Звёзды над Парижем

Дикая усталость навалилась именно в пятницу. Колетт помнила, как они с Антуаном, добравшись домой уже далеко за полночь, бухнулись спать. Она точно вырубилась, как только коснулась головой подушки. А снилась ей какая-то белиберда, отстряпанная из сомнений, страхов и злости, накопившихся за прошедшие дни. Несмотря на то, что она подписала бумаги, и теперь полноправно владела «Рататуй», казалось, что Ле-Клер уже успела загрести ситуацию под свой полный контроль. Во всяком случае, то, как отстаивал её Эго, давало понять — он на тётку явно рассчитывает. Прямо сказать ему о том, что та в любой момент может обмануть, Колетт не решилась — нужно было бы подкреплять свои подозрения доказательствами, но раз она пока оставила при себе «интересную» ситуацию с семейными проблемами Шолин, то и Антуана зря тревожить не стоит. За окном светило теплое солнце, залезая во все уголки комнаты. Колетт резко открыла глаза, затем потянувшись. Всё тело болело, как после какой-нибудь жесткой тренировки. Голова тоже была очень тяжелой. Вспомнив о том, какой сегодня предстоит денек, ей перехотелось вообще вылезать из постели. Колетт не переставала думать о том, как можно выпытать у Антуана, зачем ему мэрша. Зачем эти ужины при свечах и всё прочее. Тот держался стойко, отговариваясь тем, что заранее о важных вещах лучше не трепаться — сглазить можно. И ей, конечно, приходила на ум мысль, что… привлекая внимание Идальго, и к ресторану в том числе, Антуан планирует обезопасить их от возможных нападений. Всё же — такие связи решают многое. И преступники побоятся лезть, если будут наверняка знать, что за ними «присматривает» сам мэр. Но мыслей о том, что между Эго и Идальго может возникнуть что-то другое, было в разы больше. Это очень нервировало. — Мадмуазель Тату, доброе утро! — тут дверь открылась, и на пороге появился Антуан. В фартуке — довольно длинном, из плотной ткани, но Колетт сразу уловила, что одежды на Эго больше нет. В руках у него был поднос с дымящимися тарелками. В центре подноса стояла вазочка с цветами. — …о-обалдеть… — только и смогла вымолвить она, никак не ожидая такого. — …завтрак заказывали? — он улыбнулся, наклонив голову набок, и по его глазам она отчетливо поняла, что это будет за «завтрак». Вообще, видеть его таким было сродни чему-то очень редкому. Интимному. Но её бесконечно порадовало то, что, обычно сдерживающий свои чувства, Антуан, в последнее время начал куда чаще о них говорить, чаще проявлять инициативу. — …ну, будем считать, что… завтрак я заказывала… а вы… — Колетт решила принять участие в этой игре, тем более, что вид Эго, кроме того, что был смешным, так ещё и весьма возбуждал, — сегодня мой официант, надо понимать? Мсье…? — …эх, забыл про бейджик… — глянув на фартук с досадой сказал Антуан, но вовремя собрался и снова вошел в роль. — Именно, я — ваш официант. Позвольте представиться — Антуан Эго. — …так-так… — Колетт села, удобнее устраиваясь в постели. — Эго… что-то знакомое… кажется, раньше вы были кулинарным критиком? — …о, да, но решил, что смена деятельности идет на пользу! Он снова широко улыбнулся, и затем закрыл дверь, неловко прислонившись к ней пятой точкой, чем вызвал у неё смех. — …находите мой новый образ забавным? — …ещё как! — Колетт не переставала улыбаться. — А вы… всем гостям являетесь в таком… многозначительном виде? — …нет, только избранным! — ответил с полупоклоном Эго. — …приятно знать, что я из их числа… — прикусив губу, кокетливо сказала Колетт. — …и мне тоже приятно… — он снова посмотрел на неё. — Пройдёмся по меню, мадмуазель Тату? — …да, было бы интересно! — …вам, как су-шефу не самого плохого заведения в Париже… — Эго поставил поднос на тумбочку рядом с кроватью, — мы можем предложить два варианта блюд! — …только два? — состроила сожалеющую мину Колетт, увидев, что на подносе стоит каша, в приготовлении которой Эго являлся асом. И омлет с ветчиной, сверху посыпанным тёртым сыром. — …нет-нет, конечно, есть ещё десерт! — Антуан поправил очки, снова глянув на неё с неприкрытым желанием, и заставляя задышать чаще. — Но приличные люди сперва разделываются с основными блюдами… — …ну, приличные люди, мсье Эго, не светят голой попой… Колетт рассматривала его жадно — теперь, когда он освободил руки от подноса, можно было насладиться по полной. Разглядеть его полностью. Почти полностью. Его руки — особенно кисти и пальцы, — она боготворила. И наплевать, что они были, как сказали бы некоторые, «тощими», без намека на мускулы, нет — всё же, какие-никакие, но мускулы были, — ей его руки и плечи нравились. Нравилась молочно-белая кожа, через которую буквально просвечивали синие вены. — …ну что вы, право, я ещё ничем не светил! — Антуан деловито взялся за первую тарелку. — Итак, это у нас овсянка на козьем молоке с добавлением… Колетт слушала его внимательно, но не улавливала ни слова — в его способности разрекламировать любое блюдо она не сомневалась. Она уже раздевала его глазами, пытаясь угадать — действительно ли он без нижнего белья. Хотелось дёрнуть его на себя, схватить за фартук и проверить. Кто бы мог подумать, что ещё несколько минут назад она была уверена, что не сможет встать с кровати. Всё же ролевые игры очень и очень бодрят. — …я так смотрю, вы… желаете перейти сразу к десерту? — он вдруг опустился рядом с кроватью на колено. — …а вы, мсье Эго… собрались сделать мне… предложение? — и Колетт подалась вперед, так, чтобы они соприкоснулись носами. — …так точно, у меня есть для вас, мадмуазель Тату, парочка предложений, — шепнул он, боднув её и не позволяя случиться поцелую. — Первое из них — я могу вас покормить? — …а второе? — тогда нетерпеливо спросила Колетт. — …давайте не будем нарушать логику, — он взял ложку и зачерпнул немного каши, — второе предложение последует за первым. — …ну, если вы не передумаете… — …не волнуйтесь… — на сей раз Эго потянулся к ней, — я не передумаю, я же рассчитываю на хорошие чаевые! Колетт хотела было возмутиться, но он мастерски отвлёк её сперва легким поцелуем, а после — благоухающей кашей. Та была очень вкусной. И в другой ситуации Колетт хотела бы просмаковать её, но сейчас заторопилась. Не ради еды они это затеяли. Ведь в данный момент это было скорее «уровнем в игре», который необходимо пройти, чтобы