The chaos is you. Paradise

Did you think we couldn't do this without you?

Неужели ты думал, что мы не справимся без тебя?

Did you think you'd be alright on your own?

Неужели ты думал, что сможешь справиться один?

Scratchcard Feeling — WARGASM (UK)

       Он держал в руке ключи от спортивной машины. Алый ободок брелка поблескивал, в отражении виднелся затуманенный изумруд. — Всё неопределенно, пока твой мозг полон сомнений, — ему шептали в ухо, сладко и мягко. Голос приторно обволакивал, слова впивались стальными кольями. Девушка, доселе незнакомая ему, знала его, его потаенные стремления, и готова дать ответы. За информацию платят деньгами или кровью. Кеми деньги не нужны. Электронная музыка с примесью тяжелого рейва била по перепонкам, но сильнее отзывались рвущие наружу вены. Серый плотный дым выхлопов заполонил столпившихся вокруг людей, сквозь завесу пелены пробивались очерки ксеноновых фар, красные стопы и движения человеческих рук. Они вздымались, водили по сторонам, окружали пространство игрой теней безликих духов, для которых существует только одно развлечение: игра на жизнь. — Как я узнаю, что ты не лжешь? — крепко сжав в руке ключи от ещё неизвестной машины, он посмотрел на Кеми слишком серьезно. Этот вопрос был предсказуем — ты должен знать, на что играешь. Она взмахнула бедром, тотчас возмущаясь его желанию добиться гарантий. — Никак, — её усмешка слилась с новой порцией автомобильного рева двигателей и скрипа шин об асфальт. — Ты пришел сюда сам, с желанием узнать всю информацию. Я не благодетельница, чтобы разбрасываться драгоценной информацией. Изуку вспомнил те же фразы, которые говорил ему Даби. Что ещё больше выявляет взаимосвязь девушки, управляющей ночными рейвами, Даби, преследующего свои неизвестные цели, и Катсуки, которого не оставили в покое. Его волновало, откуда Кеми его знает. В его полупустой памяти не проглядывались воспоминания, связывающие его с этим местом. Произошедшее в доме и квартире Хакаматы только глубже опоясало сомнения в кольцо шаткой затуманенной беспросветной пустоты, которую вызвал его приступ и мышечная память. Если он был в этих местах, участвовал в ночной жизни и был кем-то запоминающимся, это не повлияет на его убеждение докопаться до истины. И если опасная гонка покажет шанс, он им воспользуется. Раскрыв ладонь, Изуку лучше рассмотрел ключи: розового цвета брелок в виде стрелы с острым концом, необходимый для самообороны, крепился к автомобильным ключам японской марки, в которых он не сильно разбирался. Ладонь прорезало что-то быстрое и влажное — Изуку поднял голову на тяжелые темные тучи. Начавшийся дождь отрезвлял холодными каплями, пробивая его голову, плечи, руку острыми кольями. Асфальт становился влажным, в воздух поднимался слой пыли, застревающий в легких. Он нажал на кнопку и белая машина, стоящая в нескольких футах от них, отозвалась звонким криком. Стоящий рядом Тодороки, молчаливо наблюдавший за борьбой с мыслями, подошел ближе, опуская запястье Мидории вниз. Он сомневается, что это единственный выход, — прочитал он в глазах Шото. Изуку мотнул головой. Нет, это единственный шанс для меня, — так же молчаливо ответил он, надеясь, что Шото его поймет. Единственный шанс, чтобы выпустить тяжелую вину, которая разрывает его столько времени. — Чтобы ты дала ответы, нужно победить? — спросил её Изуку, оттягивая руку Шото с запястья. Кеми усмехнулась, снисходительно наклоняя голову вбок. — Выжить. Изуку, немного постояв на месте, решительно направился в сторону машины. Белый автомобиль на низкой посадке осадила толпа зрителей, которые фотографировались на фоне необычной в американских реалиях тачке. К бамперу прикреплен высокий спойлер с розовым ободком, круглые фары моргали розовым оттенком. Мина бы оценила такой формат, — подумал про себя Изуку, подходя к машине ближе. — Я сяду за руль. Мидория удивленно посмотрел на Тодороки. Последнее, что Изуку хотел, чтобы кто-то участвовал в этой игре вместе с ним. — Спасибо за помощь, Шото, — на лице Изуку промелькнула улыбка. — Но дальше я пойду сам. Не хочу, чтобы кто-то ещё попал в опасность. Изуку взялся за ручку и открыл дверь, но Шото снова преградил путь, вынуждая посмотреть на себя. Если Изуку посмотрит, он не сможет его отвергнуть. — Твой вопрос, — не стоило пояснять, о чём идет речь. Изуку опустил голову, наблюдая, как дождевые капли играют со светом на асфальте. — Я соврал. И ты знал изначально, что я так сделаю. Изуку поднял голову и понял, что проиграл. — Тебе нужен настоящий ответ? Изуку почувствовал, что дождь стал сильнее. — Я не хочу его услышать, — он стоял около машины, которую видел впервые, в ночном переулке, который был загадкой, и надеялся, что Катсуки простит его за самоотверженность. — Тем более, чтобы он произносился вслух. — Тогда ты понимаешь, почему я всё ещё здесь. У них с Шото слишком много неразрешимых вопросов друг к другу. Изуку не сможет простить себе ошибки, что позволил вести Тодороки за собой. Теперь опасность, что подстерегала их дальше, ляжет на обоих. Изуку следовало отвергнуть Шинсо и Шото ещё тогда, около полицейского участка, но признал, что без их помощи он бы не смог пройти настолько далеко. Казалось, протяни руку, и вся правда о невиновности Катсуки находится совсем рядом. Как заходящее солнце с фиолетовым обликом, до которого было слишком близко в далеком огромном горизонте. Изуку обошел машину и сел за пассажирское сиденье. — Как вам моя малышка? — подошедшая Кеми оттащила зевак от машины и наклонилась к окну водительского места, за которым Шото проверял датчики и держался за руль. — Привезена из самой Японии. Тюнингованный и лакированный монстр ещё ни разу меня не подводил. — Слишком вычурно. — Тодороки ответил кратко. Он выключил ненужную автоматическую подсветку кислотного розового цвета. — Такую машину видно за милю. — А ты на какой ездишь, красавчик? — подхватила его Кеми, заглядывая внутрь. Вырез на её рубашке чуть ли не вывалился на водительское место на колени Шото. Он скептически прищурился, не замечая её сиськи. — На машине сестры. Старый форд, но надежный. — Ты говорила, что человек с обоженной кожей, Даби, появлялся здесь раньше, — застегивая ремень, задал Изуку волнующий его вопрос. Он пришел по той же причине, что и они? Или Кеми дала ему то, что позволило Катсуки сесть за решетку — он чувствовал, как Кеми умело обводит вокруг пальца. — Почему он пришел? — Сюда приходят, чтобы развлечься, получить хорошие связи, найти компаньона, расплатиться за предательство. Есть множество целей, которые ведут людей на эту улицу, — Кеми виляла словами, он понял, что девушка не даст ему ни одного важного ответа, пока он не сделает то, что ей нужно. — Вас ведь тоже привело сюда не простое любопытство, верно? — А ты неспроста отдала нам драгоценную тачку, верно? Расслабленное выражение лица девушки преобразилось за считанные секунды. Теперь Кеми смотрела на них исподлобья, перебегая холодным янтарем по их молчаливым лицам. Рядом раздался гул, кто-то взвизгнул колесами, устраивая представление заскучавшим зрителям. — Вы слишком опрометчивы, — голос девушки звучал предостерегающе. — Не забывайте, где находитесь. Ваша утренняя выходка на Пэнстон-стрит не прошла незамеченной. — Откуда ты… — не успел задать тревожащий вопрос Изуку, Кеми поднесла указательный палец к губам, призывая закрыть рот. — Подъезжай к старту, красавчик с разноцветными волосами! — неожиданно для них воскликнула Кеми, выпрямилась и хлопнула по крыше её драгоценной японской машины. Шото и Изуку перебросились озабоченными взглядами. — Мы начинаем нашу гонку! Все, кто готов, должны прибыть на линию старта и приготовиться! Эта ночь вновь будет кричать наши имена! — Обратного пути нет, верно? — Шото выжал сцепление и включил передачу, неспешно подъезжая к черте старта в виде полосатой кривой разметки. Мрачный взгляд изумруда вцепился в Кеми, стоящую к ним спиной, мокрую от дождя насквозь, что не мешало ей выглядеть величественно спокойной. Он не мог понять, что она задумала. — Шото. Тодороки повернул голову только когда остановился у линии старта, ожидая других игроков ночной гонки. Голос Изуку звучал твердо, но он не помог скрыть беспокойство. Шото посмотрел вперед, на бесконечно длинную трассу, у которой не было конца. И сказал: — Если мы умрем, я тебя убью.

