Карта без имени

Honey, where do you go? I feel you slipping out Honey, where do you go When you got nowhere to hide? I feel you freaking out

Give, give me all you got I can handle it

«Don't Even Worry» — Becca Mancari

Казалось, она провела в Храме и миг, и вечность одновременно, но звёзды звали, и пора было трогаться в путь. Её провожали мастер и грандмастер; и Стражник на входе, видимо, узнав, тихо, еле слышно, попрощался тоже, когда мужчины спустились на несколько ступенек ниже, разговаривая о Валоруме, а она чуть отстала, на миг задержавшись. Обелии хотелось думать, что это был Фимор, но нельзя было знать наверняка — Йода мог ничего ему не сказать, во-первых, а во-вторых… Это просто мог быть человек не без понимания и сочувствия, свидетель её робости по приезде. Она всё равно тихо поблагодарила его за пожелание доброго пути. Стражникам ведь не полагалось разговаривать во время дежурства. Тени улетели на Мандалор, в Сандари, на сутки раньше. Грандмастер распорядился быстро, и его решение было эффективным — послали отряд из четверых; Орден, к сожалению, не мог себе позволить дать больше Теней, поскольку остальные или пребывали на далёких одиночных миссиях, или восстанавливались, или занимались делами ситхов, или сидели в надёжном резерве на «чёрный день». На случай слишком быстрого ответа Торговой Федерации, впрочем, были готовы к отлёту в любой момент ещё шесть рыцарей. Таким образом, мандалорцы должны были оказаться прикрытыми ровно дюжиной джедаев, считая Кита Фисто и Обелию. — Не беспокойся о том, что начнётся в Сенате, если Торговая Федерация действительно рискнёт на открытую конфронтацию, — проговорил на прощание магистр Дуку Несмотря на возраст, выглядел он безукоризненно, хотя накануне вечером хлебнул больше всех, когда выпивали втроём, скромным семейным кругом. Его можно было, впрочем, понять — если стремительные события жизни накладываются на тяжёлую руководительскую деятельность, в хорошей компании сложно себе отказать в нескольких стаканах виски. — Не буду, — кивнула ему Обелия. — И постараюсь успокоить Адоная. — Им занимается Кит. Возьми в фокус Истинных. Нельзя допустить, чтобы в их рядах возникли волнения. Серенно, естественно, придёт на помощь, но в первых рядах всё равно окажутся люди Фетта. — У них нет склонности к панике, — спокойно произнесла она. — Более того, у фракции наконец появилась земля, за которую можно биться. Они и будут. Дуку кивнул. — Береги себя, — голос Квай-Гона был немного хриплым. — И да пребудет с тобой Сила. Обелия заглянула к нему в глаза. Печально улыбнулась тому, что в них увидела. — Не волнуйся так за неё, — хмыкнул Дуку, повернувшись к своему падавану. — Джанго Фетт не допустит, чтобы с ней что-то случилось. — Ты с ним лично так и не встретился, — заметил ему Квай-Гон. — Мы уже несколько раз созванивались, — отмахнулся грандмастер. — Более того, Раэль к нему пригляделся. Твой джедайский старший брат редко ошибается в людях. — Но Комари он просмотрел. Дуку на провокацию своего падавана не повёлся, понимая, что в словах Квай-Гона, на самом деле, не было ничего личного. — Фетт её, — он кивнул в сторону своего грандпадавана, — не потеряет. В любой другой жизни они бы не встретились. А если бы и встретились, — Дуку осёкся, посмотрел на Обелию. Она немного натянуто улыбнулась. Грандмастер был прав. В другой жизни… если бы случился Галидраан, Джанго вряд ли смог бы простить ей как джедайское происхождение, так и принадлежность к роду, сыгравшему роль в геноциде Истинных. Он не знал всей картины трагедии, Обелия так и не рассказала ему подробностей — духу не хватило. Да и не нужно ему было знать. Незачем. Но магистру Дуку Обелия всё же исповедовалось, когда выпивали вдвоём в ночь приезда — секрет давил на грудь, подталкивал вернуться немедленно, как бы ни любила Орден и Храм. Джанго, может, не убил бы её, встретив в том мире, откуда пришла. Но вряд ли он, исстрадавшийся, потерявший всё, был бы способен на настоящее прощение; и вряд ли его омертвевшее от горя сердце приняло бы любовь. — Мне пора, — тихо произнесла Обелия. — Да, — тёмные глаза грандмастера понимающе блеснули. — Тебе пора.

