Карта без имени

Leave them lights as they are And keep your clothes on I've had more than my fill Of whiskey and women And good-hearted villains But there's a wickedness in me still

«Living on the sand» — Colter Wall

Мастер любил говорить, что всё в мире взаимосвязано; нередко он добавлял после этого, что такие слова, как «вдруг», «неожиданно» и «внезапно», являются главным свидетельством отсутствия абсолюта в жизни. Если чего-то нельзя предсказать, предугадать, но оно всё равно свершается, то не потому что этого не могло произойти вообще, но поскольку конкретный смертный разум слишком ограничен в своём мировосприятии, чтобы спрогнозировать. «Человек горд», — сказал как-то мастер. — «Так что словесное признание «неожиданности» является свидетельством его гордости. У скромного и мудрого нет сюрпризов, лишь радости и трудности не по расписанию, а к горестям он должен быть готов сам». «Но мастер, нельзя же быть готовым ко всему», — возразила его падаван. — «Жизнь порой слишком непредсказуема, плохо ведь корить себя за растерянность». «Растерянность — это свидетельство отсутствия работы разума в стезе, которая растерянность вызвала», — парировал мастер. — «Взрослый человек не может её себе позволить. Растерянность пригвождает к месту. Погибает кролик, замерший под взглядом удава». «Вы говорите об элементе неожиданности, который вызывает опасность. Чрезмерная решительность — тоже плохо». «Семь вдохов, семь выдохов», — произнёс Квай-Гон. Она тогда невольно подумала, использовал ли мастер этот промежуток времени, чтобы раз за разом отказываться брать её в падаваны в Храме, использовал ли его на Бендомире и на Мелидаане, принимая решения, радикально изменившие чужую жизнь; и хотя ментальные щиты плотно прикрывали сознание, что-то, наверное, всё же просочилось сквозь связь, поскольку лицо Квай-Гона стало печальным, виноватым, трагичным. «Ты лучше меня во многом уже сейчас, в свои восемнадцать», — произнёс тогда, отвернувшись. — «Твой нонконформизм зиждется не на том, что мой. Ты ни разу… не осудила меня». Она знала, как мастер любил Ксанатоса. И понимала, что ему вряд ли было дано любить кого-то, как навсегда потерянного падавана. «Ты борешься за человеческое добро, а не за правду и правильное», — глухо продолжил Квай-Гон, всё ещё не глядя на неё. — «И Сила ведёт тебя по этому пути… Он не тернистее моего, но и не менее страшен. Порой… я не знаю, как на тебя смотреть, когда ты доверчиво поворачиваешь ко мне своё лицо». «Во мне нет нонконформизма, мастер», — тихо ответила она. «Нет, есть», — его голос налился силой. — «И я, я один виноват в том, что ты не видишь его… Своей чистоты. Не следуй ничьим правилам, падаван, даже моим, слепо. За нонконформизм всегда расплачиваются и больно. Но ты расплатилась уже, а мне расплачиваться ещё. Придёт к тебе добро… Обязательно придёт, обещаю… Но не мне это добро принести». «Зачем мне что-либо ещё, кроме вашей родительской любви», — с тоской подумала она тогда. — «Но ничего страшного… Чего не имеем, того и жаждем. Не так ли, мастер?» Воспоминание вытащило её из омута. Обелия тяжело и рвано дышала на белой плитке. Вокруг ощущались руки. Её тело качали, как волны лодку. — Заземляйся, — голос, успевший стать хорошо знакомым. — Ты не одна, я с тобой… «Вдох», — длинными безликими коридорами плутали долго. Сила молчала, как мёртвая. «Выдох», — камер не было, Джанго проверил и перепроверил, ему можно доверять, он чист и светел. Пространство вокруг — венец безнаказанности, вседозволенности… «Вдох», — она не искала ситхов. «Выдох», — почему Метеллос, почему так близко от Корусанта, почему так близко от Храма, как никто не заметил, как же плохо, плохо… «Вдох», — лестница, это Джанго нашёл лестницу; увидев её лицо предложил пойти первым, но она взяла его за руку, да, он бы велел не входить, если бы пошла за ним… «Выдох», — о, это была пыточная, ох, сколько в ней умерло и принудительно вернулось к жизни. Чистые полы… «Вдох», — экспонаты, осквернённые останки по банкам, разинутые в ужасе рты. «Выдох», — судорога. — Джанго, — она беспомощно всхлипнула. — Нас у-у… нас убива-а-аю-ют… «Вдох… Не плачь, слезами не помочь ни живым, ни мертвым, забыла?» — У-у-у-у, — «жестоко убивают, жестоко и страшно». Ладони по спине, её гладят. — Найду и казню, — клятвенное. — Здесь не только джедаи… «Выдох», — снова судорога. — «Успокойся». Кролик не должен бояться удава. Самое почётное, что может сделать джедай — это доблестно умереть. «Страшно, страшно…» «Вдох», — это действующая лаборатория, действующая. Доказательства… доказательства… «Выдох… помнишь «вдруг» и «неожиданно» мастера? Помнишь, всё взаимосвязано, и ничего не появляется из ниоткуда? «Вдох… Помнишь, всё логично, но смертный разум не способен понять этого, если не отойдёт в сторону и не успокоится?» «Выдох», — руки освобождённого Джанго вокруг неё. — «Сила подарила тебе любовь, чтобы ты справилась». Она зарылась лицом в его плечо, бессильно плача. «Вы говорили, мастер, что я сильная, что нонконформист… Нет, мастер… все мы, перед гримасой такой страшной смерти — никто». Джанго что-то бормотал на мандо’а, заземляя, успокаивая. Обелия не могла услышать его. — Сфотографируй, — пересохшими губами попросила. — Улики надо… улики… Я не могу… Не получается. Джанго поднялся. Взял её на руки. — Прости, — голос Обелии дрогнул. — Прости… — Ради всего святого, — тихо проговорил он, направляясь к лестнице. — Не извиняйся.

