Танец Хаоса. Новое время

Звук песни нарастал, переполняя Торвина, заливая его, будто поднимающаяся вода пустоты под землей. Он стал физически ощутим: у Торвина покалывало кончики пальцев, мурашки бежали по коже, приподнимая волоски на теле, пробирались под нее, прогоняя мороз по костям, нагнетая внутреннее напряжение. Поющие Земле звучали в унисон, и звук дробился, поднимаясь все выше и выше. От него задрожали стены, вибрация пошла по полам под ногами Торвина, проникая в его тело. Удивительным образом вместе с ней исчезли все мысли, осталось только напряжение. Звенящее напряжение перед ударом, наполняющее тело энергией. А затем вдруг, когда звук достиг опасной высоты, от которой у него во рту задребезжали зубы, раздался тихий шелест, и Поющие Земли одновременно замолчали. Тишина упала на тоннель, и звук затихал в ней, медленно вворачиваясь в его собственные кости. - Все, первая, - устало выдохнула Хатуб. - Молодцы, - Раана и бровью не повела, будто ничего необычного сейчас не случилось, обернулась через плечо и приказала: - Сохранять тишину. Торвин, дальше ведешь ты. Он без слов встал рядом с ней, и высокая анай распахнула на себя дверь, потянув за ручку. В нос сразу же ударила кислая резкая вонь, от которой Торвин скорчился – он хорошо знал этот запах, так воняло в дермачьих тоннелях. Анай молча подняли с плеч вахра, обматывая лица, только это не шибко помогало от пропитывающей даже плоть вони, которую эльфы называли скверной. Отблески огня выхватили из темноты пустое помещение с выбитым дверным проемом. Весь его пол покрывало что-то, Торвин даже не сразу понял, что это, когда оно с тихим шелестом посыпалось через порог им под ноги. А потом удивленно вскинул брови – мелкий гранитный песок от рассыпавшейся в пыль скалы, заговоренный Поющими Земле, тек и тек в коридор, будто мертвая вода. Раана полезла по нему вперед, увязая по колено, и Торвин последовал за ней. Гранит был тяжелым, ноги уходили глубоко, и он с трудом выдергивал их обратно из жадных текучих клещей битого камня. Песок тек и наружу сквозь косой дверной проем. Анай первой добралась туда, схватившись руками за остатки дверной коробки, с силой выталкивая себя вперед. Доски под пальцами Торвина хрустнули, раскрошились, осыпаясь древесной трухой, со скрежетом вышел из стены и обломился прогнивший железный штырь. По ту сторону комнаты открылся коридор, заваленный хламом, осколками битого камня и каким-то полугнилым тряпьем. Он расходился в две стороны, и Раана застыла, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках движения и поджидая остальных. Торвин тронул ее за плечо, указал в нужную сторону, и анай резко кивнула. Он на память знал планы этой крепости, еще с детства заучил, зная, что однажды будет ее штурмовать. Оставалось только понять, какие из них были завалены, а какие нет. От огня в ладонях идущих за ними анай по коридорам в стороны разбегались вороватые испуганные тени. Женщины с гор шагали почти бесшумно, лишь едва слышно поскрипывал под их подошвами камень, да шуршала гранитная пыль, высыпаясь из комнаты наружу. Мелькнула в голове праздная мысль о том, что они могли бы сделать с вражескими крепостями, имей силу Поющих Земле в достаточном количестве и мощи, но Торвин сразу же отбросил ее. Крепостью Сета была Черная Стена, и вряд ли кто-то из этих женщин смог бы обрушить ее. Для этого понадобилась бы поистине божественная мощь. Он крался вперед, стараясь ставить ноги как можно мягче, чтобы не издавать ни звука. Мимо тянулись пустые кладовые, в которых раньше хранили пищу: выбитые двери валялись на полу осколками трухлявых досок, дверные коробки местами вырвали из камня, и они торчали обломками в проход. Все вокруг было покрыто грязью дермаков, все ценное давным-давно выгребли подчистую, а остальное бросили гнить. Вонь в воздухе резала глаза, но Торвин знал, что дальше будет хуже. Здесь твари бывали редко, в этот тоннель они не совались уже очень давно, иначе голова бы у него уже кружилась, как мельничное колесо. Камень глушил звуки, но чем ближе они подходили к лестницам, ведущим вверх, к подвалам манора, тем внимательнее Торвин прислушивался. И совсем скоро начал различать их – отдаленное, пока еще похожее на вой ветра в щелях, гудение. Будто пчелиный рой, накрытый сверху ведром, в котором изредка раздавались