***

Конкордия встретила её пылью, ночным мраком, сухим воздухом и тишиной. Последнему Обелия и удивилась. Казалось бы, после переворота должен был бы стоять гвалт, должны были бы повсюду бегать люди… Но ничего этого не оказалось. И встретил её корабль только Джанго, несмотря на то что приземлилась в местном космопорту. Она, в одежде, в которой ходила на Мелидаане, слетела по трапу; и руки сомкнулись вокруг неё раньше, чем успело закрыться судно. — Обелия, — Джанго был в шлеме, но микрофоны смогли передать ноту трепета в его голосе. Ладонь в перчатке мягко опустилась на её затылок, зарылась в чистые волосы. — Чёрт возьми, я скучал. В его объятиях было так спокойно, что глаза закрылись сами собой. — Не верил, что прилечу? — тихо спросила она, невольно улыбаясь. — Нет, отнюдь, — Джанго отпустил её, отступил на шаг назад. — Нет… Но ты оказалась красивее образа в моей голове. Ярче. — Если снимешь шлем, я тебя поцелую. — Не здесь, — он покачал головой. — Пока нет. Идём со мной. — А корабль? — Космопорт под наблюдением, — и уверенно зашагал прочь. Обелия последовала за ним. — Конкордию мы заняли быстро, — продолжил Джанго, — почти беспрепятственно. Бывший губернатор правил плохо, местные его не любили. С местными авторитетами я уже договорился по всем необходимым понятиям, моему лидерству возражать не стали. В дальнейшем, возможно, кое-что вскроется, но отравить меня сложно, убить тоже. Тем более, если нападёт Торговая Федерация, мне Конкордию и защищать, а это — неплохая возможность доказать народу мою надёжность. И я её не упущу. Выглядел Джанго решительно и серьёзно, даже шлем этого не скрывал. И в Силе от него отдавало предвкушением, немного нервным. Покинув скромный космопорт, они вышли на улицу, пустынную и тихую. Обелия с любопытством огляделась по сторонам. В ближайших жилых домах спали, опустив ставни; местные бары и забегаловки были закрыты. Люди Джанго оставались невидимыми, несмотря на свет уличных фонарей, но их присутствие ощущалось в Силе; все они были начеку. — Завтра начнутся рейсы из Сандари, — тихо проговорил Джанго, продолжая идти вперёд. — Адонай уже обнародовал грехи преступников своей «верхушки». Мы распространили информацию здесь, и её приняли. Но пока у местных нет связи. Мы курируем чужих шпионов. То же самое и в Сандари. — Выигрываете время, — кивнула Обелия. — Разумно. — Да. Безопасность народа стоит превыше всего. Так я и заявил местным. Сейчас все спят, что логично… С завтрашнего дня работы у них будет много. Естественно, часть эвакуируемых из Сандари полетит отсюда на Калевалу, те, что побогаче, но многие останутся здесь. — Я думала, вы с Адонаем решили перенести столицу сюда, — озадаченно моргнула Обелия. — В перспективе. У меня нет по этому поводу предпочтений. — Правда? — Обелия, — сардонически хмыкнул Джанго, — я не фанат принятия чрезмерных обязанностей без серьёзной на то нужды. Если Адонай передумает по поводу решения сделать столицей Конкордию, чрезмерно сопротивляться не буду. — А как же Дозор Смерти? — нахмурилась она. — Станет проще. Но про это поговорим потом. Они вышли к припаркованному лендспидеру, новенькому, сияющему. — Из дома бывшего губернатора, — объяснил Джанго, занимая водительское место. — Залезай, повезу тебя в место ночлега. — Ох, а вещи? — Обелия совсем про них забыла. А ведь в саквояже и подарок на день рождения был. — Я сбегаю, возьму. Ты меня подождёшь? Джанго тяжело вздохнул. — Подъеду, слезешь, сбегаешь, возьмёшь — и поедем. Я почти сутки на ногах. — Извини, — неловко рассмеялась она. — Женщины, — почти философски заметил Джанго. — Ну, я спустилась, понимаешь, а тут ты, весь такой из себя очень красивый, — деланно возмутилась Обелия, устраиваясь за ним. — Я в шлеме, — хмыкнул он, заводя лендспидер. — Ты и в нём симпатичный, не волнуйся.

