Карта без имени

My goodness gracious

Let me tell you the news

My head's been wet by the midnight dews I've been down on bended knee

Talking to the man from Galilee

He spoke to me in a voice so sweet

I thought I heard the shuffle of angels' feet

He called my name and my heart stood still

When he said «Son, go and do my will»

«Run On» — Jamie Bower

Магистр Дуку не оставил своим коллегам ни единого шанса отвертеться от вестей, которые он принёс. От широкого саквояжа, раскрытого, стоявшего в центре залы, отдавало горем и злом. Пустые световые мечи, с прикреплёнными к ним записками, левитировали между руками, и каждый воспринимался, как должен был — словно осквернённая могила с пустым гробом. Книга, обтянутая дорогой кожей, исписанная не менее дорогими чернилами, тоже перелистывалась на весу; никто не решался коснуться её даже в перчатках. Эмоции каждого стремительно утекали в Силу. Они могли толкнуть на безрассудство, на страх, на грех. Ян осторожно нажал на кнопку своего комлинка. «Каким образом вы смогли пережить столкновение с ситхами, юная леди, если вы не отрицаете того факта, что им категорически не свойственно оставлять ни следов, ни свидетелей?» — прозвенел спокойный голос Джензы в повисшей тишине, мрачной, гробовой. «Одного я убила. От руки другого, пожалуй, погибла. Я говорю «пожалуй», поскольку после того, как в меня попали холодные молнии с расстояния четырёх-пяти метров, вызванные Тёмной стороной, я очнулась в прошлом, за двенадцать лет до встречи с ситхами». У Оби-Ван был приятный голос. Волнение в нём почти не чувствовалось. Ян переслушивал запись всё то время, пока летел с Серенно на Корусант. Он уже заранее знал, что собиралась сказать его грандпадаван; знал все её паузы, и когда менялась тональность, и когда горло молодой женщины хрипело от честности. В первый раз он послушал запись, не ведая о содержимом саквояжа. Сколько сил у него ушло для того, чтобы не ринуться на Шадда-Би-Боран, в тот особняк, чтобы с безумными глазами не перевернуть всё с ног на голову; как он мерил длинными шагами свой корабль, словно загнанный зверь, только и держась, что за голос, молодой, смелый перед лицом страха, не дрогнувший перед ношей ответственности. Он гордился Оби-Ван почти до безумия, и за это держался, как только мог; иначе чувство вины за трагедии Раэля и Квай-Гона, иначе разочарование в Ордене, рисковали накрыть его с головой — и утопить. Ян и без этого тонул. Давно. Медленно. »… ваш брат посвятил всю свою жизнь поискам ситхов, но Совет его опасениям так и не внял…» Бессилие. Все его труды вели лишь к одному результату — вынудить Совет прислушаться. Ян и представить не мог, что расплачивался за своё рвение не только нервами и сложными отношениями с Йодой; и думал раньше, что жертва была честной. Но нет. Ситхи давно рассматривали его. Они знали намного больше о жизни своего самого громкого оппонента, чем можно было бы предположить. Ян подставил под удар своих падаванов. И если бы только знал, чем обернётся его упрямство, то молчал бы всю жизнь, отрёкся бы от убеждения магистра Костаны, отрёкся бы и от Сайфо-Диаса. Раэль всё ещё был опустошён потерей Ним. Квай-Гон заработал свою опухоль тоже не на пустом месте, ведь последний медосмотр они с Ксанатосом проходили вместе, незадолго до той злополучной миссии. И мальчик пал, утонул. И часть Квай-Гона умерла с ним. И Оби-Ван расплатилась за гордость своего грандмастера. И не признала унаследованную ношу, как что-то неподъёмное, несправедливое. Наоборот. И Яну, магистру, известному своей строгостью, хотелось плакать, от того, как сильно она его уважала, как верила в чужую правоту, как отказывалась упиваться своими страданиями, страшными, тяжёлыми, как вместо этого отдалась воле Силы, выбирая смирение, покорность, скромность, прощение — он сам не знал наверняка, был ли на такое способен. Оби-Ван, двадцатипятилетняя, доказала своими действиями и словами, что один человек может оказаться смелее армии достойных мужей; и только поэтому Ян полетел на Корусант, а не на Шадда-Би-Боран; и только поэтому он не ворвался в зал