Крылья Империума

      Возвращение в реальность явилось неожиданным. Сознание медленно прояснилось, остановившись в этом благом деле на уровне «хорошей вчерашней попойки» или «рванувшего рядом артиллерийского снаряда» — и то, и то происходило довольно часто, «благо», найти выпивку в условиях фронтира проще чем кажется на первый взгляд, а артиллеристы в принципе не особо заботятся о том, чтобы предоставить корректировщикам время убрать свои задницы из зоны поражения…       Первым, что почувствовал Громов, вопреки ожиданиям была не боль, а ощущение неровного покачивания, также хорошо знакомое не привыкшему отсиживаться за спинами подчинённых востроянцу — его тащили на носилках. Отсутствие же боли — не считать же за таковую противное тянущее ощущение в области правого бока — можно было списать на привычку отрядного эскулапа набивать карманы ампулами с морфином. Весьма, стоит сказать, полезную привычку, в чём уже не раз успели убедиться бойцы его ДРГ. А вот чего объяснить не получалось, так это абсолютно непроницаемой темноты перед глазами. Вернее, объяснение напрашивалось само собой, но вот принимать его не хотелось категорически.       «Кровь Императора!» — мысль появилась внезапно и отчего-то показалось несколько чуждой.       Нет, конечно горящие красным глазные импланты выглядят пафосно, но Виктор не был машинопоклонником, и его вполне устраивали его родные органы зрения. Впрочем, широко открыв глаза и несколько раз моргнув, он слегка успокоился: ресницы отчётливо тёрлись о ткань, а значит всё было не так уж и плохо.       Инстинктивно попытавшись поднять руку, чтобы ощупать повязку, он вздрогнул от пронзившей тело боли: в правый бок словно цепной меч вонзили, вдавив до упора руну активации. Пытаясь справиться с приступом боли, он не сразу обратил внимание на то, как непривычно высоко прозвучал его тихий стон. Задуматься об этом ему не дали:       — Мид, госпожа сержант, кажется, пришла в себя!       Голос был явно мужским, но узнать его у комиссара всё не получалось. Он звучал слишком молодо для того, чтобы принадлежать бойцам его группы, младшему из которых месяц назад стукнуло двадцать четыре. Неужели Алекс позволил проводить его эвакуацию кому-то из людей Гюнтера? Хотя нет, это подождёт. Госпожа сержант?..       — Всем стоп! — прозвучал с направления его головы звонкий девичий голос. — Привал! Сапфир, Лоа — охранение, Спирит — в воздух, Пиф ко мне!       Громов прокрутил в голове воображаемый список встреченного в последнее время личного состава и почувствовал, как начинает зудеть в правом виске — отчётливый признак того, что грядёт древний терранский зверёк по имени писец. И причина его прихода была прозаической: последней женщиной, которой как бы то ни было «касался» востроянец за последнее время, была неизвестная пустотница, которую склеил Форкосеген. Ни в составе контрабордажников Вайзовски, ни, тем паче, полка женщин не было. По крайней мере тех, кто мог бы оказаться поблизости и тем более приказывать в таком тоне. Разве что полковой хирургеон, но голос, опять же, звучал слишком молодо. И команда эта — «в воздух»…       Тряска тем временем сошла на нет, а затем носилки плавно опустили на пол. Какой-то слишком неровный для палубы космического корабля. Да и начавшие ощущается запахи никак не походили на прошедшую многократные циклы рециркуляции дыхательную смесь. А уж приглушённое пение птиц и нечто похожее на шелест листьев и вовсе в клочья разрывали все имеющиеся шаблоны.       «Что происходит?»       Сквозь вату в ушах послышались приближающиеся шаги. Странные, дробные, словно у лошади, с которыми ему приходилось иметь дело в Схоле на занятиях верховой езды.       — Госпожа сержант, вы меня слышите? — снова тот самый звонкий голос, что не так давно отдавал неизвестным приказы. — Как себя чувствуете?       И тишина. Громов затих, обратившись в слух и готовясь услышать ответ неизвестного офицера. Офицер не отвечала, и в голову комиссара начали закрадываться определенные подозрения…       — Пиф, проверь, — вновь проговорил голос.       — Что? — ответил ей ещё более молодой мужской, хотя скорее мальчишеский, голос.       — Ну не подхвостье же! — рявкнула недовольно девица, и вновь звучавшие шаги стали ближе, а голос зазвучал совсем рядом. — Чему тебя вообще учили?..       Виктор судорожно оценивал свое состояние, пытаясь понять, сможет ли оказать в случае чего хоть какое-нибудь сопротивление. Выводы были неутешительными — если и сможет, то чисто символическое.       «Кровь Имп…» — на этот раз завершить мысль у Громова не получилось.       Совершенно внезапно ему в шею ткнулось что-то мокрое и теплое, заставив непроизвольно дёрнуться и застонать.       — Пульс точно есть, — голос стал чуть более удовлетворенным. — Давай сюда обезболивающее!       — Я… н-не взял…       — Великая ночь, ну на кой ляг ты мне здесь такой красивый и без медикаментов, а?!       — В-виноват…       — Сумку свою тащи, морок! — Громов почувствовал, как на его правое плечо осторожно легло что-то круглое и мягкое, а затем к этому добавилось что-то совсем странное, будто его коснулись три бесплотных пальца. Голос прозвучал мягче и участливее. — Госпожа сержант, как вы себя чувствуете?       Теперь сомнений не осталось — обращались явно к нему. Обращались как к женщине в звании сержанта, и командовавшей, судя по всему, отрядом в составе которого были и другие представительницы прекрасного пола. Какого хрена здесь происходит? Одному Императору известно, но раз уж отмолчаться уже не получится…       — Живой… — голос прозвучал слабо и надломленно, обдирая горло. — Воды…       Над головой что-то зашуршало, скрипнуло, и к потрескавшимся губам прижалось горлышко… фляги? Бутылки? Не важно, главное, что вскоре Громов сделал несколько мелких глотков, сжав после них зубы, перекрывая поток воды — нечего хлыстать жидкость при неизвестно насколько серьёзном ранении. Болит бок, а может оказаться, что проблема и не в нём. И снова отметил странности — при глотании совсем не ощущался кадык, а о зубы скрипели будто бы увеличившиеся в размерах резцы. Да нет, не будто бы — язык наткнулся на полноценные клыки, как у гребаного вампира из сериалов по стереовизору! Мало того, ещё и язык, при ощупывании им нёба, оказался длинным и тонким, словно у змеи.       — Сейчас примете обезболивающее, и станет легче, — проговорила над головой неизвестная девушка, в голосе которой слышалось облегчение — ещё бы, небось уже предвкушает возможность скинуть груз ответственности на пришедшего в себя командира. — Вам сильно досталось! Честно говоря, я вообще не надеялась, что вы сможете…       — Что со мной? — горло вновь пересохло, но Громов стоически перенес дискомфорт, произнеся фразу не дрогнувшим тоном. — Насколько всё хреново? Почему на глазах повязка?       — Метательная бомба, которая упала рядом с нами, оказалась начинена какой-то алхимической дрянью, — голос собеседницы отчего-то сделался виноватым. — Вас мало того, что посекло осколками, так ещё и накрыло каким-то облаком. Сержант Хелси Винг успела вас осмотреть и приказала на время защитить ваши глаза от света. Её можно будет снять ночью!..       Она на несколько мгновений замолчала, и развитая годами использования эмпатия подсказала Виктору, что собеседница сильно смутилась:       — Тандер Найт, спасибо вам! И простите меня, пожалуйста. Из-за моей нерасторопности… Если бы вы не оказались рядом….       В тихом зачастившем голосе натренированный слух быстро различил нотки начинающейся истерики. Очень часто ему доводилось слышать подобное от необстрелянных гвардейцев, и в отличии от некоторых неадекватов, по недоразумению ставшими его «коллегами», востроянец умел пресекать подобное не только выстрелом из табельного оружия:       — Я так понимаю, — горло отозвалось болью, но голос прозвучал ровно и уверенно, вырывая собеседницу из водоворота мрачных картин неслучившегося. — Командую теперь я?       — Т-так точно, госпожа сержант! — теперь в голосе собеседницы послышалось явно выраженное облегчение, к которому тут же добавилось разочарование. — Госпожа лейтенант Шэдоу Лоял погибла в самом начале налета этих пернатых ублюдков! Упыри нас ждали и первыми атаковали именно офицерскую повозку! Старший сержант Кастл принял командование и приказал отходить, но нас начали преследовать. Закидали сверху метательными бомбами, а затем полезли со всех сторон…       — Успокойтесь, солдат! — рявкнул Виктор и тут же закашлялся — сорванное горло всё же подвело.       — Виновата, госпожа сержант! — в губы вновь ткнулось горлышко неизвестного сосуда, и комиссар сделал ещё несколько мелких глотков, обдумывая услышанное. Информация отказывалась укладываться в голове, но неожиданная необходимость вспомнить свои обязанности помогла отрешиться от странности происходящего, замещая мысленную деятельность следованием заученным действиям. — На данный момент вы — единственный выживший офицер из всего подразделения.       — И какова наша текущая численность?       Ответ собеседница дала не сразу, в очередной раз замявшись:       — Нас осталось семеро, плюс вы…       Из скольки? Она упоминала некую лейтенанта Шэдоу, а значит изначально это самое подразделение должно было состоять минимум из взвода бойцов, а это от пятнадцати до шестидесяти человек, если, конечно, брать стандартные значения из полков Вострои и не сильно отличающегося от неё Дабога. Были упомянуты некие повозки, а значит будет разумно взять максимальную численность. Итого, примерно одна восьмая от изначального — не густо…       «Стоп! — одернул себя Громов. — О чём ты вообще думаешь, товарищ комиссар?! Вокруг тебя творится непонятный пиздец, а ты прикидываешь потери неизвестных тебе людей! Да и людей ли?..»       