Всадникам третьего звена приготовиться

«При первой встрече с драконом всадник должен держаться на строго установленной дистанции, пропорционально равной ширине размаха крыльев существа, тем самым показывая ему свою полную покорность и дожидаясь разрешения на знакомство. Любая попытка приблизиться к дракону без разрешения ведет к немедленному наказанию, выбранному на усмотрение самого дракона»

Полное руководство для молодых драконьих всадников

Чарльз Уизли

      Дверь в помещение вновь открылась, но на этот раз пропуская внутрь Грейнджер, стремительным шагом приближающуюся в его сторону. На ходу она очистила кисти рук от следов крови и грязи, затем взялась за спинку стула, стоящего у противоположной от Малфоя стены, и с громким скрипом металлических ножек о каменный пол протащила его через всю комнату, ставя напротив Драко, но все еще сохраняя разумную дистанцию.       — Я тебя слушаю, Малфой, — она закинула ногу на ногу, и поток ветра от этого движения принес едва уловимый запах, исходящий от нее.       Ветер, море и соль.       Малфой до последнего не ожидал увидеть именно Грейнджер перед собой в роли переговорщика. Он надеялся, что Уизли ошибся, упомянув ее имя в качестве того целителя, который лечил Драко на протяжении всего того времени, что он находился здесь. Грязнокровка спасла его чертову жизнь после угодившего проклятия Торфинна, буквально вытащив его за шкирку с того света.       В параллельной вселенной он был бы обязан поблагодарить ее за это, но в настоящих реалиях позволил себе лишь медленно обвести ее взглядом. Хищным, полным презрения взглядом, словно это не он сейчас был привязан (пока) к стулу в помещении для допросов, а она не сидела напротив него, закинув ногу на ногу, в этой своей донельзя претензионной форме из светло-коричневой кожи, напоминающей отдаленно форму для полетов на метле.       Они не виделись уже несколько лет, находясь каждый по свою сторону баррикад: он — в Англии, на служении у Темного Лорда, среди тьмы и крови, а она здесь — в полуразвалившемся Ордене Феникса, скрывающемся в забытых уголках мира, отчаянно цепляющемся за жалкие крохи надежды. Их жизни превратились в зеркала, оба отражающие жестокость этой войны. И каждый из них имел собственный отпечаток.       Туго заплетенная коса, заменившая буйную копну каштановых кудрей, была перекинута через плечо, черты ее лица стали острее, будто хлесткий ветер выдул ту наивность, что была ей присуща в Хогвартсе: подбородок с вызовом был чуть задран вверх, а в карих глазах медленно тлело, испуская искры, пламя ненависти к нему.       Малфой сконцентрировался, пытаясь незаметно пробраться в сознание Грейнджер с помощью легилименции, но внутри его встречает высокая гладкая стена из черного камня, от которого так и веет немой яростью. Подготовилась… Десять очков Гриффиндору! Малфой выскальзывает из так и оставшихся скрытыми мыслей грязнокровки также незаметно, как и проник туда, не решаясь проводить более грубую работу по копошению в ее мозгах.       «Ну хоть что-то неизменно», — пронеслась мысль в голове у самого Драко.       — Если ты будешь молчать, то меня сменит Крам и зальет тебе в рот Веритасерум, — Грейнджер недовольно резко выдохнула, все еще пребывая в ожидании какой-либо информации от него.       Малфой не мог определить, что именно его удивило в ее фразе больше: присутствие здесь Крама или то, что Орден Феникс больше не чурался таких вещиц, как сыворотка правды. Хотя они и Круциуатус активно пускали в оборот, куда уж тут до угрызений совести по поводу применения Веритасерума.       — Неплохо вы тут устроились, да? — ему нужно было немного времени, чтобы окончательно избавиться от веревок. — И пыточные есть, и тюремные камеры, и… драконы? — Малфой продолжал неотрывно смотреть только на нее, уже успев заприметить и волшебную палочку в тонкой пристегнутой на стропах кобуре на бедре, и два кинжала, спрятанных в кожаном корсете, который плотно охватывал ребра Грейнджер. — Дай угадаю, ты тут одна из важных шишек? Хотя, что гадать, если тут всем рулит ваш Избранный, то значит, рядом с ним вьется и Рон Уизли, хотя, на мой вкус, тут их, Уизли, явно в избытке. О, а они уже с Крамом вызывали друг друга на дуэль за маленькое сердечко грязнокровки?       Но Грейнджер и бровью не повела на этот выпад в ее сторону. Она все так же сидела, скрестив руки на груди, продолжая равнодушно смотреть на него в ответ.       — Бьюсь о заклад, что Крам сломал ему пару костей, да? А после, как полагается победителю, трахнул свой заслуженный грязнокровный приз, м? — у него внутри все кипело, собственные мерзкие слова распаляли в нем жажду разорвать все еще сковывающие его руки веревки и сомкнуть их на хрупкой шее Грейнджер. Он бы с животным удовольствием наблюдал за тем, как она бьется под ним, как царапает его кожу сквозь ткань рубашки, как из ее слегка потрескавшихся губ вырываются глухие хрипы.       О да, он бы даже не моргал, впитывая каждый меркнущий блик ее карих глаз, где бы медленно угасала жизнь. Драко бы впечатал этот момент себе в подкорку мозга и крутил бы его снова и снова, каждый раз получая дозу мучительно приятного наслаждения от убийства грязнокровки, которая слишком часто ускользала из рук Пожирателей.       — Если ты звал меня только ради своих больных фантазий, то я ухожу, у меня есть дела поважнее, чем слушать твой поток бреда, — Грейнджер начала подниматься со стула.       — Стой! Грейнджер, стой, — косая ухмылка легла на губы Драко, — я просто не удержался, это уже как мышечная память, как рефлекс, понимаешь? Происходит вне зависимости от моих желаний.       — Имена и адреса, Малфой, тебе были озвучены наши требования, — Грейнджер вновь опустилась на стул и сложила руки на груди, пристально смотря ему в глаза.       — И какой же у вас план? Прилететь к Пожирателям на драконах и сжечь все к чертям? — он освобождал свои кисти рук от веревок дюйм за дюймом.       — Это не твоего ума дело, — покачала головой она.       — Там мои родители, так что вполне себе моего ума дело, — веревки медленно соскользнули вниз, но Малфой тут же перехватил их пальцами, сжав в кулаках, чтобы Грейнджер ничего не заметила.       Сладкое ощущение свободы немного кружило голову и подмывало его изнутри, убеждая напасть на нее прямо сейчас, сделать ее своим живым щитом и поскорее валить отсюда. И подобное желание было довольно опасным, ведь он мог выдать себя прежде, чем успеет что-либо предпринять. Малфой не сомневался, что грязнокровка не будет медлить с выбором заклинания, что пустит ему в грудь, если он попытается даже дернуться в ее сторону. Следовало делать все постепенно.       — Твои родители давно выписали себе билет в один конец до Азкабана, — парировала Грейнджер, — так что можно считать, что быстрая смерть в драконьем пламени — это возможность для них избежать не самой приятной встречи с дементорами.       — Тц, тц, тц, — процокал языком Драко, облизывая губы и качая головой. — Ты стала такой кровожадной, Грейнджер, прям аж кровь стынет в жилах. Куда делась та заносчивая гриффиндорка, вечно подпрыгивающая на заднице, пока тянет руку с первой парты?       И вот оно — карие глаза, что были сейчас напротив, потемнели от гнева.       Грейнджер неспешно поднялась со своего места, подошла вплотную к нему и, поочередно уперевшись каждой рукой в подлокотники его стула, нависла над ним. Драко чувствовал каждой клеточкой своего тела, как сильно она ненавидела и как сильно хотела его смерти в этот момент. Ее грудь мерно поднималась и опускалась в такт замедлившемуся дыханию, тепло которого он чувствовал на своем лице. Губы нервно подрагивали, будто она упорно боролась со всей той грязью, что сейчас хотела с помощью слов вылить на него.       Ветер, море и соль.       — Эта девчонка исчезла в тот же момент, когда лишилась своих родителей, когда погиб Сириус, когда погиб Люпин, когда погибла Тонкс, когда погиб Фред, когда погиб Колин Криви, когда погиб Дамблдор — этот список бесконечный, Малфой, — она говорила, вкладывая в каждое слово всю ту ярость, что копила эти годы, что плескалась в ее карих глазах, что заставляла ее с силой, до скрипа, сжимать пальцы на подлокотниках. — В их смертях есть и твоя вина.       Он мог рассмотреть каждую ее ресницу, каждую золотую крапинку в карих глазах, каждую трещину на губах и каждую веснушку на ее лице. Драко был готов поспорить, что еще ни разу в жизни Грейнджер не стояла к нему настолько близко. И эта близость, смешанная с ее ненавистью к нему и его собственным желанием сжать ее шею до хруста, туманила ему разум.       — Кто виноват, что вы оказались проигравшей стороной, Грейнджер? — он сказал это тихо, почти шепотом, наблюдая, как нервно подрагивают мимические мышцы лица под тонкой загорелой кожей.       И дальше, когда, казалось, что время замедлилось, мягкий каштановый локон выпадает из косы, мягко мазнув кожу на его щеке, давая сигнал к действию.       Грейнджер отталкивается руками от подлокотников, а Малфой расцепляет сведенные за спиной руки и хватает ее за бедра, дергая на себя. Она, вскрикнув от неожиданности, упирается коленом в сидение стула между его разведенных ног, параллельно быстрым движением выхватывая волшебную палочку из кобуры на бедре. Драко быстро перехватывает ее руку, выбивая древко и заводя эту руку ей же за спину, а второй своей рукой блокирует колено, которым она нацелилась в его подбородок, но упускает из виду острый клинок, стремительно летящий в его шею.       Стул опрокидывается набок, и Грейнджер теряет равновесие, едва ли не падая, а Драко, перекатившись по полу, тут же выпрямляется и принимает боевую стойку.       Они оба скашивают взгляд в сторону, где под столом валялась выбитая из рук волшебная палочка, затем тут же возвращаются глазами друг к другу. В правой руке Грейнджер появляется и второй кинжал, ловко выскользнув из ее корсета.       Дерьмо.       Малфой блокирует первый выпад, второй, третий. Ему помогает разница в росте, но грязнокровка очень быстрая, и Драко едва хватает собственной натренированной реакции, чтобы успеть увернуться и пригнуться от летящих в его сторону лезвий. Она наносит один удар за другим, не медлит, действуя так, словно занималась этим всю жизнь. Драко блокирует очередной удар, выставляя локоть и практически выбивая из ее руки один из кинжалов. Практически. Грейнджер тут же эффектно перехватывает его в воздухе и наносит удар, целясь ему в шею. Ему снова удается уклониться и отпрыгнуть назад, давая себе небольшой задел в расстоянии для маневров.       — Ты не выберешься отсюда живым, Малфой! — злобно шипит в его сторону Грейнджер, продолжая наносить удары руками и ногами, стараясь сбить его с ног.       