Врата: война повелителя

Контия Гилион, имперский помощник. Боги выбрали прекрасный день, чтобы помочиться нам на головы. Я посмотрел на разбросанные палатки примерно в миле от города и оглянулся на обеспокоенное выражение лица губернатора Трира, затем на каменное лицо командующего гарнизоном. Я сдержал вздох и плелся под дождь и грязь к лагерю. Сильный дождь бил по моей кольчужной рубашке там, где он не просачивался сквозь звенья, превращая мою зудящую нижнюю рубашку в мокрый груз на моем теле. Я поднял глаза и увидел, как трое из воинов-кроликов маршируют под дождь, не имея ничего, кроме чёрных латных доспехов, чтобы сохранить хоть какую-то скромность, вероятно, пытаясь сохранить свою одежду сухой. Не то чтобы варвары вообще имели понятие о скромности. Я прошел по мощеной имперской дороге на полпути к палаткам, прежде чем плелся через пшеничное поле высотой по голень. Я на мгновение задумался, не повредит ли несезонный дождь урожаю, но выбросил это из головы. Орда воинов-кроликов, скорее всего, прочесала бы поля и в любом случае их испортила. «Эй человек ! Чем мы обязаны удовольствию от твоей компании!» — пошутила ухмыляющаяся женщина-зверь, когда я испустил жалкий вздох. «Я пришла вести переговоры от имени лорда-губернатора, могу ли я получить аудиенцию у твоего командира?» — крикнула я, нуждаясь в крике, чтобы мой голос перекрыл дождь. «Честно говоря, я оскорблена, что губернатор не разговаривает со мной сам! Он думает, что мы какие-то мелкие бандиты? Мы здесь по приказу нашего короля, и этот город скоро будет нашим!» Она издала громкий смех, а ее спутники шагнули по бокам от меня, положив руки на мечи. «Это не я принимал решение», — указал я. «Возможно, он не хочет простудиться». На мое невозмутимое заявление Командир еще раз доказала свою веселую натуру и наполнил воздух взрывом смеха. Мы больше не разговаривали, пока меня не провели в одну из больших палаток. Войдя в палатку, я был атакован едким запахом множества немытых тел без благовоний, чтобы избавить мой нос от оскорбления, но с большим количеством горящих листьев, чтобы сделать его еще более невыносимым. Обширное внутреннее пространство было заполнено воинами-кроликами, которые бездельничали у жаровен, пили вино и курили трубки, кричали, шутили и смеялись. Их настроение не могло быть дальше от настроения в городе. Меня провели к маленькому столу с несколькими сиденьями, расставленными вокруг него, где сидел Командир. Я взглянул на женщин по бокам и на мгновение заметил их каменные выражения лиц, прежде чем присоединиться к Командиру Лепус за столом. "Вино! Принесите нам вина!" Командир крикнул только для того, чтобы одна из женщин по бокам, не положила руку ей на плечо, за что она расстроенно вздохнула, прежде чем крикнуть. "Чай, принесите нам чай". "Мне было поручено передать вам сообщение от Лорда-Губернатора". Я сказал, остановив взгляд на коричневом дереве стола передо мной. "Сначала имена. Я не буду вести переговоры, не назвав вам своего имени и не назвав вашего в свою очередь. Я бригадный генерал Эния, чистокровная воительница воинов-кроликов, головорез четырнадцати женщин и двадцати мужчин. И мать двадцати трех дочерей. Я командую этими женщинами и говорю голосом Моего Короля". Она закончила с самодовольной улыбкой. "Я Гилион, я Имперский помощник... У меня есть жена и сын. И, полагаю, это все". Эния кивнула на мои слова. "Ты убил кого-нибудь, Гилгалад?" Она спросила, когда её подчиненых принес две кружки горячего чая на стол, одну передо мной. «Нет», — сказал я. Взяв горячую чашку, хотя бы для того, чтобы согреть руки. «Каждая женщина здесь пила кровь врага, — сказала она, глядя на меня и наклонив голову. — Каждая женщина пила кровь врага, чтобы отметить свою взрослую жизнь, каждая женщина сражалась в бесчисленных битвах и набегах. Каждая женщина нападала на легионеров и вспомогательные войска Империи и уносила кровь и сокровища». Я отпрянул от ее взгляда и снова посмотрел на стол. Мое горло пересохло, и я сделал глоток чая, найдя горячий обжигающий вкус