отдельные тонкие взвизги. Дермаки, много дермаков. Они миновали еще несколько пустых комнат, и свет огня вырвал из темноты широкие, оббитые и стертые по краям ступени. Мусор покрывал и их: битый камень, какое-то тряпье и обрывки. Торвин аккуратно выглянул за угол, убедился, что лестничный излом пуст, и махнул анай рукой, предлагая им двигаться следом за собой. Он уже намеревался двинуться, когда рука Рааны тронула его за плечо. Торвин обернулся. Первое лезвие жестами показала ему, что нужно время, и он почти сразу понял, почему. Большая часть анай стояла неровно, кое-кто держался за стены. Нефтар, вторая Поющая Земле, согнулась пополам, держась руками за грудь, и ее вырвало на пол. Нагнув голову к Раан, Торвин прошептал: - Это дермачья скверна. В первый момент она душит и выворачивает наизнанку. Скажи им сосредоточиться на дыхании и считать удары сердца. Должно отпустить. Раана кивнула, и ее руки быстро задвигались на языке жестов, передавая приказ. Сестры в ответ закивали, с трудом продыхиваясь, будто после долгой пробежки. Торвин оглядел их: они держались неплохо с учетом обстоятельств, сам он в первый свой визит в тоннели блевал почище Поющей Земле. Пользуясь паузой, Торвин выглянул из-за угла, вновь осматривая лестницу, положил ладонь на каменную стену, сосредотачиваясь. Тихая-тихая, едва ощутимая дрожь под пальцами подсказала ему – Неварн пошел в атаку. Десять тысяч людей топали достаточно мощно, чтобы можно было ощутить это даже глубоко под землей. А значит, они подоспели как раз вовремя. Он еще раз повернулся к анай, вопросительно взглянул на Раану. Она кивнула ему, махнула рукой своим, и те, мотая головами, будто оглушенные, принялись распрямляться. Что ж, они справились и впрямь быстро, куда быстрее, чем он мог бы ожидать. Торвин пошел вперед, показав жестами Раане держаться за стену, чтобы легче преодолевать головокружение. Анай двинулись за ним, отблески огня залили светом пыльную загаженную лестницу. В одном месте она частично обвалилась, и каменные блоки перекрывали почти весь проход, но место, чтобы пройти, еще оставалось. Они преодолели два подъема, и звуки дермачьих голосов стали слышнее. А еще откуда-то снизу начал докатывать мерный густой звук, топот, как от барабанов, в которые били снова, снова и снова, только не такой раскатистый. Торвин ощерился под вахра – он прекрасно знал, что это такое. Топот ног на марше, топот тысяч ног по камню. Он обернулся и взглянул на Раану, два мрачных темных глаза смотрели на него из-под вахра, анай кивнула. Она тоже поняла, что это был за звук, и Торвин сжал зубы. Судя по всему, здесь их ждала армия куда большая, чем та, на которую рассчитывал Неварн. Магара почуяла ловушку, хитрая волчица. Ох, Гаярвион, тебе следовало бы ее слушать, а не свою гордыню. Топот марширующих ног усиливался, и Торвин ускорил шаг. Все равно эхо гуляло по коридорам, крало звук, и в нем вряд ли даже самые чуткие твари расслышали бы звук их шагов. Нужно было кидать дымовые бомбы как можно скорее, чтобы хоть часть этих тварей передушить, пока они не выйдут на поверхность. Им нужно было спешить. Проход из лестницы в тоннели перегораживала обрушившаяся дверная арка, но перебраться было можно. По ту сторону мелькали вдали огоньки, и Раана махнула рукой, приказывая анай погасить освещавшее им путь пламя. Торвин прокрался к завалу, присел возле него, выглядывая наружу и щуря глаза от вони – их так резало, что в уголках выступили слезы. Весь коридор затягивала грязь и слизь, растекшаяся по полам, из стен торчали полусгнившие ошметки от капсул, в которых развивались дермаки. Видимо, здесь была кладка, и твари вылупились совсем недавно – потеки слизи еще не просохли, да и капсулы не ороговели, обратившись в похожие на подгнившие грибы наросты на стенах. Когда-то этот коридор был частью дублирующей галереи, с которой в случае атаки солдаты могли расстреливать врага по ту сторону. Только широкого прохода на той стороне уже не было, как и стены, ограждающей его от внутренней части манора. Вместо этого там зияла огромная яма, испещренная огнями, светящаяся заревом откуда-то снизу. И с этой точки Торвину почти не видно было, что там происходит, но звук топота совершенно точно шел оттуда. Он молча указал Раане туда, она кивнула и первой, пригибаясь, бесшумно двинулась