И Драко уже вполне готов поверить в ее слова, пытаясь совладать с этой свирепостью мантикоры, с которой она нападает на него.       — Но глупо будет не попытаться, да? — усмехается он и пользуется секундной заминкой, пока Грейнджер перехватывает рукояти кинжалов, быстро переводя дыхание.       Он срывается с места и сбивает ее с ног, хватая за талию и впечатывая в стол. Но грязнокровка не сдается — она заносит правую ногу и цепляет ею руку Драко, выкручивая тем самым его правое плечо.       — Сука! — взревел Драко, приподнимая беснующуюся Грейнджер над столом и снова с силой ударяя ее спиной о его поверхность.       Она кривится от боли, но не сдается и вновь заносит руки для удара, одновременно лягая его ногами. Пока Малфой блокирует ее ноги и перехватывает левый кинжал, чтобы использовать его уже как собственное оружие, Грейнджер успевает полоснуть его своим вторым клинком по плечу.       — Сдавайся, сейчас же! — рявкает Грейнджер, продолжая пытаться посильнее ударить его ногами.       — Я скорее сдохну, чем сдамся тебе, бешеная ты сука! — раненое плечо сильно саднит, но это не мешает Малфою перехватить руки Грейнджер, сжимающие кинжалы, и припечатать их к столу по обе стороны от ее головы, а бедрами развести ее ноги в стороны, блокируя бесконечные попытки ударить его. — Видишь ли, сегодня удача на моей стороне, — яростный оскал Драко был улыбкой победителя, когда он с силой свел запястья Грейнджер и развернул их за рукояти так, что зажатые в ее же руках кинжалы теперь смотрели прямо на нее.       Еще недавняя мелькнувшая мечта о смерти грязнокровки могла вот-вот стать явью. Он чувствовал, как она сопротивляется, но все еще ничего не могла поделать с тем, как кинжалы медленно, но верно приближаются к ее лицу. Еще немного. Еще чуть-чуть, и грязная теплая кровь омоет ему руки.       Но его на мгновение отвлекает внезапная и острая вспышка боли в спине. И этого мгновения хватает Грейнджер, чтобы выбиться из его хватки и с двух ног оттолкнуть его в живот к окну позади. Драко замечает два лезвия, торчащие из плоских каблуков ее сапог.       Малфой медленно заводит руку за спину и чувствует влагу на своей пояснице. На его пальцах снова кровь. Эта сука ранила его, пока он сам был в нескольких дюймах от того, чтобы убить ее. А теперь Грейнджер стоит напротив него, рвано и тяжело дыша, готовясь, как дикая кошка, продолжить этот бой не на жизнь, а на смерть.       И тут Драко замечает ее — чертову упавшую волшебную палочку Грейнджер, что уже выкатилась на середину комнаты, пока они дрались у стола, и что так удачно лежит между ними двумя. Малфой, несмотря на режущую боль в спине, срывается с места в тот же момент, когда это делает и Грейнджер, но грязнокровка, будучи сейчас быстрее и ловчее, вместо своей палочки хватает Драко за талию и с бешеным напором сталкивает его тело обратно к окну.       «Ебанная Грейнджер», — эта мысль пронеслась в его голове также быстро, как и его тело устремилось вниз, вылетая из окна под звон разбивающегося стекла.       Они летят всего пару секунд, прежде чем приземляются на натянутый маркиз, с треском рвущийся под их весом, заставляя Малфоя провалиться еще ниже, упав прямо на скирду. Это и спасает его от возможного перелома позвоночника, но все же выбивает весь дух из его легких, заставляя несколько секунд хватать воздух одними губами.       Драко медленно скатывается на землю в попытке вновь вернуть себе способность дышать и даже не замечает, что Грейнджер, к этому времени вскочившая на ноги, приняла боевую стойку.       — Черт… — с трудом восстановив дыхание, Малфой поднимается на ноги, едва удерживая равновесие из-за ранения в спине.       Грейнджер перед ним безоружна, и Драко считает это практически подарком небес, делая резкий шаг в ее сторону. Она отступает до тех пор, пока не спотыкается, наступая на брошенные на землю вилы, но затем ловким движением стопы подбрасывает их вверх, хватая руками и выставляя зубчатым острием в его сторону.       Малфой тоже оглядывается по сторонам в поисках какой-либо подмоги, но взгляд цепляется лишь за деревянное ведро и моток бечевки, висящий на колонне, подпирающей навес над ними.       Да, блять!       — Сдавайся, Малфой, иначе я точно убью тебя, — Грейнджер тоже вымотана, но держится на ногах увереннее Драко, во всяком случае, это ведь не ей нанесли два ножевых удара в спину, а после сбросили с окна. — И поверь, сожалеть я не буду.       — Так убей! Какого черта вы вечно мне жизнь сохранить пытаетесь? Лечите меня. Пытаете и снова лечите. В чем логика, Грейнджер? Раз вы тут такие крутые и всесильные, то просто возьмете в плен нового Пожирателя! В чем, блять, ваша проблема? Давай, убей уже меня! Ну же! — орал в ее сторону Малфой, прекрасно понимая, что эта их сцена вскоре привлечет и остальных членов Ордена. Грейнджер оставалась неподвижна, все еще держа вилы, направленные в его сторону, но не спешила его убивать, вопреки собственным словам. — Почему нет? Почему, Грейнджер? Не знаешь, как это делается? Никогда не убивала? — горький смешок вырвался из груди Малфоя. — Давай, я даже помогу тебе, — он сделал два шага вперед, упираясь левой стороной груди в заточенные металлические зубцы. — Вот сюда — прямо в сердце, Грейнджер.       