получить награду и иметь возможность двигаться дальше. — …очень отрадно видеть, с каким аппетитом вы уплетаете мою стряпню… — …угу, вы ещё и готовите сами? — Колетт изобразила удивление. — …нечасто, но готовлю… — Антуан внимательно проследил за движением её языка, которым она медленно прошлась сперва по верхней губе, а после — по нижней. — А вчера я имел возможность узнать, что и вы неплохо владеете готовкой. — …вчера? Мы с вами разве встречались уже? — …мда, я не хотел говорить сразу… — на мгновение потупил глаза Эго, — я за вами… наблюдал, даже успел изучить слегка… но, надеюсь, что это… не помешает вам наслаждаться моим обществом дальше? Колетт закатила глаза — если бы Антуан так много не говорил о себе… да, он явно не был бы собой. — …наблюдали, значит? — она качнула головой, стараясь нахмуриться, но ничего не получалось. Её тянуло расхохотаться и наконец увлечь его в постель. — И что заметили ещё? Кроме того, что я неплохо владею готовкой? — …ну, я много чего заметил… например, что вы очень целеустремленная, сильная, обаятельная, невероятно красивая… — …угу, если мы будем перечислять все мои качества, боюсь, что день пройдет! — сыронизировала Колетт, но внутренне ликовала — комплименты из уст Антуана она слышала не то, что бы очень часто. Но, как любая женщина, конечно, любила ушами. — …тогда, я думаю, что самое время перейти ко второму предложению… верно? И в глазах напротив Колетт увидела настоящий огонь, который обжигал её, всю возбужденную, на расстоянии, и казалось, что… если он сейчас прикоснется к ней или продолжит так смотреть — она просто станет горсткой углей. — …чем больше я за вами наблюдал, мадмуазель Тату, тем больше мне хотелось воплотить в жизнь одну фантазию… — Антуан встал, оставил тарелку с кашей, потянулся за маленькой прозрачной баночкой. Там Колетт увидела весьма густую красную субстанцию — джем. — Вы не будете против, если… — …нет, я буду только «за»! — Колетт заулыбалась, когда он выпрямился. Фартук топорщился в области паха. — И я так понимаю, что мне… лучше раздеться? — …не торопитесь… — Эго устроился на кровати, грея баночку с джемом в пальцах. И Колетт вздрогнула лишь от того, что представила, что он капнет холодным на кожу. Но ещё больший табун мурашек прошелся по телу, когда рука Эго легла на её коленку. — Начнем снизу-вверх… Джем, пахнущий вишней, и вправду был холодноват. Но Антуан решил эту проблему — он почти сразу же слизывал его, каждым движением горячего языка будя в ней вулкан. — …может, его лучше снять? — спросила Колетт, нащупав завязку от фартука на его шее. — А то вдруг запачкается? — …как вам будет угодно… — Антуан помог ей развязать верхние завязки, но не предупредил, что остались ещё и боковые. Он оказался между её разведенных ног. — Но я хотел бы… пока оставаться при параде… если вы не против? Колетт разочарованно хмыкнула. И уже потянулась к своей легкой ночнушке, но Антуан не позволил её снять. Не торопясь потянул вверх, оставляя комком ткани на груди. А после — неожиданно капнул джемом на живот. Колетт шумно выдохнула и дёрнулась, вцепляясь в его влажные волосы. — …всегда хотел научиться рисовать, как на песке… — Антуан размазал джем вокруг её пупка и затем медленно, с наслаждением, сцеловал его. Она чувствовала, как её потряхивает от нетерпения. Как между ног становится тяжело и невыносимо мокро. Но боялась нарушить планы Антуана — он явно заметит её спешку. И любопытство — что же будет дальше, — брало верх над желанием. Когда Антуан поднялся выше, и, наконец, раздел её, она почувствовала, что под фартуком он голый, испытав одновременно и облегчение, и смущение. — …неважный из меня художник, однако… — хохотнул тут он, и Колетт едва в состоянии фокусировать взгляд — он ласкал её медленно и мучительно, но задевал все самые чувствительные точки, — увидела, что он попытался изобразить цветок, центром которого должен был стать её сосок. И, в общем, получилось даже неплохо. Правда, джем быстро застывал и становился очень липким. Очки Антуан снял и теперь щурился. — Но за старание, думаю… И Колетт, устав от болтовни, заткнула ему рот поцелуем. Губы у него были сладкие, даже — приторные. Но долго концентрироваться на этом не вышло — его длинные пальцы вошли в неё, вырывая громкий стон. — …я хочу тоже… попробовать кое-что… — сказала она между ритмичными толчками, которые отдавались по всему телу приятными судорогами, — снимайте фартук…! Антуан замер, смотря на неё с некоторым удивлением. — …но официант, вроде, я… и обслужить вроде как… должен я… — …но вы же хотели хорошие чаевые! — напомнила Колетт, решив взять главенствующую роль. Она решительно потянула фартук прочь. Толкнула Антуана, заставляя его упасть на спину. Взяла у него из рук остатки джема. — Или уже передумали, мсье Эго? Он мотнул головой, не сводя с неё глаз. — …говоря про десерт вы это имели в виду? — Колетт обмакнула пальцы в джем, — наслаждаясь тем, что Антуан, приоткрыв рот, смотрит за её движениями во все глаза, — провела ими вверх-вниз по стволу его стоящего члена. — …так неч-честно… — он выдохнул и снова резко втянул воздух, когда она повторила движения. — …ну, не я ведь начала это… — Колетт медленно наклонилась и коснулась языком головки. Антуан вздрогнул, зажмурился и произнес всего слово, которое пронеслось разрядом тока по её напряженному телу: «Повернись». В позе 69 Колетт никогда не находила никакого удобства — скорее, наоборот. Однако, сейчас она на самом деле поняла, что в прошлые разы была просто не с тем человеком. Не со своим. Сейчас ощущения зашкаливали просто от касаний плоти о теплый рот. А возбуждение рвало изнутри лишь от одной мысли, как именно они с Эго занимаются сексом, било в голову так, как будто ей шестнадцать лет, и она впервые узнала о кайфе мастурбации. Когда к обжигающим губам добавились пальцы, Колетт поняла, что долго не продержится. Едва Антуан несколько раз двинулся внутри, она выпустила его член изо рта — её разрядка была крайне близка, — и вцепилась зубами ему в бедро. Вызвав шипение. — …к-к-кусать официантов у нас в заведении… — едва смог произнести он, — запрещено, между прочим… Колетт усмехнулась. Видимо, в отместку Эго тоже перестал входить в неё пальцами, заметно снижая градус. — …а как же… клиент всегда прав? — …ох, вы б не болтали с