Карта без имени

Finding solace in your metaphor (So don't leave me behind) Your fingered constellations are my oracle So I must keep pushing forward (I won't leave thee behind) For if I'm to look behind uncertain You'll disappear

«Leave Behind» — Matt Lange

На второй день пребывания Обелии надоело гулять вдоль побережья, и она решила побродить по столице. Времени на руках было слишком много, и требовалось его как-то провести вне гостиничного номера — медитировать больше двух часов не получалось, читать не хотелось. Метеллос относилась к планетам с солидным багажом истории. Тем не менее, невероятная близость к Корусанту придавала ей атмосферу провинциальности — на глобальном уровне и далеко не в самом лучшем смысле. Так и получалось, что все достопримечательности были скучными — музей одних станков, музей других станков, музей старой фабрики фотонной шипучки, и на этом всё. Ко всему прочему, стоило покинуть облагороженную прибрежную зону, как начинался архитектурный гротеск; да, в нём мелькала эклектика, но безвкусная, и на большинстве зданий глаз не отдыхал никак. Это была планета малых производств, не имевших средств для фабрик или мастерских в Сердце Республики; и хотя ремесленников на Метеллос было достаточно, все они продавали свои товары непосредственно на Корусанте. Чёрный рынок планета тоже имела, и его процветание легко определялось на лицах прохожих разных рас. Иначе говоря, Обелии Метеллос не импонировала как место времяпровождения. Занять себя было нечем, и оставалось лишь бесцельно гулять вдоль непомерно длинных домов. За прибрежной зоной районы мастерских сменялись спальными, спальные сменялись мастерскими, на их границах стояли кафе-бары, стрип-клубы, завуалированные бордели, а прохожих на улице не встречалось — лишь редкие спидеры проезжали мимо, спеша по своим рабочим вопросам. Казалось бы, ничего не стоило в любой момент повернуть назад. По крайней мере, в прибрежной зоне хватало живописных мест для туристов, спешащих на Корусант. Тем не менее, ноги почему-то вели оттуда прочь. У интуитивно выбранного направления была какая-то цель — и на третьем часу прогулки начало складываться впечатление, словно загадочное место назначение совсем скоро должно было проявиться. Так оно и случилось. Миновав очередную «пограничную» улицу с заведениями, перед Обелией встали абсолютно пустые улицы. На этот раз, впрочем, дёрнуло из собственных пространных мыслей обратно в реальность. Возможно дело было в том, что взгляд, зацепившись за следующий перекрёсток, заметил за ним неестественно чистые улицы с наглухо закрытыми окнами; или насторожил тот факт, что шум, казалось, не проникал за него — так или иначе, Обелия в нерешительности остановилась, замялась. Она не сталкивалась прежде с эффектом «зловещей долины» подобного типа. Повернула назад. То, что лежало за пресловутым перекрёстком ей не нравилось. И идти туда на пустой желудок она не собиралась. В ближайшем кафе-баре, кроме пожилой хозяйки, седовласой и смуглой, и толстого лот-кота, никого не было. — Чего желаете? — удивилась женщина за стойкой. Она, видимо, не привыкла видеть посетителей вне местного расписания перерывов на обед или перекус. — Каф с молоком, пожалуйста. И бутылку воды. — А булочку? — на неё озадаченно моргнули. — Ну, давайте и булочку. Обелия села за стойку. Толстый лот-кот, прыгнув на соседний барный стул, подставил свою пушистую голову. Заурчал, когда мягкая ладонь погладила его так, как было нужно. — Ишь ты, как он к вам потянулся, — заметила хозяйка. — Его посетители обычно добиваются. — Знает, наверное, что я хорошо умею гладить по шёрстке. Да, сладкий? — Мя, — согласился лот-кот. — У нас много любителей животных, — пожала плечами хозяйка. — Местные, сами понимаете, кто откуда, многие на фермах выросли. — А вы с какой планеты? — вежливо спросила Обелия. — Фестина. Далеко… Но на родину возвращаюсь порой, раз в два года примерно, — женщина поставила перед посетительницей красиво заваренный каф с молоком в толстом стеклянном стакане. — Мы с мужем перебрались сюда, когда стало ясно, что дети умные уродились. Подумали, чего им чахнуть, работая на фабрике, в университет надо. А здесь школы хорошие, жизнь дешевле, чем на Деноне, а порядки безопаснее, чем на Кореллии. Старшая стала врачом, — женщина улыбнулась. — Младший инженерный закончил… Живут и работают на Корусанте теперь. — И вы решили не возвращаться с мужем на Фестину? — Так получилось, — пожала плечами женщина. — Мы рано поженились, рано завели детей. Овдовела я здесь… Прах мужа со мной… Но нельзя принадлежать двум местам одновременно, понимаешь? Ты или здесь, или там. Прежние связи с родичами и старыми друзьями оскудели, детей моих они плохо знают… Да и пока я здесь, дочке и сыну навещать меня удобнее, лечить тоже. — Почему тогда на Корусант не переберётесь? — Новые друзья, — перед Обелией опустили тарелку с разогретой булочкой. — Баров много в этих районах, а кафе-баров, где вкусно и дёшево кормят — не очень. Если перееду на Корусант, опять начинать сначала… А мне и одного раза хватило. Без мужа такое одиночество не потяну. — Мя, — лот-кот требовательно ударился головой о замершую над ним ладонь. — С девушками заигрываешь, старый чёрт? — вскинула на него бровь хозяйка кафе-бара. — Он хулиганом раньше был, по юности… Сейчас уже поумнел. На улицу совсем не ходит. — Так ты у нас разве старенький? — обратилась к лот-коту Обелия, продолжая его послушно гладить по пушистой головке. — Девять лет ему. Не такой уж и старый. Нет, — лицо хозяйки помрачнело. — Это всё из-за соседей. — Обижать начали? — нахмурилась Обелия. — Нет, ни в коем случае. Ты не местная… Дрянь какая-то в соседнем районе. «О», — подумала Обелия. — «За тем перекрёстком». — Его давно выкупил кто-то, — продолжила, как ни в чём ни бывало, хозяйка. — Но лет шесть назад странности всякие начались. Народ, что жил у перекрёстка, переехал. Заболевать начали… и не ангиной какой-нибудь, а головой. Незадолго до этого кот и перестал ходить на улицу. Я его выпихнула как-то, чтобы погулял, а он — выть. Дверь всю исцарапал, как в истерике. — И добавила, помолчав, — не ходи туда. Там до сих пор никто не живёт. Кто мимо ночью идёт, подвыпив… в общем, говорят, иногда дрянь мерещится. И страшно. Да… не ходи туда. Обелия задумчиво кивнула.

