Танец Хаоса. Новое время

Спираль перехода раскрылась перед Идиль, и она выступила наружу, оглядываясь по сторонам. Все ее узлы были раскрыты, все чувства обострились до предела, и воздух потрескивал на ее коже острыми иголочками опасности. Она пришла в Марон. -     Это идиотская затея, самая глупая из всего, что ты когда-либо придумывала, - проворчал Барух, выступая рядом с ней из перехода. Идиль косо взглянула на него: ночные тени укрывали лицо ведуна, лишь глаза его, будто два вымерзших среди ледяной ночи камешка, тяжело посверкивали из темноты. -     Ты пошел со мной по своей воле! – огрызнулась она. – Тебя никто не тащил силой! -     Я пошел с тобой, чтобы тебя не убили! – проворчал Барух. – И не захватили в плен, чтобы добраться через тебя до Аватары. Ты безрассудна, Оса, и ты всех нас подвергаешь опасности своим поведением. -     Нотаций мне хватает и от Дигнадара. – Терпения выносить их нытье у нее уже не было. Это терпение закончилось, когда она увидела ряды крестов вдоль всего побережья Асхалата. – Обратного пути у нас нет, Барух. Идем. Он мрачно кивнул ей из темноты – он тоже все понимал так же ясно, просто артачился, как упрямый мул, не желающий следовать за хозяином. Теперь он был слабее ее и знал, что обязан подчиняться, просто таким, как он, было слишком тяжело смириться с подобным исходом. Идиль прекрасно понимала это – сама много лет мирилась и гнула голову перед другими, терпела, сжимая зубы. Но время терпения закончилось, наступало новое время, в котором каждый из них начинал делать то, ради чего и родился на свет. И Барух мог ныть сколько угодно, но он тоже знал и чувствовал это. И не мог сопротивляться – потому и пришел сюда. Она встряхнулась, выбрасывая из головы нытье напарника, огляделась еще раз, сосредотачивая внимание на этом городе. Они вышли на самой окраине, среди темных глухих стен складов и мастерских, и в такой час вокруг не было ни души. Мрачно чернели крыши на фоне затянутого облаками ночного неба. Откуда-то спереди чуть теплился свет из немногих еще горящих окошек домов. Им нужно было туда. Поплотнее завернувшись в эльфийский плащ, сворованный у подчиненных Нивирана Хелева, она двинулась вперед, держась как можно ближе к темным стенам складов. Она знала, куда идет, чуяла чем-то безымянным внутри – все ведуны чуяли Убежища по тому, как волновалось вокруг них пространство, как Тени оплетали такие места, укрывая их от посторонних взоров. Круг Марона был разгромлен, защитная сфера разбита, Тени разогнаны, но следы для тех, кто умел чуять и читать, все еще оставались. Как рана, затянувшаяся старая рана, оставляющая на коже бугристый шрам. Злость кипела в ней, но Идиль тщательно контролировала ее, не давая вырваться, используя ее мощь, чтобы еще острее ощущать окружающее. Ноги ступали мягко, обходя грязные лужи на разбитой мостовой, она почти не производила шума, и вряд ли кто-то в этой тихой ночи услышал бы их сейчас со стороны. Сосредоточившись, она выпустила наружу длинный тонкий жгут из шестого узла, прощупала им пространство. Вокруг не было ни следа защитных сфер, чужих маячков или еще каких-то признаков работы с энергиями. Только уплотнение пространства впереди – там, где раньше был Маронский круг. -     А если информация неправильная? – зашептал ей в спину Барух, и даже в его едва слышном голосе чувствовалось раздражение. – Дигнадар не был уверен, он сказал лишь, что это предположение. -     Вот мы и проверим, - удовлетворенно сообщила ему Идиль. – Считай, мы с тобой на разведку пошли. Поглядим одним глазком, и если заложников там нет, уйдем прочь. -     А если они там? Ты бросишься грудью на жрецов и Усмирителей, чтобы освободить их? В одиночку? -     Я не дура! – огрызнулась Идиль. – Убедимся и уйдем за подмогой. Я расскажу обо всем Вольторэ, она даст нам шаманов кортов. Придем сюда вместе с ними и освободим всех. -     Если это вообще возможно, - проворчал ведун. Идиль только вздохнула. В отличие от них всех, испуганно жмущихся к подолу Дигнадара, она бы попробовала – тут он был прав в оценке ее намерений. По связи с Аватарой можно было взять Силу, Идиль уже делала так раньше, помнила, какая головокружительная мощь имелась в распоряжении