Эхо другого мира

       — Ты видел?! — Цири горела энтузиазмом, от былой апатии и усталости, казалось, не осталось и следа. — Он телепортировался! Идем скорей туда — может, на вершине тоже действует магия, как в усыпальнице, только в полном объеме.       Эредин не разделял ее восторга, не отводя взгляда от того места, где несколько мгновений назад стояла загадочная фигура.        — Это вполне может оказаться ловушкой, — задумчиво проговорил он наконец.       Ведьмачка оглянулась на него в замешательстве, потом, мысленно перебрав все скудные данные, полученные от Эате, нехотя кивнула:        — Может, ты и прав, но мы обязаны проверить, что там. Неужели ты не хочешь убраться отсюда?        — Хочу, но живым. Представителям этого мира, с которыми мы сталкивались на Скеллиге и в Новиграде, что-то было от нас обоих нужно. И если с тобой все понятно — за Старшей Кровью не охотится только ленивый, — то со мной все еще запутаннее. С какой целью они преследовали меня? Ведь не Ге’эльс же их нанял, чтобы меня прикончить, да он и не знает, что я жив. Но это не отменяет того, что и ты, и я им зачем-то нужны. Как знать, на какие ухищрения эти твари пойдут, только чтобы нас заполучить. Нестись сломя голову к любому подозрительному явлению, надеясь, что оно разблокирует твой дар, неразумно. Пока мы не узнаем что-то конкретное об особенностях этого мира и существах его населяющих, мы так и будем строить догадки и бродить наощупь — буквально. Ты мне рассказывала о девочке, благодаря которой узнала об этом месте, что еще она говорила о нем, помимо того, что здесь обитают чудовища?        — То, что эти чудовища гонятся за ней. Потом стало ясно, что они выслеживают и меня из-за схожего дара. Но здесь я еще не применяла своих способностей — они просто не работают. Отследить наши передвижения было невозможно.        — Может, она упоминала что-то еще? Какую-нибудь деталь, которая тогда тебе показалась несущественной?        — Она рассказывала, что Перевертыши боятся яркого света — теперь понятно, почему. Мгла — их естественная среда обитания.        — Да, теперь это неудивительно. Больше ничего?       Цири задумалась, припоминая и по-прежнему посматривая на холм:        — Вроде, нет. Из нее сложно было что-то вытянуть. Она очень капризная девочка — не любит, когда ее ругают и указывают на совершенные ею ошибки.        — Дома, скорее всего, все вокруг нее плясали, — пожал плечами Эредин. — Она и привыкла к такому обращению. Вряд ли кто-то захочет расстраивать ребенка, который может превратить в руины целый город за несколько минут.        — Со мной никто особо не церемонился, — заметила Ласточка. — Ты — в том числе.        — Не начинай, ладно?        — Мне интересно, что бы ты делал, если бы у меня в лодке начался припадок, как тогда, в Каэр Морхене?        — Как будто я что-то смог бы сделать. Скорее всего, меня снесло бы. Вместе с лодкой и тем мостом. В Каэр Морхене меня едва не расплющило. Если бы Карантир не успел открыть портал и утащить меня туда, выброс твоей силы меня бы прикончил. Но я бы не рекомендовал целенаправленно проворачивать такой номер с Креваном. Ни тебе, ни той девочке. Креван силен и опасен, особенно, когда зол.        — Аваллак’х никогда не делал мне ничего плохого!        — Или просто не успел сделать.        — Что ты к нему цепляешься?!       