***

Обелия вернулась на Корусант как на очень сложный экзамен, к которому никак не готовилась — со странным чувством принятия ситуации, харизмой в шаге и отодвинутым очень далеко чувством паники. Накануне Джанго собрал ей целый чемодан улик, велев самостоятельно не смотреть. Он вернулся в лабораторию очевидного ситха один и у него было время оглядеться по сторонам. На ночь выпивали. Первый час — молча. Она переоделась уже сойдя с рейсового корабля. Доехала до Храма быстро, избежав часа-пик сложного столичного траффика. Перед лестницей, ведущей к главному входу, стало нервно. Обелия вспомнила, как ей было нервно днём ранее — решила, что в текущий момент на душе было очень даже спокойно. Но одиноко. Не хватало Джанго рядом. С ним не было страшно. Спокойным шагом она поднялась наверх, с рюкзаком на спине и чемоданом в руке. Ничего необычного — мало ли кто и как возвращался со всяких миссий. «Держи лицо, а то потеряешь», — от собственной шутки стало забавно. — «Так, нет, успокойся, никакого веселья, а то пробьёт на истерические хи-хи, ха-ха». Обелия, впрочем, считала, что повод для них имелся весомый — она всё-таки трижды натыкалась на факт продолжения существования ситхов. «И ведь не искала!» — Что-то в ней выло. — «Мой грандмастер искал!» Поднялась до самого входа — успокоилась. «Проходим мимо, не задерживаемся». Один из стражников Храма повернул длинное и широкоплечее тело в её сторону. Обелия не испугалась, но напряглась — она являлась джедаем, пусть и официально не числившимся в списках из-за своих обстоятельств. Разборки со стражниками не должны были помешать её планам; в конце концов, было почти нечего скрывать. Но время, да, они могли украсть время — не хотелось его отдавать. Именно поэтому она сознательно не заметила движений стражника, не задержалась, прошла мимо, двинулась дальше. В любом случае, они не имели права покидать свой пост за конкретными исключениями, а Обелия в число таковых исключений не входила. Наверное. Ноги завели её дальше в массивный холл. «Сразу подняться в Совет?» — сосредоточенно и нервно подумала она. Изначально планировалось найти грандмастера, но Обелия, к сожалению, не знала его номера апартаментов. И спросить было не у кого; мало кто мог знать, в принципе. Почти неслышные шаги за спиной, подобранное под себя присутствие в Силе, аскетичное, стоическое. — Тебя не может быть, — глухой голос из-под маски. — Призрак. Она не вздрогнула. — Призрак, — тихо согласилась, оборачиваясь. На них, к счастью, почти не смотрели. Людей было мало в холле — час общей занятости. Другие стражники из разных углов, впрочем, созерцали. Не хорошо и не плохо. — Не имею честь быть знакомой, — соврала Обелия. Безликое тело в униформе еле заметно напряглось. — Тебя не может быть, — глухо повторил голос из-под маски. — И тем не менее, — не без доли язвительности возразила Обелия, — я есть. Парадокс произошёл в Силе. У меня дела, — пальцы крепче сжались на рукояти чемодана. — Надо доложить Совету. — Йода сказал, ты погибла. — Парадокс произошёл в Силе. А нашему дражайшему Грандмастеру Ордена стоило бы не медитациями заниматься, а головой думать, — и Обелия собралась пойти дальше, поскольку конкретному человеку она абсолютно ничем не была обязана, но её словно пригвоздило к месту. Медленно, очень медленно, рука стражника потянулась к маске на лице. Сняла и её, и, соответственно, должность с себя, на них ведь смотрели — Обелия уронила челюсть, остолбенев. — Ты что делаешь?! — прошипела неверяще. — Надень! Тебя ведь обратно не возьмут! Серые глаза, очень печальные, смотрели на неё. — Фимор, ты с ума сошёл! Она видела его прежде только на фотографиях и видео из архива мастера. Бледное и худое лицо, красивое в своей мужской аскезе, оставалось перед ней безропотным, серьёзным. — Как не сойти с ума, если я был накануне на молебне за твой упокой,— проговорил тихо, немного хрипло от непривычки