They say you can't force change

Они говорят, ты не можешь изменить правила

But on a night like tonight

Но в такую ночь как сегодня

It's evolve or die

Изменения либо смерть

Монома понимал свою перворожденную тревогу, которую породили спутанные мысли. Но в его голове, в отличие от остальных, оставался инстинкт самосохранения. Спасение утопающего вопреки спасению себя — такая философия была ему чужда. Жертвенность по отношению к близкому была привычным явлением человечества, но с точки зрения целостной личности эта жертвенность должна быть в меру. Ломиться сломя голову в самое пекло могли только полные кретины, и конечно, им был Мидория, самый несносный и упрямый идиот, каких только держит мир. В его логике философия саморазрушения во благо других была всепоглощающей, и эта вера была настолько сильна, что её понял даже такой ханжа, как Монома. Чувствуя необузданное отчаяние друга защитить близкого человека, Нейто постарается всеми силами поддержать его и не позволить упасть в бездну неверных поступков. Ведь философия саморазрушения всегда заканчивается смертью. И смерть дана, чтобы переживать её другим. Именно поэтому он так любил Сецуну — в ней совмещалось одновременно хладнокровие, жажда приключений и непокорная гордость. И если Мономе придется пойти по головам и убедить Мидорию в том, что поступает глупо, он это сделает. Хотя бы ради того, чтобы философия Сецуны больше не повторилась ни на ком из них. — Что за адвокат и что получилось накопать на нынешний момент? — Монома мысленно подписал соглашение о сотрудничестве с тройкой умалишенных друзей. Шагая рядом с молчаливым Шинсо, он заметил, что его собеседник непонятно морщится и часто поправляет водолазку. Одежда была мятой, в пыли и непонятных пятнах — Мономе до сих пор не ответили на вопрос, куда подевалось его красивое новое пальто, которое он по доброте душевной отдал Хитоши. Его вид не внушал четкого удовлетворения, и молчать дальше он не собирался. Нейто протянул руку, чтобы приподнять водолазку, но его движение остановил Шинсо, вцепившись в запястье. Интуиция его никогда не подводила — Монома остановился, заставив это сделать и Шинсо. — Если вы хотите, чтобы я помогал вашей затее, скажи, где вы были. Шинсо сжал губы и отвел взгляд — друг всегда был немногословен, но сейчас к этому добавилась неприятная загадочность. Шинсо постоянно скрывал от всех свои дела: как попал к Шигараки под крыло, как пытался найти предателя среди студентов Юуэй, как был ранен в руку, как сделал татуировку змеи, как был подстрелен. Это Мономе не нравилось. Пытаясь казаться для других хладнокровным и тщедушным, Хит постоянно шел на поводу эмоций. — Задам вопрос по-другому, — Монома начал раздражаться. Он чувствовал, что его друзья попали в очередную нелегкую затею, жертвуя собой и отключив полностью чувство самосохранения. Такое отношение к самим себе блондин ненавидел. Он дернул рукой, отбрасывая хватку Шинсо, и потер запястье. — Где Мидория и Тодороки? — Тебе станет легче, если я отвечу? — злился Шинсо. Не ему сейчас дано право выплескивать свои эмоции, — подумал Монома. Хитоши цыкнул, понимая, что не удержал тайну, и потер шею. — Нет. — твердо ответил Монома. — Не легче. Когда Монома услышал правду, его глаза полезли на лоб. — Вы с ума сошли?! — воскликнул он и вплеснул руками, не утруждаясь подумать, что до сих пор находится в тюремном комплексе. Проходящие мимо надзиратели странно наблюдали за их перепалкой, готовые в любой момент отправить их за решетку. Монома этого не замечал, ему жадно хотелось врезать этому хмурому лицу за безответственность. Почему все такие легкомысленные?! — Говорила мне Мелисса, что с такими друзьями только беды! Почему ты их не остановил? — Я тебе уже сказал — никакие слова Мидорию не остановят. — Моному выводило из себя, почему Шинсо в такие моменты оставался спокойным. — Нужно позвонить Мине… — Монома неуклюже достал из кармана пальто телефон, но его остановили слова Хитоши: — Зачем? Чтобы вместо одного истерика появились двое? — Вы понимаете, чем всё это грозит? — Монома пытался привести Шинсо в чувства, адекватно воспринимающего реальность. Сосчитав до десяти и медленно выдохнув, блондин потихоньку пришел в себя, если это можно было так назвать. Он посмотрел на экран мобильника: на нём широко улыбалась Сецуна, которую держала на руках Мина с потрепанной прической и разрисованным маркерами лицом. Нет, они ничего не понимают, и никогда этого не поймут. Он поднял глаза на Хитоши, который внимательно следил за его переменой настроения. Положив телефон обратно, Монома покачал головой, как это делают учителя, когда ученик спустя множество попыток так и не понял формулу. — Видимо, вам невдомек, как ваши действия скажутся на остальных. — О чём ты? — нахмурился Шинсо. Монома коротко хмыкнул — что и требовалось ожидать. Эгоисты, строящие плотину из досок, не заметят, как спустя время вода прорвется сквозь преграду и затопит город. — Ты этого не знал, но когда Бакуго и Мидория попали в аварию, мафия из Лос-Анджелеса начала охоту на нас. — Внешнее спокойствие и четко произнесенные слова не шли ни в какое сравнение с той тяжестью, с которой Монома вспоминал недавнее прошлое. — Она взорвала машину Киришимы, когда он шёл домой. Она ворвалась в дом Мины, перевернула всё вверх дном. Нам приходилось укрываться у Тсукаучи и ждать, что этот ужас прекратится. А теперь подумай хорошенько, что дала ваша необдуманность? Они проследят за вами, найдут слабые места и вдруг снова… — Шигараки в тюрьме, большая часть мафии схвачена, — Шинсо начал понимать, что к чему. Умный парень, правда немного тугодумный. Их идея самоутверждения и героизм, что поглотил до беспамятства, не понимала, как опасно порой играть за жизни близких. Повторение пройденного хаоса не даст Мономе пустить всё на самотёк и позволить им делать, что вздумается. Тем более… — Мина только начала жить вместе с Сецуной. Урарака приходит в себя с Киришимой. — Монома… — Монома, Монома, хватит уже! — он грозно показал указательный палец смутившемуся от откровенных слов Шинсо. Его напыщенная гордость пошла ко дну, и блондин внутренне довольствовался этим. — Сейчас мы поговорим с Бакуго и его адвокатом и, если мои догадки оправдаются, то ты сразу приводишь Мидорию с Тодороки и мы устраиваем им мощную нравственную взбучку. — Порой ты так напоминаешь Ашидо своей строптивостью. — Спасибо за комплимент. — Монома поправил рубашку, пригладил пальто и указал идти рядом. Комната для встреч с заключенными находилась рядом с регистрацией, Монома сделал несколько шагов, чтобы достичь намеченной цели. Открыл железную дверь, приглашая зайти Шинсо первым. — Надеюсь, вся эта история закончится поскорее и мы все вместе научим… Нейто странно взглянул на остановившегося Хитоши. Тот приоткрыл рот и поднял брови — блондин не понял, что сподвигло его так переменить выражение лица. Проследив