Танец Хаоса. Новое время

Дым пожарища черными столбами поднимался к небу, затягивая и без того черные облака, и Гайде казалось, что все повторяется. Что все дни – один долгий-долгий день конца мира, когда само время перестало существовать, догорая вокруг нее последними обрывками сажи и пепла. Горела Мелония. Горел Шардан. Горел Лесной Дом. Горел Васхиль. Весь мир горел в ревущем пожирающем без разбору камень, дерево и плоть пламени, и ночь тянулась, не заканчиваясь больше, беспросветная ночь, полная яростных алых сполохов. -     Ты чувствуешь ее? – крикнула ей Идиль, сгибаясь в приступах раздирающего грудь кашля. Лицо ее перепачкала сажа, покрытая разводами слез и пота, глаза горели с него, будто два факела, испуганные насмерть глаза. Гайда не могла ее винить. После всего, что они видели, удивительно было, что Идиль вообще согласилась пойти с ней сюда. Остальные устрашились. Никто больше не двинулся с места. Приложив руку к груди, она попыталась вновь. Дотянуться, нащупать, ощутить это крохотное, живое, золотое, такое упрямое. То самое, что так много раз поддерживало, помогало, давало опору, когда все вокруг рушилось, когда она сама рушилась, и казалось, что дальше продолжать уже невозможно. Вот только внутри нее ревело пламя пожара, такое же жестокое и жаркое, что вокруг, и она не понимала уже, что это был за пожар. Боль Вольторэ? Ее собственная боль? -     Не знаю! – крикнула она в ответ Идиль, перекрывая рев пламени вокруг них. – Пойдем дальше! Грохот заставил ее инстинктивно отскочить в сторону, обернуться. Здание за ее спиной, что каким-то чудом устояло во время разрушения, полностью объятое пламенем, обрушилось-таки внутрь самого себя. Крыша его схлопнулась перегоревшими балками, выплевывая в небо испещренный искряными язвами огненный язык. Весь мир рушился вокруг них вот так: пожирал сам себя в бессмысленной ярости разрушения. -     Пойдем! Идиль взяла ее за руку, потянула за собой, и Гайда уцепилась за ее пальцы, ощущая острую необходимость не отпускать. Единственным в этом разрушающемся мире, что еще оставалось настоящим и целым, была рука Идиль в ее ладони. Это было так странно и смешно, что она хохотала бы во всю глотку, если бы могла выдавить из себя хоть что-то кроме крика и кашля. Закрывая лица рукавами, чтобы не задохнуться от дыма пожарища, они побрели вперед. Вокруг было светло как днем от ревущего пламени, охватившего то, что еще минуты назад было Васхилем, сверху донизу. Пылали остатки домов, пламя вырывалось ревущими клыками из проемов окон, вылетевшее стекло рассыпалось алмазной крошкой по мостовым, отражая оранжевую ярость стихии, плавилось на разогретых камнях, скрипело под сапогами Гайды. Горели телеги, стоящие вдоль домов, деревья в садах и парках, кусты, которыми обсадили дороги. Пламя плясало в чашах городских фонтанов, отражаясь на черной воде, и от нее поднимался в воздух густой пар. Пламя вытапливало весь пот из тела Гайды, высушивало ее с той же скоростью, с какой этот самый пот вновь выступал на коже, покрывая ее с головы до ног. Повсюду были видны разрушения. Россыпи камня, оставшиеся от обрушившихся домов. Остатки черепицы от взорвавшихся крыш. Помятые, искореженные луковицы храмов, с которых от жара полымя сползала позолота, растекаясь по обожженным камням мостовых. Огромные вмятины в земле, проломы в каменной мостовой, обожженные дочерна камни, спекшиеся на дне этих дыр в медленно остывающее малиновое нечто. Гайда сглотнула, заглянув в одну из таких ям. На дне провала глубиной выше ее роста булькал будто варево в котле спекшийся в кашу камень. -     Неужели живой человек может сотворить такое? – хрипло пробормотала она, прикрывая рот рукавом. Идиль ничего не ответила, только взглянула на нее пронзительными белыми глазами. Ее пальцы в руке Гайды дрожали. Они шли и шли, минуя ямы, обходя обвалившиеся дома, пылающие сараи. Ничего живого не осталось вокруг них, ни одного живого человека, что выбежал бы на улицы из покореженных, отданных на расправу пламени домов. Кое-где на мостовых виднелись тела, до того обожженные, что Гайда с трудом узнавала в них людей. Аватара не пощадила никого. Гайда очень сомневалась, что после случившегося в городе осталось хоть что-нибудь живое. Картинка произошедшего отпечаталась в ее глазах слишком ярко, чтобы не вставать перед ним раз за разом пока она моргала. Черная фигура, объятая языками пламени, обагренная их отсветами будто кровью, танцующая между небом и землей – голова задевает черные тучи, сгорающие от ее прикосновения и осыпающиеся пеплом вниз, ноги топчут гордые дома и стены Васхиля, доходящие ей до колен, и