использовать голос, — сестра. Обелия, у которой последние несколько суток нервы были на пределе по самым разным причинам, невольно ощерилась. — Что тебе с этого, — потребовала. — А? Вот именно, что ничего. Покинуть род, отречься от него — очень модно среди нас. Но я спешу обратно, Фимор. И по очень хорошей причине в том числе! Мне некогда объясняться с тобой. — Найдётся десять минут? — спросил он спокойно. У неё никогда не было старшего брата, как такового — с тех пор, как мастер отрёкся от своего первого падавана от ужаса и боли падения Ксанатоса, Фимор не вылезал из-под маски стражника. И всё равно вдруг вспомнилось, как ей хотелось, чтобы брат был. «Стыд и позор», — безжалостно упрекнула себя Обелия. — «Взрослым нельзя себя чувствовать так по-детски, это не солидно». — Не… не больше, — она мысленно пнула себя за концессию. — Хорошо, — подобие улыбки мелькнуло на его губах, но тут же исчезло. Лицо снова сделалось печальным. — Ты выглядишь старше. — Мне двадцать пять. Теперь. — Ты умерла в пятнадцать, — он будто напомнил ей. — В этом мире. Или в моём прошлом, вашем будущем. — Вот как? — Фимор чуть вскинул брови. Наклонил голову вбок. — Значит, всё же не призрак. Не показалось. Обелия чувствовала, как её рассматривали с помощью Силы. — Что есть призрак, — тяжело вздохнула, — если не дух бестелесный. Как видишь, тело при мне. Значит, не призрак. — Расскажешь? — глаза у него всё ещё были очень и очень печальны. — Мне надо в Совет. И я тебе ничем не обязана. — Можно с тобой, когда переоденусь? Обелия опешила. — Фимор, ты с ума сошёл, — повторила. — Если совсем с поста уйдёшь, то обратно в стражники точно не возьмут. — Ладно, — он безразлично пожал плечами. — Мы в первый раз в жизни разговариваем. — Прости. Я работал. От сюрреализма в голове начало стучать в висках. Холодная рука дотянулась до точки над её левым ухом, спокойно сняла боль прикосновением. — Можно? — повторил Фимор. — Пойти с тобой? — Ущипните меня, кто-нибудь, — пожаловалась Обелия. — Ну можно. Только быстро. Пока моя нервозность не вылилась в истерику раньше срока. Чувствуя себя то ли во сне, то ли в анекдоте, она потащилась за ним по коридорам. Когда дошли до двери его апартаментов, он скрылся внутри, не заперев за собой, но Обелия не вошла. Вместо этого, как приличная женщина, запутавшаяся в комке нервов настолько, что взбудораженная напряженность уступила апатии, она сползла по стене, не отпуская ручку чемодана. Ей всё ещё было плохо от увиденного вчера. Фимор переоделся быстро. — Воды? — спросил, оказавшись в дверном проёме. — Мира без ситхов, — съязвила Обелия. Поднялась, охнув. Фимор терпеливо ждал. — Не надо воды, — сжалилась она. — Вообще ничего не надо… Чтобы Йода прислушался, надо! Грандмастера нашего надо… И почему ты всё ещё ни о чём меня не спрашиваешь? Неужели нет вопросов? Никаких? Совсем? Фимор спокойно запер за собой дверь. — Сила говорит, ответы сами появятся… если пойду с тобой. — Ну, — Обелия замялась. — Ну да. Справедливо. Но ты правда… вот так… взял и поверил? — Почему бы и нет? Сила говорит, ты не врёшь. Она озадаченно моргнула. — Ну да. Прости, я… отвыкла… что ничего не нужно долго объяснять джедаям… твоего калибра. Фимор почему-то посмотрел на неё ещё печальнее. — Градмастера Дуку сейчас нет на месте, — сообщил тихо. — Квай-Гон всё ещё на Калевале. Его решили оставить в покое, как и дядю Раэля. — Так значит… смерть моей юной версии… — Официально провозглашена. Тела нет. Они пошли обратно по коридору. Обелия чувствовала бы себя неловко, если бы парадоксальность ситуации не выбила настолько из колеи. «Фимор. Кто бы мог подумать… Зачем? Почему сейчас?» Она прочистила горло: — Как прошёл молебен? — Грандмастер присутствовал, — тихо ответил Фимор. — Йода тоже. Они повздорили потом, и магистр Дуку покинул Храм. Квинлан Вос и магистр Толми пришли, но на весь молебен не остались. — А ты? — А я сторожил залу. Кому-то