Совета, рассыпаясь в проклятиях; только поэтому всю дорогу провёл в подобии медитации, изо всех сил держа себя в руках. «Если бы я была хорошим джедаем, наверное, вряд ли бы эта беседа состоялась… хотя бы потому что моя маленькая версия выбрала бы жизнь, а не смерть. Она ведь совершила самоубийство. Не так ли?» Эта реплика била наотмашь, и от силы удара хотелось согнуться пополам в подобии поклона. «Если бы я была хорошим джедаем», — чёрт возьми. Ян не был уверен, что являлся хоть сколько-нибудь правильным примером для подражания после разговора с Джензой. Так сильно хотелось каяться перед Раэлем и Квай-Гоном, что болели колени. И Комари, святая Сила, Комари. Неужели давал ей поводы упиваться безумием? Или тоже виной, каким-то образом, были ситхи? Голос Оби-Ван всё лился и лился из динамика, вдаваясь в подробности жизни Ордена. Она любила его, в этом не было никаких сомнений, иначе не звенела бы тоска лейтмотивом, но она ему не доверяла. Квай-Гон, несмотря на все свои недостатки, несмотря на опухоль, превратившую благородного мастера в глупца, научил её тому уроку, от которого Ян столько лет сам старательно убегал. Можно любить, но не доверять. Можно защищать, но не полагаться на защиту. Ян верил в принципиальность Ордена, хоть и не в непогрешимость. Он искренне дорожил своими идеалами. Но им оказалась грош цена. Столько лет лез на рожон, и всё ради чего? Чтобы убедиться — спина открыта, и в неё бьют, бьют жестоко, страшно, наотмашь. Если бы Совет поверил ему хоть на йоту, удалось бы предотвратить столько смертей, одиноких и наверняка мучительных. Маленькая Ним смогла бы вырасти. Ксанатос стал бы тем рыцарем, о которых лишь похвала звучит в Храме. Фимор не спрятался бы от своего рода. Оби-Ван не бросили бы на Мелида/Даане, и ей не пришлось бы сталкиваться с ситхами лицом к лицу, не пришлось бы хоронить Квай-Гона, раскаявшегося, и она не погибла бы от холодных молний. Он не заметил, как спрятал лицо в ладонях, потерянный в мыслях. Ладно бы лишь на него охотились ситхи. Это можно было бы пережить. Но они, твари мрака, играли по своим правилам. — Есть ли основания полагать, что Оби-Ван в безопасности? — прервал вставшую тишину голос Пло, когда запись кончилась. Ян отнял руки от лица и сел прямо. Магистр Кун всего три месяца, как сменил своего предшественника в кресле Советника, но уже задавал правильные вопросы. — Нет, — честно и глухо ответил Дуку. — И нет возможности выследить её. Дженза удалила записи камер. Что же касается портрета, черты лица и фигуры можно воссоздать, но Оби-Ван предусмотрительно замаскировалась, отводя внимание от того, за что можно было бы зацепиться. — А её спутник? — Ничем не примечательная внешность. Смуглых и темноволосых в галактике много. Что же касается акцента, всё время пребывания в особняке он молчал. — Хм-м, — Пло Кун задумчиво подпёр подбородок локтем. — А походка? Движения? — Военные, но не громкие. — Наёмник, скорее всего. — Их тоже достаточно в галактике. — Да, но не с явно выраженной военной дисциплиной. — Пло Кун, помолчав, добавил, — я не считаю нужным искать Оби-Ван, чтобы непременно вернуть в Храм, но она одна. Было бы правильным найти её хотя бы для того, чтобы успокоить, обнадёжить. Ей всего двадцать пять, и она едва стала рыцарем. Наёмников действительно много, но их базовые данные обнародованы, если знать, где искать. — А мы ничего не собираемся делать с ситхами? — с вызовом спросил Эвен Пиелл. — Нас убивают, как выяснилось! Нет слежки за магистрами, которые уходят в отставку и покидают Храм. То же касается и членов корпусов из-за их автономии! — Автономия корпусов — проблема комплексная, — медленно кивнула Йаддль. Её старческий голос был задумчив и печален. — Отдалились мы от них, и враг воспользовался этим. — Нет, позвольте, — возразил Ки-Ади-Мунди, выпрямившись в своём кресле. Он так же, как и Пло Кун, оказался в Совете совсем недавно, сменив своего учителя, Мику Джиитта. — Первым делом, я считаю, необходимо попросить у магистра Дуку прощения. На нём сосредоточились другие пары глаз. — Я не был здесь, когда ему не верили, — настойчиво