***

Разумеется, закончив с перекусом, она туда и направилась. Силе ведь было лучше знать, зачем вести в максимально подозрительное место джедая. К сожалению, то ли нервы шалили, то ли булочка не хотела правильно перевариваться, но путь почти мгновенно окрасился ощущением дискомфорта. Мерещилось, будто за ней следили. Обелия остановилась раз. Сделала вид, что проверяла комлинк. Остановилась снова — якобы размять спину под рюкзаком. Потом, не выдержав, завернула в тупик — или успокоиться, или переждать, или выждать. Послышались шаги. Она напряглась, опустив ладонь на карман с мечом. На дороге возник мандалорец в едва крашенном бескар’гаме — очевидно без принадлежности к фракции Дозора. Только шлем был отчасти синим. Комбинезон под бронёй тоже был синим. Или серым. Серо-синим. Обелия не испугалась, но удивилась — чего не ожидала, того не ожидала. — У меня к тебе претензии, — заявил мандалорец безо всякого «здравствуйте». — Ко мне? — Обелия неверяще ткнула себя пальцем в грудь. — К тебе, — мандалорец скрестил руки на груди. — Не может быть, — решительно констатировала она. — Впервые вас вижу. Вы меня явно с кем-то путаете. — Нет. Его рука залезла в карман, в котором вооружённые мандалорцы обычно хранили запасной нож. Но показалась оттуда не сталь, а аккуратно сложенный квадрат из флимси. Обелия озадаченно прищурилась. — Бредущая по пояс в снегу, — произнёс мандалорец чётко. — Син фетти́н. Она вытаращилась. — Ты что с ним сделал?! — и гневно ткнула в его сторону пальцем. — С тем, кому я оставила это письмо?! И решительно зашагала в его сторону с не самыми миролюбивыми намерениями. На этот раз замер мандалорец. — Отвечай! — потребовала Обелия, шаг за шагом приближаясь. — И не вздумай лукавить, если я пережила отряды Дозоры Смерти, то и… — Ничего я с ним не сделал! — резко перебил её мандалорец. И, вскинув свободную руку, стянул с себя шлем. Обелия моргнула. Лицо было молодым, сильным, волевым, с почти резкими чертами; кожа выглядела бы золотисто-смуглой, будь мужчина на пике своего здоровья — ей это ни о чём не говорило. Но глаза, глаза она узнала. Тёмные, нечитаемые, с чем-то отчаянно живым во взгляде. «Как густая щетина меняет лицо… Надо же. Но он и без неё довольно симпатичен». — Это ты, — почти пролепетала она, растерявшись. Плечи сами собой расслабились. — Прости… не узнала… фигуру. «Раздери меня чёрт, это же…» И, сложив руки за спиной, не без озадаченности наклонила голову вбок. — Ты меня искал, — тихо произнесла. — Зачем? — Пойдём со мной. — Нет. — Нет? — Мы не знакомы, — не без строгости заметила Обелия. — Я тебя не знаю. Пойти с загадочным мужчиной непонятно куда на планете, с которой родом не происходишь — затея не самая безопасная. — Но ты меня знаешь, — его лицо оставалось нечитаемым. В Силе только и отдавало, что упрямством. — Нет. Но если хочешь поговорить, можно. В публичном месте. Тень скользнула по его лицу. — Под камерами? — Необязательно, — спокойно ответила Обелия. — Мне достаточно свидетелей. Убить вряд ли убьёшь, это было бы бесчестно. Но с женщинами и не такое делают. — Разве ты меня сейчас не пересилишь? — сардонически, невесело усмехнулся он. «А вот и не факт», — вспомнились слухи. — «Но живой уйду». — Кто тебя знает, — дипломатично ответила Обелия. — Но мне не хотелось бы оказываться в такой ситуации. И хотелось бы верить, что ты пустился меня искать из чистых намерений. Если учесть, что так быстро нашёл. Он нахмурился. — Ты спасла меня, — произнёс тихо. — Тебе нечего бояться. Обелия смерила его пристальным взглядом. Беспристрастное лицо Джанго Фетта не выражало ничего, кроме упрямства. Чужое присутствие в Силе не отдавало эмоциями. Его сложно было «читать», очень сложно. Но душа мужчины сияла, и отблески этого света отливали в тёмных глазах. Обелия прищурилась, вглядываясь. Чужой внутренний свет был закупорен и хаотичен, пронзительно бел, холоден до ожогов — метель в бутылке. «Син фетти́н, говоришь?» С каждым мигом молчания его внутренняя метель грозилась перерасти в снежную бурю. И всё же… он был светел. Обелия достаточно повидала людей с похожими обстоятельствами; удивительно мало из них, скинув кандалы, выбирало свет — кто-то больше никогда не сиял, прячась в серости, а кто-то и вовсе гас. Это было проще. — Хорошо, — произнесла Обелия, вынуждая себя опустить плечи. — Верю. И что-то в нём немного расслабилось. Будто он действительно хотел, чтобы его не боялись. Что в цепях, что без них, что в бескар’гаме, что без него — Джанго Фетт всегда оставался опасным. Он мог бы напасть уже безмерное количество раз, если бы захотел. — Пойдём, угощу тебя чем-нибудь, — подобие робкой улыбки скользнуло по лицу Обелии. — Ты, наверное, едва ли ел, раз нашёл меня так скоро. — Мне не нужны ничьи подачки, — резко ответил он, инстинктивно. Но поймал себя, мигом заставил чуть смягчиться. — Деньги есть. Не трать свои. — Тогда считай, что просто угощаю, — её скромный капитал заканчивался, но и до Храма оставалось недалеко и недолго. — За встречу, так сказать. Каф будешь? — Не хочу показывать лица на камерах. — И добавил, — есть корабль. Твой. Он наконец спрятал обратно её аккуратно сложенное письмо. — Корабль теперь твой, — возразила Обелия. — И я на него не пойду по той же причине, по которой не приглашу тебя в мой отельный номер. — Почему, — начал было он, но потом поймал себя на полуслове. И еле заметно покраснел. И возмутился. — За кого ты меня принимаешь! — За мужчину, — озадаченно моргнула Обелия. — С какого рода мужчинами ты водишься?! — Со всякими. Общество, — и развела руками. Он злился. Но вроде как не на неё. «Странно». — Не обижайся, я просто предпочитаю заниматься любовью, а не сексом, — попытка в шутку, судя по его лицу, не очень удалась. — Ну, или иллюзией любви. Тоже неплохо, если хорошо сыграно. Джанго Фетт уставился на неё с откровенной укоризной. — Слушай, ну не я всё это придумала! — не выдержала Обелия. — Я не могу отключить собственные инстинкты самосохранения! — А если