От последней мысли по спине пробежал неприятный холодок, а на задней части шеи появилось незнакомое странное ощущение, будто дыбом встали волосы. Игнорируя боль, он потянулся к повязке и наткнулся на неё странным мягким и круглым, очень похожим на то, что прямо сейчас лежало на его плече.       «Оторвало пальцы? — подумал он, опуская руку ниже… — Святая Тетриархия!..»       Ниже повязки обнаружился небольшой мокрый нос, а ещё ниже пересохшие потрескавшиеся губы. Всё лицо было покрыто короткой слежавшейся шёрсткой, а сбоку обнаружилось длинное увенчанное кисточкой ухо… И ни намека на его роскошные усы!       — Госпожа сержант? — он вновь почувствовал на себе прикосновение непонятных бесплотных «пальцев» и дёрнулся в сторону, отмахиваясь непонятной, нечеловеческой конечностью. — Что вы… Дискорд! Пиф где тебя носит?! Быстро сюда!..       Правый бок буквально взорвался болью от резкого движения. Темнота перед глазами разбавилась цветными пятнами, из горла вырвался истошный сип и сознание милостиво померкло…

***

      Следующее своё пробуждение Громов воспринял уже с меньшей растерянностью, не шевелясь и сумев сохранить ровный медленный ритм дыхания. Первым, что он почувствовал на этот раз были охватывающие все конечности путы, судя по ощущениям, из обычной верёвки. И да, все — не четыре, а шесть. По бокам отчётливо ощущались затёкшие непривычные конечности, попробовать пошевелить которыми было ошибкой — правая «средняя» часть буквально взорвалась болью, заставив сжать челюсти и мысленно помянуть Императора. Однако никаких звуков он так и не издал — терпеть боль Виктор умел.       Слушая, как бешено колотится в груди сердце, он пытался поочередно прочувствовать каждую клеточку своего тела, и чем дольше он этим занимался, тем поганей становилось настроение. Что он понял сразу, так это то, что больше не является человеком. Всё, начиная от слишком больших глаз, заканчивая расположением тазовых костей говорило в пользу этого невероятного факта. И самым паскудным было то, что он банально не знал, как к этому всему относиться. С одной стороны, это пугало, раздражало и вызывало омерзение одновременно, но с другой, эта дрянная тушка ощущалась так, словно всё было в порядке! Словно и не должны были его руки заканчиваться пятью пальцами, вместо непонятной круглой и мягкой херни, словно не должна растительность на теле ограничиваться головой и лицом, словно не должны его уши быть статичными, а не так и норовить дёрнуться в попытке прислушаться к окружающим его звукам. А ведь дёргаться норовили не только они: с каким-то даже вынужденным пофигизмом Громов обнаружил, что его копчик теперь оканчивается чем-то, чем тоже можно крутить как вздумается. А вот чего не обнаружилось, так это члена. Совсем. И даже вызванный в голове образ сексапильной преподавательницы психологии, на которую без устали дёргали практически все — и Виктор не был исключением — прогены его курса, не помог — вставать было просто нечему. Зато в какой-то момент внизу живота появилось подозрительное тянущее чувство, а между ног, под тем самым «подвижным окончанием копчика» стало тепло. На этом востроянец и закончил эксперимент, принявшись читать про себя литанию успокоения и напряжённо думать.       Он — ксенос. Судя по внутренним ощущениям, что-то похожее на лошадь, но с сильно изменённой анатомией и парой непредусмотренных природой конечностей неясного пока назначения. Да вдобавок ещё и самка. При соединении получается ксенолошадь-кобыла с сознанием человека. Если Император реально следит за своими подданными, то сейчас он или резко чихнул, или решил подшутить над попавшим под горячую руку комиссаром… Или воплотил в жизнь кары его инструктора по верховой езде…       «Старый хрыч, — подумал Виктор. — Никогда не любил ни его, ни его копытных! Вот, блин, получил…»       Рефлексия не была в его характере. Уроженцы Вострои вообще были людьми привычными к перманентному присутствию рядом пушистого зимнего зверька. Дед рассказывал, что эта черта их менталитета шла ещё от первых колонистов с Терры. А уж если прибавить к этому обучение в Схоле и чуть больше трёх десятков лет военной службы… Рефлексировать было бессмысленно. Это в любом случае ничего не изменит, не вернёт ему руки и мужские половые признаки, не вернёт и ставших близкими людей, что остались где-то далеко. И не поможет выйти из этого наркотического бреда, если всё происходящее всё же окажется им.       Что ни говори, а сейчас Громов был готов отдать многое, чтобы, открыв глаза, увидеть перед собой безразличную рожу корабельного хирургеона. Или куда более симпатичное личико их полкового хирурга, что из вредности хлопнет его по только что зашитой ране и «поздравит» с очередной необходимой аугментацией…       Но перед открытыми глазами обнаружилась всё та же повязка, в нос ударил непривычный запах готовящейся пищи, а уши уловили рядом с ним звук чего-то увлечённого сопения.       