***

Ехали они около сорока минут на большой скорости. Город давно остался позади вместе с фонарями, воздух загустел, став влажным, и в нос приятно забил аромат дикого луга и полыни. И хотя тьма планеты навалилась на лендспидер, небо висело ясное, были видны и звёзды, и Мандалор. Обелия бывала на лунах, но вид с Конкордии открывался действительно завораживающий. Джанго сбавил скорость на одном из холмов, и вскоре показался лагерь Истинных с догорающими кострами, но лендспидер направился не туда, а на соседнее поле, такое же покатое. — Пойдём, покажу тебе кое-что, — проговорил Джанго, выключив лендспидер. — Саквояж можешь пока здесь оставить, мы вернёмся. Он снял шлем. Приглашающе протянул Обелии свободную руку. Тишина стояла гробовая, поэтому шорох шагов сквозь высокую траву казался почти оглушительным. Глаза быстро привыкли к темноте после фар лендспидера, но всё равно потребовалось немного времени, чтобы рассмотреть окрестности лучше. Поле было заброшенным, но плодородным. Колосья одичавшей пшеницы мешались с уснувшими скромными цветами. Идти сквозь них было мягко, удивительно мягко — Обелия, выставив вбок свободную ладонь, позволила высоким травам погладить свои кончики пальцев. Изо рта шёл пар на выдохе, но холод не чувствовался, лишь свежесть. Они остановились почти на самой вершине холма, перед темнеющими развалинами некогда большого дома. — Здесь я родился и вырос, — тихо произнёс Джанго. — Дом моих родителей. И их поля. Он тяжело вздохнул. Задрал голову к небу, к звёздам. Обелия чуть крепче сжала его ладонь. — У меня фляжка в кармане, — тихо произнесла, когда молчание затянулось. — Хочешь? Джанго замялся, нахмурился. Кивнул, ничего не сказав. Обелия, отпустив его руку, вынула фляжку, протянула ему. Он отхлебнул. Не закрывая её, передал обратно. Обелия отпила тоже. — Пойдём, — сказал тихо. И медленно двинулся вперёд. Он не стал заходить внутрь, но обошёл дом по периметру. Следы бластеров и огня всё ещё уродовали стены, и под бледным светом небосвода блестели осколки стекла на земле. По ту сторону дома темнели два холмика, поросших травой; если бы не грубые камни над ними, можно было бы в потёмках и не узнать в них могилы. — Мои родители, — еле слышно произнёс Джанго. — Отец и мать. Обелия приобняла его без слов. — Теперь и я здесь. И ты здесь, — продолжил он. — Но… вряд ли я смогу снова жить в этом доме. Лучше его в будущем снести. Технически, и этот холм, и несколько соседних, где лагерь в том числе — мои унаследованные земли… Завещание ещё и до того дня существовало, а Арлы, скорее всего, больше нет. Никто не видел её несколько лет. Так что… — Кто такая Арла? — тихо спросила Обелия. — Моя старшая сестра, — кратко ответил Джанго. — Джастер успел спасти только одного ребёнка. Помолчали. Он отвернулся в какой-то момент, снова уперев взгляд в разрушенный дом. — Видишь вон те два окна на втором этаже? — указал пальцем. — Где нет стекла? Там была наша комната. За полгода до… родители купили нам двухъярусную кровать. Мы с Арлой бились на подушках каждый день, — Джанго влажно усмехнулся, — за право спать наверху. Она тогда часто выигрывала, но и я был не так прост… Впрочем… да, чаще Арла мне попросту уступала, как старшая. Иначе я жаловался маме. И прочистил горло. — Они пришли ночью, — продолжил тихо. — Арла в тот раз выиграла себе