Сыновья и дочери (Sons and Daughters)

      Сон просто не шел. Он мог сказать, что Леди пыталась ему помочь. Ее чувства спокойствия и удовлетворенности нахлынули на него, но мужчина прекрасно понимал, что это спокойствие — не его.               В прошлый раз он был измотан дракой в баре и последующим приступом эмоций со стороны своей принцессы.               Теперь, когда его мысли были сосредоточены на ней, тревога за нее и ее брата была слишком сильной, чтобы спать. Он почувствовал недовольство Леди, когда встал и снова надел свою форму.               — Я знаю, — сказал он ей. — И мне очень жаль. Я действительно ценю, что ты пытаешься помочь. Но… Мне нужно идти. — Он нащупал эту странную новую связь и послал ей свою благодарность и раскаяние. Но также и решимость.               Выходя из своей каюты, он почувствовал ее раздраженную нежность. Это был единственный способ описания. Пиетт улыбнулся про себя и зашагал по отполированным коридорам, отвечая на многочисленные приветствия своей команды, направляясь к тому, что теперь официально называлось «гостиной Альянса». В начале их союза с флотом повстанцев Пиетт предоставил эту комнату для отдыха лидерам Альянса, поскольку все они работали над переговорами о мире и соглашениями о том, как их объединенные силы будут сражаться вместе.               Он и принцесса также начали регулярно там встречаться — сглаживая неловкость между двумя сторонами и стремясь найти самый гладкий способ объединить своих людей.               В конце концов, среди тех, кто был на Леди, возникло невысказанное понимание, что определенный уголок в гостиной Альянса принадлежит адмиралу и его принцессе.               Именно к этому углу и направился Пиетт. Поскольку сейчас была ночная смена, в помещении находилось очень мало народу. Он знал, что на него смотрят с любопытством, но ему требовалось побыть здесь — здесь, где ее присутствие в его ассоциациях было сильным. У набуанских ив был слабый аромат, похожий на аромат зеленого чая. Это был их обычный диван...               Он провел рукой по его задней части, когда подошел к иллюминатору, чтобы посмотреть на сияющие полосы гиперпространства. Если он правильно рассчитал, в узел Стеннеса они прибудут примерно через три часа.               Пиетт не был уверен, как долго стоял там, сцепив руки за спиной и погрузившись в свои мысли. Его разум прокручивал в голове каждое взаимодействие со своей принцессой, которое только мог вспомнить. Это являлось одновременно и утешением, и пыткой, но ему нужно было оставаться сосредоточенным на этих воспоминаниях. Потому что в противном случае его мозг начинал придумывать всевозможные сценарии «что, если», и он не мог этого вынести.               Что, если она никогда больше не сядет рядом с ним? Что, если он никогда не услышит этого смеха? Что, если те теплые объятия, к которым он привык, исчезли навсегда?               И страхи, которые адмирал начал преодолевать, снова атаковали его, напоминая, что все им любимое всегда у него отнималось. Всегда…               Теплая рука опустилась ему на плечи, и ему под нос сунули дымящуюся кружку.               — Я так и думал, что ты можешь оказаться здесь.               Его благодарность к человеку, который стоял рядом с ним, никогда нельзя будет должным образом выразить.               Пиетт взял у Вирса кружку и осторожно отхлебнул чай.               — Что вы делаете на ногах в такой час, генерал? — спросил он, глядя теперь на их отражение в огромном иллюминаторе.               Вирс слегка фыркнул.               — В отличие от других, которых я мог бы упомянуть, я совсем недавно закончил свою дежурную смену. — Он коротко хлопнул Пиетта по плечу и убрал руку. Макс был не из тех, кто переусердствует в таких проявлениях привязанности. Но он позаботился встать достаточно близко, чтобы их плечи соприкасались. Адмирал улыбнулся.               — С каких это пор у тебя ночные смены?               — Я хороший командир, адмирал. Время от времени я назначаю их для себя, чтобы посмотреть, как идут в это время дела у моего «Стада» и моих офицеров.               — И ты знал, что я здесь... Откуда? — Пиетт сделал еще глоток чая и оценил его тепло.               — Кое-кто меня предупредил. — Вирс показал ему свой датапад, на котором была отображена планировка гостиной с указанием местоположения адмирала.               Пиетт поднял бровь к потолку.               — Это одно из худших нарушений кодекса наседки, Леди, и ты это знаешь. Рассказать обо мне Максу или принцессе — это едва ли не худшее, что могло бы быть.               Генерал рядом с ним усмехнулся. — Что же тогда самое худшее?               Пиетт вздрогнул. — Лорд Вейдер.               Вирс повернулся и уставился на него. — Это случалось?               О, да. По одному очень... памятному поводу. Он был довольно раздражен, особенно после того, как оказался в лазарете с Хенли — под конвоем, как заключенный, с угрожающим присутствием его светлости всю дорогу.               — Один раз, — сказал Пиетт своему другу, и будь я проклят, если Леди не посылала ему чувство самодовольства.               Он слегка подышал в свой чай. — Мы не будем сейчас вдаваться в подробности, Леди, — сказал он, и Макс бросил на него еще один странный взгляд.               — Она что?..       — Ты знаешь, какой взгляд появляется у ее высочества, когда она убеждает всех, что была права с самого начала?       — Да, — тотчас же отозвался Вирс.               — Вот на что в данный момент это похоже.               — А.               Пауза.               — И когда она сообщила лорду Вейдеру?..       — Через несколько месяцев после того восхитительного дела на Корусканте с судебным процессом.               Вирс на мгновение задумался над этим.               — Фирмус... Если она была готова до такой степени нарушить твои пожелания, чтобы связаться с лордом Вейдером, это должно было быть...               Пиетт вздохнул. — Я действительно не хочу сейчас вдаваться в подробности, Макс. Теперь я в порядке.               Он мог сказать, что Вирс не хотел опускать эту тему, но он увидел в отражении, как генерал взглянул ему в лицо и кивнул.               — Спорно, но ладно. Больше никаких... чувств со стороны принцессы?               Пиетт одновременно и надеялся на это, и боялся. Но в данный момент у него больше не было «чувств». Он не был уверен, будет ли внесено больше ясности, когда они достигнут узла Стеннеса.               — Нет. — Он потер висок и отвернулся от иллюминатора, чтобы вернуться к небольшому скоплению кресел и диванов, которые так часто собирали небольшой круг людей, которых он привык считать семьей.               — Рад сообщить, что Соло стабилизировался, — сказал он своему другу. — Хенли перевел его из отделения интенсивной терапии в реанимацию. Когда мы достигнем узла, Венка направится обратно в Ботавуи, чтобы воссоединиться с Мон Мотмой.       — Мне будет жаль, если он улетит, — сказал Вирс, подходя к Пиетту и садясь в одно из кресел. — Это было похоже на старые добрые времена.               — Перестрелка в баре? — криво усмехнулся Пиетт, все еще стоя. Ему нужно было иметь возможность шагать, и он сделал еще один глоток чая.               Вирс усмехнулся. — Ну...               Пиетт решил рассказать своему другу о другой причине, по которой он отправился на встречу с Хенли.               — Я... э-э... попросил доктора сделать сканирование.               Вирс замер и внимательно наблюдал за ним. — Неужели? И что?               Это было весьма обескураживающе. Он ненавидел чувство беспомощности, лежа там, пока машина жужжала над его телом.               — Что ж, тебя это удивит, но лорд Вейдер был прав.               Хенли долго смотрел на датапад, пока Пиетт возвращал на место части униформы, которые ему пришлось снять.               — Я... никогда не видел ничего подобного, адмирал. Вы определенно используете те части своего мозга, к которым большинство из нас никогда не имеет доступа.               Он поднял глаза, чтобы пронзить Пиетта своим пристальным взглядом.               — Это также может объяснить ваши более интенсивные и частые мигрени за последние два года.               — Ну, замечательно. Они, вероятно, усилятся?               Хенли это обдумал.               — Лекарство, которое вы сейчас принимаете, делает свое дело?       — Я думаю, да.               — Тогда я полагаю, что нет. У вас был резкий скачок около года назад, но сейчас состояние кажется довольно устойчивым, если угодно.               — А... это причиняет какой-либо... ущерб? — спросил Пиетт. Для Скайуокеров было бы крайне плохо, если бы это ему навредило — они чувствовали бы себя ужасно...               — Насколько я могу судить, адмирал, нет. Тем не менее, я хочу, чтобы вы регулярно проверялись. Вы действительно... уникальны в этом смысле.               — Я не лабораторный эксперимент, доктор, — холодно заявил Пиетт.               Хенли невозмутимо на него уставился.               — Мне это ясно, спасибо, адмирал. И отвечает на мой следующий вопрос о том, как вы справляетесь со всем этим. Что является еще одной причиной для проверок. У вас и так достаточно стресса, а теперь, добавляя эту... чувствительность...               Пиетт прислонился к смотровой койке и постарался не чувствовать себя защищающимся.               — Я... — он сглотнул и ответил на вопрос, которого так боялся. — Я хотел бы знать, способен ли я командовать.               Хенли глубоко вздохнул.               — Конечно. Да, адмирал, уверяю вас, вы пригодны для службы. Пожалуйста, имейте в виду, я — главный врач, и это моя работа — проверять вас. Я не пытаюсь убрать вас с вашего корабля. И... адмирал.               Пиетт посмотрел в проницательные глаза доктора.               — Вы являетесь ключевым звеном в объединении этого разношерстного набора джедаев, имперцев и повстанцев. В наших общих интересах, чтобы вы оставались здоровы. И таковым вы и являетесь. Что ж. Настолько, насколько может быть трудоголик-адмирал флота.               Пиетт фыркнул, но оценил небольшую ободряющую речь. В его мире Хенли был надежной точкой сарказма, и адмирал нуждался в этой нормальности среди всего происходящего.               — Большое вам спасибо, доктор.               — Так что теперь ты выше всех нас, обычных людей, — сказал Вирс с усмешкой.               И поддразнивание Макса тоже помогло. Заставило его почувствовать, что он не был какой-то странной аномалией.               — Я не использую Силу, Вирс, — сказал он, закатывая глаза. — Просто теперь я, по-видимому, более к ней восприимчив.               — Чувствительность к Скайуокерам никогда не устареет, — бесполезно сказал генерал. — Это для тебя так идеально...               Пиетт выдавил слабую улыбку.               — Благодарю вас, генерал. За компанию. И чай.               Вирс посерьезнел и посмотрел на него искренними серыми глазами.               — Всегда, Фирмус. Ты так усердно работаешь, чтобы прикрывать спины всем нам. Я всегда прикрою твою.               Верность, тебя зовут Макс Вирс.              ****               Фокс еще раз вдохнул знакомый металлический воздух Корусканта, когда они со Скайуокером направились к черному входу во дворец.               Нахлынули воспоминания, но он безжалостно их отогнал. В то время как здание Сената хранило, по крайней мере, какие-то хорошие воспоминания, дворец — никогда. Ни малейших.               Генерал искоса взглянул на него, без сомнения, почувствовав беспокойство Фокса, но ничего не сказал.               Скайуокер показал охранникам у дверей разрешение от Мон Мотмы, и их без проблем впустили. Фокс чувствовал себя очень странно, находясь в этом месте не в полном вооружении, но, учитывая, что это не была военная операция, подобное не имело бы смысла. Он не возражал против своей накрахмаленной имперской формы, но то, как выглядели доспехи, было для него неестественным. Он настоял на своих наручах и кирасе, потому что это был Палпатин, и Фокс не был джедаем.               У него также на бедрах были оба бластера, потому что кто точно знал, что Палпатин мог оставить для них в своих маленьких паучьих норах?               А молодой «шайни»[1] в дверях мог сколько угодно на него коситься, Фоксу было все равно. Он одарил юношу своим самым лучшим бесстрастным взглядом — тем, который обещал множество ужасных последствий, и ребенок покраснел и заикался, махая им.               