Эхо другого мира

      После пугающих откровений Ласточки они несколько раз возвращались к теме Белого Хлада, но воспоминания ведьмачки напоминали сумбурный сон, полный неясных образов и смазанных видений. Ничего толкового Цири сообщить не могла и начинала раздражаться, так что, пришлось этот вопрос оставить.       На второй день (или ночь?) блужданий вдоль берега бурлящей реки им удалось поймать странное ушастое существо. Чем-то оно напоминало клыкастого зайца-переростка с длинными когтями, способными располосовать жертву в два счета, но при этом было в меру упитанным и обещало стать неплохим обедом — первым за несколько дней. Цири затолкала представителя местной фауны в углубление между двумя небольшими валунами, а Эредин привалил эту конструкцию сверху плоским булыжником. Существо сверкало в щель белесыми глазами и шипело, но вроде как выбраться не могло, и теперь необходимо было решить проблему разведения огня. Рассудив, что освежевать зверька они всегда успеют, ведьмачка и эльф отправились на поиски сухих веток — благо в округе росло достаточно колючих кустов.       — Уверена, что нам не придется есть его сырым? — сомневался Ястреб.        — Я разожгу костер с помощью магии.        — Ты же с трудом каплю света наколдовываешь.        — Всего-то нужно несколько искр. Они у меня получатся.       По лицу эльфа было видно, что он не слишком-то разделяет уверенности своей спутницы, но все же предпочел промолчать.       Вернувшись с охапкой колючих сухих веток, они убедились, что клыкастый заяц по-прежнему сидит в ловушке, чем-то тихо похрустывая. Сложив ветки в подобие шалаша, Эредин вопросительно уставился на Ласточку:        — Вперед! — объявил он. — Хотелось бы, конечно, это чудо пожарить, но если не выйдет, я такой голодный, что, наверное, и так его могу съесть.        — Он может оказаться ядовитым, — предупредила ведьмачка.        — Может. А может и нет. В любом случае, мы скоро загнемся от голода, так не все ли равно?       Цири присела на корточки, вытягивая ладони над хворостом и сосредотачиваясь. Сначала ей привычно ответила пустота, потом удалось зацепиться за еле различимый отзвук чего-то, напоминающего магическую энергию. В пальцах слегка кольнуло, однако искры так и не появились. В этом гиблом месте все словно стремилось не просто приглушить ее способности, а стереть их.        — Ну что там? — поинтересовался Эредин.       Ведьмачка шикнула на него, снова сосредотачиваясь, но примерно с тем же результатом. Таких бесплодных попыток было еще несколько. В конце концов взмыленная Ласточка уселась на землю.        — Дай я немного отдохну, — произнесла она, заметив разочарованный взгляд Ястреба. — И снова попробую. У меня должно получиться.        — Да не мучайся ты, — эльф махнул рукой. — Давай его так съедим. Тем более, существует опасность того, что костер привлечет ненужное внимание.        — Дай мне несколько минут, — упрямо повторила Цири. — И мы его нормально пожарим.       Эредин, вздохнув, тоже сел на землю, напротив нее. Клыкастый кролик негромко курлыкал.        — Ты так и не рассказал мне, как тебе удалось спастись после битвы при Ундвике, — напомнила ведьмачка.       Эльф пожал плечами:        — Рассказывать особо нечего — я половины не помню. Очнулся я на льдине, дрейфующей далеко от берега, с жуткой болью в груди и отсутствующем глазу. «Нагльфар» уже затонул.        — На тебе же были доспехи — довольно тяжелые, насколько я понимаю, — с удивлением заметила Цири. — Ты должен был пойти на дно, как топор.        — Подозреваю, когда корабль тонул, где-то в его корпусе остался воздух, который потом устремился к поверхности в виде огромного пузыря. Скорее всего, я в него попал и меня забросило на льдину. Не знаю, сколько я на ней лежал, потому что следующее воспоминание — уже разгар дня, льдины нет, меня прибило к скалам на мелководье, а вверху — совсем рядом — проходят приближенные Ге’эльса, которых он послал обыскивать берег, и говорят о том, что лучше бы я действительно утонул, потому что дома меня ждет суровая расплата за убийство Ауберона. Именно тогда я понял, что не смогу вернуться в Tir na Lia. Видимо, Ге’эльс каким-то образом узнал про тот злополучный флакон и сделал определенные выводы.       Цири отвела взгляд, потом, поколебавшись, решила пояснить:        — Ге’эльсу Аваллак’х это показал. С помощью онейромантки. Правда, сон ее был какой-то странный — в нем за спиной Ауберона стоял ты. Но тебя там точно не могло быть — я-то знаю: Ауберон умер у меня на руках.        — Я пришел уже потом, — задумчиво ответил Эредин. — После нашей с тобой потасовки. И перевязки. Решил проверить, правду ли ты говорила. Должно быть, какие-то детали во сне онейромантки просто исчезли. В общем, возвращаясь к моим дорогим сородичам, они не слишком внимательно смотрели — полагаю, к тому моменту все были уверены, что я утонул вместе с кораблем. Скалы меня скрыли и приближенные Ге’эльса отправились дальше по берегу, не заметив меня. Но, если честно, в тот момент я даже пожалел, что этого не произошло — было ясно, что долго я не протяну и в любом случае пойду рыбам на корм.        — Как же ты выжил?        — Меня нашел друид. Странно, да? Эльфы искали меня, чтобы убить, а незнакомый человек вытащил меня из воды, чтобы спасти. Правда, не представляю, как ему удалось дотащить меня до пещеры, где он жил. Следующее, что я ясно помню — это низкий потолок, треск поленьев в очаге и одуряющий жар во всем теле. Жар и боль. В тот момент я решил, что меня пытают. Кажется, даже пытался угрожать друиду.        — Это твоя обычная тактика — всем угрожать.       Эредин прищурился:        — По-моему, ты уже достаточно отдохнула. Не хочешь снова попробовать разжечь костер?        — Рассказывай дальше.        — Дальше все скучно и однообразно. Несколько месяцев превратились для меня в каждодневную рутину боли, лихорадки, перевязок, пресной похлебки и постоянного полумрака пещеры. Пока в один день я наконец не встал на ноги, понял, что ничего не болит, и был выставлен из пещеры вон.        — Как так? — не поняла Цири. — Ты умудрился рассердить друида?        — Не думаю. Друид был странным человеком. Жил в пещере один — за все то время, что я там провел, к нему никто не заглядывал. Но мне кажется, что ему и не нужно было общество — он не разговаривал.        — Вообще?        — Вообще. Зачем он мне помог — загадка.        — Просто пожалел — это тебе в голову не приходило?        — Приходило. Но это так…        — Непрактично? — ехидно уточнила ведьмачка.        — Странно.       Цири заинтересованно приподняла бровь:        — Тебя что, никогда не жалели? Не сочувствовали?       Эредин хмыкнул:        — Обычно сочувствовали тем, кто со мной сталкивался.        — Хотел бы вернуться в те времена?        — Иногда. Но ты же сказала, что такие прыжки во времени не сулят ничего хорошего.       Ласточка кивнула:        — Это правда. Представь, что ты возвращаешься и предупреждаешь себя не гнаться за мной. Другой ты тебя слушает — и история начинает развиваться совсем по иной ветке.        — Ну и что в этом плохого?        — То, что та вселенная, к которой ты — изначальный ты — принадлежишь, скорее всего, дезинтегрируется. Я тебе об этом уже говорила. Либо на каком-то отрезке развития событий тебя будет уже двое. Тот, который оставил меня в покое, и настоящий ты, который предупредил самого себя не бросаться в погоню. И тот и другой вариант ведет к парадоксу, потому что точкой отсчета расщепления вселенных является твое появление в прошлом. Но если вселенная будет уничтожена, то вернуться в прошлое будет некому. А если появятся два Эредина, то одного из них мироздание будет воспринимать как чужеродный элемент, так как для преобладающего большинства реальностей и населяющих их существ время линейно.       