за направлением его глаз, у Мономы перехватило дыхание. Полупустое помещение в серых оттенках вмещало в себя десять столов, вокруг них стояли железные грубые стулья для посетителей и заключенных. Из всех запахов выбился табачный дым — в этом единственном месте разрешали курить, поэтому заключенные любили своих нечастых посетителей в лице родных, следователей, психиатров, шерифов. В вечер буднего дня лишь два стола были заняты — в отдаленном углу под светом люминесцентных холодных ламп женщина в оранжевом комбинезоне, которая выглядела, как заядлый торчок с редкими седеющими волосками, разговаривала с двумя мужчинами — возможно, следователями, что можно заметить по строгому виду и папкой документов на столе. Их не интересовала история, которая разворачивалась в том конце приемной комнаты. На второй стол и был направлен взгляд Шинсо. Монома сразу заметил светлую макушку, волосы стали короче, и их небрежный вид показывал, что их насильно срезали. Короткие светлые иголки до ушей торчали во все стороны — такое чувство, словно над волосами подорвали петарду. Нейто не сразу распознал лицо Бакуго: на зеленоватом оттенке кожи яркими пятнами выделялись бордово-темные гематомы вокруг подбородка, правой скулы и перекошенного носа. Бинты вокруг шеи порозовели — видно, что их не меняли несколько дней, с того самого дня, как Бакуго попал сюда. Мятый и грязный комбинезон приоткрывал наиболее ужасающий вид — на развороченную от глубоких порезов кожу у правой ключицы. От такого зрелища к горлу Мономы подступила тошнота. — Теперь ты понимаешь, насколько всё серьезно? — оправившись от удивления, прошептал ему Шинсо, направляясь к стоящему рядом адвокату, который снял очки и начал нервно оттирать несуществующую грязь на линзах. Монома еле сглотнул и сделал шаг за ним. Бакуго молчал. Он не смотрел на своих посетителей, словно их не было в этом помещении. Около двери, ведущей на ту сторону от выхода, стоял надзиратель. На его лице было заметно, насколько ему наплевать на состояние заключенных. От такого по телу Нейто пробежала волна мурашек — он даже не мог себе представить, что творилось за закрытыми дверьми камер. Казалось, закон должен существовать везде, он касается всех уголков городов Америки, и перечить ему неразумно. Но то, что он увидел перед собой вместо привычного Бакуго, повергло его в ледяной шок. Шинсо остановился около стола и медленно присел напротив блондина. Монома остался стоять на ногах так же, как это сделал адвокат, который был ему неизвестен. Обычный коричневый в клетку костюм, черный портфель, худощавое телосложение и массивная оправа — выдавался непрофессионал. Изначальное желание завести конфликт с адвокатом была саркастичной целью Мономы, теперь он хотел промолчать. Шинсо обернулся на него и прищурил глаза — намек, что Бакуго не должен знать, где сейчас находится Мидория и что он делает. Монома слабо кивнул. Хитоши достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, протягивая их к сидящему напротив. Бакуго наконец обратил на них внимание. Разглядев лицо Шинсо, он поднял глаза на Моному. Нейто покраснел: он подумал, что Катсуки знает о его нежелании вызволять его из тюрьмы. Лицо накрыло стыдом. — Где он? — хрипловатый голос вырвался из его горла. Монома сразу понял, о ком идет речь. Бакуго потянулся к пачке, медленно достал оттуда сигарету и взял зажигалку. Лицо скривилось — было заметно, что ему больно двигаться. На костяшках рук содралась кожа до розовизны, эту рану тоже не удосужились обработать. — Сам сказал ему не приходить. — Ответил Шинсо, отчего вызвал сиплый кашель, больше походящий на фырканье. Красные сосуды прослеживались в белочной оболочке глаз, блондин опустил взгляд на стол. — Чего надо? Стоит отметить, Бакуго был настроен к ним дружелюбно. Возможно, этому поспособствовала пачка сигарет, припасенная Шинсо специально для такого случая. — Ответь на вопросы, — Шинсо посмотрел на адвоката, который всё ещё молчал. — Расскажи правду, что в действительности произошло с Хакаматой, и мы поможем тебе отсюда выбраться. — Зачем? — Бакуго сморщил лицо. Или из-за болезненного напряжения, или из-за начавшегося раздражения. Монома взглянул на портфель адвоката: он хотел схватить его и посмотреть, что внутри. Вместо ответа Шинсо опустил воротник водолазки, показывая блондину, Мономе и адвокату край татуировки змеи около правой ключицы. Как раз на этом месте у Бакуго шли тяжелые раны — Нейто сопоставил сравнение и вздернул брови. — В Лейквуде объявлена охота на людей с татуировкой змеи, — объяснял Шинсо. — Шигараки потерял свою репутацию на улицах, происходят облавы на его сторонников, и ниши занимают другие. То, что тебе сделали, ещё не значит, что всё закончено. На свободе ли ты, в тюрьме — влияние Даби и Шигараки не спадет. Но на свободе больше возможностей защититься, чем тут. Как ты сам видишь. — Почему Даби, Шигараки и Бакуго находятся в одном корпусе? — Монома задал вопрос адвокату. Тот поправил очки и, сглотнув, ответил: — Таково заключение окружной полиции. — Полиции? — воскликнул Нейто, не веря своим ушам. А как же законодательство? — закричал он про себя. Ему хотелось обвинить во всём адвоката, потому что он не обжаловал решение полиции и не вынес его на заседание суда. — И вы спокойно это приняли? Вашего клиента избили чуть ли не до смерти, а вы утверждаете, что полиция так решила? Где заключение? Зафиксировали доказательства? — Монома, заткнись, — прошипел ему Шинсо, но он не послушал. — Заседание суда по обвинению Бакуго начнется через два дня, — выплескивал свой негатив Нейто на молчаливого адвоката, которому, видимо, было совершенно наплевать. — Видели, в каком состоянии ваш клиент? Необходимо предварительное медицинское освидетельствование, допрос надзирателей о случившемся, записи с видеокамер! Вы это сделали? — Монома, — от хрипло произнесенного имени Нейто замолчал, удивленно смотря на Бакуго, который впервые назвал его по фамилии. — Хватит орать, или я потушу сигарету об тебя. — Забыл мое прозвище? — нервно хмыкнул Монома, немного приходя в себя. — Я политик, если помнишь. — Дольше выговаривать. Затушив остатки сигареты о металлический стол, Бакуго задумчиво смотрел за остатками дыма. — Лейквуд, говоришь? — спустя непродолжительное молчание сказал блондин, постукивая пальцами по металлической поверхности. — Дрянное местечко, учитывая… Тут Бакуго замолчал, словно осознал потерянную мысль. — Откуда ты знаешь про Лейквуд? Вы были там? — он наклонился вперед к Шинсо, но его рука не смогла дотянуться, чтобы схватить парня за одежду. Его глаза забегали, понимая, что пытались скрыть Шинсо и Монома. — Где он сейчас? Только попробуй сказать, что… — Поэтому ты должен рассказать все от и до, — прервал его Хитоши. Достал из кармана диктофон, нажал на кнопку старта и положил на стол. — Если не хочешь, чтобы Мидория начал искать всё самостоятельно.