оттуда вверх взвивается ревущее пламя. Все длилось какие-то мгновения, но они все видели это своими собственными глазами. Все слышали рев Аватары Создателя, убивающей все живое, стирающей с лица земли город Великого Жреца. И устрашились. Гайда дышала с присвистом от страха, пережимающего внутренности, гоня от себя прочь воспоминания о том, как бросали свое оружие солдаты и бежали прочь, воя от ужаса. Как в панике переворачивали они шатры, стаптывали тенты, сбивали с ног друг друга и тех, кто не успел проснуться и выбраться из палаток наружу. Как кричала Лэйк, приказывая анай подняться в воздух, как бесновались на своих привязях макто, визжа, будто перепуганные насмерть кошки. Как ведуны призывали своих Защитников и окружали себя ими, укрывались от Аватары. Как падали на землю и молились шаманы кортов, взывая к небесам, чтобы остановить разрушение. А небеса в ответ горели и сыпали вниз пеплом, черным снегом, липким и покрывающим все вокруг. Что теперь после всего этого будет с войском Аватары? Смогут ли они вообще собрать всех этих разбежавшихся в ужасе людей и заставить их вновь встать под ее знамена? Не думай об этом. Ищи ее. Кто-то должен был ее найти, Гайда знала это, чувствовала очень четко, будто прямо в ее костях и мясе отпечаталось это знание. Кто-то из них должен был ее найти, пока не стало слишком поздно, и этим кем-то были они с Идиль. Больше из Спутников никто не пошел, а анай Лэйк отдала приказ остановить и вернуть обратно побежавшее войско. Ее нужно было найти во что бы то ни стало. Сейчас. Гайда сделала усилие над собой, целиком и полностью сосредотачиваясь на той агонии и боли, что жгла изнутри ее грудь. Это было сродни тому, как зайти в пылающий дом – отыскать там точку немыслимого напряжения, жерло извергающегося вулкана. Она давила, давила и давила, не обращая внимания на жар и боль, пока оттуда, изнутри, не пришел слабый, едва слышный ответ. -     Туда! – прохрипела Гайда, кашляя и увлекая Идиль за собой в ближайший пылающий переулок. Времени на то, чтобы искать безопасный путь, у них больше не было. Они должны были найти ее прямо сейчас. Нестерпимый жар лишь на мгновение заставил затлеть на ней одежду, в следующий миг он отодвинулся прочь, а их обеих окружил едва видимый на фоне огня мерцающий щит. Гайда пригляделась к нему – он будто состоял из тысяч рябящих ос, окруживших их со всех сторон и не позволяющих пламени сжечь их дотла. У нее не было сил ничего говорить из-за режущего глотку дыма, она только кивнула Идиль, и та кивнула в ответ, не отпуская ее руки. Они побежали вперед между двумя стенами сплошного пламени, слыша, как трещат по обе стороны от них сдающиеся под напором пожара перекрытия. И выбежали на ту сторону проулка как раз в тот миг, когда здания за их спинами с ревом обрушились внутрь самих себя. Улица впереди тоже пылала, объятая огнем, и дышать стало так тяжело, что Гайда схватилась свободной рукой за грудь. Воздух рябил вокруг них, пот и слезы заволокли ее глаза, но она увидела. Там, впереди, посреди плавящейся мостовой маленькую фигурку, сидящую безвольно на коленях и сжимающую пальцами голову. -     Скорее! – прохрипела она, бросаясь вперед вместе с ведьмой. Похожий на осиный рой щит берег их от пламени, но не мог уберечь от дыма. Воздух вокруг почти весь выгорел, Гайда с трудом глотала его обожженными легкими, чувствуя, как разрывает голову и грудь мучительная боль. Они подбежали к Вольторэ вдвоем, схватили ее за руки. Та в ответ попыталась вырваться, слабо взмахнула руками, упала на камни, но Гайда вновь подхватила ее под руки, силой поднимая на ноги. Она была такой тяжелой, почти каменной… Идиль подхватила Вольторэ под другую руку, забирая на себя часть веса, махнула рукой Гайде, указывая шагнуть вперед. Воздух перед ними шел волнами от жара, но при этом еще и закручивался в спираль перехода. Не думая, Гайда сделала шаг, таща за собой следом упирающуюся Аватару, и в следующий миг мир вокруг нее перевернулся вверх тормашками. Ее изо всех сил дернуло, едва не выворачивая наизнанку, а затем вышвырнуло по ту сторону. Она споткнулась о ногу Вольторэ, выпустила ее руку и полетела кубарем на землю. Мокрая прохладная трава коснулась кожи, и от неожиданности Гайда вскрикнула. После удушающей жары горящего Васхиля это прикосновение несло почти что наслаждение, такое долгожданное облегчение, что она позволила себе несколько мгновений просто дышать холодным свежим воздухом, наполнившим обожженные легкие. Кашель сразу же наполнил грудь, вывернул ее наизнанку, но она дышала, она снова дышала! Рядом кашляли еще двое, и Гайда с трудом повернулась к ним, пытаясь