Крылья Империума

      — Господин комиссар! — перекрикивая шипение гидравлики, гаркнул прямо с порога широкоплечий парень лет двадцати. — Сержант Амил Форкосеген по приказанию лейтенанта Хериксона прибыл!       Не обратив на подопечного никакого внимания, Громов аккуратно подул на зажатый в бионических пальцах прямоугольник. В свете настольной лампы сверкнуло облачко песка, тут же подхваченного потоком холодного воздуха от установленного рядом с лампой миниатюрного вентилятора. Обычно привыкшему к холоду родной планеты востроянцу было вполне комфортно — насколько это вообще возможно на космических кораблях Империума — во время перелётов, но конкретно на этом грузовом судне, временно приватизированном сто девяносто восьмым отдельным артиллерийским Дабогиреанским полком что-то явно было не так с системой климат-контроля. Во всяком случае, Виктор в своей форменной шинели чувствовал себя на борту, едва ли не хуже, чем на пустынном мире до этого. Иными словами: словно запекаемая на костре гроксова тушёнка. Каково было матросам, обслуживающим двигатели и реактор корабля, думать не хотелось вовсе…       Лязгнула входная дверь, отсекая каюту от остального корабля, и комиссар, краем глаза наблюдавший за сержантом, заметил, как тот невольно вздрогнул от этого резкого звука, явно нервничая. Что же, причины для этого у него были, причём достаточно веские.       — Вольно, сержант, — обратился он наконец к вошедшему, но боец лишь слегка расслабил плечи, продолжая стоять навытяжку и буравить взглядом стену над головой Громова. — Рассказывайте.       Востроянец ещё несколько раз прошёлся по пьезоэлементу миниатюрной щёточкой, вновь сдул остатки отслоившегося песка и придирчиво осмотрел прямоугольник. Удовлетворившись осмотром, поднял со стола пистолетную рукоять, отточенным движением вгоняя прямоугольник в камеру зажигания. Наконец, потянул спуск — сверкнула мгновенная, едва различимая вспышка, заставившая мнущегося сержанта снова дёрнуться и слегка поспешно выпалить:       — Как мне приказал мой непосредственный командир капитан Остин Хериксон, прибыл к вам для получения взыскания… — он чуть сбавил скорость, замявшись. — За нарушение внутреннего порядка подразделения в условиях длительного космического…       — И что же вы натворили, сержант Форкосеген? — прервал начавшееся словоизлияние Виктор, надевая на ствол возвратную пружину. Конечно же, ему было известно, как именно провинился артиллерист, однако, дополнительно заставить его понервничать лишним не было точно. — Для чего мне пришлось пожертвовать своим и без того скудным сном?       И без того нервно косившийся на его манипуляции с оружием, гвардеец на этих словах и вовсе побледнел:       — Мной была нарушена сто восемьдесят первая статья устава Имперской Гвардии! — он уже неотрывно следил за тем, как востроянец присоединял к рамке болт-пистолета массивный затвор. — А именно: «запрет на любые половые контакты во время нахождения солдата, офицера на службе и в расположении полка»!       Убедившись в том, что затвор установлен ровно, Громов подхватил со стола крышку ствольной коробки, совместил её с направляющими на корпусе, с силой надавил до сухого щелчка:       — И кто же стал соучастником этого нарушения? — с почти искренним интересом осведомился он, потому как в личном составе полка девушек можно было пересчитать по пальцам.       — Член экипажа «Империал Игнис»… — голос гвардейца сделался сиплым, надломленным.       Востроянец внутренне усмехнулся. Подумать только, они на борту этого корабля меньше недели, а этот боец уже успел склеить какую-то пустотницу. Становилось даже слегка завидно такой проворности. Впрочем, судя по виду бойца, тот сейчас наверняка мысленно проклинал свои любовные таланты. А также уже наверняка прощался с жизнью. Хотя в этом и не было ничего странного: учитывая, что большая часть гвардейцев сто девяносто восьмого знало о представителях Оффицио Префектус по многочисленным и, к сожалению, не лишённым истинности слухам. Тем самым, в которых вся функция комиссаров в подразделении сводилась исключительно к увеличению небоевых потерь этого самого подразделения. Нет, конечно, такие отморозки были, вот только длительность их жизни сразу после выхода из стен Схолы Прогениум редко превышала несколько месяцев. По истечению этого срока подобные индивиды поразительно часто подрывались на минах — как правило своих же — попадали под «случайный» дружественный огонь, травились продуктами питания, а то и вовсе погибали во сне из-за не выявленной на многочисленных медосмотрах болезни… Однако подобные прецеденты служили отличным инструментом, способным в грамотных руках установить среди подопечных железную дисциплину.       Вставив магазин в приёмник, комиссар неторопливо поднялся из-за стола. Передёрнул затвор, поймав взглядом расширенные в ужасе зелёные глаза артиллериста:       — Сержант Амил Форкосеген, как единственный уполномоченный представитель Комиссариата на этом корабле, я, за продемонстрированную вами вопиющую некомпетентность, халатность при исполнении служебных обязанностей, грубейшее нарушение устава, приговариваю вас к… семи внеочередным нарядам дневального по батарее! — Громов едва сдержал рвущуюся на лицо ухмылку, когда увидел, как ошалело смотрит на него уже явно смирившейся со своей участью артиллерист. — Доложите об этом своему непосредственному командиру. Вам всё ясно?       — Т-так точно!.. — чуть запинаясь и, похоже, всё не веря своему счастью, отрапортовал гвардеец, вытянувшись так, что на нём затрещала форма.       — Отлично. — Виктор убрал оружие в поясную кобуру и резко рявкнул: — А теперь пшёл вон!       Гвардеец сорвался с места прямо в развороте настолько быстро, словно в него выстрелили из пушки. Вот только про кнопку, открывающую дверь он то ли забыл, то ли не успел отреагировать на инстинктивное движение стремящегося поскорее убраться от опасности организма… В любом случае пятнадцать сантиметров армированной пластали стали для него достаточной преградой, чтобы бойца с громким влажным хрустом отбросило назад. Сделав несколько шагов, дабы сохранить равновесие, он, накрыв лицо правой рукой, снова бросился к выходу, левой утапливая руну активации дверных приводов.       — Сержант! — окликнул тут же замершего в проёме артиллериста Громов.       — Я! — развернулся он на каблуках.       — Сначала посетите медика.       — Есть! — гнусаво ответил тот.       Стоило раненому скрыться за поворотом, как в дверном проёме появилась кряжистая широкоплечая фигура другого гвардейца. Тоже с сержантскими погонами, но ведущего себя куда более смелее своего однополчанина:       — Сурово… Чем ты его так, командир?       — Дверью, — подавив в себе усталый вздох — просто так его ординарец приходить бы не стал — востроянец прищурился. — Что случилось, Алекс?       — Пока ещё не случилось, — вмиг посерьёзнел гранатомётчик. — Но господин полковник Кёриге настойчиво просил вас прибыть на капитанский мостик. Как можно скорее.       — Принял, — сухо ответил Виктор, понимая, что сегодня нормально выспаться ему не удастся. — Можете быть свободны, сержант.       — Есть! — вскинул руку к козырьку военной кепи боец диверсионно-штурмовой группы прежде, чем скрыться в полутьме коридора.       Стоило не сдерживаемой более медвежьей лапищей гвардейца двери с шипением закрыться, комиссар сто девяносто восьмого артполка, а по совместительству командир ДРГ, по численности не уступающей хорошо оснащённому взводу, тихо выругался. Опытный солдат, он слишком хорошо понимал: вряд ли капитан корабля и полковник Кёриге позвали его просто чтобы вместе поужинать…

