Белая кость

      Он сможет. Он уже делал это с полёвками и птицами... и они вставали. О, Боги, как же он устал...       Александр остановился в колышущихся под пятой северного ветра полевых травах и окинул взглядом местность: он стоял на опушке Смородинового леса, а в десятке метров от него медленно и тягуче струилась река. Та самая.       Теперь зловещая Смородина, согласно договору, являлась границей территории между владениями вампиров и людей. И те, и другие могли свободно перемещаться везде, но правила пребывания на каждой из территорий разнились - и это людям ещё только предстояло усвоить.       Александр же явился сюда скорее от безысходности - он понятия не имел, как ему теперь отыскать Есения, поскольку местонахождение резиденции Морена хранилось в тайне, а после подписания договора они так быстро ушли, что он, в его полубессознательном состоянии, не успел даже ничего выяснить. И теперь, он стоял средь серебряных трав и в замешательстве глядел на реку, решаясь. В детстве он и Есений часто приходили на близлежащий луг и проводили там время: плели венки, болтали, рассказывали друг другу страшные истории, связанные с лесом и обитающими в нём чудовищами... Кто бы мог подумать, что однажды этими самыми чудовищами станут они сами: он - «Любимцем Богов», кровавым жрецом, победившим навье войско лишь одним ритуалом и заключившим вампиров в вечные оковы клятвы, а Есений - тем, кому пришлось стать плотью от плоти того самого «зла», которого они детьми так боялись, дабы обрести над ним власть.       Вспоминая процесс подписания мирного договора, Александр с каждым мигом всё сильнее убеждался в том, что Есений управлял волей Морена: то, как друг не спускал с навьего владыки глаз, точно боялся, что тот растворится в воздухе... как то и дело прикасался к нему - иногда тайно, иногда явно; то, как звучали те редкие реплики, обращённые им к Морену - утвердительно и скупо. То были приказы. Александр вспоминал абсолютно пустой взор новоиспечённого союзника, когда тот подписывал все необходимые бумаги, и понимал - если бы не Есений, то не видать бы им удачи в этих переговорах.       И теперь, стоя по колено в болотных травах, он вновь искал его помощи. Александру казалось, что его истошно колотящееся в отчаянии сердце слышат все твари в округе. А уж вампиры - и подавно.       - Есений! - он позвал - громко, но твёрдо. - Ты мне нужен! Я знаю, ты меня слышишь! Есений! - он прислушался - только ветра стон. Но он продолжал упорно звать его, ходя кругами и вытаптывая дорожки в бурьяне.       Прошло около десяти минут, и в голове Александра раздался знакомый усталый голос:       - «Хватит так орать, иначе к тебе приду не только я», - Александр так и подпрыгнул от неожиданности, но благоразумно замолчал и застыл, тревожно вглядываясь в зеленоватый сумрак древесных стволов.       Прошла ещё пара минут и он увидел появившуюся на том берегу реки хрупкую фигуру в изысканно вышитой шёлком зелёной рубахе.       «Он по-прежнему любит этот цвет...» - подумал Александр с невольной теплотой. При свете дня Есений был также бесцветно бледен, как и Владислав, от чего едкая горечь захлестнула с удвоенной силой, борясь в его душе за первенство со скорбной нежностью. Александр до сих пор с трудом осознавал, что его друг жив и всё это время был неподалёку, тогда как он уже мысленно похоронил его. Судя по внешнему виду, вампиром Есений стал совсем недавно - не более двух лет назад. Значит ли это, что он так поступил из чувства долга, или же...       - В-в ч-чём де-дело? - спросил сын лекаря, переходя реку и застывая в паре метров. Александр понял его и не стал подходить ближе - глаза Есения уже начинали опасно искриться жаждой. Юный вампир пока что плохо себя контролировал рядом с ним, и Александр вспоминал то, как первые месяцы Владислав шарахался прочь, стараясь ненавязчиво утечь подальше, стоило ему лишь подойти вплотную. А он-то, дурак влюблённый, даже не подозревал, отчего встречает из раза в раз столь яростное, безмолвное отвержение...       - Мне нужна твоя помощь, - молвил он. - Владислав мёртв... временно... - он не знал, зачем уточнил, но после этого под прожигающим внимательным взглядом Есения дышать стало не так трудно, - ...и я собираюсь его воскресить.       - Ду-думаешь, у те-те-бя хв-ватит на э-это сил? - сухо сглотнув, тихо ответил Есений. - И я бо-бо-больше не че-человек. Магия...       - Нет, - покачал головой Александр. - Мне не твои силы нужны... Нужно другое - кровь Морена. Душа не сможет вернуться в тело вампира, убитого серебром. Такие раны способна исцелить только кровь древнейшего бессмертного. Я не знаю того, кто был бы старше него.       - С ч-го ты в-в-взял, что я с-смогу по-помочь в этом? - пожал плечами Есений. - Где Мо-Морен, и г-где я?       - Но это ведь он тебя обратил, не так ли? - Александр пытливо сверлил тонко очерченное лицо приятеля. - Значит, ты имеешь для него ценность. Да и, не будь ты к нему приближен, как бы тебе удалось взять под контроль его разум? Или у вампиров принято абы кого брать с собой на заключение договоров?       - К-к-как ты?!. - округлив рубиновые очи, поперхнулся словами Есь. - Ты за-заметил?!       - Ещё бы, - небрежно пожал плечами Александр. - Но догадался, в чём дело, лишь недавно. Мне не давало покоя то, как легко Морен, при всём своём презрении к людям и амбициях, согласился на мои условия. Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. И его поведение... и то, как он тебя столь открыто взял с собой на столь важную церемонию... выглядело как безумие. Но тогда все были немного не в себе, после всей той бойни, что творилась в Варде... поэтому никто об этом не задумался.       - Н-но ты в-ведь по-по-понимаешь, что д-даже моё... в-в-влияние на не-него н-не без-без...гранично? - попытался снова возразить Есений, - Он м-может от-отка-казаться, или... мо-может пот-потребо-вать взамен что-то... тв-твою кр-ровь, н-напр-ример. Даже я, х-хоть и не-не-недавно ст-та-ал вам-вампи-пиром, чу-чувствую, н-наско-колько она... странная, - он снова сглотнул и отвёл глаза, уронив взгляд под ноги, и Александр испытал гнетущее сожаление о том, как много времени украла у них эта проклятая война. Времени, когда можно было свободно глядеть друг другу в лицо и не испытывать при том стыда, смешанного с удушающим желанием обглодать ближнего до белых костей. Времени, которое могло бы быть прожито без страха одиночества и смерти. Теперь же война окончилась, а страх остался. И привкус слёзной горечи о тех, кто не увидел рассвета.       - Да, я знаю... - Александр тоже опустил взгляд, но тут же вновь упрямо вернул его на бледный лик. - Но я... готов. В конце концов, никто не может нарушить Непреложную клятву, если не хочет умереть. Её нельзя обойти никоим образом, и потому мои действия не составят угрозы для заключённого перемирия. Но я должен вернуть Влада, иначе...       - Иначе - что? - вдруг тихо, но жёстко прервал Есений и по загоревшимся глазам Александр понял, насколько тот зол. Через мгновение у него в голове раздался рассерженный голос друга: - «Если бы ты только знал, сколь важна твоя кровь для Морена, ты бы так не рвался платить эту цену! Не свершись клятва, ты бы уже был его пленником, едва стоящим на ногах от кровопотери, и в нужные моменты льющим в уши своим подданным с балкона о том, почему им нужно примириться с ролью скота для вампиров! Твоя воля была бы сломлена чарами и из тебя бы получилась очень удобная пешка! Если бы ты не научился кровнице, весь мир бы сгинул в Бездне шаг за шагом... - в сердцах, он рванулся вперёд, и Александр, похолодев, невольно попятился. - А теперь, когда мы только избежали этого, ты хочешь сам прийти к нему и добровольно начать плясать под его дудку, тем самым вновь поставив всех под угрозу?! Поставить на кон все жертвы, что были принесены ради победы людей в этой войне?! С обеих сторон... - Есений тяжело дышал от ярости, пронзая Александра взглядом, полным отчаяния, - И ради чего? - ради своей несбывшейся любви?!»       - Откуда ты... - побагровев от досады и смущения, задохнулся Александр, и Есений саркастически рассмеялся:       - «Думаешь, только ты один обладаешь проницательностью? Да твоё сердце буквально заходится каждый раз, когда ты говоришь о нём. Не думай, будто я не знаю, каково это - любить кого-то до такой степени, что все моря становятся по колено, а смерть превращается в тень, но... - его взгляд налился горечью, - ...мне пришлось принести эту жертву. Придётся и тебе. Ради этого мира и миллионов людей по всему свету».       - Под жертвой ты имеешь ввиду слом воли Морена? - рассерженно хмыкнул Александр. - Однако, он всё ещё с тобой. Он не умер, ты не потерял его, Есений! И надеешься со временем восстановить его душу, не так ли? - и, ощутив, как дрогнул собеседник, понял, что угодил в цель. - Я помогу тебе в этом, если ты поможешь мне и добудешь его кровь.       - «Ты не понимаешь - я не управляю им целиком и полностью!» - прогремел у него в голове голос Есения и Александр поморщился и огрызнулся:       - Не ори, сам же говорил, что другие могут услышать!       - «Я не знаю, в какой момент он может выйти из-под контроля... - Есений выглядел встревоженным и нервно мельтешил туда-сюда вдоль кромки воды, - ...потому и говорю, что просить у него сейчас что-либо - слишком рискованная затея! Вот если бы сначала восстановить его душу...»       - Пойми, у меня мало времени! - Александр не выдержал и устремился к нему, а тот метнулся обратно в воду. - Как сказал Юлиус, духовная энергия рассеивается в течение двух недель. Вторая уже на исходе, и чем дольше мы тянем - тем меньше шансов, что сможем его вернуть!       - К-коль ты т-так уве-верен в вез-вездесущ-сущности Богов, то н-не ду-думаешь, что е-его см-мерть бы-была их во-во-волеизъявл-лением?.. - запинаясь, тихо выдавил Есений.       - Нет, это бред! - тут же отрезал Александр. - Дать мне его, чтобы после вот так забрать... в этом нет никакого смысла. Слишком...       - С-слишком ж-жестоко? - мрачно усмехнулся Есений. - Н-но р-разве в-всё про-ис-х-дящее ранее ты с-считал да-даром? - на это Александр не нашёлся с ответом, лишь досадливо дёрнул рукой:       - Значит, ты отказываешься помочь? - припёр он взглядом вампира. Его терпение лопнуло.       - Я эт-того не-не-не го-ворил! - всплеснул руками Есений. Было видно, какими муками ему давался этот разговор, - Но я-я-я не га-рантиру-рую, что Мо-Морен со-согласится. И что из-за эт-того всё не по-по-пойдёт прахом! Я п-п-предупредил!       - Хорошо! Я понял. Идём к нему, - с силой проведя ладонью по лицу, вздохнул Александр, и вампир, сокрушённо покачав головой, направился к реке.       Убежище упырей располагалось в сердце близлежащего горного массива. Александр успел изрядно утомиться, пока он и его хмурый провожатый петляли по бесконечным лабиринтам пещер. Есений прекрасно видел в темноте, а вот ему пришлось воспользоваться световым порошком, горстка коего всегда имелась в мешочке на поясе. Без Есения он давно бы уже заблудился здесь и погиб от обезвоживания и голода. Должно быть, поэтому тот без особых предосторожностей и привёл его сюда. Потому что, даже задавшись целью шпионажа, запомнить сходу путь было невозможно.       - Осталось н-немного... - словно бы угадав, о чём он думает, молвил Есений, - К то-тому же, ещё ни о-одному сме-смертному не у-у-далось вы-выйти от-отсюда жи-ивым. Те-тебя не тро-трогают, по-пото-тому чт... ты со м-мной. - Александр на это только поёжился и кивнул.       Наконец, впереди забрезжил рыжеватый свет, и, пойдя на него, Александр оказался в огромном каменном гроте, где на каждом скалистом выступе горели, исходя жёлтым воском, свечи. Пахло бы как в храме, если бы ни примешивающаяся к сладостному медвяному запаху затхлая сырость.       На огромной, обтёсанной вручную каменной плите высился искусно вырезанный всё из того же минерала трон. Александр нахмурился - этот исполин неприятно напомнил ему могильное изваяние, пусть и делающее честь своему мастеру.       Есений остановился подле него и закрыл глаза, вероятно, зовя Морена. Александр почувствовал, что волнуется. Если Есению и впрямь столь плохо даётся управление, то не совершил ли он величайшую глупость, заявившись в самое сердце навьего логова в одиночку? Александр не обольщался насчёт силовых способностей друга, уповал лишь на данную вампирами клятву. Но, в который раз уже задал себе вопрос: не сошёл ли он с ума, раз готов пожертвовать всем достигнутым ради утоления собственных печалей?       - Что я вижу... Ваше Величество... Не успели мы проститься, как снова встретились. - Александр невольно дёрнулся, уловив краем глаза мелькнувшую в сумраке сбоку от себя тень. Он едва успел заметить, как Морен скользнул на свет, и растерянно заморгал, глядя на застывшего во весь свой немалый рост вампира на фоне пылающего полчища свечей. - ...Чем обязан? - как и прежде, Морен был облачён в светлые одежды - более уж не истрёпанные, явно новые, вышитые столь же искусно, как и рубашка Есения. Это дало ему надежду, что жизнь стала налаживаться не только у людей. Значит, есть шанс на бо́льшую благосклонность.       - Мне нужна твоя помощь, - подумав, промолвил Александр. Он решил выбрать доверительный тон. - Это касается одного из твоих сородичей.       - Так-так... интересно... - на лице Морена появилась странная улыбка, от которой Александр ощутил пробирающий ледяной ужас. И о чём он думал, по доброй воле явившись сюда?! Есений за спиной у владыки нервно кусал губы. - Пришёл за моей кровью, Александр, не так ли?       - ... Думаю, это было довольно очевидно, - холодно выдохнул тот, надеясь, что проницательный монстр не заметил его изумления.       - А ты более жесток, чем я предполагал... - вкрадчиво протянул вампир, - ...иначе позволил бы Владиславу упокоиться с миром, после того, как использовал. Знаешь, скольких моих братьев он перебил, пока его же обожаемые люди не закололи его серебром?.. Даже не знаю, прикончить ли мне тебя сейчас или заключить в темницу...       - Боюсь, у меня не получится доставить тебе такого удовольствия, Навий Царь, поскольку существует договор, - с трудом подавив вспыхнувшие внутри гнев и боль, процедил сквозь зубы Александр. - И, кабы всё было так, как ты это представляешь, я бы сейчас не стоял здесь, а веселился бы на победном пиру.       - Почему же? - пожал плечами Морен, змеёй скользнув на трон и краем глаза покосившись на вставшего рядом Есения. - Учитывая его мощь, вполне понятно твоё желание вернуть его и вновь принудить служить - ведь далеко не все вампиры довольны новыми законами. Многие грезят о том, чтобы испить тебя, Любимец Богов... - по узким бескровным губам скользнул влажный язык и Морен глубоко втянул носом воздух. Есений напрягся. Александр ощутил, как вспотели ладони и спрятал руки в складках плаща, - ... а после сломать тебе шею. Не всем по душе жить под диктатом овцы - пусть и имеющей божественное происхождение.       - Вампиры не привыкли жить по закону... - промолвил Александр, подняв голову, - ...но все мы - хотим того или нет - ходим под законом Небес... - он сверлил взглядом мертвенно-белое лицо владыки, чувствуя, как страх постепенно отступает. - И Их воля в этот раз оказалась такова, что людям суждено было победить, дабы каждый из нас стал свободен или несвободен в равной мере. Разве это не справедливо?       - Справедливость... - фыркнул Морен, и Александр заметил, что его рука невольно дёрнулась в сторону стоящего рядом Есения. Морен... беспокоился?.. - Не делай вид, будто понимаешь значение этого слова, мальчик. И уж тем более его не знает весь твой род. Я согласился на твои условия только потому что на вашу сторону пришли Боги. Я не глупец, и понимаю, к чему приводит любовь к слабым людям. К гибели. Попробуй доказать, что я не прав... - благородное лицо исказила хищная усмешка, в которой, отчего-то, горечи оказалось больше, чем холода и жестокости, - ...