поклянусь? — и прищурился, посерьёзнев. — Ты ведь заметишь. Искренность. «Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты, но мы пока будем делать вид, что никто ничего не знает», — мысленно съязвила Обелия. — Тебя парадоксально сложно «читать», — констатировала она. — Но ты что-то разглядела, раз таращилась на меня целых три минуты. — А ты считал? — Да. И оба не без осуждения друг на друга уставились. — Ну ладно, — сдалась Обелия, сознательно подавив в себе раздражение. Проигрывать в словесных играх она не любила. — Хорошо. Пойдём к тебе. — Технически, корабль твой. — Назад не возьму, тебе нужнее. — Тогда продам. — Продавай. — И тебе не жалко? — В чём претензии?! — не выдержала Обелия. — Я уже согласилась поговорить с глазу на глаз! Или претензии ко всему? — Нет. И надел шлем обратно. — Следуй за мной, — и зашагал прочь из тупика. Обелия целых четыре секунды ошарашенно смотрела ему вслед. Потом догнала. — Ох уж это ваше нахальство, — недовольно буркнула. — Все вы одинаковые. — Кто, мужчины? — съязвил он. — Нет, мандалорцы. — Именно поэтому ты говоришь на нашем языке? — его тон стал подозрительно ровным. — Нравится? — Что, язык? — Нет, — «ай, попалась, чёрт возьми», — мандалорское нахальство. — Ну, я ещё здесь, — съязвила она. — Иду с непонятным мужчиной, вооружённым до зубов, донельзя опасным, к нему на корабль что-то пить. — Потом, подумав, добавила, — объективно говоря, могло бы быть хуже. Ты, по крайней мере, привлекательный, пусть и не совсем в моём вкусе. Джанго Фетт чуть не споткнулся. «Бинго», — довольно осклабилась Обелия. — «Будешь плохо себя вести, в комплиментах утоплю». Дальше до корабля они шли в полном молчании. Логика, которая была не женская, вопила, что Обелия лезла на рожон. Логика женская, опираясь на ощущение в Силе, возражала — надо было пойти. Сама Обелия шла спокойно, предпочитая думать о перекрёстке, до которого не успела добраться. Надо порой уметь выбирать поводы для беспокойства.

***

Оказаться на корабле, который изначально купила для себя, было странно — вроде бы всё осталось, как было; тем не менее, возникло всё же ощущение, что он сменил хозяина. Взгляд, когда трап закрылся, сразу упал на стол. На нём лежал забытый блокнот. Логично было бы предположить, что его прочитали. Обелия почти титаническим усилием воли отключила в себе желание предаться стыду — да, записывала всякую философскую чушь, склонность к рефлексии не являлась чем-то из ряда вон выходящим. И ничего инкриминирующего не было перенесено чернилами на бумагу. Всё равно складывалось ощущение, что к ней как будто залезли в душу без приглашения. «Сила, за что», — не удержавшись, мысленно посетовала Обелия. Ей жестом предложили сесть. Она опустилась на стул. К блокноту не потянулась — держала лицо. Если что-то джедаи и умели, так это сохранять видимое самообладание когда угодно и с кем угодно, даже если внутри скрывался истерический вопль. Джанго Фетт, осторожно опустив шлем на диван и бросив туда же своё оружие, тоже сел за стол. Обелия продолжала стоически «держать лицо». Тем более, что её очевидно рассматривали. «Ну и на кой чёрт мне надо было сюда прийти?» — Ты забыла блокнот, — сообщил наконец Фетт. — Ничего страшного, — выдавила из себя она. Прочистила горло. — Это всего лишь… заметки. Просто так. — Хороший слог. Соответствует письму. Она пожала плечами. — Как думаю, так и пишу. Но вообще, обычно я подобным не занимаюсь. Просто… приспичило. Фетт промолчал. — Рада видеть, что ты уже встал на ноги, — попыталась разрядить обстановку Обелия. — Не буду спрашивать о твоих планах… Но могу посоветовать хорошую клинику не на Корусанте, чтобы пройти медобследование. — Не нужно. Она нахмурилась. — Извини, но твои раны… — Сами заживут. Если понадобится, арендую медицинского дроида. — Но… — Я чист, — заявил Фетт. Обелия автоматически оглядела его. — Верю, — кивнула. — Нет, это правда. На ВИЧ нас проверили на том корабле… потому что доставляли туда после игл. Более того, сорок четыре дня до спасения мне удавалось избегать порошка, который нас заставляли принимать. — Что? — она подумала, что «чист» относилось к гигиене и ранам, поэтому развитие чужой мысли немного выбило из колеи. Джанго Фетт отвернулся. Какое-то время молчал. — Ошейников было недостаточно, — скрестил руки на груди. — Меня не зря продали именно этой сволочи, — его голос оставался спокойным. — От навязанной зависимости сложнее сбежать. Когда ты пришла, — он прервался. Какое-то время спустя снова взял себя в руки. — Меня раскрыли. Скрутили, заковали, закрыли… чтобы потом, когда совсем ослабну… измождённое тело, — Джанго Фетт поджал губы. Обелия поняла. Он не смог выговорить, что его бы наконец действительно надломили. — И вдруг ты, — неожиданно продолжил он, всё ещё глядя в сторону. — Словно галлюцинация или сон наяву. Добрая женщина на злом корабле… джедай. На этот раз отвернулась она, сглотнув. — Как ты понял? — спросила тихо. — Неплохая память на слова. «Сила всемогущая», такой оборот используют далеко не все. И лёд на горной реке, вырезанный и аккуратно вытащенный. И камеры на корабле, джедайский телекинез. Обелия себя мысленно пнула за непредусмотрительность. Вздохнула. — Признаю, — устало произнесла. Потёрла лицо. — Что ты от меня хочешь? — Я? — почувствовалось, как тёмный взгляд впился в неё. — Чего я могу от тебя хотеть? — Вот ты мне и скажи, — Обелия обернулась. Подняла на Фетта серьёзные глаза. — Я ни в чём не оправдываюсь. И мне не в чем перед тобой раскаиваться. Я никогда не была на Галидраане. — Я знаю. Он упорно воспринимался разумом, как хищный зверь. Но не агрессивный. И пока не опасный. — Тебе приказали меня спасти? Обелия покачала головой. Задумалась. — Я знаю, что тебя искал магистр Дуку… Но знаю об этом без деталей и подробностей, к сожалению. — А ты? — Сила направила. Своеобразным образом, сквозь самые загадочные обстоятельства, какие только можно придумать, — она хмыкнула, скрестив руки на груди. Встретилась взглядами с