Генерал наклонил голову, как только они оказались вне пределов слышимости.               — Именно этот особый взгляд, коммандер, вызывает много проблем с несварением желудка у солдат на Леди.               — Я уверен, что врачи могут предложить что-нибудь, чтобы это облегчить, — мягко ответил Фокс. — Возможно, смелость?               Они прошли мимо прекрасной часовни для медитации. Внезапно Фокс вспомнил, что Палпатин ее избегал. Казалось, она вызывала у него сильное отвращение. Сам Фокс провел там некоторое время. Здесь было тихо и безмятежно, а он жаждал всего этого.               До сих пор, на самом деле.               Они подошли к лифту, и генерал набрал нужный ему уровень.               — Вы бывали здесь, внизу, с Палпатином, Фокс? — спросил он, когда они быстро двинулись вниз.               В нескольких случаях так и было. Но он не припоминал, чтобы когда-либо видел что-то значительное.               — Да, сэр, но меня никогда не пускали ни в одну из комнат, в которые он заходил.               Скайуокер кивнул. — Что ж, будьте начеку. Я хочу знать обо всем, что покажется вам хотя бы отдаленно подозрительным.               Двери с шипением открылись, и в простом, довольно угнетающем коридоре при их появлении зажегся свет. Фокс заметил, что Скайуокер вытащил световой меч, хотя и не включил его, и тоже достал один из своих бластеров.               Лучшей политикой было ожидать от Палпатина худшего, а затем удвоить это. Оба мужчины осторожно двинулись вперед.               — Я не чувствую ничего особенно плохого, — сказал Скайуокер через некоторое время, покрытое шрамами лицо выглядело в верхнем свете странно бледным. — Эта область не кажется мне той, в которой император хранил бы особо опасные предметы Силы или информацию.               Фокс согласился.               Комната в конце коридора заставила генерала задуматься.               — В чем дело, сэр?               — Я не уверен. Просто такое чувство, что мы должны войти...               Фокс ненавидел магические «чувства». И все же...               Он толкнул дверь ладонью, и в комнате зажегся свет. Они оба вошли, держа оружие наготове, но комната казалась ничем не примечательной. Она была заполнена стеллажами и аккуратными ящиками с синтезаторами, в которых...               — Имперские флаги, сэр, — сказал Фокс, открыв около шести ящиков.               Они оба на мгновение уставились на знакомые символы, прежде чем Фокс закрыл веки.               — Нужно сжечь их все, — пробормотал Скайуокер, шагая по комнате.               — Или пожертвовать материал на благотворительность, — негромко сказал Фокс, и джедай поднял бровь.               — Не такая уж плохая идея, коммандер. Подождите.               Он поднял руку, стоя перед рядом полок. Затем он сделал движение, и они скользнули назад, открывая потайной лифт.               Фокс это уже ненавидел.               — После вас, генерал.               Они вошли, и Фокс увидел, что здесь была только одна кнопка. Он нажал ее, и они спустились еще ниже.               — Должно быть, мы уже внутри горы, — задумчиво произнес Скайуокер, и Фокс вопросительно посмотрел на него.               — Сэр?               — Дворец был храмом джедаев до того, как его захватили.               В его голосе слышалась легкая неуверенность. Фокс не хотел знать, какие ужасные воспоминания могут захлестнуть генерала.               — Храм был построен вокруг вершины горы. Вы же знаете, насколько многослоен Корускант...               — Да, сэр.               — Так что этот участок может быть довольно старым. По крайней мере, мне так кажется. Эти убежища строил не Сидиус.               — Кто же тогда это сделал? — спросил Фокс, отметив, как долго они уже спускаются вниз. Он всегда ненавидел ощущение пребывания под землей.               — Может, сами джедаи? Должен признаться, я не знаю, Фокс.               Клон-коммандер воздержался от остроумного ответа о том, что Скайуокер не знает всего, когда лифт, наконец, остановился, и двери с шипением открылись.               