Вольторэ. С этой мощью она попыталась бы бросить вызов жрецам. Всего то и нужно было, что призвать параракшу, предложить ему всех, кто знается с энергией Источников, одним ударом разгромить церковников и освободить заложников. А укрепившаяся связь с Вольторэ даст возможность удержать параркашу в подчинении и заставит его уйти прочь, вернуться во Тьму, из которой он и поднимался. И когда она приведет заложников в лагерь, ни у кого уже не останется сомнений в ее силе и компетентности, и ведуны пойдут за ней, как и должно. Дигнадар постарел и лишился власти, Кот глупо погиб, покусившись на то, на что не имел уже никакого права, а Нгуен оказался слишком слабым и верным бессмысленным на войне принципам и таким образом дискредитировал себя в глазах остальных ведунов. Наступало Новое время, время сильных, время Идиль. И она не собиралась больше уступать им всем, уходить в тень и позволять другим решать собственную судьбу. Но Баруху не стоило знать о том. Она бы и вовсе не взяла его с собой, если бы он не попытался ее остановить. Он застукал ее подслушивающей совещание Дигнадара с разведчиками, на которое ее не позвали, и ей пришлось открыть ему информацию, иначе сразу сдал бы ее Кречету. И он даже согласился с ее доводами о необходимости еще раз все перепроверить прежде, чем докладывать об этом Аватаре. А теперь вот нудел у нее над ухом, как надоедливый овод, снова и снова повторяя о рискованности их затеи. Что ж, вокруг бушевал Танец Хаоса, сейчас любая затея становилась рискованной. Просто некоторые дураки никак не могли с этим смириться. А информация стоила того, чтобы прислушаться к ней. Шаманы кортов просмотрели тонкие миры вместе со своими духами, и те вывели их на разгромленный Маронский круг. От Убежища после налета Усмирителей ничего не осталось, конечно же, но духи шептали, что заложников держат там, и что их будут использовать в качестве живого щита во время вторжения войск Аватары в Лонтрон через Мост Четырех. Идиль не могла этого допустить. А Дигнадар вот мог. Он приказал шаманам перепроверить еще раз и убедиться в точности, обойдя самостоятельно тонкие миры в сопровождении духов, отыскать уязвимости в обороне жрецов, найти способ вызволить заложников. Он сказал: время еще есть, целые сутки до объявленного Аватарой штурма, за которые они сумеют разработать план. Он был осторожен, слишком осторожен, и Идиль могла этим воспользоваться. Вседержитель давал шанс тем, кто не боялся этот шанс использовать, следующего у него могло и не оказаться в запасе. Сегодня она не могла проиграть. Марон был ключевой точкой, воротами в Лонтрон, которые Вольторэ намеревалась выломать после взятия резиденции Великого Жреца. Асхалат разливался широко на землях между Андозабаром и Равнинами, так широко, что не переплывешь, и проклятые лошадники пользовались этим. Бхарами созданная церковь делала все для того, чтобы южные доминионы не имели своего флота и не могли подняться по реке и высадить свои войска на северном берегу. А ресурсов строить этот флот у Вольторэ не было, слишком мало было времени, слишком много проблем нужно было решать одновременно. Зато был мост, легендарный мост, один единственный в своем роде, построенный так давно, что память о его возведении осталась жить лишь в сказках и песнях менестрелей. Мост Четырех, возведенный совместными усилиями Лонтрона, Церкви, Руона и Речного Дома во времена сразу после Второго Восстания, когда народы еще помнили о том, что такое сотрудничество и мир. Его строили одновременно с четырех сторон, возводили совместными усилиями двенадцать лет, и когда он был готов, объявили его нейтральной территорией между четырьмя государствами и символом мира и сотрудничества перед лицом общего врага. Со временем, конечно же, Лонтрон подмял его под себя. Всеми правдами и неправдами церковь прибирала к рукам власть, возвела у подножия моста свой город, зорко следила за тем, чтобы на противоположной андозабарской стороне не возникало ни единого мало-мальски крупного поселения, подмяла под себя всю торговлю. Так и вырос Марон, город-порт, построенный для торговли, но возведенный будто крепость. Дома вокруг куда больше напоминали казармы с узкими окнами-бойницами и