Феттом, чуть ему улыбнулась, слабо, но искренне. — Я рада, что удалось тебе помочь. Между нами говоря… не думаю, что ты заслуживал такой страшной кары. Он отвернулся. — Я расплатился за мои грехи. — Знаю. — Тогда тебе незачем меня бояться, раз знаешь. Обелия на выдохе встала. Но подойти не решилась, хотя инстинкт был ободрить. Он тоже поднялся. Возможно, подумал, что хотела уже уйти. — У меня… некоторые проблемы с головой, — неохотно призналась она. — Посттравматическое расстройство или что-то другое… не знаю, я не специалист. Ко всему прочему, Сила, — и прервала себя. — Неважно. Порой трудно понимать, что именно руководит моими поступками. Но мысли — мои. Слова тоже. Я… не вижу и не чувствую в тебе опасность ко мне, просто тот факт, что ты опасен. Более того… я уверена, что ты не желаешь мне никакого зла. Но ничего не могу поделать с моей осторожностью. Пожалуйста, не воспринимай её как оскорбление. Джанго Фетт задумчиво кивнул. — Что ты чувствуешь в Силе? Касательно моей… личности? Обелия замялась. — Ты скрытен, — призналась. — Очень. Тебя невероятно сложно «читать» по какой-то причине. Может быть… в том числе поэтому, — и осеклась, не решаясь сказать, что возможно из-за пресловутой скрытности и произошла трагедия на Галидраане. — Дальше. Она не стала обижаться на чужую требовательность. — Ты одичал, — вздохнула. — Я недавно видела одно создание… слышал о ворнскрах? Нет? Он покачал головой. Обелия кратко описала ему их. — Похож немного, — и вяло улыбнулась. — Есть что-то ироничное в том, что они охотятся на джедаев. Но тот, которого я видела, позволил себя погладить. Он не напал. Даже хотел, чтобы я осталась. Джанго сардонически усмехнулся. — У тебя проблемы с инстинктом выживания. — Ну, — она развела руками. — Если бы я обижалась на каждого, кто пытался на меня напасть, то не лишилась бы падаванской косички. И не последовала бы за тобой сейчас сюда, на корабль. И потом, мой мастер — большой фанат всяких опасных существ. И в чём-то он прав. Их нельзя подчинить себе, но с ними можно договориться. И пронзительно посмотрела на Фетта. — Чего ты от меня хочешь? — повторила мягко. — Ясности. Она озадаченно моргнула. — Не дам, — неверяще усмехнулась. — У самой нет. Джанго Фетт посмотрел на неё почти укоризненно. — Переформулирую, — произнёс. — Я хочу знать, что мне делать. — Ты меня об этом спрашиваешь? — Кого ещё? — Зачем тебе моё мнение? — Мандалорцы серьёзно относятся к долгам. Не знала? В тёмных глазах бродила какая-то эмоция, но разглядеть по-прежнему не удавалось. — Ты мне ничего не должен, — твёрдо произнесла Обелия. Упрямство отразилось на его лице. Точно такое же, как у Сатин. — Должен, — надавил он. — Нет. — Даже если тебя привела ко мне Сила, — его глаза блеснули. — Ты не была обязана… Ты не была обязана выказывать мне то… милосердие. В наши времена ему нет цены, поскольку она в любом случае непомерна высока! — и в один шаг оказался перед ней. — Скажи мне, что мне необходимо сделать, чтобы, — и осёкся. Она мягко опустила ладонь на его грудь. — Живи, — Обелия смотрела ему в глаза. — Найди поводы для радости. Не сдавайся. И искру, — она мягко постучала пальцем по бескару над сердцем, — не потеряй. Всё. — И больше ничего? Обелия покачала головой. — Вряд ли с тебя кто-то что-то спросит. — Даже твой Орден? — Фетт прищурился. — Никто не должен быть наказан дважды за одно и то же преступление. Удивление отразилось на его лице. — Тебя не будут преследовать, — объяснила Обелия. — Обходить стороной — да. По крайней мере, так было в будущем. — И ты будешь обходить? — Нет, — она непонимающе моргнула. — Я уже здесь. Но, опомнившись, убрала ладонь; хотела сделать шаг назад, но Фетт перехватил её руку, мягко. — Нет, — произнёс с интонацией «пожалуйста». Фетт думал, что она сейчас уйдёт; он не хотел оставаться один на один со своими демонами. Или пока не мог. — Ладно, — выдохнула. — Мой рейс на Корусант всё равно послезавтра. Побуду рядом, пообщаемся. Только без… — Никогда, — отрезал Фетт. — Ни к чему подобному я никогда никого не принуждал и не буду. Это бесчестье. Хаос внутри него потяжелел. — Прости. Но я должна была обозначить… — Верь мне, чёрт возьми, я немногого прошу! Я не подонок! Я такой же человек, как и ты! — отчаяние, тоска, гнев на свои обстоятельства. Обелия в своё время прогуливала уроки по деэскалации тонких моментов, потому что мастер считал конфронтацию разных оттенков самым лучшим решением всех проблем на свете; зря прогуливала, наверное, потому что ей ничего более умного не пришло в голову, кроме как взять и порывисто обнять. Фетт замер. Хаос в нём замер. Обелия стояла, как фонарный столб, отчаянно фоня аурой. Потом отпрянула. — Лучше? — спросила, чтобы как-то сгладить неловкость. На неё смотрели почти растерянно. — Да, — осторожно ответил Фетт. — Обращайся. Я не очень хорошо понимаю, когда можно такие жесты делать, а когда не стоит, — и замялась. — Ну, практики мало. С людьми. Мы, джедаи, те ещё эмоциональные брёвна, ну, исторически, так сказать… В общем… намекни, если понадобится. И, отойдя, села обратно на стул. Прочистила горло. — Так выпьем по кружке кафа? — и заинтересовалась диваном, который сама же и купила. Фетт какое-то время стоял, словно в ступоре. Потом и сам опомнился. Вскоре на скромном столе оказалось всё необходимое. Каждый заварил себе по кружке. Стоило забыть о прошлом нового знакомого, как пропадало ощущение неловкости ситуации; но неловкость возвращалась с новой силой, стоило вспомнить. — Я… могу называть тебя по имени? — осторожно спросила Обелия, когда тишина затянулась. — Естественно. Джанго потягивал свой каф, как ни в чём ни бывало, внешне являя собой картину сплошного спокойствия. Внутренний хаос, впрочем, в нём действительно сошёл на нет. Видимо, ему действительно нужна была некоторая компания. — Я не могу не спросить тебя, Джанго, — решилась она. — К чему… были твои вопросы касательно джедаев? На ней сосредоточили взгляд. — Спрашиваю не из опаски, не из страха и не