передышкой от напора варваров вокруг меня. «У меня есть сообщение». Я почувствовал, как по моей щеке потекла капля пота. «От лорда-губернатора, я обязан передать его тебе». «Тогда давай послушаем его», — сказала Эния, махнув рукой, и сделала глоток из своей кружки. «Я не писал этого сообщения и не хотел никого оскорбить...» «Давай!» — рявкнула Эния. Я вздохнул и повозился со свитком, засунутым под кольчугу, и приготовился зачитывать свиток. «Его великодушный лорд-губернатор Люциус Триер настоящим предлагает силам рейдеров, которые находятся за стенами позиций Контии в пределах его Лего Ауксилии, полную амнистию за их преступления и преступления их расы. Он так великодушно предлагает это, несмотря на легион, марширующий на юг в этот самый момент, который закует эту силу в кандалы, чтобы отправить в...» Я моргнул и быстро поднял взгляд на Энию и толпу полулюдей вокруг нас. «Прочтите это». Потребовала Эния. Я почувствовал головокружение, отсрочив свою смерть, сделав еще один глоток из кружки, прежде чем продолжить. «О-он так щедро предлагает это, несмотря на то, что в этот самый момент легион марширует на юг, кто отправит эту силу и железо в публичные дома Акусё вместе с остальной частью их расы». Я сглотнул, вся палатка затихла, и я не мог поднять взгляд от свитка в моих руках. «Отряд рейдеров должен предоставить ответ на это щедрое предложение к полудню следующего дня». Закончив сообщение, я бросил велум вперед на стол и опустил голову. «Отправлен в публичные дома Акусё, как и остальные наши люди, ха, этот Люциус Триер смелый, вы не думаете, девушки?» Раздался общий ропот согласия, который сменился мертвой тишиной. «Мне жаль», — быстро пробормотал я, почувствовав руку на своем плече. «Ну, девушки, давайте дадим им наш ответ», — заявила Эния. Контиа Трибун Брут Акрус Когда облака разошлись над сырой землей, а солнце начало скрываться за горизонтом, варвары подвергли добрых людей Контии мучительными криками. Демоны ликовали и танцевали вне досягаемости любого лучника на стенах, когда они привязывали Гилиона к деревянной балке и держали его над костром. Человек кричал, когда пламя лизало его ноги или когда одина из женщин кроликов бросалась вперед, чтобы ударить его, ткнуть его горящими палками или ударить его плетью. Я чувствовал, как мои костяшки пальцев побелели, когда я схватился за клинок на бедре, когда раздались крики человека, которого я послал доставить послание тем немногим из полулюдей, которые избежали легионов Зорзала. Действительно, было позорно, что я позволил простым бандитам осаждать имперский город, но 3-й легион забрал с собой многих из городской стражи и вспомогательных войск, когда они продвигались на север, на территорию кроликов-воинов. Осталась лишь тысяча вооруженных людей, в основном вспомогательные войска, которых я набрал в окрестных деревнях с весьма сомнительной подготовкой и решимостью. Я не был уверен, что они смогут выбить даже небольшой отряд, который полулюди насобирали вместе. Нет, лучше всего было дождаться возвращения 3-го легиона на обратном пути в Садере. Прорыв этой осады был бы прекрасным завершением всего дела. До Контии дошли новости о том, что так называемая «Верховная королева» воинов-кроликов сделала свою расу две недели назад. Если бы Зорзал отправил сообщение с крылом в Садеру, то город уже бы праздновал, если бы он вместо этого решил доставить новости на лошадях, то Империя узнала бы о своих новых землях и добыче примерно через неделю. Многие из этой жалкой расы уже были отправлены в Контию частями Третьего легиона, которые вели рабов обратно по одной из длинных дорог в Имперское Сердце. Большинство продолжили путь, ветераны и раненые уходили с рабами и добычей обратно в свои дома. Некоторые, несомненно, намеревались заявить права на землю и уйти в отставку. Но многие остались в Контии, и их число заполнило наши темницы и загоны для рабов. Бог даст, трофеи экспедиции Зорзала будут отправлены в Садеру достаточно скоро. Теперь, когда я об этом думаю, несомненно, было много солдат, отдыхающих