Nothing ever gets to stay the same

Ничто никогда не станет прежним

Always different poisons and different names

Всегда разные яды и разные названия

Очако взглянула на наручные часы и удивилась позднему времени. Их путешествие с Каминари по городу затянулось на шесть с лишним часов. Они успели обойти все спортивные площадки, на которых имелись отдельные скейтерские парки для подросткового, точно не их с Денки случай, возраста. Она пожалела, что решила выбрать в качестве обуви бежевые каблуки на среднем каблуке с завязками. — Денни, уже поздно, — Урарака обхватила себя за плечи, ветер усилился. Тонкая цветочная кофта не могла спасти от переменчивой погоды. — Может, пойдем домой? — Сейчас только семь вечера, Чаки-Чаки, — Денки играючи обозвал подругу старым прозвищем. Он согнул ноги и сгорбился, чтобы выждать удобный момент для трюка на скейте. Подпрыгнув, Каминари покачнулся и чуть не упал на тротуар. Задор ничуть не сбавился за их долгую прогулку — пока Очако шла спокойным шагом рядом с другом, тот не прерывался на отдых и, видимо, хотел своим упорством превзойти Райана Шеклера*, о котором девушка узнала вскользь из одной старой телепередачи на двенадцатом канале. Было заметно, что Денки был слишком задумчив. — Денни, — Очако потянула его за руку и заставила остановиться. Он непринужденно посмотрел на неё, не понимая цель остановки. Урарака на знала, в какой момент стала такой чуткой. Совсем недавно она не могла разобраться в себе и не слушала своих же мыслей. Теперь всё иначе — она нашла в себе силы улыбаться и быть непринужденной, заботиться о друзьях и быть частью общей компании, которую сплотило общее чувство. Она научилась принимать влияние Тсую на себя — для этого ей потребовалось достаточно много времени. — Давай пойдем к Кири. — К Эйджи? — округлил глаза Каминари и непроизвольно обернулся по сторонам, словно красноволосый находился здесь в эту минуту. Предсказуемое волнение друга только подтвердило мысль Очако о том, что Каминари думал о нём всё это время. — Ты хочешь с ним поговорить, — улыбнулась девушка, не замечая ветра и боли в ногах. Ей было нужно, чтобы Каминари отринул неуверенность и осознал, в чём нуждался. — Сделай первый шаг, не бойся и пойми, что это шанс не потерять Кири. Странно, Очако начала замечать за собой, что волнение, горесть и счастье других беспокоили её больше себя. Она подняла глаза к нему — одинокий лист закружился в невидимом вихре, танцуя в воздухе как фарфоровая балерина в кукольном театре. Если это чувство испытывала Сецуна когда-то, то теперь Очако начинала понимать его суть. Денки опустил глаза на свой скейт и тормошил ярко-желтую ленту свободной рукой. — Чаки, ты сильно изменилась за последнее время, — ответил парень вместо согласия, тепло взглянув на Урараку и сжав ее руку крепче. — Даже не верится — в сентябре ты была совершенно другой. — А ещё я не носила туфли, — подмигнула она, Денки не сдержал короткий смешок. Девушка демонстративно сморщила нос, указывая на каблуки. — Они чертовски неудобные. — Если они неудобные, почему надела? — оживился Каминари, неодобрительно глядя на женскую обувь. — Вы с Миной друг друга стоите. Любите поиздеваться над собой? — Они были удобными, четыре часа назад. Сейчас я готова идти босиком. — Чаки, так вперед! — подбодрил её Каминари, наклоняясь с целью развязать туфли. — Снимай эту женскую ношу и вставай на мой скейт. — На скейт? Я не ослышалась? Денки сверкнул глазами, что могло означать только одно — Очако попалась. Взвизгнув, она не успела произнести слова недовольства: Каминари подхватил её и опустил себе на плечо. Девушка на миг удивилась, не веря, как с такой комплекцией он мог так спокойно её поднять. Влияние Киришимы, — подумала про себя Очако и позволила Денки развязать её туфли и снять их с ног. — Ну вот, теперь стало легче? — спросил он её, когда опустил на свой скейтборд и убрал её туфли в свой рюкзак. Урарака никогда в своей жизни не использовала такой вид транспорта. Она смогла удержать равновесие, держась за плечо блондина. По телу прошелся легкий холодок от прикосновения шершавой поверхности скейта к стопам. — Я не умею на этом ездить, Денни, — настороженно произнесла Урарака, вцепившись в него словно под ногами находилась пропасть. Каминари лишь рассмеялся, его светлые волосы слегка подпрыгивали. — Зато схватилась за меня как саблезубый тигр в добычу. Ногти у тебя капец какие острые. — Ну извини! Я не ожидала такого. — Зато ногам легче, правда? — И то верно, — рассмеялась девушка. Каминари неторопясь шел рядом и тянул за собой Урараку на скейте. Она почувствовала неожиданную легкость, детское озорство, которое пробудилось спустя такое долгое время. Теперь ветер не заставлял ежиться от холода, ноющие ноги крепко держались на поверхности скейтборда. Она подняла глаза через крыши домов, притянутая красивым красно-фиолетовым закатом. — Ты наконец-то искренне улыбаешься. Очако посмотрела на Каминари, который всё это время наблюдал за эмоциями на её округлом лице. И по-доброму поднял брови. — Эта прогулка пошла нам на пользу. Ты помогла мне, а я тебе. Теперь я хочу купить острые доритос и колу для Эйджи. Надеюсь, он будет дома. — Знаешь, — Очако неожиданно впала в меланхолию. Каминари внимательно её слушал и краем глаза смотрел в телефон в открытый диалог с Киришимой. — Я думала, что не смогу простить Тсую за то, что она сделала. С Сецуной, с Шинсо. Но теперь… Она отпустила плечо блондина, сохраняя равновесие самостоятельно. И оттолкнулась одной ногой. — Теперь я думаю, что нашла в себе силы перейти эту ступень. Я не заглаживаю вину, совсем нет. Но, наблюдая за тем, насколько Мидория переживает за Бакуго, я поняла, что наши ситуации схожи. Может… Очако оттолкнулась ещё раз, сильнее. Скорость поглотила её с азартным восхищением. — Может, ещё не всё потеряно.

You've changed

Ты изменился

But have you grown?

Но вырос ли ты?