понять, где они и в каком состоянии. Вокруг в темноте поднимались мокрые пожелтевшие яблони, с которых капал дождь. Под руками мокла опавшая листва и легшая на землю летняя трава. Черная стена деревенского дома виднелась в стороне на фоне более светлого неба, но окна в нем не горели. Гайда оперлась руками о землю, толкнув в темноте мокрое холодное яблоко, откатившееся в сторону, повернулась к Вольторэ и Идиль. Аватара лежала навзничь на земле, уткнувшись лицом в мокрую траву. Идиль кое-как поднималась с колен рядом с ней, шатаясь и хрипло сипя. -     Ты жива, нерожденная? – прохрипела Гайда, и в ответ ей прозвучал сдавленный хрип. – Где мы? – обожженными губами спросила она, глядя на ведьму. -     В Зарядье, - буркнула та. – В ее доме. – А затем склонилась над Вольторэ и сипло проговорила: - Как ты, Вольторэ? Ты можешь говорить? В ответ та задрожала всем телом, часто и хрипло дыша, и Гайда вдруг поняла, что она плачет. Это было так неожиданно, что они с Идиль молча переглянулись, и ведьма тревожно потянулась к Аватаре, положила мягкую ладонь на ее лопатки, спросила тихонько: -     Ты ранена, нерожденная? Что с тобой произошло? -     Она… ушла… - прорыдала та, изгибаясь на земле, вбивая кулак в мокрую землю, хрипя от рыданий. -     Кто? – не поняла Гайда, моргая в темноте. -     Данка, - отозвалась Вольторэ. – Данка ушла от меня. Она ушла! -     Ниера? Но она ведь давно уже ушла, Вольторэ, - Идиль мягко погладила ее по спине, но вместо того, чтобы ответить что-то, та зарыдала еще громче, сворачиваясь на мокрой грязной земле в болезненный комок, сжимая себя обеими руками и содрогаясь от боли. Они с Идиль вновь обменялись взглядами в темноте, и Гайда негромко предложила: -     Давай-ка пойдем в дом. Надо ее осмотреть при свете. -     Оставьте меня! – простонала Вольторэ, катаясь по земле. – Дайте мне умереть! У Гайды засосало под ложечкой, но она не позволила себе свалиться в это ощущение. Только кивнула Идиль, мягко взяла Вольторэ под локоть, потянула ее вверх. -     Пойдем, Вольторэ. Пойдем в тепло. Негоже тебе валяться в грязи под дождем. -     Мне все равно, - выдохнула та, но Гайда настойчиво продолжила: -     Тебе-то может и да, а мне нет. Пойдем. Ляжешь хотя бы на мягкое, уже лучше будет. Вдвоем с Идиль они кое-как подняли Аватару, поддерживая под руки, повели к дому в глубине наполненного осенью сада. Она плакала навзрыд, клоня вниз голову, давясь слезами, повисая на их руках, будто сил идти у нее больше не было, и Гайда тревожно поглядывала на нее, хмурясь. Очень ей не понравилось, как это прозвучало «она ушла». И если это означало именно то, чего она опасалась, то с нынешнего момента все они оказывались в огромной беде. А ты еще думала, что у вас все в порядке? После всего произошедшего? Ей хотелось хохотать во всю глотку или горько плакать вместе с Вольторэ, и может, все это происходило потому, что в груди разверзлась бездна отчаянья, и Гайда уже не знала, чье оно. В эту долгую невыносимую ночь случилось так много всего страшного и бесповоротного, что очень трудно было сохранять хоть какую-то здравость. А еще – она так устала, что просто не могла думать ни о чем, предполагать, строить теории, просто не могла. Пусть себе горит огнем, равнодушно подумала она, давя истерические попытки собственного горла разразиться смехом или слезами. Нервное напряжение оказалось чрезмерным, слишком много всего случилось, и больше всего ей сейчас хотелось тупой апатии, в которой не будет ни чувств, ни мыслей, ничего. Только равнодушное принятие вещей такими, какими они есть. Они обогнули дом, вышли к заросшему плющом крыльцу, втянули Аватару вверх по скрипучим ступеням. Гайда подергала дверь, та не поддалась, заскрипев крепким засовом. -     Сейчас, - вяло пробормотала Вольторэ, нагнулась, пошарила под камнями у крыльца и выудила оттуда большой тяжелый ключ, отперла дверь и первой шагнула внутрь. Гайда зашла следом за ней, вытягивая руки вперед в кромешной темноте, чтобы ни во что не врезаться. Идиль что-то шепнула за ее спиной, сорвался с ее ладоней золотой сполох, разрезал тьму, метнулся и запалил стоящие на столе свечи, нырнул в масляную лампу под потолком. Сразу стало светлее, и Гайда оглядела дом, в котором выросла Аватара Создателя, крутя головой по сторонам. Все здесь было аккуратным и очень простым. Деревенская мебель, закопченный бок печи, образок Грозара в углу, сундуки, накрытые старыми пыльными коврами, засохшие растения в горшках на окнах. У стены виднелся высокий книжный шкаф с потертыми обложками старых фолиантов, в кресле у лестницы на второй этаж неряшливым комком валялась забытая