возможно, тогда твой драгоценный Владислав вернётся и без моей помощи, - в этот момент Александр понял. Понял, почему Есений стал вампиром, и почему так хотел восстановить душу Морена. Он вспомнил прочитанные страницы летописи про Морена Губителя, и кусочки мозаики сложились у него в голове.       - Ты прав, - подумав, тихо ответил Александр, чувствуя, как сердце горит в муке раскаяния. - Ты совершенно прав. Ты пережил слишком многое - из-за людей. Как и я. Многие люди глупы, поглощены злобой и обидами, им недостаёт мудрости в силу быстротечности их века. Они готовы обвинить в своих бедах и горестях кого угодно: жестоких Богов, алчных князей, кровожадных вампиров... - он поднял взгляд на тлеющие угли в отдалении, теперь глядящие на него необыкновенно пристально, - ...но только не себя. Однако, мы все принимаем участие в этой большой игре, Морен. И тебе ли не знать, что вклад каждого имеет значение. Поэтому я не истребил тебя и твоих собратьев, а предложил сотрудничество. Мы должны научиться сосуществовать, чтобы продолжать жить. Вам - нужны люди. А нам, смертным - нужны вы, ваша сила, ваши знания и опыт, дабы совершать меньше ошибок. Я понял это, пока Владислав был рядом. Посему... думай, что хочешь. Но я прошу тебя о помощи не из корысти. А потому что он стал дорог мне.       Некоторое время Морен молчал, словно бы что-то обдумывая. Александру казалось, что он чувствует нервозность Есения - возможно, тот пытался тайком вновь взять разум Морена под контроль, и у него не получалось... а, возможно, Александр сболтнул лишнего и теперь всё стремительно катилось к бесу, только он ещё этого не понял. Эта глухая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня, засасывала, будто Навья Бездна...       - Раз уж ты был со мной откровенен, то и я буду предельно прям, - наконец, подал голос Морен. - У всего есть своя цена, князь, и ты это прекрасно знаешь... - Александр увидел, как медленно на лице Есения застыл немой испуг. Стараясь не подать виду, что напуган, он медленно кивнул:       - Разумеется. Я и не надеялся на иное.       - Да неужели? - усмехнулся Морен и многозначительно посмотрел на Есения. Тот с постным выражением лица скосил глаза в ответ. - Есений долгое время экспериментировал с магическими растениями, дабы исцелить меня... Видишь ли, Ваше Величество, смертная жизнь для меня имела определённые последствия... от которых я до сих пор не могу оправиться собственными силами, поскольку магия вампирам недоступна... - на лице Морена появилось сиюминутное напряжение, но тут же скрылось за напускной небрежностью. - Поэтому, Любимец Богов, если ты сможешь умилостивить Пантеон исцелить меня, я дам тебе свою кровь... - тут рука в зелёном рукаве опустилась на плечо Морена и тот, осекшись, вопросительно повернул голову. На лице Есения было изумление, которое он не мог скрыть, как ни пытался. Александр в глубине души растерялся, но не подал виду, тактично опустив глаза долу. Что-то ему подсказывало, что ситуация внезапно вышла из-под контроля, только вот к лучшему ли было то, или же нет, до конца оставалось неясным.       - Очевидно, что лунный цвет оказался мало полезен... - продолжил Морен, вновь повернувшись к Александру и накрыв кисть Есения на своём плече ладонью. - Я бы даже сказал, в последние дни я почти не ощущаю его действия - вероятно, потому что навья суть не столь питательна, как живая человеческая плоть или божественное начало. Этого, Есений, ты не учёл - поразительное упущение для твоего светлого ума... - теперь на лице Есения обозначился настоящий ужас. Тут уж и Александр забеспокоился. Неужели Морен догадался, что его пытались подчинить при помощи цветка?..       - Что бы ты ни думал, человечек, ещё ни одному смертному не удалось обмануть меня, - без улыбки, прошелестел Морен и Александр ощутил, как от страха слабеют колени и пропадает дыхание. - Но я принимаю твои объяснения и объяснения Есения. Ваши цели мне ясны. И, пока что, они согласуются с моими. Поэтому, я согласен помочь тебе, если ты выполнишь моё условие, - он спокойно и до жуткого пронзительно сверлил его взглядом со своего трона, а Александр и столь же неподвижно застывший Есений не смели шелохнуться. Александр и представить не мог, что творится сейчас в голове у друга, и опасался, какие последствия его ждут, после того как он уйдёт... Если ему позволят уйти.       - Есений, проводи Его Величество до реки, - ровным тоном, промолвил Морен и, мимолётно коснувшись губами тыльной стороны руки юноши, встал, после чего ушёл в темноту одного из тоннелей.       Несколько секунд они оба ошалело глядели друг на друга, а затем Есений всё же спустился к нему и молча пошёл к выходу. Александр послушно направился следом. Отчего-то, он больше не решался задавать вопросов - ни мысленно, ни, тем более, вслух, хотя голова буквально рвалась от лихорадочных, панических мыслей.       Так, молча, они дошли до Смородины, где и простились.       - Всё бу-будет в п-порядке, - напоследок шепнул ему Есений, и это немного успокоило окаменевшего в безотчётной тревоге Александра. Он надеялся, что это было не просто попыткой его ободрить.