***

      Виктор Громов видел немало кораблей боевого — и не только — космического флота Империума Человечества. И, как лицо, наделённое немалой властью, видел не только тесные каюты и плохо освещённые коридоры, но и помпезные обеденные залы, уставленные жужжащими когитаторами оптиконы, и иные управляющие посты. А также множество мостиков. Причём, последние всегда разнились от корабля к кораблю, и дело здесь было даже не в размерах этих самых кораблей, дело было в капитанах, ими управляющих. Какие-то флотские офицеры превращали в настоящие тронные залы, не уступающие в роскоши дворцам правителей феодальных миров, какие-то напротив — являли собой лишь функциональные, уставленные управляющими консолями утилитарные помещения, единственным предметом роскоши в которых были лишь дорогущие капитанские троны, да и то, ценными они были лишь для служителей культа Машины.       К тихой радости востроянца, мостик «Империал Игнис» относился как раз к последнему типу, что многое говорило о капитане этого корабля. Как минимум то, что дело придётся иметь не с вшивым зажравшимся аристократишкой, а с адекватным, живущим не в розовых мечтах, а в суровой реальности мужчиной.       — Господин комиссар, — кивнул поднявшемуся на капитанское возвышение Виктору командир сто девяносто восьмого — худой, гладко выбритый и высокий мужчина лет сорока, облачённый в тёмно-зелёный офицерский мундир. — Хочу познакомить вас с капитаном этого корабля. — Он кивнул в сторону стоящего рядом человека. — Ланто Ксей.       — Благодарю, полковник, — внимательно всмотревшись в командира корабля, ответил востроянец, пожимая широкую мускулистую ладонь. — Виктор Громов.       Низкий, с большим животом и скуластым выдающимся вперёд лицом, по мнению комиссара, Ксей точно не был красавчиком. И тем не менее, опытному политруку хватило один раз пересечься с мелкими поросячьими глазками нового знакомого, чтобы понять — с предварительной оценкой он не ошибся. Нескладный, жирный, никак не вяжущийся с образами, создаваемыми имперской пропагандой, тем не менее, Виктор был готов поставить своё годовое жалование на то, что сейчас смотрит в глаза настоящему воину.       — Рад знакомству, господин комиссар, — довольно низким голосом начал капитан корабля, без какого-либо напряжения выдерживая взгляд представителя Оффицио Префектус. — Конечно, жаль, что оно состоялось в столь напряжённых обстоятельствах… Впрочем, позвольте ввести вас в курс дела. — Он указал рукой на объёмную голограмму, зависшую перед капитанским возвышением. Естественно, Громов мало что понимал во флоте, но осознать смысл изображённой в центре зелёной и чуть позади от неё красной отметки было довольно просто. — Если коротко, у нас в кильватере идёт пиратский корабль. Лёгкий крейсер типа, смею полагать, «Стремление». Точно это установить без активного сканирования невозможно, а нам всё же лучше, как можно дольше поддерживать уверенность каперов в том, что мы не знаем об их присутствии.       Громов перевёл взгляд на сосредоточенное лицо командира полка. Артус Кёриге не спешил задавать какие-либо уточняющие вопросы, что явно говорило — Ланто не закончил. И в своих выводах комиссар не ошибся:       — Вообще, эта система является довольно оживлённым маршрутным хабом, потому как хорошо видна Навигаторам и имеет почти прямой коридор в имматериуме. По этой же причине здесь обычно несли дозор несколько сторожевых эскадр малого флота. Недавний же орочий ваагх, обрушившийся на соседние обитаемые системы заставил задействовать все доступные в этом регионе боевые корабли… Но я отвлёкся. Пираты поджидали нас в скоплении крупных астероидов, расположенном в непосредственной близости от «обкатанной» торговым и транспортным флотом точки выхода в материальное пространство. Дождавшись, пока мы реактивировали системы корабля после перехода, они встали нам в кильватер так, чтобы находиться в потоке остаточных излучений от наших двигателей. Довольно распространённый в боевом флоте приём, почти полностью гарантирующий кораблю-охотнику незаметность. Собственно, ничем иным, как волей Императора назвать то, что мы заметили угрозу нельзя…       — При всём уважении, господин капитан, — мягко прервал излишне словоохотливого пустотника Виктор. — Но к чему нам подобные подробности?       — Я лишь хочу подготовить вас и господина полковника к тому, что хочу предложить далее, — улыбнулся толстяк. — И для того, чтобы вы не посчитали мою идею слишком… безумной, вы должны осознать всю серьёзность и сложность сложившейся ситуации.       — В таком случае, я попрошу вас, капитан, быть более лаконичным, — взял слово Кёриге. — Поверьте, мы относимся к вашим словам со всей серьёзностью, а потому не желаем терять времени на пустые разговоры.       — Времени у нас достаточно, полковник, — голос капитана едва заметно погрубел. — Можете поверить моему опыту. При этом мы не в состоянии оторваться от пиратского корабля при текущем уровне загрузки трюмов. Никто в пределах ближайших десятков световых лет нас не услышит, а у тех, кто может услышать наших астропатов и без нас хватает забот. Наконец, соперничать в огневой мощи с противником в артиллерийском бою мы, естественно, не способны.       Он замолчал, давая собеседникам возможность обдумать сказанные им только что слова. В этот же момент на возвышение поднялись ещё двое — мужчина средних лет, облачённый в стандартный гвардейский панцирный доспех и закутанный в непривычную взгляду серебристо-серую мантию техножрец, сильно напоминающий диковинного механического краба.       — Полагаю, вы непросто так сделали акцент на слове «артиллерийском», господин капитан, — оценив взглядом вновь прибывших и не обнаружив при них оружия — за исключением кобуры у, предположительно, начальника внутренней безопасности корабля и огромных механических клешней жреца Машины, которые вполне могли подпадать под это определение — обратился Громов к Ксею.       — Верно, — вновь изобразил на лице подобие улыбки капитан корабля. — Но прежде чем его озвучить, хочу познакомить вас со своими подчинёнными. — Он указал рукой на мужчину в гвардейском обмундировании. — Гюнтер Вайзовски — командир контрабордажной секции. — Контрабордажник вежливо кивнул, и Ланто перевёл взгляд на киборга. — Магос Гамуул-Гамма-девять — старший техножрец этого почтенного корабля.       