки просторной пещеры, куда привез его подъемник, будто ледяные сосульки по весне, намерзающие на скалах над берегами Хлая. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы проморгаться от непривычно яркого света, и после этого он сумел как следует оглядеться. Свод пещеры поддерживали по периметру зала массивные колонны, изрезанные письменами и геометрическими узорами. В центре стоял громадный памятник почти квадратному гному, опирающемуся на такой же огромный меч, и Рудо макушкой доставал ему разве что до голени. В зал выходило несколько широких просторных коридоров, почти что каменных проспектов, по которым и армия бы промаршировала без труда. Здесь не было ни столпотворения, ни гула голосов, ни рева и вони тащивших повозки гурунов, а вход на платформу охраняли одетые в бархатные коричнево-золотые табарды поверх доспехов солдаты с тяжеленными топорами на длинных рукоятках. Один из них повернулся к прибывшим, приподнял бровь, и стражник, всю дорогу тащивший Рудо, согнулся перед ним в поклоне едва ли не пополам, дернув Рудо за пояс, чтобы и тот тоже поклонился гному. -     Десятник Кризз, прибыл по приказу Господина Печатей Арига, привел наземника на допрос. Острые глаза гнома пробежались по лицу и фигуре Рудо, и он кивнул головой стражнику. -     Дигиб, Бирмо, свяжите ему руки и отведите в Палаты дома Ариг. А ты, десятник, свободен. Судя по всему, стражнику это не слишком понравилось, потому как на прощанье он наградил Рудо чувствительным тычком в спину, когда тот сходил с платформы. Впрочем, это было не так уж и страшно с учетом того, что здешние гномы смотрели на него иначе. Все с тем же опасением и скрытой ненавистью, но уже без явного желания переломать ему кости. Возглавлявший их гном задумчиво рассматривал Рудо с головы до ног, пока тот покорно позволил двум его подчиненным связать себе руки за спиной. А затем отвернулся, когда один из них легонько подтолкнул Рудо вперед, буркнув: -     Шагай, наземник. Что ж, прогресс был и вполне явный. Никто больше не плевался и не сыпал оскорблениями, и это оставляло надежду на возможную ночь в нормальных покоях вместо темницы. Да и посветлее тут было, отчего жуткая давящая рука паники разжалась на его глотке, позволив дышать. Гномы заняли места по обе стороны от него, и они втроем зашагали вперед, в правый из трех расходящихся в разные стороны тоннелей. И вот здесь уже было на что посмотреть, что расслабило Рудо еще сильнее. Тоннели, прорубленные в камне, утопали в свете, плавно загибаясь вверх. Они были широки как проспекты, и по середине каждого из пола вверх, разграничивая две проезжих полосы, будто деревья в иных городах, росли к потолку тоннеля светящиеся грибы. Они не были живыми, хоть в первый момент ему и показалось так из-за срывающихся с их шапочек вниз светящихся капель воды, что наполняли неглубокий желоб у их ножек, превращая его в сияющую реку. И кажется, они тоже были из тех самых кристаллов, которые заполняли потолки зала у подъемников, заливая все светом, только здесь кристаллам придали форму дивных и странных грибов, каких там, наверху, он никогда не видел. У одних шапочки были длинными и вытянутыми, словно березовые бруньки, у других – широкими и почти плоскими, у третьих загнутыми и раскрывающимися наружу, будто бутоны цветов. Не было ни одного похожего, ни один не повторялся, и их свет заполнял пространство вокруг, обращая густую подгорную ночь в светлый полдень. Тебе бы тут понравилось, Ашива, с тихой нежностью подумал он, наблюдая за тем, как срываются дрожащие капли с полупрозрачных пластинок в белоснежную каменную чашу под ними. От стен широкого тоннеля вверх змеились более узкие проходы, заканчивающиеся резными арочными дверьми. Каждая из них была уникальной, ни одна не повторялась. Рудо видел изваяния гномов, поддерживающие створки дверей, изображения молотов и кирок, оружия, доспехов, корон и предметов, о назначении которых он мог только догадываться. Постепенно он пришел к мысли, что изображения на дверях были чем-то вроде гербов обитающих внутри гномов, как у благородных Домов Озерстража, а значит, по ту сторону дверей скрывались обиталища гномьих родов. Почти никто не встречался им во время движения вверх по туннелю. Лишь единожды навстречу проехала тяжелая широкая колесница, в которую было впряжено странное безволосое существо, смахивающее то ли на ящерицу, то ли на громадную крысу. Правил колесницей рыжебородый гном в синем парчовом халате. Грудь его украшала толстенная золотая цепь, увешанная медальонами, и на Рудо он даже и не посмотрел в отличие от всех остальных своих соплеменников. Вскоре коридор закончился огромной пещерой, и у Рудо закружилась голова от ощущения объема пространства вокруг него. Пещера была вымощена огромными квадратными плитами из отполированных самоцветов – яшмы и оникса. Естественные очертания умело обработали руки гномьих строителей, выпрямив стены и отполировав их до блеска. По бокам пещеры сочились из стен ручьи со светящейся водой, заполняя две квадратные каменные чаши, из которых вверх росли дивные кристальные грибы. В центре площади стоял памятник гному, держащему перед собой щит, на котором золотом и серебром был выложен символ сжатого кулака в стальной