надо… оставаться до конца. Хотя бы тенью в углу. Несмотря на хаос в голове, Обелию вдруг осенило, почему Фимор стал стражником. Но искренне посочувствовать не получилось, лишь понять. — Кто со всеми, тот ни с кем, — напомнила тихо. — Удел джедая нашей эпохи. — Но ты решил снять маску. Сбросил с себя обеты стражника, как робу перед дуэлью. «Из-за моего внезапного появления». Он задумчиво хмыкнул. — Возможно… я не настолько хороший джедай, как привык думать. С другой стороны, — и качнул головой. — Никого из нашего рода «хорошим джедаем» не назовёшь. Даже самого Йоду, — и скосил на неё взгляд. Сквозь маску смирения пробилась искорка хитрости. Он провёл ладонью по шее. Обелия покраснела, осознав, что шарф немного сполз. Поправила свободной рукой. — Не спрашивай, — буркнула. — Не буду, — покладисто согласился Фимор. — Всё равно узнаю. Скорее всего, раньше, чем мне хотелось бы. — Ты… пожалуй, чрезмерно спокоен. — Служба в страже учит терпению. Все тайны становятся явными. Но торопить их раскрыться не следует… Необходимо вслушиваться и всматриваться. Тот, кто со всеми и ни с кем… нередко бывает везде и нигде. Позиция наблюдателя. — Звучит… одиноко. — Но интересно. Та же мебель смогла бы поведать многое, если бы только её спросили. — Но люди — не мебель, — нахмурилась Обелия. — Разве? — Фимор скосил на неё взгляд. — Я бы не обманывался. Наоборот, редко, когда в отдельном индивидууме видят человека. В тебе, — он скользнул ладонью по своей шее, — увидели? — Да, — хрипло ответила Обелия. Прочистила горло. — Да. — Тогда у меня нет вопросов. Фимор нажал кнопку лифта.

***

Обелия хотела бы сказать, что они ворвались в зал заседания Совета как черти, иначе говоря, как кто-то, кто вызывает к себе немедленный пиетет, или даже авторитет, но в итоге вошли постучавшись, даже не с ноги открыв дверь — молодая женщина, взъерошенная, в шарфе, и бледный «шкаф» меланхоличного вида. Чемодан тяжело стукнулся об пол. — Добрый день, — кашлянула Обелия. На них таращились. Очевидно, за наглость. Не успели признать в пришедших целых двух учеников Квай-Гона. — Мы вам сейчас его испортим, — вежливо предупредила Обелия. — Фимор, будь другом, закрой дверь.

***

В некоторые моменты жизни события развиваются настолько стремительно, что ощущение некоторого сюрреализма от водоворота впечатлений сменяется странным чувством спокойствия. Так Обелия и сообщила магистру Сайфо-Диасу, когда тот посадил их с Фимором пить чай у себя в апартаментах. — Компания сравнительных безумцев в таком случае — именно то, что нужно, — мягко сообщил он. — Солёный перекус предпочитаете или сладкий? Обелия, ничего не евшая ни прошлым вечером, ни нынешним днём, невнятно кивнула. Фимор рядом не шевельнулся. «Профдеформация, наверное», — не без цинизма подумала она. — Сахар? — мягко спросил Сайфо-Диас. Показалось, что магистр задавал слишком сложные вопросы. — Сахар, — утвердил он. И ушёл на свою кухню. Обелия осмотрелась по сторонам. Гостиная его апартаментов была очень просторной и изысканно-аскетичной. Всё было в сдержанных тонах. Одно только лишь бросалось в глаза — огромное количество подушек разного размера. Недолго думая, Обелия, притянув к себе Силой одну, сунула её за спину, чтобы поудобнее устроиться на диване. Фимор продолжил сидеть чинно, как статуя. «Не предлагай ему последовать твоему примеру, у человека жизнь перевернулась с ног на голову». «С другой стороны, а у меня нет?» «Это неважно, не трогай, а то спугнёшь». Обелия тяжело вздохнула. — Шарф, — тихо напомнил Фимор. Пришлось снова поправить. — Тебе когда-нибудь казалось, — Обелия начала уверенно, но запнулась, — что… жизнь порой довольно… абсурдна? — В плане? — Времени. «Если брать только сегодняшний день, то прожила словно целую жизнь, ещё и не свою… Кажется, будто Джанго обнял меня на прощание вечность назад. События же после этого… или отчасти выветрились из головы, так и не успев