вперед. Ноги скользили и чавкали в липкой грязи на полу, Торвин старался ни до чего не дотрагиваться – жижа дермачьих капсул разъедала кожу. Сзади кого-то снова приглушенно вырвало, но сейчас ему уже не было дела до того, как плохо идущим следом анай. Они почти подошли. Оставалось совсем чуть-чуть. Остатки каменных стен глыбами развалин скрывали их от обзора со стороны ямы, и это играло им на руку. Вдвоем с Рааной крадучись они первыми оказались почти что у самого края ямы. Когда-то здесь высилась пятиметровой толщины стена, отделяющая технические тоннели от жилой обитаемой части манора. Теперь ее не было, только каменные обломки опасно горбились из стен, нависая над пропастью. Торвин замер у одного из них, скрываясь в тени и пытаясь осмыслить то, что видели его глаза. Онемение ледяными пальцами бежало по его позвоночнику, перехватывая дыхание, и никаких мыслей в голове не осталось. Эта крепость больше не была обвалившимся лабиринтом полузасыпанных коридоров – дермаки хорошо поработали за прошедшие с последнего штурма десятилетия. Исчезли все внутренние перекрытия манора, лишь внешние стены остались стоять, а каменную коробку венчала грубо сработанная крыша из наваленных бревен и перекрытий, которые каким-то непостижимым образом держались вместе и не обваливались вниз. В стене манора зияла распахнутой брешью бывшая парадная дверь, от которой вниз по всему периметру пустой коробки змеился каменный пандус, спиралью уходя в яму. Торвин слегка нагнулся вперед над пропастью, чтобы лучше видеть, держась рукой за камень стены. Сердце в груди сжалось, обратившись колющим острыми краями обломком скалы. Огненная змея факелов, шевелясь, ползла снизу вверх по пандусу, огромная змея, изгибающаяся на сотни метров. В отблесках огня он видел прорубленные в стенах ямы отверстия, похожие на норы. В них что-то шевелилось, мелькали странные голубоватые огни, будто тысячи болотных огоньков, запертых за невидимыми стеклами. Пандус упирался в огромное отверстие в земле – длинную узкую щель тоннеля, по которой в ряд проходило одновременно по две дюжины дермаков. Гулкий звук рева шел оттуда, снизу, будто сама земля изрыгала через эту щель тварей, и им не было конца. Ниже пандуса яма уходила во тьму. Там тоже мелькали голубые огоньки, но на таком далеком расстоянии, что во тьме они походили на загорающиеся и гаснущие звезды. Их там были десятки тысяч, а может, и еще больше. Хватит ли бомб? Бешено пульсировала жилка на его лбу, он слышал грохот собственного сердца в своей пустой, будто котел голове. Грозар, хвала Тебе, что послал нам Магару. Торвин на одно единственное мгновение представил себе, что было бы, если бы бернардинцы пошли на штурм по плану Неварна. Скорее всего, в этой яме вся их армия и осталась бы за считанные минуты. Но откуда их столько? Взгляд вновь притянула щель в земле, Торвин уставился на нее, быстро соображая. Могли они прорыться из-под Черной Стены? Разведка не видела перемещений врага на земле, так может быть они шли под ней, вот по этому самому тоннелю? И если да, сколько еще таких тоннелей было под территорией Бреготта? Куда они вели? Как их можно было отыскать? Ров преграждал путь для большинства, но на окраинах они не проверяли, ожидая удара по основным подготовленным крепостям. Да и вообще никому из них в голову не могло прийти, что дермаки пророют тоннель, достаточный для перемещения армии. Обычно их тоннели прогрызали граты, а они могли создать лаз, в котором человек не мог распрямиться в полный рост, и дермакам не хватало ни мозгов, ни умения на то, чтобы укрепить и расширить его для перемещения целой армии. Ну а теперь хватило. На глазах Торвина из щели, пригибаясь, выступил, возвышаясь над низкорослыми дермаками на длинных мощных ногах, каменный паук из тех, что сражались при Кьяр Гивир, и ответ на невысказанный вопрос пришел сам собой. Им могли помочь гномы – вот кто знал, как работать с камнем и землей. Он ощутил, как щерится в оскале под вахра, как изнутри сквозь горло прорывается хриплый надрывный смех. Что он там говорил, когда вошел в этот тоннель? Что вел войну всю свою жизнь? Кажется, она начиналась для него вот прямо сейчас, самая настоящая война только-только начиналась. Раана подтолкнула его, показывая жестами, что пора бросать вниз бомбы. Торвин с трудом оторвал глаза от змеящейся вверх армии дермаков, принялся развязывать суму на поясе, как вдруг сзади раздался громкий судорожный вскрик. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из анай с широко распахнутыми глазами, видневшимися над бордовой вахра, медленно оседает на пол, а из ее груди исчезает рывком длинное лезвие клинка. Черная тень растаяла за ее плечами, а в следующее мгновение сгустилась в воздухе перед другой анай. Сверкнул клинок, жаля в раскрытую грудь, но лишь чиркнул по одежде, со звоном отскочил назад от уплотнившейся кожи. - Псарь! – крикнула Раана, одним движением выхватывая из-за пояса тяжеленные ножи. – Кидайте банки и взлетайте! Черное пятно исчезло из поля зрения, и Торвин заозирался, пытаясь высмотреть, где он появится в следующую секунду. Анай бросились к краю ямы, на ходу развязывая горловины сумок, принимаясь вытаскивать оттуда бомбы, выдирать из них фитили. Первая из них с шипением длинного дымного шлейфа пролетела прямо над его головой, по дуге падая в яму, за ней вторая, третья. Едкая дымная вонь ударила в нос, Торвин захрипел, пытаясь не дышать, шаря по своей сумке и молясь о том, чтобы Псарь не возник сейчас прямо у него за спиной. У него-то непробиваемой шкуры не было. Только Псарь возник не рядом с ними, а напротив них – на одном с ними уровне на противоположной стороне пандуса. Торвин увидел черную фигуру, ощутил пронизывающий кости взгляд, а вслед за этим Псарь закричал во всю глотку, подавая сигнал остальной армии. Крик этот был ниже порога человеческого слуха, и от него разрывалась голова. Слезы хлынули из глаз, уши взорвались болью, будто кто-то хлопнул по ним с двух сторон со всей силы. Почти ничего не видя перед собой, Торвин схватил связку банок, одной рукой вырвал из них фитили, а другой швырнул вниз. Провожаемые дымным шлейфом, банки упали куда-то в пустоту, а следом за ними летели и летели те, что швыряли анай. Резкая невыносимая вонь удушающего дыма наполнила воздух. Моль, пусть этого хватит! Пусть ты будешь права! Звук рева Псаря резко оборвался, и в ответ ему снизу раздалось громогласное рычание тысяч глоток, от которого что-то внутри Торвина предательски дрогнуло. Рычание это поднималось снизу вверх, порождая эхо, от которого рябь побежала по камню вокруг него. Закачались обломки пола под его ногами, все вокруг заходило ходуном, и он инстинктивно отступил назад, как можно дальше от провала. В этом рычании почти утонули громкие хлопки от взрывающихся банок. А затем серые клубы дыма потянулись снизу вверх, быстро поднимаясь, будто подхваченный ветром туман. - Снимите с Гарут пояс! – орала откуда-то из дыма справа от него Раан. – Все бомбы в яму, все, что есть! Анай бросились выполнять приказ, а Торвин только заворожено смотрел в бездну, рычащую ему в лицо тысячью дермачьих глоток. Огненная змея задвигалась быстрее, поползла вверх куда проворнее, будто и впрямь была одним огромным живым существом, которое стремилось вырваться из заволакивающего ее все быстрее серого удушливого тумана. - Торвин! Давай! Он ощутил, как руки Рааны подхватывают его под плечо с одной стороны, с другой подступила еще одна сестра, обмотанная вахра. Он и вздохнуть не успел, как две анай дернули его вверх, и ноги его оторвались от земли, а тело вдруг стало таким тяжелым и совершенно беспомощным, что потроха завязались в узел. Он все-таки вскрикнул, когда земля ушла из-под ног, а потом и пропала в стороне, и он завис над бездной, глядя широко открытыми глазами на то, как оттуда вверх стремительно растет туманный гриб, в котором тает оскаленная дермачьими копьями пасть огненной змеи. - Быстрее! К выходу! – рявкнула Раана, и анай забили крыльями, изо всех сил поднимаясь к открытому зеву парадных ворот. Дермаки, стерегущие дверь, заметили их, полетели в их сторону стрелы. Одна свистнула мимо головы Торвина, уходя во тьму, вторая с громким клацаньем отскочила от груди летящей впереди них сестры. Первые клубы тумана коснулись их ног, нарастая, и Торвин понял, что задыхается. Удушливая вонь проникала, кажется, прямо сквозь кожу внутрь его тела, заполнила всю его глотку и легкие, выворачивая их наизнанку, заставляя его зайтись в надрывном хриплом кашле. Раана и безымянная сестра по обе стороны от него тоже захрипели, просели в воздухе, едва не выпустив его, и Торвин на мгновение