шерстяная шаль. Дом покидали в спешке – на столе были разбросаны вещи, ящики у комодов выдвинуты и не задвинуты на место. Кувшин из-под воды упал на пол и разбился, и в его пустом нутре свил себе паутинку местный паук. Она жила в самом обычном деревенском доме, самая обычная девчонка из глуши, где лишь леса, поля, да коровий навоз. Она родилась здесь среди всего этого Аватарой Создателя. Отупевшей от всего Гайде вдруг подумалось, как все это странно. Пару часов назад она сидела в комнатах легендарного Тваугебира, разглядывая его трофеи из сказок и легенд. Теперь оказалась в доме, где выросла Аватара Создателя. Салематовые покои во дворце между небом и землей. Старый, покосившийся домик в богами забытой глуши. Гайда взглянула на нее, с трудом доковылявшую до противоположной стены и рухнувшую в кресло. Она была голой и грязной, покрытой сажей и пеплом. Местами кожу ее пятнали вздувшиеся пузыри ожогов, острые ребра торчали из-под кожи, еще по-детски угловатые косточки плеч выпирали наружу, будто у птенчика. Она свернулась в кресле, прижимая к себе худые коленки, и плакала, дрожа всем телом, и Гайда вдруг увидела ее иначе. Маленькой девочкой, на которую легла слишком большая ответственность. Тяжесть, которую выдержать она просто не могла. Она посмотрела на Идиль, ведьма ответила понимающим взглядом, и они вдвоем тихонько подошли к Аватаре, подтащили себе табуретки из-под стола, сели рядом. Гайда аккуратно вытащила из-под нерожденной шерстяную шаль, укрыла ее ею кое-как, чтобы было теплее – в доме стоял стылый холод и застарелая сырость. Идиль пошептала в печь, отчего внутри заревело пламя, подкинула туда несколько березовых поленьев, а затем уселась по другую сторону от нее, поднесла руку к ее коленям, не касаясь их, и принялась шептать что-то себе под нос тихо-тихо. Поразительно, но теперь Гайда видела, что она делает. Видела, как с рук ее сорвались золотые сполохи, похожие на змей, как обвили они руки и ноги Аватары, принимаясь залечивать, заращивать ожоги, порезы и раны. И чем дольше шептала Идиль, тем быстрее они двигались, тем скорее восстанавливалась и зарастала кожа. Это напомнило Гайде, как они встретились все впервые, казалось, целую вечность назад. Как Идиль зашептывала раны Миланы, как они бежали из Беренвиста через спирали перехода в ее доме. Тогда-то все и началось, все завязалось первым узлом, первой весенней почкой, готовой раскрыться навстречу новому. И пусть было много страха тогда, но и надежды было так много, так много чаяний, желаний, веры и силы внутри, что толкала их всех вперед, в их будущее, которого они не могли избежать, да и не хотели. А теперь пришла осень, и все это заканчивалось. Разбилось на куски старое время, рассыпалось осколками по полу среди пыли и опавших осенних листьев. Мир, который они знали, пылал где-то далеко-далеко, догорал, пожирая сам себя. Не было с ними больше анай, только они трое в старом покинутом доме, отогревающиеся кое-как втроем на самом изломе времен. И тишина окружала их, тишина, в которой тихо всхлипывала маленькая измученная девочка с острыми коленками, которая только что разрушила священный город, построенный на самой заре времен, разрушила его до основания. -     Что случилось? – тихо спросила Идиль, накрывая ладонью дрожащее плечо Аватары. Она молчала еще какое-то время, всхлипывая и растирая по грязным щекам неутихающие слезы. А потом начала рассказывать, сначала отрывисто и рвано, потом все более и более связно, и голос ее звучал глухо и опустошенно, и глаза смотрели вперед, не видя ничего, только слезы лились по щекам из них, будто два протопленных первым теплом ручейка по весне. Гайда слушала, не в силах сказать ни слова, ослепленная и оглушенная всем произошедшим. Слова ложились на ее усталое сознание, будто приговор, ожидаемый, неотвратимый и оттого лишь еще более страшный. Слушала про смерть Аватар и окончание прошлого Танца Хаоса. Про Ниеру, отказавшуюся от борьбы и покинувшую Вольторэ в этот раз. Слушала правду про Аватара Хаоса, которого никогда не существовало, и связь, что была обратной стороной мари. Слушала и глубоко внутри себя понимала, что знала все это от начала и до конца, знала уже в тот самый миг, когда приносила Вольторэ клятву верности вслепую, по наитию, из страха перед своим будущим, доверяя это свое будущее ей и ожидая, что она спасет ее от смерти в грядущем подступающем к ним хаосе. Предчувствовала и оттого и поклялась – лишь бы избежать, лишь бы не смотреть на то, что так сильно пугало ее – свое будущее в мире, который вот-вот должен был разрушиться безвозвратно. Все они клялись Аватарам именно