из чего бы то ни было… негативного, — добавила Обелия. Она не совсем понимала, что именно хотела прояснить для себя, конкретизировать в голове не получалось. Но Фетт её понял. Тяжело вздохнув, скрестил руки на груди. Откинулся на спинке стула. — В трагедии моей фракции много кто виноват, — произнёс наконец. — Джедаи в том числе. Но, в основном, я. По моему мнению. Получив несправедливые обвинения, потерял голову… Люди по обе стороны разгорячились. Дуку пытался добиться ясности, но я уже был полон гнева. Слово за слово… кто-то со спины выстрелил первым, обнажились клинки, немедленно последовали бластерные очереди, джедаи начали отражать их в нас — мои люди стреляли не на смерть, а вот отбивали в них наповал… Так всё и началось. Будь я спокойнее, можно было бы избежать западни. Моя вина также заключается в том, что не предвидел движений Дозора. Бесполезно было что-то доказывать, когда появился Тор Визсла. Но надо признаться… я бы не потерял самообладания, если бы не та девчонка при Дуку. — Комари Воса? — Да, она, — и тень пробежала по его лицу. — Редкостная дрянь. И на этом, видимо, закончил свою мысль. — Она понесла своё наказание, — проговорила Обелия за неимением сказать что-либо ещё. — Хуже моего? — взметнул бровь Джанго. Обелия задумчиво поджала губы. Комари на данный момент уже не должна была состоять в Ордене. Значит, числилась пропавшей без вести… Ходили слухи в будущем, из которого пришла, что Воса обезумела и перешла на Тёмную сторону. — Да, — склонила голову Обелия. — Расскажешь? Пришлось покачать головой. — Почему нет? — нахмурился Джанго. У них был не тот уровень отношений, чтобы признаваться в путешествии во времени. — Информация пока не подтверждена, — спокойно нашлась с ответом Обелия. — И слухов нет? Она покачала головой, отказываясь развивать тему. Джанго, смерив её пристальным взглядом, наконец отвернулся. — В любом случае, — заговорил, глядя в сторону, — с джедаями я квит. От вас пришло наказание, от вас пришло и спасение. Дозор — мой настоящий враг, и охотиться на его членов я собираюсь столько, сколько сочту нужным. — На Калевалу полетишь? — Зачем? — Их там много сейчас, — Обелия отпила из кружки. — Адонай Крайз погиб год назад при весьма загадочных обстоятельствах. Недавно убили и его старшую дочь, Сатин. Бо-Катан сейчас одна, не считая магистра-джедая. Если повезёт, меня отправят помочь им… Впрочем, даже если не пустят, всё равно полечу. — Что Адонай мёртв, мне уже известно. Жаль. — И его наследницу убили, — напомнила Обелия. — Дозорные. Мрачность осознания снова навалилась на неё. Да. Рядовым членам Дозора было приказано пленных не брать на своей охоте. — Откуда ты знаешь? — Джанго прищурился на неё. — Этой информации нет в голонете. — И не будет какое-то время, — мрачно констатировала Обелия. И мысленно пнула себя за излишнюю откровенность. Казалось, Сила подталкивала сознаться в парадоксальности своих обстоятельств. Но не хотелось. — Почему? — Джанго настаивал. — Потому что, — раздражённо ответила Обелия. Отпила ещё из кружки. — Это связано с твоим комментарием сегодня ранее про «пережить отряды Дозорных Смерти»? Она закашлялась, подавившись. Её похлопали по спине. — Что у тебя за память? — возмутилась Обелия, прочистив горло. — Обычная, — Фетт еле заметно ухмыльнулся. И посерьёзнел. — Так что? Было или не было? Сила явно была с ним в каком-то сговоре. Обелии это не нравилось. — Да, — недовольно сообщила она. — И меня подталкивает тебе рассказать, но, если подумать, это было бы опрометчиво. — Значит, я всё-таки не заслуживаю твоего расположения, — и скрестил руки на груди. — Не надо пытаться мной психологически манипулировать, — парировала Обелия. — Это невежливо. Он моргнул. — Дело не в тебе, — Обелия подвела черту. — Джедаю ты бы рассказала, — Джанго немедленно эту черту перешёл. — Не всякому. — Я тебе жизнью обязан, — твёрдо произнёс Фетт. — А в кругу джедаев имеются подобные Восе. И не говори, что среди вас нет потенциальных дар’джетти — термин не с потолка взят. Доверительное отношение из неё буквально вытряхивали. Это немного коробило, но не задевало. В Силе и наяву было видно, по крайней мере, что Джанго Фетт, во-первых, не лукавил, во-вторых, хорошо относился к своей случайной спасительнице. Но это ничего не значило. — Не нам дано определять потенциальных дар’джетти, — возразила Обелия. — Уходишь от темы. — Не ухожу, а лавирую. — Ты действительно не можешь доверить мне эту информацию? — его тон вдруг изменился, став холодным, более формальным. — Если тебя накажут за разглашение, перестану донимать. Сам разузнаю, если ветер будет попутным. Его взгляд был очень серьёзным. — Моё любопытство не стоит твоих неудобств, — произнёс Фетт почти клятвенно. И на долгий миг в Силе сквозь его скрытность прорвался свет, чистый, сильный… Красивый. Обелия засмотрелась. — Будешь ещё каф? — А? — и дёрнуло обратно. Она моргнула. — Явно не выспалась, — и Джанго удалился поставить чайник. Обелия опустила взгляд на кружку в своих ладонях, не видя перед собой последний глоток. Прикрыла глаза. «Нет, но это неправильно», — подумала. — «Нельзя ведь сходиться с людьми так быстро… Я несу на себе слишком тяжёлый секрет». Но такой свет нельзя было сымитировать, с другой стороны. Страдальчески вздохнув, Обелия устало облокотилась на стол. «Сложно, всё это слишком сложно…» А Сила намекала, что могло бы быть легко. «Я умею сходиться с людьми быстро, но поверхностно… Что же касается «быстро и надолго» — это не про меня. Дружба с Квинланом и та рассеялась… А здесь такое требование. Открой секрет едва знакомому человеку, и не кому-нибудь, а самому Джанго Фетту. И что потом? Неужели не аукнется?» Стало вдруг как-то горько. И захотелось себя пожалеть. — О чём задумалась? — спросил Джанго, вернувшись с кухни. Он принёс с собой горячий чайник, поставил на стол. Заварил ей каф, не спрашивая ни про молоко, ни про сахар — запомнил. — К одиночеству слишком быстро привыкаешь, — подумала вслух Обелия. — А потом