перчатке, переламывающего тонкую стрелу. А за ним из скалы выступала колоннада вырезанного в ее теле дворца, и у Рудо аж дыхание перехватило от ее красоты. Стройные колонны из малахита поддерживали турмалиновый портик, над которым ровным рядом светились окна, перемежающиеся фигурами гномов и изображениями различных видов оружия и инструментов. Широкая лестница из яшмы вела вверх между изваяниями двух гурунов из белоснежного мрамора, смотрящих друг на друга по обе стороны от арочного входа. Двери охраняли гномы-стражи в коричнево-золотой форме и начищенных до блеска доспехах, выставившие боевые топоры на длинных рукоятях остриями вперед. Их цепкие слегка светящиеся в полутьме глаза вцепились в Рудо, будто крюки. Стражи повели его вверх по ступеням, и охранники дворца не шелохнулись, чтобы преградить им путь – их ждали. А еще, судя по всему, это был дворец самого Гранитного Кулака, и значит, Высоким Господином, к которому его вели, был кто-то из его окружения. Рудо посматривал по сторонам, быстро оценивая свое положение. К нему прислушались и позволили ему аудиенцию в правящем доме, ставки повышались. Риски это точно так же увеличивало. Ему уже не единожды намекнули на судьбу, которая ждала его в результате проигрыша этой партии, а значит, проиграть он не мог. Седлая макто, готовься упасть, - гласила старая поговорка вельдов, и сейчас она была как нельзя кстати. В полной тишине шагал он по коридорам, вырубленным внутри гранитной скалы, ступая по полам из самоцветов, мимо стен, изукрашенных узорами из золота, серебра и кости. Здесь не было ни резных каменных ваз, ни драгоценной посуды, как в иных дворцах, где он бывал. Вместо этого на стенах висели выделанные отрезы кож, изукрашенные письменами, ковры из тончайшей шелковой нити, шкуры хищников в квадратных рамах вместо картин. Но самыми причудливыми украшениями были светящиеся россыпи грибов, вырастающие из стен, потолков и пола коридоров, с которых стекал сияющий сок, одновременно освещающий при этом пространство. Гномам не чужда была красота, пусть и непривычная глазу Рудо. В конце концов, они остановились в одном из залов, где их встретил гном в черно-золотом бархатном халате с цепью на груди, на которой висел большой серебряный медальон с символом сжатого кулака. Стражники поклонились ему в пояс, потянув за собой Рудо. -     Процветания вам, благородный господин. Мы привели наземника. -     Силы вашим родам, - бесцветно отозвался гном. – Развяжите его. Рудо протянул руки гному, и, когда тот перерезал тугие веревки, с наслаждением растер затекшие запястья. Встретивший их гном взглянул на него из-под густых бровей и проговорил: -     Сейчас ты предстанешь пред очами Высокого Господина, человек. Говори только правду, отвечай на все вопросы без утайки и сохранишь свою жизнь. Ты услышал мои слова? -     Да, - кивнул Рудо, решив на этот раз не скалозубить. -     Хорошо. Иди за мной. – Гном поглядел на стражников за его спиной. – Возвращайтесь на свой пост. Стражники синхронно поклонились ему, а затем без слов развернулись и зашагали прочь. Рудо недоверчиво вздернул бровь им вслед и последовал за проводником. Его охраняли на всем пути до дворца Гранитного Кулака, а здесь почему-то дали полную свободу действий. Гномы были так уверены в том, что он не нападет на правителя? -     Тело земли и ее кости принадлежат Гранитному Кулаку, - не поворачивая к нему головы, неожиданно проговорил проводник. – Ты не сделаешь здесь ничего, что не будет угодно Подгорному Царю. Он мог читать мысли? Проводник опередил его вопрос и проговорил: -     Кости твои поют о том, о чем язык молчит. Повинуйся, и боли не будет. Рудо прикусил язык, приказав себе не задавать никаких вопросов и мыслить разумно. Вряд ли гном мог читать его мысли – тогда они бы его сразу зарезали, не став допрашивать. А раз на допрос вели, значит, дело было в чем-то другом. Что он там сказал про кости? Рудо попытался поднять руку к лицу, чтобы поправить перед встречей с гномом растрепавшиеся во время пути волосы, и внезапно понял, что не может этого сделать. Рука не повиновалась. На миг паника охватила его, перетряхнув всем телом. Он спокойно шел вперед – тело шагало, сохраняло равновесие, руки двигались в ритм с ногами, давая ему свободу движения. Но он не мог больше поднять руку и провести ей по волосам, будто она стала чужой, будто она больше не повиновалась ему. И самое странное: он продолжал чувствовать эту руку своей собственной, живой, теплой и сознательной, только вот двигать ей не мог. -     Как вы это делаете? – вырвалось у него. Рудо перевел взгляд на спину идущего впереди гнома, ощутив огромное облегчение оттого, что хотя бы глаза и рот все еще ему повиновались. – Как вы контролируете мое тело? -     Тело земли принадлежит Гранитному Кулаку, - повторил гном, и от звука его спокойного раскатистого голоса у Рудо по плечам мороз побежал. – Повинуйся, и боли не будет. Рудо сглотнул, ощущая, как приступ подавленного внутреннего хохота пережимает ему глотку. Здесь он не мог двигаться иначе, как по воле Гранитного Кулака. Последнее, что еще принадлежало ему в этой тьме, отняли у него так легко, что он и не заметил. Куда ты отправила меня, Хаянэ? Зачем я послушал тебя?