Эредин раздраженно посмотрел на нее в упор:        — Время обсуждать все это явно неподходящее, но не забывай, тебе известна лишь малая часть того, что творилось в Tir na Lia, когда ты туда прибыла. На Ауберона сильно давили Aen Saevherne и знать. Белый Хлад подбирался все ближе. Ребенок нужен был как можно скорее, учитывая, что ему предстояло еще вырасти и многому научиться. Видя отсутствие результата, приближенные короля настаивали на передаче тебя в лабораторию. Ауберон сопротивлялся. Креван, кстати, тоже, но в конце концов, они бы сдались. Все к этому и шло, потому что судьба Aen Elle их волновала больше, чем твоя. В тот день, когда мы с тобой разговаривали в беседке, у тебя оставался максимум месяц. И ты бы познакомилась с другой стороной Аваллак’ха.        — Он никогда не причинил бы мне боль!        — Твоя наивность порой просто поражает. Я не говорю, что это доставило бы ему удовольствие, но ради своего народа он бы разобрал тебя на части. Ты была всего в шаге от этого и осталась бы целой и невредимой только если бы к власти пришел другой король. Более решительный и авторитетный.        — Ты, например, — ехидно произнесла Цири.        — Я, например, — без усмешки подтвердил Эредин. — Мне подчинялись Dearg Ruadhri. А они составляли элиту наших войск. Я бы не стал слушать ведунов. И они с этим ничего не смогли бы поделать.        — Что-то не верится, что из-за меня ты бы начал конфликт со Знающими.        — Во-первых, не из-за тебя, а из-за твоих способностей или способностей твоего ребенка, в во-вторых, их власть и так надо было ограничить — они слишком много на себя брали.        — Получилось? — с интересом спросила Ласточка. — После того, как ты все-таки занял трон?        — Не очень, — сознался Ястреб. — Я часто отсутствовал, а Ге’эльс предпочитал с ними не ссориться.       Ведьмачка не стала напоминать ему о причине частого отсутствия и вновь посмотрела на силуэты холмов, темными горбами вздымавшимися вдалеке. После исчезновения незнакомца там по-прежнему было пустынно.        — Мне всегда было интересно, почему выбрали Ауберона, — наконец призналась она. — Почему не Аваллак’ха — именно он ведь в перспективе должен был стать отцом детей Лары? Почему не тебя — ты же тоже занимал высокое положение в обществе?        — Жалеешь, что выбрали не меня? — съехидничал Эредин.       Цири закатила глаза:        — Мне просто интересно, почему не кто-то еще, раз Ауберон был таким старым?        — Скорее всего из-за престолонаследия. Но это моя версия. Наверное, хотели буквально притащить за уши пророчество Итлины — ту часть, в которой говорится, что твои потомки будут править миром. А обо мне речь вообще не шла — магическими способностями я не обладаю, помнишь? Я бы испортил всю генетическую линию.        — Необязательно. Мой биологический отец вообще далек от магии, но в результате получилась я. Гены — непредсказуемая штука.       На лице Ястреба появилась многообещающая ухмылка:        — Ну, мы всегда можем попробовать проверить твою теорию на практике.        — Попробуй лучше взобраться на тот холм. Ловушка это или спасение — мы узнаем лишь оказавшись там.        — Только разговор начал становиться интересным, ты все испортила, — притворно вздохнул Эредин.        — Что-то не замечала в Тир на Лиа за тобой подобной прыти — там я тебя не интересовала совершенно. Или после четырех лет на Скеллиге и я сгожусь?       Эльф засмеялся, от шрама на месте левого глаза ломаными лучами разбежались морщины:        — На Скеллиге не до этого — там постоянно все отмерзает. Удивительно, как островитяне вообще размножаются в таком холоде.       Цири покачала головой, скрывая улыбку и вспоминая, как Хьялмар похвалялся тем, что на его родине гораздо холоднее, чем в Пустоте между мирами.       Они направились вперед, настороженно оглядываясь по сторонам. Теперь становилось понятно, что когда-то давно здесь проходила широкая дорога: об этом свидетельствовали остатки конструкций, похожих на светильники, и кое-где сохранившиеся фрагменты разноцветных плит с едва различимыми изображениями листьев и цветов.        — Я сейчас вспомнила, что Эате сказала еще кое-что, — напряженно проговорила Цири. — Но она не была уверена, что правильно интерпретировала слова родителей. Они, вроде бы, говорили о том, что в этот мир попал кто-то, умеющий телепортироваться. И научил этому существ, живущих здесь.        — Или, что гораздо вероятнее, они его разобрали на части, чтобы обрести это умение, — изрек Эредин. — И такая информация подводит нас к двум выводам.        — Каким?        — Во-первых, здесь остался кто-то вполне разумный. Возможно, горстка тех самых рогатых существ. Вряд ли подражатели-Перевертыши способны проводить научные эксперименты. А во-вторых, они действительно будут охотиться за тобой — ведь твой дар, скорее всего, для них еще более интересен.        — Такое вполне вероятно, — согласилась ведьмачка.        — Значит, я пойду первым. О тебе знает та рогатая тварь, которую мы видели перед телепортацией. Ты сама говорила, что он обладает какой-то странной способностью блокировать твои силы — как и сам этот мир. Если это существо уже успело вернуться сюда и рассказать о тебе своим соплеменникам, то дело принимает еще более опасный оборот. Они попытаются тебя схватить любой ценой. А без своего дара ты становишься легкой добычей.        — Не сказала бы, — возразила Ласточка. — Я неплохо обращаюсь с мечом.        — И они, вполне вероятно, тоже. Но помимо этого, с большой долей вероятности, могут еще использовать магию, а ты свои способности — нет.        — Почему ты так решил?        — Потому что они смогли сохранить чары в усыпальнице — это раз. И тот, кого мы видели во время катастрофы в городе, вышел из портала, который, скорее всего, открыл здесь. Иными словами, для него местные ограничения проблемой не являются, а для тебя — как раз наоборот. Это два.       Голова у Короля Дикой Охоты работала как надо — это Цири была вынуждена признать.        — Может ли он быть тем, кого мы только что видели на холме? — предположила она.        — Он это был или кто-то из его соплеменников — роли не играет, — заметил Ястреб. — Будь крайне осторожна. И не уходи от меня далеко — твоя независимость и гордость сейчас неуместны.        — Да я и так иду рядом, — пробурчала ведьмачка. — За ручку же ты меня водить не будешь.        — Буду, если понадобится, — серьезно ответил Эредин. — Ты — наш единственный шанс убраться отсюда.       Холмы приближались. Теперь становилось понятно, что так четко силуэт незнакомца был виден не только благодаря всполохам среди сизо-коричневых туч, но и странному холодному свечению, шедшему откуда-то снизу. Свечение было слабым, но постоянным, будто кто-то оставил гигантскую лампу на противоположной стороне у подножия. По мере того, как они приближались к вершине, оно становилось все ярче. И когда они добрались до места, на котором стояла загадочная фигура, источник света стал понятен.       Перед ними вогнутой чашей лежала древняя площадь, со всех сторон окруженная холмами. Посреди нее возвышалась огромная величественная статуя женщины в короне. Корона и одеяние были украшены крупными мерцающими кристаллами, от которых и исходил свет. Некоторые камни потускнели, но большинство сохранило свои свойства. И такие же самоцветы, только поменьше, можно было заметить на барельефах, скульптурных композициях и декоративных элементах, молчаливой свитой застывших по периметру площади. Возле королевы полумесяцем располагались статуи обычного масштаба, выполненные с такой же потрясающей реалистичностью. Многие из изваяний простирали руки к своей повелительнице, как если бы возносили ей восхваления. Скорее всего, здесь когда-то поклонялись правительнице давно сгинувшего народа или даже божеству. Во всяком случае, торжественность отделки и монументальность центральных фигур композиции намекали именно на это.       