поэтому, потому что надеялись, что их уберегут. Потому что бежали от правды – от страха, что с ними произойдет, когда весь мир вокруг них вспыхнет в неминуемой катастрофе. Все они клялись Аватарам, чтобы те защитили их, перекладывая на них ответственность за собственные жизни, выбирая подчинение взамен на безопасность. И вот, что из этого всего получилось. Тихо капали по ту сторону стен покинутого дома дождевые капли. Скреблись в подполе мыши. Трещали дрова в обожженном зеве старенькой печи. У нее кружилась голова, и мир по ту сторону стен казался таким ирреальным, таким несуществующим. Правда трезвила, глядя в глаза и не позволяя отвести взора. Все, во что она верила, все, к чему шла и на что надеялась, оказалось лишь иллюзией, красивой сказкой, сметенной прочь будто паутинка веником из угла, когда истина раскрыла себя во всей красе. Когда она пришла и посмотрела им всем в глаза – простая и молчаливая, безжалостная и холодная, как сердце зимы. -     И что теперь? – хрипло спросила Гайда, моргая и не понимая, что ей делать дальше, как быть, как вести себя. Время вокруг нее остановилось, тихое, как шорох капель в траве, как утро, что медленно-медленно наступало за окнами, вливая в черную ночь первый серенький отблеск осеннего рассвета. Новый день приходил, сменяя наконец бесконечную ночь, и в этом новом дне она не знала больше ничего – ни себя, ни мира, в котором должна была жить. -     Теперь? Ничего, - равнодушно пожала плечами Вольторэ, подтягивая колени к груди. Сейчас она казалась удивительно маленькой, просто девочкой в глубине старого массивного кресла, худой и совершенно обессиленной. И не было в ней больше ничего от той огромной фигуры, несущей разрушение и хаос вокруг себя. – Больше ничего не будет, - не моргая и глядя в пространство, проговорила она, будто прислушиваясь к звуку собственных слов, пробуя их на вкус. – Ни Танца, ни нас, ничего. -     Что ты собираешься делать? – Идиль тревожно смотрела на нее, хмуря брови, ее ладонь так и осталась лежать на плече Аватары, не сдвигаясь с места. -     Я уйду, - тихо проговорила она, глядя перед собой. – Уйду далеко отсюда. Куда-нибудь, где никого нет. -     И бросишь Танец? – вырвалось у Гайды. – Бросишь нас? -     Зачем я вам? – Вольторэ вскинула на нее пустой взгляд, и Гайда поежилась под ним от ощущения смерти, смотрящей оттуда на нее прямо в самую душу. – Не будет меня - не будет Рабов, не будет Танца. Я больше не Аватара, Гайда. Она ушла, она отказалась от меня, от Танца, от всего, и я понимаю, почему она это сделала. Все кончилось, и я вам больше не нужна. Вы справитесь и без меня. -     Но сейчас весь мир пылает, Вольторэ, - настойчиво посмотрела на нее Гайда. – Ты ведь и сама знаешь. Сет… -     Меня зовут Вель, - тихо перебила она, без выражения глядя в глаза Гайды. – Я больше не Аватара Создателя. Танец Хаоса закончен, и я вам больше не нужна. С Сетом вы справитесь и без меня, как справлялись всегда. Есть анай и вельды, есть корты, есть эльфы, есть люди. Они справятся каждый со своим. И с Сетом, и со всем остальным. – Она помолчала, и взгляд ее остекленел, обращенный куда-то внутрь, и Гайда не решилась прервать ее речь ни единым звуком. Затем взгляд ее снова сфокусировался, и Аватара договорила: - Я уничтожила Васхиль, открыла вам дорогу на север. Уничтожила то, что создала, исправила свою ошибку. Я больше ничего не должна вам всем. И теперь я могу уйти. -     Куда ты пойдешь? – в голосе Идиль звучала неподдельная тревога. Гайда взглянула на нее: она впервые видела на лице ведьмы вот это человеческое чувство – сострадание. Будто колючая скорлупа, истыканная иглами, в которую Идиль оборачивалась от всех, будто еж, лопнула пополам и развалилась. И под ней обнажилось огромное, глубокое, мягкое и понимающее, что она так старательно прятала ото всех. Она сама. -     Не знаю, - пожала плечами Вольторэ. – Куда-нибудь, где никого нет. Где я смогу побыть одна. Где меня никто не знает. Гайда молчала, не зная, что ей сказать, не находя ни единого слова в глубоком опустошении внутри себя. Как странно! Она видела сегодня, как Алеор Ренон Тваугебир, на протяжении тысяч лет бежавший от своей судьбы наследника Лесного Дома, наконец-то принял ее – в тот самый момент, когда все вокруг него разрушилось на обломки, в самый страшный миг для своей страны, когда не осталось никого, кто взял бы на себя его ответственность и его ношу. И теперь видела, как в тот же самый момент Аватара Создателя отказывалась от своей судьбы, отворачивалась от нее. Опускала руки и сдавалась окончательно и бесповоротно. И еще страннее было то, что Гайда знала – так нужно было. Иначе не могло произойти и не могло сложиться, иначе просто не получалось. Она должна была это сделать сейчас, поступить иначе она не могла. Прикрыв глаза, Гайда вдохнула запах старого дома, из которого ушли люди, запах пыли, терпкого дымка, запах хлеба и жизни, что медленно угасал вокруг нее, пока осень забирала его себе неторопливо и размеренно, заполняя холодом комнату за комнатой, пропитывая сыростью стены и полы, осушая то, что раньше было полным. Все заканчивалось, заканчивалось само время и наступало что-то иное, новое, незнакомое и холодное. Наступала зима, в которой Гайде было холодно, так холодно, как никогда раньше. Что им было делать теперь? Что им было делать в самый разгар войны, когда та, что должна была вести ее, покидала их? А что ты можешь сделать? Только жить с этим новым. Только продолжать жить. -     Ты же не сделаешь с собой никакой глупости? – нахмурила брови Идиль, испытующе глядя на Вольторэ, и та в ответ только сардонически усмехнулась. -     Не сделаю, Идиль. Если я убью себя, она тоже умрет. Мы же связаны, помнишь. У нас одна душа на двоих. – Из ее глаза тихонько скатилась и заскользила по щеке слеза. Вольторэ не замечала ее, глядя в пространство перед собой. – Я убила ее однажды, убила себя вместе с ней. Второй раз я этого не сделаю. И вновь на них легла тишина, в которой не о чем было больше говорить, нечего было больше сказать. Все слова ушли, оставив после себя пустоту, что сковала Гайду изнутри, не позволяя издать ни звука. Так они и сидели втроем у печки, слушая, как тихо потрескивают в ней дрова, онемевшие, лишенные силы что-либо делать. За окнами забрезжил серенький рассвет, высветивший очертания мокрых яблоневых ветвей. То и дело в тишине падали яблоки на землю – глухой звук добавлялся к перестуку капель, и Гайда слушала его, вспоминала свое детство. Также падали на землю яблоки в саду ее родного дома, когда она была совсем маленькой. Отец выдавал ей корзину и отправлял ее собирать их, те из них, что еще были свежими и небитыми, а потом они вместе сидели на крылечке, слушая дождь, резали их и раскладывали на большом железном противне, чтобы насушить в зиму. Ей нравился запах, что наполнял дом после этого. Сладковато-кислый, волшебный запах ушедшего лета, застревающий в съежившихся корочках, которые можно тихонько жевать долгой зимней ночью, вспоминая лето и напоминая себе, что оно обязательно придет вновь. Нужно лишь подождать. Она придвинулась ближе к креслу Вольторэ, обняла ее за плечи, и та, немного поколебавшись, все-таки приникла к ней, склонила голову на плечо и затихла рядом. Идиль с другой стороны взяла ее ладонь в свои, баюкая, пряча от всего мира, будто маленького птенчика. Аватара вздрогнула, раз, другой, и бесшумно заплакала вновь, дрожа всем телом. И Гайда знала одно: что надо просто сидеть рядом сейчас, просто держать ее в своих руках и не отпускать. Медленно разгорался серый рассвет. Солнце пряталось в густых осенних тучах, из которых тихо шлепал вниз мелкий дождь. Он барабанил по тяжелым пожелтевшим листьям, выкрашивал в черный цвет ветви деревьев, клонил к земле усталые прошлогодние травы, давая им волю и возможность уснуть. Тихо журчал дождь, срываясь струйкой воды в дождевую бочку у крыльца. Падали яблоки. В какой-то момент Гайда, кажется, задремала, привалившись к Вольторэ и пригревшись у нее под боком, сморенная усталостью долгого вчерашнего дня. Поняла это, когда онемела левая рука, и она рывком открыла сонные глаза, чувствуя, как боль ноет тупо где-то в предплечье, разливаясь сыростью по всему телу. Вольторэ спала в кресле, укрытая шерстяным одеялом, и Гайда медленно и очень аккуратно вытянула из-под нее руку, оглядываясь. На другой стороне комнаты на широком подоконнике сидела Идиль, баюкая в ладонях чашку с чаем, и над ней вился парок. Глаза у нее были темные и усталые, напитанные ночью. Гайда тихонько подошла к ней, уселась рядом, разминая затекшее плечо, взглянула на ведьму. Та ответила ей долгим молчаливым взглядом, в котором было так много всего. Наверное им нужно было поговорить, но слова не шли, и Гайда позволила себе просто посидеть возле нее в тишине какое-то время прежде, чем нарушить ее звуком голоса. -     Что ты теперь будешь делать? Вопрос упал в тишину, глухо лег в нее яблоком в мокрую землю. Идиль какое-то время молчала, перекатывая в ладонях чашку, затем проговорила: -     Васхиль сожжен, Великого Жреца больше нет, а с ним и церкви. То, ради чего я жила, чего я так хотела, исполнилось. Она сдержала слово, которое дала мне, освободила ведунов и разрушила храм. Я свободна теперь. – Она глубоко