появляется кто-то, как ты, навязывается из самых добрых намерений… подпустить получается, а вот в жизнь пригласить — нет. — Я достучусь, не волнуйся. Она вяло усмехнулась. Села прямо. Попробовала каф на вкус. — Спасибо, — искренность собственной улыбки удивила и её саму. Но потом благодарность сменилась усталостью. — Зачем? — спросила Обелия. — Зачем ты на самом деле кинулся меня искать? Джанго замер. Она сосредоточила взгляд на стене. — Не пойми неправильно, — продолжила, — я… искренне рада, что ты уже восстанавливаешься, и… Что ты принял мои пожелания в письме серьёзно. Про «син фетти́н» мне случайно в голову пришло. Можно сказать, Сила помогла написать правду. Про траур белого поля, — и умолкла. Он медлил с ответом. — В галактике редко удаётся встретить «своих», — наконец произнёс. — И я не имею в виду принадлежность к мандалорцам или Ордену. Джанго Фетт не сказал: «я совсем один, и ты тоже, кажется, совсем одна», — но с посылом сложно было ошибиться. — Ты добр, — произнесла Обелия. И тяжело вздохнула. — Но что делать с твоей добротой… — Принять, например. — А что потом? — и посмотрела на него. — Будем дружить через всю галактику? — Нет. Буду падать тебе на хвост периодически. — Утечка информации для Ордена, между прочим. — Никто не просит тебя делиться геолокацией. Сам найду, как сейчас. — Не слишком ли много усилий? — Нет, — твёрдо и упрямо заявил он. — Эту цену я заплачу. Обелия понятия не имела о контексте его логических умозаключений. И хотя говорил Фетт искренне, не обманывая, двойственностью отдавали некоторые его слова — загадочной, не лицемерной. — Я совсем тебя не понимаю, — призналась она. — Из-за моей «скрытности»? — Мы не читаем мысли чужих, лишь угадываем намерения. И далеко не всегда так делаем. — Но меня, значит, сложно «разгадать». — Да, — вздохнула Обелия. — Обычно долго всматриваться не нужно… Нет, что-то на поверхности я и с тобой разглядеть могу. Но без конкретики. — Значит, мы общаемся на равных. Она удивлённо посмотрела на него. В чужом взгляде пряталось удовлетворение. — Как обычные люди, — добавил Джанго Фетт. — Да, — неожиданно для себя усмехнулась Обелия. — И правда… — Не привыкла? — Был похожий опыт, — подумав, ответила. — Когда сама в кандалах походила для чувствительных к Силе. Но, если честно, они мне были немного не по размеру, на вырост, так сказать, поэтому время пролетело, как в кошмарном сне. И многие детали память услужливо стёрла. — Кто? — вежливо осведомился Фетт. — Он уже мёртв. — Где? — Не имеет значения. В любом случае, ситуация несопоставима с твоей. — Но ты была, значит, ребёнком. — Кажется, ты меня слишком внимательно слушаешь, — с укоризной заметила Обелия. — Всё нормально, двенадцать лет прошло. Это даже не самая тёмная глава моей скромной истории. Джанго рассматривал её нечитаемым взглядом. — Даже в нашу эпоху галактика остаётся довольно мрачным местом для таких, как я, — произнесла. — И для таких, как ты, тоже. — Но ты всё равно, — он еле заметно замешкался, — светлая. В том числе и для джедая. — Поскольку мои страдания не определяют меня, как человека. — Вот как, — он облокотился на стол. Смерил её задумчивым взглядом. — А меня ты сравнила с ворнскром. — Извини, — замялась Обелия. — Не хотела никак обидеть… и это был очень милый ворнскр. Ну то есть… ну, воспитанный? Джанго Фетт вдруг тихо рассмеялся. Так тихо, что в людном месте было бы не услышать. Смуглое лицо преобразилось, обнажив молодость. «Первый его смех за долгие месяцы, наверное», — подумала она, всё ещё виновато краснея. — «Ну хоть не зря глупость сказала». И прочистила горло. — Если тебе интересно… хочешь, уточню? — Давай. Она на него не смотрела. Неплохой всё-таки купила диван. Ещё и раскладной. — Ты у меня сразу вызвал уважение, там, на корабле, — произнесла тихо, — потому что воин, настоящий, определяется не количеством убийств… потому что ты выдержал, вынес… и себя не потерял. — Не успел потерять, — серьёзно поправил Джанго. — Ты убила моих палачей до того, как они привели приговор в исполнение. — Значит, заслужил спасение. — На Оброа-скай есть джедаи, и корабль, на котором меня держали, регулярно останавливался на планете. Тем не менее, спасла меня перелётная птица… которой вообще не должно было там оказаться. И он даже не представлял, как своим утверждением попал в точку. — Слушай… если бы я знала наверняка, где ты, то всё равно бы спасла. — При том, что я убил нескольких джедаев? — его взгляд потяжелел. — Собственноручно? Обелия какое-то время подбирала слова. Вздохнула. — В трагедии Галидраана много кто виноват. Мёртвым… никак не поможешь, — наконец ответила. — Их души уже в Силе, в её вечном покое. Помочь можно живым. Она повернулась к нему всем телом. Протянула приглашающе распахнутые ладони через стол. Посмотрела на Фетта. Он моргнул несколько раз. Обелия повела подбородком, чуть приподняв уголки губ. Он осторожно принял жест. Светлые пальцы мягко переплелись со смуглыми. — Я не знаю, рад ли ты тому, что выжил, — тихо произнесла она, глядя ему в глаза. Джанго Фетт, казалось, не дышал. — Но я рада, что ты здесь. Рада, что ты нашёл свой голос. Рада, что вернул свой бескар’гам. И рада, что пригласил пообщаться. Настойчиво, да, — она чуть улыбнулась. — Но ничего страшного. Порой в настойчивости нет ничего плохого. Он сглотнул. Отвёл взгляд. — Я могу тебе чем-то помочь, Джанго? — Нет, — хрипло ответил он. Прочистил горло. Несколько раз моргнул. Обелия поднялась, подошла к нему. Одной рукой осторожно прижала к себе, другой мягко зарылась в тёмные волосы. Перед ней был в первую очередь человек с живой душой, а не просто мужчина, потенциальная опасность. Люди, как и животные, ценили в первую очередь одно — уважение. Что-то в нём дрогнуло. Она не могла сказать ему: «всё хорошо», — для него жизнь была траурной белизной заснеженного поля. Она не могла сказать ему: «не бойся», — у него не осталось никого. Она даже не могла сказать ему: «ты ещё молод», — что ему молодость, если страшный