набитым ртом, м? — и он сжал мокрые пальцы на её ягодицах, отчего Колетт промычала что-то нечленораздельное ему в пах. Чуть выдохнув, она снова провела губами по твердой плоти, заставляя Антуана застонать и двинуть бедрами. Колетт, приподнявшись на руках, посмотрела на орган, по которому стекала её слюна. И, черт возьми, это было красиво. На самом деле красиво. Не так эстетично, возможно, как мы хотим себе представить. И не так, как мы стали бы описывать эту «красоту» в книгах. Но красота же в глазах смотрящего. — …ты… меня… с ума… сведешь! — рвано сообщил Антуан, когда она вобрала член в рот полностью и, выбрав темп и силу нажатия языком, принялась ласкать его. — Колетт! Боже… Кажется, он вышел из роли первым. Колетт победно усмехнулась про себя, подключив руки. Антуан дышал часто и иногда ёрзал — она наслаждалась тем, как действует на него, чувствовала его бьющееся сердце, гулкие удары которого отдавались где-то в районе её живота. — …хочу потрогать тебя вот так, продолжай… — и Тату замерла, когда почувствовала, как подушечка его большого пальца вдруг коснулась ануса. — Т-ш-ш… не напрягайся… Легко было ему говорить. Впрочем, наверное, нет. Колетт, естественно, отвлекаясь на новые прикосновения, которые пока ограничивались круговыми поглаживаниями и легкими надавливаниями, постаралась сосредоточиться на его ощущениях. — …нет, стой… — спустя пару минут её активных движений, он положил руки на её спину и чуть надавил, — ох, стой-стой… иначе я сейчас… — …м-м-м? — Колетт чуть оторвалась от члена, уже начавшего подергиваться. — …давай сперва ты… — жарко выдохнул Эго. И она послушно приподняла бедра. Рука скользнула по её телу, мягко сжала грудь, накрыла сосок, вызывая до поджимающихся пальцев приятную волну. — …я уже говорил, что ты… безумно красивая? Она ответила откровенным стоном, придвигаясь ближе к его рту. — …и когда-нибудь, надеюсь… ты… — тут Антуан снова вонзил в неё пальцы, чуть сгибая их, гладя стенки влагалища, и даря тем самым острые, сильные ощущения, — позволишь мне взять тебя сзади? Колетт невероятно возбудили эти слова и, запрокинув голову, она протяжно застонала, а когда Антуан принялся задевать языком клитор, буквально через пару движений её разорвал на части мощный оргазм. Голова закружилась, будто её подхватило ураганом. Тело ослабло, как только последние спазмы прошли. Она рухнула на Антуана, простонав что-то, отдаленно похожее на «прости». — …было здорово, но мы ещё не закончили! — он громко поцеловал её в ягодицу, вызвав мурашки. И после, подхватив за ноги, перевернулся вместе с ней на бок. А после — прошелся теплыми губами по её телу. Ухватывая каждый миллиметр. Извиваясь, как змей. Заставляя вздрагивать от каждого прикосновения. Когда добрался до губ — с коварной улыбкой приник долгим, страстным поцелуем. Позволившим, на удивление, быстро собраться. Колетт ощущала себя озабоченным подростком, ибо — готовность ко второму разу, сразу после первого, бывала лишь в молодости. — …ты мне поможешь? — Антуан потянулся к фартуку — как оказалось, кармашке лежал презерватив. — …давай без… — Колетт будто не слышала собственных слов — она отдаленно понимала, что за последствия могу быть, но сейчас ею управляло как никогда сильное желание близости. — Я хочу тебя внутри… тебя, Антуан… полностью! Эго чуть переревел дух, а после — застыл с шуршащим квадратиком в руке. — Колетт… но я… — он выглядел удивленным или даже сбитым с толку, — я хочу… — …знаю! — она кивнула, увлекая его в новый, сумасшедший поцелуй. Раз уж уже отказали тормоза — чего ж на финише включать панику. — Я тоже этого хочу, слышишь? — …ты уверена? — выдохнул Антуан, чуть отстранившись. — …о, да! — она схватила его руку, сунула себе между ног — там было до того мокро, что Антуан обреченно застонал, едва коснулся. — Пальцы у тебя шикарны, но… И Колетт сама насадилась на фаланги, чувствуя, как откликается на эти движения тело, и где начинается эта черта, за которой голова отключается напрочь. И включить её обратно — та ещё задачка. — …боюсь, что мне этого мало… — …ты будишь во мне первобытные инстинкты! — прорычал Эго, тут же заваливая её на спину, будто лев зебру. — Я теперь точно не смогу сдержаться… — …не придется… — Тату обвила ногами его торс, — я выпью противозачаточные… Что-то визжало внутри, что они оба пропустили последние слова мимо ушей. Что она совершает сейчас нечто очень серьёзное, за что после придется нести ответственность, но Колетт упорно глушила этот голос разума, поддаваясь голосу соблазна. С каждым новым толчком, её ощущения усиливались, разливая по телу жар, от которого можно было задохнуться, если не дышать ртом. Правда, стоны, чаще подкатывающие к самому горлу, мешали этому. Эго, как она заметила, старался быть максимально сдержанным. Но не очень получалось. Закинув её ноги на свои плечи, и удерживая её под ягодицы, он вбивался всё резче, всё сильнее, тяжело дышал, иногда срываясь на стоны. И когда их глаза встретились, она уловила в них нечто, чего ещё не видела. Это было что-то… очень похожее на любовь. И внутри у неё всё будто взлетело на воздух. Сметая все сомнения. Её вырвавшийся крик от очень чувствительного толчка, утонул в его поцелуе, который лишь подтвердил догадки. — …я очень… близко… — куснув её за мочку уха, прошептал Антуан, и её едва не накрыло от его голоса, — хочу, чтобы… мы… вместе… Колетт, застонав, зарылась пальцами в его волосы, ткнувшись мокрым лбом в такое же мокрое плечо. Эго провел чувственную влажную дорожку языком по её щеке, спустившись до груди, затем резко перевернул её на бок, и вошел под другим углом, отчего ощущения стали почти невыносимыми. — …когда… я… представляю… что… смогу… — он ещё умудрялся как-то формулировать мысли, в отличие от неё, — кончить внутрь… у меня… едет крыша! Колетт почувствовала, как его палец нащупал клитор. Ей захотелось умереть в ту же секунду, когда он начал двигаться медленнее, почти в такт движениям руки. И хоть считается, что одновременный оргазм — это рулетка, в которой пятьдесят на пятьдесят: ты либо выиграешь и получишь «джекпот», либо — выйдет осечка, — при правильном темпе однозначно можно добиться успеха. Импульсы, идущие от его пальца, разносились по телу всё более рваными спазмами, Колетт выгнулась, напрягаясь и замычала сквозь сжатые зубы — это было слишком хорошо. Стоило ей зажмуриться, как перед глазами поплыли круги. Антуан задвигался быстрее и, через пару толчков, навалившись на неё, хрипло застонал прямо ей в ухо. И возбуждение хлынуло через край. Она явственно почувствовала, как он выплескивается внутрь. И её накрыло — вцепившись, что было сил, в простыни, она закричала, дергаясь от оглушительного оргазма, который едва ли когда-то бывал… Она успокаивалась медленно, будто выныривая из воды — организму требовалось время, чтобы прийти в себя. Дышать было трудновато. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Тело все ещё было напряженным. Но голова стала на удивление легкой. Колетт глупо улыбалась, и думала о том, что, наверное, так чувствуют себя наркоманы после дозы — неудивительно, что такие сногсшибательные ощущения вызывают зависимость. Она лишь слегка пошевелилась, и вымученно застонала. Всё же, хороший секс — это здорово, но им уже не по двадцать лет. Антуан, что также лежал, почти не двигаясь, усмехнулся. — …у меня ноги сейчас отвалятся, — сообщил он, — и спина, чувствую, завтра не разогнется… — …угу, не разогнется… — фыркнула Колетт, — о таких чаевых вы мечтали, мсье Эго, когда стали официантом? — …ну, вообще-то, я получил то, что хотел — для меня достаточно! — он приподнял бровь. — И надеюсь, что вы оставите отзыв о моем обслуживании…? Колетт прыснула со смеху и ткнула его в живот, от чего он согнулся пополам, но потом тоже рассмеялся. — …да, давай я тебе джемом отзыв на спине накатаю! — …может, на заднице лучше? — …оу, я обязательно подумаю! — …ловлю на слове! — Антуан, черт… прекрати меня… смешить! — едва переведя дыхание, сказала Колетт. — Как ты… вообще… до этого додумался? — …но ты же сама хотела увидеть, как я свечу голой попой, нет? Колетт нащупала подушку и огрела его ею. — …я не про то! — …да просто подумал, что… расслабиться перед сложным вечером будет очень кстати… — Эго плюхнулся обратно, подвинулся ближе и сгреб её в жаркие объятия. — И только попробуй возразить! — …и не собираюсь… мне понравилось… — шепнула Колетт, улыбаясь, — очень-очень. И заметила, что Антуан смотрит на неё также, как и за несколько минут до оргазма. Она замерла, боясь моргнуть и упустить этот момент, который был слишком хрупким. — …ты меня смущаешь…? — …нет, я любуюсь… Даже из такой клишированной фразы Антуан сумел сделать нечто особенное — во всяком случае, Колетт уловила это. Но долго смотреть ему в глаза не смогла и уткнулась в грудь, мягко касаясь губами солоноватой кожи. — …и всё-таки ты меня смущаешь… — …но ты суперхорошенькая, когда смущаешься… — прошептал ей в макушку Эго и, сжав руками крепче, вдохнул, будто готовился сказать что-то ещё. Колетт в эти пару секунд успела подумать лишь о том, что они сегодня вышли на новый уровень, поднялись ещё на одну ступеньку к этому так желаемому всеми «долго и счастливо», и даже — закрепили его. — …я люблю тебя… — наконец выдохнул Антуан, — спасибо, что ты у меня есть… Услышать такое было сродни ещё одному оргазму — голова чуть не взорвалась от эмоций, а в груди разлилось непередаваемое тепло. — …я тоже тебя люблю! — Колетт очень хотела увидеть его глаза и, подтянувшись повыше, взяла лицо в свои ладони. — …надо сейчас говорить, что я счастлив? Она помотала головой и накинулась на него с поцелуями. Эмоциональный дух Колетт пребывал на подъеме. Признание Антуана подействовало на неё, как вода на засыхающий цветок — спасительно. Ей впервые за несколько недель захотелось жить. Действительно жить, а не делать вид. Страх, тоска и одиночество, которые стали посещать её в последние дни, сейчас испарились без следа, и хоть Колетт прекрасно понимала, что это — временный эффект, не могла остановиться, и так глупо, наверное, по-детски, радовалась. Ей хотелось на весь мир прокричать, что она счастлива. Её почти не волновал визит мэрши. Она вдруг осознала и переварила те самые заезженные слова всех психологов, которые твердят, что ревность — это способ увериться в себе, а вовсе не в ком-то другом. И ревнуют лишь слабые, абсолютно неуверенные в себе, люди. — …так, не понял: с чего вдруг, я — шеф, а общаешься с журналистами ты? — Марс молчал примерно… полчаса. Сегодняшний вечер был важным — зал был забит под завязку. И если остальным поварам некогда было заниматься всякой херней, то ему — как всегда, видимо, — нужно было разжевывать элементарное. — Тату! Хорош витать в облаках! — …сильно хочешь — сам иди и общайся! — Колетт никак не хотелось, чтобы он испортил ей настроение. — …и о чем же ты им расскажешь? — усмехнулся он, не выразив, однако, желания поменяться. — Как вы с Эго тут по ночам шаритесь? Колетт напряглась и глянула на шефа — в его хитрых глазах она увидела вызов. Как он, спрашивается, узнал? Видимо, пасет ресторан после закрытия? Зачем? — …че смотришь? Думаешь, я тупой? — Марс растянул губы в противной улыбке. — Если я скажу об этом Ле-Клер… ты понимаешь? — …не твоего ума дело! — Колетт попыталась уйти от разговора и от Марса заодно, но он преградил ей путь. — …как раз моё! Ты же не хочешь схлопотать штраф, а? — …пф, сам смотри, не схлопочи! — процедила сквозь зубы Колетт. — Дай пройти! — …угу, будем считать, что я этого не слышал! И отныне никаких ночных смен, крошка! Ещё не хватало, чтоб вы с Эго тут плиту или пол заляпали чем-то белым… — …заткнись сейчас же, понял? — она сжала кулаки — готова была вцепиться в него. — …а че — правда глазки колет? — Марс фыркнул. — Так вот — я пока здесь шеф, и я буду устанавливать график! — …для себя что ли? — колко заметила она, на что встретила яростный взгляд. — Правильно, шеф! Лучшая дисциплина — это самодисциплина! — …ты за умную у нас, я вижу? Хорошо — вот только ты не учла, что здесь и поумнее есть! Колетт скривилась — подумала, что ослышалась. Ей очень хотелось сказать ему, чтоб он пошел на три буквы и не строил планов — ведь, если она захочет, ни его, никого другого здесь просто не будет. Но приходилось сдерживаться. — …значит так, я пока промолчу, но завтра ты выйдешь на смену, одна! Колетт чуть не выронила листок и ручку. — …ничего, не переломишься! — наслаждаясь своим положением, Марс вальяжно прислонился к холодильнику. — Тем более — у нас же новое меню! Осваивай! — …хм, а по-моему, это вам, шеф, стоит освоить хотя бы