вздохнула, прикрыв глаза, будто перекатывала эту новую правду во рту, пробовала ее на вкус. – Только вот я не знаю, что мне теперь делать с этой свободой. – Она усмехнулась, поднимая на Гайду полные боли глаза. – Понятия не имею. На поводке я жить умею. Умею жить стремлением перегрызть поводок. А вот теперь я могу идти куда угодно, потому что дело сделано. И это… пугает меня. Гайда кивнула ей, она понимала. Точно так же ощущала себя сейчас, когда все, чем она жила, в одно мгновение рухнуло. Сначала она была сама по себе, нанималась на работу к другим людям, делала не самые красивые вещи, но зато не лезла ни во что серьезное и ни за что ответственности не несла, кроме самой себя. А потом пришла эта девочка и дала ей в руки сначала свою армию, а потом и целое государство. И сказала: делай, оживи его, наполни его смыслом, и вместе с этим странным образом наполнилась смыслом и ее жизнь. Гайда поверила ей по-настоящему. Поверила в то, что можно что-то изменить, если долго-долго упорно трудиться. Поверила в то, что можно победить страх, отчаянье, жестокость и равнодушие, если не сдаваться и идти вперед, упорно, шаг за шагом. И теперь эта девочка сломалась, будто сухой ивовый прутик. И что оставалось у Гайды после этого? Послушают ли ее теперь полководцы Аватары, когда самой Аватары и в помине нет? Останется ли она Первой Спутницей или вновь станет всего лишь одной из Джен Итур Вануэль, не самой талантливой и одаренной, но достаточно головастой, чтобы поручать ей грязную работу? Хотела ли она вообще этого? -     Моя страна в огне, - неожиданно для самой себя проговорила она, глядя в серое окно, за которым тихо падал осенний дождь. И казалось, будто нет больше ни войны, ни огня, ни отчаянья – только тишина и медленно наступающая осень. Еще одна иллюзия, которую теперь она видела насквозь. – Дермаки жгут мою родину. -     Ты пойдешь туда? Помогать? – спросила Идиль. -     Я хочу этого, - кивнула Гайда, пристально вглядываясь в разводы дождя на стекле. Они тоже двигались, постоянно меняя свое положение, как и огонь, пожирающий весь мир. – Но я не могу. Она доверила мне своих Спутников, Барталам, армию. Я не могу все это бросить. – Упрямство шевельнулось внутри, подняло рогатую голову, глядя Гайде в глаза. – Даже если она уйдет, если откажется быть Аватарой, Танец вряд ли закончится, - проговорила она, с каждым словом переживая кристальную истину осознания. – А если не Танец, так война с Сетом. Мелония горит потому, что туда пришла дермаки, и кто-то должен выбить их оттуда. А для этого нужно продолжать. -     Ты упрямая, Гайда Хатор, - Идиль улыбнулась ей, и в глазах ее разлилось ласковое тепло. – Обычно меня это в тебе ужасно бесило, но вот сейчас, кажется, начинает нравиться. -     Чудеса случаются, - пожала плечами Гайда, улыбнувшись ей в ответ. Идиль протянула ей чашку с чаем, и Гайда с благодарностью отхлебнула из нее слегка вяжущий язык напиток. Они молчали и смотрели на дождь, и все как-то само медленно и плавно вставало на свои места. Вчерашний страшный день остался во вчера, и Гайда знала, что он никогда больше не повторится. Что он забрал с собой все прошлое и сжег его в горниле своей ярости, и что мир изменился с вновь рожденным рассветом, принесшим с собой новое время. Гайда знала, что теперь все будет иначе, и прямо сейчас это больше не пугало ее. Туда нужно было просто войти, в это новое, в это другое, войти и продолжить делать то, что ей удавалось лучше всего – строить. Как бы странно это ни было, а только было правдой, она хорошо создавала, хорошо организовывала, хорошо направляла. И если она могла в грядущие дни хоть чем-то помочь своей стране и всем людям, столкнувшимся с бедой, так только этим. А значит, это и нужно было делать. -     Ты думаешь, Танец действительно кончился? – спросила она Идиль, и ведьма в ответ только задумчиво склонила голову набок. -     Не знаю. Раньше они умирали, и Танец заканчивался. Теперь Вель просто отказалась его вести. Достаточно ли этого для того, чтобы Рабы больше не поднимались? – Она пожала плечами. – Время покажет. В конце концов, Гайда придремала, привалившись усталой головой к оконному стеклу. А когда проснулась, настал уже вечер, и Вольторэ в комнате не было. Зато откуда-то сверху, со второго этажа над ними доносился отдаленный шум и звук шагов. Идиль возилась у печки, заметив, что Гайда проснулась, подвинула ей миску с горячей кашей, налила чаю в глиняную кружку. -     Поешь, пока она собирается. -     Она все-таки уходит? Сказала, куда? – Гайда подсела к столу, поднимая деревянную ложку со столешницы. Каша пахло вкусно и сытно, и желудок внутри