И всё же, пафосно самоубиваться при первой же возможности Виктор не станет. Если уж Император захотел сделать так, чтобы он оказался здесь, значит так нужно. Он же не ошибается, правда? Должны же быть хоть в чём-то правы фанатики из Экклезиархии! План, конечно, не ахти, но на первое время сойдёт, а там, как говорят на Вострое, видно будет.       С этими мыслями он намеренно громко пошевелился, привлекая к себе внимание. Сопение тут же стихло, раздался уже знакомый звук дробных шагов и совсем рядом прозвучал голос того самого мальчишки со странным именем Пиф:       — Госпожа сержант? Вы в порядке?       «В полном! — окончательно убедившись, что имеет дело с недомерком-первогодкой, подумал Громов. — Ладно, и не из таких волкодавов делали!»       — Назовите себя, боец! — горло вновь пересохло, но даже тихого сипения хватило, чтобы рядом зашевелились, наверняка принимая уставную стойку и отчеканили явно заученное:       — Курсант медицинской службы Маунтин Пиф, госпожа сержант!       Угу. Ну в принципе, из имеющейся у Громова до этого информации подобный вывод было сделать несложно. А вот что более интересно: курсанта отправили в бой, что явно противоречило законам нормальной логики. Конечно, в Империуме так тоже иногда поступали, но только в случаях крайней на то необходимости. И вряд ли аборигены будут глупее, что бы там не вопила родная пропаганда, а значит дела у местных очень и очень «не очень». Это обязательно нужно будет учесть…       — Морок, ты какого сена не оповестил меня о том, что госпожа офицер пришла в себя?!       Этот голос востроянец тоже узнал — та самая девушка, что приняла на себя командование остатками «их» группировки, и которую, судя по её же словам, предыдущая хозяйка этого тела закрыла собой. Как знакомо. Вот уж действительно, «яблоко от яблони»…       — Виноват, госпожа Миднайт!       — Временно исполняющая обязанности командира отделения, яково ты семя… — в голосе Миднайт слышалось настолько концентрированное разочарование, что Виктор невольно вспомнил инструктора по стрельбе. Выражения у вальхалльца были, конечно, куда ядренее, но интонация была скопирована очень точно. — Осмотр и перевязку проводил?       — Никак нет, госпожа временно…       — Оставь сумку и иди к Лоа, готовься к приему пищи.       — Есть! — браваде в голосе курсанта позавидовали бы даже генералы, докладывающее «наверх» об успешно осущественном «общем руководстве».       — Как вы себя чувствуете? — этот вопрос предназначался уже Виктору.       — Почему я связан… связана, Миднайт?       Ответ был очевиден, но продемонстрировать подчинённым кто есть кто лишним не бывает никогда.       — Для вашей же безопасности, госпожа сержант! — отчеканила времисп. — Вероятно из-за контузии, вы повели себя не совсем адекватно и мной было принято решение…       — Достаточно, — осадил её Громов. — Благодарю за заботу, но сейчас я контролирую себя в достаточной мере, чтобы обойтись без подобных мер.       — Конечно, госпожа сержант!       Востроянец до последнего момента ждал какого-нибудь подвоха, но его действительно просто отвязали от каркаса носилок, после чего помогли принять вертикальное положение. Сидеть «по-собачьи» было одновременно непривычно и в то же время естественно, будто Виктор делал так всю осознанную жизнь. Ему развязали и те самые средние конечности, после чего те тут же самостоятельно приподнялись, заставив зашипеть от боли в правой «дополнительной руке».       — Если хотите, я могу дать вам ещё обезболивающего…       — Оставьте его на всякий случай, солдат. — Комиссар потянулся к повязке. — Я могу и потерпеть. Сейчас, полагаю, уже стемнело?       — Так точно! — в голосе собеседницы послышались нотки уважения. — А как вы догадались?       — Звуки ночного леса трудно с чем-то перепутать.       Особенно когда ты больше полугода только и делал, что ползал брюхом по грязи представляющего собой практически сплошной лесной массив агромира, прячась там от спецназа ушастых. Подобное очень трудно забыть, даже если сильно захотеть.       Ощутив под, вероятнее всего правильно их будет называть копытами, повязку, востроянец представил, как берёт её пальцами и почувствовал, как совершенно из ниоткуда на каждой конечности появилось по три бесплотных пальца, которые, тем не менее, по осязательным способностям несильно уступали человеческим. Закрыв глаза, он стянул повязку, и собравшись с духом, медленно приподнял веки. Привыкшим к темноте, их резанул даже слабый лунный свет, выбив из него слёзы, а затем картинка перед глазами немного стабилизировалась, явив взгляду…       Лошадку.       