стенами из крупного речного камня. Кривые улицы закручивались петлями, плутали, то и дело заканчиваясь тупиками, чтобы загнать туда вражескую армию и расстрелять с почти плоских домовых крыш. Церковь всегда так делала – протягивала открытую ладонь мира, задабривала лживыми посулами, кормила сладкими обещаниями, а за пазухой держала острый нож. Идиль закрыла глаза, на одно мгновение представив себе мир, в котором ее больше нет. Мир, в котором никто не навязывает свою правду и веру, не собирает жатву греха огнем и мечом. Мир, в котором люди могут быть собой и жить без страха. Это было так красиво, что сердце защемило от тоски. Поэтому я с тобой, Вольторэ. Потому что ты единственная пообещала мне это. Пообещала так легко, в первый миг нашей встречи, дала слово, что легло между нами незримым обетом. Слово, которого я так ждала, слово, на которое ты первая осмелилась. Поэтому я с тобой и поэтому ты поймешь то, что я собираюсь сделать сегодня. Она шагала легко по уснувшему в черной осенней ночи городу, и лишь крысы бросались прочь из-под ее ног, ускользая в темноту. В воздухе стоял запах костров, и в нем Идиль чуялась вонь горелой плоти. Теперь любой костер пах для нее так и любой – напоминал о том, что церковники творили с ведунами. Этому нужно было положить конец. Любой ценой. Внезапно откуда-то издали донесся протяжный раскатистый звук – кто-то трубил в боевые рога. Идиль замерла посреди переулка, прислушиваясь, пытаясь понять, с какой стороны шел звук. На узких улицах, где эхо дробилось от стен и разбивалось калейдоскопом шорохов, это было сложно, но, кажется, трубили откуда-то с юго-востока, со стороны реки. -     Это не анай, - тихо проговорил останавливающийся рядом с ней Барух. – И не Спутники. -     Значит, лонтронцы, - Идиль проворчала сквозь зубы проклятие, зло сплюнула на мостовую, заворачиваясь в плащ. Звук повторился, за ним еще раз и еще, все новые и новые трубы присоединялись к нему. – И чего они так шумят среди ночи? Сегодня праздник какой? -     Вроде бы нет, - отозвался Барух, вслушиваясь в ночь. – Но мне не нравится все это. Поспешим. С этим она была согласна, стоять на одном месте она больше не могла. Затхлые вонючие улицы Марона петляли, уводя их с Барухом в сторону, к реке, и трубный зов сопровождал их еще несколько кварталов, пока не стих. Нервный ветер налетал рваными сырыми порывами, тащил с шелестом по крышам опавшие листья. Идиль принюхивалась к нему – она чуяла впереди Убежище, плотную спайку пространства над одним из складов. Ей не надо было даже Защитников призывать – каждый из ее узлов гудел в ответ этой спайке, будто запертые в стеклянную банку шмели. Она остановилась в одном квартале – лишь здание старого склада теперь перекрывало ей доступ к Убежищу. Привалившись к стене, Идиль закрыла глаза и призвала Лучика, внутренне благодаря себя в который раз уже за то, что так и не сменила Защитника, не взяла кого-то мощнее и опаснее. Такого почуяли бы еще издали что другие ведуны, что жрецы через расставленные ловушки. Лучик мог проскользнуть мимо любого из них, слишком маленьким и легким был, ни у кого не вызывал подозрений. Золотой шарик доверчиво скользнул в подставленную ладонь. Идиль по привычке поднесла его к губам, шепнула ему: -     Проверь, что там, и покажи мне, - а затем выпустила его в ночь. Радость, желание быть полезным. Он споро метнулся за угол, будто толстый летний шмель, и Идиль прикрыла глаза, ожидая его возвращения. Внутри тревожной птицей билось сердце. Все могло решиться сейчас и здесь, ее судьба могла решиться прямо сейчас. Судьба всех ведунов мира, которые наконец-то станут свободными благодаря ей. Лучик вынырнул из стены за ее плечом, будто рыбешка из воды, доверчиво прыгнул в руку. Череда образов пронеслась перед глазами Идиль. Пустая разгромленная и обгоревшая изнутри коробка стен. Дыры в полу, горелые балки, провалившиеся в подвал. Ни души. -     Что там? – нервно спросил ее Барух. От былой его сдержанности после пленения у Кота ни осталось и следа. Впрочем, это можно было сказать обо всех них – лагерь Вольторэ кипел, словно растревоженный улей, и вряд ли в нем еще был хоть кто-то, полностью уверенный в том, что делает. -     Их там