Периферическим зрением он замечает какое-то движение сбоку от них. Народ начал сбегаться на шум. Вроде бы, Драко узнал в одном из прибежавших Чарльза или хрен пойми кого из Уизли, один черт — они все поголовно рыжие.       — Гермиона! — обеспокоенный голос Поттера раздался совсем близко.       — У нее все отлично, — рявкнул Драко. — Не мешай, Поттер, у нас тут ритуал посвящения в настоящего воина, да, Грейнджер?       У нее дрожали губы, словно она намеревалась прямо сейчас ему что-то ответить, но вместо этого Грейнджер только сильнее вдавила зубцы ему в грудь. Рубашка под этим напором рвется, и Малфой почувствует, как холодный металл еще глубже колет кожу.       — Гермиона, не делай этого, — намеренно спокойный голос Чарльза Уизли пытается достучаться до нее. Он медленно и осторожно ступает в сторону Грейнджер. — Прошу, отдай мне вилы, он уже никуда не денется. Гермиона, не поддавайся на его слова — ты выше этого.       Карие глаза, полные бесконечной внутренней борьбы, ожесточенно смотрели в лицо Драко. И он впитывал в себя этот взгляд как лекарство от боли, как желанный антидот от давнего проклятия. Он наслаждался этим ее мучительным выбором сейчас — наконец убить того, кого она считала виновным в смерти своих друзей, или отступить? Свет и тьма сейчас сошлись внутри гриффиндорки, разрывая муками выбора ее сраный гениальный мозг.       И это было потрясающе. До мурашек на затылке.       Но она, очевидно, выбрала сдаться, проявить тошнотворное гриффиндорское благородство и не марать руки о его грязную душу. Грейнджер сунула вилы в руки Чарльза, который с хирургической осторожностью все это время общался с ней.       — Ты такая же слабая и жалкая, Грейнджер, как и все те маглы, что так надрывно каждый раз умоляли меня о пощаде, — хотелось сделать ей еще больнее, даже если для этого нужно было соврать и убедить в этом себя самого.       — Заткнись, Малфой! Заткни свой рот! — рявкнул на него Чарльз, а затем он кивнул кому-то в толпу, давая определенный сигнал.       Малфоя схватили за руки, скручивая их с силой у него за спиной. От затмевающей его сознание злобы на Грейнджер, на Уизли, на чертового Поттера, на всех тех, кто сейчас с такой ненавистью и презрением наблюдал за ним, и от потери крови он уже не различал ни одного лица в окружавшей его толпе, не понимал, кто именно его сейчас волочет через ярко освещенный внутренний двор крепости, как и не понимал, откуда здесь взялся стул, и даже не заметил, как его снова привязали, пока вокруг него собиралось кольцо из членов Ордена Феникса.       Он лишь почувствовал, как кто-то приставил к его губам склянку с каким-то зельем, фиксируя его голову, но Драко плотно сжал губы, не давая возможности залить ему его внутрь, и мотнул головой, сбрасывая с себя чужую хватку.       Перед глазами отчетливо мелькнуло ожесточенное выражение лица Крама, который грубо схватил Малфоя за волосы, оттягивая его голову назад и с силой разжимая ему пальцами крепко стиснутые челюсти.       Веритасерум потекла по его горлу, как бы Малфой ни брыкался, ни вертел головой и не отплевывался. Он истошно заорал и дернулся назад так, что стул под ним сдвинулся на целый фут.       Соображать нужно было быстро, пока сыворотка не возымела над ним эффект. Оставалось лишь одно — закрыться с помощью окклюменции и надеяться, что его стены выстоят под действием зелья.       Когда-то давно он практиковал сопротивление Веритасеруму, пока война шла в самом разгаре, и в этом действительно была необходимость. Поэтому Малфой знал, что опытный окклюмент может справиться с ее действием.       Владение окклюменцией и легилименцией в равной степени было привито ему благодаря жестоким урокам сначала со своей теткой Беллатрисой, а после — с Долоховым. Использовал же эти навыки Драко в основном только в обществе самих же Пожирателей, некоторые из которых были настолько бездарны в этой области магии, что по их извилинам мозга можно было разгуливать также легко и свободно, как и дышать.       — Называй имена всех Пожирателей, адреса ваших штаб-квартир и лабораторий. Выкладывай все, что знаешь, Малфой, — тон Чарльза был приказным, и как же отчаянно Драко хотелось подчиниться ему, выдать все, что он знает, все, что сейчас вертится у него на языке.       Но вместо этого он молча выстраивает внутри своей головы одну стену за другой, пряча за ними рвущуюся наружу под действием сыворотки правду. В своей голове он вновь и вновь блокирует ее, скрывает в самых темных углах, засовывает в самые дальние сундуки. Делает все, лишь бы она не сорвалась с его языка.       — Имена и адреса, Малфой! — громко рявкает Чарльз, нависая над ним.       Но Драко молчит. Он смотрит ему в глаза с вызовом, не разжимая челюстей, и тянет вымученную улыбку, уже осознавая, что сможет. Знает, что получится выстоять. И то, как меняется лицо Уизли — незабываемо. А это молчание, повисшее вокруг них? Он кожей ощущает нарастающее напряжение всех присутствующих, когда те начинают переглядываться друг с другом и встревоженно шептать.       Нихера у них не получится. Малфой скорее язык себе откусит, чем выдаст хоть каплю информации, что может быть использована против его семьи. Он не может себе позволить сейчас проявить слабость и сдаться, поэтому все сильнее сжимает челюсти, чувствуя, как под напором скрипят собственные зубы.       — Где Парвати? Пусть несет новую сыворотку — эта ни черта не работает! — Чарльз обернулся к толпе, выискивая одну из сестер Патил.       — Чарльз… — Поттер, которого Малфой замечает стоящим позади старшего Уизли, делает шаг к нему, — с сывороткой все в порядке.       — А какого черта он молчит, Поттер, а? — рявкает Чарльз, резко оборачиваясь к нему.       — Потому что Малфой, помимо того что легилимент, еще и окклюмент, — Грейнджер теперь выглядит более собранной, но все еще продолжает тяжело и рвано дышать. — Ты не разговоришь его с помощью сыворотки.       Чарльз заводит руки за голову, проводя ими по рыжим кудрям, и Драко становится ужасно смешно.       Малфой, словно на сцене, играет свою роль в одной из самых напряженных сцен этой постановки и не может сдержать этот жуткий, пугающий до усрачки всех этих недоумков, собравшихся вокруг него, rire jaune смех.       Тут Чарльз уже не выдерживает и с размаху бьет Малфоя по лицу, разбивая кулаком ему нос. Кровь сразу же заливает его губы и подбородок.       — Вы проиграли, Уизли, — Драко с грудным кашлем сплевывает на землю кровавые слюни, — а теперь сделай одолжение — избавь меня от вашей компании.       — С удовольствием, Малфой, — прозвучал грубый славянский акцент Крама, и тот наставил палочку на лоб Драко.       — О-о-о, — гнусаво из-за разбитого носа протянул Драко, подаваясь еще больше вперед и сильнее упираясь в острие палочки. — Так это ты тут местный инквизитор, да, Крам? Влияние Каркарова дает о себе знать? — кровавые зубы Драко блеснули в улыбке. — Ну давай, надеюсь, у тебя уже руки чешутся, и ты будешь посмелее, чем Грейнджер. Это ведь ты меня пытал, когда нас прервали, да? А я тогда и не узнал твой ублюдский акцент.       Чарльз успевает остановить Крама от чертовски желанной ему Авады Кедавры, нацеленной в лоб Малфою, отводя его руку в сторону.       — Стой, Виктор, — качает он головой. — Давай сделаем подарок драконам — пусть они сами разорвут его на части. Этот ублюдок не заслужил легкой смерти.       Крам презрительно сморщился и плюнул на грудь Малфоя, выказывая таким образом все свое отношение к идее Уизли и к самому Драко. Болгарин, судя по всему, имел жесткий стояк на собственноручное убийство Драко и был крайне недоволен тем, что его прокатили в этом. Неужели из-за того, что он чуть подпортил грязнокровку?       — Он сдохнет на закате, — кивнул Чарльз Краму, и тот отошел к Грейнджер, которая болезненно потирала запястья, сохранившие следы хватки Драко, — а пока — пусть сидит здесь, как напоминание, что мы будем делать с каждым из Пожирателей, которого нам удастся поймать.       Малфой видел, как народ начал расходиться, выхватывая из толпы знакомые лица: почти все отвратительное рыжее семейство Уизли, Лонгботтом, Финниган, Лавгуд, бывшие пуффендуйцы и когтевранцы, имена которых он не помнил, несколько каких-то волшебников, которые были старше превалирующего большинства его сокурсников, бывший капитан команды Гриффиндора в квиддиче и охотница — Анджелина Джонсон, а рядом с ней и вторая охотница — Алисия Спиннет.       Они все уходили прочь, кидая напоследок тяжелые взгляды в сторону Малфоя, а он лишь улыбался им в ответ той самой улыбкой, что искажает лица сумасшедших преступников в последние минуты их жизни перед приведением в исполнение смертного приговора. Внутренний двор Академии Виридра       Драко потерял много крови, он знал это из-за подползающего к нему холода, что окутывал его тело все больше и больше, пока сам Малфой короткими урывками приходил в себя. Темнота и пустота увлекали за собой раз за разом, заставляя его терять сознание на какое-то время.       Летний дневной жар сменился едва ли ощутимой прохладой вечера, когда лучи уходящего за горизонт солнца скрылись за высокими каменными стенами крепости. В небе постепенно сгущались сумерки, а бледная луна становилась все заметнее, окружая себя пока еще тускло подсвеченными звездами. Время заката уходило, как и возможность Драко остаться в живых.       Малфой поерзал на стуле и захрипел от боли, чувствуя, как она пульсирует внизу спины именно в том самом месте, где так активно все эти часы терял кровь его организм.       Блядство.       Мог ли он подумать о возможных последствиях, когда Люциус сообщил ему за ужином, что на следующее утро они отправятся во Францию по поручению Темного Лорда с целью довести его прямой приказ по сложению полномочий и передаче своего поста поверенному Пожирателю до действующего Министра Магии — Мартина Тьерри? Что в итоге он — Драко — окажется пленным Чарльза Уизли? Мог ли он представить, что будет истекать кровью прямо посреди их чертовой крепости, будучи в очередной раз привязанным к стулу? Мог ли он хотя бы помыслить о том, что тот ужин станет для него последним, когда он видел обеспокоенный взгляд своей матери? Мог ли он что-то изменить тогда? Мог ли он предусмотрительно больше упражняться в боевой магии, чтобы не быть так позорно легко побежденным отрикошетившим заклинанием? Мог ли двигаться быстрее, сражаясь с Чарльзом?       Мог ли он сделать все иначе?       — Ты сдохнешь, — чей-то незнакомый мужской голос раздался за спиной.       — А ты тут местный прорицатель, что ли? — едва ворочая языком, вяло отозвался Драко.       