О да. Это было гораздо более жутко. Определенно, работа Палпатина. Фокс почувствовал затхлый запах живого камня, и они ступили на гладкий каменный пол. Едва сделали два шага, как вокруг них прогремел голос.               — ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ЗДЕСЬ НАХОДИТЬСЯ!               Фокс вскинул свой бластер, и световой меч Скайуокера зажегся со знакомым шипением, когда перед ними возникла огромная и ужасная голова Сидиуса.               — У меня есть право, — крикнул генерал и поднял свободную руку. Голографическое изображение исчезло, и двое мужчин посмотрели друг на друга.               — Что ж, сэр, не стану отрицать, что мой пульс участился.               — Ммм... Предназначено для устрашения низших существ. Но если это присутствует, думаю, мы должны предположить, что существуют и другие... крайние меры.               — Что именно вы ищете, генерал? — поинтересовался Фокс, когда они осматривали высокое помещение.               — Люку и Лее удалось показать мне предмет, прежде чем мы были отрезаны. Я не знаю, что это такое, но помню, что однажды раздобыл один из таких. Я вполне уверен, что их было больше, судя по тому, как Сидиус о них говорил. Я надеюсь найти его здесь и пролить некоторый свет как на то, почему не могу дозваться до своих детей, так и на то, где они находятся.               Еще раз. Очень расплывчатые параметры.               Скайуокер, без сомнения, почувствовал эту мысль.               — Я понимаю, что у нас не так уж много зацепок, коммандер. Однако... — Внезапно он напрягся и очень пристально посмотрел на вход, высеченный в скале справа от них.               — Сэр?               — Почему именно сейчас? — в крайнем раздражении спросил Скайуокер у воздуха. — Ты, конечно, выбираешь свои моменты, не так ли?               Фокс ничего не видел.              *****               Оби-Ван скрестил руки на груди и вздохнул.               — Тебе нужна моя помощь или нет, Анакин?               — Я думаю об этом...               — Что ж, пока ты думаешь, твои дети находятся во все возрастающей опасности, и Фокс задается вопросом, насколько больше разума ты потерял.               Он почувствовал беспокойство клона-коммандера и повернулся к нему.               — Фокс... Боюсь, это больше похоже на джетт'и осик[2], — сказал он ему.               Коммандер прищурил глаза. — Что вы имеете в виду, сэр?               — Иногда мы можем видеть тех, кто... ушел из жизни.       Последовало мгновение, пока Фокс удерживал его взгляд.               — Вы хотите сказать, что видите призраков, сэр?               — Только одного, Фокс.               — О, только одного. Что ж, тогда все становится нормальным, — сказал Фокс с таким ощутимым сарказмом, что его можно было пощупать.               — Он мне нравится, — небрежно прокомментировал Оби-Ван.               — Так бы и было, — ответил Анакин. — Он — как Рекс, с меньшим количеством индивидуальности и в пять раз большим сарказмом.               Повисла пауза, пока слова Анакина витали в воздухе, и Оби-Ван печально посмотрел ему в глаза.               Фокс нарушил это тягостное молчание.               — Я похож на капитана Рекса, — медленно произнес он, — потому что я — клон.               — Это не то, что я... — начал Анакин и поймал взгляд Фокса.               Нет. Сейчас?               — Вы выбираете этот момент из всех возможных, чтобы развить в себе чувство юмора, Фокс?               — Он определенно мне нравится, — сказал Оби-Ван.               — Даже не мечтал об этом, сэр, — сказал Фокс с таким же каменным лицом, как и всегда. — Этот... призрак. Он — друг или враг?               — Какой уместный вопрос, — ответил Анакин, возвращая свой пристальный взгляд к Кеноби. — Каков ответ, Оби-Ван?               — Ты знаешь ответ, Анакин. Расстраиваться из-за того, что я нахожусь здесь в таком состоянии, не имеет никакого смысла.               — Если вы говорите с генералом Кеноби, сэр, может ли он помочь нам найти то, что мы ищем?               Анакин знал джедаев, которые позавидовали бы уровню спокойствия Фокса.               — Этот человек знает, как добиться цели, — сказал Оби-Ван с большим удовлетворением, подходя к коммандеру.               — Я знаю, как... Прекрати это!               Его покойный бывший друг щелкал пальцами перед лицом Фокса.               — Мне просто любопытно. Я должен проверить, кто может меня почувствовать. Он определенно не в состоянии. Теперь вы ищете объект. Нам нужно идти сюда.               Светящаяся голубая фигура направилась по одному из боковых коридоров.               — Не будь упрямым ослом, Анакин! — крикнул Кеноби, не оборачиваясь. — Люк и Лея в опасности, давай не будем валять дурака, ладно?               — Криффова преисподняя, — выдохнул Анакин. Фокс и Оби-Ван. Сила жестоко его наказывала.               — Сэр? — спросил клон-коммандер.               — Сюда, Фокс, — скомандовал он и последовал за голубым сиянием.               — Итак, — сказал он, побежав трусцой, чтобы догнать Кеноби. — Ты тусуешься здесь, внизу? Бродишь по старым тайникам Палпатина со злыми предметами? Неужели это то, чего я могу ожидать от загробной жизни? Потому что, должен тебе сказать...               — Это работает не так, Анакин. Не то чтобы ты когда-либо обращал внимание на такого рода исследования. Ты и твои дети одновременно послали рябь в Силе. Это, в сочетании с характером угрозы, нарушило равновесие. Мне стало легче к тебе прийти.               — Ты знаешь, у кого мои дети? Где они находятся?               Его старый наставник посмотрел на него. — Я же говорил тебе, что это работает не так. Я не всеведущ, Анакин!               — Забавно, когда ты был жив, то обычно подразумевал, что являешься таковым.               — Твои товарищи находят тебя забавным? — парировал Кеноби. — Сосредоточься. То, что вы ищете, не представляет для тебя такой опасности, как сейчас для твоих детей, но здесь, внизу, есть вещи, которые могут причинить вам вред.               Анакин немного подождал. — Ииии, ты собирался сказать мне, что это было?               Оби-Ван бросил на него на редкость равнодушный взгляд, который был таким характерным, когда он был жив. Сердце Анакина снова заболело, и синяя фигура вздохнула.               — Я знаю, Анакин. Сейчас не время для сожалений — ни для кого из нас. Когда мы будем ближе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь.               Анакин оглянулся на бесстрастное лицо Фокса.               — Очевидно, нам действительно следует ожидать каких-то мин-ловушек, коммандер.       — Как возмутительно, сэр.               — Да уж.               — Оби-Ван, — сказал он, поворачиваясь к своему старому другу. — Ты... ты можешь добраться до моих детей? Как-то им помочь?               — Я бы сделал это, если бы мог, Анакин. Но по какой-то причине Сила решила, что я должен помочь тебе.               — Да, я не могу представить, почему Сила решила, что ты можешь быть мне должен... — проворчал Анакин, когда они завернули за угол.               — Я не хочу драться с тобой, Анакин! — рявкнул Оби-Ван, и они оба остановились, чтобы уставиться друг на друга — ужасная память об этом заявлении тяжело давила на них обоих.               — Сэр, мы должны продолжать идти, — сказал Фокс, проходя прямо сквозь Оби-Вана.               Анакину хотелось одновременно смеяться и плакать, и бывший друг печально ему улыбнулся.               — Да, действительно.               — Ты сказал, что этот объект не опасен для меня, — напомнил Анакин.               — Больше нет. С тех пор, как ты вернулся к свету. Он предназначен для подавления сил Темной Стороны. Однако что-то было сделано с тем, возле которого находились твои дети. А знания и навыки, необходимые для работы с таким объектом... Что ж. Ты был прав, придя сюда в поисках ответов. Такая информация — действительно древняя и злая.               — Что с ним сделали, чтобы представлять для них опасность? — с трепетом спросил Анакин.               Оби-Ван серьезно посмотрел на него, когда они, наконец, приблизились к отверстию.               — Он способен отнять у них Силу.               — Это же...               — Что-то над тобой, останови своего коммандера!               — Фокс! — позвал Анакин...               Что-то тяжелое и холодное упало на него, придавив к полу.