Магос никаких жестов не совершил, продолжая буравить капитана корабля многочисленными, отчётливо различимыми во тьме глубокого капюшона зелёными визорами. Аналитический ум востроянца же совершенно автоматически отметил несколько завышенную для простого транспортника должность жреца машины. Задуматься об этом более основательно ему не дали:       — Как вы уже могли понять, мы собираемся дать пиратам бой на их поле, — неожиданно лаконично закончил свою мысль капитан судна. — Иными словами: мы сами возьмём их на абордаж.       Что же, Громов был вынужден признать, что подготовить их к подобному капитан решил не зря. Правда, идея всё равно звучало до безумия абсурдной, что он не преминул тут же высказать.       — Я понимаю и принимаю все возможные возражения, господа офицеры, — поморщился капитан транспортника. — Но иного выхода из ситуации ни я, ни мои коллеги не видим. Возможно, у вас есть иные предложения?       Вопрос был риторическим, причём, понимали это все присутствующие.       — Я уже понял, — взял слово после недолгой паузы Кёриге. — Что вы собираетесь использовать мой полк, для этой авантюры, капитан. И никаких иных вариантов я предложить действительно не могу, однако, вынужден напомнить, что мы — не благородные Темпестус и даже не штатный штурмовой полк, мы — артиллеристы.       — Мы это понимаем, господин полковник, — вздохнул Ксей, вновь поворачивая голову к голограмме. — Но, как уже говорилось, выбора у нас нет: при всём уважении к господину Вайзовски, сил его подразделения не хватит для того, что мы задумали.       На мостике вновь установилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь извечным гулом работающих механизмов, жужжанием и треском многочисленных когитаторов. Весь несервиторизированный личный состав управляющего центра корабля притих, и Виктор мог дать гарантию того, что каждый из этих людей сейчас прислушивался к их беседе, вознося молитвы Императору, чтобы они смогли найти выход из этой западни…       — В таком случае, — Артус встряхнулся, голос приобрёл отчётливые стальные нотки, а взгляд сделался холодным, пронзительным и цепким. — Я хочу знать, какими силами мы обладаем. Общая численность моего подразделения со всеми средствами усиления: тысяча восемьсот тридцать шесть человек. Из них вооружить личным оружием, экипировать и отправить в бой мы сможем не больше трёх с половиной сотен.       — Почему так мало? — нахмурился капитан корабля.       — Это то число бойцов, которое мы сможем вооружить и экипировать для боя. При всём уважении, но отправлять своих подчинённых на убой с голыми руками я не намерен, — ни на йоту не изменившимся тоном, ответил полковник.       От взгляда Громова не укрылось то, как Ланто и Гюнтер посмотрели на него, однако, в этом вопросе комиссар не собирался возражать командиру полка.       — То есть, если ваши подчинённые получат всё необходимое…       — Они несомненно вступят в бой.       — Прекрасно! — на скуластом лице капитана корабля появилось выражение, которое было проще всего охарактеризовать как «плотоядный оскал», что вовсе не вязалось с командиром мирного транспортного судна. — Гюнтер, скольких бойцов сто девяносто восьмого ты сможешь вооружить из своих запасов?       — Если выскребать из резерва всё до последнего автогана… — нехотя — а какому военному человеку понравится расставаться с нажитым добром? — начал Вайзовски, задумавшись и прикидывая что-то в уме. — Человек семьсот — точно. Плюсуем батальон безопасности, а также непосредственно моих парней и получаем группировку численностью до трёх тысяч человек. И ещё как минимум тысяча «отмычек».       — Практически невооружённая пехота, набранная из крепостных с нижних технических палуб, — пояснил «гряземесам» капитан корабля. — Используются для первичного подавления вражеской обороны и создания плацдармов на атакуемом корабле.       Громов переглянулся с Кёриге. Конечно, им обоим не раз приходилось не только слышать, но и видеть, а иногда даже и поддерживать огнём так называемые «мясные штурмы», однако, что офицер-артиллерист, что комиссар были из той адекватной породы людей, что предпочитали действовать более осмысленно и рационально…       — Я слышал, что корабли Имперского Флота отличаются достаточно многочисленными экипажами, — прервал затянувшееся молчание Виктор. — Вы уверены, что наших сил хватит, чтобы осуществить задуманное?       — Если господин капитан не ошибся в своих предположениях, в чём я сильно сомневаюсь, — можно было бы предположить, что главный контрабордажник подлизывается к начальству, но востроянец видел: тот говорит абсолютно искренне, и оттого профессиональный интерес к капитану этого корабля возрос ещё больше. — Нам противостоит лёгкий крейсер класса «Стремление», экипаж которого, исходя из флотских методичек, должен насчитывать не менее шестидесяти семи с половиной тысяч человек. Но это по стандартам. Практика же показывает, что пираты урезают экипаж в полтора раза минимум.       — Не сильно это сократит разницу в численности, — хмыкнул полковник.       — Необходимо понимать, — вновь взял слово Ланто Ксей. — Что львиная часть этого экипажа — невольники, выполняющие черновую работу на технических палубах. В реальности же, нам будут противостоять несколько тысяч пиратских «отмычек» и еще тысяча-полторы непосредственно абордажников, которые вряд ли будут ожидать, что встретят их не отчаявшиеся члены экипажа мирного транспортника…       Громов невольно скосил взгляд на контрабордажника, в загашнике которого было оружия на пусть и маленький, но пехотный полк, и в его голову закралось сомнение в том, что он знает значение слова «мирный».       — …а вооружённые гвардейцы Астра Милитарум. К тому же, мы сделаем так, что каперы будут к этому максимально не готовы.       — Позвольте поинтересоваться, каким же образом?       — А вот на этом моменте, господин полковник, позвольте мне объяснить, в чём именно заключается наш план. — Ксей облокотился спиной о поручни, ограждающие капитанское возвышение. Оглядев собравшихся рядом людей и одного киборга, он неспешно извлёк из кармана форменного кителя портсигар, предложил собравшимся пухлые сигары, и, получив вежливый отказ, задымил сам.       — Начать необходимо с того, почему именно пираты до сих пор плетутся у нас в кильватере. Загадки в этом нет — они ждут, пока мы отдалимся от точки Мандевиля настолько, что не сможем совершить форсированный варп-переход. И как только мы достаточно углубимся в зону гравитационного ограничения, они выйдут с нами на связь и выдвинут ультиматум, который мы, естественно, примем. — Он выпустил к потолку струю ароматного дыма, и, так и не дождавшись реакции, на которую рассчитывал, продолжил: — Мы опустим щиты, выключим главные двигатели, обесточим орудийные палубы и все средства ПРО и ПКО, после чего понизим выходную мощность реакторов до пятнадцати процентов — словом, сделаем себя максимально уязвимой и беззащитной добычей. И когда… хм… «охотники» подойдут к нам вплотную и проведут стыковку, мы без какого-либо сопротивления откроем им все главные шлюзы, в которые те тут же пустят волны «отмычек». И вот здесь, господа военные, скажете своё слово вы.       — Толпу мяса, да на заранее подготовленных позициях мы, несомненно, перебьём без проблем, — задумчиво покивал головой Кёриге. — Вот только боевики получат время на перегруппировку, и тогда нам придётся столкнуться с настоящим и явно более опытным в битвах в замкнутых корабельных пространствах противником. Впрочем, даже не это главное. Кто даст гарантии, что, понеся серьёзные потери в личном составе, а затем и получив на борт сотню-другую вражеских бойцов, каперы просто не отстыкуются и не решат «обломать не в меру кусачей добыче зубы» с безопасного расстояния из бортовых пушек?       — Зрите в корень, господин Артус, — довольно улыбнулся капитан «Империал Игнис» — Сразу видно настоящего боевого офицера! Да, они могут провернуть подобное, пусть и не сразу захотят портить «добычу». Однако сделать этого мы им не позволим. Магос, прошу.       — С вероятностью, близкой к ста процентам, противник применит для стыковки специальные абордажные краны, — роботизированный, лишённый каких-либо эмоций голос техножреца зазвучал одновременно с изменением изображения на объёмной голограмме: теперь она изображала два сцепленных полупрозрачных корабля, между которых протянулось несколько массивных даже на вид выделенных красным огромных клешней. — Установление контроля над системами управления этих механизмов гарантирует, что противник не сможет произвести расстыковку.       — В связи с этим, — продолжил за него капитан. — Нам придётся не только отразить атаку противника, но и в максимально короткие сроки произвести контратаку с целью создания плацдарма на борту пиратского корабля.       — Если ради этого нам придётся захватывать мостик — это нереально сделать в столь сжатые сроки, — категорично заявил полковник.       — Мне будет достаточно получить доступ к одному из технических узлов корабля, — явно повинуясь невербальной команде магоса, голограмма увеличила масштаб, и на ней появилось несколько зелёных отметок, расположенных достаточно близко к шлюзам. — С вероятностью в шестьдесят целых пятьсот пятьдесят пять тысячных, я также смогу получить частичный контроль над системами корабля, что значительно облегчит последующий штурм.       — Не сочтите за сомнения в вашей компетенции, магос, — взглянул в россыпь зелёных визоров Громов. — Но вы уверены в том, что сумеете получить контроль над кораблём в приемлемые сроки?       — Ответ положительный, — скрежетнул в ответ киборг, и неожиданно объяснил: — Дух машины благочестивого корабля не может быть доволен тем, как его используют, он не станет сопротивляться.       Крайне скептически относящийся к подобной «техноэзотерике» востроянец подавил в себе желание спросить, почему же в таком случае оный дух продолжает исправно выполнять работу, которая ему не нравится, спросив иное:       — В случае успешного захвата этих… абордажных кранов, нам необходимо будет развивать успех. Смею предположить, что главными нашими целями станут центр управления и реакторная, так?       — Всё верно, — кивнул, туша о пепельницу окурок, Ксей. — Нам придётся разделить наши силы на две группы. Это риск, но, если этого не сделать, пираты могут либо взорвать реактор, либо попытаться выкинуть какую-нибудь ещё пакость. Однако реактор всё же является более приоритетной целью.       — Прежде, чем мы будем строить планы на будущее, необходимо понять, как нам выдержать первый удар пиратов. — Артус Кёриге повернулся к Виктору. — Комиссар, у вас, как у командира наиболее боеспособного в полку подразделения есть какие-нибудь варианты?       Громову вновь пришлось давить в себе ухмылку, когда он заметил изменение во взгляде своего флотского «коллеги»; конечно, ведь одно дело — напыщенный наделённый властью палач, из-за которого подразделение теряет убитыми едва ли не столько же, сколько в бою, а совсем другое — боевой командир, который наравне со своими гвардейцами рискует шкурой. Впрочем, смотрел не только Вайзовски: все присутствующие на капитанском возвышении молча ждали его ответа, и по их лицам не трудно было понять, что ждут они с надеждой, ибо своих идей у них нет.       Задумчиво пригладив пышные усы, Громов перевёл взгляд на голограмму, изображающую объёмную проекцию сцепившихся кораблей. Вариант у него был, и даже вполне осуществимый имеющимися средствами, вот только…       — Скажите, магос, каковы размеры шлюзов и предшлюзовых камер, через которые к нам пойдут пираты?       — Высота переборок центрального грузового шлюза — десять целых сорок одна сотая метра, ширина — четырнадцать целых и одиннадцать сотых метра с поправкой на эксплуатационные повреждения не более трёх десятых метра. Для двух вспомогательных значения составляют: семь целых пятьдесят одну сотую для высоты и ширины. Предшлюзовые отсеки не отличаются высотой от центральных секций главного уровня.       — Насколько я помню, они представляют собой зал, обнесённый по периметру верхней открытой галереей? — позволив себе довольно осклабиться, уточнил востроянец.       — Крайне примитивное описание структуры корабля, свойственное непосвящённым… — Громову показалось, что в бесцветных модуляциях исторгаемого вокс-решёткой голоса техножреца он услышал снисходительные нотки. — …Но ответ положительный.       — Господин комиссар, прошу, не томите! — явно стараясь сгладить впечатление, повысил голос Ксей.       — Как пожелаете, капитан, — Виктор повернулся к Артусу: — Полковник, вы помните не столь давнюю компанию на Эрмунгандере-4? В особенности инцидент, когда к позициям штаба и первой специальной артиллерийской батареи вышли технички орков?       Кёриге усмехнулся, кивнув:       — Трудно не запомнить лавину несущегося на тебя стреляющего металлолома, комиссар. И, кажется, я понял, к чему вы ведёте: «Гидры»?       — Именно. Помнится, из пиктснимков того, что осталось от орков и их бронемашин после работы их счетверённых автоматических пушек получился отменный пропагандисткий материал. Думаю, с пехотой, пусть даже у них будут штурмовые щиты, они тоже справятся без каких-либо проблем. — Лёгким движением вытащив из ножен силовую саблю, Громов шагнул к голограмме. — Магос, будьте добры, выведите нам изображение главного предшлюзового отсека со стороны шлюза. Благодарю. — Не активируя оружие, востроянец обвёл остриём сабли верхнюю галерею, опоясывающую огромный отсек. — Наверху оборудуем огневые точки, оснащённые тяжелым вооружением: стабберами, автопушками, тяжёлыми болтерами. Их задачей будет как можно быстрее уничтожить первую волну штурмовиков, причём сделать это непосредственно в шлюзе, не дав пиратам вырваться на оперативный простор. — Остриё исконно востроянского оружия опустилось ниже, обозначив области ближе к противоположным концам отсека. — Здесь необходимо разместить и замаскировать две зенитные установки. Как только противник пустит в бой основные силы, и они втянуться в шлюз, «Гидры» откроют огонь в упор, ошеломив и уничтожив большую часть, а в идеале, всю абордажную партию. Далее в ход пойдут уже наши штурмовики. У кого-нибудь есть дополнения или возражения?       Возражений не нашлось, зато дополнений было столько, что совещание затянулось ещё почти на полтора часа…