Маленькую, с большими рыжими глазами с хищным вертикальным зрачком, чёрной гривой, двумя длинными ушками, заканчивающимися кисточками и серого цвета шёрсткой, выглядывающей из-под странного на вид кожаного доспеха. У лошадки было четыре ноги и два сложенных по бокам крыла, напоминающих таковые у терранских летучих мышей — конечно же видел этих животных он только на пиктснимках, но крылья знал хорошо, поскольку они были символом внешней разведки Вострои — с кожистыми перепонками и оканчивающихся изогнутыми острыми наростами. А ещё у лошадки был такого же цвета как и грива хвост, и незамысловатый рисунок на крупе — как правильно называется лошадиная задница он знал «благодаря» инструктору, который к нему никак иначе не обращался — изображающий лунный диск, поверх которого находился расположенный вертикально двуручный меч.       Кажется, немного смутившаяся от столь пристального взгляда кобыла неуверенно дернула крыльями:       — Ваше зрение сейчас может быть не совсем четким. Сержант Винг говорила, что это пройдёт через несколько часов после снятия повязки…       Громов кивнул, заодно обратив взгляд на своё тело и натурально «завис», уставившись на свои фланки.       Схематично изображённый белый двуглавый орёл, одна из голов которого, взирала на мир холодной и безразличной оптикой — Имперская аквила. И будь он перерожден в орочьего сквига, если «Тандер» не переводиться с одного из древних терранских наречий как «гром». А ещё абсолютно черная шёрстка, металлического цвета грива и хвост с красными прядями… Сдержать рвущейся наружу истеричный хохот стоило Громову немало усилий; похоже, у Императора действительно отличное чувство юмора!       — Г-госпожа сержант… — голос лошадки снова зазвучал надломленно, виновато. — Это… Это все из-за меня…       Бросив на прижавшую ушки собеседницу удивленный взгляд, Громов ещё раз осмотрел себя. Досталось его новой тушке неплохо: на правом боку виднелась держащееся на бинтах подобие гидрогелевой подушки, смазанной какой-то наверняка лечебной дрянью, по всему телу обнаружились пластыри, а одна из тех самых средних конечностей, оказавшаяся вороненным кожаным крылом — правым крылом — была явно короче левой, да плюс к тому полностью завернута в бинт.       Пазл начинал складываться.       — Ес-сли бы…       — Тихо! — рявкнул Виктор своим новым женским — кобыльим? — голосом, пресекая истерику. — Что сделано, то сделано, солдат! Сейчас мы с вами должны думать не о прошлом, а о том, как спасти жизни нашим подчинённым! Я понятно изъясняюсь?       — Так точно! — вытянулась в струну эта недолошадь, заодно подтверждая теорию комиссара о том, что его новому подразделению всё ещё угрожает опасность. — Я должна напомнить вам о необходимости перевязки, госпожа сержант!       — Насколько я понимаю, из квалифицированного медперсонала у нас остался только сопливый курсант?       — Так точно. Сержант Хелси Винг погибла во время недавнего налета… — наткнувшись на взгляд своей начальницы, кобыла поспешила продолжить. — Я смогу оказать вам необходимую помощь, госпожа сержант!       — Отлично, — быстро осмотревшись, Громов заметил невдалеке костер-яму, накрытый разлапистой веткой какого-то местного растения. Возле костра обнаружились ещё четыре облаченные в броню лошадки, что старательно создавали видимость бурной деятельности, косясь на него и его собеседницу. — А пока будете меня латать, я хочу услышать подробный доклад о том, что происходило во время моего беспамятства, а также полный список имеющегося у нас личного состава и полезного имущества.       М-да… Вот уж действительно — ситуация. И даже отбрасывая напрягающую лёгкость и спокойствие, с которыми востроянец воспринимал происходящее с ним, попал он из одной задницы в другую. Только вот, если пиратам они смогли как следует дать по зубам, получив надежду на спасение, то местным четвероногим комбатантам пришлось намного тяжелее. Потеряв в засаде больше половины личного состава и главное — практически лишившись командования — «фестралы», как назвала себя и своих товарищей рядовая Миднайт, начали «беспорядочно отступать», что в переводе с возвышенного на обычный означало паническое бегство. И во время этого «отступления» их враги — некие грифонские наёмники — с весельем и абсолютно безнаказанно забрасывали разбегающихся метательными бомбами, били из арбалетов и рвали когтями отбившихся от основной группы бегущих и пытающихся уйти по воздуху.       На этом моменте внимательно осматривающий окрестности комиссар с удивлением покосился на крылья своей новой подчинённой. Конечно, он не был достопочтенным магосом Адептус Механикус, но этого и не требовалось для того, чтобы понять — площади этих махалок было недостаточно, чтобы создать достаточную подъемную силу. Впрочем, никак комментировать слова подопечной Громов не стал, продолжив внимательно слушать.       