нет, - мрачно сообщила ему Идиль, отталкиваясь от стены и направляясь за угол. -     Нет? – удивленно вскинул брови Барух. – Постой, куда ты? -     Увидеть собственными глазами, - проворчала она в ответ. Длинный гнилой забор провел ее на ту сторону проулка, и глазам открылась картина, которую так услужливо показывал ей Лучик. Здание Убежища обрушилось внутрь, забив обломками балок собственное нутро. Казематы под землей, где обычно размещались постоянные спирали переходов, завалило, воздух наполняла вонь пожарища, камни покрывала сажа. И никаких заложников здесь и в помине не было. -     Вот дурак! – в сердцах выдохнула Идиль, мрачно разглядывая пепелище. – Поверил шептунам из-за гор! Грош цена их силе. -     Дигнадар редко ошибается, - заметил из-за ее плеча Барух, и Идиль фыркнула: -     Может, раньше так и было. Но теперь он что-то зачастил. -     Пойдем, посмотрим внимательнее, - предложил ведун, направляясь вдоль развалин куда-то на юг. Это взбесило Идиль, заставив ярость вскипеть в крови и ударить в голову. Она прищурилась, глядя в широкую спину Баруха. Вот так они с ней обращались – ведуны, верные Дигнадару, те, что входили в его ближайшее окружение. Не верили ее словам, но готовы были поверить в любую чепуху и глупость, которую нес их столь обожаемый лидер. Даже когда собственными глазами видели, что он ошибался. Это бесило и злило, это опять возвращало ее в те времена, когда она была сопливой девчонкой, на которую все вокруг смотрели сверху вниз и указывали, что ей делать. Которую не воспринимали всерьез и шпыняли просто потому, что могли. Я не она больше. Я не позволю с собой так обращаться. Она вытянула руку, не сдвигаясь с места, и Лучик послушно лег в ладонь, ожидая ее слова. -     Они были здесь, ведуны Маронского круга, после того, как он был разгромлен? – спросила Идиль, и сущность в ответ согласно замерцала, будто маленькая горящая звездочка. – Где их держали? Покажи! – нахмурилась Идиль, и Лучик метнулся вперед, куда-то между балок, на противоположную сторону здания. Она взглянула во тьму вперед, туда, куда ушел Барух. Силуэт ведуна едва виднелся среди развалин, он медленно брел вперед, осматривая камни. Запахнув полы плаща, Идиль двинулась в другую сторону, обходя пожарище с ближайшего к ней угла, чувствуя, как внутри зреет отвратительное предчувствие. Ей не хотелось видеть то, что она так настойчиво и упорно искала. Но выхода у нее не осталось. Идиль вывернула за угол здания – уцелевший фрагмент стены, заканчивающийся уродливо обгоревшими зубцами, - и остановилась, не понимая, что видит перед собой. Не желая видеть этого. Видимо, здесь раньше располагался зал собраний – крыши над ним в Убежищах отсутствовали, чтобы небо было свидетелем всех решений, принимаемых на кругу. Зато зал украшали ровные ряды белоснежных будто березовый лес колонн. Только сейчас они почернели от копоти, а пол покрывали черные засохшие лужи – застарелая кровь. На постаменте в конце зала, где обычно стояли кресла Старших, обугленной кучей стыло под ночным ветром кострище. Ей не нужно было подходить ближе, чтобы видеть среди остывших полированных дождем углей обгорелые почерневшие человеческие кости. Зубы скрипели, суставы челюсти болели, пока она вела взгляд по остаткам зала собраний. Ветер вынырнул из-за ее спины, с ревом бросился на колонны, загремел цепями, свисающими с них. Звенели друг о друга кандалы, будто погребальные колокола, и сердце в груди Идиль билось в такт с этим звоном, от каждого удара зарастая ледяной коркой. Вот, что они сделали. Превратили зал собраний в темницу под открытым небом, держали в кандалах ведунов в их же разрушенном доме под дождем и ветром, заставляли смотреть на то, как сжигают их братьев и сестер на том месте, где когда-то они вместе решали судьбу своей собственной свободы. Пальцы сами сжались в кулаки, ногти впились в плоть, оставляя после себя глубокие темные лунки. Идиль трясло, но она смотрела на зал во все глаза, заставляя себя запомнить каждую мелочь. Покрывшую когда-то вычищенные до блеска светлые полы запекшуюся кровь. Бряцанье кандалов на ветру. Пепел, облепивший дочерна выгоревший череп в костре. -     Они здесь были, - тихо проговорил за ее