Послышались неспешные шаркающие шаги, и, наконец, перед ним показался Макмиллан — бывший староста Пуффендуя с вечно каким-то испуганным выражением лица.       — Драконы уже летят сюда, так что отсчет твоей жизни пошел на минуты, — Макмиллан сложил руки на груди и с открытой неприязнью оглядел Малфоя.       — Срать я хотел на этих ваших драконов, — Малфой вскинул подбородок, с вызовом смотря на своего собеседника, — и на тебя, Макмиллан. Будь ты на моем месте — уже бы обмочил свои штаны от страха.       — Но я не на твоем месте, Малфой, — парировал он, — а после того, как тебя сожрут, предварительно разорванного на куски, мы закатим отличную пирушку, где будем все вместе пить за твою смерть до рассвета.       — Не поперхнись на своей пирушке, Макмиллан, а то вдруг член Крама поперек глотки встанет. Я так понимаю, ты в его отряде сосунов, судя по твоей нашивке на плече, — Драко кивком указал на левое плечо Эрни, где была выжжена на кожаной нашивке цифра II, которую он до этого увидел у Крама. Вывод напрашивался сам собой.       Макмиллан бросился на него, хватая за ворот безнадежно испорченной рубашки.       — Не смей так говорить о командире моего звена, ублюдок, — злобно прошипел он, стискивая в кулаках ткань рубашки Драко.       — Так я и не говорил о нем, лишь о твоей глубокой глотке, Эрни, — Драко дернулся вперед, выдавая свое движение за намеренно опасный выпад.       Макмиллан в испуге отшатнулся назад, отпуская Малфоя. Тот довольно улыбался.       — Ты сдохнешь, Малфой! А после мы придем за твоими родителями и будем убивать их медленно, особенно наслаждаясь каждым криком твоей мамаши, — он уже уходил в сторону высоких железных ворот, ведущих в главную часть цитадели.       — Молись Мерлину, Макмиллан, чтобы я сегодня точно умер, иначе я, блять, клянусь, что еще узнаю, насколько теплая твоя кровь! — проорал ему вслед Драко и после чуть тише добавил. — Уебок.       В очередной раз он проверил веревки, стягивающие его запястья — все еще, сука, крепкие и все еще на нем.       Над двором в этот момент пронеслась огромная тень, а следом за ней еще одна, и еще, и еще. Малфой запрокинул голову и замер.       С десяток драконов кружили над ним, с каждым своим кругом все снижая и снижая высоту. Они умело маневрировали между друг другом, ныряли в воздушные мешки, образованные от своих рассекающих потоки ветра собратьев, сменяли друг друга в этом водовороте из размашистых крыльев и длинных хвостов. Сбоку раздался громкий звук крошащихся и падающих камней, и Драко резко мотнул головой в ту же сторону, откуда шел сам звук.       Самка Венгерского хвосторога зацепилась мощными когтями за край Восточной башни и неспешным хищным взглядом обвела крепость, едва ли заприметив эту мелкую и жалкую мошку, именуемую Драко Люциусом Малфоем, что сидела посреди опустевшего двора.       Следом за ней спикировали друг за другом и остальные драконы.       Норвежские горбатые, Гебридский черный, Каталонский огненный шар, Китайские огненные шары, Португальские длиннорылые, Украинский железнобрюхий (даже земля задрожала под весом этого с виду неповоротливого гиганта). Всего Малфой насчитал одиннадцать тварей. И все они сейчас смотрели на него своими ящероподобными узкими глазами, как на привязанную к вертелу крысу.       Большая черная тень вновь накрыла внутренний двор, который сейчас больше походил на драконью выставку, и Черный андский дракон приземлился в центре закрытого прямоугольного двора, нагоняя клубы пыли на привязанного к стулу Малфоя, заставив того зажмурить глаза и прокашляться. Остальные драконы склонили головы в знаке почтения перед ним. Видимо, это был вожак их стаи, которому будет предоставлена честь первым откусить Драко голову.       Но что больше всего сбивало с толку при виде этих могущественных существ, так это седла. Чертовы седла были на каждом из драконов, словно они какие-то ездовые крылатые кони, а не древние сильнейшие магические существа.       — Теперь видишь, Малфой? — громкий голос Чарльза Уизли отразился эхом от каменных стен крепости, заставляя Драко оторвать взгляд от драконов и взглянуть на него.       — Вижу что? — с вызовом спросил Драко. — Что вы заставили сильнейших тварей склониться перед вами? Как вы это сделали? Прожарили им мозги, как Крам пытался прожарить мне?       Драконы недовольно утробно зарычали, а Черный андский повернул к Малфою свою мощную морду. На секунду ему показалось, что в его опасно приоткрытой пасти зарождается пламя.       — Советую тебе не злить Ориона, он не такой ценитель жизней волшебников, как я, — криво усмехнулся Чарльз.       — Ценитель жизни, говоришь? — Малфой обессиленно взбрыкнулся на стуле. — Не меня ли ты приговорил к смертной казни в одной из пастей этих тварей?       — Ничего личного, — пожал плечами Чарльз.       — Вообще-то смерть — это очень личное, Уизли!       — Помнится мне, что ты уже не раз призывал нас убить тебя, — Уизли погладил Ориона по когтистой лапе и подошел ближе к Драко, — так что мы исполняем твою просьбу. Есть что сказать напоследок или обойдемся без лирики?       Орион выдохнул дым из ноздрей, который горячим облаком коснулся лица Малфоя. Вот так пахнет и чувствуется смерть — жаркий огонь драконов и холод от потери крови. Бесславная гибель знаменитого рода Малфоев.       Драко не мог оторвать взгляда от янтарных глаз дракона, которые внимательно следили за ним. Он тяжело сглотнул осевшую горечь на языке.       — А ты человек слова, да, Чарльз? — Малфой откровенно тянул время. Сдохнуть совсем не хотелось, поэтому действовать нужно было решительно — сейчас или никогда, ведь отступать было уже некуда. — Мы можем заключить с тобой соглашение, и в этот раз без уловок, если вы сами первые не пустите мне кровь. Я уже понял, что это для вас своего рода развлечение. Понимаю, в четырех стенах сидеть скучно, вот вы и экспериментируете с кровопусканием.       — Время для соглашений прошло, Малфой. Ты исчерпал лимит на все вторые, третьи и последующие шансы, — из-за спины Ориона показался Крам, который прошел мимо к Норвежскому горбатому дракону, сидевшему с плотно сложенными крыльями у восточной стены.       — Крам, ты на сто процентов последний из всех присутствующих, с кем я буду разговаривать, — даже не смотря в его сторону, ответил Малфой. — Что скажешь, Уизли? Я выиграл, ты выиграл.       — И что ты предлагаешь? — насмешливо вскинул бровь Чарльз, скрещивая руки на груди.       Это был риск, и Драко это знал, но это единственное, что он мог им предложить, будучи уверенным в том, что у него все же появится шанс попытаться спасти своих родителей. Драко ведь обещал ей, Нарциссе, что пока он жив — с ней ничего не произойдет.       — Я отмечаю на вашей карте адреса штаб-квартир Пожирателей, сдаю всех пофамильно, рассказываю о местоположении всех лабораторий, где Пожиратели производят зелья и тестируют новые заклинания, но взамен вы меня отпустите, чтобы я успел закончить свои дела и свалить куда подальше от вашей намечающейся вечеринки в стиле Великого Пожара, — ответил Драко. — Это хорошая сделка.       — И как же, объясни мне на милость, я отпущу тебя, если как только твой аристократический зад появится на улицах Лондона, ты сразу же понесешься на прием к вашему Лорду, докладывая о готовящемся наступлении? — Уизли вцепился проницательным взглядом зеленых глаз в Малфоя.       — Есть такая штука, как доверие, Уизли, — небрежно повел плечом Драко, будто это слово из его уст не звучит как ругательство.       — М-м-м, доверие… — протянул со смехом Чарльз и направился к нему, медленно обходя по кругу его стул. — Я не шибко уверен, что ты правильно понимаешь значение этого слова. Без обид, Малфой, но ты сейчас на сто процентов последний, кому я буду здесь доверять. Мне почему-то отчетливо видится, что как только мы тебя отпустим, ты сразу, как побитая собака, побежишь к Риддлу, сдавая нас с потрохами взамен его хозяйского поглаживания по твоей светловолосой головке. Но ты вспомни, Драко, сколько раз в твоей жизни хозяйская милость твоего Лорда заканчивалась тяжким наказанием? Мы видели, сколько на тебе шрамов, Малфой. И шрамы эти отнюдь не от битв и сражений. Такие шрамы остаются только после долгих, изнуряющих пыток.       — Шрамы… пытки, — горько усмехнулся Малфой, тяжело свесив голову вниз, — а вы думаете, что лучше их? Я пропитал своей кровью все полы вашей крепости. У меня сломан нос, трещины в ребрах, два ножевых ранения в области спины и, как вишенка на торте, одиннадцать драконов, выстроившихся по периметру, которые хотят сожрать меня. В жестокости вы совершенно точно можете посоперничать с Темным Лордом.       На несколько секунд воцарилось молчание, словно Уизли подбирал слова.       — Ты не оставил нам выбора, — тихо ответил он.       — Давай не будем тянуть, Чарльз, весь этот фарс мне надоел, — бросил недовольно Крам, который сейчас стоял, привалившись спиной к сложенному крылу, судя по всему, собственного Норвежского горбатого дракона. — Арканос уже проголодался, — и, как в подтверждение, дракон глухо заклокотал и выпустил дым из ноздрей.       Блядство. Какое же блядство!       — Ладно! — рявкнул Драко. — Я скажу вам, но у меня, блять, условие есть, понятно? Вы нихера просто так от меня не получите!       — Какое условие? — Чарльз смотрел на него с интересом.       — Мои родители… вы не тронете их, — сквозь зубы прорычал Драко, — особенно Нарциссу! Она вообще не при чем! Она там заложница, понятно? Ни одного волоса с ее головы упасть не должно, слышите меня? Ни одного!       — Идет, — просто кивнул Уизли.       — Что? — тут же взревел Крам. — Мы так не договаривались, Чарли! Ты обещал мне его смерть!       — Виктор, — Чарльз и его дракон — Орион — одновременно недоуменно взглянули на болгарина, — я здесь главный, и я решаю, кто будет жить, а кто отправится на казнь. Малфой знает то, что нам нужно. Оставить Нарциссу живой и невредимой и переломать ноги Люциусу — это выгодная сделка.       — Эй! — воскликнул Драко на слова о переломанных ногах своего отца, но его возражения были оставлены без внимания.       — Ты сказал, что Малфой сдохнет на закате, а солнце уже село, — Крам вскинул подбородок в сторону западной стены. — Я не верю ему. Он обманет тебя, а потом кто-то еще пострадает из-за него. Арканос готов в любую секунду поджарить его — стоит мне только дать сигнал.       — Пока я не решу обратное, Малфоя никто не тронет. Я хочу лично поговорить с ним, и если он выполнит свои условия сделки, то и я выполню свои, — отрезал Уизли. — Это окончательное решение, Виктор. И обсуждению оно не подлежит, — Чарльз развернулся спиной и направился к главному входу в крепость. — Отведи его в лазарет, пусть подлатают, и сразу после веди в Зал Совещаний, — он слегка махнул рукой своему андскому дракону. — Орион, уводи всех.       