простецкий рататуй! Марс дёрнулся на неё, но мимо с подносом заготовок проходил Георг, и он не успел дотянуться своими грязными ручищами до её свежевыглаженного кителя. Только заскрипел зубами и раздул ноздри. — …я думал, что мы сумеем договориться… — и он будто сожалеюще качнул головой. — Но раз нет… я скоро устрою тебе такую райскую жизнь, овца, что ты пожалеешь о том дне, когда решилась встать к плите! — …хорошо жалеет тот, кто жалеет последним! — выплюнула ему в спину Колетт. — Не напугал! — …у-у-у, хорошо, что ты не зассала! Люблю таких! — хищно улыбнулся Марс, скрываясь в дверях. Самым правильным решением было бы срочно сообщить Антуану. И принять меры. Но Колетт не хотела сдаваться. Не хотела доставлять этому придурку-Марсу удовольствия видеть её слабость. Она справится. Да и вообще — это просто угрозы. Пустословие. Она изо всех сил постаралась не придавать этому значения, хоть что-то внутри подсказывало — стоит только расслабиться, грянет удар. Раньше Колетт не верила, что даже от недолгого общения с прессой может так разболеться голова. Но теперь, кажется, все предостережения стали реальностью. Колетт была неприятно удивлена тем, что снова увидела ту самую журналистку, которая приходила к Антуану насчет интервью. Мадмуазель Эдж — молоденькая и весьма недурная собой особа, чувствовала себя как рыба в воде. Успела пококетничать со всеми поварами мужского пола. Затем сумела плотно пообщаться с Ле-Клер и, судя по всему, куда более успешно. Колетт же не могла собраться долго. И на простые, казалось бы, вопросы, обдумывала ответы по несколько минут. А временем журналисты дорожат ещё как. Эдж, в конечном итоге, не была впечатлена от слова «совсем» и сказала, что придётся перезаписывать. И сразу отметила, что у неё вообще нет опыта работы со средствами массовой информации и интернет-пространством. А Колетт, в свою очередь, заметила, — жаль, что лишь про себя, а не вслух, — что эта мадмуазель совсем не умеет держать дистанцию. Но, судя по тому, что она осталась ждать Антуана прямо на кухне, где вовсю шла работа, её это вообще не волновало. Эго приехал за час до перерыва, после которого должна была прибыть Идальго. Эдж тут же взяла его в оборот, прося дать интервью про ресторан. А после — потащила всех на крыльцо фотографироваться коллективом. Колетт же никак не хотела идти и глупо улыбаться, находясь рядом с людьми, которые были ей чужими. — Колетт? — Антуан, заскакивавший, чтобы поставить шикарный букет для Идальго в вазу, заглянул на кухню. — Ты чего здесь? — …нахожусь на рабочем месте… — она вздохнула, стараясь скрыть негативные эмоции. — Должен же кто-то присматривать за кухней, пока там все харю давят? — …не понял — что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — …нет, всё в норме! — она кое-как сумела взять себя в руки. — Просто… я пока не готова становиться… частью этого коллектива. — …но ты уже его часть… — Антуан развернул её к себе лицом, приобнимая. — И часть важная. Прекрати сомневаться! Зефирка, эй… — …иди, Антуан, правда… — она чуть отстранилась, боясь, чтобы их не застали стоящих «слишком близко». Дожили. Теперь придётся каждый раз оглядываться, нет ли любопытных глаз. — Мне и тут хорошо. Без меня явно никто не заплачет. А шеф так только рад будет! — …надо бы мне с ним потолковать, судя по всему! — Эго чуть сдвинул очки, разглядывая её. — Не кисни. Я займусь этим на днях. — …нет, не связывайся! — мотнула Колетт головой. — …давай я сам решу? Хорошо? — …о, мсье Эго! Су-шеф Тату! — вдруг Георг проснулся в двери. — Вы чего? Ждем же только вас! — …да-да, идем! Антуан ответил за двоих. Колетт с упреком посмотрела на него. — …я не хочу, правда… — …говоришь, что никто не заплачет? — он состроил жалобную мордаху, и Колетт поняла, что не может сопротивляться. — А как же я? — …ладно, только ради тебя! Они вышли на улицу, где все ещё кружил снег, но уже чувствовалось теплое дыхание приближающейся весны. Антуана поставили в центр, как самого высокого. Остальные уже нашли, как примоститься. А Колетт готова была стоять где угодно, лишь бы за рамками кадра, но Эго, видимо, почувствовав её состояние, попросил Георга подвинуться. И сделал так, чтобы она оказалась на ступеньку ниже. Пока Эдж командовала, куда сдвинуться и как улыбаться, следила, чтобы никто не закрывал глаз, Антуан даже урвал момент, чтобы обнять её сзади за талию. И этот простой жест, который был доступен только им, потому что рядом стояли люди, придал Колетт равновесия. Спустя полчаса, в течение которого сделали последние приготовления, а добрая половина посетителей была культурно вытурена под предлогом «спецобслуживание», приехал кортеж. Все повара побросали свои рабочие места, чтобы посмотреть хоть глазком. А после того, как строгая охрана осмотрела территорию и всё помещение ресторана, к главному входу, наконец, подкатил красный «бентли» мэрши. Антуан встречал Идальго на улице. А Ле-Клер готовилась принять эстафету внутри. Эдж вещала, что будет снимать небольшой рекламный ролик, начиная с момента подачи первого блюда, и чтобы все максимально собрались, но были естественными. Колетт дала себе слово заниматься работой, которой лишь прибавлялось, несмотря на отток заказов, но всё же — изредка подскакивала к окошку, выходящему в зал, чтобы иметь возможность наблюдать, на какой стадии находится «экскурсия». — …мда, места маловато, конечно… — она едва отскочила, чтобы её не пришибло дверями, которые распахнулись вовнутрь. В кухню медленно вошли Ле-Клер, а за ней — Эго с Идальго. Колетт, оказавшаяся ближе всех, вежливо кивнула и натянула улыбку, на короткое, мазнувшее острым безразличием «здравствуйте» от мэрши, и увидела, что та крепко и властно держит руку на предплечье Антуана. В горле тут же что-то царапнулось. — Но в будущем обязательно планируем расширяться! — Кэтрин, вовсе не обязательно стоять тут столбом… — она услышала, что Антуан сделал замечание официантке, которая караулила их на выходе. — Займитесь другими гостями. Я сам приму заказ у мадам Идальго. Сам. Колетт старалась не придавать значения этим словам. Но она считала, что Антуан слишком стелется. С чего он сам будет принимать у неё заказ? Вот с чего? Обошлась бы и как все — официанткой. Прошло ещё минут сорок, прежде чем Идальго и Антуан вернулись из