ощутил подкатывающую к горлу вместе с кашлем панику. Он задыхался. Он висел в воздухе над бездной в руках двух задыхающихся анай, а ярко светящийся впереди прямоугольник спасительного выхода наружу стремительно заволакивали густые клубы едкого дыма. Хрипя и надрываясь, сестры поволокли его туда. Отблески от их крыльев – голубых и золотых – расплывались в разноцветное месиво перед его слезящимися от едкого дыма глазами, он почти ничего не видел. В дыму будто в воде неясно было, где верх, а где низ; анай дергали его из стороны в сторону, будто мешок с репой, а кашель так рвал глотку, что от него темнело в глазах. Прямоугольник выхода упорно бледнел впереди и рывками приближался, несмотря на то, что анай, держащая Торвина под левую руку, сипела так, будто прямо сейчас намеревалась рухнуть в бездну. Метались перед глазами силуэты дермаков – они бросали луки, перестав их обстреливать, и кидались наружу прочь от дыма. Потом вдруг что-то ударило снизу вверх – ослепительное белое копье света, пронзившее и пропоровшее насквозь удушливый дым, пролетевшее буквально в каких-то метрах от него, болтающегося в воздухе между двумя анай. С оглушительным грохотом оно вонзилось в потолок манора, и он взорвался на куски, брызжа в стороны фонтаном из скальных глыб. Взрывная волна ударила Торвина в спину, и он закричал, когда руки анай выпустили его. Мгновение он падал сквозь едкий дым в пустоту, а затем врезался лицом в камень. Боль ослепила его, он всей грудью вдохнул, пытаясь наполнить обожженные дымной вонью легкие воздухом, и к его величайшему удивлению это получилось. Торвин вдохнул еще раз, жадно глотая воздух, напиваясь им, чувствуя, как жизнь возвращается в тело. Он медленно поднял голову, чувствуя, как льет по лицу кровь, срывается с кончика носа, капает вниз. Перед его глазами горел будто солнце после темноты ослепительный прямоугольник выхода, и свежий воздух затягивало через него на уровне пола сквозняком, а дым густыми волнами валил через него наружу. С трудом приподнявшись на дрожащих руках, Торвин обернулся. Взрыв оглушил его, фиолетовые полосы вспышки отгорали на роговицах, и он почти ничего не видел. Силуэты анай, размытые и нечеткие, шевелились вокруг него на полу у самого выхода. И какой-то странный звук нарастал, поднимаясь снизу. Гудение, жуткое, все усиливающееся гудение. А потом вверх из ямы вырвался черный рой, и Торвин в первый момент не понял, что видят его глаза. Черные тела взлетали вверх со скоростью выпущенной из лука стрелы, исчезали сквозь дыру, которой раньше была крыша манора. Тысячи черных тел стахов, будто рой ос из развороченного улья. Он видел их сквозь слезы на своих обожженных глазах. Он видел черный вихрь. *** Пылевая буря бесновалась вокруг Магары, но это было только к лучшему, будто Милосердная специально все обустроила сегодня ради них. Стахам на их кожистых крыльях в бурю летать было куда тяжелее, чем массивным макто, которым ветер даже такой интенсивности помехой не был. А анай сегодня дрались на земле и на ветер и вовсе плевали. Самой Магаре вихри пыли тоже не слишком мешали, а ветер по сравнению с происходящим внизу занимал ее меньше всего прочего. Зверь в ее крови вылился наружу, обострив зрение, напитав все ощущения мощью, добавив к ним еще и запах, и слух, и ощущение кожей, по которой пробегали сладкие мурашки предвкушения. Сегодня она мстила за Натэль, по-настоящему, всей собой мстила. У Кьяр Гивир они сражались за ущелье, которое не должен был преодолеть враг, фактически, за нейтральную землю, а вот здесь они дрались за то, что принадлежало ему – крепость, которую он так долго удерживал, логово, в котором прятал дорогих своих детей. И сегодня Магара намеревалась выпотрошить каждого из них и кровью их выкрасить остатки этих древних стен снизу доверху, чтобы даже он из своей черной цитадели за горами увидел. Чтобы познал, как жжет, когда у тебя отнимают твое. Чтобы ощутил, как больно, когда убивают то, что тебе дорого. Над развалинами башен будто коршуны кружили вельды, дрались с черными мухами стахов, сшибаясь, слетаясь и разлетаясь в хаотичной пляске бешеных подхваченных ветром мотыльков. С запада на стену накатывали волны бернардинских солдат. Поднялись встопорщенными иглами дикобраза осадные лестницы, улеглись на полотно стены; полезли по ним, будто