Если снова все начать

      Халк наблюдал за маленьким самолетиком сквозь глаза Хилого Беннера. Цвет обшивки был очень скучным, выцветший черный, как у одной из старых футболок Хилого Беннера, которую часто стирали и сушили на солнце.       Мысль об этом заставила Халка захотеть чихнуть. Хилый Беннер был вынужден пользоваться тем мылом, которое мог найти, и некоторые его разновидности воняли хуже, чем грязь и пот на одежде. Халк особенно возмущался из-за того, которое пахло резко и сладковато, но Хилый Беннер вел себя так, будто ему все равно и он ничего не слышал.       Хилый Беннер часто так делал, притворялся, что Халка нет.       Халк ненавидел, когда его игнорировали, но единственным способом стать видимым и слышимым, который он знал, было сделаться больше и громче.       Крушить.       Хилому Беннеру это не нравилось.       Хилый Беннер много чего не любил из того, что нравилось Халку.       Потому что Хилый Беннер вообще не любил Халка.       Хилый Беннер сказал правду Человеку-Флагу насчет того, что всегда был зол, потому что его все время злило существование Халка.       И Халк не знал, почему. Спрашивать Хилого Беннера было бесполезно и только все портило, а сам Халк плохо разбирался в таких вещах, которые вертелись в голове. Мысли только опять запутались бы, заставляя его хотеть разорвать проклятые узлы.       А потом однажды Хилый Беннер заговорил с Халком, спросил Халка, что тот видел во время битвы с Жалким Богом, и поблагодарил Халка за помощь.       Потому что так сказал Железный Дровосек.       Халк поймал Железного Дровосека, потому что Хилый Беннер был приятнее, счастливее, когда Железный Дровосек находился рядом. Но Халк не знал, что Железный Дровосек может сделать счастливее и его самого.       В эти дни одежда Хилого Беннера мягко пахла чистотой и немного цветами. Хилый Беннер сначала почему-то отказывался пользоваться прачечной, как-то непонятно это мотивируя, но потом согласился, и Железный Дровосек обрадовался. Халк сперва не понял, почему, но потом Хилый Беннер объяснил, почему отказываться от помощи, предложенной другом, было бы грубо. Халк согласился и добавил, что они теперь всегда будут помогать Железному Дровосеку, чтобы тому даже не приходилось их просить.       Именно так Халк и поступил, когда Металлическая Рука пытался причинить боль другу Халка. Теперь Металлическая Рука был Одноруким.       И Халк радостно сделал бы это снова, если бы эта Женщина-Воин, заявившаяся без приглашения на своем маленьком скучном самолете с Уродливым Лицом на планшете, оказалась вдруг угрозой.          Женщина-Воин – не угроза.       Бу.       Хилый Беннер грязно играл, заставляя Халка расслабиться после пребывания на грани трансформации, неуютное ощущение, будто чих сдерживаешь или тебе душно...       Халк зевнул.       Научные статьи были такими скучными.       –Большой Парень немного разочарован, что ему не дали покрушить. Он был очень взволнован и хотел посмотреть, что сможет сделать с прочнейшим металлом на Земле.       Халк и так знал, что победит, но было бы мило получить подтверждение.       Железный Дровосек кивнул на планшет с Уродливым Лицом.       –Он может сокрушить это...       Вот почему Железный Дровосек был лучшим!       –...когда мы получим от него все, что хотим.       –О.       Ладно. Халк мог подождать.       В разуме Хилого Беннера кружились водовороты жутких воспоминаний, которые Халк не хотел помнить, а Хилый Беннер не мог забыть; и он плескался в этой темной воде, когда Халку хотелось оставаться сухим.       По крайней мере, теперь эти плохие мысли не разбивались о Халка, как приливная волна, роняя его, пока не оставалось ничего, кроме как крушить в ответ. Скорее, это был легкий прибой, шум которого Халк слышал во время их путешествия, топча пальцами песок; фоновый шум, от которого он мог отключаться.       