Крылья Империума

      Громов испытал дежавю, в очередной раз придя в сознание. Он всё так же лежал на спине, чувствуя себя разбитой развалиной, но на этот раз отличия всё же были. Во-первых, боли в боку он не чувствовал, вместо неё пришла её «старшая сестра», нагло оккупировав всё, без исключения, тело. Да, пока что она затаилась, но Виктор хорошо знал, что будет если он попробует пошевелиться. И потому благоразумно сохранял неподвижность, отметив мысленно «во-вторых» — окружающие его запахи. Спирт, хлор и ядреная смесь какой-то медицинской мутотени — аромат любого лазарета, где бы оное медицинское учреждение ни находилось. Мелькнула даже мысль, что он всё-таки пришёл в себя на борту «Империал Игнис», но столь же быстро развеялась — «во всём теле» затрагивало и хвост, и оба крыла…       «Вы снова лошадь, товарищ комиссар, — раздражённо подумал про себя востроянец, открывая глаза. — И снова раненая лошадь…»       Потолок встретил побелкой и приглушённым светом нескольких светильников, зачем-то сделанных под кристаллы. Впрочем, через некоторое время пристального разглядывания источников неяркого белого света, Громов с удивлением понял, что в люстру на потолке действительно были вмонтированы светящиеся камни. Однако способ освещения помещения был единственным, что смогло вызвать удивление; беглый осмотр нынешнего обиталища много времени не занял: стандартная одноместная палата включала в себя стандартный набор из койки, тумбочки и двух дверей на противоположной и прилегающей к ней стене. На столе обнаружилась вазочка с несколькими плодами странного градиентного красно-жёлтого оттенков, графин с водой, гранёный стакан и придавленная последним жёлтого оттенка бумажка. Хотя кое-что всё же привлекло внимание комиссара — обнаруженный в самом углу практически влипший в стену фестрал, который, судя по пропорциям и чертам совершенно безмятежной сейчас морды-лица, был в разы моложе даже курсанта Пифа. И судя уже по наброшенному на худые плечи белому одеянию, старая как сама Терра поговорка про спящего солдата и идущую службу работала и в отношении служителей Кувшина и Змеи.       Усмехнувшись, и не спеша будить своего, по всей видимости, «сиделку», Виктор прикрыл глаза, пытаясь проанализировать своё состояние и определить хотя бы примерное количество времени, которое прошло с момента потери им сознания. И если внутренний хронометр послал его куда подальше, то тело «с радостью» поделилось с ним ощущениями тупой боли в мышцах, зудящих ссадин и порезов, а также крайне подозрительными неприятными ощущениями в заднице и особенно — горле. Тихо фыркнув от пришедшего в голову крайне похабного армейского анекдота, востроянец поднял голову, чтобы осмотреть своё тело… и желание смеяться мгновенно пропало.       Новое тело напоминало обтянутый искусственной кожей эндостов сервитора из свиты какого-нибудь высокопоставленного жреца Машины. Мышцы, что совсем недавно выступали из-под пусть и слежавшейся, но насыщенно-чёрной шёрстки сейчас напоминали нитки, практически неразличимые под потускневшей, а где-то даже посеревшей шерстью.       Тихо выругавшись на родном языке, Виктор рухнул обратно на подушку достаточно громко, чтобы рухнул уже жеребчик, но уже на пол. Впрочем, тот тут же резво вскочил на все четыре, вот только коварно запутавшийся халат, что явно был на несколько размеров больше необходимого, вновь опрокинул фестрала на пол…       — П-простите, госпожа Тандер Найт! — смущённо улыбаясь и пряча взгляд, пролепетал понь практически детским голосом. — Я только на секунду глаза закрыл и… и вот… Пожалуйста, не говорите господину Маунтину, иначе он меня… т-того…       Глядя на это недоразумение, смущённо перетаптывающееся с ноги на ногу, Громов внезапно зацепился за схожесть имени, или скорее фамилии, начальника этого, по всей видимости, санитара с фамилией курсанта медслужбы. Хотя, та же Сапфир тоже «Найт», но родственницей этому телу не является…       — Я подумаю над твоим предложением, — голос прозвучал хрипло. — И буду куда лояльнее, если во время размышления буду пить.       Жеребчик дёрнулся было к столику со стоящим на ним графином, но замер на пол пути, виновато прижав к голове уши:       — Но мне сказали немедленно оповестить господина Маунтина, как только вы придёте в себя!       — Ты и оповестишь, — попытался пожать плечами Громов, но тут же скривился от боли. — Минута роли не сыграет, да и я стучать не стану. А пока наливаешь воду, скажи, сколько времени я был… была в отключке?       — Вас доставили четыре дня назад! — достаточно ловко подхватив наполненный до краев стакан крылом, фестрал подошёл, помогая Громову принять сидячее положение. — В очень тяжёлом состоянии! Господин Маунтин лично магичил над вами несколько раз!       Это «магичил» жеребчик произнес с таким благоговением, словно проген, первый раз получивший в руки боевой цепной меч и произносящий литанию активации.       — Со мной поступал кто-то ещё?       — Говорят… — склонившись к кое-как усевшемуся востроянцу, заговорчески понизил голос санитар. — Был ещё пленный грифон, но он находится в закрытом крыле госпиталя, и сейчас там хозяйничают Стражи. А теперь, простите, но мне нужно найти господина Маунтина!       Аккуратно пригубив воды, обхватив стакан обоими хуфами разом, комиссар неожиданно для себя испытал облегчение — если никто из его подчинённых за время перехода новых и достаточно увесистых тумаков не получил, значит добрались без происшествий.       С одной стороны это было хорошо, но вот с другой…       «Почему ты так заботишься об этих ксеносах, комиссар? — задал сам себе вопрос востроянец. — Или не ты? Не просто же так твоя новая тушка начала сопротивляться тогда при установке растяжки. Это был не инстинктивный мандраж, нет… Точно ли эта тушка твоя, Громов?»       Открывшаяся дверь палаты оторвала Виктора от неожиданных экзистенциальных вопросов. Повернув голову ко входу, он встретился взглядом с… На удивление, с обычными круглыми жёлтыми зрачками. Да и в остальном вошедший в палату жеребец сильно отличался от всех копытных, которых востроянцу доводилось видеть ранее: не заканчивающиеся кисточками уши, отсутствие крыльев под белым халатом, сидящим на вошедшем будто вторая кожа, розоватого оттенка шерсть, виднеющаяся из-под главного атрибута медика и самое главное — выглядывающий из нежно-жёлтой гривы витой рог.       — Что же, — с лёгкостью выдержав изучающий взгляд Громова, начал вошедший. — Вижу, вы уже можете самостоятельно сидеть, но все же поинтересуюсь: как ваше самочувствие, госпожа Тандер Найт?       — Чувствую себя так, словно меня оприходовала рота гвардейцев, Док.       — Шутите — это хорошо! — улыбнулся, продемонстрировав ряды ровных и без какого то ни было намёка на клыки зубов жеребец. — И в своих предположениях вы не сказать чтобы далеки от истины — к сожалению, при столь сильной интоксикации, какая была у вас, не может помочь даже магия, и потому пришлось работать по старинке.       — Промывания, полоскания и их последствия вполне можно перетерпеть, доктор, — отмахнулся здоровым крылом Виктор, тут же дернувшись от боли. — У меня словно не тело, а мешок с отбивной. Может, дадите мне какую-нибудь таблеточку, а?       — Хватит с вас таблеток, госпожа Тандер, — всё так же доброжелательно, но уже более властно ответил врач, подходя вплотную к койке. — Вы же сами прекрасно видите, куда они вас завели… Впрочем, тут могу немного успокоить; то, как вы сейчас выглядите — заслуга не столько стимулятора, сколько лечебного заклятия, и при условии ежедневной усиленной кормёжки, соблюдения постельного режима и желательно близко расположенного источника магии вы быстро восстановитесь.       Громова, признаться, порядком напрягала постоянное упоминаемая на полном серьёзе «магия», и врач тут же поспешил добавить. Сначала его рог окутался жёлтым, под цвет глаз, сиянием, а затем из кармана его халата выплыл окутанный таким же сиянием ларец, который ксенос как ни в чём ни бывало пролеветировал на столик.       Конечно же востроянец не был отсталым дикарём с феодального мира на задворках какого-нибудь сегментума и знал, кто такие псайкеры. Да чего уж там, по долгу службы он довольно часто и тесно с ними общался и тот факт, что кто-то из этих откровенно ненормальных мог бы посвятить жизнь медицине тянул на хороший такой анекдот или байку похлеще, чем те, что травят у костра гвардейцы, обсуждая подвиги Слая Марбо. Что-нибудь взорвать — да. Напустить тумана — пожалуйста. Поубивать молниями несколько сотен врагов за раз — без проблем. Устроить нашествие демонов варпа — только успевай визжать и звать Инквизицию. Но чтобы кого-то своим «даром» лечить… И всё же Виктор псайкеров не боялся, только благоразумно опасался, и всё благодаря одной достаточно красивой и очень горячей девушке, которая в порыве страсти едва не превратила Громова в высококачественный шашлык…       И потому он смог сохранить самообладание, когда колдун вновь повернулся к нему:       — Здесь ровно четырнадцать заряженных мной лично накопителей. Вообще, они будут действовать и на расстоянии, но я всё же настоятельно рекомендую вам держать по одному под подушкой и ещё один класть под крыло во сне — так энергозатраты будут восполнены гораздо быстрее. А теперь, если вы не возражаете… — жёлтое сияние охватило стакан с водой, деликатно вытащив его из ослабевшей хватки комиссара и поставив на всё тот же стол. — Я всё же попрошу вас лечь и приготовиться к осмотру.       Возражать Виктор не стал, с трудом и мысленно матерясь вернувшись в горизонтальное положение, расправив крылья и разведя в стороны конечности. Жеребец на это только хмыкнул, вновь засветив рогом и… на этот раз сияние охватило Громова, одарив ощущением сотен прикасающихся к телу незримых щупалец. Ощущение было откровенно неприятным, но ничего высказывать врачу он не стал, тем более, что вскоре оно сконцентрировалось в области раны на боку. И только сейчас востроянец неожиданно для себя понял, что во время беглого самоосмотра он не заметил шва. Подняв голову, он успел разглядеть свой бок прежде, чем медик недовольно на него цыкнул. На девственно чистом и целом боку не было не то, что раны — даже шва или шрама.       — Отлично! — потушив свой отросток, констатировал врач. — Похоже, вас оберегает сама Матерь Ночи — никаких патологий я не заметил, так что недельки через полторы будете скакать как и раньше.       — Док, если не секрет, а чем это вы мне таким бок залатали?       Медик позволил себе самодовольную усмешку:       — Ну знаете ли, я, может, Высшего Кантерлотского медицинского и не кончал, но заклинание ускорения регенерации знаю. Хотя, признаться, ваш случай заставил меня бросить вызов собственным навыкам… Скажите, вы в последнее время раненым боком не ударялись?       — Не ударялась, — фыркнул Виктор. — Ударялось само меня нашло.       — Так я и думал! — довольно цокнул языком медик, тут же, впрочем, немного смутившись: — Когда вас доставили ко мне, у вас уже начинался перитонит, и вместе с тяжелейшей интоксикацией продуктами распада принимаемой вами в опасных дозах боевой алхимии, да ещё и на ослабленный ранением организм… Вы — очень сильная и везучая пони, Тандер Найт.       — Вашими стараниями, Док, — усмехнулся Виктор, но поблагодарить эскулапа не успел — дверь с шумом открылась:       — Вас-то я и ищу, доктор Маунтин. — Появившаяся в проёме фестралка отчего-то сразу не понравилась востроянцу. Возможно, своей надменной мордой, может, не менее надменным и властным тоном. — Не соблаговолите ли объяснить, почему вы не оповестили меня о том, что подозреваемая Тандер Найт пришла в сознание?       Громов едва не заржал, по новому взглянув на, по всей видимости, свою «коллегу»: зачёсанная грива, цепкий и подозрительный взгляд голубых глаз, переводимых с него на врача и обратно, строго покроя тёмный мундир, зажатая под правым крылом папка…       — Потому что я был занят осмотром госпожи Тандер, лейтенант. — Выражение морды-лица врача не изменилось ни на йоту, но голос зазвучал так, словно он весь вымерз изнутри.       — Осмотрели? — яд из голоса кобылы можно было бы черпать ведрами. — А теперь удалитесь из палаты и дайте мне выполнить свой долг!       Медле-е-енно, словно главный калибр пустотного линкора, голова единорога повернулась к дверям:       — Осмотрел. И мой вердикт таков: пациентке необходим покой и восстановление. — Кобыла вскинулась было, но медик не закончил: — И как майор медицинской службы, я приказываю вам, лейтенант, покинуть территорию госпиталя и впредь не появляться здесь без моего на то разрешения.       — Да как ты…       — Свободна!       Демонстративно поиграв желваками, «коллега» Виктора образцово развернулась на месте, вминая копыта в пол и явно представляя, как давит главного эскулапа, ушла прочь.       — Будет мне ещё в моём госпитале приказывать какая-то пизда… — телекинезом закрыв за вторженкой дверь, прошипел жеребец, начисто руша образ потомственного интеллигента.       — Зря вы так, Док, — поморщился востроянец. — Эта может и подгадить…       — Если только мне под дверь! — хохотнул медконь, вновь поворачиваясь к Виктору. — Но я не гордый — приберусь. А трогать единственного в общине мага-лекаря ей никто не даст, да и кто в таком случае будет лечить её боевые ранения?       — Это геморрой, что ли?       Вновь хохотнув, он по-новому взглянул на комиссара:       — Хорошеете на глазах, госпожа Тандер!       — Спасибо вам за это, доктор. И раз уж у вас есть такой полезный орган… — Громов слегка помахал в воздухе перебинтованным крылом. — Это сможете «починить»?       Судя по тому, как замялся медик — не сможет.       — Это уже не просто регенерация, госпожа Найт. Это полноценное отращивание утерянной конечности и, боюсь, моих способностей не хватит, чтобы вам помочь. Но в том же Кантерлоте обязательно найдутся необходимые спецы! — поведя плечами, он вновь поднял взгляд. — И благодарить вас, на самом деле должен я.       Заметив в глазах востроянца непонимание он вновь улыбнулся:       — Позвольте представиться — Маунтин Пинк.       — Не сочтите за грубость, Док, но от вас в том курсанте только созвучное имя.       — Он весь в мать! — нисколько не обидевшись, осклабился Пинк. — И дуростью тоже. Говорил ему: «Не лезь, рано, молоко на губах не обсохло», а этот…       Он внезапно посерьёзнел, склонившись к Громову:       — Спасибо вам за то, что спасли моего придурка, Тандер. Поверьте, если бы я мог, я бы вам не то что крыло, я…       — Не стоит, Док, — мягко перебил медика Виктор. — Вы спасли мне жизнь, остальное — приложится.       Жеребец согласно кивнул, выпрямился:       — В таком случае отдыхайте, госпожа Тандер Найт. Я распоряжусь, чтобы вам организовали пожевать и приставлю Свита. Жеребчик поможет вам первое время.       — До встречи, Доктор.       — Помните про накопители!