опыт украл мечты. — Я здесь, — тихо произнесла Обелия, когда вокруг её талии наконец обвились руки, сначала робко, затем крепко; когда слабо задрожали чужие плечи. — Я здесь… «Я с тобой. Хотя бы сейчас». — Я… я с тобой, — она пересилила себя, решив быть откровенной до конца. — Хотя бы сейчас. Они могли после никогда и не встретиться. Ей ведь ничего не стоила искренность. — Ты пережил страшное, — ладонь всё гладила и гладила его по волосам. — Но вышел из тёмного леса на белое поле… И тропы нет… Но метель стихла. Значит… на небе есть звезда, за которой можно пойти. Её сжали чуть крепче. Послышался судорожный выдох. — И ты пойдёшь за своей звездой… А потом, рано или поздно… белый саван поля растает. И придёт время посева… — Не с кем возделывать это поле, Обелия, — прохрипел Джанго Фетт. То, как он произнёс это имя, вызвало в ней странное чувство дежавю. Словно уже слышала и не раз. — Ну, — она сглотнула. — Если позовёшь меня, я приду. — Не давай таких обещаний, — резко парировал Джанго, подаваясь назад в её руках. Вскинул гордую голову с влажными глазами. — Ты не будешь в силах сдержать своё слово. А для меня сейчас подобная клятва — всё. У меня нет людей, придётся всё начинать сначала… — Будут. — Я не Джастер, чтобы собрать вокруг себя толпу! Он мог. А у меня нет его дара проповедника! — Он тебе и не нужен, — не думая, проговорила Обелия. — Лети на Калевалу. — И что? — съязвил Джанго. — Не знаю! У Великой Силы спроси. Но если тебя это хоть как-то утешит, я сама планирую податься туда в ближайшее время. Вне зависимости от того, будет ли Совет в восторге от этого решения или нет. — Зачем тебе? — нахмурился Джанго. — Надо, — отрезала Обелия. И, выскользнув из его рук, пошла к рюкзаку. Перекинула свою ношу через плечо. — Постой, — он вскочил на ноги. — Мне пора, — спокойно произнесла Обелия. — Никто никого не обидел… Мы засиделись. А у меня ещё есть одно дело, — и опрометчиво посмотрела на Джанго. От дихотомии чужой силы, физической, духовной, и слабости в глазах, в выражении лица, обнажённой, искренней, от этого контраста, даже противоборства, у неё пропало дыхание. — Ты прекрасен, — подумала она вслух хрипло. — Ты знал об этом? И вынудила себя уйти.

***

Обелия почти не заметила, как всё вокруг потемнело, как зажглись фонари — так быстро бежала прочь. Пожалуй, позорно, как глупая девочка. Проветривать голову сухим тёплым воздухом. Остановилась примерно через три километра. Покачнувшись, привалилась к стене — скамеек не было. Промокнула рукавом пот со лба. Стоило закрыть глаза, возникал чужой образ в мыслях, словно фотография, только лучше. И краснеть хотелось, и провалиться сквозь землю, и продолжить бежать. «Как нелепо всё получилось», — подумала она, успокаивая дыхание. Сердце билось, как в птица в клетке. Щёки раскраснелись. — «Надо чаще бегать». Кого она, впрочем, обманывала. Сорвалась с места, в первую очередь, в оправдание. Выдохнув, задрала лицо вверх. Звёзд почти не было видно из-за городского света. Прикрыла глаза — снова его лицо. — Твою мать, — тихо констатировала. Красоту тяжело забыть. Такую, по крайней мере. «И что?» — спросила саму себя и Силу. — «И ради чего?» Ответа, конечно, не было. Остыв, вынудила себя пойти дальше спокойно, пусть и бодро. Всё равно недолго оставалось до того загадочного района. Покачиваясь под своим рюкзаком в такт шагам, она старалась ни о чём не думать. И ни о ком. Не получалось. Корила себя за глупую реакцию и за чрезмерную откровенность. За остальное не получалось — это было нужно. — Ох… В галактике клубилось гиблым туманом зло, расползаясь зловещей паутиной в разные стороны, а она, свидетельница существования ситхов, взяла и… и прельстилась. И кем? Страдальцем, спасённым её руками. Он ей душу открыл, а она… — Как там сказал то ли пропащий, то ли юродивый на Бендомире? — пробормотала вполголоса вслух. — Про геометрию? Мотыльки стремятся к лампочкам, а те только и жаждут, что абажура? Треугольники… Вот, пожалуйста. Если я «лампочка», раз джедай… Хотя, кто его знает, может, по характеру и «абажур»… Встала под фонарём. Запрокинула голову. Под широкой ладонью света вились мотыльки. — Глупости, — сказала себе тихо и печально. — Глу-по-сти. Нельзя ничего надумывать — это ни к чему хорошему не приводит. И вцепляться ни в кого тоже не надо, даже если протягивают тебе своё сердце. Очень красивое… которое, может, только ты и оценишь по достоинству. И мы почти незнакомы. И… в долгосрочной перспективе… вряд ли нам по пути. И это всё мои мысли, а не его. Как привыкнет к своей свободе, перестанет ко мне тянуться, потом и вовсе забудет. Да… Меня никто никогда по-настоящему не выбирал. На то, видимо, есть причины. И пошла дальше, спрятав ладони в карманы, ссутулившись. — Нельзя, — запретила самой себе. — Нельзя прельщаться тобой спасёнными. Ты выполняешь в их жизни функцию. А это, — прикрыла глаза. Его лицо. — Титры. Мысленно смяла эмоции в комок, бросила в Силу, чтобы канули. Возникли новые. Бросила ещё и ещё. Не получилось. «Ладно». Сосредоточилась на другом. «Исследовать район. Послезавтра отлёт на Корусант… Войти в Храм в джедайских робах. Найти, в первую очередь, магистра Дуку — он поверит, должен поверить. Гибель мастера можно будет предотвратить, а за грех допущения его смерти я раскаялась. Будет надо — расплачусь. Потом… немедленно к нему на Калевалу. Он может до сих пор не знать о смерти моей юной версии. Значит, надо поставить в известность. Помочь с защитой Бо-Катан». По крайней мере, было ясно, что делать. Касательно же Джанго Фетта… ещё полтора дня она могла с ним спокойно провести, если на то была его воля. Потом… возможность встречи представлялась лишь на Калевале. И вероятность таковой зависела от него. Стало спокойнее. «Отлично, другое дело», — похвалила себя Обелия, не чувствуя, впрочем, радости. — «Молодец, так и надо». Надо было придумать, чем дальше отвлекать разум. Идей не было. Пришла мысль задушить всё в себе на корню. «Подход надёжный, но этим надо