Беготня мыслей по кругу заставила голову Хилого Беннера болеть. Ну и правильно.       Что-то было не так, но Халк не понимал, что.       Джей сказал что-то о руке Железного Дровосека, но для Халка она просто двигалась как обычно, печатая на сияющей клавиатуре.       Жалкий Бог выглядел обеспокоенным, как и Железный Дровосек.       Хилый Беннер начал считать постукивания и нажатия, они плавали в его разуме, как серия точек и тире.       Все знали, что происходит, кроме Халка, и он не любил это ощущение, когда не понимаешь, что происходит, так и не привык к нему за всю жизнь, проведенную бок о бок с Хилым Беннером. И особенно ему не нравилось не понимать то важное, что происходит с его друзьями.       Точки и тире превратились в буквы, буквы – в слова, но у слов было не больше смысла, чем у тире и точек.       Позволь мне, Избранный мой.       Что это вообще означало?       Затем все исчезло в свете, до боли ярком, напоминающем Халку о том, как он пытался смотреть прямо на солнце, потому что Хилый Беннер ему запретил.       Свет погас так же быстро, как и пролился, заполнив мастерскую, из угла, где жил Сияющий Камень. Как будто кто-то пощелкал туда-сюда выключателем, и перед глазами остались плавать светлые точки, которые Халк попытался отогнать.       Не очень удачно.       Рука Хилого Беннера поднялась отрывистым движением, которое он прервал, нахмурившись, и затем притворился, что просто хотел поправить очки.       Халк фыркнул.       Жалкий Бог, теперь одетый в доспехи, возник рядом с Железным Дровосеком в зеленой вспышке.       –Что это была за хрень? – Железный Дровосек уставился на Сияющий Камень, подняв руки и шевеля пальцами. Прошло мгновение, ничего не происходило. – Ой, ну ладно тебе! Теперь тебе нечего сказать Своему Избранному? – последние слова он произнес насмешливо, изобразив пальцами кавычки.       Напряженная тишина натянулась вдоль комнаты, заставляя Халка сжать зубы.       Зловещее молчание нарушил новый голос, искаженный, с легким акцентом:       –...время вышло, – слова прозвучали почти с облегчением, и их сопровождал вздох.       –Зола, – Железный Дровосек нагнулся над столом, и Жалкий Бог сделал то же самое, держа руку на спине Дровосека.       Оранжевая светящаяся линия очертила верхний край планшета с Уродливым Лицом. Хилый Беннер сжал свои очки, пачкая пальцами линзы, наблюдая, как линия движется ниже, счищая все зеленое на своем пути и оставляя лишь пустой экран.       Халк задумался, не значит ли это, что теперь его можно крушить.       –Что случилось?       –Джарвис, проверка!       –Заклятие сдерживания...       –Системное сканирование запущено...       Все голоса потонули в хриплом вое, сопровождаемом глухими ударами плоти по металлу, бесполезными, но становящимися все громче и неистовее, пока струйки оранжевого света, того же яростно оранжевого, не начали сочиться из швов Морозильной Коробки.       Куда Железный Дровосек засунул Однорукого.       Морозильная Коробка открылась с шипением, выпустив заряд ледяного воздуха.       Хилый Беннер вздрогнул.       Халк не представлял, что там было так холодно.       –Очень плохая идея, – пробормотал Хилый Беннер, вытирая очки и обеспокоенно глядя на Железного Дровосека, который решил не надевать броню, потому что Однорукий вроде не собирался ему вредить.       Халк решил, что это глупо. Однорукий пытался ударить его ножом только вчера.       Железный Дровосек иногда поступал бессмысленно, но сейчас он заставлял Халка не чувствовать себя глупо, а волноваться за него.       Хилый Беннер согласился.       –Твоя рука, я могу вернуть ее на место...       