***

      Пинк не обманул, и вскоре в палату завалился тот самый жеребчик, которого Виктор разбудил своим неожиданным пробуждением. Перед собой санитар толкал столик на колесиках. Столик сей был уставлен тарелками, и вызывал у тушки определенный гастрономический интерес. Одним грозным взглядом выпроводив восвояси предложившего было помощь Свита, Громов неторопливо — хоть тело явно было настроенно как следует набить желудок — отдал должное наваристой и явно мясной похлёбке с каким-то странным на вкус корнеплодом. Столь же вальяжно уничтожил и что-то, похожее на картофельное пюре с какой-то тушёной рыбой. Наконец, когда востроянец опорожнил мелкими глотками уже половину стакана с фруктовым соком, тушка сдалась и полностью отдалась во власть комиссара.       Признаться, Виктора здорово напрягал эпизод, когда в самый неподходящий момент его новое тело вдруг стало сопротивляться командам мозга. Мало того, что это напрягало само по себе, так ещё могло стать причиной о-о-очень больших проблем. Так что с этого момента востроянец твердо решил, что будет «строптивую кобылу» укрощать всеми доступными методами.       Допив наконец сок, он подавил появившееся желание рухнуть на кровать и принялся осторожно растирать собственные задние ноги, пытаясь привести мышцы, или то, что от них осталось, в тонус. В памяти невольно всплыл случай, когда он точно также валялся в госпитале после ранения и готовился сделать свой «новый» первый шаг. Ранение то было совершенно глупым и до одури обидным — уже «покричав и поканючив» в эфир, наведя на орочий склад боеприпасов «молотки», группа под аккомпанемент взрыва, слышного, наверное, на самой Терре, ползком пересекала ленточку, когда между ступней Громова упало нечто. Узнать, чей это был «подарочек», да и что он из себя представлял не вышло, но фраза подползшего к нему отрядного медика: «не ссы, командир, ебать будешь!» надолго прописалась в отряде в качестве отзвука на кодовое: «что с яйцами, blya?!». И если комиссарскому хозяйству в тот раз повезло, то вот его ступням — не очень. И быть бы Громову недоскитарием на «ладном железном ходу», если бы не подсуетившийся Алекс, что, скинувшись всем личным составом, оплатил комиссару услуги медика из шпиля Улья, который они тогда обороняли.       «Пошёл тогда, сейчас пойду и подавно!»       Вот только пойти получилось с трудом, и то — опираясь на оборудованный колёсиками стол, попытавшийся увезти мышекрылую тушку куда-то в сторону противоположной стены. Кое-как удержавшись на месте, он, превозмогая дрожь в ногах и одышку, больше подошедшую бы ветерану Савларских хемо-псов, добрался до столика. Взял записку и заодно прихватил один из приятно пахнущих плодов. Кряхтя, добрался до кровати, и с чувством выполненного долга уселся на задницу, уткнувшись взглядом в клочок бумажки. Аккуратным почерком бумага была испещрена вязью символов, среди которых подозрительно часто встречалось что-то похожее на подкову. Востроянец крутил записку и так и эдак, смотрел под разными углами, вглядывался в каждый символ по отдельности — безрезультатно. Уже успев выматериться от открывшихся перспектив, он совершенно случайно задел взглядом отложенную было бумажку, и на ней внезапно проявился вполне читаемый текст. Вот только стоило Громову внимательнее вглядеться в строки, как на месте узнаваемого письменного готика вновь возникли «подковы». Вновь отвернувшись, он скосил взгляд на стол, и увидел подпись — Миднайт.       Спустя примерно минуту экспериментов, комиссар понял «фишку»: если смотреть не фокусируясь, а словно пытаясь охватить текст целиком и сразу, буквы начинали складываться в слова на вполне понятном языке. Так что вскоре востроянец сумел осилить жалкую бумажку; писала Миднайт. Уведомляла о том, что до аванпоста, а затем и до города группа добралась без происшествий, успешно доставив в лапы разведки грифона. Благодарила за спасение, желала скорейшего выздоровления и передавала коллективный подарок.       Несколько раз перечитав эти строки, Виктор с сомнением покосился на зажатый в бесплотных пальцах плод. Понюхал. Лизнул. Укусил и… С первым укусом наказание времиспа смягчилось с «расстрела через повешение» на расстрел классический. Со вторым расстрел сменился на порку хлыстом. На третьем хлыст начал постепенно превращаться в плётку из секс-шопа, а уже доедая Громов недовольно бросил в пустоту:       — Хитрые лошадиные задницы думают, что смогут задобрить имперского комиссара. Глупцы…       Где-то глубоко внутри чувствовалась радость за то, что все «мерзкие ксенотвари» успешно добрались до города…