в Контии после освобождения от службы. Хотя я не чувствовал никакой опасности от мелких бандитов у наших стен, было бы благоразумно призвать часть людей в гарнизон города. Я бы заставил губернатора заплатить им жалованье, ублюдок заслужил это, убив одного из моих людей. Не желая больше смотреть, как полулюди терзают человека, я оттолкнулся от стены и пошёл к воротам и в сам город. Настроение в городе было мрачным, как оно могло быть иным, когда крики имперца раздавались по всему городу. Сон сегодня придёт с трудом. Пробираясь по улицам города, я почувствовал, как меня охватывает беспокойство. Окна были зарешечены, немногие люди шли быстро и внимательно следили за своим окружением. Жизнь, проведенная за подавлением беспорядков и беспорядков в городах по всей Империи, научила меня замечать каждую странность, каждый признак волнений или беспорядков, странную атмосферу, охватившую людей. Мне не потребовалось много усилий, чтобы найти причину беспорядков, на дальней стороне города, самой дальней от Форума и дворца губернатора Люциуса, там атмосфера стала нестабильной. Улицы были перекрыты ордами орков, гоблинов-рабов и ополченцами, стоявших плечом к плечу, кричащих и подбадривающих, окружая рабские склады. Я проталкивался вперед, мой голос едва был слышен из-за яростного шума толпы, но когда я подошёл достаточно близко, те немногие, кто понял, что я среди них, расступились, хотя бы из-за меча на моем бедре и пурпурной рубашки. Я оказался в нескольких шагах от складов, вокруг них было плотное кольцо разъярённых людей, требующих крови. Горстка людей в фиолетовых мантиях и орков поджигали шерсть и солому, сложенные рядом со складами, другие просовывали зажжённые факелы в окна складов, где содержались тысячи рабов-пололудей. «Потушите огонь!» — закричал я, голосом, хриплым от ярости, но никто меня не услышал, когда я перешёл улицу и схватил за руку орка в имперском доспехе. «Потушите его!» — заорал я в лицо человеку, который остолбенело уставился на меня, на его лице промелькнуло чувство вины, словно я поймал ребенка, ворующего угощения. Прежде чем человек успел прийти в себя, я бросился вперед, чтобы пнуть шерсть и солому. Быстро стало очевидно, что мои действия были тщетны, так как сооружения медленно наполнились звуками паники и криками. Я с ужасом наблюдал, как огонь становился диким и неукротимым, охватывая соломенные крыши рабских загонов, когда рабы воины-кроликовь пытались пробраться через окна, слишком маленькие для того, чтобы спастись от пламени. Вырвав меня из моего ужасного оцепенения, я увидел всемогущий грохот, когда одна из дверей склада была выбита изнутри, и, как крысы, испуганные воины-кролики бросились прочь от пламени в толпу. Хаос охватил улицы, когда Орк раб бросился нападать на рабов Лепуса, но был подавлен численным превосходством, независимо от того, сколько из них они изрубили. Кролики брали камни, цепи или даже мечи, которые ополченцы использовали против них, чтобы нанести удар по ним. Я крикнул, пытаясь усмирить людей, чтобы взять ситуацию под контроль и предотвратить полное восстание рабов, но именно воины-кролики организовались быстрее, под руководством людей в фиолетовых мантиях, быстро проталкиваясь к другим складам, чтобы открыть их и освободить своих собратьев-варваров. С большим количеством своих товарищей на улицах, обезумевших от огня и крови своих товарищей, которая оросила улицы, варвары набросились на толпу вокруг них, как одержимые демоны. Видя, что ситуация действительно ухудшилась, я развернулся и побежал с остальными здравомыслящими людьми на улицу. Мне нужно было добраться до Дворца и организовать силы, чтобы подавить восстание рабов. Единственным другим выбором было умереть позорной смертью, и ни один Садеран не потерпел бы этого. Вика, воин из племени Поми Пока человек пел для нас в полночь, мы тоже пели, танцевали и пили, чтобы сбросить бремя траура с нашей компании. Впервые за несколько месяцев я рассмеялся. Я смеялся над тем, как сгорел Империц, и как трусы в городе позволили