А по итогу получалось, что толпа паникующего мяса была бы обречена, если бы на их счастье не случился пришедший в себя после ранения Кастл. Быстро вникнув в обстановку, он взял с собой отделение наиболее вменяемых — это востроянец уже предположил сам — бойцов и смог подловить расслабившегося противника, затрехсотив нескольких «пернатых ублюдков» и уведя основные силы врага в сторону от уцелевших бойцов третьего крыла. Полностью разбитые и деморализованные, они вроде как смогли оторваться от преследования, но тут же наткнулись на стаю местной живности, которая играючи уполовинила выживших. В результате спаслись только семь крылатых и одна тяжелораненая кобыла-сержант, которую словившая героизм головного мозга Миднайт приказала вытаскивать любой ценой в ущерб большей части оставшегося имущества.       — Выражаю вам устную благодарность, рядовая Миднайт, — стоило подопечной замолкнуть, набирая воздуха, сказал Громов. — И сразу скажите, что и в каком количестве у нас осталось?       — Я не могла поступить по-другому, госпожа сержант, не после того, как вы рискнули собой, чтобы спасти меня… В-виновата! Кхм, на данный момент в нашем распоряжении есть два заряженных арбалета, личное оружие и снаряжение шестерых бойцов — курсант оружия не имеет, а ваше снаряжение забрать возможным не представлялось… Также у нас имеется карта, компас, сумка с медикаментами, походный котелок, несколько плащей, ополовиненный бурдюк с водой, полкилограмма вяленого мяса, носилки и… это всё.       — Состояние личного состава?       — Рядовые Сапфир Мун, Лоа, Спирит Хант, Топаз Майт и курсант Пиф Маунтин ранений не получили. Капрал Кристал Грейв получила лёгкую контузию от близкого разрыва метательной бомбы, но не потеряла боеспособности. Я… — её голос снова дрогнул. — В порядке.       — Почему в таком случае должность временно исполняющей обязанности командира отделения досталась вам? — в очередной раз отвлекая бойца от самобичевания, спросил Громов.       — Грейв — переводчица, — пренебрежительно пояснила Миднайт. — Гражданский специалист.       Виктор кивнул, следя за манипуляциями подчинённой. Та как раз срезала с его бока бинты, используя в качестве ножа заострённый кончик крыла, и аккуратно отняла от его бока «гидрогелевую» подушку, что действительно несла на себе следы какой-то светло-бирюзовой мази. Рана выглядела куда лучше, чем ожидал Громов: залитый зелёнкой шов в две ладони длиной ощерился тонкой хирургической нитью, что была наложена на диво аккуратно и грамотно — похоже, успела постараться неизвестная ему Хелси Винг.       — Смелее, Миднайт, — глядя на то, как подчинённая едва касается шва смоченной ваткой, подбодрил её востроянец. — Мы с вами не на первом свидании!       Кобыла чуть прижала уши и опустила голову, стараясь скрыть от взгляда начальницы слегка порозовевшие щёки, а со стороны костра раздалось приглушённое фырканье, которое комиссар пресёк одним убийственным, отработанным годами практики, взглядом. Впрочем, внутренне он довольно усмехнулся — пусть его новые подчинённые лучше украдкой судачат похабщину, чем вспоминают погибших товарищей и о сидящих на хвосте убийцах. По крайней мере, пока.       Закончив обрабатывать рану, кобыла потянулась было за последней подушечкой, но Громов, заметив, что аптечка показала дно, отрицательно мотнул головой:       — Поэкономьте медицину, Миднайт.       — Но… — начала было протестовать фестралка, однако, востроянец пресёк любые попытки:       — Это приказ, солдат. — Виктор скосил взгляд на расположившихся у костра подчинённых. — Моё состояние вполне позволяет обойтись и простыми бинтами, а путь нам предстоит нелегкий и медицинская помощь может понадобиться кому-то из ваших товарищей.       Оные товарищи синхронно переглянулись, и в на удивление «живых» и подвижных лицах появилось явное одобрение. И это было хорошо — Громов прекрасно запомнил слова своего далёкого наставника, что буквально вбивал в доставшихся ему оболдуев простую истину: жизнь и благополучие комиссара во многом зависит от того, какую репутацию он имеет в подразделении. Веди себя как мразь, ставь к стенке всех без разбору и рано или поздно получишь лазером между лопаток. Уважай традиции полка, цени жизни вверенных тебе гвардейцев, будь для них примером для подражания, и твою надкусаную задницу вытащат даже из лап тирана улья. И за время своей самостоятельной службы Громов уже не раз успел убедиться в том, что побитый жизнью киборг в чёрной фуражке оказался прав.       — Слушаюсь, госпожа сержант, — явно недовольная полученным приказом, ответила Миднайт, заканчивая перевязку. — Помочь вам подняться?       — Лишним не будет, благодарю.       