надвигающиеся муравьи, человечьи фигурки, чтобы захлестнуть, пожрать, растоптать эту гнилую крепость. Навстречу им бросились дермаки, полетели камни, стрелы, полился огонь, но Магаре не было до того дела. Она смотрела на своих дочерей. На то, как они попирают ногами землю врага. Смотрела и содрогалась от волн наслаждения, прошивающих все тело насквозь. Они заходили с четырех сторон города: Леда с юга, Рамона с запада, Юкино с востока и Ямана с севера. Двигались неудержимыми волнами, врываясь в остатки зданий, перебираясь через завалы, накатывая на кое-как возведенные дермаками сооружения, сметая их, будто прорвавшая плотину вода. Дермаки сопротивлялись, отстреливались, пытались дать отпор, но сестры просто прошибали их оборону, прорывали ее, стремясь к манору. Сверху было хорошо видно, как исчезали они среди развалин в одном месте и появлялись в другом, шли и шли, и ничто не могло их задержать. - ВОТ ТАК, МОИ МИЛЫЕ! – закричала Магара, ощущая, как клокочет в ее глотке рычание, как наливается силой, выкатывает наружу, выплевывает горло всю ее ярость, все ее нетерпение. – ВОТ ТАК, ХОРОШИЕ МОИ! ВПЕРЕД! ДАВИТЕ ИХ! РАЗИТЕ БЕЗ ЖАЛОСТИ! НИЧТО НЕ УДЕРЖИТ НАС! ЭТОТ КРАЙ БУДЕТ ПРИНАДЛЕЖАТЬ НАМ! - Хорошо идут! – сосредоточенно проговорила рядом жена. Глаза ее светились в полумраке пылевой бури, черты лица заострились – она тоже выпустила зверя. – Смотри, Ямана как рвется! Танцует почти. Магара видела ее сквозь мрак, бешеную и неудержимую главу ночных лезвий, которую легко было узнать даже под вахра, даже в одинаковой, запорошенной бурой пылью форме Дочерей Воды. Она возглавляла группу лезвий, которые штурмовали возведенную дермаками баррикаду. Взлетела на нее будто кошка, сверкая двумя острыми как бритва клинками, прыгнула прямо в толпу тварей первой, закрутилась волчком, разя всех вокруг себя, расшвыривая низкорослых ондов в стороны, будто игрушечных солдатиков. А за ней полезли с ревом ее сестры, карабкаясь вверх, несмотря на копья, что били им в головы, багры, которыми дермаки пытались столкнуть их со стен. Еще несколько мгновений, и анай были на стене, разя в лютой ярости все вокруг себя. Еще минута, и они бросились дальше, перескакивая через трупы врагов, добивая оставшихся в живых с такой мощью, что сейчас ничто не смогло бы остановить их. - ДАВАЙ, ЯМАНА, РАДОСТЬ МОЯ! ПОКАЖИ ЯРОСТНОЙ СВОЙ ОГОНЬ! ПОКАЖИ, ЧТО МОЖЕШЬ, ДЕВОЧКА! Магара захохотала, захлебываясь собственным горлом. Как ей не хватало этого исступления, как не хватало этого опьянения ярью, этой силы, бурлящей в крови, будто кипяток в вырывающихся из земли источниках! Какой же сладкой бывала Огненная, когда Она спускалась с небес и стискивала сердца Своих дочерей в горящих ладонях! Сколько лет потратили они впустую, сжимаясь и сжимаясь в пружину мира, что совсем не подходил им, будто иссохший старый сапог выросшей ноге! Сколько лет кривлялись они, пытаясь жить в вымышленном счастье, в котором не было битв и ярости, строя из себя святош и праведников, созданных для мира и процветания, когда в крови их копилась, ярилась, бурлила злость! К чему привела их эта святость и этот покой? К чему привела их Великая Царица, возжелавшая мира для всех? Вот к этому! К этой безумной сечи в конце времен, в чужой земле, куда полетели они по первому же слову, чтобы биться в совершенно чужой войне, никак их не касавшейся, лишь бы вновь ощутить, как пьянит и кружит голову мощь ярости! Побросали свои лопаты да серпы, позабыли в один миг о детских кроватках, запахе теплого хлеба, тугих колосьях пшеницы под ветром, чтобы вновь упиться кровью вдосталь, умыться ей с ног до головы, позабыть себя в танце клинков и реве поющих рогов. Без сожалений, без колебаний, к тому, для чего были рождены, к тому, к чему вели их горящие Огненной сердца. И это было верно, это было правильно. И пусть Держащая Щит шепчет о мире и новой жизни без смерти, о новом творении, обо всех этих красивых и бесполезных вещах, в которых нет ни силы, ни мощи, ни жизни. Пусть себе шепчет, как шептала эти долгие тридцать лет, а вот же она – правда, вот же она – истина! Магара видела ее сейчас собственными глазами и наслаждалась как никогда. Потому что маски наконец-то были сброшены, притворство позабыто, и осталась лишь ярь, горящая, кипящая, сладкая, ярь, которой никогда нельзя было напиться