спиной Барух – Идиль и не услышала, как он подошел. – Дигнадар был прав. -     Но опоздал, - приглушенно отозвалась Идиль, сглатывая тяжелый комок в горле. Чувствуя, как ярость разгорается внутри нее, будто затлевший от удара молнии сосновый ствол. – Опоздал! – почти закричала она. – Выжидал и таился, пока наших братьев и сестер убивали! Пока их истязали здесь долгие недели, он ждал и разрабатывал планы вместо того, чтобы действовать! -     Я сомневаюсь, что их всех убили здесь. – Барух вытянул руку, ощупывая пространство. Вокруг его пальцев клубилась голубовато-фиолетовая сила, вытекающая из его шестого узла длинным тонким жгутом. – Тел нет. Их забрали отсюда, причем недавно. Жадная надежда шевельнулась в ней, и Идиль призвала Лучика, почти что выхватила его пальцами из пространства перед собой. Он с готовностью обратил к ней свое сознание, будто окошко распахнул, и Идиль почти что выкрикнула в это окно: -     Где они? Куда их повели? Отведи меня! Лучик сорвался с ее ладони и поспешно метнулся в сторону, петляя золотым огоньком среди черных заборов. Идиль побежала следом за ним, не оборачиваясь на вскрикнувшего ей вслед Баруха: -     Ты куда? Стой! Не время было стоять и думать было не время. Они уже упустили это свое время, потратили его бессмысленно и глупо, и это стоило жизни столь многим. Боль ковыряла ее изнутри костлявыми пальцами, Идиль морщилась, с трудом сдерживая злые слезы. Если бы она повела себя иначе, если бы выступила против Дигнадара раньше, эти люди остались бы живы. Если бы она набралась храбрости, если бы не спорила с собой, оставляя ему шанс, своему учителю, на то, чтобы он поступил по совести! Почему она считала, что ему хватит смелости и воли вызволить этих людей? Почему позволила себе самой положиться на другого, хоть все ее существо твердило ей, что это неправильно? И вот теперь ведуны были мертвы. Из-за нее – тоже. Это наша общая вина, нас всех. Мы могли сделать и не сделали. Мы могли вмешаться и не вмешались.На бегу она стерла ладонью накипевшую в углу глаза горячую как уголек слезу. Ну ничего, я все исправлю. Больше никто меня не остановит. Никогда. Сзади послышался громкий топот ног, Барух рывком схватил ее за руку, дернул на себя, и она чуть не упала, когда он сгреб ее в охапку и удержал. Идиль попыталась вырваться, но он держал крепко. -     Отпусти! – прорычала она, пиная его куда-то в колено. Барух охнул, но рук не разжал. -     Не глупи, Оса! – рыкнул он на нее. – Ты одна не сможешь их вызволить, даже если они живы! -     А ты мне на что? – она дернулась, зло глядя ему в лицо. – Что ты сделал для того, чтобы их спасти? Что ты вообще сделал за последние месяцы, чтобы остановить это безумие? Чтобы помочь своим? -     Я делаю то, что мне прикажут! Я знаю свое место! – сверкнул глазами Барух. – А ты вот свое забыла, Идиль! -     Нет, я наконец-то его нашла! – она взглянула ему в глаза, чувствую жгучее как крапива презрение. – Я остаюсь, Барух, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь этим людям. Ну а ты, коли боишься, пошел прочь! -     Ты не можешь мне приказывать! – мотнул головой Барух. -     Могу! – твердо ответила ему Идиль, и он сморгнул. – Могу, потому что я сильнее тебя. Не вынуждай меня это доказывать, Барух. Отпусти. Сейчас же. Что-то произошло в этот миг. Он еще мгновение смотрел на нее с сомнением, а потом медленно разжал руки, и Идиль вывернулась из них, раздраженно цыкнув. -     Ты совершаешь огромную ошибку, и я не буду в ней участвовать, - хрипло сообщил он ей. -     Тогда беги, доложи обо всем своему хозяину, чтобы покормил тебя из миски! – выплюнула она ему в лицо, одергивая на себе эльфийский плащ. – Беги, поджав хвост, пока не пришли жрецы и не подпалили его тебе, как этим ведунам! Прячься за стенами в надежде, что тебя никто не тронет, пока ты сидишь под ногой у Дигнадара. -     Ты сошла с ума, - с неверием проговорил Барух. -     Нет, - покачала головой Идиль. – Я наконец-то его обрела. Я наконец-то вижу вещи такими, какие они есть. Слава Вседержителю за это. Барух взглянул на нее еще раз, будто хотел раздавить своим обвиняющим взглядом, а затем развернулся и зашагал прочь. Идиль не стала смотреть, как он растворится