проговорил он. — Это не меняет того факта, что не верил сам. По той же причине необходимо попросить прощения и у магистра Сайфо-Диаса. Одна шестая Советников долгие годы ратовала за свою правду, и эта правда оказалась объективной истиной. В результате, магистру Дуку пришлось расплачиваться за свои ошибки в одиночку. Ян смотрел на церенианина не без удивления. Известно было, что у Ки-Ади-Мунди если что-то и хворало, так это сочувствие. Но, видимо, отставка Мики Джиитта оказала на преемника некоторое влияние. — Нельзя давать себе подобных поблажек, — продолжал настаивать церенианин. — У каждого из нас найдутся свои оправдания. Списком, пунктами. Однако факты остаются фактами. Есть все основания полагать, что Ксанатоса Ду Криона привели к падению чуть ли не за руку. В гибели ученицы Раэля Эверроса ситх прямым текстом сознаётся. — Влияние внешних факторов на падение Ду Криона ещё придётся доказать, — сказал Эвен Пиелл. — Ситх богат, — заметил Йараель Пуф. — Мы знаем, что падение Ксанатоса напрямую связано с нравственным падением его отца. Нравственное же падение правящего рода Ду Крион произошло из-за резко возросшего уровня богатства. Но мы не исследовали обстановки на планете Телос IV. — Квай-Гон сам отметил в своём отчёте, что доходы Ду Криона-старшего, по всей видимости, значительно возросли за последние годы, хотя род всегда был богат, — согласилась Йаддль. — Мы не могли провести анализ ситуации из-за Ксанатоса. — Он мёртв, — подал голос Оппо Ранцизис. — Если использовать Теней… — Да, он действительно мёртв, — не без язвительности заявил Ки-Ади-Мунди. — И в его падении, как и в его смерти, отчасти виноват Орден. Слишком долго закрывались глаза на систематические ошибки нашей организации, и вот к чему это привело. Если мы в этом не признаемся сейчас же, нет никакой гарантии, что ситуация не повторится. Мальчик не просто мёртв, он умер павшим, его душа вряд ли существует в Силе. Доколе мы будем продолжать бросать наших детей? — Твой учитель тоже проморгал ситуацию на Мелида/Даане, — резко парировал Ранцизис. — И ушёл в отставку, в отличие от некоторых, — не менее резко ответил Ки-Ади-Мунди. — Я не собираюсь совершать те же ошибки, что и он. Его честь никогда не восстановится, и магистр Джиитт прекрасно об этом знает. Он молится за свои грехи каждый чёртов день, едва ест, едва пьёт, и только одного хочет — погибнуть в бою, чтобы искупить вину. — Меня некому сейчас заменить! — прогремел Ранцизис. — Это не так, — еле слышно проговорил Сайфо-Диас. — Нет, это именно, что так! Молодых специалистов с достаточным опытом для решения международных вопросов нет. — Иит Кот, — заметила Йаддль. — Рыцарь, а не магистр! — возразил Ранцизис. — Нет ни одного прецендента, когда рыцарь становился Советником. И вдруг Йода вскинул руку, и в зале повисла тишина. — Ян, — голос учителя звучал на все свои столетия. — Прощения у тебя прошу я. Магистр Дуку моргнул. Всё его тело будто окаменело. — Моя вина, — продолжил Йода медленно, тяжело. — Грандмастер Ордена я. И признаю… быть может… не будь оппонентом твоим я, поверили бы тебе. — Они? — не удержался от смешка Дуку. — Кто-то из них, может быть, и сейчас не верит. Мейс Винду резко схватился за голову, очевидно почувствовав в Силе приближение так называемой уязвимой точки. — Без слова моего, да, — очень серьёзно ответил Йода. — Плохо это. Следовать слепо за лидером Ордена не годится. Потому и Совет мы. Голосов собрания и смысл в многоголосии, — и помолчал. — В отставку подаю я. Новым Грандмастером Ордена ты будешь, Ян Дуку. — Что? По креслам прокатился шепоток. Мейс Винду резко выдохнул, спрятав лицо в руках. Задней мыслью Ян ему искренне посочувствовал. — Слеп я стал, — серьёзнее, чем когда бы то ни было, проговорил Йода. — Глух я стал. — Но вы всегда были нашим лидером! — не удержался от восклицания Эвен Пиелл. — И проблему в этом теперь вижу я. Вина моя. Слишком долго полагались вы на меня. Уходить пора. — Но магистр Йода, — попытался возразить Оппо Ранцизис. — Решение принял я, — отрезал тот, поднимаясь с кресла. — Падавана собственного, последнего, скептицизмом