досыта, будто морской водой. Анай шли споро, и отсюда, сверху, так легко читалась манера управления своими крыльями каждой из глав. Ямана со своими лезвиями неслась как волна, рубя и круша, брала бешенством напора и силой. Юкино шла так же быстро, но ее катаны растекались под камнями, жалили исподтишка, обходили дермаков, били с тыла, сбоку, оттуда, откуда их никто не ждал. Рамона вела нагинат напролом, они катились как горный обвал, сметая врагов на своем пути, не останавливаясь, не отступая, не обходя, надвигаясь стеной, которую ничто не могло остановить. Леда вела медленнее всех, и ее строй слегка запаздывал на фоне остальных глав, но она шла методично, будто хозяйка, выметающая сор из каждого угла. Клинки разделились на небольшие группы и вычищали здания одно за другим методично и аккуратно, и потерь среди них, насколько видела с такой высоты Магара, было меньше всего. И это раздражало ее, конечно, заставляя морщиться. Будь ее воля, она отдала бы своих дочерей Ямане – ее бешенство, напор и неукротимость импонировали Магаре куда сильнее прочих. Но за Яманой оставался шлейф из раненых сестер, которых одну за другой быстро осматривали Боевые Целительницы, и этих сестер было больше, чем следовало при нынешних условиях и боевых качествах врага. Ямана не считалась с потерями, предпочитая выполнять поставленную задачу как можно быстрее, и это делало ее плохой царицей. Это и Магару делало плохой царицей. Она оскалилась вниз, глядя на то, как Леда плавно и спокойно зачищает квартал за кварталом. Как они раздражали вместе с Фатих! В этой своей спокойной уравновешенной гармоничности понимания, как надо делать и что, в этом своем хладнокровии, четкости и продуманности каждого хода. Как они раздражали Магару и как нравились ей! Ты убережешь каждую мою девочку, Леда, о каждой позаботишься. Ты схоронишь куда меньше, чем я, ты сохранишь куда больше. И когда я разрушу проклятую черную крепость и лягу костьми над его могилой, чтобы до скончания веков плевать ему в глаза, ты поведешь их обратно к их столь возлюбленным детским кроваткам, серпам, лопатам да хлебу, к которым они побегут так же споро, как бежали сюда пить чужую кровь. И с тобой они будут жить дальше. Она запрокинула голову, подставляя волосы прикосновениям беснующегося пылевого урагана. Она не закрывала лицо сегодня, чтобы старая высохшая кровь этой земли исцеловала и пометила ее так же, как она пометит этот разрушенный камень внизу свежей. Она была рождена для войны и она хотела умереть для войны, потому что иного не знала и иначе не умела, а учиться была уже слишком стара. Смотрите на Свою дочь, на лучшую их Своих дочерей, Небесные Сестры. Смотрите на меня и гордитесь мной и пойте мне Свою Песнь Войны, пойте ее со мной. Никто не поднесет Вам так же щедро, как я. Никто не воспоет Вас так же громко, как я. Никто никогда не будет чтить Вас так же всеохватно, когда я взойду к Вашему Сияющему Трону! Никто после меня. - Магара, смотри! – голос Айи вырвал ее из молитвы, и она повернулась в ту сторону, куда указывала жена. – Кажется, началось. И впрямь. Над манором зазмеился дым. Сначала тонкой струйкой с той стороны, где по плану крепости располагался вход, потом и в других местах, где зияли щели среди наваленного дермаками хлама. - ОТЛИЧНО! – рявкнула Магара. – КРЫЛЬЯ, УСКОРЯЕМСЯ! ТОРВИН ПОДПАЛИЛ ОСИНОЕ ГНЕЗДО! ТЕПЕРЬ ДЕЛО ЗА ВАМИ! - Далековато они еще, - нахмурилась Ая, рассматривая поле боя под ними. – Первую волну остановить не успеют. - НЕ ПЕРВУЮ, ТАК ВТОРУЮ, МОЯ МИЛАЯ! ДО ЗАКАТА ЕЩЕ МНОГО ВРЕМЕНИ, ЕГО НА ВСЕХ ХВАТИТ, - спокойно сообщила ей Магара, а затем приказала: - ДАВАЙТЕ, ДЕВОНЬКИ! СЕЙЧАС БУДЕТ ГОРЯЧО! Дым повалил из крепости столбами, добавляя свои серые разводы к бурому вихрю пыли. Вонь от него была ужасная: Магара сморщила свой обостренный зверем нос даже на такой высоте. Одна Милосердная знала, что в эти банки натолкала Моль, но, возможно, в таком чаду дермаки и сами могли передохнуть как мухи, и тогда им вообще не придется руки марать и дорезать выживших. Это даже как-то расстраивало, Магара намеревалась заявить о себе здесь погромче, чтобы Сет уж точно услышал ее. Вот поэтому Леда и будет лучшей царицей, чем ты. Угомонись уже. Легкая победа лучше тяжелого боя. - Там что-то происходит, Магара, - вдруг подала голос парящая рядом с ними