место наверху… Выиграла по-честному, между прочим, я почему-то в тот день был особенно несносен. Может быть, предчувствовал… Или просто вредничал. Джастер, когда ворвался, не увидел её, спрятавшуюся под огромным одеялом, тонкую, маленькую и худенькую. Сунул меня подмышку, выпрыгнул из окна — времени было в обрез; Дозорных оказалось больше раза в три. Два бероя Джастера тоже её не заметили, она, видимо, замерла от страха, потеряла голос от ужаса — мы ведь услышали, как убили родителей… Я начал кричать, когда отдалились. Вопил, что Арла осталась, вырывался, как мог, меня даже пришлось наскоро связать и заткнуть, иначе не смогли бы отступить. По крайней мере, осталось мозгов, чтобы молчать, пока Дозорные могли услышать. — Он прочистил горло. — Три года, — и снова кашлянул. — Три года я надеялся, как глупый ребёнок… что они её не заметили, — и сильный голос всё же дрогнул. — Арла ведь была очень смышлёной. И скрытной. Постоянно проигрывал ей в прятки… Могла бы попытаться выждать. Скорее всего, так и поступила. Но они, конечно, заметили, — тяжёлый, донельзя усталый вздох. — Естественно. Детская вера порой так глупа. И замолчал. Обелия снова протянула ему фляжку. Джанго отпил, не морщась, затуманенными от воспоминаний глазами всё ещё глядя на два тёмных окна. — Когда лагерь встал, я думал зайти внутрь. Рассчитывал предать тела земле, ведь Дозорным Смерти не свойственно хоронить чужих мёртвых, — тихо признался он. — Но не смог, увидев могилы. На камнях и надписи есть. Имена, дата смерти. Почерк Арлы. Он не так сильно изменился с детства. Не удивлюсь, если её убили за то, что осмелилась вернуться сюда… Да, — выдохнул Джанго, — глупо думать, что она не мертва. Ещё глупее, наверное, жалеть о том, — он вдруг прервался ненадолго, — что не найти её тела. Я бы… похоронил… И снова умолк, сглотнув. — Ни су’ку́йи, — его голос изменился, потяжелев, — гар кир'áдишь… ни партáйли… гар дарáсуум. Ну кир'áдишь, ши тааб’ичáадж’ла. Обелия, убрав фляжку, ласково обняла его, и Джанго уткнулся носом в светлые волосы, неровно и тяжело дыша. — У меня теперь из семьи только ты, — глухо пробормотал какое-то время спустя, прижимая к себе крепко, почти отчаянно. — Глупая Арла… умерла так по-сестрински, чёрт возьми. Как старшая. За последнюю заботу о родителях. Хáар’чак, да, она так и не простила Истинных за то, что не спасли её, но я ведь не был виноват. Я ведь не был виноват… Могла бы прийти ко мне. Но не пришла. Прости, — и отпрянул, разомкнул руки, но Обелия его не пустила. — Я сохраню твою печаль в секрете, — тихо проговорила она. — Дай волю слезам… Разделю твоё горе сполна. — Не нужно, — Джанго помотал головой. Небрежно вытер глаза тыльной стороной ладони. — Совсем скоро мне исполнится двадцать три. В моём возрасте не положено, — и осёкся, потому что Обелия мягко коснулась губами его щеки. — Дай себе волю, — тихо произнесла, понимающе. Погладила его по затылку. — Я тебя ни в коем случае не осуждаю… а больше никто не узнает. — Не сейчас, — хрипло произнёс он. — Потом. После… Когда разберёмся с Торговой Федерацией. Пойдём, — на этот раз Обелия не стала его удерживать. — Надо выспаться. Ты устала с дороги, а я потащил тебя сюда… — Джанго, пожалуйста, — она заглянула к нему в глаза. — Не извиняйся за своё доверие. Он, невольно сглотнув, кивнул. — Пойдём, — повторил. — Мы… ещё