— Знакомые все лица. Мидория вспомнил этот слащаво-напыщенный голос. Справа от них подъехал красный мустанг с черными полосами. Шиндо собственной персоной сидел за спортивной машиной, высунув руку. Видимо для того, чтобы погладить свою тачку. — Слышал, Бакуго угодил в тюрьму, — Шиндо говорил медленно, размазывая приятные только для него слова с таким напыщенным видом, что Монома позавидовал бы. Изуку сжал руки в кулаки, вынуждая себя сохранять спокойствие. Этот парень не собирался останавливаться. — Ха! Наконец-то он нашел своё призвание — слишком легко он отделался за поджег дома. Но чтобы убийство… — он растянулся в улыбке. — От него было слишком ожидаемо. Изуку почувствовал, как начала кружиться голова. Он выпустил воздух из ноздрей, пытаясь глубоким дыханием сдержать рвущуюся изнутри злость. Шото выкрутил громкость магнитофона на максимум, от тяжелого баса задрожали двери. Мидория почувствовал тяжесть предмета на коленях — Тодороки положил ему пистолет. Веснушчатый встревоженно посмотрел на друга. Тот, не глядя на него, коротко кивнул и крепче сжал руль. Кеми приблизилась к старту. В её руках извивался красный флаг — она пришла провозглашать начало гонки. Шиндо, проигнорированный, скривил лицо и поднял стекла, чтобы не слышать рева их тяжелой музыки. Шото повторил его движение. — Мы начинаем наше шоу! — прочитал Изуку по её губам. Кеми вскинула руку с флагом, призывая участников приготовиться. Изуку взял пистолет — по вискам резко ударили вены. Посторонние звуки приглушились, сливаясь в единый звон в ушах. — Поехали! Кеми опустила флаг. Шото включил передачу и дал по газам. — Я могла дойти сама, — сказала Мина, уткнувшись носом в полушубок. Ветер усилился, тонкая накидка из искусственного меха не спасала от изменения погоды. Мина повернула голову и в который раз удивилась, как Киришима не чувствует температуру, с его закаленной кожей можно ходить и без накинутой футболки. При возникшей мысли она сильнее спрятала красный нос в мех. — Мирио всё ещё в нашем городе, — ответил Киришима. Он неторопливо шел рядом с девушкой — его шаг равнялся тремя её. Спрятав руки в карманах шорт, парень старался не смотреть на смущенную девушку и поглядывал по сторонам его улицы. В вечерней полудреме спальный район был тихий и умиротворенный — заходящее солнце накрывало розовыми линиями крыши домов и кроны деревьев, освещая им путь до следующего квартала, в котором проживала розоволосая. Он посмотрел вниз, на свои кроссовки, бросая взгляд на черные каблуки девушки, и удивился, как она могла спокойно ходить в такой неудобной обуви. — И он может появиться в любой момент. Вдруг он даже следит за тобой? Не замечала в последнее время часто встречающуюся машину, которая кружила по району? — После всего, что произошло, я удивлена твоей заботе, — нервно прыснула девушка, не сумев скрыть толику разочарованности. Она всё ещё чувствует вину, — подумал с горечью Киришима. — Но ведь… ничего не произошло, — уверил Эйджиро, ощутив горечь в голосе. Прикусив губу, он увидел на мгновение перед глазами облик Каминари, и теперь встреча с ним будет ещё тяжелее. Мина неопределенно дернула плечами и впервые за продолжительное время их прогулки посмотрела Киришиме в глаза. Черный ободок зрачков показывал глубокое чувство стыда, но внешне она по-прежнему стойко держала лицо. То, что произошло у него в спальне, только подтвердило их общую мысль — они слишком сильно запутались в себе и в том, что действительно позволено обоим чувствовать. Мина опустила скрещенные руки, немного повиляла им в стороны, задумываясь. Она протянула руку в его сторону, неуверенно прикасаясь мизинцем до его ладони. Эйджиро в ответ скрестил их пальцы. Девушке было холодно, даже в полушубке и джинсах она подрагивала от ветра, а Киришима не захватил с собой куртки. — И что делать теперь? — спросила Мина. Риторический вопрос прозвучал всей улице, но никто из живущих на ней не мог дать однозначный ответ, даже Киришима. Он лишь знал, что в нескольких домах от их местоположения живет Каминари, и если по закономерному стечению обстоятельств он увидит их вместе, его удивлению не будет предела. — Нужно дать Денки самостоятельный выбор, — твердо произнес Эйджиро, скрывая за напускной серьезностью свою задетую до холода душу. Ашидо остановилась, наблюдая за эмоциями парня как вампир, ожидающий свежую кровь умирающего в переулке человека. Он смотрел вперед, молясь не увидеть светлую, знакомую до боли макушку. Набрав побольше воздуха, он медленно выдохнул, пытаясь разобраться с мыслями. — Это слишком тяжело… но решать за Денки я не стану. Он должен выяснить, с кем ему будет лучше… — И всё-таки ты меня не услышал, — грустно улыбнулась Мина. Она обхватила ладонями его лицо, вынуждая взглянуть на себя. На каблуках её голова была на одном уровне с его подбородком. — Вспомни всё, что ты успел пережить. Найди в себе свою скрытую уверенность и мужество защитить то, чем так дорожишь и перестань думать о других. Ясно? — Но ты… — Каминари и думать не станет, — отмахнулась Ашидо, отходя от него на шаг. Он посмотрела вбок, на проезжую часть, и задумалась о чём-то, что узнать Киришима не мог. Она обхватила свои плечи, закрываясь от ветра, от местности, и Киришима во второй раз пожалел, что не взял с собой теплые вещи. — Всё-таки вы были близки с раннего детства, и внезапно появившаяся назойливая девчонка этому не помешает. — Тогда и ты не услышала меня, — перебил её Киришима. Розоволосая с непониманием взглянула на него, убирая рукой спутавшиеся и лезущие в глаза волосы. Её безупречный вечерний макияж смазался, тушь бежала до щек, оставляя высохшие темные полоски, розовая помада стерлась, румяна не перекрывали настоящие смущенные щеки. — Ты тоже должна проявить мужество. Это твои чувства, и ты должна бороться за них. Мина не сдержала короткого смешка и прикрыла глаза. — Ты такой смешной, — улыбнулась девушка краем губ и слегка наклонила голову. Упавшие на лицо розовые волосы запечатлели на себе блик вечернего солнца. — Ты знаешь, что за все свои продолжительные отношения у меня ни разу не удавалось найти родственную душу? Может быть, Каминари был тем, кто в действительности не видел во мне распущенную девушку, которой не даны эмоции… — Как же Монома? — задал ей вопрос Киришима. Мина не изменила выражения лица. — Ты решилась выйти за него из-за Сецуны. Но почему твой взгляд упал на него? Ни на Каминари, ни на Шинсо, ни на Мидорию? — Потому что он был рядом, в этом всё дело, — меланхоличный голос Ашидо был редкостью. Рядом с Киришимой она проявляла необычайно много скрытых ото всех эмоций, и он не мог понять, по какой причине. Это смущало и обескураживало. Ветер усилился, и его холодные порывы совсем не отрезвляли. — И он не мог не согласиться. — Ты его любишь? — Киришима почувствовал дежавю. Те же слова он говорил Каминари во времена вечеринки Хеллоуина в университете. Тогда его окровавленная бутафорской кровью фигура стремилась выяснить настоящие эмоции своего друга, которого уже любил по-настоящему. Теперь жертвой его вопроса стала, на удивление, Мина — на этот раз он хотел узнать обратную сторону отношений Ашидо и Каминари, которые должным образом не состоялись. Слишком ироничная ситуация. Жизненная круговерть выдавала непредсказуемые линии судьбы, за которыми он не поспевал. — А ты любишь Очако? Такого ответа Киришима точно не ожидал. Наблюдая за озадаченностью парня, Мина тихо хохотнула, подтверждая свои слова. — Теперь ты знаешь ответ. Мина подошла ближе. Подняла руку и провела ногтем указательного пальца полоску по его щеке. — Никому не говори об этом. — О чём… — Киришима не успел сказать, что имела в виду эта до боли странная девушка, которая открывалась с каждой секундой перед ним всё больше. В её черных глазах в глубину уходил розовый, как она сама, закат. Мина безотрывно смотрела на него, словно хотела услышать от него давно желанные слова. Но понять их суть он не мог — слишком мало они знали друг друга. Хотелось ли узнать лучше, больше, сильнее? Подумать о неожиданно возникшей мысли он не успел. Мина провела рукой по его волосам, сжала их и потянула к себе. Запечатлев теплый короткий поцелуй, она безошибочно убедила его в том, что Ашидо Мина, стервозная и непримиримая во всех отношениях, стремилась отчаянно обрести себе счастье, стерев, наконец, все былые стереотипы.

Do you feel lucky?

Чувствуешь себя счастливчиком?