во тьме, у нее не было больше времени на эти глупости. Развернувшись, она подхватила полы плаща и побежала вперед. Неслись мимо черные городские стены, закрытые наглухо ставни, сквозь которые кое-где узкой полоской пробивался свет. Иногда она замечала на улицах огни – конные всадники патрулировали город, и отблески огня плясали на их вычищенной до блеска броне, резко контрастируя с вонючей грязью под ногами. Тогда она ныряла в переулок и пряталась в тенях, эльфийский плащ помогал ей в этом, скрывая от чужих глаз. Впрочем, даже если сейчас лонтронцы бросились бы на нее, вряд ли это заставило ее отступить. Она и хотела, чтобы на нее напали. Сейчас она очень хотела, чтобы кто-нибудь посмел заступить ей путь. Лучик несся куда-то вперед, по улицам, и Идиль чуяла, что осталось уже немного. Теперь ветер доносил до нее вонь немытых тел, конского навоза, костров, а вместе с ней вновь запели трубы, призывно, куда ближе, чем раньше. Откуда-то издали слышался гул голосов, ржание лошадей, громкое и визгливое, переулки перебирали его, будто разноцветные четки, разносили повсюду. Метались огненно-черные тени на стенах домов в следующем переулке, и Идиль притормозила, хоть ноги и желали больше всего сорваться в бег. Стоило поостеречься. Если она хотела хоть что-то сделать, хоть как-то помочь, стоило немного поостеречься. Клейкая слюна в липком горле не давала дышать, разрывались легкие от бега. Идиль отступила к стене, подняла руку, призывая Лучика, и он тотчас же возник в ладони, радостно подпрыгивая. -     Что там? Покажи мне! – сипло приказала она. Лучик запульсировал, она поднесла его к точке между бровей, где спал глубоко внутри ее черепа шестой узел. Сверкнула вспышка перед глазами, померк свет вокруг, и она увидела. Город расступался полукругом, образуя площадь, из которой рождался мост. Всю ее заполняли огни. Тысячи всадников, телеги, пешие, сгрудились на ней, ожидая чего-то, что должно было вот-вот произойти у самого основания моста. Идиль видела там белые фигуры, трепещущие в туманном видении Лучика, острые, обросшие льдом. Они собирали на мостовой большой костер, и вокруг них дрожал воздух от застывшей в нем боли и страха. Ощущение это было таким сильным, что Идиль выбросило обратно в тело, и она охнула, распахивая глаза. Дальше было не пройти, но идти надо было, она точно знала, идти надо было, потому что там, на площади, начиналось что-то очень, очень плохое. Закусив губу, она огляделась, пытаясь отыскать какую-то точку, с которой у нее будет обзор. Перед ней темнели крыши, горбясь трубами в ночное небо. Быть может, на них можно было пробраться через жилой дом? -     ПРИВЕТСВУЮ ВАС, БРАТЬЯ МОИ, В ЭТУ СВЯТУЮ НОЧЬ, В НОЧЬ НАЧАЛА СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЫ! Мужской голос загремел над уснувшим городом, сотряс его от мостовой до самых черепиц, заставив Идиль вздрогнуть всем телом. Он звучал откуда-то со стороны площади по ту сторону дома, долетая до нее многократно дробящимся по переулкам эхом, он подгонял ее, будто острая колючка, вонзающаяся в спину. Подхватив полы плаща и слыша, как невыносимо бухает о ребра сердце, она побежала к ближайшему дому. -     СЕГОДНЯ МЫ ЧТИМ СВЯТОГО ГРОМОВЕРЖЦА, И ВОЛЯ ЕГО ШАГАЕТ НАД МИРОМ, ГРЕМИТ КОПЫТАМИ ЕГО ОГНЕННОГО КОНЯ! СЕГОДНЯ ВЕЗЕТ ОН ЗНАМЯ ЭЛЬВЫ СПРАВЕДЛИВОЙ НА ЗЕМЛИ НЕЧЕСТИВЦЕВ, И МЕСТЬ ЕГО ОБРУШИТСЯ НА ГОЛОВЫ ТЕХ, КТО ПОСМЕЛ ЗАПЯТНАТЬ СВОЕЙ СКВЕРНОЙ МИР ЧИСТОТЫ, ЧТО ОН СОЗДАЛ! Тревога разрасталась все сильнее, стучала в висках маленькими молоточками все громче, громче, и Идиль слышала свое хриплое дыхание, с трудом вырывающееся из перехваченной груди. Она подбежала к ближайшему дому, над которым громыхали роковые слова, дернула входную дверь, ворвалась внутрь. Здесь было темным-темно, весь коридор заваливал хлам из распахнутых настежь дверей, и сквозь открытое окно в его противоположном конце врывался внутрь холодный ночной ветер и неровный свет факелов откуда-то со стороны. В его отблесках она приметила лестничный пролет и побежала туда, спотыкаясь о коробки и вывернутую мебель, перелезая через груды разодранной одежды и какого-то старого барахла. -     ВЕДЬМА, ЛИШИВШАЯСЯ РАЗУМА И ПРОДАВШАЯ ДУШУ ЗЛУ, ВЫСТУПИЛА ПРОТИВ ВОЛИ ГРОМОВЕРЖЦА. ВСЕ ВЫ ЗНАЕТЕ О ЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, ВСЕ ВЫ СЛЫШАЛИ О НИХ. ОНА РАЗРУШИЛА СВЯТЫЕ ЦЕРКВИ ЮГА, УБИЛА ПЕРВЫХ ЖРЕЦОВ ИШМАИЛА И АНДОЗАБАРА. ЕЕ ДИКАРИ РАЗВОРОВЫВАЮТ И ОСКВЕРНЯЮТ СВЯТЫНИ, ЖГУТ ЗЕМЛЮ, НАСИЛУЮТ ЖЕНЩИН, УБИВАЮТ ДЕТЕЙ НА ВСЕМ ЕЕ ПУТИ С ЮГА В НАШИ ЗЕМЛИ. ОНА ИДЕТ СЮДА СО СВОИМ ВОЙСКОМ, ЧТОБЫ БРОСИТЬ ВЫЗОВ ВЕЛИКОМУ ЖРЕЦУ, ПОСЛЕДНЕМУ, КТО ХРАНИТ МИР И СВЯТОСТЬ, ТРАДИЦИИ И ВЕРУ НАШИХ ОТЦОВ! НЕ ПОЗВОЛИМ ЖЕ ЕЙ ПРОЙТИ! Рев с площади был таким громким, что в рамах задребезжали остатки полуразбитых стекол. Идиль стало страшно. Страх липкими холодными пальцами ухватил ее за живот, пополз вверх по телу, перехватывая и сжимая ребра. Она будто коснулась чего-то очень дурного, очень грязного и такого мощного, что все тело содрогалось от сопротивления. Она коснулась первозданной Жестокости, по сравнению с которой ощутила себя крохотной и беспомощной, той маленькой девочкой в клетке, на которую глазеет толпа, и каждый может ткнуть пальцем, палкой, ущипнуть, ударить. Слезы потекли по щекам, пока она карабкалась по заваленному вещами лестничному пролету вверх, цепляясь за перила, чтобы хоть как-то помочь себе. Таращились на нее страшные пустые зевы распахнутых дверей, покинутых жилищ. Никого живого вокруг не было, будто всех людей выгнали прочь, и они в панике бежали, бросая свои вещи, свою прошлую жизнь, все, что было им дорого и значимо. -     КАК ЗАРАЗА ОНА РАСПРОСТРАНИЛА СВОЕ ВЛИЯНИЕ ПО ВСЕМУ МИРУ, НО МЫ ВЫЖЖЕМ ЕГО С КОРНЕМ! КАЖДУЮ ГРЯЗНУЮ КАПЛЮ ЕЕ СКВЕРНЫ МЫ НАЙДЕМ И ПРИДАДИМ ОГНЮ, И НИКТО НАС НЕ ОСТАНОВИТ, ПОТОМУ ЧТО С НАМИ БОГ И ДЕЛО НАШЕ ПРАВОЕ! За окном ревел шторм человеческой ярости, нахлестывающий на гремящий голос мужчины, будто волны на скалу. Стуча зубами, Идиль лезла и лезла вперед, надеясь успеть, надеясь суметь хоть что-то изменить. Хоть что-то! -     ВОТ ЕЕ НАПЕРСТНИКИ, ТЕ, КОГО ОНА ПРИГНАЛА СЮДА, ЧТОБЫ ОНИ СЕЯЛИ СМУТУ, ТРАВИЛИ НАШИХ ДЕТЕЙ, СВОДИЛИ С УМА ЖЕН, А МУЖЕЙ В МОГИЛЫ! ВОТ ЭТИ, ПРЕДАННЫЕ ЕЙ, ПОСОБНИКИ САМОГО МРАКА, ВЫРОДКИ ВРАГА НАШЕГО СЕТИ’АГОНА, КОТОРОМУ ТА, ЧТО НАЗЫВАЕТ СЕБЯ АВАТАРОЙ, ОТДАЛА СОБСТВЕННУЮ ДУШУ! НО У НИХ БОЛЬШЕ НЕТ ИХ СИЛЫ И НЕТ НИКАКОЙ ВЛАСТИ НАД НАМИ В КРАЮ, ГДЕ СВЕТИТ СИЯНИЕ ИСТИНЫ ГРОМОВЕРЖЦА! ОНИ НИЧЕГО НЕ МОГУТ НАМ ПРОТИВОПОСТАВИТЬ ТЕПЕРЬ, ИБО ЗДЕСЬ ИСТИННАЯ ВЕРА ПОБЕДИЛА, ИБО ЗДЕСЬ ТОРЖЕСТВУЕТ СВЕТ И ПРАВДА НАШЕЙ ЗЕМЛИ И НАШЕЙ КРОВИ! -     Пожалуйста, Вседержитель, дай успеть! Только дай мне успеть! – молилась Идиль, спотыкаясь и падая, кое-как втаскивая измученное тело вверх по ступенькам. Три пролета пробежала она, впереди был четвертый, и барахла на нем почти не осталось. Она высунулась в лестничный пролет, ища взглядом во тьме слуховую лестницу на крышу, и вскрикнула от радости – нервный рыжий отсвет факелов из запыленного окна выхватывал из темноты деревянный остов, ведущий к люку в потолке. -     ДА СВЕРШИТСЯ МЩЕНИЕ СВЯТОЕ НАД НЕЧЕСТИВЦАМИ, ЧТО ПОСМЕЛИ ОСКВЕРНИТЬ ЭТОТ КРАЙ! ДА НАЧНЕТСЯ С НИХ НАША ДОРОГА НА ЮГ, НАШ ОЧИСТИТЕЛЬНЫЙ ПОХОД, В КОТОРОМ МЫ ВЫЖЖЕМ ВСЮ СКВЕРНУ И ВСЮ ГРЯЗЬ, КОТОРОЙ ЗАПЯТНАЛА ЗЕМЛЮ ЦЕРКВИ ЛОЖНАЯ АВАТАРА! ПРИНИМАЙ НАШУ ЖЕРТВУ, ГРОЗАР ВЕЗДЕСУЩИЙ! ПРИНИМАЙ НАШУ ЖЕРТВУ И ОЧИСТИ ЕЙ НАШУ ЗЕМЛЮ И ОТДАЙ ЕЕ СИЛУ НАШИМ СЕРДЦАМ! -     Нет! – крикнула Идиль, когда рев стал нестерпимым. – Нет! Нет! Руки схватились за шершавые подгнившие бока лестницы, она взлетела по рассохшимся ступеням вверх, толкнула рукой люк в потолке, но он не поддавался. Она закричала в отчаянье, ударила его плечом, раз, другой, с силой вышибла наружу, и ледяной ветер схватил ее в свои руки, умыл холодом осенней ночи. -     ГОРИТЕ, ТВАРИ, ПОЗАБЫВШИЕ СВЕТ! ГОРИТЕ, ПРОПАЩИЕ, ГРЕШНЫЕ ДУШИ! И ПУСТЬ БЕЗДНА МХИРА ПОГЛОТИТ ВАС! -     Нет! Идиль вырвалась на крышу, глотая обожженным ртом ночной воздух, глядя широко раскрытыми глазами на площадь внизу. Ветер будто безумный бросился ей в грудь, швырнул в нее звук, свет, запах. Бесновалось человечье море в полукруглой чаще из покинутых пустых домов, уползало, тянулось длинной змеей на север, сверкая тысячами факелов в руках всадников. Справа черной лентой распухшей вены вздулась река, и мост шириной в полсотни метров, мост из легенд и сказок передавил ей горло