кабинета Ле-Клер в зал. Судя по тому, сколько раз туда носили закуски, беседа была оживленной. — …так, где штопор? — Антуан, проводив Амели за столик, заглянул на кухню, и Георг перебросил ему прибор. Открывать вино он тоже взялся сам. — Через пятнадцать минут можно приступать… Для снятия ролика был выбран как раз рататуй. Колетт жутко нервничала, потому, что вообще не представляла, как отреагирует на это мэрша. Нет, всё было не так уж плохо — как и сказал Антуан, — у них есть фора, потому что она никогда не пробовала рататуй от Микро-Шефа, но то, что получилось их совместными усилиями, увы, не было самым удачным вариантом. Да, её блюдо было похоже внешне — Колетт специально посмотрела старое меню с фото. Очень. Почти копия. Но по вкусу… рататуй был явно не тем, что унесет тебя в счастливые воспоминания. Антуан, конечно, похвалил её, и сказал, что для первого раза это очень неплохо. Но она понимала, что, скорее всего, он льстил. Да и выхода уже не оставалось. — …ого… крысятничаем, да, Тату? — она оторвала глаза от блюд, когда Марс опять высунул свой язык. — Рататуй втихушку стряпаем? — …ну не ваш же шЫдевр подавать! — фыркнула Колетт, вызывая у Георга и Дэниела, стоящего сегодня на салатах, сдержанные, но многозначительные улыбки. — Пришлось стряпать! — …всё никак не поймешь, да?! — Марс бросил своё полотенце на пол и прошелся по нему. Все на кухне притихли и даже как-то зажались. — Что ты здесь — никто! А я — шеф! Колетт с усилием сглотнула — во рту пересохло. Как же этот чертов Марс сейчас напоминал ей противного до кончиков волос Живодэра. — …угу, чем громче звенит кастрюлька, тем пустее внутри! — перефразировала фразу Тату, решив не опускаться до прямой перепалки. Не сейчас. — У вас всё, шеф? Тогда — не мешайте работать! Марс привык оставлять последнее слово за собой. И такой расклад его явно не устраивал — она даже спиной чувствовала, как он сжирает её глазами, полными ненависти. — …вообще-то, здесь, крошка… — процедил он, резко подходя к ней, — работают только по моим правилам! А ты — нарушаешь! Колетт хотела было ответить, но он вдруг схватил со стола раздачи тарелку с уже украшенной зеленью порцией рататуй, которая готовилась отправиться на поднос, и шмякнул её об пол. А челюсти упали у всех, находящихся на кухне, одновременно с этой тарелкой. Колетт захотелось чтобы её сильно ущипнули — она, наверное, спит и видит кошмар. — …вы смотрите на неё! — заорал тут Марс. — Совсем уже — удержать в руках ничего не может! Размазня! И че теперь с этим делать?! Колетт зацепила глазами нож, лежавший на краю стола, и явственно вдруг представила, что хватает его и кидается на него. В груди стало больно — она несколько мгновений не делала вдохов. Опустить взгляд и увидеть ошметки рататуй было невыносимо. — …так, можно мне спецзаказ… — Антуан вошел в двери кухни, и пока ещё не заметил, что творится. — …а вот ваш спецзаказ, мсье Эго! — Марс ногой указал на осколки, с примесью овощей и соуса. — Наша дорогая су-шеф, видимо, перепила вчера ночью… за счет заведения, да?! Ручки трясутся! Колетт сосчитала про себя до пяти и медленно повернулась. Сердце колотилось где-то не в груди, а в висках. Голова готова была лопнуть. — …не понял… — Антуан, проморгавшись, посмотрел на пол. Потом — на неё. — Что это значит? Что это за… пранк?! Нахрен! — …простите, мсье Эго. — Колет не узнавала свой голос — режущий её будто ножом, с лязганьем проворачивающимся внутри. — Я случайно уронила. Мне очень жаль. Он смотрел на неё, не отрываясь, — от этого взгляда становилось холодно, будто она вышла в буран без верхней одежды, — и стремительно бледнел. — …и что… обе порции пропали? — наконец смог вымолвить он. — …нет, только одна… — Колетт сделала пару глубоких вдохов, — для неё за эти мгновение будто вся жизнь прошла, — и мельком глянула на рожу Марса, который теперь тоже начал бледнеть и покрылся потом — видимо, стал соображать, что наделал. Антуан шумно выдохнул, и в этом звуке чувствовалось нереальное облегчение. — …значит, в рекламе снимем ваш десерт, мадмуазель Тату… — сказал он, и взгляд его чуть потеплел. Колетт боялась моргнуть, чтобы не пропустить даже малейших изменений на его лице. — А вы… Марс… снимайте китель и выйдите из кухни. Немедленно. Тот глупо улыбнулся, и оглянувшись на поваров, которые явно не собирались встревать, принялся пытаться защитить свою жалкую шкуру. — …мсье Эго, вы… наверное, не так поняли… я лишь сказал, что… — …да, я слышал, что ты сказал… и велел тебе покинуть кухню. Считаю до трёх. Если не успеешь, или посмеешь пререкаться — будешь уволен! После этих слов Антуан скользнул и по ней взглядом, в котором Колетт прочитала «Всё в порядке, выдохни». Побагровевший Марс рванул застежки так, что те вылетели и звякнули по полу. Скомкав китель, он бросил его в угол и пулей вылетел за дверь. Повара отмерли и принялись за готовку, а Колетт не шевелилась. Она смотрела в одну точку, изо всех сил уговаривая себя не поддаваться слабости и не реветь. Её просто трясло. Ожидать такой наглой, бесцеремонной да попросту — безбашенной, — выходки она никак не могла. И едва выстояла. В этой, казалось бы, пока ещё первой схватке. Что, мать его, он выкинет дальше?! Наверное, ей не стоило молчать про его угрозы. Зажмурившись, она немного успокоилась. И испытала облегчение — наконец-то этот полудурок исчез с её глаз. Пусть даже ненадолго. — …спецзаказ, будьте добры, точнее — то, что от него осталось… — Антуан осторожно коснулся её спины, и она, судорожно хватая ртом воздух, закивала, — я подожду. Тату чувствовала, как дрожат руки, когда выкладывала новую порцию рататуй, будто и правда, не просыхая, пила. — …давай так, Колетт… — вдруг наклонился к ней Антуан. — Сделай два десерта, и я дам распоряжение Леонарду, чтобы он отвез тебя домой. М? — …нет, я… — и она всё же посмотрела на него, смаргивая слезы. — Я останусь. Всё в порядке. — …угу, только до порядка здесь ещё крайне далеко! — он выпрямился и обвел поваров строгим взглядом. Те не поднимали глаз. — Но это даже к лучшему, что я узнал сейчас! Колетт понимала, что теперь достанется всем. Но дала себе слово, что больше защищать Ле-Клер — или боже упаси! — выгораживать её двинутого сыночка, не станет. Может, Антуан был прав — надо было дать ему свободу действий. Рассказать