***

      «Не задроченный до полного аута солдат — плохой солдат» — так гласит древняя терранская армейская поговорка. И с высоты своего опыта бытия политруком, Громов с этим утверждением соглашался: стоило только сто девяносто восьмому артиллерийскому обосноваться где-нибудь на достаточно долгий срок, как у Виктора добавлялось работы. Почти три тысячи здоровых, прошедших не одну военную кампанию рыл начинали медленно, но уверенно съезжать с катушек. Выражалось это по-разному, но всегда шло по одному и тому же сценарию, в котором градус абсурда и долбоебизма повышался по экспоненте.       Однажды, например, стрелок из его ДРГ по имени Рубер повадился холодными ночами захудалого мирка шастать в расположение расквартировавшихся рядом с «пушкарями» танкисток из женского бронетанкового полка. Алекс тогда поспорил с Виктором на бутылку дорогущего местного алкоголя, что так сильно напоминал востроянцу родной рахзвод. Предмет спора был приземленней некуда: Алекс считал, что боец таки сумел охмурить какую-то «мазутчицу», Громов же утверждал, что стрелок Рубер скорее сунет в глушитель «Химеры». И когда одной из ночей в командирскую палатку сунулся до умопомрачения довольный Рубер, с криком: «командир, смотри, что нашел!» притарабанивший с собой танковый тяжёлый болтер, Алекс с неохотой расстался с выпивкой. Громов был тогда в отличнейшем расположении духа… вплоть до момента, пока в его палатку не нагрянула командир танкисток с вопросом, какого, собственно говоря, мужского полового органа, доблестные артиллеристы таскают у коллег по цеху их имущество. Фурия была разозлена настолько, что её не смущали ни комиссарская шинель, ни лежащий на столе болт-пистолет, ни стремительно наливающееся багряным лицо востроянца. В конечном итоге, Виктор построил группу и торжественно объявил, что с этого момента все тренировки личного состава проводятся исключительно с использованием честно спизженного тяжёлого болтера. Дура весила под половину центнера, и через несколько суток таких тренировок на морде штатного стрелка Рубера появился фингал, а болтер вдруг волшебным образом потерялся у артиллеристов и столь же волшебным образом нашёлся у танкисток. На этот раз без шума и пыли. Происки варпа, не иначе!       За прошедшие трое суток вынужденного безделья Громов вспомнил уже несколько сотен таких вот эпизодов. Вероятно, он просто скучал за вечно тянущем всё плохо прикрученное стрелком, медиком с его идиотским надутым химической реакцией презервативом, взрывотехнику, что умудрялся каждый раз по-новому и неизменно похабно пошутить по этому поводу, Алексу, который неизвестно где брал эти презервативы…       И хуже того — Громов натурально дурел от нечегонеделания. Спать уже не хотелось, организм восстановился достаточно для того, чтобы быть бодрым полноценный световой день, а единственная попытка позаниматься спортом стала поводом для угрозы Пинка прописать пациентке трёхразовые пятилитровые клизмы, если «ненормальная кобыла» не успокоится. Пожалуй, единственным, что не давало Виктору сойти с ума, были книги, которые ему стал притаскивать Свит. Первая, про странно вывернутую наизнанку классическую, казалось бы, историю про принца в башне и бравую кобылицу, его оттуда спасшую, не вызвала ничего кроме кривой ухмылки и раздражения — Громов никогда не был фанатом «развлекательной» литературы, предпочитая ей литературу историческую. А потому вторая прочитанная им книга, пафосно названая «История Эквестрии» вызвала куда больше эмоций. Не сказать, чтобы Виктора так уж заинтересовала история ксеносов, но был там повторяющийся из раза в раз лейтмотив — некая Великая Матерь Ночи. Кобылица-аликорн, что бы это не значило, которую предала её же собственная сестра. Провести параллели труда не составило, и востроянец хмыкнул, подумав мимоходом, насколько же много общего у всех без исключения разумных. А вот финал книги заинтриговал: неизвестный автор обещал, что через тысячу лун Великая обязательно вернётся, чтобы указать путь истинно верным её подданным…       На исходе третьих суток лежащий на койке Виктор уже безошибочно определил своим на диво чутким слухом, что к его палате приближаются двое: уже знакомые вальяжные шаги Маунтина сливались с незнакомыми частыми шажками, не принадлежащими Свиту. За то время, пока посетители преодолевали коридор, комиссар успел выдвинуть несколько предположений, начиная от того, что его «коллега» всё же засношала доктору мозги настолько, что он решил её пустить, заканчивая тем, что к нему наведался Пиф или Миднайт. Хотя столь частые шаги не слишком-то подходили кобыле.       — Добрый вечер, госпожа Тандер! — бесцеремонно распахнувшаяся дверь явила взгляду как обычно с иголочки одетого довольного жизнью единорога, на шее которого прямо поверх халата стетоскоп, который жеребец на Громове не использовал ещё ни разу. — Как ваше самочувствие?       — Точно не лучше вашего, Док, — усмехнулся Виктор. — В остальном — иду на поправку полным ходом.       — Вам неимоверно повезло! — подходя ближе, улыбнулся ещё сильнее врач и зажёг рог. — Потому как новости, которые я принес, вас точно обрадуют!       — На нас напали и теперь вы вынуждены вернуть меня в строй?       — Поверьте, госпожа Тандер, даже если небо рухнет на этот мир, из моего госпиталя ни один пациент не выйдет раньше, чем полностью выздоровеет, — заканчивая лапать Громова своей магией, со всей серьёзностью ответил майор медицинской службы. — Сильвер, заходи!       В дверях показалась незнакомая востроянцу фестралка. Синяя шёрстка, фиолетовые грива с хвостом, и такого же цвета хищные глаза, смотрящие на комиссара с каким-то ненормальным почти обожанием в глазах. На спине кобылки — возраста в ней было не больше, чем у Пифа — обнаружилась стопка полотенец, а в зубах ручка корзинки с самыми разнообразными рыльно-мыльными приспособлениями.       — Док, а откуда вы узнали, что я по кобылкам, а? — предельно наигранно-вкрадчивым тоном поинтересовался Виктор.       — Оставьте казарменный юмор для подчинённых, госпожа Тандер! — усмехнулся, взглянув на растерявшуюся кобылку, Пинк. — В общем, как вы уже поняли, властью данной мне, я разрешаю вам принять ванну. Сильвер вам с этим поможет. Вопросы?       — Её присутствие обязательно?       — Ну, коли вам будет угодно, могу пригласить сюда Свита…       — Кто бы говорил про казарменный юмор, Док!       — Я бы настоятельно рекомендовал вам воспользоваться помощью хотя бы в первый раз, — отбросив «смехуёчки», вздохнул медик. — Но, чувствую, вы моим советом пренебрежёте, так что…       — Вы как всегда правы! — Сильвер, кажется, слегка расстроилась отказу. — Благодарю, Док!..       …И вот Громов сидел в постепенно наполняющейся водой ванной и с интересом разглядывал своё правое крыло, периодически сверяя то с левым. Махалке здорово досталось — крыло представляющее из себя обтянутую мышцами и мембраной кость, с тремя выходящими из неё пальцами, и на правой конечности как раз не хватало одного из этих пальцев. Того самого, крайнего, что служил эдакой законцовкой. При этом отсутствовал и тот самый своеобразный коготь, которым Миднайт ловко срезала с начальницы бинты. Вообще, глядя на достаточно аккуратный срез Виктор сделал вывод о том, что осколок, вероятно, пришёлся по диагонали со стороны основной кости, двигаясь при этом по странной закругляющейся траектории — вполне возможно, направление его полета изменил кожаный накрылок, которые были, как выяснилось, не только у грифонов.       «Был бы доспех металлическим, как у командира наймитов, возможно отделался бы сильным порезом», — подумал он сгибая и разгибая крыло.       Потеря одной из конечностей не сильно трогала комиссара. Быть может потому что к полетам он никогда в своей жизни не стремился, а может и от того, что привык: Механикус могут заменить железом практически всё. Было бы железо и желание… Виктору, например, с его бионической рукой крайне «повезло» — лишился конечности он во время обороны развитого мира-кузни, и добрые киборги в зелёных мантиях установили комиссару весьма навороченный протез. Железная рука даже могла в некоторых пределах возвращать ему обратную связь, а также была оборудована «умной» начинкой, что помогала, особенно в первое время, контролировать силу сжатия мощных искусственных мышц…       Закрыв кран, он осторожно поёрзал, устраиваясь поудобнее, и с удовольствием прикрыл глаза — последняя принятая им ванная осталась на борту «Ярости бездны» — тяжёлого крейсера, что доставил весьма объёмный гвардейский контингент на жаркий пустынный мир. Капитан корабля оказался мужиком свойским, да ещё и корнями уходящим в древние роды вольных торговцев, обосновавшихся когда-то на Вострое. Так что трехнедельный перелёт Громов и его парни провели в роскоши и сытости, с лихвой, правда, отработав это на Арракисе, подавляя мятеж. Полазать по барханам им тогда пришлось месяца четыре…       «Интересно, смогли ли бравые пустотники развить успех? — внезапно вернувшись мыслями к своим людям, подумал востроянец. — И как там мои имбецилы?»       Если всё прошло удачно, парней ждал недолгий отдых — «Империал Игнис» уходил вглубь сегментума Пацификус, и уносил туда же их артиллерийский полк. Подразделение ждало переформирование, пополнение и доукомплектовка, которая, зная имперских бюрократов, затянулась бы месяца на полтора точно.       «Целых полтора месяца «рассоса», во время которого личный состав полка надирался бы в барах, искал себе на жопы приключения и отдыхал от бесконечной вселенской бойни, — мысли текли медленно и спокойно. — Ты бы мог найти себе девушку, Громов, и замечательно провести с ней время. Мог бы хоть немного заглушить вечно обострённые рефлексы. Да хотя бы выспаться по-человечески!»       Да, такая возможность была и сейчас, но… бытие ксенокобылой откровенно угнетало. Пока он был занят борьбой за жизнь, это всё отходило на второй, а то и третий план, но сейчас, когда скука овладевала им всё больше и больше, мысли всё чаще скатывались в этот противный вязкий комок из раздражения, непонимания и тоски. Тоски по своим людям и об оставшейся где-то невообразимо далеко Вострое, куда он лелеял надежду вернуться по окончанию службы.       