Сказать по правде, востроянец подозревал, что не сможет адекватно передвигаться на четырёх ногах разом. Но на этот раз жизнь преподнесла довольно приятный сюрприз, и поднявшись на ноги, он не ощутил себя стоящим на четвереньках. Ощущение было довольно странным, словно он одновременно и стоял прямо, и находился в упоре лёжа, но попытавшись сделать шаг вперёд, он непременно завалился бы мордой в землю, если бы не поднырнувшая под его инстинктивно расправленное левое крыло Миднайт.       Но на этом проблемы не закончились; пережидая, пока мир перед глазами не приобретёт хотя бы какое-то подобие стабильности, Громов вдруг резко ощутил накатившее давление внизу живота, и подавил тяжелый стон. Члена у этого тела, как он уже убедился, не было, а ведь он был нужен не только для того, чтобы тыкать им куда попало. В таком свете даже помочиться грозило стать тем ещё подвигом…       — Миднайт, похоже, я вынужден-а попросить вас…       — Сюда, госпожа сержант, — кивнула головой, указывая направление, кобыла. — Окрестности уже проверены, так что мы можем позволить себе немного отойти…       Виктор не страдал излишней стеснительностью, но решил не спорить, раз уж возможность есть — ей нужно пользоваться. И пока рядовая помогала ему преодолевать заросли какого-то стелющегося по земле кустарника, он сумел ещё немного осмотреться, подтверждая уже сделанные выводы. Они действительно находились на невысоком плато, окружённым со всех сторон высокими деревьями и склоном градусов в шестьдесят крутизны. Ведущая же сюда узкая тропинка, не сильно уступающая в своей монструозности склону и вовсе заставила Громова мысленно поставить своим новым подчинённым «плюсик»: тащить по такому склону носилки, должно быть, было ещё тем испытанием. Если, конечно, его не перевезли по воздуху.       Выведя его в просвет между зарослями, Миднайт отступила на несколько шагов и отвернулась, предоставляя начальницу самой себе. И это было весьма кстати, потому как пытающийся принять наиболее комфортную позу востроянец выглядеть должен был максимально подозрительно…       Кое-как управившись, он снова решил попробовать пройтись самостоятельно. И на этот раз получилось куда лучше — он споткнулся всего несколько раз, сумев усилием воли унять головокружение. У костра тут же засуетились, уступая раненой начальнице место, и вскоре Громов уже сидел на разложенном прямо на земле плаще, задумчиво жуя кусок вяленного мяса и запивая нехитрую, но довольно вкусную — возможно, сказывался зверский голод — снедь теплой водой из передаваемым из копыт в копыта походного котелка. Получалось не очень сытно, но комиссар, а ныне уже сержант, не жаловался, вслушиваясь в прерываемую лишь чавканьем вечернюю тишину.       Обстановка распологала к размышлениям, чем он и пользовался. Перво-наперво он отметил для себя поразительную реалистичность происходящего. Конечно, он не был медиком, но все равно очень сильно сомневался в том, что предсмертный бред или галлюцинации окажутся проработанными настолько, что будут совершенно неотличимы от реальности. Отсюда следовал простой вывод — он действительно погиб на борту «Империал Игнис», и переродился в теле говорящей разумной и крылатой лошадки. Лошадки, чья цветовая схема пародировала его комиссарскую форму, носила имя, поразительно созвучное с его и главное: щеголяла нанесенным на фланки изображением имперской аквилы. Поразительное совпадение. Столь же поразительное, как и не пойми откуда взявшееся понимание местного языка, который абсолютно точно не являлся ни низким, ни тем более высоким готиком, лишь немного напоминая древний терранский диалект. Впрочем, хрен с ним, с языком. Как объяснить умение ходить на четырёх ногах, именно что инстинктивное махание крыльями в случае, когда нужно удержать равновесие? А как объяснить поднятие хвоста во время мочеиспускания? Хотя ладно, это можно теми же инстинктами тушки. Допустить, что в ней сохранилась развитая моторика и рефлексы. А что делать с поднимающимся откуда-то изнутри иррациональным родством с этим телом? Тоже инстинктами? Сомнительно…       «Волей-неволей начнёшь верить в рассказы о проводниках воли Императора, которых властелин человечества отправляет на известные только ему миссии… — подумал он, следя за тем, как сменяются часовые их невеликого лагеря. — Только вот к ним он приходит ставить задачу, а мне такой привилегии не досталось».       — Миднайт, где мы сейчас находимся и сколько ещё нам предстоит пройти? — удостоверившись в том, что подчинённая закончила приём пищи, задал он вопрос.       Через полминуты перед ним была развернута карта местности, заставившая Громова подавить желание скривиться — о точной спутниковой картографии теперь, похоже, можно было забыть.       — До ближайшего аванпоста ещё примерно полтора суток пути, — фестралка прочертила заострённым кончиком крыла маршрут, идущий вдоль горной гряды с постепенным восхождением. — Там нам предоставят еду, воду, возможность отдохнуть, и окажут вам квалифицированную медицинскую помощь. Есть только одна проблема…       — Во время восхождения мы будем как на… поле, — закончил за подчинённую Виктор, прикидывая примерное расстояние, которое им придется пройти по открытому всем ветрам и, соответственно, взглядам склону.       