Ястреб нахмурился, пытаясь осмыслить информацию и даже забыв про кролика:        — Это тебе Креван сказал? Слишком заумно.        — Что-то он. Что-то другие. Про таких, как я, знают в разных мирах.       Эредин не стал углубляться в подробности, вместо этого вернувшись к насущным проблемам:        — Разжигай костер.       Цири протянула ладони к веткам, пробурчав:        — Давно бы уж сам развел огонь при помощи трения. Командовать проще всего.       Ястреб не разозлился, задумчиво наблюдая за ее попытками, потом принялся обстругивать одну из веток, чтобы нанизать на нее разделанную тушу, со словами:        — Знаешь, Цирилла, ты настолько похожа на Лару своим ужасным характером, не говоря уже о внешности, что мне иногда жутко становится. А вы ведь даже никогда не виделись.       Пальцы ведьмачки дрогнули, замерев и роняя столь долгожданную искру. Но Ласточка, не обратив на это внимания, медленно повернула голову к эльфу, уставившись на него ярко-зелеными глазами, странно поблескивающими в полумраке.        — Серьезно? Я похожа на Лару? — напряженным голосом спросила она. — На вашу идеальную эльфку?       Ястреб не придал никакого значения изменившемуся тону Ласточки.        — Ну да, — подтвердил он, снимая стружку за стружкой. — Волосы, правда, более светлого оттенка и формы попышнее. Но в остальном… — он сделал неопределенный жест рукой и поднес обструганную ветку к глазу, чтобы проверить, насколько она стала острой. — Когда я тебя первый раз издалека увидел, вообще сначала решил, что Креван занялся некромантией, потом только заметил шрам и понял, что ты — не Лара.       Он усмехнулся своим воспоминаниям. И тут ему прилетел увесистый тумак. Потом еще один. Била Цири сильно, от души.        — Ты рехнулась?!       Эредин отпрянул от нее, роняя ветку и перехватывая кулаки разъяренной ведьмачки, но та сопротивлялась, словно фурия.        — Ты и все остальные эльфы мешали меня с грязью! — орала Ласточка. — Кривили носы, будто от кучи навоза! А теперь оказывается, что я и вовсе похожа на вашу безупречную Лару?! Лицемеры!       Клыкастая тварь в валунах перепуганно заверещала.        — Когда я тебя мешал с грязью?! — отбивался ошарашенный Ястреб.        — Например, когда сравнивал меня с самородком в куче перегноя!        — Я извинился! Сразу!        — Извинился?!        — Я тебе даже цветы подарил! Имлерих с Карантиром мне это потом неделю припоминали!       Они остановились друг напротив друга. Эредин медленно отпустил ее запястья и поднял ладонь в знак примирения. Цири сжимала и разжимала кулаки, словно пытаясь успокоиться. Получалось плохо. Злость, словно потревоженный мутный осадок, заполоняла ее, вытесняя остальные чувства.        — Во время конной прогулки и разговора в беседке ты тоже вел себя, как скотина! А уж там, кроме нас, никого не было!        — Ты всерьез так считаешь? — скептически поинтересовался Ястреб. — В Tir na Lia везде глаза и уши.        — И эти уши слышали, как ты предложил мне отравить Ауберона?       Эредин усмехнулся:        — Слово «отравить» не прозвучало. Остальное можно трактовать, как угодно. А за свое поведение я снова извинился.        — Когда?!       Король Дикой Охоты пожал плечами:        — Я пригласил тебя на обед. Кстати, рискуя своей репутацией — ведь ты предназначалась Ауберону.        — Ничем ты не рисковал, — поморщилась Цири. — Аваллак’х вообще меня на лодке катал — нас полгорода видело.        — Вот именно. А в моем имении были только слуги.       