и неверием предал я, и грандпадаванов моих, и их падаванов. И кровь на руках моих. И руки мои — слабы. Вину твою, Ян, вину, что чувствуешь ты, забираю. Теперь моя она. И принадлежит мне. Покаюсь перед грандпадаванами сам. Каюсь перед тобой сейчас. Орден вести тебе. Прав был ты, не я. — Мастер, — Ян ошарашенно смотрел на маленькую фигуру своего старого учителя, не веря ни глазам, ни ушам. Йода поклонился ему. — Мастер, вы не можете взять главные ошибки Руусанской реформации на себя, — голос Дуку окреп. Он вскочил со своего кресла, и в один шаг оказался перед своим учителем. — Вы вели нас, но и мы сами могли помочь вам быть ведомыми. Ян опустился перед ним на колено, чтобы разница в росте меньше мешала смотреть глаза в глаза. — Вы не обязаны откупаться за грехи системы самостоятельно, — твёрдо произнёс Дуку. — Более того, по отношению к вам это нечестно. Да, доля ответственно лежит на вас, но лишь как на одном из уполномоченных лиц. — Тебе оппонировал я, — мягко возразил Йода. — И не слушал тебя, когда ситхов дело касалось. И неверие моё других следовать побудило. Не тот мудрее, кто старше. Не так это. Умы юные тем светлы, что незамутнённые. Не юн ты. Но ум твой моего светлее. Сердца молодые тем успешны, что стремительнее. Не молод ты, но меня стремительнее. Не убоялся никогда тьмы неверием, — и, вздохнув, умолк, отведя глаза. Зал молчал. Молчал и Дуку, всё ещё коленопреклонённый перед своим учителем. — В меня Раэль и Квай-Гон пошли, — проговорил Йода тяжело и хрипло, глядя в сторону. — Торопливые и суетливые, как и я. Гордые, как и я. Тебя в своей гордости обвинял, а в зеркало не смотрел. Но Оби-Ван по твоим стопам пошла. И вместо учителя, как и ты, расплатилась. Глаза жгло, но Дуку всё ещё неотрывно смотрел на своего мастера, отчасти противясь чужому покаянию. Маленький Ян отдал бы многое, лишь бы услышать что-то подобные из правильных уст. Сейчас, тем не менее, слова хоть и ложились бальзамом на старую рану, но нужды в них больше не было. Ян привык к одиночеству, к непониманию, к обвинениям в гордости. Привык к тому, что Раэль и Квай-Гон охотнее тянулись к Йоде, чем к собственному мастеру, потому что тот им потакал, а Ян — нет. Йода протягивал ему в тот момент всё, о чём когда-то мечтал тот неловкий мальчик с длинной падаванской косичкой — признание, уважение, власть, извинения. И горько становилось от того, что это больше не было нужно; и грустно от того, чему пришлось произойти, чтобы это случилось. — Комари на себя я возьму, — произнёс Йода, снова встретившись взглядом с учеником. — И за советом прийти сможешь ты всегда. Но не придёшь если, или другого пошлёшь, не обижусь я, — и очень серьёзно добавил, — поделом мне. — Не нужно драматизировать, мастер, — Ян поднялся с колен и занял своё место в кресле. — Я продолжу вам надоедать. — Плохо, если думаешь, что надоедаешь ты. — Как есть. Йода тоже снова сел. — Грандмастер Ордена новый скромен, — заявил он. — Магистр Дуку, — Ки-Ади-Мунди поднялся с места и согнулся в поклоне. — Искренние извинения. Его примеру незамедлительно последовали Мейс Винду, Пло Кун, Эвен Пиелл, Йаддль и Йараэль Пуф. Оппо Ранцизис, поднявшись, провозгласил, склонив голову, что уходит в отставку. — Если и магистр Йода считает старость помехой, а юность надеждой, то пора и мне, — сказал, выразив смиренность. — Передо мной извинения не требуются, — предупредил Сайфо-Диас стоявших, стоило им к нему повернуться. — Мои видения не имеют ничего общего с трагедией джедайского рода магистра Дуку, — и сам тоже встал. — Не доглядел, прости меня, Ян. — Вы все с ума сошли, — нехарактерно вытаращился тот, не зная, что с собой делать. — Да уж если бы, — буркнул Мейс Винду, всё ещё держась за голову. И все расселись обратно. — Так, — Дуку потёр виски. — Если я теперь в позиции Грандмастера, то некоторые предположения могу выдвигать прямо. — Можешь, — согласился Йода, дёрнув губами в подобии улыбки. — Мы лишаемся двух Советников. В идеале, должно быть двенадцать, но нас, на данный момент, десять, а после совещания станет восемь. — Мы с Ки-Ади-Мунди уже обжились и приступили