Теперь же картинка того, как он преподаёт в военной академии, а вечером неторопливо возвращается в родной жилой сектор, где в трехместном жилблоке его ждут жена и дети, старшему из которых Громов однажды передал бы свою силовую саблю, рассыпалась о новые реалии. О реалии бытия не пойми где, не пойми кем и не пойми зачем.       «Император никогда не делает ничего просто так» — именно так звучала излюбленная присказка полкового экклезиарха. И Виктору очень хотелось верить, что это действительно так, но…       Что если Император не имеет к его сюда попаданию никакого отношения?       Что тогда?       Какой смысл существовать в этом мире, если это не несёт в себе никакой великой цели?       — Ты еще масс-реактивный болт себе в висок пусти! — усмехнулся Виктор. — Ах да, у тебя же теперь нет такой возможности, какая досада!..       Он сел, выдернув заглушку и вода зашумела, устремившись в слив.       — Кончай ныть как последний салага! — Громов подвинул к себе корзинку с рыльно-мыльными принадлежностями. — Ничего не делается просто так, а потому приводи себя в порядок и закусывай удила, даром, что ты теперь реально лошадь!       Номенклатуре разнокалиберных щеточек позавидовал бы даже полковой техножрец; чего тут только не было: мочалка с ручкой, явно рассчитанной на копыто, большая мягкая щётка, щётка поменьше, две щетки, больше похожие на расчёски, непосредственно расческа и ещё, что-то больше напоминающее плоскую зубную щётку…       Решив не множить сущности, Громов взял в правый хуф мочалку, не жалея вязкого мыльного раствора, вспенил смесь, принявшись растирать многострадальное тело. И сразу понял две вещи. Первое: он поступил абсолютно верно, решив отказаться от помощи в помывке, и второе: местные копытные ксеносы, похоже, поголовно были подвержены влиянию Жаждущей Суки — практически всё тело являло собой сплошную эрогенную зону! Стоило ему закончить с грудью и спуститься ниже, как сердце забилось чаще, дыхание углубилось, а крылья напряглись, своевольно расправившись из положения походного в полубоевое.       «Ты, что, кляча, недотрахом страдала?!» — зло подумал востроянец, несколькими излишне резкими движениями намыливая живот.       Вот только когда он перешёл на левый бок, трудности не закончились, и очень быстро выяснилось, что проходящие под крылом мышцы-сгибатели реагируют на тактильный контакт ещё активнее, чем брюхо. Золотой трон, он даже услышал тихий стон, вырвавшийся из-под плотно сомкнутых губ.       «Так дело не пойдет… — недовольно осматривая своё намыленное тело, решил Виктор. — И что делать с этим всем неясно».       Хотя тут он, конечно, лукавил. Способ борьбы со сперматоксикозом был известен каждому половозрелому мужчине, но представить, чтобы он — имперский комиссар — ублажал какую-то ксенолошадь, пусть и находясь в её теле… Да и плюс ко всему, Громов не был уверен в том, что это поможет.       Так что оставался другой наиболее надёжный и привычный способ — терпеть.       Стиснув зубы и домыв таки оба бока, окончательно превратив в процессе оба крыла в неподвижные застывшие в распахнутом положении «паруса», он подхватил мягкую щётку с длинной ручкой, намылил и её, принявшись чесать спину. И это стало ошибкой — стоило мягким щетинкам коснуться области между крыльями, как из тушки вырвался совершенно неконтролируемый неиндентифицируемый звук, крылья дёрнулись, а внизу живота стало откровенно мокро…       Опустив взгляд вниз, Громов увидел, как из того, что делало эту тушку кобылой на белоснежное покрытие ванны спускается тонкая струйка вязкой смазки. Это стало последней во всех смыслах каплей — Виктор открыл до упора кран, и хлынувшая на него ледяная вода практически мгновенно «охладила» тело и голову. Вода оказалась настолько холодной, что у него даже на миг перехватило дыхание, но это не помешало востроянцу довольно оскалиться — кажется, он нашел способ, как можно противостоять своей новой похотливой тушке.       Гриву и хвост он мыл уже в чуть более теплой воде, но все равно её температура была ниже комнатной. Уже смывая с хвоста шампунь, он вспомнил про то, что эта тушка, в отличие от его тела могла быть недостаточно закаленной, но быстро успокоился — Док если что своей магией подлечит, или пилюль каких выпишет.       И тем не менее, уже закончив с водными процедурами, он всё же внимательно осмотрел свои новые половые органы. Не сказать, чтобы он был силён в анатомии копытных, но необходимый минимум из того, что рассказывал им инструктор-кавалерист он запомнил просто для того, чтобы хоть как-то скрасить свои откровенно паршивые успехи на практических занятиях. И то, что он увидел у себя вполне соответствовало его знаниям: два аккуратных черных холмика, увенчанных розовыми сосками, а под ними столь же аккуратную «петельку».       Повинуясь неожиданно возникшему побуждению, он положил на нее копыто, осторожно раздвинул двумя бесплотными пальцами слегка припухшие губы и проник оставшимся пальцем внутрь. Через полминуты Громов витиевато, как мог только истинный востроянец, выругался.       Девственницей к своим двадцати пяти сержант Ночной Стражи Тандер Найт не была…