осесть, или попросту «не переварились» из-за стремительности. Очень странное ощущение. Я уже и не помню, как магистр Сайфо-Диас и под каким предлогом пригласил нас на чай. И ведь привёл к себе в гости!» Фимор, скрестив руки на груди, задумался. — Время относительно, но объективно, — произнёс наконец. Обелия смерила его довольно многозначительным взглядом. — Мы являемся плодами одного дерева, — проговорил Фимор, не глядя на неё. — Каждый из нас и чудак, и чужак. И мы «выпадаем» из времени каждый по-своему. Я был в страже, где нет суеты сует. Ты перенеслась на десять лет назад. Ксанатос отрёкся от вечности, перейдя на Тёмную сторону… Не время абсурдно, мы абсурдны, поскольку берём начало от нашего мастера, — и вдруг скосил на неё взгляд. — Падавана не планируешь брать в будущем? Снова вспомнился Энакин — маленький, энергичный, щедрый, мечтательный. Обелия моргнула, и мальчик в её мыслях вдруг вырос, обернувшись молодым мужчиной. Она почувствовала хаос в его груди, нужду в узде и поводьях. Стало почему-то тоскливо. Ей казалось… не получилось бы стать ему тем мастером, который был бы нужен. Хотя, может, она ошибалась. Двоякое было впечатление. Странное. Горькое. Обелия облизнула пересохшие губы. — Нет, — ответила медленно. — Не планирую. Сайфо-Диас вышел с подносом. — Нет ничего страшного в том, чтобы не иметь падаванов, — спокойно заметил он. И разлил на троих чай. — С Яном, вашим грандмастером, сейчас наверняка связываются через разные комлинки, — магистр устроился поудобнее в кресле. Поднял свою чашку, пригубил. Обелия и Фимор, как по команде, потянулись к своим. — Итак, — Сайфо-Диас поставил чашку обратно на журнальный столик. — Подытожим, чтобы вспомнить, итоги неожиданного совещания Совета. Вашего грандмастера немедленно вызывают в Храм. Улики из чемодана на экспертизе. На Метеллос выдвигается команда… Три Советника подали в отставку. Ты, Фимор, официально ушёл из стражи. Тебе, — кивок Обелии, — я должен создать новый профиль, а заодно и бэкграунд для нашего реестра. Джанго Фетт был найден и спасён из рабства. Орден ему должен компенсацию, — и задумчиво побарабанил длинными пальцами по столу. — Магистр? — кашлянула Обелия. — Я скоро полечу на Калевалу. — Мы, — поправил Фимор. — Если вы хотите на Калевалу, — покладисто отреагировал Сайфо-Диас, — мне тем более нужно создать нашей гостье из будущего профиль. В противном случае, своего рода побег из Храма будет сложнее осуществить. — Вы так думаете? — нахмурилась Обелия. — Милая, ты в красках описала свою реакцию на обнаруженное вчера. По-хорошему, после подобного опыта, необходимо обследоваться. Мысль оставить тебя в покое до поры, до времени пока превалирует в Совете. Но сам Совет треснул, — почти виновато развёл руками Сайфо-Диас. — Предрекаю, что отставка магистра Йоды — вопрос дней, а не недель. Лучше бы вам выскользнуть из Храма до неё. — Почему? Нет хороших кандидатов на позицию? — Есть. Но никто из них не обрадуется внезапно свалившейся ответственности перед настолько жутким лицом опасности. — Даже наш грандмастер? — Обелия, — хмыкнул Сайфо-Диас. Замер. — Да, красивое имя, тебе идёт. Так вот… Ян, — магистр задумчиво потёр подбородок, — очень зол. Нервы у него расшатаны. Комари… числится пропавшей без вести, — его взгляд затуманился, став далёким, — и ничего хорошего эта девочка больше ему не принесёт. Трагедия Галидраана очень подкосила его. Официально он всё ещё Советник, но… всё шло к тому, чтобы отказался от должности. Собственно, Ян до сих пор занимает кресло, поскольку авторитетная позиция позволила ему тайно отправиться на поиски Фетта. Он быстро понял, что Орден провели с Галидрааном. — Грандмастер хотел искупить вину, — кивнула Обелия. — Ян всегда руководствовался благородством в своих действиях, и раскаяние ему не чуждо. Он быстро разузнал, какую участь подготовил Тор Визсла своему политическому оппоненту, — Сайфо-Диас пригубил свой