Цири и не думала успокаиваться:        — А за то, что было потом, за Геральта, за Йеннифер, за Весемира — как ты думаешь извиняться?!        — Я тебя спас, когда ты тонула, — Эредин даже не смутился.        — Я тебя тоже спасла — иначе тебя бы насекомые в болоте сожрали!        — У тебя даже аргументы такие же, как у Лары. Может, если бы она не вела себя как истеричка, то прожила бы подольше.       Ведьмачка вспыхнула, толкнула Ястреба, хоть и понимала безнадежность такого дурацкого поступка, но то ли злость придала ей сил, то ли эльф за время их блужданий ослаб, только он пошатнулся, оступился и, пытаясь удержать равновесие, задел ногой ловушку, в которой сидел кролик.       Булыжник съехал в сторону. Клыкастое существо выскочило с клекотом в образовавшийся проем и задало стрекача.       Повисло молчание. Злость Цири, дойдя до конечной точки, лопнула, точно мыльный пузырь, оставив только опустошение с привкусом едкой горечи и иррациональное чувство вины. Эльф и ведьмачка, не отрываясь, смотрели в ту сторону, куда умчался их несостоявшийся обед. Позади потрескивал разгоравшийся, но уже ненужный костер. Внизу шумела буро-зеленая река.       Так ничего и не говоря, Эредин отвернулся и сел к костру, положив рядом меч и протягивая руки ближе к огню. Теперь, при неровном свете пляшущего пламени было хорошо заметно, как сильно он осунулся и устал. Постояв немного, Цири примостилась рядом. От костра шло приятное тепло, которое, однако, не могло заглушить терзающее её чувство голода. Тишина становилась все более напряженной, хотя Ястреб по-прежнему предпочитал молчать, ни в чем не обвиняя Ласточку. Упрямства ведьмачке хватило на несколько минут.        — Прости, — произнесла она. — Я повела себя глупо.       Эредин не ответил. Казалось, его больше занимали искры, летящие вверх от сгорающих веток.        — Просто… — продолжала неуклюже оправдываться Цири, — ты всегда давал понять, что я ничуть не лучше грязи под ногами, а теперь говоришь, что я похожа на Лару — вашу идеальную, совершенную эльфку, — она покачала головой, припоминая. — Если подумать, Ауберон в свои последние мгновения тоже принял меня за нее. Но я решила, что это предсмертный бред. Все эльфы считали меня уродливой и неполноценной из-за человеческого происхождения. Обращались со мной как с вещью. Я действительно верила в то, что уродлива по эльфским меркам, и представить не могла, что вы просто беспринципно и лицемерно лгали, выпячивая свою собственную исключительность. Хотя если рассудить беспристрастно — среди всей этой знати я была единственным прямым потомком Ауберона. Но теперь это совершенно неважно. Я разозлилась, вспылила, из-за меня мы сегодня остались без еды.       Она замолчала. И на этот раз тишину нарушил Эредин.        — Наверное, это долго мучило тебя, — негромко произнес он, не глядя на ведьмачку.        — Что именно? — не поняла Ласточка.        — То, что произошло в Tir na Lia.       Цири ссутулилась, чуть наклонившись вперед и опираясь локтями на колени. От усталости и непривычного тепла ее клонило в сон.        — Это было лишь началом. К концу пребывания там я вас всех ненавидела, особенно тебя. Это чувство лишь усилилось, когда ты помчался за мной, чтобы заставить меня открыть Ard Gaeth. А после битвы в Каэр Морхене и гибели Весемира мне вообще захотелось стереть Дикую Охоту с лица земли. И тебя в первую очередь. Хотя нет — в первую очередь Имлериха. Но Геральт не пустил меня сразиться с ним.       Ястреб подбросил ветку в костер, снова ничего не говоря и задумчиво глядя на пляшущие завитки пламени.       — А ты мне даже нравился, — неожиданно призналась Ласточка. — В самом начале. Я была такой дурехой, что, наверное, если бы ты был чуть обходительнее и вежливее, история повернула бы совсем в другое русло.        — Я знаю, — тихо произнес Эредин.       Цири в замешательстве повернулась к нему:        — Правда? Но тогда зачем? Зачем была вся эта ненависть, вражда, погони, убийства?       Эльф скривил губы, вздохнул, потом наконец взглянул на ведьмачку:        — Раз у нас такой откровенный разговор… Все очень банально. Сначала я был зол. Потом уже не мог остановиться.        — Можешь снова проехаться по моим умственным способностям, но я не понимаю. На кого ты злился? На меня?        — В том числе.       Он подбросил очередную ветку в костер. На берегу кроме них по-прежнему не было ни души. А густая поросль кустарников хорошо скрывала от возможных врагов.        — В нашем обществе редко заключаются браки по взаимной симпатии, — произнес Ястреб. — Мои родители были исключением.       Сбитая с толку Ласточка нахмурилась:        — А какое отношение имеет?..       Эредин остановил ее жестом:        — Погоди. Это не так просто, как тебе кажется. Дослушай до конца.        — Ладно.        — Я был желанным и любимым ребенком. Моим воспитанием в основном занимались сами родители, а не многочисленные слуги и наставники, как это обычно бывает. На меня возлагались большие надежды, и я впоследствии прилагал все усилия, чтобы не стать для отца и матери серьезным разочарованием. А так вполне могло произойти: я не обладал никакими выдающимися талантами. Место под солнцем приходилось буквально чуть ли не выгрызать.        — Но ты хороший воин.       Эльф невесело улыбнулся:        — Меня победил Геральт. Я же отличаюсь регулярной недооценкой противника — сама сказала.       Цири развела руками:        — Ладно тебе, Геральт — отдельная история. Он обладает куда более отточенными рефлексами. С ним в бою даже ваша каланча Имлерих не выстоял.        — Может быть. В общем, как ты знаешь, у меня не было способностей к освоению магии и с высоким искусством тоже не заладилось. Так что, уже в юности стало понятно — либо я вступаю в ряды Dearg Ruadhri, либо остаюсь ничем не примечательным отпрыском знатного рода и все усилия моих родителей пойдут прахом. Я не мог этого допустить.        — Разве это плохо? — удивилась ведьмачка. — Я имею в виду быть обычным знатным эльфом?        — Не плохо и не хорошо. Никак. У людей с этим проще: достаточно стать богатым дельцом, чтобы везде тебе был почет и уважение. Особенно удачливые даже могут купить себе титул и просочиться к королевскому двору. У нас немного по-другому. Высокий статус для Aen Elle — одна из важнейших целей в жизни. Чем выше эльф поднимется по социальной лестнице, тем у него больше будет привилегий и связей, больше возможностей заключить выгодный брак и так далее. Но титулы и по-настоящему важные должности купить невозможно. Если эльф некомпетентен, то значительный пост он не займет, даже если ему будет благоволить король. Случаются, конечно, исключения, но, как правило, должность за такими «счастливчиками» не задерживается. Совсем другое дело, если эльф справляется со своими обязанностями — тогда он становится, образно выражаясь, недвижимой скалой. Думаешь, я не предпочел бы избавиться от Ге’эльса, который целиком и полностью был предан Ауберону? Думаешь, меня самого никто не хотел заменить?        — Думаю, что тот, кто претендовал на твое место, уже давно где-то на дне реки. Или я тебя совсем не знаю.        — Знаешь. Но иногда внезапное исчезновение целого ряда высокопоставленных Aen Elle может навредить больше, чем их интриги и козни. Так что, приходится мириться с их присутствием.       Цири, в целом, и так было известно о сложных взаимоотношениях эльфов, а о чем-то она догадывалась, но продолжала с интересом слушать, ожидая, когда Ястреб доберется до сути.        — Ты обладал высоким статусом, но так и не женился, — заметила ведьмачка.       Эредин пожал плечами:        — В какой-то момент меня стали бояться больше, чем уважать. Очень мало знатных семей согласились бы выдать за меня свою дочь. А после того, как поползли слухи о том, что именно я убил первого командира Dearg Ruadhri, их и вовсе остались единицы. Правда, — он усмехнулся, — от недостатка женского внимания я все равно не страдал. Однако, конечно, есть разница — состоять в браке или завести интрижку.       Глаза Ласточки округлились:        — Ты убил своего командира? У тебя прямо традиция — уничтожать тех, кто мешает твоему продвижению.       Ястреб покачал головой:        — Это совсем другая история. Не как с Аубероном. Моим командиром была Aen Saevherne. Очень могущественная. Первая носительница Aen Hen Ichaer. Но сейчас речь вообще не о ней. Просто все эти незначительные выдержки из моей биографии должны показать, что к твоему появлению в Tir na Lia я уже редко выбирал средства для достижения целей. И тот статус, которым я обладал, достался мне не так легко.        — И что?        — Теперь о людях. Ты сказала, что мы лицемеры и лишь внушили себе, что лучше людей. Но для такого мировоззрения есть основания. Aen Elle в подавляющем большинстве не покидают нашего мира. Любой ребенок с малых лет знает, что люди — это что-то вроде говорящих предметов мебели, покорные рабы, которые не смеют поднять взгляд без приказа господина — робкие, безынициативные и послушные. Мне же доводилось выбираться в твой мир, и я знал, что бывают другие — отчаянные, безрассудные. Но мы все равно оказывались сильнее и подчиняли их. Либо убивали. Нашу силу признавали даже многие разумные чудовища и предпочитали не связываться. Я привык думать об эльфской исключительности. А потом появилась ты — человеческая самка, обладающая немыслимой силой. Силой, которой далеко не каждый эльф наделен. Я смотрел на тебя и видел Лару. И в то же время понимал, что ты — не она, что ты человек. И в чем-то стоишь на голову выше меня — чистокровного Aen Elle, который достиг всего потом и кровью. Буквально. Не знаю, кто тогда злился больше — я или Карантир.        — Он тут при чем?        — Он был лучшим из лучших, — пояснил Эредин. — До тебя. Особенным — даже среди навигаторов. «Золотое дитя» невероятных талантов. Но после твоего прихода его достижения ощутимо поблекли.        — Да никто не воспринимал меня тогда всерьез, — возразила Ласточка. — Я была лишь носителем гена, от которого вы хотели получить ребенка.       Эльф негромко рассмеялся:        — Тебе говорили то, что ты должна была услышать. Ну, а потом все просто — мое раздражение росло по экспоненте. Ты слонялась по дворцу, общалась с Аваллак’хом, словно он был твоим старым приятелем, с Аубероном…        — Думаешь, мне так хотелось?! — перебила его ведьмачка.        — Не хотелось, — согласился Ястреб. — Но даже многие Aen Elle видят короля лишь издалека, а уж о разговоре с ним не могут и помыслить. Ты просто этого не понимала. И конце концов сбежала, умело воспользовавшись моей обычной недооценкой противника.       Ласточка фыркнула.        — Я был в ярости, — продолжил эльф. — А когда после безрезультатных попыток тебя поймать, узнал, что это Креван помогает тебе скрываться, то мое желание схватить тебя и присвоить перекрыло доводы разума.        — Присвоить? — переспросила Цири.        — Ни у одного короля Aen Elle не было в услужении Владычицы Пространства и Времени, а у меня бы была. По крайней мере, я примерно так рассуждал.        — В услужении?! — тон ведьмачки похолодел еще на несколько градусов.       Эредин снова рассмеялся:        — Видишь — я тоже когда-то был наивным. А потом очнулся на тонущем корабле с раной на полтуловища. Это очень отрезвляет. Вот, я объяснил, как мог.       