***

      Виктор, как командир специальной диверсионно-разведывательной группы, предпочитал изменять привычному для представителей Оффицио Префектус обмундированию; несомненно, черная шинель с кроваво-алой подкладкой, а также высокая украшенная черепом фуражка выглядели до крайности брутально, и, чего уж греха таить, в далёкой юности, будучи ещё необстрелянным выпускником Схолы, он, как и другие юноши часто «залипал» на себя в зеркало, воображая, что стоит поставив ногу на труп лично убиенного орочьего варбосса, гордо подняв голову и устремив вперёд охваченное ветвящимися молниями лезвие силовой сабли… Что же, стоило признать, не все юношеские закидоны он сумел одолеть — не зря же он променял кондиционированный воздух штаба артполка на копошение в грязи, словно обычный пехотинец. С другой стороны, разве мог он просиживать штаны в штабе, пока его племянники, детские друзья, да и в принципе востроянцы льют свою кровь в составе Первенцев? Конечно же нет. Впрочем, сначала создав, а затем и возглавив в составе полка полноценную ДРГ, он значительно пересмотрел своё снаряжение, и обычно бойцы видели его не в шинели и пафосной фуражке, а в панцирной, маскировочной расцветки, броне да в банальной гвардейской каске с противоосколочными очками…       Обычно, но не сегодня. Камуфляж не поможет в узких технических коридорах, да и работать его группе предстояло не совсем по специальности: нечему было указывать цели, невозможно было обеспечивать артиллерийскую поддержку, зато их выучка могла пригодиться, чтобы вовремя выявлять огневые точки — Громов не испытывал иллюзий и исходил из того, что пираты за долгое время эксплуатации превратили свой корабль в передвижной укрепрайон, через который им теперь предстояло провести ударные группы…       Огромный даже по меркам имперского флота зал, чей потолок скрывался за вечной дымкой технических испарений, весь почти недельный перелёт являлся для полка и казармой, и плацем. Капитан Ксей настоятельно рекомендовал Кёриге ограничить передвижения своих подчинённых в недрах корабля, и тот, не мудрствуя лукаво, наглухо запретил гвардейцам покидать «пятый грузовой ангар». Естественно, почти двум тысячам здоровых мужиков, «запертых» в пусть и относительно большом, но все равно замкнутом пространстве очень быстро начало «рвать чердак». Конечно, офицеры полка не упускали возможности своих подчинённых как следует задрочить, что несколько выравнивало ситуацию, но востроянцу всё равно приходилось всё чаще и чаще вспоминать свои прямые обязанности.       Впрочем, в этом всём был и положительный момент: получив приказ готовиться к бою, артиллеристы восприняли его практически с радостью, а уж когда подчинённые Вайзовски притарабанили к месту дислокации полка несколько транспортных платформ, доверху заполненных смертоносным железом… Виктор внутренне усмехнулся, вспоминая слова преподавателя политической подготовки: «Насколько я могу судить, у вас только что было ознакомление со стандартным вооружением Астра Милитарум, прогены?.. Откуда знаю? Ха, это отлично видно по вашим довольным мордам! Запомните, первые сорок лет детства мужчины — самые трудные… Всё, отставить смех. Вы должны запомнить, что любой нормальный мужчина будет сохнуть по всякой стреляющей, режущей и ломающей херне! И вы, как будущие комиссары, можете это использовать…». Что же, глядя на то, как суетятся возле разложенных прямо на импровизированном плацу оружия и снаряжения артиллеристы, расхватывая новые для себя «игрушки», Громов в очередной раз испытал чувство уважения к полному политруку, что вновь оказался прав. И действительно, пусть бойцы лучше думают о смене опостылевшей обстановки и возможности опробовать в деле новые «гром-палки», чем о том, что им вскоре предстоит столкнуться в прямом бою с опытными головорезами.       Впрочем, оставлять своих подопечных без ободряющих слов Виктор тоже не собирался, и потому стоял на верхнем ярусе ангара, положив руки на металлический поручень и отбивая бионическими пальцами незамысловатый ритм. У него было достаточно времени на то, чтобы как следует обдумать предстоящую операцию, но в голову отчего-то не шло нормальных идей. Ни у него, ни у его людей не было опыта абордажных схваток, и в предстоящем бою им оставалось надеяться только на профессионализм бойцов Гюнтера Вайзовски. А ещё его всё больше одолевало мерзкое ощущение приближающейся… Гибели. И как ни старался востроянец внушить себе, что предчувствие это вызвано стрессом и побочными эффектами недавнего варп-перелёта, отделаться от этого ощущения не получалось. В конечном итоге решив плюнуть на собственное малодушие, он принялся анализировать капитана Ксея и его экипаж. «Империал Игнис» не производил впечатление необычного корабля. С виду, стандартный межсистемный грузовоз, который, оказавшись в нужном месте в нужное время командование сумело припахать к перевозке сто девяносто восьмого с одного мира на другой, вот только… Виктор не был бы собой, если бы не навёл некоторые справки, и полученные им результаты были очень интересны.       Начать хотя бы с Ксея, который, исходя из полученной информации, был не просто капитаном, а Капитаном с большой буквы. Минуя флотские заморочки, это значило, что Ланто — боевой офицер. И действительно, в его электронном досье значилось командование лёгким крейсером с весьма говорящим именем «Искоренитель». И, стоит сказать, имени он соответствовал: с десяток успешно проведенных конвоев, несколько крупных эскадренных сражений, почти в каждом из которых корабль и его экипаж записывали на свой счёт лоханку-другую противника. Наконец, решающее сражение за систему Гровер, в которой «Искоренитель» на несколько часов умудрялся связать боем три тяжёлых крейсера Тау, и, нанеся одному из них критические повреждения, успешно выйти из боя… А затем внезапный обрыв героических побед банальной строчкой: «выявлено служебное несоответствие». Громов, ввиду немалого жизненного опыта, прекрасно понимал, что это значило — талантливый боевой офицер пал жертвой подковёрной возни, что на флоте по интенсивности не уступала аристократским битвам за власть.       Не менее примечательной личностью оказался и Гюнтер Вайзовски. Будучи лейтенантом сил планетарной обороны захудалого мира-улья где-то на задворках сегментума Ультима он, возглавив толпу оборванцев, разбавленную остатками инженерной роты, умудрялся на протяжении нескольких лет кошмарить сначала нагрянувших на планету орков, а затем и проснувшихся по всему охваченному войной миру культистов, нередко стравливая их между собой. Но самое интересное было во время эвакуации приговоренного к экстерминатусу мира, когда на тот момент уже майор Вайзовски вместе со своими волкодавами подавил почти увенчавшийся успехом мятеж на борту корабля, который и вывозил их с планеты. Далее было описание мест службы новоиспечённого майора, и, как и ожидал Громов, среди списка из более чем полудесятка кораблей имперского флота не было ни единого упоминания «Империал Игнис». О техножреце никакой информации найти не удалось, но это было и не удивительно: Адептус Механикус всегда были закрытой и крайне ревнивой до своих секретов организацией. Но установить принадлежность цветовой схемы его мантии это не помешало. Сам по себе мир-кузня Металлика Громову ни о чём не говорил, но сам факт того, что Магоса занесло столь далеко от своей вотчины, а также косвенно его умения взламывать корабельные системы только подтверждали умозаключения Виктора. Опытный капитан, за плечами которого не одно успешное сражение, столь же опытный и незаурядный майор, грокса съевший на сражениях в узких коридорах сначала своего мира, а затем и многочисленных пустотных кораблей, в досье которого, как и о его начальника, ни слова не написано про их нынешнее место службы, да плюс к тому не рядовой член Механикус… А если добавить сюда почти пустые трюмы, просьбу капитана соблюдать гвардейцев конфиденциальность, а также маршрут следования, пролегающий не по самым безопасным системам, то получалось, что транспортник оказывался совсем не обычным.       