чай. — Тем не менее, найти конкретного человека под ошейником довольно трудно. Дозор фактически приговорил Фетта к бесславной, долгой и мучительной смерти… Ян не простил себе недальновидности, поэтому приступил к поиску как только, так сразу. И всё же, без воли Силы было бы невозможно спасти молодого человека… за крайне малой вероятностью найти. — А Комари? — прочистила горло Обелия. — Если бы имелись предположения, куда она сбежала, — развёл руками Сайфо-Диас. — Ян начал с Фетта. Дилемма выбора тоже ударила по нему. Комари, — магистр вздохнул. Покачал головой. — Сбежала по своей воле, никому ничего не сказав. Если говорить об ответственности… как бы это жестоко ни звучало, она расплатилась, или расплачивается, за собственные поступки. Фетт, по нашему мнению, не был виноват в трагедии Галидраана. Мы недоглядели, мы позволили себе быть обманутыми губернатором, Сенатом и Дозором Смерти… — Мрачное место, наша галактика, магистр, — Обелия вынудила себя сделать ещё один глоток чая. — Раньше было лучше, — вдруг подал голос Фимор. — И в Храме становится меньше утешения. — Вот как? — заинтересовался Сайфо-Диас. Фимор задумчиво кивнул. Уточнять он не захотел. — Так или иначе, теперь доказано, что нам копают могилу, — проговорил магистр. — Не бойтесь, Совет ошарашен. «Мыслители», которым свойственна демагогия, ушли в отставку. Хоть я и сам не чрезмерно активен, сам факт того, что в существование ситхов поверили, придаст мне сил. Уже придал. С моей стороны, спешу заверить, будет предпринято всё, чтобы не допустить стагнации в нашей вертикали власти. Я долго ждал этого. — Ваши видения, — кивнула Обелия. И вдруг поёжилась. — Полагаться пока на них не стоит, как и прежде, — предупредил Сайфо-Диас. — Они показывают одно из возможных развитий событий. Как я считаю, самое худшее. Возможно… теперь, когда Совет «прозрел», видения изменятся. В любом случае, сейчас вам не стоит об этом думать. Сосредоточьтесь на простом. Квай-Гону нужна помощь на Калевале. Смерть Оби-Ван, твоей юной версии, тяжело ударила по нему… До неё он неоднократно запрашивал подкрепление, и Орден каждый раз собирался выделить ему хотя бы ещё одного рыцаря… Обелия этого не знала. — Но каждый раз что-то ещё происходило в политическом мире, что требовало нашего немедленного вмешательства в существенном количестве, — закончил мысль Сайфо-Диас. — Сейчас Квай-Гон уподобился Раэлю. Заявил, что Бо-Катан Крайз не бросит, что убережёт хотя бы одного ребёнка. Но позиция регента-джедая в мандалорских колониях… не самая безопасная затея для реализации. Пиджаль располагал к такому решению, в отличие от Калевалы. Даже если Квай-Гон умудрится централизовать власть, долго он вряд ли протянет. Дозора слишком много, а их шпионов ещё больше. — Я посоветовала Джанго лететь на Калевалу, — призналась Обелия. Совету она почти ничего не сказала о своём возлюбленном, только самое главное и в общих чертах. — Охотиться на Дозор? — приподнял брови Сайфо-Диас. — Разумно. Он сможет сполна удовлетворить свою жажду мести. Единственное, клан Визсла не участвует в налётах, лишь руководит процессом. Обелия не стала говорить, что Джанго такая мелочь вряд ли могла бы остановить. — Кто знает, — магистр отпил ещё из чашки. Задумался. — Столкновение лицом к лицу с жестокостью вынудило достаточное количество пацифистов смахнуть пыль со своей брони. Фетту всё равно нужно будет «показать себя». Но… и ловушки, в которую попал, он сможет избежать с новыми последователями. У калевалийцев есть деньги. Если, с их поддержкой, Фетт начнёт регентствовать над Бо-Катан, в проигрыше останется только Дозор. Ты дала ему хороший совет. Посмотрим, последует ли ему. — Должен. — Почему? — Нет… ничего такого, что говорило бы обратное, — нашлась Обелия. — Это он подарил тебе шарф? — повернул к ней голову Фимор. Обелия невольно покраснела. — Ну и что? Хороший шарф… — У тебя любопытные предпочтения в