вернёмся сюда. Раз ты не против. Но потом. Да… потом. Цветы надо бы положить на могилы. И… Арла. Да. Даже если под землёй не будет её тела или хоть чего-то, всё же ведь жест… — И я тебе помогу, — Обелия взяла его за руку. Чужие пальцы чуть сжали в согласии её ладонь. Они шли обратно в молчании. Но когда лендспидер уже затемнел в поле зрения, Джанго вдруг задрал голову к небу. — А потом, если хочешь, — произнёс тихо, не тревожа ни природу, ни мёртвых, — я покажу тебе местные созвездия. Расскажу наши легенды о них. Хочешь? — Конечно. — Хорошо, — он прочистил горло. — У нас и песни о них имеются. Сейчас, когда есть земля… если всё пройдёт, как надо, снова начнём петь у костров. Мы давно не позволяли себе этого. Пока кочуешь, если нет войны, все песни только о тоске. — С удовольствием послушаю, как ты поёшь, — чуть улыбнулась Обелия. И они подошли, наконец, к лендспидеру. Снова загорелись фары, прорезая чернильную ночь. — Эй, — сказал вдруг Джанго, заняв своё место и надев шлем. — М-м? — Обелия, приобняв саквояж, устроилась за ним. Он какое-то время молчал. — Ни ка'тáйли гар дарáсуум. — Конечно, куда ты денешься, — Обелия похлопала его по спине, нарочно переводя в голове неправильно. Дословно было сказано «я буду помнить тебя вечно», но имелось в виду, естественно, другое. — Смерти нет, мой дорогой друг, так что от влюблённого джедая куда-то деться очень сложно. Именно поэтому с нами регулярно, в подобном ключе, имеют дело только самые отважные. Джанго фыркнул от смеха, и в Силе почувствовалось, как хватка горя на чужом сердце немного ослабла.

***

— В Храме подозревают, что что-то не так, — тихо сказал ему Квай-Гон. Они неторопливо гуляли по Саду Тысячи Фонтанов. Яна продолжал удивлять тот факт, что походка у его падавана, когда тот находился в задумчивости, была точь-в-точь, как у своего мастера. Впрочем, в своё время их не раз принимали за биологическую семью. Даже сейчас могли бы. Квай-Гон и за бородкой ухаживал, как сам Ян. — Естественно, — согласился Дуку. — Как ты когда-то сказал: «ветер дует, деревья качаются». — В основном, многих смущает тот факт, что новый Совет уделяет мне, грешнику, столько сочувствия. — Я никого не надоумил, если ты об этом. Ян знал, что новый Совет поддержал его среднего ученика, когда начались поиски ситхов. В последнее время Иит Кот в частности стал чаще искать компании Квай-Гона, и к ним нередко присоединялся Аген Колар. Все трое были, так или иначе, крепко связаны со стилем Атару, так что Дуку их общение не удивляло. — То, что чаще стали говорить о ситхах, тоже не укрылось от внимания некоторых магистров. Ко всему прочему, все изменения… Отставка Йоды, рыцари в Совете… — Знаю, — Дуку и бровью не повёл. — Йаддль вернулась позавчера. Решили, что она поможет Пло Куну и Сайфо-Диасу поддерживать спокойствие в Храме. Тем более, что ей следует перевести дух. — Не собираетесь послать кого-нибудь на Серенно для помощи тёте Джензе и Раэлю? — спокойно, почти безразлично, спросил Квай-Гон. Ян еле сдержал лёгкую ухмылку. Искусству задавать наводящие вопросы обучал своих падаванов именно он, а не преподаватели на общих занятиях. Ему нравилось думать, что именно поэтому все трое, от Раэля до Комари, отличались словесной несносностью, когда требовалось. — Дженза могла стать графиней Серенно когда угодно, — намеренно