всё. Он же мужчина, в конце концов. — …ох, если Марса уволят… — подал тут голос Георг, — то он пропадет. Его маманька еле вытащила… а он и так еле держится… если и отсюда попрут… всё — сопьётся в канаве! Колетт, нахмурившись, глянула на коллегу. — …он — алкаш? — она постаралась придать голосу как можно больше безразличия. –Угу, понятно… у кого чё болит, тот о том и гово… — …нет, он не алкаш. Просто не умеет пить. — Георг сжал губы в тонкую линию — его явно задели эти слова. — Он болен. Другой болезнью. — …и какой? Кретинизм в последней стадии? Биполярное расстройство личности? — Колетт не ожидала от себя злорадства, но внутри всё клокотало от непрошедшей обиды. — Или, может, наркоманит твой дружок-приятель? А? Не удивлюсь! — …а я и не собираюсь тебя удивлять! — ответит тот и резко отвернулся. — Удивится твой ненаглядный Эго, когда ресторанчик этот опять прикроют! Прошло около получаса. Колетт выглянула в окошко дверей, увидев, что оставшиеся посетители почти разошлись. И Антуан сидит за дальним столиком с Идальго. Свечи, приглушенный свет. Да ещё и без посторонних глаз. Руки сами собой сжались в кулаки. — …последний заказ! — тут вошла Кэтрин, смерив её гневным взглядом — не иначе, Марс уже пожаловался. — Слава всем богам, этот омерзительный день заканчивается! Тут Колетт могла бы поспорить — не всё, конечно, было хорошо, особенно, в последние часы, но вот утро… утро было шикарным. И сам день, определенно, имел не самый неприятный оттенок. — …ну и атмосфера тут у вас! — в кухню ввалилась ещё и Эдж. — Тяжёлая, как небо перед грозой! Ужас! Колетт постаралась сосредоточиться на своём задании — приготовить два десерта. Конечно, на неё давило то, что Эдж стояла над душой и всё время что-то выспрашивала. Например, как ей в голову пришло решение смешать такие, казалось бы, странные ингредиенты. И сделать вполне приемлемый продукт. Да ещё и назвать его столь пафосно — «Эго». Колетт, весьма увлеченная готовкой, ответила почти на все вопросы, умолчав, разве что, о том, как и с кем именно проходила первая «дегустация» десерта. — …ну, можете ведь, когда хотите! — обрадовалась тут журналистка. — Я всё записала! Отлично! Теперь снимем с разных ракурсов и спросим мнение эксперта… то есть — мадам Идальго! И вуа-ля — первая полоса в кулинарной газете, плюс — ролик засветится на телевидении! Реклама что надо! — …странно, что в заведении с одним названием будут рекламировать другое блюдо! — опять начал заводить старую шарманку кто-то из поваров. — Какой-то там десерт! Мы ж не пекарня! — …ну, куда нашему мнению сравниться с мнением великого и ужасного Антуана Эго? Колетт начала потихоньку закипать. — …и ничего странного! Раз уж вы открылись… — и Эдж глянула на них, а после — на неё, явно понимая, в чем тут дело, — с другим коллективом, после не самого удачного закрытия… то и название может сейчас стать другим! И квалификация, ну в смысле — профиль заведения тоже… пусть со временем, но… это же вполне нормальная практика! Поверьте! В голове у Колетт вдруг пронеслась до того безумная мысль, что она схватилась за стол, боясь, что её сметет с ног. Эдж говорила… дело! — …к-как вы сказали? — она выглядела, наверное, как сумасшедшая. — Сменить профиль? И название? — …да, именно! — Эдж подмигнула ей, совсем как подружке. — Я вижу, что у вас уже идеи есть? Колетт сделала вид, что не услышала этих слов. Да и вообще — это была мимолетная идея, которая… да, очень крепко засела в голове, и теперь не давала сосредоточиться. — …воды… похолоднее нет? Антуан появился на кухне неожиданно. И Колетт сразу уловила в нём перемену — он выглядел очень… раздраженным, напряженным. И даже — злым. Неужели до сих пор не отошел от выходки Марса? Или — переговоры с Идальго пошли не по плану? Или это всё из-за халтурного рататуй? Пока он осушал целый стакан, хрустя льдом, Колетт перебрала в голове эти несколько вариантов. Но спросить прямо побоялась — всё же, они не наедине, да и он не станет отвечать. — …мадмуазель Эдж, вы можете приступать… — Эго кивнул на её камеру, которую она уже устроила на маленьком штативе. — И побеседуйте, пожалуйста, с мадам Идальго, без меня. — …постойте, но… — Эдж была также сбита с толку. — Мы же хотели, чтобы… — …больше не хотим! — отрезал Антуан, сжав губы. — Ясно? — …о, я поняла…! — та послушно кивнула, забрала с собой десерты и унеслась в зал. — …а что она сказала насчет… — Колетт заговорила осторожно, чтобы не вызывать у Антуана взрыв. Она-то знала, как легко может до этого дойти. — Насчет рататуй? Всё плохо? — …нет, всё приемлемо, — он оперся о край стола, зажмурившись и потерев переносицу, — ей даже понравилось… кстати, настоявшийся он лучше. Намного. — …ты пробовал? — шепотом поинтересовалась Колетт. — …да, она меня любезно угостила, — вяло улыбнулся Антуан. — …тогда — что случилось? — …просто я забыл, с кем имею дело. И бесплатный сыр может быть только в мышеловке. Вот и всё. Колетт разволновалась донельзя. Эго выглядел таким убитым, словно мэрша поставила перед ним какое-то ужасное условие. — …скажи, Идальго тебе так уж нужна? Зачем? — после длинной паузы спросила Тату, отметив, что повара вряд ли будут подслушивать, ведь все занялись уборкой — последний заказ был отдан. — Она хотела попробовать рататуй — всё, миссия выполнена. Пусть катится. Слышишь? — Колетт, ты же прекрасно понимаешь, что мне она нахрен не нужна… — тихо сказал Антуан и внимательно посмотрел ей в глаза. Она увидела в них жгучую обреченность. Тяжелую нужду. Такую осязаемую, что даже стало страшно. — Но так получается, что… — …мсье Эго! — опять Эдж высунулась как черт из табакерки. — Прошу вас! Идемте! Мадам Идальго отказывается со мной даже разговаривать! А снимать ролик надо! Когда он, явно наступив на горло собственной гордости, кивнул, Колетт решительно схватила его за руку. — …нет, Антуан! — он непонимающе уставился на неё. — Никуда ты не пойдешь! — …в смысле? — …да в прямом! — Колетт была уверена, что сможет достучаться до него. — Не пойдешь и всё! Если не хочешь — значит… — …ну, мало ли, чего я не хочу… — вздохнул Эго. — …а то, что этого и я не хочу, тебя не волнует? — Колетт, мы же об этом говорили… к Идальго у меня… есть парочка дел… — …судя по твоему лицу сейчас все дела вам лучше прекратить! — …ну, знаешь, моя реакция — это мои