Впервые в разрушенном мире встретилось место, где мрак отступал, и, несмотря на перечно-коричневое небо над головами, на душе становилось легче. Но ненамного. И статуи, и барельефы, и ажурные спинки сидений, расположенных на склонах по кругу, словно в амфитеатре, были обвиты той же самой непривлекательной, колючей растительностью; у некоторых скульптур отсутствовали фрагменты — вокруг царило запустение. Однако тоску нагоняло не только оно.       Цири по-прежнему не чувствовала и капли своих способностей. Недавняя эйфория исчезла, уступив место вернувшейся усталости. И ведьмачка просто апатично смотрела вниз на сияющие в свете кристаллов статуи, не в силах оценить их торжественно-величественной красоты.       Ястреб понял по ее вытянувшемуся лицу, что положение дел не изменилось, поэтому просто встал рядом, также рассматривая статуи:        — Видимо, свет имеет немагическое происхождение, иначе его бы не было, — заметил он наконец. — Может, получится прихватить несколько кристаллов, чтобы не блуждать в потемках?       Цири уже было все равно, так что она даже не воспротивилась очередному расхищению древностей, а просто кивнула. Времена поклонения королеве или богине давно прошли, а насчет «блужданий в потемках» Эредин был совершенно прав.        — Наверное, у этого типа просто был какой-то оберег, защищающий его от всего этого, или что-то в этом роде, — произнес он, явно стараясь приободрить Ласточку. — Так что, нам просто надо забрать эту штуку, чем бы она ни была, и вернуться домой.        — Не уверена, что все так просто, — возразила ведьмачка.       Ястреб пожал плечами:        — Пока мы можем только догадываться о том, что помогло ему исчезнуть. Может, он и вовсе не телепортировался. Может, это какая-нибудь тварь, способная становиться невидимой.       Цири мрачно молчала — такое предположение ей не нравилось еще больше, чем предыдущее. Так они постояли еще несколько минут, потом Эредин опомнился:        — Ладно, идем за кристаллами. С этого места нас видно издалека, как мы сами уже убедились. Не хватало только привлечь чье-то внимание.        — Надо немного поспать, — пробормотала ведьмачка, тряхнув головой и сбрасывая тем самым с себя оцепенение.        — Я тебе об этом и говорил, пока мы не увидели этого… вот это. Вынем парочку кристаллов и отправимся на поиски убежища. Может, поблизости попадется что-нибудь подходящее. Если здешние обитатели не любят свет, они должны это место обходить стороной.              

***

      Чтобы вынуть несколько кристаллов, пришлось постараться. Древние скульптуры не желали расставаться со своим украшением, почти намертво вцепившись в самоцветы каменной хваткой. Однако несколько камней удалось отделить — даже пару больших, от подола королевы.       Вблизи центральная статуя казалась еще более величественной и огромной — даже высокий Эредин едва доставал макушкой ей до колена. Благородные черты лица королевы древних времен цепляли взгляд, снова напоминая острыми скулами, миндалевидными глазами и тонкими, но четко очерченными губами, Aen Elle. Однако было одно существенное отличие от эльфов — среди выступающих зубцов короны отчетливо виднелись небольшие изогнутые ро́жки, гармонично дополняющие царственный венец. А еще присутствовало что-то мрачное и тревожное: мастерство неизвестных скульпторов сыграло злую шутку — изваяние казалось живым великаном, застывшим на секунду в задумчивости. От этого становилось не по себе.        — Пойдем отсюда, — буркнула Цири, с трудом отведя взгляд от каменной королевы.       Ястреб молчал, рассматривая статую и, видимо, тоже находясь под впечатлением.        — Зловеще, — наконец выдал он свой вердикт. — Как будто она сейчас оживет и погонится за нами. Вместе со своей свитой.       Он кивнул на застывшие вокруг скульптуры. Теперь с этого ракурса казалось, что они вовсе не восхваляют свою владычицу, а тянутся к незваным гостям, чтобы разорвать тех в клочья.       Ведьмачка невольно поежилась. Чего только не довелось ей пережить за последнее десятилетие, но жуткая атмосфера этого места будто бы пропитывала все вокруг, просачиваясь под кожу и обволакивая липким ужасом. Сразу же вспоминалась странная особенность чудовищ в пещере и Новиграде — они вселяли противоестественный страх, заставляя цепенеть, словно в объятиях кошмара.        — Пойдем, — повторила Ласточка.       Начался утомительный подъем наверх, только теперь — на другую сторону. Дойдя до вершины, Цири остановилась и оглянулась. Каменная королева, казалось, глядела им вслед.       Спускаться с противоположного склона было гораздо легче — здесь частично сохранились ступени и даже обвитые колючим плющом ажурные перила. У подножия обнаружилось небольшое строение с относительно целыми стенами и даже почти ровным потолком. Внутри, правда, не было ничего, кроме каменного крошева и обломков. Однако для привала место подходило неплохо — стены защищали от ветра и давали призрачное ощущение безопасности. Светящиеся кристаллы сначала положили у входа, чтобы отпугнуть местных обитателей, но затем вспомнили о странном незнакомце, которому свет явно не был помехой, и решили убрать, чтобы не привлекать внимания.       Цири уселась возле разбитого постамента. Мокрая одежда за это время успела высохнуть, но почему-то почти не согревала. Костер по-прежнему было разводить опасно, да и нечем. Голод слегка приглушил глоток воды.        — Будем спать по очереди, — произнес Эредин, устраиваясь у входа. — Четырех часов тебе хватит? Потом я тебя разбужу.        — Хватит, — буркнула ведьмачка. — Сам не засни.       Она уже не услышала, что ответил Ястреб, и провалилась в сон, едва успев закрыть глаза.              

***

       — Ты останешься здесь навсегда, — произнес Эредин, не глядя на нее. — Ты, моя амазонка, легкая, как мотылек, останешься здесь до конца своей мотылиной жизни.       Цири вздрогнула, внимательно рассматривая его хищный красивый профиль. Она уже когда-то слышала эти слова, знала, что за ними последует. Король Дикой Охоты вот-вот должен был сделать странное предложение. Где-то под кольчугой уже был спрятан флакончик из серо-зеленого нефрита и жизнь Ауберона повисла на волоске. Все это было знакомо. Но все же что-то было не так.       До беседки доносился плеск волн. Однако река не могла так шуметь. Ведьмачка покосилась в ту сторону, куда не отрываясь смотрел Ястреб, и увидела море. Искристые всполохи солнца отражались от колышущейся водной глади.        — Тебе не позволят отсюда уйти…       Он по-прежнему сидел в пол-оборота. И, несмотря на разливающуюся вокруг безмятежность, она чувствовала странную напряженность. Какой-то подвох. Неподалеку ощущалось присутствие кого-то постороннего. Почти за спиной. От чужого дыхания дыбом вставали волосы на затылке. Но Ласточка не могла обернуться, словно окаменев.       Море шумело все сильнее. Издалека доносились пронзительные крики сирен. Горизонт застилали серые облака. Цири с трудом разомкнула губы, не слушая, что ей говорит Король Дикой Охоты. Все это теперь было совершенно неважно.        — Посмотри на меня, — слова едва выговаривались. Голос был тихий и ломкий.       