завыл, требуя еды. Она смутно припомнила, что перекусывала что-то ночью в покоях Ренона, но все это казалось таким далеким теперь. -     Попросила переправить ее в Данарские горы, в глушь. Куда-нибудь, где ее никто не найдет, в том числе и мы с тобой. - Взгляд Идиль потемнел, она с тревогой покачала головой. – Это дурная затея. Я сказала ей, но она ничего не слушает. -     Никто не выживет в горах зимой в одиночку, - Гайда взглянула на ведьму, и та только развела руками. -     Что я могу поделать? Ты видела ее. Я не смогу ее переубедить. -     Да, - тяжело вздохнула Гайда, гоняя ложкой по тарелке свою кашу. На душе было тяжело, но она чувствовала правоту Идиль. Вряд ли в нынешнем состоянии Аватара станет слушать их слова, хоть чьи-либо слова. Она и в лучшие-то времена была упрямей некуда, а теперь и подавно. – Ты хоть запомни, в какое место ее отправишь. Дадим ей время побыть одной, выплакаться. Ну а потом разыщем как-нибудь. -     И как ты ее найдешь в горах? Вряд ли она будет сидеть на одном месте, - заметила ведьма. -     Мы можем отыскать ее по связи. -     Если эта связь останется с учетом всего произошедшего. Потому что лично я больше ничего не чувствую в себе, кроме опустошения, - устало проговорила Идиль. Гайда прислушалась к себе, пытаясь отыскать ту маленькую золотую градину, полную жизни. Вместо нее внутри была лишь боль, усталость и тупое равнодушие, и она понятия не имела, кому все это принадлежало – ей самой или Аватаре. Мне нужно отдохнуть и прийти в себя. А потом уже разбираться со всем произошедшим. Мне нужно время, чтобы все это осмыслить. Нам всем нужно время. Простучали по лестнице сапоги, и Вольторэ спустилась вниз по лестнице, перекинув через плечо узелок с вещами. Гайда сморгнула, не понимая, что видят ее глаза: голова у нее была как будто снегом припорошена, среди вчера еще черных волос теперь густо-густо сверкали серебряные нити. Да и оделась она почти так же, как в тот день, когда они впервые встретились: в простые мешковатые штаны и темный свитер, поверх которого висела мешком куртка, явно отцовская. Лицо у нее осунулось, под глазами залегли темные круги, а сами они потухли, будто два уголька на самом дне остышей печи. Она прошла к ним через всю комнату, остановилась, оглядывая их тяжелым взглядом, неловко пожала плечами. -     Спасибо вам за все, - сипло проговорила она, глядя долго и глубоко. – За то, что поверили меня, за то, что шли со мной, что помогали мне. И простите за то, что я вас подвела. -     Ты не подвела нас, Вель, - начала было Идиль, но та лишь нетерпеливо кивнула, как будто отметая прочь все слова. -     Ты знаешь, что это правда, Идиль. Мы все знаем, что это правда. Как есть. – Она дернула плечом, устраивая на нем поудобнее узелок с вещами. – Спасибо вам за все. Пусть ваши боги хранят вас на всех ваших путях. Я буду вас помнить. -     Береги себя, - Идиль обняла ее, и Вольторэ прикрыла глаза на миг, прижимая ее к себе, а затем отстранилась и взглянула на Гайду. -     Ты была первой, кто поверил в меня. -     Как и ты в меня. – Гайда обняла ее, и когда Вольторэ отстранилась, высвобождаясь из ее объятий, удержала ее и заглянула в глаза. – И я продолжаю в тебя верить, Вольторэ. Даже если ты сама не веришь. -     Спасибо и за это, - кивнула она, отступая на шаг, оглядывая их обеих еще раз, улыбаясь тепло и слабо, как последний осенний закат перед долгой зимней ночью. – Не ищите меня, прошу вас. И будьте счастливы в ваших жизнях, хоть немного. -     Я буду ждать твоего возвращения, Аватара, - твердо проговорила Гайда, глядя ей прямо в глаза, и Вольторэ отвела взгляд, пряча его, морщась от боли. – Я знаю, кто ты такая. И я знаю, что ты это вспомнишь. -     Прощай, - слишком быстро и скомкано бросила она, а затем хрипло попросила: - Откроешь переход? Воздух закрутился спиралью перед ней, и Вольторэ взглянула на них в последний раз, обняла взглядом обеих, будто пытался унести их черты с собой на другую сторону мира. -     Спасибо тебе за все, нерожденная, - Идиль склонила голову перед ней, и в голосе ее дрожали слезы. – Я желаю тебе обрести покой и найти свой собственный смысл. И всегда буду рада тебе, когда бы ты ни позвала меня и ни пришла ко мне. -     Спасибо, Идиль, - Вольторэ шмыгнула носом, взглянула еще раз на Гайду и хрипло бросила: - Прощайте. Она шагнула в переход, и спираль схлопнулась за ее спиной, исчезая. Осталась только пустая комната, и они с ведьмой, и наступающий вечер, медленно набирающийся в сумерках за окнами. Гайда смотрела на то место, где только что стояла Вольторэ, смотрела, и не могла поверить. Все закончилось. Она ушла.