этому случиться. Я смеялся, когда мои собратья из дюжины племен насмехались и шутили, говоря о великой славе и неудачах юмора. Никто не говорил о том, как много мы потеряли. Дни с тех пор, как я присоединился к Манью, были заполнены деятельностью. Всегда была новая задача, новое место для марша, всегда новая тренировка, которую нужно было выполнить, всегда очередная уборная, которую нужно было вырыть. Манью работали с нами как с собаками и ожидали, что мы будем сверкать, когда будем это делать. Если бы не еда, постельное белье и вино, я бы растворился в дикой природе из-за жесткого графика и постоянных проверок снаряжения. Но такая активность оставляла мало времени на размышления, скорбь, рыдания о том, что у нас отняли. Однако здесь, в городе, нам оставалось только ждать прибытия основной массы войск, чтобы мы могли захватить город и вырезать его жителей в отместку за то, что сделала Империя. Поэтому у нас было время праздновать. Таким образом, в нашем соперничестве даже нашим дозорным потребовалось время, чтобы заметить, что их люди исчезли со стен. Любопытный и пьяный воин-кролик шел вперед в зону действия стрел и пращей, выкрикивая угрозы и насмешки защитникам, ожидая, что какой-нибудь спрятавшийся человек бросится к стенам и выпустит в них снаряд. Когда ответа не последовало, батальон начал трезветь. Некоторым из самых быстрых бегунов было приказано проложить маршрут вокруг города и доложить об увиденном, в то время как другим было приказано экипироваться для битвы. Не исключено, что защитники решили выскочить из своего города и встретиться с нами в поле, такую ​​возможность завоевать славу и убить имперцев на открытом пространстве нельзя было игнорировать. Но когда я надел на себя свою Бронзовую пластину и заставил молодую девушку раскрасить мое лицо и ноги, не было криков, призывающих к спешке, не было призывов к битве или сигналов, чтобы выдать Имперский заговор. Когда я вышел из своей палатки с копьем в руке и мечом, со знаком племени Поми, на бедре, я не вернулся к Имперскому гарнизону, идущему нам навстречу, но вместо этого небо озарилось пылающим городом. Почувствовав возможность, все отряды были выдвинуты вперед к стене и не встретили сопротивления, когда мы достигли сторожки. Некоторые из нас достали крюки и веревки, о которых я не знал, что мы несли, в то время как другие начали хвататься за железную решетку, которая стояла между нами и высокой деревянной дверью в город. На стены были наброшены веревки, и девушки начали карабкаться, в то время как другие просто отбрасывали обувь и начинали взбираться на высокие каменные стены без посторонней помощи. Однако только когда им разрешали сделать такую очевидную вещь. Многие все еще пристально следили за отверстиями для убийств, которые усеивали обширные стены, или просто готовились небольшими группами, пока Эния и ее «Офицеры» спешили подкаблучить ту или иную группу, как это делают Манью. Манью каким-то образом гордились тем, что делали пребывание в отряде утомительным и медленным. Каждое действие требует, чтобы кто-то спросил кого-то другого, следует ли это делать или нет. Но, несмотря на мое разочарование в племени, я тоже ждал в «шеренге» на расстоянии одной руки от женщин слева и справа от меня. Наконец, девушки, назначенные на решетку, сумели поднять ее и подложить под нее несколько деревянных балок, чтобы она держалась, и мне было приказано выйти вперед с полудюжиной женщин, чтобы взять кирки и топоры, прежде чем мы наклонились под решеткой и приблизились к деревянной двери. Нам приказали начать рубить барьер в городе, и я внутренне проклинал свою удачу. Я позавидовал женщинам, взбиравшимся на стены, и снова и снова гнал вперед свой топор, пока мои руки не начали гореть, а земля не покрылась щепками и обломками. Нам приказали начать рубить барьер в городе, и я внутренне проклинал свою удачу. Я позавидовал женщинам, взбиравшимся на стены, и снова и снова гнал вперед свой топор, пока мои руки не начали гореть, а земля не покрылась щепками и обломками. Еще больше женщин