Тот, кто стоял позади, придвинулся ближе. От него исходил холод, как от неплотно притворенной двери, ведущей на заснеженную улицу. Эредин не шелохнулся.       Приближалась буря. Солнце окончательно поглотили тучи. Волны вздымались все выше. И к своему ужасу ведьмачка увидела на берегу Эате. Та сидела на песке, играя разноцветными камешками, и не замечала надвигающейся на нее стихии. А Цири до сих пор ощущала жуткую скованность.       Становилось холоднее. Неестественный страх захлестывал Ласточку. Сердце болезненно сжалось от предчувствия скорой беды. Она хотела позвать девочку, но крик замер в горле. Волна приближалась. Эредин продолжал неотрывно смотреть на бушующее море.        — Сделай же что-нибудь! — прохрипела ведьмачка. — Прошу тебя!       Откуда-то взялась твердая уверенность того, что он сможет это остановить. Или хотя бы спасти Эате. Ястреб наконец повернулся к ней, и теперь стала видна его левая половина лица с черным провалом на месте глазницы.        — Я не могу, — ответил он, глядя куда-то ей за спину.        — Можешь! Только ты и можешь! Не смотри туда! Смотри на меня!       Чернота сочилась из его левой глазницы, постепенно расползаясь по всему лицу и дальше. Откуда-то доносилось зловещее пощелкивание и хруст. Плечи ее ледяной хваткой стиснули чьи-то руки…       Цири вскрикнула, вырываясь из объятий кошмара. Пару раз глубоко вздохнув, она уселась, оглядываясь. Интуиция кричала ей, что надо немедленно уходить, хоть на первый взгляд ничего и не изменилось: кроме них в доме никого не было, а Эредин все так же сидел у входа. Но голова его склонилась вперед, словно бы он крепко спал.       Хруст повторился — на этот раз наяву, затем послышался вполне реальный шорох и пол под ногами чуть дрогнул — что-то ползло с вершины, неумолимо приближаясь к их убежищу. Что-то большое и массивное.       Ведьмачка подскочила, подбегая к Ястребу и пытаясь его растормошить:        — Просыпайся! Слышишь?! Скорее! — она что есть силы толкнула его, ударив спиной о стену. — Уходим!       Эльф больно перехватил ее запястье, потом моргнул, приходя в себя и отпуская. Крикам Ласточки он внял, но скорее машинально, чем осознанно.       Они успели покинуть дом и спрыгнуть в неглубокий овраг, очень вовремя подвернувшийся через пару сотен метров, когда позади раздался громкий треск и утробный вой, полный разочарования.       Цири рискнула чуть высунуться и посмотреть назад сквозь густые заросли кустарника: казалось, сама тьма пришла в движение — Перевертыши бесформенной массой облепили дом; стены трещали, лопаясь, словно гнилые фрукты, потолок просел; а над всем этим, точно безмолвный наблюдатель, черной тенью возвышалась женская фигура в короне. Почти все кристаллы с изваяния слетели, каменные руки и ноги обрели небывалую подвижность. И именно она издавала этот жуткий вой, заставляющий цепенеть от ужаса. Причем, ужас был совершенно неестественным, будто бы насланным неизвестными, чрезвычайно мощными чарами. В памяти Цири шевельнулось что-то далекое, забытое, пугающее — и тут же исчезло, оставив едва слышный отголосок. Королева рвано развернулась, покачнувшись, и остервенело вырвала из своего одеяния последние два камня, а после втоптала их в землю. Что-то лязгнуло, хрустнуло и стало совсем темно. Тварь снова взвыла.       Ведьмачке доводилось сражаться с бесами, которые ревели гораздо громче и страшнее, но ни один из них не вызывал в ней желание упасть на землю, сжавшись в комочек и закрывая голову руками. Не сговариваясь, она и Эредин двинулись вперед, больше не оглядываясь и стремясь уйти как можно дальше от проклятого места, хотя таковым, наверное, являлся весь этот мир.       