мужчинах. — Не твоё дело, — отрезала Обелия. — Я не принимаю критику от тех, кто не являлся солидной частью моей жизни. — Я созерцал тебя со стороны много лет, — спокойно напомнил Фимор. — До падаванской косички и после. — А я тебя — нет! — Дети, — кашлянул Сайфо-Диас. — Вы так ничем и не перекусили. Обелия, угостись хотя бы крекерами. Фимор, конфеты. Насупившись, она угостилась крекерами. Фимор послушно взял в руки миску со сладким. — Давай, я тебя формально возьму в падаваны, — задумчиво предложил Сайфо-Диас. Фимор поперхнулся. — Если вам так угодно, — растерялась Обелия. — Нет, — отрезал её падаванский брат. — Почему? — спросил его магистр. — Вы… знаете нас? В сумме? — Моя дружба с Яном пережила очень многое, — пожал плечами Сайфо-Диас. — Нет, вы догадываетесь? — Не всё настолько плохо, — нахмурилась Обелия. Фимор очень выразительно на неё посмотрел. Она поджала губы. — Хаос меня развлекает, — благостно улыбнулся Сайфо-Диас. — Люблю, знаете, жанр мелодрамы… — А сериалы в десять сезонов? — с подозрением посмотрела на него Обелия. — Само собой. Каждый раз включаю, когда занимаюсь уборкой. Или если видения мучают. Регулярные сюжетные повороты вытягивают из одного шока, погружая в другой. — Прекрасно, я принимаю ваше предложение. И брякнула: — Но я встречаюсь с Джанго Феттом, и вопрос наших с ним отношений это не вопрос, а констатация факта. — Если расскажешь, как всё началось, достану попкорн, у меня есть, — покладисто согласился Сайфо-Диас. «Вот он, оплот адекватности Совета», — подумала Обелия не без облегчения, с уважением. У Фимора начал дёргаться глаз. — Солёный или сладкий попкорн? — безмятежно спросил Сайфо-Диас. — Люблю солёный, но без фотонной шипучки его не ем. А вы? — И я, — просиял он. — Но мне больше нравится запивать его пивом, с размешанной в нём столовой ложкой лимонного сиропа. — О, — Обелия моргнула. — А так можно? — Можно! И очень вкусно. На моей родной планете так пиво и пьют. Фимор, тебе налить? Старший падаван Квай-Гона долго думал. — Нет. Только фотонную шипучку, если у вас есть, пожалуйста. Пока Сайфо-Диас снова отлучался на кухню, Обелия со вздохом откинулась на диване. Она прекрасно понимала, что они втроём дружно выпихивали из головы содержимое чемодана, а также шумные разборки в Совете, но ей было парадоксально всё равно. Не хотелось думать о гибели своей юной версии. Не хотелось думать о смерти Сатин, об осквернённых останках в действующей лаборатории, о том, что Джанго не нашёл в ней зацепок касательно личности ситха… Не хотелось думать о горе мастера, неожиданной решимости Фимора, бессильной ярости Дуку, скитавшегося где-то, пока до него пытались дозвониться… Не хотелось думать об Энакине, если Обелия попала в параллельную реальность, а не в прошлое… Она устало прикрыла глаза. Вместо ожидаемого мрака или ужаса перед глазами встал бескар’гам, затем знакомое лицо. «Быстро меня колонизировали», — призналась самой себе Обелия. — «Но что поделать? Несмотря на Храм, Джанго всё равно теперь для меня ближе всех. Неужели это плохо? Я ведь… заслужила, разве нет?» Воздух наполнился характерным запахом попкорна. Затем появился магистр Сайфо-Диас с ещё одним подносом. — Взять на себя ваш джедайский род мне ничего не стоит, — благодушно прокомментировал он. — Так что не стесняйтесь со своими причудами. При всём уважении, вы меня ничем не удивите. — То есть моё путешествие во времени вас не настолько сильно смутило? — не удержалась Обелия. У Сайфо-Диаса не дрогнула рука, пока наливал лимонный сироп в её стакан. — Немного, — признал он. — Но не так, как того же Мейса. Молод он ещё. Не привык, — и совершенно спокойно, используя Силу, сдул крышку с закрытой стеклянной бутылки пива. Обелия и Фимор почти по-детски вытаращились, разинув рты. — Это ваш грандмастер меня научил по молодости, — подмигнул им Сайфо-Диас. И посерьёзнел. — Так давайте же выпьем в том числе и за его здоровье.