ушёл от немедленного ответа Ян. — Рамиль никогда не отличался чрезмерным умом, и его напыщенная экстравагантность не находила нужного отклика ни у народа, ни у старой аристократии. Джензу же на планете уважают и любят. Раэль вычистил двор от шпионов Торговой Федерации и обеспечил спокойную передачу власти. — Рамиль мёртв? — Нет. Не пришлось ничего делать на этот счёт, он сам себя вывел из игры. Если человек не умён, то его напыщенная экстравагантность, как тебе известно, нередко сопровождается не только злоупотреблением алкоголя, но также приёмом наркотиков, а Рамиль, ко всему прочему, далеко не молод. Официально он отошёл от власти по причине здоровья. — Передоз? — Да. Дуку не спрашивал Раэля, помог ли тот довести Рамиля до этого состояния. Эверросс не ответил бы в любом случае. Старший падаван был невероятно эффективен в дворцовых интригах в том числе от того, что не распространялся о своих методах. И правильно делал. Джедаи регулярно пачкали руки, кто бы что ни говорил. Но отличало их от хладнокровных интриганов или убийц то, что джедаи всё же мучились совестью. И тщательно взвешивали свои умозаключения и решения. — И тётя Дженза в полной безопасности? — настойчиво спросил Квай-Гон. — Метафорически выражаясь, Раэль прополол ей сад, — хмыкнул Ян. — Опыт на Пиджале заметно закалил его. Шпионы Торговой Федерации были убраны крайне аккуратно, пропал без вести лишь один. Остальные оказались внезапно заняты совершенно другими делами. К сенатору Серенно пока не лезли с вопросами о смене правителя; значит, операция прошла успешно. Какое-то время шли молча. — Обелия числится в документах, как падаван Раэля, — наконец произнёс Дуку. — Якобы, прежде у неё был мастер, но он скончался до того, как её повысили в ранге, и она провела последний год под началом Раэля. Бэкграунд придумали сложный, но нужные люди предупреждены, все документы в порядке. Мне жаль, Квай-Гон, — он не посмотрел в сторону своего падавана, — но её надо было приписать к нашему роду, чтобы мандалорский вопрос решился политически выгодно. Фактически, Обелия всё равно тебе «дочь». И только по документам — «племянница». Раэль согласился с моей логикой… Тем более, что она тебе позволяет проводить время с Обелией без лишних вопросов. Как и мне. Квай-Гон тяжело выдохнул. — Я не решаюсь послать тебя на Серенно сейчас, — продолжил Ян. — Ты слишком долгое время провёл в лазарете. — Магистр Че считает, что я восстановился. — Но не на сто процентов. Если ты умрёшь, пользы от этого никакой не будет. Более того, — Ян искоса взглянул на своего ученика. Квай-Гон действительно ощутимо воспрял духом после встречи с Обелией. Жизнь вернулась в его лицо и движения. Горе, конечно, всё равно осталось, но теперь оно было под контролем, как у Раэля. Некоторые потери нельзя пережить, с ними можно лишь научиться сосуществовать. Дуку это и по себе знал — воспоминания о магистре Костане, заменившей ему мать, до сих пор в редкие вечера хватали за глотку. Квай-Гон потерял возможность вырастить свою дочь. Обелия была взрослой; она уже, при всём желании, не смогла бы смотреть на фигуру своего отца, как цветок на солнце — так умеют только дети. — Ситхи непременно дадут о себе знать, когда Торговая Федерация попытается прижать Мандалор, — тихо произнёс Ян. — И дадут они о себе знать в Сенате. Ты дружишь с