***

      Ближайшие три дня он провёл в храме, беспрестанно воскуряя с жрецами священные фимиамы и вознося молитвы Богам с просьбами принять во время обряда его кровь, дабы душа Морена восстановилась. Скажи ему кто ещё пару месяцев назад о том, что он станет молиться за врага как за своего возлюбленного, он бы счёл этого человека сумасшедшим. Но вот его голова вновь идёт кругом от усталости, а колени болят от долгого стояния на твёрдом камне, испещрённом сакральными символами. Втайне он надеялся, что Энкельт вновь снимет вуаль и явит ему лик истины, но этого больше не происходило. Но он не отчаивался, без сожалений вкладывая все свои силы в ритуал и тая́ в глубине сердца надежду на новую встречу с утраченным.       Возвращаясь поздно ночью, он шёл не к своему ложу, а в примыкавшую к царским покоям лекарскую комнатку, где до поры до времени покоилось тело Владислава. Тщательно омытое и облачённое в простую чистую рубаху в пол, оно уже не выглядело столь печально и пугающе. Казалось, Владислав просто спал, истощённый эльмарами. Александр долго смотрел ему в лицо и тихо, шёпотом, говорил с ним, прежде чем изнеможение, наконец, брало верх. Тогда он ложился рядом и засыпал.       Слуга же, коему не посчастливилось однажды с утра застать государя в подобных обстоятельствах, потом ещё долго косился на него и сжимал обережную куколку в кармане. При дворе начинали шептаться о том, что Александр всё-таки тронулся умом и имеет странные пристрастия - то с нежитью милуется, то теперь с трупом в обнимку спит.       Он всё это слышал от своих встревоженных осведомителей, но даже не отдал приказа заткнуть сплетников. Ему было всё равно - его интересовало лишь осуществление плана.       И вот, день кровницы наступил.       Жрецы, перешёптываясь и со смесью священного ужаса и отвращения наблюдая, как Морен - прекрасный, будто зимний сон, входит в стены храма, невольно стискивали крепче рукояти своих лунообразных клинков. Вампир же делал вид, будто не замечает их боязни и мысленных проклятий, но по лёгкой усмешке, то и дело трогающей бескровные губы, Александр понимал, что он всё знает. И старался держаться невозмутимо, но почтительно. В конце концов, каким окажется срок годности мира, в котором обе стороны продолжат презирать друг друга? Он не мог заставить других столь же быстро поменять свои воззрения, а посему, единственным мудрым решением было ждать, пока люди привыкнут, а до срока игнорировать их ненависть, страх и косые взгляды.       Подав вампиру руку, Александр отвёл его в молельный круг, в центре коего зиждился жертвенный алтарь и, слушая пение жрецов, взял ритуальный кинжал.       Однако, Морен, вместо того, чтобы проследовать за ним до конца, застыл на границе круга, остекленевшим взором сверля алтарь.       - Идём, - шепнул Александр и потянул его за руку. Но Морен его словно не услышал. Александр чувствовал, что с ним творится неладное, и ему это совсем не нравилось.       - Ты должен дать немного своей крови тоже, иначе не сработает, - попытался снова привести его в чувство Александр, и вампир повернул к нему голову, остановив бессмысленный взгляд на его лице, за которым Александр различил... ужас. Так много ужаса, что он на мгновенье будто захлебнулся чёрной смородиновой водой. Придя же в себя, настойчиво прошептал: - Ты в безопасности, обещаю. Я буду с тобой. Вот моя рука... чувствуешь?.. - он стиснул ледяную длиннопалую ладонь вампира в своей. - Если с тобой что-то случится, то и я пострадаю. Ты не будешь один. Идём, - он потянул его за руку, и Морен, наконец, сдвинулся с места. Александр поверить не мог, что сказал это, что вот так запросто держит в своей руке руку существа, от одного присутствия которого он ещё пару дней назад покрывался холодным потом. Существа, что едва не сгубило человеческий род. С каждым разом он всё явственней понимал Есения и не винил его ни в чём. Он бы поступил также, окажись на его месте. Иллюзии рассеивались одна за другой, освобождая в сердце столько силы, что на миг у него перехватило дыхание. Теперь Александру казалось, что храм наполнен присутствием Богов. И что они готовы ответить на их мольбы и дать исцеление измученной душе.       Морен, казалось, тоже это ощущал - его дыхание сделалось тяжёлым и частым, он дрожал с головы до ног, но больше не застывал, а встал напротив Александра по другую сторону алтаря и протянул ему руку венами вверх. Шепча свою просьбу раз за разом, Александр сначала полоснул лезвием по своему предплечью, а затем по запястью Морена. После чего, взяв его пораненную руку в свою и, переплетя пальцы, закрыв глаза, ещё какое-то время молился, сплетая намерение и укрепляя его своей и чужой кровью.       «Теперь вы - одно...» - сказал кто-то, но он не понял - показалось ли ему или же нет, мужчина, женщина или ребёнок сказали это... он не понял. Воздух вокруг сгущался, мир расплылся перед глазами, тепло отлило от кончиков пальцев и он покачнулся, но не отпустил руку, которую сжимал - скользкую и тёмную от крови. Его охватило внутреннее напряжение - такое сильное, что казалось, сердце не выдержит, а плоть сойдёт с костей под жаром колких белых зарниц.       Внезапно, из груди Морена вырвался хриплый стон, перешедший в рыдание и сдавленный, пугающий крик. Он покачнулся, оседая на пол и хватаясь за грудь. Александр приблизился к нему и опустился рядом на колени. Он слишком ослаб от кровопотери и пребывал в полусонном состоянии, знаменуемом присутствием Богов, поэтому не изумился, подобно остальным - вампир плачет! И не кровью - обычными, человеческими слезами! В тот миг у него не было ни единой мысли, ни единого сомнения. Его вообще не существовало. Не осмысляя, что делает, он обнял кричащего, обезумевшего Морена и стал ждать. Он не знал, сколько времени минуло - он забыл о том, что оно существует. Однажды, крик смолк, а слёзы иссякли, и Морен, сомкнув веки, обмяк у него в руках. Всё, что осталось в мире - его спокойное дыхание и усталый стук сердца - медленный и редкий, как и у Владислава. В этом мире всё ещё оставался Владислав...       - «Александр... отпусти... - голос... Есения?.. Нет. Чей?.. - Ему нужен покой. И тебе... тебе нужно отдохнуть... - а вот это... это уже его голос, - Иди на мой зов... Очнись... Смотри на меня... Ты должен вернуться... вернись...»       - Вернись... - повторил он едва слышно и заплакал. - Вернись...       Когда он очнулся, то обнаружил сидящего возле постели Есения. Друг казался удивительно живым, из чего Александр сделал вывод, что тот напился крови до отвала, дабы заглушить навязчивую жажду рядом с ним. Есений размешивал ложкой какой-то горько пахнущий отвар в маленьком котелке на стоящем рядом подносе.       - П-проснулся... - услышал Александр и открыл глаза. Друг пристально вгляделся в его лицо эльмаровым заревом зрачков, после чего налил немного ещё теплого отвара в кубок и протянул Александру:       - «Выпей, мой государь. Я опасался, что ты лишился рассудка». - Есений всё чаще теперь общался с ним мысленно. Так он мог обойти проблему с заиканием.       - Рассудком... Ритуал сработал? - прокашлявшись, Александр с трудом приподнялся на подушках и послушно проглотил горькое снадобье из поднесённого Есением ко рту кубка. Как в детстве... когда он ещё не исчез.       - «Думаю, да, - ответил тот, с едва заметной неуверенностью. - Но, прошло слишком мало времени, чтобы сказать наверняка. И я не уверен, что знаю, как должен выглядеть нужный результат... Морен тоже очнулся лишь вчера. И прислал меня к тебе. Он... словно... перестал бояться, - Есений задумался. - После того, как родной брат подставил его, отравив колодцы и тем обрёк на мучительную казнь, его сердце закрылось - он был точно замороженный, понимаешь? Я знал, что где-то в глубине души он любит меня, но не всегда чувствовал это. Он тоже этого не ощущал: он слишком боялся это почувствовать - вновь осознать себя уязвимым. И поступал, как должно тем, кто любит, но не понимал сути. А теперь... не знаю, может... мне кажется, но...» - Есений казался таким растерянным и чуть смущённым, так многого не договаривал, что Александр успокоился. Да, именно так и ощущается жизнь. Стало быть, всё в порядке.       - Получилось, - пробормотал он. - А... - он посмотрел на Есения, - ..сколько я спал?       - «Два дня, - ответил тот. - Не волнуйся, у тебя ещё остался день - я и другие лекари латали тебя изо всех сил. Вот, это тоже тебе... - он достал из корзины, с которой обычно собирал травы, крупный флакон из горного хрусталя, доверху наполненный черной кровью. - Он сам отдал его мне. Значит, всё действительно получилось. Но... - тут Есений обеспокоенно посмотрел ему в глаза, - ...ты уверен, что справишься? Я не знаток кровницы, однако... Юлиус против. Говорит, что не к добру это - идти поперёк воли Небес. Мы, конечно, собрали всех магов, так что энергии должно хватить, но... кровь всё равно нужна именно твоя, а ты всё ещё...»       ...слишком слаб.       - Уверен, - прервал его Александр, вставая и свешивая ноги с кровати. Отчего-то, он почувствовал раздражение. - Всё в порядке. Я должен... Всё это было ради того, чтобы... - он крепче сжал в руках холодный, острый хрусталь, на что Есений лишь покачал головой, и в этом жесте было много сложных чувств: понимание, неодобрение, беспокойство...       - «Я буду поблизости, - пронеслось в голове у Александра. - Надеюсь, ты справишься».       - У меня нет другого выхода, - он встал и кликнул слугу. - Сегодня или никогда, - однако, в глубине души он не представлял, как будет жить дальше, если утратит последнюю надежду.

***

      И вновь он стоит в храме, ставшем за последний месяц ему вторым домом. Вновь молитвы, жертвоприношения, вновь душный ладанный полумрак... И страх, перемежающийся с отчаянной надеждой. И решимость отдать всё до последней капли, лишь бы вернуть, вернуть, вернуть...       Он так устал... Он готов был больше не встать после того, как всё кончится. Отчего-то, в этот раз он чувствовал себя таким маленьким и незначительным, несмотря на внешний круг силы из тридцати трёх магов и жрецов. Таким... слабым. Нынешнее его состояние ни в какое сравнение не шло с тем, как он себя чувствовал, возвращая душу Морена. Из-за этого внутренне он каменел от ужаса и безысходности, но, глядя на труп Владислава, вновь и вновь брал себя в руки и продолжал.       «Великие Боги, молю, исполните мою просьбу... верните его мне... верните... Я заплачу столько, сколько нужно, мне ничего не жаль, только... пусть он оживёт - таким, каким я его люблю и знаю. Верните его душу обратно в тело...» - он приоткрыл чёрные губы мертвеца и, откупорив флакон, влил ему в рот кровь Морена.       Прошло несколько минут, и тело едва заметно задвигалось, но Александр заставил себя успокоиться и ждать - то всего лишь восстанавливалась повреждённая навья плоть.       Когда же звуки срастающихся тканей стихли, он повернулся к алтарю и вынул из ножен кинжал. Воздел его в воздух.       - Я, Александр Вардийский, добровольно отдаю свою кровь великому Пантеону в обмен на просьбу: верните жизнь и душу Владислава обратно в тело! Пусть он вернётся таким, каким был прежде... - голос невольно дрогнул и Александру пришлось вдохнуть поглубже, дабы протолкнуть вставший в горле ком. Он не мог разрыдаться на виду у всех... Он не имеет на это права - как и всякий жрец, он должен владеть собой вплоть до момента вхождения в священный сон... Но речь не клеилась, слова забывались, а кинжал в руке предательски дрожал.       