И следовало из этого две новости. Как обычно, хорошая и не очень: бойцы Вайзовски действительно смогут оказать полку заметную поддержку, но в случае, если что-то пойдет не так, Ксей сделает всё, чтобы содержимое трюмов его корабля не попало в руки к пиратам. Например, прикажет взорвать реактор…       Копошение внизу пошло на спад, зазвучали зычные окрики сержантов, загрохотали по металлическому покрытию палубы солдатские берцы. Вооруженные и экипированные бойцы построились двумя длинными шеренгами, взирая на замершего на верхнем ярусе комиссара. Громов вгляделся в лица и удовлетворённо поднял уголки губ — бойцы были бодры и полны решимости, и подпитать её было куда как легче, чем взрастить с нуля.       Коснувшись вшитого в воротник переговорного устройства, он заговорил, и заранее настроенный выделенным ему техноадептом динамик на потолке отсека многократно усилил его голос:       — Гвардейцы, — он сделал паузу, давая собравшимся внизу людям время затихнуть, обратившись в слух. — Мы с вами успешно громили орков, ломали хребты оборзевшим пиздалицым и макали длинноухих мордой в их же дерьмо, ибо все мы — профессионалы своего дела, и потому я обойдусь без длинных пафосных речей. Ваши пушки наводят ужас на врагов Человечества, они же приводят к покорности взбунтовавшиеся миры по всему Империуму. Но не железо главная наша сила, а вы — верные и стойкие воины Императора! И потому грязные подонки, что предали свой вид, обменяв право называться людьми на вшивые железки и упоение низкими пороками жестоко ошиблись. Ублюдки уверены в своей безнаказанности, они уже чувствуют очередную лёгкую победу… Что же, вскоре они пожалеют о своём выборе. И заставим пожалеть их мы! Сделаем же свою работу, как делали её до этого, покараем грязных предателей, очистим Империум от этих отбросов!.. За Императора!       Ни у кого из собравшихся внизу гвардейцев не было громкоговорителей или микрофонов, но от слитного многоголосого ответа дрогнули, казалось, хордовые конструкции «Империал Игнис»:       — За человечество!

***

      Чем дольше Громов работал с Вайзовски, тем больше он начинал уважать этого прагматичного и на редкость умелого офицера. Например, взять хотя бы то, что в его закромах нашлось не только оружие, снаряжение и боеприпасы, но ещё и изрядное количество иной армейской «мелочи», которая сейчас им крайне пригождалась. Так, верхняя галерея главного грузового отсека сейчас представляла из себя подготовленный укреплённый пункт, забранный самосборными переносными укрытиями, мешками с мелким гравием и бетонными блоками, ощетинившийся стволами болтеров, автопушек и крупнокалиберных стабберов. Притаившиеся по углам ангара в обустроенных прямо из набитых теми же бетонными блоками транспортных контейнерах укрытиями две «Гидры» были укрыты также выданными им маскировочными сетями — свои у артполка, конечно, были, но будучи выдернутыми из засушливого пустынного мира, их цветовые схемы были абсолютно не приспособлены к интерьеру космического корабля — и разглядеть их сейчас можно было только сильно присмотревшись, а такой возможности у попавших под ураганный кинжальный огонь пиратских «отмычек» явно не предвидится.       Стоящий по правую руку от востроянца Гюнтер прижал палец к уху, в котором расположилась вокс-бусина, застыл так на несколько секунд, затем коротко ответил «принял» и повернулся к комиссару:       — Они идут на сближение, стыковка произойдет минут через пятнадцать. Ваши бойцы готовы?       — Да, господин Вайзовски.       Совсем недавно Алекс отчитался о полной боеготовности вверенной ему группы. Двадцать четыре человека, закалённые во многих разведывательных и диверсионных операциях находились внизу, готовые в любой момент вступить в бой. Впрочем, если всё пойдёт по плану, у них будет ещё немного спокойного времени уже после начала всеобщего веселья.       — Магос? — перевёл взгляд на техножреца контрабордажник.       — Я полностью боеспособен, — жрец не счёл нужным даже взглянуть в сторону собеседника. — К сожалению, скитариев мне не полагается, поэтому личным составом я не располагаю.       Громов внутренне усмехнулся: машинопоклонник обвешался таким количеством оружия и брони, что превосходил огневой мощью не то что его ДРГ, а полнокровный бронетанковый взвод. Чего стоили две торчащие над плечами плазменные пушки, калибром не сильно уступающие главному орудию Лемана Русса модификации «Палач»… Однако учитывая тот факт, что техножрец де-юре войдёт в их группу, Виктор не возражал, ибо знал, что огневая мощь лишней не бывает. Но именно что «де-юре», да. Де-факто же, он пройдет в их сопровождении только до ближайшего узла технического обслуживания, а затем их пути разойдутся: Магос останется убалтывать духа машины лёгкого крейсера, а комиссар со своей группой двинется в сторону рубки, прокладывая маршрут основным штурмовым командам господина Вайзовски. Если, конечно, всё пройдёт по плану…       Стыковка стала внезапной даже не смотря на своевременное предупреждение по громкой связи. Не мудрено, учитывая, что стыковались две многотысячитонные конструкции, которые даже при уравнивании скоростей стукнулись на скорости в десяток метров в секунду.       Стоило утихнуть тряске, как назначенный командовать операцией Гюнтер поднял к лицу громкоговоритель:       — По местам! Полная боеготовность! Если хоть один выстрел прозвучит раньше, чем я отдам соответствующую команду — вышвырну ублюдка в шлюз лично!       Ожидание чего-то намного страшнее этого самого «чего-то» — эту древнюю как сама Терра аксиому востроянец усвоил очень крепко, потому что даже не смотря на весь свой боевой и жизненный опыт, последние минуты спокойствия перед боем заставляли спину покрываться потом, а сердце биться чаще. И осмотрев расположившихся на верхнем ярусе ангара бойцов, Громов увидел в них те же чувства: напряжённые позы, устремлённые к гермодвери взгляды и полную сосредоточенность. Несомненно, кто-то из них мысленно молился Императору, кто-то вспоминал близких, но никто не смел нарушить повисшую в ангаре тишину.       Никто, кроме Вайзовски:       — Комиссар, магос, думаю, вам лучше спуститься вниз заранее, — Гюнтер вскинул к шлему руку. — Надеюсь увидеть вас на разделке трофеев. Удачи.       