в небе Фатих, и Магара вопросительно обернулась к ней. - Ты чуешь их зрячих? - Да, они что-то делают, но я не… Ослепительное копье света вдруг вырвалось прямо из самого центра манора и ударило в небо едва ли не у самого носа Магары, на мгновение лишив ее зрения и залив зрачки фиолетовым пламенем. Она охнула, отшатываясь от огромной молнии, ушедшей вертикально в небеса, потеряла равновесие в воздухе, но выправилась, слепо моргая и крутя головой в попытке хоть что-то разглядеть. В следующий миг снизу докатил раскат грохота, и Магара повернулась туда, изо всех сил напрягая глаза, вглядываясь вниз. Фиолетовый ожег начал медленно тускнеть, сквозь него проступили очертания манора, крыши на котором теперь не было. Она разлетелась в стороны фонтаном брызг, и последние каменные осколки падали в паре сотен метров от стен, из-за чего оказавшиеся ближе всего к эпицентру взрыва ночные лезвия Яманы вынуждены были разбежаться в стороны, укрываясь за обломками зданий. - ЭТО ЧТО БЫЛО?! – крикнула Магара, поворачиваясь к Фатих. - Они применили усиленный рисунок молнии, чтобы взорвать крышу. Он шел снизу, - отрывисто ответила ведьма. - Снизу? Там что, стахи? – Ая тревожно взглянула на крепость. Магара тоже посмотрела туда. Из развороченной взрывом крыши манора во все стороны валили серые клубы дыма, которые ветер начал подхватывать и раскатывать над улицами крепости. Дым был тяжелым и каким-то очень плотным, он в прямом смысле вытекал из крыши, растекался туманом по улицам, затягивая все. Магара сощурилась, изо всех сил напрягая глаза и вглядываясь в этот дым. Что стахам было делать в этой яме? Они же летали, они должны были устроить свое логово в башнях, в горах, где угодно, но не в земле же! Вдруг из тумана вырвался черных вихрь. Сначала Магара вообще не поняла, что это такое, а потом охнула, широко раскрытыми глазами наблюдая за тем, как снизу из манора, из раскатывающегося вокруг тумана поднимается черный вихрь, закручивающийся в спираль. Их было много, их было так много, что она в первый момент своим собственным глазам не поверила. А во второй уже кричала что было силы: - КРЫЛЬЯ, В ВОЗДУХ! КО МНЕ, КРЫЛЬЯ, КО МНЕ! ВСЕ В ВОЗДУХ! - Откуда они там взялись? – в голосе Айи звучало потрясение. - ГАТУР, СЕТЬ, СТРЕЛЯЙ ПО НИМ! ОРЛИНЫЕ ДОЧЕРИ, ОГОНЬ ПО СТАХАМ! ЗРЯЧИЕ, ОГОНЬ ПО СТАХАМ! БЬЕРН! НЕМЕДЛЕННО ТАЩИ СВОИХ СЮДА! НАЧИНАЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕ! Вот и началось, вот и завязалось, а она все думала, когда же, когда начнется по-настоящему. Магара видела на фиолетовом отражении собственных обожженных зрачков тысячи стахов, вылетающих из дыры в земле, будто земляные осы, стоит только сослепу наступить ногой на их гнездо. Здесь их было куда больше, чем она ожидала увидеть, почти столько же, сколько явилось в земли анай во время Великой Войны. - ВОТ ТЕПЕРЬ И ПОКВИТАЕМСЯ! – рявкнула она, снимая со спины маленький круглый щит, пристегивая его к левой руке. Магара не могла перестать улыбаться – губы сами скалились, не давая ей управлять мышцами рта. – УЗНАЕТЕ МЕНЯ? КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС, БХАР НИЧТОЖНЫХ, ПОМНИТ ЦАРИЦУ МАГАРУ ДЕЛЬ ЛАЭРТ? ИЛИ МОЖЕТ ЗДЕСЬ ЕСТЬ ДЕТКИ ТЕХ, КОГО Я ТОГДА СВОИМИ РУКАМИ РУБИЛА НА КУСКИ? ДАВАЙТЕ Я ВАМ ВСЕМ НАПОМНЮ СЕГОДНЯ, КТО ПЕРЕД ВАМИ! ДАВАЙТЕ Я ВАМ ПОКАЖУ, С КЕМ ВЫ СВЯЗАЛИСЬ ВНОВЬ, И С КЕМ ВАМ И В ПЕРВЫЙ-ТО РАЗ СВЯЗЫВАТЬСЯ НЕ СТОИЛО! Разноцветным маревом крыльев поднимались с земли анай – Магара видела, как главы сообществ трубят, повторяя ее приказ, и одна за другой сестры срываются с места, мощными ударами крыльев выталкивая себя к небесам. Стахи поднялись уже почти на высоту башен и теперь рассыпались в стороны, надвигаясь на нее и окружающих ее Орлиных Дочерей. Они перестроились в большую Сеть, застыв полукругом по обе стороны от Магары, щетинясь стрелами навстречу стахам, и по резкому окрику Гатур дель Раэрн спустили тетивы. Свистнул ветер под тонкими легкими перьями, туча стрел взмыла стахам навстречу, и первые из них начали падать вниз, неловко складывая огромные кожистые крылья. - КО МНЕ, МОИ КРЫЛЬЯ! – ревела Магара, выхватывая меч из ножен и призывая Милосердную. Ледяной панцирь сковал клинок, задымилась сталь, грозя заморозить тело врага одним касанием. – ПОКАЖЕМ ИМ, КТО МЫ ТАКИЕ! МЫ АНАЙ! И ЭТА ЗЕМЛЯ БУДЕТ НАШЕЙ!