Валорумом, так что тебе лучше остаться здесь. — Вы же не думаете, что его попытаются убить так скоро? — вскинул бровь Квай-Гон. — Нет, — качнул головой Ян. — Валорум играет по правилам, персонал его любит, охрана с принципами — к нему не подобраться без продолжительной подготовки. С позиции его сможет убрать лишь хитро сфабрикованный скандал. Я не об этом. — Так о чём же? Дуку немного замялся, но шага не сбавил. — Кому-то надо… из нашего рода… лично увидеть падение хотя бы одного ситха, — произнёс наконец. — Не так ли? — Вы… — Есть два решения задачи, — проговорил Ян. — Ситхи, как известно, охотно убивают друг друга, поскольку в том числе в этом состоит их суть. «Правило двух». До Хего Дамаска крайне сложно дотянуться на данный момент, но мы, по крайней мере, знаем его личность. Рано или поздно, но он попадётся. Общий подход к нему, как к серийному убийце… порой приходится долго ждать, прежде чем «взять». Квай-Гон задумчиво хмыкнул. — Палпатин мог бы убить его за нас, — продолжил Дуку. — Но он в Сенате, и у нас есть на него кое-что существенное. Или мы уберём его, уличив, или это сделает за нас сам Дамаск, чтобы не подставиться. — Если Торговая Федерация атакует Мандалор… — То Палпатин будет их выгораживать перед Сенатом, ведь Набу «дружит» с Торговой Федерацией через него. Таким образом, он окажется в нашей ловушке. Кто знает, — Дуку задумчиво потёр подбородок, — не исключено, что если Дамаск решит убрать своего ученика, Палпатин выиграет. Мы не знаем их уровня. И выгоднее всего, чтобы ситхи сами занялись вычитанием… Но мы должны быть готовы к любому развитию событий. — Значит, мне лучше остаться здесь, — вздохнул Квай-Гон. — Финис умён, но ему не помешает компания. — Никто и глазом не моргнёт, если побродишь по Сенату с Эвеном и Иитом, — утвердительно кивнул Дуку. — Но не лезь на рожон. У Обелии тыл прикрыт. — Я постоянно слышу шутки о её замужестве, — вдруг сухо заметил Квай-Гон. — Если нам удастся доказать существование ситхов перед Сенатом, то нам вернут право на брак и биологических детей, — не менее сухо ответил Дуку. — И, может быть, на броню, поскольку эпоха Руусанской реформации официально закончится. Более того, у неё любовь, а мы не отказываем себе в добрых сплетнях. Я одобряю Джанго Фетта. Если учесть, что мне ни одна из твоих девушек так и не понравилась, делай свои выводы. Квай-Гон неверяще усмехнулся: — Неужели ни одна? Я ведь даже не с каждой знакомил… — И в чём я не прав? — Дуку упрямо смотрел вперёд. — Хоть одна тебя навестила, когда ты лежал в лазарете в этом году? А когда Ксанатос пал? Та же Тала… Она была между, грубо говоря. Ты ради неё многое на кон поставил. — Она лишилась зрения, — спокойно напомнил Квай-Гон. — И вместе с ним пропала её любовь, — раздражённо парировал Дуку. И резко обернулся к своему ученику. — Я не знаток любви романтической, так и не встретил нужного человека. Но, помяни моё слово, если бы ситхи проявили себя в своих кознях касательно тебя, Раэля и Комари, я развязал бы за вас галактическую войну. Умыл бы руки кровью, но вас бы не обрызгал. Лишь бы вам не пришлось пойти на не менее крайние меры. Вот это, чёрт возьми, любовь. Да, отцовская. Но всё равно любовь. И резко отвернулся. Выдохнул. — Джанго Фетт того же мнения, что и я, — сменил тему. — Он моложе, но с принципами и благородством у