Цири молчала, внимательно изучая его изуродованное лицо.        — Все это так нелепо, — наконец пробормотала она.        — Жизнь состоит из таких нелепостей, — откликнулся Ястреб. — По прошествии времени оглядываешься назад и удивляешься, каким идиотом был. Ведь я в самом деле мог добиться твоего расположения гораздо проще. Но тогда мне это казалось неприемлемым. Не говоря уже о том, что меня действительно волновало мнение своих командиров.        — Они бы восприняли это плохо?        — Имлерих, может, и посмотрел бы сквозь пальцы — у него своих грешков хватало. Нитраль скорее всего бы промолчал. Но только не Карантир. Его зависть действительно постепенно переросла во что-то большее. Он видел в тебе помеху и хотел устранить.       Ведьмачка замерла, потрясенная осенившей ее мыслью:        — А мог ли он в обход твоих приказов распорядиться убить меня?        — Нет, — без сомнения отверг ее подозрения Эредин. — Он никогда не оспаривал мои приказы и не чинил козни. Я не собирался тебя убивать и Карантиру приходилось с этим считаться.       Они замолчали. Довод Ястреба Ласточку не убедил. Если навигатор Dearg Ruadhri действительно так люто ее ненавидел, с него бы сталось пойти наперекор решению командира. Ведь воины Дикой Охоты, нападающие на нее при каждом удобном случае, про намерение Эредина оставить ее в живых как будто слыхом не слыхивали.       — Надо потушить костер, — заметил эльф спустя еще какое-то время. — Погрелись — и хватит. Берег кажется пустынным, но мало ли кого привлечет свет.       Цири кивнула. У нее создалось впечатление, будто о чем-то Ястреб так и не договорил, но она не стала на него давить, понимая, что состоявшийся разговор был для них обоих большим достижением.              

***

      Через пару часов им все-таки удалось поесть — тушками маленьких юрких ящерок, запеченными во вновь разведенном костре. К этому времени незадачливые путешественники дошли до того места, где русло реки раздваивалось, окружая своими бурлящими зелеными рукавами небольшой остров с внушительными руинами, наполовину утонувшими в земле.        — Посмотрим, что там? — предложила ведьмачка. — Можно перейти по тем валунам.        — Прошлое наше знакомство с развалинами не окончилось ничем хорошим, — напомнил Ястреб.        — Там нет ни одной статуи.        — А что, если они спрятались?        — Я надеюсь, ты это несерьезно?       После недолгих уговоров Эредин все же сдался и они перебрались по выступающей из воды гряде камней на островок. Достав из накладного кармана один из светящихся кристаллов, Ласточка подняла его повыше, чтобы осветить изображенный на стене барельеф. Центральное место композиции ожидаемо принадлежало рогатому существу в причудливо задрапированной тоге. Но вот ногами он попирал тех, у кого отсутствовали рога, однако уши были хорошо знакомой остроконечной формы.        — Это что… эльфы? — прошептала Цири, с возрастающим изумлением изучая высеченную в камне композицию.       Ястреб мрачно молчал, рассматривая преклоненных, одетых в подобие набедренных повязок сородичей.        — Прекрасно сохранившийся образец архаичного искусства, — внезапно произнес голос позади них. — Жаль, цвета поблекли.       Эредин и Цири мгновенно обернулись, синхронно доставая мечи из ножен. И лишь спустя несколько мгновений ведьмачка сообразила, что, похоже, фразу поняла только она — ведь это снова был тот самый язык, на котором между собой общались Падальщики. Но разговаривал с ними вовсе не Падальщик.        — Я полагаю, это принадлежит мне, — спокойно заметило высокое рогатое существо, указывая на клинок в руках Ястреба.       Перед ними стоял тот самый представитель клана Резах, чей саркофаг они ограбили несколькими днями ранее.