Уизли удалялся все дальше, драконы один за одним покидали пыльное поле, а Крам так и неподвижно стоял на одном месте, сжимая кулаки. Его Норвежский горбатый дракон все еще оставался рядом с ним, видимо, ожидая персонального приказа от своего хозяина. И Малфою эта накаляющаяся обстановка в болгарской башке охренительно не нравилась.       — Нет! — грубый голос Крама отразился эхом от высоких стен крепости. — Малфой сдохнет, и это обсуждению не подлежит. Арканос, убей пленника!       Взмах руки Крама стал сигналом для его дракона, и тот сразу же сгреб когтями комья земли вместе с травой, отталкиваясь от того места, где он только что стоял. Хищные золотистые глаза Арканоса уставились на Малфоя, пока он своими громадными шагами сокращал расстояние, которое в эту секунду отделяло жизнь Драко от неминуемой смерти.       — Уизли! Какого хрена? — Малфой начал брыкаться, отталкиваясь носками своих ботинок от земли, словно эти жалкие выигранные дополнительные дюймы расстояния могли спасти его.       — Драконье дерьмо! Нет! — взревел Чарльз, бросаясь к ним. — Отзови Арканоса, Виктор! Орион!       Малфой не мог смотреть на открывающуюся пасть огромной твари, где уже клубился жар. Пережить смертельное проклятие, пытки, бешеную Грейнджер и сдохнуть в пасти дракона Крама. У жизни определенно дерьмовое чувство юмора.       Вроде бы говорят, что перед смертью в голове у человека проносится вся его жизнь, все радостные и хреновые моменты, глупые поступки и ошибки, которые можно было не допустить, будь мозгов побольше. Но у Драко в голове сейчас была оглушительная пустота, прерываемая одной единственной мыслью: если он сейчас действительно умрет, то о его матери позаботиться будет уже некому. Люциус был давно связан с Темным Лордом и Пожирателями, даже если бы он хотел что-то изменить, то, скорее всего, уже не мог этого сделать, слишком глубоко вошел в это болото из своих амбиций и страхов. Нарцисса же была вынуждена следовать за отцом, как слепой за своей собакой-поводырем, без возможности сделать шаг в сторону.       Иногда, когда они с мамой оставались одни, укрывшись в дальних уголках ее тенистых розариев, Малфой клялся ей, что однажды тайно вытащит ее из дома, из Лондона, из страны. Он обещал ей отыскать ее где-то скрывающуюся сестру Андромеду, отвести к ней, спрятать ее там за сотней слоев защитных заклинаний, укрыть от десятков хищных глаз Пожирателей. И она одаривала его этой своей до горечи во рту ласковой улыбкой и гладила его по щеке, говоря, что он ее самая большая ценность.       И Драко хотелось убить самого себя голыми руками, придушить на этом стуле за то, что он подвел ее, за то, что дал поймать себя (дважды), за то, что ничего не мог поделать с разгорающимся перед ним драконьим пламенем.       Но в эту же секунду над крепостью в темнеющем небе мелькнула яркая белая вспышка, а двор накрыла новая тень. Арканос замер. Малфой поднял голову.       — Арканос! Я приказал тебе убить! — не унимался Крам, сконцентрировав полный ярости взгляд на Драко и на своем драконе, который уже был в идеальной близости от быстрого, но жестокого убийства Малфоя.       Яркая белая вспышка вновь мелькнула в небе, и, наконец, Драко увидел его — быстрый, словно луч света, белый, как первый снег в саду его поместья. Он не был таким же громадным, как Украинский железнобрюхий или Черный андский, но определенно не уступал Норвежскому горбатому, являясь его более ловкой и быстрой копией.       — Соларис… — пораженно проговорил Чарльз, успевший уже добежать до Драко. — Не может быть…       Соларис — солнечный свет.       Белый дракон, которого Чарльз назвал именем — Соларис, быстро спикировал вниз, резво приземляясь рядом с Малфоем и выставляя вперед одно из своих белоснежных крыльев, ставшее сейчас словно щитом между ним и Арканосом.       Лицо Крама вытянулось от шока, а глаза Уизли горели огнем неподдельного восхищения.       Дракон издал низкий грудной рык, отдавшийся внутри Малфоя глубокой вибрацией. По коже побежали мурашки, но не от страха, а от того, насколько прекрасен был этот звук. Арканос попятился назад, а с неба уже спикировал Орион, занимая свое место рядом с Чарльзом.       Что-то происходило, но Драко не был точно уверен, потому что ему сейчас казалось, что белый дракон встал на его защиту.       «Ты все правильно понял, Бесцветный, — в его голове, как гром среди ясного неба, зазвучал низкий голос Солариса, словно в этот момент прогремевший над всей крепостью, но дракон все так же не раскрывал своей пасти, — никто не тронет этого волшебника — он теперь мой».       Крам попятился назад, лихо вскакивая на Арканоса, а тот со всей драконьей силы взял разгон через поле, взлетая вверх, в темное небо. Орион недовольно фыркнул дымом в их сторону и взлетел следом, вновь нагоняя плотное облако пыли на тех, кто остался во дворе крепости.       «Эй! Что еще значит «твой»? — ощетинился в мыслях Драко. — И какого хрена я слышу голос дракона в своей голове?».       «Скоро узнаешь, Бесцветный, а пока тебе не мешало бы помыться — от тебя воняет хлеще, чем от горного тролля», — белые крылья взмахнули, и Соларис белой вспышкой, срываясь с того места, где только что стоял, улетел ввысь.