— Не погорячился ли ты? Это всё-таки твой сын. — Ты не сможешь меня понять, Тсукаучи, — огрызнулся Киришима. Он достал из кармана брюк недавно купленную пачку Полманна*, слишком горькую и тяжелую даже в кругах полиции. Нервное движение руки, и искра зажгла край сигареты. Тсукаучи машинально сморщился и опустил боковые стекла — курить Киришима не любил, но делал это в периоды крайнего стресса. Тсукаучи до бешенства ненавидел сигареты, но даже Страйки Кейго для него были свежим воздухом по сравнению с черным дымом этого ужаса, что выпускал его напарник изо рта. — Прекращай курить в рабочей машине! — недовольно высказался шериф, не отвлекаясь от проезжей части. — Я скоро введу штрафы на курение во время работы. Так же, как ввел запреты на перекусы за столом с документами. Для этого у вас есть кухня. — Хватит, Тсукаучи, ты действуешь мне на нервы! — рявкнул Киришима. Тсукаучи устал возиться с тяжелым характером напарника. — Нравоучения оставь своим детям. Хотя подожди — у тебя их нет. — А у тебя — жены, — упрекнул Тсукаучи, желая заткнуть Киришиму его пачкой вонючих сигарет. — И если ты будешь вести себя как имбецил, то и сын от тебя сбежит. Киришима скривил лицо, сделал долгую затяжку и выбросил недокуренную сигарету из окна. И замолчал — Тсукаучи был удивлен. Видимо, он надавил на старую болячку и осознал, что погорячился. Проехав несколько миль в молчании, которую прерывала городская сводка новостей, шериф приметил полупустую заправку и решил остановиться ненадолго. — Хочешь кофе? — спросил он у своего напарника. Киришима вскинул рукой, таким образом соглашаясь на предложение. Расплатившись на кассе, Тсукаучи бросил взгляд на приятеля. Он, облокотившись о крышу рабочей машины, снова закурил сигарету и, нахмурившись, смотрел на приближающиеся тучи. Шериф решил немного разрядить напряженную обстановку, и точно не за парой сигарет. — Ты пытался с ним поговорить? — спросил Тсукаучи и протянул напарнику горячий черный кофе. Прощупывал почву для нормального содержательного разговора. Хоть они и приходились ровесниками и учились в одной полицейской академии, Тсукаучи чувствовал себя на порядок старше. Киришима профессионально выкинул тлеющий бычок сигареты в урну. Сразу видно, в кого пошел Эйджиро, — подумал Тсукаучи, признавая, что Киришима-старший был мастером в футболе в их команде во времена учебы. — Тяжело пока заводить с ним разговор, — раздался хриплый низкий тембр Киришимы. Он сделал глоток и съежил лицо от горькости кофе, который в последнее время предпочитал шериф. — Столько лет его растил, делал нормального мужчину, профессионального спортсмена, чтобы он стал гомиком? — Суровостью человека не взрастить, — нахмурился Тсукаучи. — Сам попробуй воспитать сына, а потом говори! — Пустой стакан полетел в мусорку и попал точно в цель. Дважды. — Силу воспитывают мужеством! Если бы я не воспитывал его таким образом, какой человек из него бы получился? Хилым сопляком? — Я думаю, что тебе нужно относиться к Эйджиро лояльнее, — посоветовал шериф. Он медленно тянул напиток и вглядывался в темноту жидкости, в которой бликами расползалась вывеска заправки. — Если он счастлив, ты, как отец, должен принять его и помочь. Киришима цокнул и скрестил руки на груди. И промолчал. — Точно не сегодня, — ответил он, открывая дверь машины и плюхаясь на своё место. — Я пока ещё зол. — Тебя никто не торопит, — тихо проговорил Тсукаучи себе в стакан и выкинул его недопитым. Обошел автомобиль и взялся за ручку двери, но почувствовал, как раздался знакомый трескающийся звук из рации. — Внимание, нужно подкрепление, — услышал Тсукаучи прерывистые слова. Киришима навострил уши. — Повторяю, нужно подкрепление. — Тсукаучи, два-четыре-девять, на связи, — в ту же секунду ответил шериф в приемник. Залез в машину и в одно движение завел двигатель. — Озвучьте местоположение. Повторяю, Тсукаучи на связи, повторите местоположение. — Тюрьма строгого режима в Лос-Анджелесе, — раздалось с той стороны. Тсукаучи включил проблесковый маячок. — Горит тюрьма Лос-Анджелеса. Прием. Тсукаучи почувствовал напряжение в руках. — Выдвигаемся. Визг машины отдался набатом в голове. Шото напряженно смотрел вперед, мокрый асфальт мешал хорошо разглядеть дорогу. Шиндо улетел далеко вперед, не потрудившись кинуть напоследок несколько гадких слов. По обеим сторонам от них взметнулись вперед машины с оглушительным выхлопом. Изуку сильнее обхватил рукоять пистолета и почувствовал резкую тяжесть в голове. Вперемешку с яркими вспышками света его мозг начал разрываться на части. Закрывая глаза, он начал глубоко дышать, чтобы сдержать нарастающую боль. В ушах звенел шум. Это отрывки непонятных голосов с нечленораздельной речью. Изуку схватился за волосы, не услышав выкрик Шото. Машина стремительно вошла в поворот, скользя по мокрому асфальту — Мидория расслышал в голове сквозь поток гула слишком знакомый голос. Почему ты не говорил мне, что у тебя в бардачке лежит чертов пистолет? Тебя это сейчас волнует? Он увидел рядом с собой тяжело дышащего Катсуки, смотрящего в зеркала дальнего вида. На высокой скорости обгоняя машины, они уезжали от хвоста на мотоциклах, надеясь успеть. Воспоминание вырвалось изнутри как раскаленный металл, в глазах потемнело. Катсуки растворился, словно его и не было секунду назад. Взволнованный взгляд Шото пробежал по его мертвенно-бледному лицу. Он что-то произнес, но Изуку его не услышал. Ему протянули знакомые препараты, дрожащая свободная рука потянулась навстречу. Пот стекал по лбу и затекал в открытые глаза. Изуку почувствовал сильный удар вбок — их подрезала неизвестная тачка, вписавшись в заднюю часть. По инерции тело Изуку дернулось влево, не удержавшись в кресле. Шото закрутил руль, пытаясь выровняться. Очередной поворот на трассе выбросил их на встречку — машина металась в стороны, колеса скрипели. Голова Изуку встретилась с чем-то твердым — он дотронулся до левого виска кончиками пальцев. Почувствовал железный привкус. Перед глазами вновь расплылось: таблетки во время удара вырвались из рук и разбросались по всему салону. Он поднял голову и ужаснулся — Шото держался за правую руку. Она кровоточила, гавайская рубашка обагрилась алым цветом в районе плеча. Разбитое стекло разлетелось внутри, несколько острых осколков впились в руку Тодороки. Он пытался сохранять равновесие, но было видно, что ему это удавалось с трудом. Правая рука дрожала, но он продолжал держать руль. Вырвавшись из-под встречного потока, машина закричала и набрала скорость, пытаясь догнать далеко улетевших соперников. Изуку хотел сказать, но из горла вырвался только слабый хрип. И встретился головой о бардачок от ещё одного сильного удара в заднюю часть машины.