Карта имела раздражающе низкий уровень детализации, но даже по самым грубым оптимистичным прикидкам пройти по простреливаемому участку им было необходимо не меньше полукилометра. Пожалуй, он со своими людьми справился бы минут за десять, но это в привычном закаленном и здоровом теле, да ещё и в группе сработавшихся профессионалов, а здесь… Тащить на склон носилки с учётом того, что копытным — на основе беглого осмотра этого эвакуационного средства — приходится опирать длинные «ручки» о плечи и в спину соответственно — глупо, а ходок из него сейчас ещё тот. В лучшем случае, они справятся минут за тридцать, а этого времени достаточно для того, чтобы даже самый ленивый противник с комфортом расположился вот в этом вот отмеченном на карте подлеске, находящемся ближе всего к открытому участку, и встретил измотанные переходом остатки подразделения кинжальным огнем в упор. И попробуй куда-нибудь деться с открытого пространства… Впрочем, огнестрельного оружия, как понял Громов, враги не имеют, зато имеют арбалеты, численный перевес и крылья, дающие отменную мобильность.       «Сейчас бы радиостанцию, да тройку «Сотрясателей» в радиусе пятнадцати километров… — мечтательно подумал востроянец. — Практика показывает, что падающие то тут, то там с интервалом в шесть секунд тридцативосьмикилограммовые снаряды здорово сбивают разумным желание вылезать из щелей и нор разной степени надёжности».       Последняя мысль, впрочем, «застряла» на границе сознания, не спеша уходить прочь, и комиссар продолжил мысленно разбивать её на составляющие, заговорив:       — Кратчайший обходной маршрут?       Миднайт снова провела по карте кончиком крыла, который на этот раз очертил спуск, переходящий в чуть менее крутой заросший лесом склон:       — Так будет безопаснее, но на дорогу уйдет не меньше трёх суток. Лететь было бы быстрее, но… — она немного замялась, бросив быстрый взгляд на ранение свей начальницы. — Даже если бы мы имели такую возможность, подниматься в воздух слишком рискованно — под облаками трутся грифоны, которые в темноте видят хоть и хуже нас, но если пройдут достаточно близко, заметят.       — А ещё мы теряем время, — подал голос молчавший до этого момента подтянутый жеребец тусклого рыжего окраса, который только недавно сменился с дежурства. — А нам нужно как можно скорее добраться до совета и доложить о судьбе штурмового отряда!       «Штурмовой отряд, — внутренне усмехнулся Громов. — В состав которого входит совсем ещё неотёсанный курсант, к тому же, наверняка, не один. Плохо дело у местных мышеконей, плохо…»       — Это и без тебя понятно, Майт! — отмахнулась от него Миднайт, прикусив клыками нижнюю губу. — Пернатых выродков нужно попытаться как-то отвлечь…       — Сержант Кастл отвлёк основные силы грифонов неожиданной атакой, — неуверенно предложила сидящая по другую сторону костра кобыла с перебинтованной головой, по которой Виктор предположил, что эта та самая переводчица Грейв. — Возможно, мы сможем…       — А крупом рисковать ты будешь? — язвительно фыркнула сидящая справа от «гражданской» нежного фиолетового оттенка фестралка, тут же впрочем, прикусив язык и стыдливо опустив голову.       — Если это потребуется, — холодный, лишенный каких-либо интонаций, пусть и излишне высокий, голос Громова заставил вздрогнуть всех без исключения, — капрал Кристал Грейв будет рисковать. И вы, рядовая Сапфир Мун — тоже, как и все остальные члены подразделения, в том числе и я.       Судя по тому, как и без того поникшая кобыла прижала к голове ушки, предположение Виктора оказалось верным — на смену трём часовым ушла двойка, состоящая из вскользь упомянутой Миднайт Лоа и Спирита Ханта — другого жеребца помимо Майта Виктор у костра не заметил — курсанта же вполне резонно решили оставить со всеми, ибо для подготовленного диверсанта этот желторотик всё равно будет простым кормом. Из всех этих умозаключений получалось, что излишне резкой на язык была именно Сапфир, а также то, что Громов смог запомнить своих новых подчинённых по именам, не вызвав подозрений. Хорошо.       — Но пока мы можем обойтись и без столь радикальных мер, — востроянец обвел подчинённых неторопливым взглядом, вглядываясь каждому в глаза и выражая всем своим видом уверенность. И ведь действовало — в глазах новых подопечных, заменяя усталость, страх и беспомощность просыпалась надежда, которую Громову предстояло возвести в решимость, ярость и желание отомстить за павших товарищей. — Но прежде, есть ли у кого-нибудь собственные предложения?       Таковых не оказалось, и комиссар начал нарезать своим новым подопечным задачи…