к обязанностям, — заметил Пло Кун. — Из восьми — шесть «ветеранов», — кивнул Дуку. — Не так уж и плохо, половина. — Не причисляйте меня к ним, я молод, — возразил Винду. Головная боль, вызванная точкой уязвимости, всё ещё мучила его. — Ты здесь уже четыре года, Мейс, — отмахнулся Эвен. — Чего ты только не видел и не слышал. — Соответственно, — кашлянул Дуку. — Необходимы немедленно новые кандидатуры, «свежие умы». Иит Кот уже был упомянут. Насколько мне известно, он всё равно готовится к повышению в ранге, и ему его пророчат если не в этот год, то в следующий. Если не брать в расчёт неопытность в некоторых вопросах, ведь мы ему поможем, есть возражения? Ветераны? — Чем смогу, — честно пообещал Винду. — Не бросим, — кивнул Йараэль. Йаддль, Сайфо-Диас и Эвен Пиелл тоже выразили согласие. — Мы хоть и «новенькие», тоже поможем, чем сможем, — высказался за двоих Ки-Ади-Мунди. — Тем более, что наши с Пло Куном учителя и сами бывшие Советники. — Отлично. Берём Иит Кота, и нас станет девять. Значит, понадобятся ещё три кандидатуры. Предложения? — Кит Фисто, Аген Колар, Саезе Тиин, — немедленно отозвался Сайфо-Диас. — В моих видениях они являлись частью Совета. Если один из них категорически откажется, Ади Галлия. Но я бы рекомендовал убедить Фисто, Колара и Тиина. — Резон? Сайфо-Диас тяжело вздохнул. — Нам нужны, среди Советников, те, кто много раз выходил «сухим из воды» в одиночку. — У Фисто невероятные инстинкты, — задумался Эвен Пиелл. — И чутьё. Тёмная сторона Силы мешает его интуиции, но он, по крайней мере, к ней куда более чуток. Саези Тиин — мало того, что воин, так ещё и превосходный телепат. Что касается Агена Колара, так он один из лучших дуэлистов. Но они выдержат нагрузку? — Мы им поможем, — подала голос Йаддль. — Тогда решено, — заявил Дуку. — На следующем собрании вызываем каждого из них по одному. Так же необходимо решить, кто полетит на Шадда-Би-Боран. Оби-Ван сказала на записи, что у неё не хватило духа исследовать весь особняк. В нём могут остаться зацепки. — Не стоит также забывать, что нужно расследовать ситуацию на Телос IV, — напомнил Йараэль Пуф. — Если нет желающих, этим могу заняться я, договорившись с Тенями. Нужно понять, как именно повлияли на падение Ксанатоса. Ситх провёл параллель со своим собственным переходом на Тёмную сторону, так что найденные сведения смогут помочь в составлении психологического портрета… и не только. — Все согласны с тем, чтобы магистр Пуф занялся этим? — спросил Дуку. Возражений не было. — Я бы охотно позанимался поиском Оби-Ван, — поднял руку Пло Кун. — Это малое дело, но на нём тоже стоит сосредоточиться. — Шадда-Би-Боран? — Я могу, — легко отозвался Ки-Ади-Мунди. — И возьму с собой новых Советников, как будут одобрены. Если мы сможем найти зацепки или следы, разделимся. Если наткнёмся на ситха, выше шанс кому-нибудь выжить. — Остальным, в таком случае, лучше остаться, чтобы создать видимость присутствия на Корусанте, — заключил Дуку. — В любом случае, на данный момент поразительное затишье в галактике, и мы можем позволить себе большую свободу, чем обычно. Время есть, и его надо использовать с умом. И мне, — он помрачнел, — предстоит официально войти в должность со всей её бюрократией. — Подействую на мозги Сенату, если будут любопытствовать, а что там у нас, — просиял Эвен Пьелл. Он переваривал политиков недолго, а потом им самим хотелось куда-нибудь деться. — Джедаев Храма успокою я, — вызвалась Йаддль. — Тогда отслеживание результатов лабораторных анализов содержимого саквояжа на мне, — кивнул Мейс. Возражений не последовало. Кто-то в Силе от всего сердца сочувствовал Дуку с бумажной волокитой. Будто бы даже и все, или почти все. И не только с бумажной волокитой. — Тогда на сегодня закончим, — предложил Ян, резко ощутив неловкость. Он вышел первым, не оборачиваясь. И было всё равно, собирались ли сплетничать о нём за его спиной, несмотря на профессионализм, или нет. За ним следили ситхи. За всем его джедайским родом следили ситхи. Раэль и Квай-Гон потеряли учеников в том числе и из-за своего мастера. Комари сошла с ума от