проблемы! — Антуан мотнул головой. — …ну и нечего бежать к ней как… щенок! — распалялась всё больше она. — Стоит ей поманить мячиком… — …ох, Колетт, не драматизируй… — …это я ещё не начинала! Повара перестали драить столы и уставились на них. — …так, успокойся, слышишь? — он кивнул на зевак. — Что с тобой? — …что со мной?! — Колетт уже не могла затормозить — слишком много всего накопилось. — Это что с тобой! Антуан посмотрел неё сверху-вниз. — …ну, понятно… опять себе чего-то напридумывала… — …что — напридумывала?! — …да, мы с Идальго просто снимаем рекламу… это работа. — …угу, хороша работа — нервы трепать людям! И использовать их! Это ты называешь работой?! Для таких, как Идальго — это образ жизни! — …боже, Колетт… ты себя слышишь? — Антуан скривился, хоть явно понимал, что она права. — …а ты себя со стороны видел?! Лебезишь перед ней, как… — …это ничего не значит…! — он тоже перешел на повышенный тон. — …не значит?! — она взвилась пуще прежнего. — Опять хочешь попасть в рабство, как с Адсорбт?! Тут Антуан нахмурился и вырвал руку из её ладони. — …так, давай-ка потише! — …а пусть слушают! — Колетт резко обернулась. И все тут же занялись прежними делами. — …мсье Эго! — Эдж втиснулась на кухню и попыталась даже пролезть в узкое пространство между ними. Фирменная наглость. Колетт очень хотелось поставить ей подножку. — Ну вы что? Мэр же ждет! Нехорошо это! Антуан всё ещё смотрел на неё исподлобья, а Колетт пыталась мысленно сообщить ему о том, что это вовсе не обязательно. Что он может послать эту мэршу ко всем чертям. — …вы сами пригласили мадам Идальго! — шипела Эдж. — Вы хоть понимаете, как сейчас всё выглядит?! Мсье Эго! — …да-да, естественно… — Антуан глубоко вздохнул, поправил очки. — Пойдемте. И не паникуйте — всё будет нормально. Колетт не знала, что делать. То ли — радоваться, то ли — плакать. Она практически не нервничала из-за визита мэрши, но только лишь до того момента, как поняла, что Эго прав — просто так ничего, никто и никогда не сделает. Так устроен этот мир. Любая услуга имеет свою цену. И, похоже, что Идальго задрала планку весьма высоко. Но — на что же рассчитывал Антуан? Эта мысль сводила её с ума. — …мадмуазель Тату, я бы хотела с вами поговорить. — Колетт скрипнула зубами — только этого ей сейчас не хватало, — Ле-Клер, которой сынок явно уже настучал, сейчас начнет выносить мозг. — Пойдемте в кабинет. — …никуда я не пойду! — и она, сложив руки на груди, продолжила смотреть в зал через круглое окошко. С того до сих пор ещё не сняли маленькую лесенку и площадку, с которой когда-то наблюдал за гостями Микро-Шеф. — И с вами ни о чем говорить не собираюсь! — …и чем же я заслужила такой тон? Колетт, нервно раскачиваясь на месте, сморщилась — неужели Ле-Клер и правда не понимает? — …вы, я так понимаю, услышали что-то из разговора, который вам не предназначался… — сказала Ле-Клер, всё же показав, что не является полной дурой. — Что ж, я скажу только одно — не судите да не судимы будете. — …и знаете, что я вам отвечу? С вами будет разговаривать мсье Эго! — отрезала Колетт, стараясь не поддаваться на эти провокации. — …вы, конечно, можете рассчитывать на мсье Эго, — усмехнулась тут Ле-Клер, заставив её обернуться, — но доведу до вашего сведения, что он сам на меня рассчитывает. И как вы понимаете… — …что это — шантаж? — Колетт качнула головой, сжав губы. — Опуститесь до него?! — …если понадобится — да, потому что… у меня нет другого выбора! — губы у Шолин чуть дрогнули. — У каждого есть свои мотивы, мадмуазель Тату. И у каждого из нас свой крест. Колетт из последних сил держалась, чтобы не ляпнуть лишнего. — …и родительский крест особенно суров и тяжел, — помолчав, выдала тут Ле-Клер. — Вы пока просто не понимаете. Но как только у вас будут дети — поймете. И, может, вспомните мои слова. Самые паршивые опасения Колетт начали оправдываться — Ле-Клер действительно сделает всё, чтобы завоевать расположение своего недалекого сынка-нахала. — …если вы с Марсом собираетесь отобрать ресторан у Антуана, то не надейтесь! Этот ресторан мо… — она выпалила это на чистых эмоциях, едва не проболтавшись. — …что вы замолчали? — Ле-Клер сощурилась, снимая очки. — Продолжайте. — …я просто хотела сказать, — Колетт лихорадочно соображала, как выкрутиться, — что этот ресторан скоро может… стать другим. — …да, действительно, — кивнула Шолин Ле-Клер и резким жестом велела всем остальным поварам убираться, — он станет другим. Особенно, если наш мсье Эго сумеет договориться с мэром! У Колетт от этих слов по спине прошелся холодок. — …и о чем же… — она с трудом смогла говорить, язык будто приклеился к нёбу, — он будет с ней договариваться? — …а он вас в это совсем не посвятил? — с едкой интонацией спросила Ле-Клер. — Надо же. Какая досада. Сердце у Колетт провалилось в самые пятки. Она поняла, что больше не сможет отстаивать своих позиций. Её будто макнули в самую грязь лицом. — …пожалуй, мне и правда лучше поговорить с мсье Эго! — Ле-Клер развернулась в сторону выхода. — И вот ещё мой вам совет, мадмуазель Тату: не стоит слабому лезть туда, где сильные дерутся! Задавят и не заметят! Прохладное стекло, к которому она прислонилась лбом, почти запотело от её дыхания. Сбивающегося всё чаще. Колетт едва держалась, чтобы не заорать, а после — навзрыд не заплакать. Её заполнила обида. Жгучая обида на Антуана, который ничего ей не сказал, а с Ле-Клер поделился. И кажется, он даже воспользовался её фирменным «у всех есть свои мотивы». И тут Колетт начала понимать, что его мотивом сегодня утром было… усыпить её бдительность! Она, титаническими усилиями воли подавив истерику, протерла стекло, но лучше бы не делала этого. От зрелища, которое предстало её взору, начало тошнить: Антуан и Идальго сидели друг напротив друга. И явно смотрели друг другу в глаза. А ещё… он кормил мэршу с ложечки её десертом. Где-то в стороне крутилась Эдж и, возможно, это было частью идеи рекламного ролика, но… Вот теперь день окончательно скатился на отметку «самый дерьмовый». За последнее время он и правда стал таковым, потому что вся эйфория от признания в любви растаяла, будто её и не бывало, — недаром Колетт сравнила её с наркотиком, едва действие которого кончилось, — и мир потух. Всё снова начало погружаться во тьму. Беспроглядную.