Железный Дровосек отвел взгляд в сторону, но не Халк.       Однорукий врезался в плечо Халка с болезненным рычанием – и, вскрикнув от ужаса, отшатнулся и тяжело накренился влево. Голубые глаза широко раскрылись от шока, более сильного, чем мог бы быть вызван неожиданным превращением Хилого Беннера в Халка. Он смотрел на Халка так, будто они не сражались вчера, будто Однорукий видел Халка впервые.       Это было бессмысленно.       И смысла стало еще меньше, когда он лающе засмеялся.       –Ну почему у меня все вечно через задницу, а? – спросил Однорукий, не прекращая хохотать. – Сначала Красный Череп, теперь Зеленый Монстр!       –Подожди, что? – Железный Дровосек выглянул из-за плеча Жалкого Бога.       Ноги Однорукого подкосились, и он сполз на пол.       –А под этим лицом тоже есть другое? – взгляд его диких покрасневших глаз метался между Железным Дровосеком и Жалким Богом. – Вы тоже цвет меняете?       Жалкий Бог напрягся.       В комнате похолодало.       –Ты так это говоришь, будто это что-то плохое, – Железный Дровосек, опираясь подбородком на плечо Жалкого Бога, произнес это веселым тоном, но в то же время левой рукой крепко прижимал к себе Жалкого Бога. – Я считаю, что маленькое изменение цвета только делает все интереснее, – он поднял правую руку, двигая кончиками пальцев, сияющими, как угольки. – Видишь?       Халк тоже помахал рукой, копируя Железного Дровосека.       Однорукий таращился на них, моргая, потом согнулся пополам, прижавшись лицом к бетонному полу и сжимая правой рукой оплавившийся металл и торчащие из левого плеча провода. Остатки руки серебристо поблескивали, отражая лампы дневного света, пока его тело сотрясалось от истерического хихиканья.       Хилый Беннер, явно чувствующий себя неуютно, зашился в дальний уголок разума Халка, бормоча что-то о нервном срыве.       –Однорукий в порядке? – спросил Халк, и Однорукий заржал так, что это больше походило на вой, перешедший в икоту.       –Да! У меня только одна рука!       Железный Дровосек подошел чуть ближе.       Жалкий Бог тоже сдвинулся с места, стараясь держаться между Железным Дровосеком и Одноруким.       –Все нормально, он не собирается мне вредить.       Халк запыхтел, не особо веря в это. Однорукий пытался сбить его с ног всего пару минут назад.       И Жалкий Бог только что указал на это.       –Ну, сейчас он точно не желает мне зла. Я имею в виду, посмотрите на него, – Железный Дровосек кивком указал на Однорукого, скорчившегося на полу и качающегося из стороны в сторону. – Что бы ни сделал Камень Души...       Он вздохнул, на его лице отразилось сразу столько эмоций, что Халк не мог их определить, но точно знал, что хороших среди них не было.       Ни у кого лицо так не кривилось от счастья. Разве что когда щекочут, но на самом деле щекотка никого и не радует.       –Он точно больше не Зимний Солдат, – Железный Дровосек понизил тон почти до шепота, и звучало это так, будто он сдается. – Но мы не знаем, Барнс ли он еще.       Хотя Железный Дровосек и говорил негромко, Однорукий явно его услышал.       –Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант. 32557038, – выдохнул он между горькими смешками. – Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант...       Халку хотелось зажать Однорукому рот, чтобы остановить это безумное повторение, от которого руки сжимались в кулаки и кожа чесалась. Некого было крушить, и без цели он чувствовал себя бесполезным, слишком большим, занимающим всю комнату и ничего не делающим.       Так что он отступил, поменявшись местами с Хилым Беннером, и спрятался в дальнем уголке их общего разума, где голоса Однорукого было почти не слышно.       –32557038, Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант. 32557038, Барнс...