Поэтому он замолчал и полоснул лезвием по едва зажившей руке. По лицу хлынули горячие слёзы, капая на алтарь вместе с багровой кровью из дрожащих рук. Так лучше... Не так больно. Не так больно под этими взглядами, не верящими в него... Не верящими в правильность происходящего. Не верящими в несправедливость произошедшего. В их глазах Владислав - лишь расходный материал, нежить, которую не жаль. Но не для него... для него Владислав стал тем, кто верил в него тогда, когда казалось, что будущего уже нет ни у него, ни у Варды. Тем, кто дал ему голос, пробудил внутри яростный огонь борьбы и жажду любви. И теперь ради этого он готов был пожертвовать всем, что у него есть - даже положить своё пылающее болью и отчаянной решимостью сердце на алтарь.       - Верните мне его... - выдавил он сквозь зубы, чувствуя, как подкашиваются колени от кровопотери. - Заберите меня, но он должен жить!       - «Что он несёт?..» - шепнул один из магов, но Александр уже ничего не слышал. Он впал в исступление и, вспомнив в какой-то момент, что должен оставить ещё и кровь для привлечения души Владислава, с трудом оторвался от алтаря и, шатаясь, вернулся к телу.       - Пей! - кровь закапала в приоткрытый рот, окрашивая мертвенные уста в тёмно-алый. Александр ощутил, как в сердце поднимается волна чистого, обжигающего гнева, - Пей и вставай! Волею Небес, я приказываю тебе встать!!! - внезапно, храм сотрясся от оглушительного грома - стены задрожали, и маги с жрецами, испуганно зароптав и слушая ярость небес, покрепче ухватились за руки друг друга, сосредотачиваясь и бормоча заклинания усердней.       - Вернись! - крикнул он, упершись окровавленной ладонью в покрытую рубахой бездыханную грудь и чувствуя, как его распирает от жара и ярости, - Владислав! Услышь меня и иди на мой голос! - отчего-то, он вспомнил эти слова, произнесённые Есением. - Очнись и вернись ко мне!.. - он повторял это раз за разом, бесчисленное количество раз, он вновь потерял счёт времени. Глаза почти уже не видели ничего, мир темнел и расплывался, а он всё повторял и повторял: сначала кричал, потом взывал, бормотал, и, наконец, не выдержал и, упав на колени, уткнулся лбом в липкую ткань на холодной груди, шепча. Так продолжалось до тех пор, пока к нему не слетел Юлиус и не закричал:       - Хватит, государь! Ты потерял слишком много! Если продолжишь - умрёшь! Он ушёл, отпусти его!       - Нет... - прошептал он, из последних сил пытаясь не сомкнуть тяжёлых век, стискивая в исходящих кровью руках хлопок рубашки умершего. - Не отпущу... он мой... он будет жить...       - Он уже мёртв! Его души здесь нет даже близко! Отпусти, государь - надо жить дальше. Он не вернётся...       - НЕТ! - рявкнул Александр и, запустив во вспорхнувшего ворона кинжалом, вновь уткнулся лицом в окоченевшее плечо. Этот рывок отнял у него последние силы. - Пошли... вон... все вы, - сквозь слёзы, выдавил он. - Вы никогда не верили... Никогда... не хотели, чтобы он... - после чего над ним сомкнулась темнота.       - Остановите кровь и отнесите Его Величество в покои! - каркнул Юлиус, приземляясь на плечо молодому вампиру в зеленой рубахе, неприметно стоявшему всё это время в тени колонны. - Не бросай его сейчас, - проскрипел ворон. - Ему нужен кто-то, кто был с ним изначально - чтобы найти в себе силы смириться и жить дальше. - Есений кивнул и молча проследовал за жрецами, выносившими бледного, как смерть Александра из зала. - Подумать только - море сил истратил, каждый волосок на голове светился... Даже мелькнула мысль: «Не ошибся ли я? А вдруг, правда?..» Но... нет - не приняли. Уроки любви - они самые жестокие из всех, верно?..

***

      Он сидел на парапете садовой беседки. Было зябко, а тусклый белый свет окрашивал кожу на его руках в цвет слоновой кости. Мороз щипал за щёки и всюду лежал свежевыпавший снег, но длинная шуба на лисьем меху позволяла ему ещё немного побыть на холоде и насладиться уединением. До Последней Ночи оставалось всего несколько дней, а он всё не мог совладать с собственными руками - он хотел хоть раз в жизни сотворить что-то сам - да хотя бы праздничный венок! Он не знал, куда после денет его, но мечтал ощутить хоть что-то, кроме всепоглощающей апатии и скуки. Ветви для венка он брал с рядом растущей ели.       - «Ваше Высочество...» - подняв глаза от работы, он увидел неторопливо идущего к нему Владислава. В форменном чёрном плаще, подбитом чернобуркой, почти столь же бесцветный как и весь окружающий их пейзаж, как и мрачные ели, он смотрелся до того привычно, что Александр ощутил нечто, похожее на покой.       - «Впервые вижу, чтобы вы что-то мастерили, - губы вампира растянулись в лёгкой улыбке, а глаза, устремлённые на венок в руках, мягко вспыхнули. - У вас хорошо выходит».       - «Не умеешь льстить - не берись, - колюче фыркнул Александр, с досадой глядя на своё творение. - Сам же видишь - он кривой весь, неравномерный...»       - «Но ведь это ваш первый венок... - Владислав подошёл вплотную и взял у него еловое кольцо. - Первый блин комом... следующие будут получаться гораздо лучше. Вспомните, на что были похожи мои первые попытки резьбы по кости».       - «Кости? - почему-то, ему было трудно определиться - знал он об этом раньше или нет. В ответ на его растерянный взгляд, вампир достал из кармана нечто и показал ему. Костяной олень. - Ах, да... Это твоё увлечение... Надеюсь, ты вырезал его не из человеческой?»       