неожиданной похоти. Ним погибла, став частью Силы. Ксанатос умер, и его душа, скорее всего, не обрела ни покоя, ни бессмертия. Оби-Ван выбрала смерть, но вернулась к жизни. Йода раскаялся. — Не лавры, а виселица, — подумал вслух Ян, ожидая лифт. И удивился, услышав за собой широкие быстрые шаги. — Прошу прощения, — Мейс остановился рядом с ним. — Я, — и нехарактерно замялся, спрятав руки в карманы робы. Винду раньше считали слишком молодым для Совета. И взяли его на должность, чтобы курировать чужой Ваапад, все это знали. — Мне очень жаль, — выдавил тот из себя наконец. — Если бы мою Депу, — и умолк. Первым об Оби-Ван и помощи ей заговорил Пло Кун, хотя он никак не был причастен к трагедии девочки, уже женщины. Первым извиниться решил Ки-Ади-Мунди, хотя не был обязан и лично никакой вины не имел. И первым искренне посочувствовал Винду, не имевший грандпадаванов, не знавший, каково это, быть настоящим патриархом рода, не только фактическим. И что-то в самом Дуку наконец… дрогнуло. Словно струна. — Хорошо, что тебе этого, скорее всего, никогда не узнать, — тяжело вздохнул он, устало и честно.

***

Оби-Ван, с ящиком в руках, перед рампой своего корабля, чихнула, казалось, в десятый раз за день. — Вашу мать, — прогнусавила недовольно. Ящик пришлось поставить, чтобы выудить из нагрудного кармана носовой платок. Надо было убедить Сераси и Нильда открыть фабрику этого аксессуара. Народ нуждался: текстура превосходила бумажные салфетки, продукт являлся экономичным, но вечно терялся, как и носки, и самостоятельно мастерить его не хотелось. Но процесс изготовления можно было наладить дёшево. — Будь здорова, — снова возник из ниоткуда Фетт. Она ему уже не удивлялась. — Спасибо, — шмыгнув носом, ответила Оби. — Я улетаю отсюда, так жить нельзя. Джанго облокотился на её корабль. Шлем он привычно прижимал к себе левой рукой. — И надолго? — поинтересовался, вскинув бровь. — Как обычно, на два-три дня. Я думала посидеть спокойно, но как же посидеть, если цветёт что-то, — и опять чихнула. — Будь. — Буду-буду, — Обелия недовольно потёрла раскрасневшийся нос. — Я так ведь тебя и не спросил, куда ты всё летаешь, — заметил он. Обелия, нагнувшись за ящиком, замерла. Выпрямилась. — А, — и растерянно на него моргнула. — Ну да. Действительно. А ты правда не знаешь, или просто так интересуешься? — А что? — Да нет, — вид у неё был озадаченный. — Если тебе никто из местных ничего не сказал, то, — и почесала макушку, — меня здесь уважают. Как интересно. Джанго многозначительно посмотрел на неё. — Базовые движения Шии-Чо я тебе записала и скинула, тренируйся, — она подняла ящик. — Куда ты летишь? — Понятия не имею, — совершенно искренне ответила Обелия. Поднявшись по рампе, она поставила ящик в салоне, рядом со столом. Потом вышла обратно — оставалось сходить за запасной одеждой, макияжем и шампунем. С лёгким шелестом рампа спряталась, и дверь корабля надёжно закрылась. — Не надо на меня так смотреть, я действительно не знаю, куда полечу. — Это женская или джедайская логика? — Мистицизм и схоластика, я ни при чём, — и зашагала в сторону дома. Джанго, разумеется, ответом не наелся. — Если тебе не сидится на месте, это не значит, что было бы разумно позвать тебя с собой, — вздохнула Обелия. — Я деньги зарабатываю, чтобы оплатить контракт вашим людям. Ещё полтора месяца надо покрыть и, может быть, бонус, если повезёт. Джанго даже остановился. И её остановил. — Так у Мелидаана нет денег? — его лицо отражало искренне удивление. — Есть, но не излишества, сам знаешь, — честно ответила Оби. — Сераси и Нильд только запустили торговлю по старым связям. — А как ты зарабатываешь? — Проституцией, — сухо пошутила Обелия. И пошла дальше, насвистывая. — Эй! — Да я пошутила, расслабься, — рассмеялась она. — У нас шутки такие, ну, — и понизила голос, — у старших падаванов. Работать с политиками и всякими интригами, честное слово… — Прекрасно, — съязвил Фетт. — Раз ты не собираешься заниматься развратом и, более того, не знаешь, куда летишь, вот и подвези меня до одного места. Она остановилась, разом посерьёзнев: — Зачем? Джанго