заниматься в Храме путём медитаций, тренировок и большого количества дел», — покачала самой себе головой. Она слышала от мастера, что дядя Раэль как-то раз настолько неудачно влюбился, что покрасил все стены своих апартаментов в Храме и поменял плитку в ванной комнате. Сам. Она также слышала, что с тех пор дядя Раэль вообще ни в кого не влюблялся. Стало его очень и очень жаль. Себя тоже. «Это всё юношеский максимализм», — пришлось возразить собственным же мыслям. — «Пройдёт, не глупи. Тебе всего двадцать пять. И приличные джедаи в нашу эпоху не влюбляются. Это слишком чревато», — вспомнились Квай-Гон, Тала, Мелидаан. — «Да. Риски не оправдывают средства. Любовь не должна требовать таких жертв на алтарь. Она… она должна лечить, а не калечить, спасать, не топить, создавать, не разрушать… Ты даже не можешь представить с ним будущее. Чего уж говорить об остальном?» Сила будто возражала. Обелия её игнорировала. Она достаточно страдала для того, чтобы заслужить покоя. Ноги провели мимо кафе-бара с лот-котом. Люди за жёлтыми окнами общались… Хозяйка заведения наливала кому-то пиво. Обелия не стала заходить внутрь. Купленная днём бутылка с водой всё ещё болталась в рюкзаке. «Хорошо, что ушла», — заключила она наконец. — «В правильный момент получилось и вежливо. Да, немного… торопливо… Но если бы осталась… мы бы общались не только весь вечер, но и полночи. А то и всю ночь». За загадочным перекрёстком стояла странная тишина. Противоестественная. «Надо было днём туда идти», — невольно поёжилась Обелия. И ноги приросли к земле. «А если я действительно схожу туда днём?» — подумалось. — «И не одна?» Разум мгновенно прояснился. И само ощущение чего-то неправильного почти улетучилось, хотя глаза всё ещё рассматривали дорогу за перекрёстком.

***

Она неловко постучала по двери корабля заранее найденным длинным куском арматуры — сама не дотягивалась, а прыгать было несолидно. Отошла на несколько шагов. Когда спустился трап, в дверном проёме показался Джанго Фетт, уже переодевшийся в обычную одежду, с влажными волосами. — И снова здравствуй, — Обелия помялась с ноги на ногу. — Мы не обменялись номерами. На неё таращились не без недоумения. — Ты уже закончила со своими делами? — Нет. Завтра ими займусь. В некоторые места ночью и джедаю лучше не соваться. И, — Обелия спрятала ладони в карманы. — Если хочешь… можешь сходить со мной. А ещё… ну, я ведь сказала, что побуду с тобой. Пижаму взяла. Проектор в городе купила. Можем голофильм посмотреть. — Пауза. — Если проектор настроим. Я его в сомнительном месте нашла, наверняка в коробке нет инструкции. — Ты останешься со мной на ночь? — неверяще спросил Фетт. Казалось, Обелия действительно выбила его из колеи. — Если хочешь, — она нарочито беспечно пожала плечами. — Когда я благоустраивала корабль, то брала все предметы обихода на двоих. Какое-то время Обелия имела честь созерцать Джанго Фетта абсолютно растерянным. — Никто не собирается тебя соблазнять, — твёрдо произнесла она. — Честное слово. Но ты хотел общения, и я его тебе дам. — И добавила немного виновато, — извини, что так быстро умчалась. Я… не привыкла ни с кем сближаться. Джедаям свойственно от подобных ситуаций бежать. «В миру» общение с нами воспринимается обычно как трофей… Сам понимаешь, на высоте пьедестала довольно холодно. Джанго Фетт всё ещё молчал, замерев. — Если ты против, я уйду, — Обелия, положив арматуру, примирительно вскинула руки. — И никто ни на кого в обиде не останется. Но номерами комлинков мы действительно не обменялись. Если ты был серьёзен по поводу «падать на хвост периодически»… — Заходи, — хрипло произнёс он. И остался на месте, будто подумал вслух, но всё ещё не принял как данность. Обелия, помявшись, поднялась по трапу. Оказалась с Джанго лицом к лицу. — Я, — он прочистил горло. Посмотрел куда-то в сторону. — Категорически не смотрю глупости. Блокбастеры. — Ты ведь профессионал конкретного поля, — слабо улыбнулась Обелия. — Подозреваю, что твои кинематографические предпочтения похожи на джедайские. Мы тоже подобное не смотрим. Но, признаться честно, сериалы в десять сезонов с большим количеством драмы — да, если актёры хорошие. — Почему? — Профдеформация. Мы ведь часто работаем с интригами. И со всякими не очень умными, не самыми рациональными, но крайне драматичными людьми. Но ты не беспокойся, такое смотреть я тебе не предложу. Там иногда свихнуться можно без предварительной подготовки. Джанго слабо усмехнулся. Покачал головой. — Увольте. — И я о том же, — улыбнулась она. — Выберем вместе. — Обелия. — М-м? Тёмные глаза посмотрели на неё серьёзно. — Почему ты решила вернуться? Она стоически выдержала этот взгляд. — Мне не стоило уходить в первую очередь, — призналась. — Но, если честно, наверное, и хорошо, что… Ну да. А так, на всякий случай, и пижама с собой, и зубная щётка. И проектор купила, тебе его и оставлю. Не люблю приходить на ночёвку не подготовленной и с пустыми руками. Возраст не тот. — Сколько тебе лет? — озадаченно спросил он. — Двадцать пять, а тебе? Джанго задумался, мысленно подсчитывая. «Он не знал», — от этой мысли стало горько. — Двадцать четыре, — произнёс наконец. — Недавно исполнилось. — Как удачно, — заметила Обелия. И улыбнулась. — Вот и отметим. Если ты не против. — Не против, — медленно согласился он. Потом вдруг порывисто обнял её. — Прости, — выдохнул. Можно было бы сказать: «ради всего святого, не извиняйся». Можно было бы сказать: «всё хорошо» или «всё в порядке». Но Обелия, ученица Квай-Гона, унаследовала от мастера склонность к конфронтации, а не деэскалации. — Я здесь, — произнесла тихо, обняв в ответ. Мягко погладила по спине; Джанго невольно вздрогнул от прикосновения. Прежде бескар защищал его. Теперь же становилось ясно, как он отвык за время, проведённое в рабстве, от тактильного контакта, несущего в себе нежность, а не ненависть. — Я с тобой. Руки вокруг неё сомкнулись чуть крепче. Широкая грудь под ухом тяжело вдохнула, тяжело выдохнула.