***

Когда Фимор удалился в свои покои, Сайфо-Диас любезно разложил Обелии диван в своей гостиной и выделил ей очень дорогую ночную сорочку. — Была у меня как-то пассия, лет двадцать назад, — рассеяно объяснил, роясь в ящике с какими-то склянками. — Барышня высшего сорта, профессиональная пианистка… Моим любовным интересам почему-то всегда было свойственно оставлять мне что-то «на память». Эта, собственно, ушла, оставив сорочку, уже постиранную, и бутылку очень хорошего красного. Вино мы с Джокастой выпили, у неё тоже как раз был разрыв… — А как они вам что-то оставляли, если в Храм не пускают чужих? — полюбопытствовала Обелия. — Или вас на миссиях хватали под локоть? Сорочка была очень хорошей — скромного покроя, шёлковая, нежно-голубая. — Когда как, довольно часто курьером, — беспечно отозвался магистр. — Ни одна из них не отправила яда, что радует… О, нашёл. И опустил на журнальный столик дорогого вида склянку. — Крем для лица, увлажняющий, и так далее, — серьёзно объяснил Сайфо-Диас. — Тоже подарили? — Нет, этот я сам купил. Выяснилось, впрочем, что он для более молодой кожи, так что пользуйся на здоровье. Обелия, притянув к себе склянку, внимательно изучила состав. — Недешёвый, наверное, — растерянно моргнула. — Приличные джедаи делают правильные инвестиции, а потом загадочно молчат о своём капитале, — пожал плечами Сайфо-Диас, поднимаясь. — Да, но… и крем качественный. По составу видно. — А, — он моргнул. И улыбнулся. — Что ж, был у меня роман с одной зазнобой… Увлекалась, заодно и меня увлекла. — Вы очень легко об этом говорите, — растерялась Обелия. — О чём? — О связях… Вы не подумайте, не осуждаю, просто… — Тебе немного странно, не так ли? — Сайфо-Диас спрятал ладони в карманы. Посмотрел в сторону. — В добрых романах короткого срока есть своя прелесть. Я увлекался, был влюблён, но никогда не любил. Ни одна моя пассия тоже меня настоящего не полюбила. Но нам обоим всегда было приятно… Галактика кишит людьми, но даже в икуменополисе душа может чахнуть от одиночества. Порой нет ничего плохого в игре, если знаешь, что она, как таковая, есть. Почти все мои бывшие интересы замужем сейчас, у многих дети. И с невольным вздохом посмотрел на Обелию. Отвернулся. Подошёл к длинному и широкому окну. Сад Тысячи Фонтанов спал за ним, укутавшись в мирный мрак. — Ты не просто влюблена, — произнёс тихо. — По ауре видно. Тебя тянет к сомнениям, но они разбиваются о комфортный покой, который пока в новинку. Его невозможно подделать, поскольку подделка разит равнодушием… холодом… Между тем, в этом покое всегда тепло, даже если порой сквозняк. В нём безопасно. Влюблённость же… это не про покой. Нет, — Сайфо-Диас покачал головой. — Нет. Влюблённость полна надломов. Лично я считаю её одним из самых страшных типов внутренней трансформации, который можно пережить… Не только из-за последствий для личности, но и потому что переживающий её не понимает, что взлёты и падения в ней есть не что иное, как танец смерти и возрождения… до тех пор, пока не размыкается круг, становясь спиралью. Каждая влюблённость что-то безвозвратно рушит внутри. Идеалы, обычно. Наивность… невинность… И только потом приходит любовь. Зачастую. Когда сердце перестаёт искать возможность трепета. Он помолчал какое-то время. — Но тебе это не страшно, — произнёс наконец. — Бояться не стоит. Идеалы, наивность, невинность… всё это ты уже потеряла. Судя по всему, Фетт тоже. Чудо нередко приходит, когда его совсем не ждут, и когда в него почти не верят или вовсе не верят… Разумеется, — магистр вздохнул, — мне бы хотелось проверить ауру Фетта на взаимность… Но ты относишься к людям инстинктивным… и ты бы не полюбила, не потянись он к тебе первым. И, обернувшись, улыбнулся, светло и скромно. — Однажды ты перестанешь бояться, — произнёс. — Я слетаю с тобой и Фимором на Калевалу. Надолго меня не отпустят, к сожалению, но, — развёл руками, — я давно безвылазно нахожусь на Корусанте, имею право развеяться. И Квай-Гону надо помочь. Непонятно, как он себя чувствует сейчас, и что с ним станет потом. И всяко лучше, если за Фетта замолвит слово один из Советников. Озарённый светом своих апартаментов, с тьмой за спиной, что смотрела на него — таким его внезапно осознала для себя Обелия, никогда прежде не общавшаяся по душам с Сайфо-Диасом. Спокойное и сильное тело, гордая осанка с обманчиво расслабленными плечами, струящиеся тёмные волосы по спине, почти как у Квай-Гона; мастер, наверное, вдохновился чужой причёской… Воин, мудрец, обременённый пророк, переживший многое и повидавший многое, добрый, бесконечно добрый, одинокий, бесконечно одинокий, упрямый в своей безмолвной борьбе… «Никто так и не спас его», — вдруг подумалось. Сила вспыхнула в висках. — Отдыхай, падаван Обелия, — мягко сказали ей. Сайфо-Диас медленно направился к своей спальне. — Ночь всегда сменяется рассветом, и утро вечера мудренее… Спи спокойно.