недовольно размял челюсть. — Не здесь, — наконец произнёс. — Полагаю, если не скажу, никуда ты меня не возьмёшь. Но было бы действительно лучше полететь не на моём корабле. Обелия прислушалась к Силе. Джанго ощущался в ней серьёзно и подобранно, как обычно. Но ещё будто обеспокоенно. Молчали до самой гостиной. И только когда Обелия разлила каф на двоих, поделив остатки последнего пакета молока, не взятого на корабль, Фетт, задумчиво откинувшись в кресле, начал: — Ты знаешь, как работают информаторы? Обелия осторожно опустила свою кружку. — Да, — медленно ответила. — Есть частные, есть «сеть». У каждого частного своя система передачи информации; у «сети» — алгоритм. Джанго задумчиво вздохнул, собираясь с мыслями. — У нас, Истинных Мандалорцев… своя система, — проговорил тихо, задумчиво. — Мои люди не против того, чтобы ты знала общие детали. Есть несколько специальных комлинков, общих. Информаторам даются их номера, но с нехваткой двух-трёх цифр. Они прозваниваются, но мы получаем уведомление, если номер набран неправильно. «Нехватка», само собой разумеется, в разных местах номера. Так мы понимаем, если с нами хотят связаться неправильные люди. Когда информаторов захватывают, их обычно быстро убивают, не спросив… — Погоди, я ничего не понимаю, — Обелия с силой протёрла глаза. — Я не понимаю, как это работает, и как выходит, что это надёжно. И потом, разве у комлинков не одна и та же длина номера? — Тебя выдаёт твоё корусантское происхождение, — хмыкнул Джанго. — Нет, отвечая на твой вопрос. И не заморачивайся по поводу того, как наша система работает, главное, что она надёжна. — И посерьёзнел. — Мы разработали её после смерти Джастера. Монтросс был одним из приближенных; мы очень многое потеряли с его предательством, склады, например, регулярные места стоянок и, в том числе, информаторов. — О, — ошарашенно уставилась на него Обелия. — Так ты, выходит, спас Истинных Мандалорцев. — Можно и так сказать, — он отхлебнул кафа, не придавая значения завуалированному комплименту. — Неважно. Но, — и очень серьёзно посмотрел на Обелию, — новая система общения с информаторами оказалась действительно удобной. С тех пор, как мы её разработали, никто не смог с нами связаться через них насильственным путём, убивая наш контакт. Мы остро реагируем на гибель каждого. — Я так полагаю, — робко начала Обелия. — Да, — перебил её Фетт. — Что-то случилось с одним из информаторов. Однако схема изменилась. Номер был набран неправильно девять раз, с неодинаковыми интервалами. После четвёртого мы заметили, что была попытка выследить геолокацию комлинка — не вышло. Затем произошла пауза в семь часов. И после этого набрали точно. Пять раз, с целью если не дозвониться, то выследить. — Ты думаешь… выпытали? — стараясь не чувствовать естественного ужаса, спросила Обелия. — Что ещё остаётся думать? — нахмурился Джанго. — Этот информатор не знает никакой конкретики. Не знает, где мы сейчас находимся, не знает наших доходов и расходов, не знает других в «сети». Но, — и побарабанил пальцами по столу, — беспокоит другое. — А именно? — Информатор, на которого очевидно напали, находится или находился на Корусанте, — огорошил Джанго. — Безвылазно. Дозорные Смерти искали бы наших осведомителей на мандалорском пространстве. Они могли почему-то отчаяться или сменить стратегию, но на них непохоже. С пацифистами пакт о ненападении, Адонай Крайз слов назад не берёт. Ко всему прочему, — он шумно вдохнул, — ты говорила о Галидраане и западне на этой планете. И о том, что джедаи тоже были втянуты. Известное дело, что ваш Орден бежит туда, куда прикажет Сенат. Обелия нервно облизнула пересохшие губы. — Соответственно, три варианта. Первый: Дозорные сменили стратегию. Они исторически предпочитают не совать носа в Центр, чтобы не попадаться на глаза джедаям. Значит, или Тор мёртв, и его сменили, или им здорово заплатили, чтобы выйти на нас. Второй вариант: в мандалорской диаспоре на Корусанте большинство — пацифисты. Если у них распри, то Крайза пытаются подставить, чтобы вызвать наш гнев. Адоная мы уважаем, он всё-таки верующий, хоть