Владислав опустил глаза и промолчал, задумчиво вертя фигурку в руках.        - «Можешь не отвечать, - быстро передумал Александр. - Не уверен, что хочу знать».       - «Это всего лишь оберег, - чуть пожав плечами, прошелестел Владислав. - Ведь венок обретает силу только если повесить на него нечто заговорённое».       - «И что же ты на него нашептал?» - спросил он, теребя хвою в пальцах. Почему-то, ему было неловко задавать этот вопрос.       - «Хочу вновь увидеть свет, - чуть помедлив, ответил Владислав, - Ведь олень - это символ солнца...»       Он поднял веки и в первые мгновения не понял, почему ему так больно. Резало глаза, горло скрутило в тугой узел, а тело затекло так, будто уже давно ему не принадлежало.       Стоило ему осознать, где он, и кто такой, как захотелось тут же сбежать обратно в сон. Чтобы ничего не чувствовать и не понимать. Сколько времени он уже так провёл, не вставая с постели? Неделя? Две? Он уже не мог плакать - у него не осталось слёз, а Есений - теперь почти неотлучно находившийся рядом, уже замучился мазать ему веки успокаивающей мазью и капать нечто, от чего резь ненадолго унималась.       Александр был благодарен, что друг ничего ему не говорил: не укорял в слабости, не пытался взбодрить или утешить. Всё это было бесполезно, и он просто ждал, когда боль уймётся, а сердце перестанет обливаться кровью. Он постоянно видел Владислава во сне: то ему грезилось, что тот находится по ту сторону двери, а он никак не может её открыть и впустить его; то, будто бы они в очередном походе в Гильхейм: стоят лагерем средь гор и заснеженных кипарисов, а он наблюдает, как Влад воспитывает солдат, пока те судорожно ставят шатры... А то вдруг всплывает сцена, как они играли в снежки на охоте, а после сидели в сугробе и алый взгляд за полупрозрачной завесой повязки был так близко, что щёки пылали, будто от крутого морозца... Теперь же, вот - олень. Символ солнца.       - Я хочу вновь увидеть свет... - повторил он, а после, не выдержав, спрятал лицо в ладонях. Он не плакал, просто устал просыпаться.       - О-очнулся? - вдруг услышал он хорошо знакомое заикание. - В-вот... пей, - Есений уже привычно опустился в стоящее подле кровати кресло и протянул ему кубок с укрепляющим отваром: он вливал в него эту дрянь всякий раз, стоило Александру подать признаки жизни. Молодой царь уже ненавидел то, как все упорно пытались его спасти. Всё равно что смертника, страдающего от болей, привязывать к кровати, чтобы тот не выбросился в окно.       - Убери, - прохрипел Александр, отворачиваясь. На что Есений тяжко вздохнул, и, схватив его за челюсть, разжал её, после чего влил варево и, слушая ругань приятеля пополам с кашлем, отрезал:       - Ты бу-удешь жить! - хо-хочешь ты того или нет!       - Это не тебе решать, - огрызнулся тот, откидывая прочь одеяло и проходя к столу, где в солнечных лучах поблёскивал серебряный кувшин, а за окном бушевал летний полдень.       - «Ты - царь, и не можешь позволить себе роскошь умереть! - раздался у него в голове натянутый тон Есения, запас терпения которого давно уже близился к нулю. - Ради чего ты всё это спасал? Чтобы уйти, не оставив никого вместо себя?!»       - Тебя оставлю, - равнодушно бросил он, отпивая прохладного вина в попытках смыть отвратительный лекарственный привкус. - Морен будет править Навью, а ты - Вардой. Чем плохо?       - «Не смешно! - взвился Есь. - Думаешь, Владислав был бы рад видеть тебя в таком состоянии?!»       - Владислав мёртв! - рявкнул в ответ Александр, со звоном опуская кубок обратно на стол. - И, очевидно, что ему плевать, в каком я состоянии - иначе бы он взял всё, что я был готов отдать ему - тогда, на алтаре!       - «Ты ведь не думаешь так на самом деле... - пронеслось северным ветром в мыслях. - Владислав любил тебя, раз вернулся тогда, несмотря на темницу. Он умер за тебя и Варду. Ты не можешь этого не знать».       - Я знаю, - он замер, невидяще глядя в залитое солнцем окно. - Но не ведаю, как смириться с тем, что больше никогда его не увижу. Я так много времени потратил, подозревая его и боясь, что совершенно не успел сказать о том, как люблю его. Люди и впрямь... слишком глупы... - он ощутил, что голова вновь начинает болеть от горечи и свинцовых слёз, которые не собирались покидать его, как бы он того ни желал. - Сейчас же я не чувствую смысла ни в чём: ни в своих обязанностях царя, ни в удовольствиях жизни. Даже вино... - он посмотрел на остатки рубиновой жидкости в кубке, - ...не имеет вкуса.       - «Знаю - сейчас тебе кажется, что всё действительно кончено... - промолвил Есений, - ...но на деле, это состояние временно. Единственное, что от тебя требуется - выйти из комнаты и просто пытаться вновь жить. Выполнять свои обязанности день за днём, посещать пиры и собрания Совета, даже если не хочется, говорить с людьми... И тогда, постепенно, ты почувствуешь, что прежняя жизнь возвращается. Но, если ты останешься взаперти, ничего не изменится и ты начнёшь сходить с ума. Ты только начал своё правление, но уже оправдал звание Любимца Богов. И величие, в которое ты не верил тогда, когда Владислав видел его в тебе и говорил тебе об этом. Не позволяй своей печали отнять у тебя шанс на будущее. Постепенно, боль утихнет, а горький морок спадёт. Я также был безутешен, когда узнал о смерти отца... - Александр обернулся и посмотрел на друга. Тот ответил ему грустным, но твёрдым взглядом, - ...а потом, понял, что мир всегда даёт сердцу новые шансы вновь начать биться. Твоя задача - дожить до этого момента. Обещай мне, что попытаешься».       Некоторое время Александр молчал, сверля безжизненным взглядом столичную панораму за окном. А после - кивнул.