They told us luck would only take us so far

Нам говорили, что удача не заставит долго ждать

— Если то, что сказал Бакуго, правда… — Значит, у нас есть огромный шанс оправдать его в суде. Монома расправил плечи и выдохнул, вытаскивая из себя всю накопившуюся усталость. Он содрал с пальто бумажную визитку посетителя и кинул в колючие кусты рядом с таким же колючим тюремным забором. Подняв глаза вверх, Нейто рассматривал красивый багряный закат, который скоро заполонят тяжелые тучи. Но даже они придавали надежду. — Запись на диктофоне лишь половина дела, — скептически отозвался адвокат, протирающий стекла очков краем пиджака. — Прокурор на суде не примет показания мистера Бакуго, посчитав их недостаточными. Нам нужны другие доказательства, и желательно твердые и неоспоримые. Нейто не мог не признать правоту адвоката. Но сейчас поиск доказательств отошел на время на второй план — Монома достал телефон и набрал знакомый номер, останавливаясь. Долгие, продолжительные гудки остались без ответа — парень почувствовал прежнее напряжение. — Мидория не берет трубку, — посерьезнел Монома и посмотрел на такого же Шинсо. — Попробую позвонить Тодороки. Спустя несколько тщетных попыток дозвониться до друзей Монома ощутил нарастающую тревогу. — Я молюсь о том, чтобы с ними ничего не произошло, — произнес Нейто. — Твою мать, Мидория! Почему в такой момент не берешь трубку?! — Поставка в Ист-Комптон должна быть обеспечена… мне плевать, что там орудуют Тараканы*, их жалкое количество никак не навредит… что значит, копы проверяют каждую тачку? У тебя лицензированный грузовик, Джин, с документами все нормально, объезжай посты полиции… нет, Джин, сколько раз повторять, один ты не поедешь, я согласовал тебе напарника, он прибудет через четверть часа… да, да, я об этом и говорил. По приезду результат доложить. Шигараки бросил трубку и положил телефон в карман. Его изнуряющие хлопоты по дальнейшей работе с наибольшим ущербом доставляли огромные проблемы, а с ними — хроническую усталость. Он мог назвать тюрьму своим вторым домом, иначе его частое пребывание в колониях нельзя было назвать иначе. Каждый срок давался легко, он был тактически спланирован и нейтрализовал большие ущербы, нежели его присутствие на свободе. С позитивной точки зрения, ему здесь не могли помешать его чокнутые клиенты. Но в этот раз его тюремное заключение было не запланировано и всему виной чертов Бакуго и его шайка избалованных дармоедов. Начало прибыльного бизнеса, который стал бы оплотом отмывания денег, похерился и сложился как карточный домик, и теперь Шигараки вынужден трезвонить два раза в день по 30 секунд своим напарникам, чтобы привести дело в нормальный вид. В нынешнем случае залог был ему запрещен, адвокат смог стянуть срок на три года, но даже они казались непреодолимой горой упущенного времени. Столько связей, столько денег, столько имущества эта тварь разрушила, и Шигараки очень сильно жалел, что так слабо с ним обошелся. Следовало отрезать ему каждый день по одному пальцу, для профилактики. Шигараки еле сдерживал свой гнев, чтобы не покончить с Бакуго окончательно. Он получил по заслугам — сел в тюрьму, которая ждала его с распростертыми объятиями. Каждый день в анджеловской каторге станет для него девятым кругом ада по Данте, и Шигараки отчасти был рад, что станет свидетелем разрушения главной его проблемы. Он открыл тюремную камеру, представляющую собой одинакового размера комнату с приличным, по сравнению с остальными камерами, ремонтом и мебелью в виде двухъярусной кровати с крепким металлическим каркасом. На нижнем ярусе вместо второй койки-места стол из добротного дерева светлого оттенка, освещаемый люминесцентной настольной лампой. Плюхнувшись на рабочее кресло из дермантина (к сожалению, натуральной кожи в этом помойнике не оказалось), Шигараки раскрыл карту Лос-Анджелеса на весь стол, достал из шкафчика ежедневник с записью приходов и расходов товара и начал сверяться со временем и проверкой маршрута до конечной точки назначения. Полагаться на Бубайгавару не стоило с самого начала, в делах по перевозке он был неопытен и постоянно нервничал, но это был практически единственный вариант. Всё потому, что Токоями куда-то подевался, его словно след простыл. — Снова поставки зарубежного товара к нам в районы? — он был здесь не один. Развернувшись на кресле в сторону голоса, раздавшегося из приглушенного края камеры, где стояла раковина, Шигараки прищурился. Удивление сменилось хмурым раздражением. — Это моя личная камера, твою мать, — сказал недовольно Шигараки, отворачиваясь от Даби в темном углу, переключившись обратно на своё занятие. По привычке начиная чесать шею неровными надкусанными ногтями. — Проваливай отсюда. — Ты не дружелюбен, — хмыкнули ему в ответ. Легкомысленность и своеволие Даби постепенно повышали накал недовольства его босса. — Я не стану любезничать с тем, кто не выполняет свою работу, — твердо произнес Шигараки, сидя спиной к Даби. — Это ты должен был вместо Джина вести товар в Ист-Комптон вместе с Токоями, но он пропал без вести. От него была хоть какая-то информация? — Была. Даби медленно подошел и бросил на стол Шигараки черный кошелек с красной строчкой. Отблеск лампы показал загрязненный край — это была засохшая кровь. Шигараки, округлив глаза, посмотрел на приблизившегося Даби снизу-вверх. Голубизна его глаз странно выделялась на фоне темной фигуры. — Кто его убил? — задал вопрос Шигараки, отодвигаясь на стуле подальше от Даби. Его непонятное выражение лица приводило в смятение. И с каждой секундой Шигараки понимал, в чём обстоит дело. — Я. В руке Даби сверкнул нож. Яркое кривое лезвие показалось перед глазами Шигараки. Он не успел встать с кресла: его крепко прижали к спинке, по шее разлилась горячая жидкость — Шигараки сжал руками горло, но это не помогло остановить поток. Всё тело содрогалось в конвульсиях, немой рот хватал пустой воздух, не попадающий в легкие. Он поднял вспученные красные глаза на Даби, подрагивая губами в немой речи. Даби улыбался. — Ты прав, тюрьма научит хорошим манерам. Я научу. — Даби поднял его подбородок, раскрывая открытый разрез сильнее. Шигараки разрезал своими тонкими кривыми ногтями его обугленную кожу, оставляя темные строчки на израненных руках, но адреналин не давал боли прорваться в голову. Он наблюдал, как хлынувшая кровь одного из самых влиятельных людей темной стороны Анджелеса стекает по карте города, накрывая багряной пеленой родной район Лейквуд. Так иронично получилось — Даби хотел засмеяться. — Теперь чувствуешь, как вся заработанная власть не имеет смысла? — Шигараки обмирал на глазах. Даби не позволит ему уйти так рано, не поговорив. — Сколько бы ты ни старался, ни нарабатывал репутацию, сильнее ты не стал. Могущественный бог обмирает от колотой раны — разве не забавно? — Даби не смог сдержать смеха, смотря в отчаянно-прощальные красные глаза бывшего босса. — Мы можем умереть в любой момент, за пару секунд, и всё продолжаем следовать бессмысленным идеалам, в которые верим сильнее настигающейся смерти. Ничего не имеет ценность, пока ты не познаешь саму суть беспринципного конца, надеясь на его скорый приход. Кровь Шигараки стекала по ладони, сползала внутрь комбинезона, оранжевая ткань темнела и становилась тяжелее. Горячая жидкость щипала кожу как расправленный металл — Даби нравилось за этим наблюдать, нравилось наблюдать за процессом в мозгу, который сопровождает болевые функции. Он давно научился контролировать боль и управлять ею. В момент ему стал до тошноты неприятен Шигараки, его слабый отпор и отсутствие сопротивления. Где тот выброс зверства, настигающий человека на пороге смерти? Он ожидал, он хотел борьбы Шигараки, и теперь все те годы, проведенные с ним, кажутся никчемными. Он хотел уничтожить те воспоминания и желание вспоминать, и для этого нужно уничтожить саму суть воспоминаний — Шигараки не должно существовать. Когда не имеешь воспоминаний, у тебя нет прошлого. Нет жизни. А без жизни ты бог. Шигараки в его руках стал ослабевать, его вялое опустошенное от крови тело не держалось на кресле. Даби толкнул его к столу — голова Шигараки, как марионетка, упала на поверхность и не двигалась. Ещё одно прошлое кануло в небытие. Даби посмотрел на свои руки, пылающие в яркой, выдающейся боли, и ему понравилось, как красиво отливала его уродливая темная кожа от бордовой гнили. Даби вытер нож о ткань комбинезона у коленки, не говоря ничего в совершенно мертвенной тишине. В ней можно услышать, как кровь Шигараки стекала со стола, соприкасаясь с полом. Кап, кап, кап — игра на металлическом фортепиано в пустом амбаре. Он вышел из камеры и прикрыл дверь. Амбалы по обеим сторонам от Шигараки спали в своих камерах — их совсем не потревожила мучительная смерть босса. Даби поднял руку на камеру видеонаблюдения в левом верхнем углу и сделал круговое движение кистью — автоматические двери моментально открылись перед ним. Даби обратил внимание на камеру напротив себя. Сгорбленная фигура незнакомого заключенного дрожала, широкие глаза вперились в него животным страхом. Даби приставил кровавый палец к губам. — Волмарт, отлично! — весело воскликнул Денки, чуть ли не подпрыгивая. — Закуплюсь вкусностями для Эйджи. Чаки, тебе что-нибудь взять? — Нет, спасибо, — мотнула головой Очако, принимая спрятанные в рюкзаке туфли. Присев на рядом стоящую лавочку, девушка завязала их и вновь встала на каблуки. — Я лучше подожду тебя здесь, не против? — Ты главное меня дождись! — Каминари ломанулся к автоматическим дверям супермаркета, крикнув напоследок: — Я тебя провожу до дома и помчусь к Эйджи! Урарака улыбнулась вслед светлой макушке и расслабилась на лавочке, по-детски мотая ногами. Она медленно вдохнула свежий вечерний воздух и решила в ожидании рассмотреть парковку супермаркета. Ровные автомобильные ряды тянулись от одного конца парковки до другого, практически заняв все свободные места. Пробегая глазами по машинам, невольно вспоминая их марки, девушка зацепилась взглядом за одну из них, которая была хорошо знакома. Синий внедорожник Мирио. Очако замерла и машинально