призвали вперед, чтобы они бросились вверх по веревкам, свисающим со стен, но я мало что мог видеть оттуда, где был вынужден стоять плечом к плечу с другими несчастными. Я проклинал Манью и их короля, в своем уме, поскольку мне и сотням других воительница пришлось ничего не делать, кроме как ждать, пока другие находили славу в убийстве имперских собак или умирали за наш народ. Затем дверь поддалась, и моему отряду приказали идти вперед. Нырнув под решетку и перешагнув через разрушенную дверь, мы вошли в город, охваченный хаосом. Мы вышли на проезжую часть, на которую смотрели высокие здания, но которая была достаточно широкой, чтобы десять женщин могли удобно стоять бок о бок. Эния двинулась вперед и приказала нам выстроиться в ряды и поднять копья, пока люди и орки наблюдали из окон высоко над нами или убегали от нас по улице, издавая при этом удары и крики. На востоке огромный столб черного дыма поднялся в небо, где его осветил город, пылающий внизу. На западе город выглядел гораздо более нетронутым, без пламени, охватывающего город, по крайней мере, насколько я мог видеть. Эния повела мою компанию вперед, пока я стиснул зубы от разочарования. Мы были в городе! Теперь настало время напасть на имперцев и уничтожить их, вместо этого мы просто стояли посреди улицы, пока «офицеры» Манью ждали, когда посланники примчатся к ним в бессмысленном затянувшемся разговоре. Возможно, они задавались вопросом, какое безумие охватило имперцев, что они покинули свои стены и предложили нам свои жизни бесплатно, но почему это едва ли имело значение, когда мы были внутри их стен и могли напасть на них! Давайте узнаем это завтра, когда будем рыться в мертвецах, и не будем тратить на это время сейчас! Я посмотрел налево и направо и увидел справедливое негодование в глазах моих товарищей, но никто не был готов сделать шаг вперед и повести нашу компанию вперед, пока Эния шла впереди нас. Я выругался, и ко мне присоединились многие другие, когда имперский отряд повернул за угол в нескольких сотнях шагов от нас и начал маршировать к нам. Эния, Манью потратили слишком много времени, и теперь имперцы были готовы встретить нас. Я поднял свое копье, как и остальная часть моей компании сделала то же самое. Я почувствовал, как женщина позади меня приготовила свое копье, чтобы защитить меня, когда несколько имперцев пошатнулись, маршируя к нам. Свист снарядов, летящих над головой, вероятно, от воительниц стоящих на стенах с пращами, на некоторое время остановил имперский строй, прежде чем человек, одетый только в трико и постельное белье, выдвинулся вперед имперцев и поднял скипетр. Затем пращные камни были отведены от строя вспышками ярко-желтого света, которые оставляли пятна в моем зрении, даже когда я закрывал глаза. Град снарядов замедлился из-за действий Мага, и имперская группа людей издала радостный крик, к которому присоединились несколько людей, высунувшихся из окон. Эния вышла перед нами, держа свой меч высоко над головой, спровоцировав наш собственный крик. Я поднялась на носки и заметил, как несколько моих товарищей начали подпрыгивать на месте, с нетерпением ожидая, когда наша компания обрушится на имперцев и их мага. «Дамы!» — крикнула Эния, ее голос перекрывал звуки города, который скоро превратится в руины, когда имперцы возобновят свой марш к нам. «Они намерены остановить нас! Они считают себя равными вам! Они смеют противостоять вам! Вы позволите им?!» «НЕТ!» Раздалось много сотен голосов, мой собственный слетел с моих губ прежде, чем я успел подумать. В этот момент Эния направила свой клинок на врага и издала рев, когда она бросилась на них в одиночку, и, наконец, мы были выпущены на Империю. В тот момент не было ни одной женщины, которая не последовала бы за Энией на клинки Садеранов. Не было ни одной женщины, которая не бросилась бы бить Бригадира к вражеским линиям. Расстояние между нами и ними исчезло, когда мы мчались по улице, направив копья. Я потерял Энию из виду, когда Имперский Маг выставил вперед свой скипетр, и мир побелел.