      

***

              — Меня мгновенно вырубило, — произнес Ястреб. Кажется, в голосе его звучали нотки вины. — Сам не знаю, как это произошло.       Цири молча сидела рядом, опираясь локтями на полусогнутые колени и спрятав лицо в ладонях. Очень хотелось есть. В ушах до сих пор звенело от пронзительного воя ожившей статуи. Белокурые волосы слиплись после купания в болотной жиже. Руки и лицо покрывали мелкие царапины. Воды во фляжке осталось меньше половины. Единственное, что немного утешало — вид когда-то блистательного Короля Дикой Охоты был еще хуже.       Внизу, под обрывистым берегом, шумели темно-зеленые волны широкой реки, к которой они вышли ближе к вечеру. Хотя рекой эту пузырящуюся и клокочущую массу можно было назвать лишь с большой натяжкой. Изредка среди пузырей мелькали шипастые хвосты мелких тварей — наверное, местного аналога рыб. И скорее всего эти рыбы были ядовиты — как и все здесь.        — Видимо, ее сдерживали кристаллы, — бесцветно пробормотала Ласточка, наконец поднимая голову. — А мы наковыряли слишком много.        — Или это просто совпадение, — возразил Эредин. — В любом случае, теперь надо держаться подальше от всех скульптур, которые увидим.       Ведьмачка ничего не ответила. С тех пор, как они сбежали от цепи холмов, перед ее глазами с пугающей периодичностью вспыхивали едва различимые белые точки, напоминающие снежную крупу. Ей начинало казаться, что этот мир, похожий на вызванный горячкой кошмар, затягивал их все глубже в свои сети — и связь с реальностью начинала опасно истончаться, как нитка ветхой пряжи.        — Нам нужно выработать новый план, — заявил эльф. — Теперь ясно, что здесь есть и кто-то разумный. И что под землей может в какой-то степени сохраняться магическая энергия. Рискну предположить, что уцелевшие поселения находятся в глубоких пещерах. И там наверняка есть еда. Ведь чем-то эти аборигены должны питаться.       Цири молчала, чувствуя странное оцепенение. Темно-зеленая река под обрывом шипела и булькала, словно кипящее варево. В ушах усиливался странный назойливый звон. Белые точки увеличивались в размерах и количестве.        — Я помню, что говорил насчет осторожности, — продолжал говорить Ястреб. — И по-прежнему считаю, что нам надо обходить местных дальней дорогой. Но, во-первых, так мы, скорее всего, не узнаем ничего об их способе телепортации. А во-вторых, мы помрем с голоду. Мое предложение — проверить теорию о поселениях на практике. Для этого необходимо отыскать обширную пещеру. Или грот. Наверное, с гротом будет проще. Любая река рано или поздно впадает в море — а там можно наткнуться на нужное место. Другое дело, как долго придется идти вдоль русла…        — Мы уже там были, — негромко произнесла Цири, чуть раскачиваясь, словно в трансе. Снежная крупа становилась все ярче, превращаясь в завывающую пургу. В белое, безграничное Ничто, поглощавшее миры от края до края. В бескрайние поля снега и ветра. Ледяную ненасытную жуть. Белый Хлад. Она снова стояла перед слепящим водоворотом вьюги и слышала ее настойчивый шепот. На том же самом языке, строки которого были выбиты на проржавевшей табличке усыпальницы, на ломаном подобии которого общались между собой Падальщики.       Иди. Мы покажем тебе начало всего. Ты увидишь. Исток. Причину. Черту.        — Где? — не понял Эредин.       Подозрение превратилось в уверенность. Каким-то образом она знала.        — У моря.        — Какого моря?       Сообразив, что с Ласточкой что-то не так, он резко развернул ее к себе за плечи и встряхнул. Цири глубоко вздохнула, чувствуя, как пропадает назойливый звон, исчезает белая пелена и она опять оказывается на берегу темно-зеленой реки. Но знание, точнее, какой-то его мелкий фрагмент, крошечным осколком цветной мозаики зацепился в памяти.        — На месте тех болот когда-то было море — огромный залив.       Она совершенно точно не шутила — в глубине зеленых глаз едва заметно мелькал страх. Но чтобы напугать ведьмачку надо было очень сильно постараться — это Эредин знал по собственному опыту.        — С чего ты взяла?       Взгляд ее сосредоточился на его лице, почему-то скользнул по безобразному шраму.        — У меня почти не осталось воспоминаний о том, что творилось в сердце Белого Хлада, все как в густом тумане до сих пор. Но сейчас почему-то кое-что всплыло в памяти.        — Что?        — Это место, этот мир… Белый Хлад впервые появился здесь.