сглотнула. Присмотревшись, она не увидела на водительском месте Тогату, а значит он, как и все обычные жители, решил посетить супермаркет в будний вечер. Казалось бы, ничего необычного — но Очако вдруг ощутила душащее волнение. — Пока всё нормально, — она услышала знакомый до дрожи голос. И нет, это не вышедший с набитыми карманами Каминари. Урарака повернула голову в сторону входа — Мирио выходил из магазина с пакетом продуктов в руках и с кем-то болтал по телефону. Лицо было на чем-то сосредоточено. — Можно даже сказать, тихо. Если истерики Ашидо можно так назвать. Очако вздрогнула. Почему он говорит про Мину? — девушка прижалась к лавочке, но Мирио прошел мимо, не заметив её. Шатенка навострила уши. — Да откуда я знаю, кто меня сдал? — воскликнул Мирио в трубку. Он широкими шагами преодолевал расстояние к своей машине. Очако встала с места и неторопясь пошла вслед за ним, стараясь не привлекать внимание. Идущие с тележками семейные пары или одинокие покупатели точно не заметили в ней чего-то подозрительного. К тому же общий шум на улице заглушал стук её каблуков. — Я уверен, что эта шлюха всё сдала! Выждала нужный момент, когда у меня только всё налаживалось, и ударила. Теперь я под надзором легавых из-за неё! Мирио открыл багажник машины, положил пакет и резко обернулся. Помотав головой по сторонам, он не заметил подглядывающую за ним Очако, которая успела спрятаться за припаркованным рядом шевроле. — Да, я уже подал иск в суд, — продолжил он говорить с неизвестным абонентом спустя недолгое молчание. Внутри Очако всё съежилось. — Докажу, что этот ребенок не мой. Нафига мне второй ребенок, подумай? Лучше пусть остается со своей мамашей. Второй ребенок? — обомлела Урарака, выглядывая из-за укрытия. Мирио до сих пор не заметил её присутствия. — Сегодня всё в силе? Я подъеду, — Мирио завершил звонок и свернул с парковки. Очако вышла со своего укрытия и напряженно глядела вслед отдаляющейся машине. Нужно всё рассказать ребятам. — Ты сотрешь записи с камер? — Даби задал вопрос в рацию, которую отобрал у мертвого тела надзирателя. Он проверил автомат — магазин заряжен дополна. — Слишком предсказуемый вопрос. Даби издал смешок в рацию. — Я напоминаю, а то вдруг забыл. — Я ничего не забываю. Ему открыли очередную блочную дверь. Сигнализация не прорезала воздух, её отключили вовремя для избегания лишней паники. — Тогда напомню ещё раз, — Даби смотрел, как автоматические замки снимались с камер, и двери стали открытыми. — Нужно сжечь главный центр. — У тебя полторы минуты, — коротко ответили ему и сбросили связь. — Мне больше и не нужно. Тсую поднялась с места, почувствовав что-то не то. Внезапный толчок вырвал её из полудремы — она услышала множество быстрых шагов, раздающихся из коридора. Затем раздался щелчок — автоматический замок на её камере открылся. Она поднялась с койки, опустила голые стопы на пол и подошла к решетке. Выглянув из своей камеры, она увидела летящий оранжевый — заключенные бежали со стороны общего сектора. Случилось что-то непонятное: в какой-то момент все двери камер резко открылись и дали свободу заключенным. Почему Тсую не видит рядом хотя бы одного надзирателя, ещё больше заставляет её удивляться. Не мешкая, Асуи сорвалась с места, пробираясь сквозь толпу в обратном от общего потока направлении. Её тревожила мысль, по какой причине всё это началось. Пролетая один коридор за другим, она надеялась встретить знакомое лицо. Так и случилось. Забегая в очередной блок, Тсую резко остановилась, когда увидела перед собой Бакуго, который еле шел, прижимаясь к стене. Левая рука обхватывала израненное плечо, и девушка, не медля, подбежала к нему. — Что ты… — не успел договорить Бакуго. Асуи подхватила его за правую руку, помогая удержать равновесие и оторваться от стены. — Это всё Даби, — ответила девушка, молясь, чтобы его не было сейчас рядом. — Это всё произошло не случайно. — Двери открылись не только здесь, но и по всей тюрьме? — услышала она удивленный голос Бакуго. И молча кивнула, сглатывая нервный ком в горле. — Пока я бежала сюда, я почувствовала запах дыма, — сказала Асуи взволнованно. — Но не услышала сирену сигнализации. Значит, её отключили заранее. Это можно сделать… — В отделе безопасности, — закончил за неё Катсуки. Они передвигались слишком медленно, по меркам обоих. Но если ускориться, раны на теле парня могут открыться. — Вероятнее всего, что Даби находится там. Но почему… — Почему я помогаю? — Тсую прочитала его мысли. Они смогли свернуть за угол, немного смешавшись с толпой оранжевых комбинезонов. — Я изначально поняла, что Даби попал сюда не случайно. Он нацелился получить что-то. Или кого-то. С последними словами Тсую подняла голову на Бакуго. Тот удерживал ноющую боль по всему телу, пытаясь двигаться быстрее. — Не позволь Даби исполнить его план, потому что иначе… Сквозь толпу прорезался силуэт, идущий в обратном направлении. На них. Асуи тотчас поняла, что это Даби. В его руках она увидела автомат, украденный у охраны. Он нацелился в их сторону. Она не думала о том, что творит. И какие последствия настигнут за её стремительный шаг. Раздавшийся выстрел разрезал воздух и хлопнул по ушам. Закрывая собой Бакуго, она почувствовала сконцентрированный удар в спину, между лопатками. Ноги перестали её слушаться, перед глазами появилась мутная пелена. Она не упала лишь потому, что Катсуки успел поймать её, еле удерживая на руках. Её осторожно положили на пол, она ощутила холодное прикосновение плитки к разгоряченным рукам. Она различила ошарашенные красные глаза, которые с ужасом вперились в неё за такой глупый поступок. — Проследи за моими друзьями… я хочу, чтобы они продолжали жить, — маленькая рука девушки металась по полу, пока не нашла его ладонь и крепко сжала. Тонкие пальцы несли в себе последнюю жизненную энергию — Асуи передавала ему обет, клятву, которую хранила всё это время. — Это… последние слова Сецуны. Она… поручила мне это. Бакуго… теперь… Его холодная рука дрожала. Но он должен встать и идти дальше. Он не должен умереть. — Теперь черед за тобой. Даби перезарядил автомат. Его нутро было слишком взвинчено, прежнее хладнокровие улетучилось как перо на ветру. Эта дрянная девчонка выводила из себя. Он пошел в их сторону, отталкивая мешающиеся бесполезные тела. Кей слишком ослаб, чтобы бегать. Он успеет подобраться. Бакуго поднялся на ноги и попытался сделать шаг самостоятельно. Это было ошибкой — секундное мешканье дало Даби преимущество. Он подбежал так стремительно, что Кей не успел повернуться в его сторону. Его голова встретилась с прикладом. Даби врезал ему по виску и мощным ударом отправил в нокаут. Нервы бились бешено. Руки дрожали от гнева. Он посмотрел на лежащую в луже крови Асуи и почувствовал будоражащую ненависть. Меткий удар в спину должен был отправить её на тот свет за несколько секунд — она продолжала дышать. Её упрямость выводила его до остервенелого желания запустить в неё всю обойму. — Жаль, что твоё желание не воплотилось в реальность, — прошипел Даби сквозь сжатые зубы. Он нацелил на неё прицел автомата. — Минута, и у тебя бы получилось. — Ты… — она может даже говорить. Рвано хватая воздух, она посылала в его сторону глаза, блестящее горящей надеждой. — Ты… не сможешь… победить… Даби выстрелил снова. Он не посмотрел, куда целился, но надеялся, что задел жизненно важный орган. Или разнес её молодое личико на куски. Он подхватил несопротивляющееся тело Бакуго и побрел в сторону запасного выхода. — Твою мать, что тут творится? — вырвался крик Киришимы. Они подъехали слишком поздно, подумал Тсукаучи. Вылетев из машины, он уверенно держал перед собой пистолет, оценивая обстановку перед глазами. Через главный вход вырывались заключенные, им не препятствовали надзиратели. Шериф увидел неподалеку тела правоохранителей, и по спине прошелся холодок. В главном корпусе поднялся высокий дым — что-то горело. По оценке Тсукаучи, это был административный корпус. — Разделимся, — скомандовал он Киришиме. Тот уже был наготове. — Я прорываюсь внутрь, ты огибаешь территорию и идешь к запасному входу. Вызывай подкрепление. Разрешаю стрелять на поражение. — Так точно! — с этими словами Киришима побежал в указанное шерифом место. — Береги себя, кэп! — Ты тоже! Такой хаос Тсукаучи не видел со времен облавы на мафию. Киришима бежал что есть мочи. В темнеющем вечере он проглядывал множество заключенных, которые почувствовали свободу. Он должен идти к цели — если те, кто затеял такое, хотели скрыться и остаться незамеченными, они не полезут через главный вход, где их будут ожидать под прицелом. Вдали раздались сирены — приближалось подкрепление. Осталось немного потянуть время. Как и думал Тсукаучи — у заднего входа он заметил несколько фигур. Нацелившись на них, Киришима прищурился, выглядывая очертания, и выкрикнул: — Стоять! Не двигаться, иначе я открою огонь! После произнесенных слов перед ним неизвестные остановились. Киришима распознал темную обожженную кожу — Даби медленно повернулся к нему, выбрасывая из руки автомат. Другой он удерживал кого-то, им оказался Бакуго, находящийся без сознания. — Киришима, подкрепление прибыло! Он услышал знакомый голос позади себя. Бросив взгляд через плечо, он увидел Кейго, нацеливший в сторону беглецов автомат. Резкая мысль пробежала в голове Киришимы, но он в потоке адреналина не принял во внимание тот момент, что Кейго был одет в форму надзирателя тюрьмы. — Ты вовремя, Таками! — воскликнул Киришима, медленно приближаясь к преступникам. Он удивился, почему Даби резко начал улыбаться. Сердце ушло в пятки. Киришима повернул голову, но не успел произнести и звука. Кейго изначально целился в него. Раздался оглушительный выстрел. Таками перепроверил магазин и убедился, что использовал одну пулю из всего магазина. Подойдя к Даби, он даже не бросил взгляд на прошлого напарника. — Ключи от тачки, — он бросил ключи к ногам Даби. Следом полетел пистолет. Даби знал, что нужно делать. — Едь по северной трассе в сторону Сан-Фернандо. Там будет старый мотель. Заночуйте и ждите меня. Тюрьма горела так, что видел весь Лос-Анджелес.