и почти не носит бескар’гам. Третий, — Джанго задумчиво побарабанил пальцами по столу, — кому-то вне наших национальных распрей сделали заказ, индивидуальный или массовый. У Обелии от потока плотно сжатой информации начало неприятно стучать в висках. Она, вздохнув, отодвинула от себя недопитый каф. — Значит, тебе надо на Корусант, — подытожила, — чтобы провести расследование. — Информатор вряд ли жив, — мрачно констатировал Джанго. — Но даже в сердце Республики никто не исчезает бесследно. — Как ты поймёшь, кто его убил? Если найдёшь тело? — У Дозорных есть «почерк». Пацифисты, — Джанго задумался. — Не их стиль, если только не замешаны третьи лица. В любом случае, было бы неплохо найти тело хотя бы для похорон. — У меня нет, — Обелия замялась. — Поставим, — обнадёжил Джанго. — Потом уберём. — Но почему собираешься лететь ты? Один? Он моргнул. — Во-первых, мне полагается. Во-вторых, я уже объяснял, мой статус. В-третьих, когда я один, меня сложно поймать. — Но ты будешь не один, — справедливо заметила Обелия. — С тобой буду я. И если ты думаешь, что буду бродить по Корусанту, наслаждаясь ностальгией, то ты ошибаешься. Одного я тебя никуда не пущу. — Ладно, — очень просто согласился Фетт. — Идёт. Обелия придвинула к себе каф обратно и смочила горло. Попыталась прислушаться к Силе. — Не нравится мне это, — призналась наконец. — Если нас обоих не будет на Мелидаане, на планету могут попытаться напасть. Население и твои люди объединят усилия, чтобы отразить атаку, и даже возымеют успех, но не без жертв. — Тогда одолжи мне корабль, и я полечу один. — В таком случае у тебя спина не прикрыта. — Ничего нового. — Плохо! Мне не нравится, — и недовольно поджала губы. Джанго вскинул бровь. — Я был успешен до нашего знакомства, успешен и сейчас, — заметил он. — Не стоит так беспокоиться о моей безопасности. И потом, я появлюсь на Корусанте не немедленно. Спешки нет. К сожалению, всё уже случилось. Необходимо нащупать, что именно произошло, кто убил, и почему мы кому-то понадобились ценой человеческой жизни. — И добавил, — мне не даёт покоя твой рассказ о Галидраане. Когда всё случилось? — В этом году. — Хм-м. Видишь? Нам копают яму. Но чтобы в неё не попасть, надо суметь обойти. Хоть ты и спрятала нас на Мелидаане, этого может быть недостаточно. Обелия со вздохом поднялась. — Ладно, — сказала, потерев лицо. — Я полечу с тобой. Мне может сколько угодно не нравиться ситуация, но моё мнение ничего не меняет. Погиб человек. И хотя вряд ли наше с с тобой расследование займёт больше суток, учитывая дорогу туда и обратно, всё равно нужно предупредить Сераси и Нильда, чтобы были начеку. — Справедливо, — согласился Джанго, тоже вставая. И, подумав, сказал, — у меня нет ощущения, что случится конфронтация. Это не западня, но знак. — М-м, — Обелия прикрыла глаза, стараясь вслушаться в Силу. — Но дело всё равно… непростое. — Естественно. Наш информатор на Корусанте восемь лет подряд ни разу не оказывался ни под подозрением, ни в опасности. — А вот это вряд ли, при всём уважении. — Это ещё почему? — В столице кого только нет, — пожала плечами Обелия. — Планета большая. Ты можешь не быть на виду, но кто-то непременно узнает, чей ты человек, если подолгу живёшь на ней. Парадокс видимости в толпе. Фетт недовольно поджал губы. — Чушь, — возразил. — С хорошо интегрированными информаторами так не работает, только со шпионами. — А разница? — Существенная. Шпионы вынюхивают, суют свои носы, куда не стоит, лезут на рожон. Информаторы сидят на месте и на связь выходят редко. Они полезны, если сам оказываешься поблизости, и нужна помощь. Или если что-то происходит на планете или в секторе, и происходящее касается конкретной личности или организации. — Их можно заманить в ловушку? Джанго какое-то время молчал. Потом покачал головой: — Кого угодно можно заманить в ловушку. Интуиция говорила Обелии, что ситуация с информатором на Корусанте ей категорически не нравилась. Она, прикрыв глаза, потянулась к Силе. Открыть ментальные щиты, позволить великой энергии взять душу в свои тёплые ладони. Туман. Густой. В сумерках.