***

      Медконь на его жалобу разве что копытом у виска не покрутил, заявив, что обычно подобной побочки за армейскими стимуляторами не наблюдается. Затем с абсолютной, доступной только врачам прямолинейностью, поинтересовался, как давно у госпожи Тандер Найт был последний половой контакт. И по-своему оценив молчание откровенно охреневшего от такой постановки вопроса комиссара, майор медслужбы уже с прямолинейностью, свойственной лишь военным, предложил Громову подрочить, а еще лучше — сразу по выписке на первом же увольнительном «сходить в бар».       «Без тебя бы не догадался, лошадь ехидная…» — подумал тогда востроянец.       Впрочем, от последовавшей новости Виктор разом забыл о своём внезапном спермотоксикозе — доктор разрешил ему покинуть палату, и даже сам вызвался проводить Громова до спортзала.       — Зная вашу геройскую породу, — ворчал Маунтин, спускаясь вместе с востроянцем куда-то в подвал, — сразу хочу предупредить вас о недопустимости чрезмерных физических нагрузок… хотя вы один хрен пропустите мой трёп мимо ушей, так что хотя бы занимайтесь с кем-нибудь, чтобы этот кто-то мог позвать на помощь.       Тренировочный зал трепета не вызывал, но сделан был вполне добротно: площадью с половину опостылевшего за неделю в нём нахождения пятого грузового ангара «Империал Игнис» зал, по периметру которого шла беговая дорожка, а в центре находилось нагромождение различного спортивного инвентаря, включая и выглядящий вполне обыденно турник.       — Дорогу обратно найдёте? — повернулся к Виктору Пинк.       — Найду, Док. Благодарю за заботу.       На том врач и ушел, оставив комиссара наедине с двумя мышекрылыми жеребцами, что очень оживились, заметив его появление. И причина их весьма бурной реакции стала для востроянца неожиданной. Ещё бы, ведь со слов капрала и рядового, Громов и его новый отряд были героями с большой буквы «Г». Мстителями, причиняющими справедливость и наносящих добро, храбрыми воинами Ночи и чуть ли не спасителями Общины. Комиссару оставалось лишь мысленно поаплодировать местным пропагандистам — так вывернуть историю практически полного разгрома и бегства нужно было уметь…       С того времени прошло уже двое суток, за которые Виктор сумел довести количество отжиманий за подход до пятнадцати, подтягиваний до семи и мог пробежать шесть полных кругов по спортивному залу. Уровень физической подготовки не дотягивал даже до самого хилого артиллериста, но прогресс был на лицо: тело перестало представлять из себя обтянутый кожей скелет, появились зачатки мускулатуры, а из шёрстки окончательно пропали даже намёки на седину.       Впрочем, морда лица вошедшего в палату Маунтина вопреки обычному, выражала недовольство и раздражение.       — Всё-таки война? — не упустил возможности подколоть медконя Виктор.       — Хуже! — вздохнул единорог, уже привычно кастуя диагностическое заклинание. — Бравые бойцы геморроя и бумаги всё никак не успокоятся. Накатали с тысячу жалоб на самый верх, а там, видимо наконец-то появилась туалетка, и они решили почитать… В общем, мне поступило распоряжение устроить вам свидание с уже мельком виденной безопасницей.       — Ну, если она так уж сильно этого хочет… — усмехнулся Громов. — Сомневаюсь, что это может мне чем-то навредить — скрывать мне нечего.       — В том-то и дело… — вздохнул жеребец, заканчивая светить рогом. — «Посетитель» будет здесь минут через десять. Крепких вам нервов, госпожа Тандер.       Проводив удаляющегося майора взглядом, Виктор мысленно выругался. «Нечего скрывать», как же! А то, что он не помнит ничего из того, что было до его прихода в себя ещё в лесу, как объяснить? Внезапной потерей памяти? Ага, никаких подозрений, вот вообще!       «Спокойно, товарищ комиссар! — мысленно одернул себя Громов. — Есть немалая вероятность того, что твоя «коллега» ограничится недавним прорывом через горы. А если нет… придется импровизировать. Главное — сохраняй спокойствие и не поддавайся панике!»       Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, востроянец задержал дыхание, отдавшись ощущениям тела. Незнакомого и не человеческого. Всколыхнувшийся рассудок вытолкнул из своих глубин мысль о том, что раньше подобных проблем с самоконтролем он не испытывал, но комиссар просто позволил ей раствориться в белом шуме.       Сколько раз за свою прошлую жизнь он оказывался в ситуациях намного более тяжёлых, чем сейчас, и каждый раз он умудрялся выходить из них живым и с минимальными потерями. И каждый раз помогала ему в этом холодная голова. Поможет и на этот раз.       Глубоко вдохнув, он открыл глаза и спрыгнул на пол. У него ещё оставалось время, чтобы как следует подготовиться к визиту непрошеной гостьи…