Отдав честь, Виктор первым загрохотал берцами по лестнице, спускаясь к оборудованным внизу позициям своих гвардейцев. Закалённые боями в узких корабельных коридорах контрабордажники были распределены в штурмовые группы, идущие следом за «отмычками», а уже за ними должны пойти вооруженные артиллеристы, которые будут выступать в роли оперативного резерва на самых горячих участках. В обмен на это именно бойцы сто девяносто восьмого должны будут принять на себя первый удар противника.       Ступив на металлическое покрытие палубы, Громов переместился к импровизированному командному пункту, максимально удалённому от пулемётных точек. Поднявшийся навстречу Алекс отдал честь:       — Группа полностью готова, командир! — гвардеец поправил ремень висящего на плече гранатомёта. — Личному составу приказано сидеть тихо и не отсвечивать вплоть до особого распоряжения.       — Здравия желаю, бойцы! — слегка повысил голос Виктор, и в ответ прозвучал нестройный хор двадцати четырех глоток. — Ваша задача остаётся прежней: не подохнуть в самом начале боя, и сопроводить достопочтенного Магоса до необходимого ему технического отсека. Задача ясна?       — Так точно!       — Отлично, — комиссар обернулся к служителю Машины. — Магос, нам с вами досталось самое сложное — ждать.       — Намерен вас обнадежить, комиссар, — техножрец переместился к баррикаде из мешков с гравием и приник к полу так, чтобы из-за укрытия торчали только монструозные плазменные пушки. — Ждать осталось недолго, ибо мы уже открываем шлюз.       Словно подтверждая его слова, над громадой гермодвери загорелась мигающая оранжевая лампа, по внутрикорабельной связи прошёл громкий басовитый сигнал, и казавшаяся монолитной гермодверь медленно поползла вверх.       — Приготовиться! — гаркнул уже во весь голос Громов, перемещаясь к укрытию. — Огонь открывать только по команде!       Заранее заготовленная для него позиция была оборудована окопным перископом, и он приник к окулярам как раз в тот момент, когда скрытые в переборках сервомоторы приподняли дверь сантиметров на тридцать. Подсознательно комиссар ожидал увидеть низ штурмовых щитов, или на крайний случай хвосты выброшенных из шлюза дымовых гранат, но в быстро расширяющуюся щель ползли ничем не защищённые люди, сжимающие в руках обрезки труб, арматуру, багры и другой хлам.       Впрочем, никакой жалости к пиратам Виктор не испытывал. Как, похоже, и Вайзовски, громогласно отдавший приказ:       — Баррикаде — огонь!       Басовитый гул опустошаемых конденсаторов слился в один многоголосый вой, и набившееся в зазор отребье буквально утонуло в потоке когерентного излучения. Вопреки распространенному среди обывателей стереотипу, гвардейский лазган нельзя было сравнивать с теми же медицинскими скальпелями, или промышленными резаками — слишком несопоставимой была импульсная мощность боевых лазеров. И естественно никакие раны они не прижигали; попадая в человека, или любой другой живой организм, лазер мгновенно разогревал содержащуюся в организме влагу, создавая тепловой взрыв, достаточно мощный для того, чтобы оторвать противнику конечность, или оставить кровоточащую дыру диаметром с кулак среднестатистического мужчины. И пусть лазганы гвардейцев были выставлены не на максимальную мощность, количество попаданий с лихвой это компенсировало, буквально расплескав остатки вражеского авангарда по следующим за ними товарищам. На короткое мгновение те замешкались, но откуда-то из недр шлюза загрохотали выстрелы, и обезумевшая толпа, подбадривая себя воплями, рванула вперёд. И чем выше поднималась гермодверь, тем больше пушечного мяса рвалось на борт «Империал Игнис», натурально пробираясь по головам и трупам своих менее удачливых коллег. Их было настолько много, что даже несмотря на стену лазерного огня, они уверенно продвигались вперёд. Когда в баррикаду полетели самопальные дротики, подшипники, ударило несколько пуль, а гермодверь открылась уже половину шлюза, сверху прозвучало короткое:       — Из всех стволов!!!       Грохот болтеров и крупнокалиберных стабберов слился с басовитым лаем двух переносных автопушек, нити трассеров перечеркнули ангар, учиняя в толпе нападающих натуральный ад. Пули, болты и снаряды пробивали за раз сразу по несколько человек, убивая мгновенно или не оставляя никаких шансов на спасение раненым. Гонимому вперёд выстрелами в спину «мясу» негде было укрыться от кинжального огня, они не могли отступить или даже ответить на удар. Они уже не представляли для защитников никакой угрозы.       А потому Громов перевел оптику в глубь шлюза, вглядываясь в мелькающее за спинами смертников вспышки выстрелов. Правый висок нестерпимо зудел, предвещая неприятности, и он до рези в глазах вглядывался в окуляры. И не зря…       — Бойся!       Его предупреждение потонуло в грохоте боя и нечеловеческих воплях перемалываемых снарядами людей, но не пропало втуне: его люди, не занятые отстрелом ростовых мишений, залегли за укрытиями, а плазменные пушки Магоса дёрнулись, будто морды почуявших кровь охотничьих собак. Уже падая на пол, комиссар заметил, как два бледно-голубых сгустка стартовали наперерез вынырнувшим из темноты ракетам.       Два взрыва вместо четырех прогремели синхронно, осыпав залегших за баррикадой бойцов обломками самосборных укрытий с верхней галереи. Смолкли тяжёлые орудия, сменяя их, зазвучали перемежаемые матом крики, затрещал от ответных выстрелов ионизированный воздух — защитники грузовоза понесли первые потери.       Сморгнув выбитые ударной волной слезы, востроянец осмотрел своих людей, мимоходом отметив, что конкретно его группа потерь не понесла — помогло его своевременное предупреждение. Вновь приникнув к окулярам, он удовлетворённо хмыкнул: позади редеющей толпы пушечного мяса, двигаясь прямо по трупам, нависала стена самодвижущихся штурмовых щитов, а значит пока что всё шло в пределах плана.       В этот момент редкие просветы меж щитами заполнились оружейными стволами, и по баррикаде ударили уже всерьез — пули наполнили воздух, прижимая гвардейцев к палубе, а в следующий миг перископ мощным ударом вывернуло из рук. Бросив взгляд на вроде как неповрежденную оптику, он вжался спиной в укрытие и коснулся примостившийся в ухе вокс-бусины:       — Они клюнули! — гаркнул он на общем канале, перекрикивая грохот боя. — Подтягивают щиты, «Гидрам» приготовиться!       — Есть готовность, ожидаю разрешения на открытие огня! — отозвался лейтенант Лиски — командир двойки приданных засаде зениток.       — Крупный калибр минус! — в канале Гюнтера отчётливо слышались душераздирающий крик и мат призывающего кого-то терпеть мужика. — Расчет одного из тяжёлых болтеров посекло осколками, один из стабберов просто в хлам, у нас тут уже как минимум трое двухсотых!.. Император вас взъеби, Громов к вам сейчас «целоваться» полезут, сможете отбрить?!       — Нас прижали так, что даже члена не поднять! — рявкнул в ответ комиссар, глядя на то, как двое гвардейцев с белыми повязками на предплечьях, вжимаясь в палубу, волокут безвольное тело третьего, в котором востроянец с удивлением узнал любвеобильного Форкосегена. Санитарам приходилось нелегко, о чем они красноречиво оповещали всю округу. — Гюнтер, без ваших тяжей нас тут не только зацелуют!       — Кусэммак тахе!.. — явно выругался контрабордажник. — Брыкайтесь там, сейчас постараемся поддержать вас огнем!       — Взвод! — проорал уже без всякой гарнитуры Виктор. — Гранаты к бою!..       Несколько секунд, и к звукам остервенелой перестрелки добавились гранатные разрывы, наполняя воздух визгом уходящих в рикошет осколков. Подавляющий огонь стал еще злее, стремясь окончательно выбить из обороняющихся желание сопротивляться. К тому же Громов прекрасно понимал, что гранаты будут слабо эффективны против залегших врагов — а никак иначе оставшееся в живых пушечное мясо подбираться к ним под пулеметным огнём не могло. Если Вайзовски не сможет восстановить боеспособность импровизированной «батареи», пираты навяжут им рукопашный бой, и в условиях непрекращающегося автоматического огня гвардейцы, как и вражеские «отмычки» понесут просто катастрофические потери. Вот только на пиратское пушечное мясо всем, в том числе и востроянцу было плевать, а вот на своих подопечных…       Сверху загрохотал уцелевший стаббер, а секундой позже к нему присоединились и оба уцелевших станковых болтера. Воздух над баррикадой заметно потерял в концентрации свинца — часть огня пираты сосредоточили на вновь ожившей верхней галерее. Тут же снова загудели лазганы не собирающихся тихо отсиживаться гвардейцев, раздался зычный окрик откуда-то справа:       — Рылом не щёлкать! Стрелять с поднятых рук так, чтобы над укрытием был только лазган!..       Громов же вновь взял в руки перископ, провел пальцем по вмятине на добротном металлическом корпусе, и установил его на изрядно побитый и потерявший в объеме мешок с гравием, вглядываясь в противника. Стена щитов стала ближе, уже практически преодолев шлюз, и вспышки оружейных стволов с каждым мгновением все реже освещали ангар. Догадаться, что к чему, было просто.       — Гвардейцы, примкнуть штыки! — приказал, Громов, кладя руку на рукоять болт-пистолета, и добавил уже тише так, чтобы услышали только члены его ДРГ. — Группа, к бою! Задача: не подпустить врага к передовым креплениям! — он коснулся вокс-бусины. — Магос?       — Слушаю, господин комиссар, — ответ пришел с невозможной для человека быстротой.       — Ваши пушки достаточно точны, чтобы перехватывать ракеты, — польстил Виктор техножрецу. — И я прошу вас прикрыть моих людей.       — Выполняю.       И в этот момент вражеский огонь резко оборвался, а откуда-то спереди донёсся крик:       — Рви этих мразей!       Поднявшись на колено, вскидывая пистолет, востроянец скомандовал:       — Работаем!       Вскочивший самым первым пират, вооруженный заточенной арматурой первым же получил в грудь массреактивный болт, захлебнувшись очередным воплем, рухнул на палубу. А в следующий миг вскочили и остальные пираты, бросившись вперёд и стремясь как можно быстрее преодолеть оставшееся до баррикады расстояние. Двадцать три лазгана ударило одномоментно, срубая волной когерентного излучения первый ряд атакующих. Заговоривший секундой позже ручной стаббер их штатного пулемётчика срезал второй, заставляя напирающих следом пиратов замешкаться, выигрывая этим крупицы времени для остальных занявших позиции на палубе гвардейцев. И эти крупицы сделали свое дело — присоединились к залпу бойцы усиленного взвода, и ураганный огонь в упор принялся добивать остатки пиратских «отмычек». Самые сообразительные из них тут же попадали на палубу, но ударивший с верхней галереи крупный калибр достал и их. Громов успел заметить краем глаза, как несколько раз огрызнулся плазмой Техножрец, а затем у пиратских штурмовиков окончательно сдали нервы, и стена щитов вновь осветилась ответным огнем, добивая в спину остатки своего пушечного мяса и зацепив нескольких неуспевших вовремя укрыться гвардейцев. Виктор и сам заработал длинный кровоточащий порез вдоль правой скулы, но не обратил на это ни малейшего внимания — за миг до того, как в очередной раз вжаться в металлическое покрытие пола, он успел заметить, что щиты уже начали покидать относительно узкий шлюз.       — Лиски, цель?! — вжимая корпус вокс-бусины в ухо, односложно осведомился он у зенитчика.       — Уверенно! — столь же односложно ответил тот полным азарта голосом, лаская пальцем механическую гашетку.       — Ebash! — скомандовал на родном языке Виктор, распахивая рот, и зажимая руками уши.       Мгновение задержки, когда под действием искусственной гравитации сползают с угловатых башен боевых машин маскировочные тенты, а затем все без исключения звуки боя перекрывает громоподобный вой восьми автоматических орудий. Огненные трассы снарядов пронзают наполненный пороховыми газами сумрак, сходясь на зеве распахнутого шлюза, и на несколько десятков долгих секунд мир превращается в трясущуюся мешанину стробоскопических вспышек и ураганного грохота, пока оба зенитных автомата безжалостно опусташают оперативный боекомплект.       Отследить момент, когда огонь прекращается получается не сразу — мешает накатывающая волнами лёгкая дезориентация.       — Семьсот первый по цели отработал, — сквозь гул в ушах услышал востроянец голос лейтенанта Лиски. — Движения нет, цели поражены. Расход: пятьсот.       — Принял, семьсот первый, — Виктор выглянул из-за укрытия. — Хорошая работа.       Пространство шлюза заволокло мелкодисперсной взвесью из кровавого тумана, ошметков какой-то ткани и мелких гранул не пойми откуда взявшегося льда. Работающая на полную мощность вентиляция кружила эту смесь в воздухе, постепенно очищая шлюз. От многокилограмовых штурмовых щитов остались только исковерканные изуродованные и перекрученные куски металла на полу.       — Группам «А» и «Б» — тридцатисекундная готовность! — услышал он голос быстро спускающегося с верхней галереи главного контрабордажника. — Расчистить шлюз, приготовить дымовые гранаты!..       — Группе доложиться! — рявкнул совсем рядом Алекс.       Комиссар обернулся к нему как раз в тот момент, когда правый висок буквально взорвался острой колющей болью, откуда-то со стороны раздался предупреждающий выкрик и одиночный выстрел из лазгана, а под ноги уже успевшего забросить лазган на плечо сержанта рухнула самопальная граната.       Как, почему и когда неизвестный противник успел метнуть своё последнее оружие было уже неважно. Наверное, Громов мог бы даже успеть перепрыгнуть за ближайший мешок с гравием, но рефлексы были быстрее сознания: Виктор дёрнулся к товарищу, буквально сметя того плечом, опрокинув прямо на спустившегося на палубу майора, а затем в него плеснуло оранжевое пламя близкого взрыва.       Востроянец Виктор Громов — опытный и уважаемый в своём полку комиссар, что умудрялся на протяжении больше трёх десятков лет успешно ходить по лезвию бритвы, вылезая из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций погиб от банального, начиненного несколькими десятками грамм взрывчатки металлического цилиндра…