него всё в порядке. Жизнь не была к нему добра, и Обелию он считает даром, наградой за все пережитые страдания. Повторяю, горе и лишения он познал вполне. Фетт будет биться за неё рьянее, чем даже ты или я, потому что она смогла дать ему то, в чём жизнь долго отказывала, и я имею в виду не только любовь, не только надежду, но и шанс спасти своих людей, шанс продолжить, наконец, политику Джастера Мерила. Это Обелия дала ему вышеперечисленное. — Из-за неё же и изменился Орден, — серьёзно произнёс Квай-Гон. — Разве вам самому, как и мне, она не дала надежду и шанс? — Мы слишком долго жили в удобной стагнации, — поджал губы Ян. — Что я, что ты, что Раэль — мы будем биться за Обелию, если придётся, так же отчаянно, как и Фетт, безусловно. Но за неё лягут и Истинные. Не Храм. Чувствуешь разницу? Квай-Гон неохотно согласился. — Но только потому что у нас нет менталитета «все за одного», — проговорил. — Плохо, — констатировал Дуку. — Вернём. Если бы подобный менталитет был, то Ксанатоса волоком бы потащили обратно на Светлую сторону, и смерть Дайроки обнаружили бы раньше. Йаддль уже положила начало централизации, Корпуса пришли в движение… Враги знают о нашей внутренней разъединенности. Прикроем себе спины, переформировавшись, и выжившему ситху станет труднее охотиться на наших одиночек. Какое-то время продолжали идти молча. Потом завиднелась крона любимого дерева Квай-Гона, послышались детские голоса — у групп юнлингов началась долгая перемена. — Руусанская реформация заканчивается, — тихо произнёс Дуку, когда остановились. Глаза обоих мужчин смотрели в сторону детей без падаванских косичек. — И ради них, — продолжил Ян, — ради тех, у кого всё ещё только впереди… Начало новому должно быть положено так, чтобы они, — еле заметное движение подбородком, — имели возможность дожить до глубокой старости. Без таких сожалений и утрат, что выпали на нашу долю. Именно поэтому он много лет гнул свою линию о существовании ситхов, не взирая на неодобрение Йоды. Победа в долгом споре до сих пор вызывала в Яне горечь, несмотря на всё хорошее, что случилось после неё. Ведь если бы к нему прислушались раньше, можно было бы спасти хотя бы того же Ксанатоса. И даже тот факт, что Комари приходила в себя, согласно сообщениям Йоды, не радовал так, как мог бы. — О чём ты мечтал в детстве? — вдруг спросил он своего ученика. Квай-Гон задумчиво спрятал ладони в карманы. Потом невесело рассмеялся. Дуку скосил на него взгляд. — Неукоснительно следовать воле Силы, — произнёс наконец Квай-Гон, сардонически и печально улыбнувшись. — А вы? — Отстоять мою правду перед Йодой, — невесело хмыкнул Дуку. — Кто бы мне тогда сказал, что мечты надо уметь выбирать. — Постоял немного, помялся с ноги на ногу. — А вот Обелия мечтала о любви. Странно, не так ли? Мы получили, что хотели. Но какой ценой. — За мечты тоже надо расплачиваться, — согласился Квай-Гон. — И, что немаловажно… продолжать за них бороться, — произнёс на тяжёлом выдохе. — Всегда следует учитывать тот факт, что они могли бы исполниться хуже. — Согласен. Они двинулись дальше. — И заведи себе нормальную возлюбленную, — укоризненно произнёс Дуку, когда вход в Храм уже встал перед глазами. — Иначе попрошу Фетта, на правах будущего родственника, подобрать тебе мандалорку при бескар’гаме. Квай-Гон рассмеялся, запрокинув голову.