ледяной хваткой. А посередине между ними пылал костер высотой едва ли не вровень с ее глазами сейчас, и крики тех, кто горел в нем, были так отчаянны и невыносимы, что пробивались сквозь штормовой рев тысяч всадников и ржание лошадей. -     Нет!.. Пожалуйста!.. Идиль упала на колени на черепице, цепляясь пальцами за твердые глиняные чешуйки, царапая их и сминая. Из глаз потекли слезы, полились потоком по щекам, срываясь вниз и капая градинами на ее колени. Она ничего не могла сделать. Она опоздала. Все было кончено здесь и сейчас, все было кончено. Последний крик стих в ночном воздухе, потонул в реве толпы и торжествующем кличе жреца в белом: -     ВПЕРЕД, СЫНЫ БОЖИИ! НЕСИТЕ СЛОВО ВЕРЫ В ЗЕМЛИ СКВЕРНЫ! ТОПЧИТЕ КОПЫТАМИ КОНЕЙ ЧУЖЕРОДНУЮ ГАДИНУ! ВЫРВЕТЕ ЕЕ ГНИЛОЕ СЕРДЦЕ И ОТДАЙТЕ ЕГО ОЧИСТИТЕЛЬНОМУ ОГНЮ! Идиль могла только смотреть на то, как двумя ручейками втекает огромная огненная змея на широченный мост через Асхалат. Мост Четырех, построенный в знак мира и теперь ставший дорогой войны. Как они могли допустить все это? Как они могли так проиграть? Лучик нырнул ей за ухо, спрятался там, сжался в тревожный комочек, пульсирующий болью, жгущий ее. Идиль накрыла его своей ладонью в попытке хоть как-то защитить. Плечи ее дрожали, слезы лились по щекам, и ледяной ветер выстужал их почти что в лед, разглаживал по коже, высушивал. Пламя костра начало спадать, жрецы вокруг него усаживались на лошадей, погоняли их следом за этим огромным человеческим морем из всадников, которому не было конца. Оно текло, переливалось через черную реку под звуки труб, и статуи четырех королей по четырем опорам моста смотрели на них из темноты, бездвижные и равнодушные. Что она могла сделать? Спустить на них на всех параракшу? Призвать всех богов и бесов глубин себе на помощь и уничтожить весь этот город? Слезы лились и лились по щекам, и она не могла глаз оторвать от огненного пепелища шириной в два десятка метров, в котором уже почти и не угадывались очертания людей. Им всем это не помогло. Не помогли ни Тени, ни Защитники, ни Боги, никто не помог. Церковь пожрала их, будто голодная змея, разжевала и проглотила ненасытным нутром. -     Так не должно быть, Вседержитель! – прошептала она, давясь слезами и запрещая себе отворачиваться от огненного жерла костра, запрещая себе отводить взгляд. Она должна была видеть, чтобы навсегда запомнить, сколько стоит бездействие. Она должна была увидеть все от начала и до самого конца. – Это неправильно, - прошептала она, утирая рукой слезы из глаз, дрожа всем телом на ледяном ветру. – Они ведь ничего не сделали. Они были твоими детьми. Почему ты отвернулся от них, Вседержитель? Почему ты не вмешался? Лучик сжался за ее ухом еще сильнее, пульсируя, будто пытался обогреть ее или обнять, и эта странная маленькая нежность сейчас разрывала все нутро, позволяя ему выливаться наружу злыми слезами. Сколько раз слышала она о равнодушии богов, сколько раз сама говорила о том. И все же верила, будто маленький ребенок в глубине души верила, что Им не все равно. Что если на земле творится дурное, Они обратят свой взгляд вниз и сделают что-то, что-то хорошее, что-то правильное, чтобы это остановить. Но они не делали. Даже Вседержитель, даже тот, кому принадлежало все Время и Пространство, даже он, Великий Змей, не сделал ничего, чтобы защитить своих детей. -     Что ж, - тихо прошептала она, принимая решение. Тяжелое будто гора, но простое и единственное. – Раз не сделал ты, сделаю я. Она молчала, глядя на то, как догорает кострище с телами ее братьев и сестер, и холодный ветер трепал ее волосы, а огненная змея всадников все тянулась и тянулась через весь город, через мост, разливалась алой волной по противоположному берегу, чтобы покатиться на юг, накрыть земли Андозабара огненной кровавой плащаницей. Идиль дождалась, когда кострище рассыпалось на угли, а лонтронцы все ехали и ехали, трубили в свои трубы, ревели что-то как звери, трясли своими белыми флагами, будто теперь эти флаги навсегда не запятнала кровь и копоть. И когда последний уголь потух на ветру, она встала и призвала Тень, открывая спираль перехода в лагерь войска Аватары. Время выбора прошло. Наступало время действия.