*

      Мария потерла переносицу, уговаривая себя бережно разобраться с кипой бумаг. Ей хотелось расшвырять их в разные стороны, но возможное удовлетворение от процесса не компенсировало бы последующей уборки бардака.       Ей и так многое предстоит привести в порядок, зачем добавлять себе работы?       Пока что процесс извлечения полевых агентов шел нормально, никто не погиб. Увы, было несколько серьезно раненых, которым станет хуже в ближайшие сорок восемь часов, и множество агентов еще находились на территории врага, ожидая транспорта.       Все департаменты ЩИТа серьезно пострадали, утратив персонал и ресурсы. Агентами Гидры, наводнившими ЩИТ, были не только ассистенты, администраторы, медперсонал, техподдержка – те, у кого был доступ к наиболее важной и засекреченной информации, – но и уборщики, и даже бариста.       С тех пор, как она узнала, что тот юнец с тележкой кофе тоже был из Гидры, на ее языке поселился кислый привкус, который невозможно было смыть даже самым лучшим домашним кофе с неприличным количеством сливок. Все те разы, которые ее ожидала чашка свежеприготовленного им напитка, теперь казались насмешкой над подготовкой Марии и ее инстинктами шпиона. Он мог отравить ее сто, тысячу раз, если не больше – а она лишь улыбалась ему и говорила, чтобы оставил сдачу себе.       Осознание этого заставляло ее быть бодрой и настороже, на грани паники и паранойи, – вернее, чем любой кофеиносодержащий напиток.       А еще эти бесконечные совещания с представителями и комитетами, американскими и международными, которым нужны были ответы и кровь – потому что длинный, длинный список преступлений и нарушений выполз на свет. И больше всего ее тревожило не то, как много их было, а то, как трудно было понять, которые их них были совершены во исполнение планов Гидры, а которые – для достижения целей ЩИТа.       Неудивительно, что Гидра процветала внутри ЩИТа, потому что не было лучшего прикрытия для тайной террористической организации, рвущейся к мировому господству, чем межгосударственное разведывательное агентство.       Мария вытащила свою термокружку, холодную снаружи, покрытую нержавеющей сталью, и отпила глоток такого же холодного кофе. Три столовые ложки ванильных сливок и пончик с малиной, присланный утром Старком, немного смягчили несвежую горечь.       Лишь два резких удара в дверь предупредили ее о том, что Роджерс сейчас завалится в ее кабинет, с таким видом, будто ему принадлежит и это место, и ее время.       –Мэм, – вежливо произнес он, но вежливость без подкрепляющих ее действий – ничто. Лишь имитация хороших манер человеком, который не способен даже подождать разрешения, прежде чем вломиться.       –Капитан, – пустое звание для героя-пустышки. – Чем могу помочь сегодня?       Роджерс развернул плечи и расставил ноги, будто ожидал драки.       –Я намерен взять отпуск из «Мстителей» по личным причинам.       Мария готова была воздеть руки к небу и закричать «ура!», но знала, что должна вести себя осторожнее. Старк доверил ей пасти Роджерса, и она не собиралась его подводить.       –Боюсь, я не могу его одобрить, Капитан. Нам нужны все руки на палубе, и особенно ваши.       Он сжал губы в ниточку, не то хмурясь, не то пытаясь изобразить улыбку.       –Я понимаю, мэм, и я не хотел бы вас подставлять...       Она сомневалась, что ему в самом деле не все равно, учитывая, что он просто обозначил свои намерения, а не просил, да и этот самодовольный блеск в глазах... Его не тревожило, что он причиняет ей неудобство, наоборот, он радовался, получив подтверждение, что важен.       –Вы поможете не только мне, Капитан, если останетесь. Вы поможете и вашему другу, сержанту Барнсу, – она забросила приманку.       –Баки? Что с ним? Как он? – Капитан заглотил крючок, леску и поплавок.       –Как вы, я уверена, знаете, сержант Барнс пережил бесчеловечное обращение в лапах Гидры. То, что он был вынужден делать, будучи Зимним Солдатом... – она указала на вторую по высоте стопку папок с неподдельной гримасой. Барнс прошел через ад, который существовал разве что в кошмарах самого дьявола.       –Это был не Баки, а Гидра! – то, как Роджерс кинулся на защиту друга, могло показаться трогательным, если бы не блеск одержимости в его глазах. Мария ободряюще улыбнулась.       –Вот почему никто лучше вас не справится с его поимкой, вы отлично в этом разбираетесь. У нас есть причины полагать, что Зимний Солдат получил приказ о самоликвидации в случае захвата, – причины полагать – это еще не доказательство, но Роджерс таких тонкостей не знал. Он должен считать, что у него есть лишь один шанс вернуть Барнса, что предостережет Капитана от непродуманных действий. – Мы не хотим поставить под угрозу безопасность сержанта Барнса, спугнув Зимнего Солдата.       –Я понимаю.       Она подвинула к нему кучу папок, гору кошмаров, которые Барнс был вынужден сотворить против своей воли.       –Здесь все, что у нас есть на Зимнего Солдата за последние семнадцать лет. Почему бы вам не начать с этого, чтобы понять, что такое Зимний Солдат и что случилось с вашим другом?       –Благодарю вас, мэм.       –Нет, нет, это я благодарю вас, Капитан.