Неравные.

17 Июля 1997 года Палящее солнце над головой придавало лишь больше жара к телу, у которого явно поднялась температура. Было ли это вызвано реакцией организма на избиение? Скорее всего да, подхватить простуду девочка вряд-ли могла. Пустой школьный рюкзак, скорее служащий просто формальностью, ведь она мало что в нем носила, даже при своей не заполненности казался сейчас настолько тяжёлым, что детское тело было готово свалится с ног. Опять те дядьки, опять пришли за деньгами, и конечно же они выбрали надавить на ребенка, надеясь вызвать страх у родителей его повреждениями и поскорее получить свои грязные деньги. Но они прогадали! Нома просто получит в очередной раз люлей, не вызывая интерес к своей персоне у старших. Было ли ее родителям все равно? Девочка стремительно пропускала такой прямой вопрос в своей голове, все же обманывая себя и надеясь на лучшее. Она видела, она понимала что так и есть, что им плевать, но осознать это в полной мере для восьмилетнего ребенка было тяжело. Очень. Капелька крови упала с подбородка, стремительное падая вниз на горячий асфальт. До дома осталось немного, она обязательно умоется, синяки обязательно сойдут, а раны затянутся, проблема была лишь в одном — она была несомненно уверена, что появятся новые. Ветхая дверь дома встречает скрипом, сбросив с себя рюкзак, ребенок тихо прошествовал в ванную. Серое помещение с пожелтевшим потолком, разбитым зеркалом и кривым умывальником, который, кажется не подвергался уборке уже тысячу лет, отдавал запахом, который соответствовал анти-санитарии помещения. На себя девчушка упрямо не смотрела, она не хотела увидеть свой боевой раскрас, свои синяки, что синеватым свинцом уже наверняка успели проявиться на худом личике. Быстрое умывание холодной водой и дело сделано. Взяв старую тряпку, наверное изначально белого цвета и промыв холодной струей приложила к носу, надеясь устранить кровотечение как можно скорее. Пробежала на носочках в коморку, что когда то предназначалась как детская комната, закрыла за собой дверь, боясь встретиться именно сейчас с кем то из домашних. Легла на дряблую кровать и прикрыла глаза. Просто сейчас полежу, и все станет хорошо! Убеждения были излишни, ведь это «хорошо» никогда им и не являлось, просто оно было хоть какой-то стабильностью серых и весьма мрачных, злых дней. Проваливаясь в сон, голова была пуста, детская рука накрывала пожелтевшую от времени, явно грязную тряпку к носу, холод на лице успокаивал и девочка надеялась, что успеет уснуть до того, как синяки на теле успеют проявить себя в полной мере, отдаваясь неприятной болью. Вот проснусь, и все будет хорошо! Не будет.

***

6 Марта 2004 года Вышагивая тропинку по хлюплой и мокрой земле аккуратными носками черных ботинок Нома шла к своему дому, точнее нет, не дому, но как ещё назвать ее место проживания? Домом это место явно не являлось, но жить ей было и вправду больше негде, пока. Девушка очень хотела снять комнатку, хотя бы очень маленькую, чтобы проживать там, полностью свалив от своей жизни с этими людьми. Ее исчезновения кто-то заметит? Нома так и не смогла определиться со своими чувствами, хотелось ли ей действительно, чтобы ее уход был замечен? Она не знала. Питая глубокую ненависть, Нома боялась, что за этим бушующим чувством в душе скрывается что-то ещё — светлое, грезящее надеждой. Нома, казалось, давно отказалась от подобных глупостей, ведь реальность так и нашёптывала ей, что на самом деле все не так, что надеется пора бы уже давно прекратить, но внутренний ребенок плакал, тихо и горько, не позволяя до сих пор принять ее, эту самую мрачную реальность. На улице закат, прохладный воздух, которого не так давно отпустили зимние морозы казался слитным с ее душой, такой же холодный с порывами колючего ветра, который так или иначе давал надежду на май, когда все расцветет, и прохлада отпустит, обязательно уступая место чему-то тёплому и приятному. На груди мотался фотоаппарат, который недавно отслужил ей, давай гроши на свое проживание. Девушка работала в небольшой фотостудии, которой заведовал такой же парень ее лет. Полгода назад она узнала про него, попросив принять себя на работу, показав неплохие навыки. Где она научилась фотографировать? Да нигде. Ища в пейзажах успокоение и чувство прекрасного она с детства фотографировала их мельком на самых разных устройствах, которые не отличались хорошей камерой. И все же она надеялась улучшить свои навыки, купив когда нибудь курсы по обучению, ведь не была она профессионалом, а так, любителем с опытом с малых лет. Захотелось закурить, только вот вчера ночью закончилась последняя пачка сигарет, поэтому Нома осторожно озираясь по сторонам как можно быстрее просеменила ко входу в небольшой лесок, что после себя вел тропинку к ее трущобам. Девушка больше всего боялась, что кто-то увидит ее по дороге к тому месту. Если увидят — конец мне и моему будущему! Я же не выгребусь из этого дерьма! Нома всегда знала, что она — отребье. Да, она не выбирала. Да, не была в этом виновна, но факт оставался неизменным. Если ты родился в тех трущобах, или был хоть как-то связан с людьми от туда — ты становишься одним из них. Таковы были рамки и законы нынешнего общества, и людей из этой части Токио не считали людьми вовсе. Скот, немощные, жалкие, омерзительные, отребья — как угодно, но не люди. Причиной подобного отношения к людям с бедных районов начало разгораться ещё очень давно, виной этой категоричности было правительство, которому было неугодно существование этих мест, как и людей, проживавших там. Когда-то давно эти районы заселили беженцы из других стран, когда на Земле был самый пик междоусобиц в государствах, различных восстаний да и в целом нестабильной позиции большинства стран. Одним из безопасных государств на тот момент была Япония, куда сбегались некоторые переселенцы. Долгое время все шло хорошо, все жили мирно, не было такого, чтобы люди были неугодны друг другу, не было геноцида в самых малых его проявлениях. Но так не продолжалось вечно, к сожалению. И сейчас этих людей с бедных районов не берут на работу или в учебные заведения, да что уж говорить. Они полностью не приняты обществом, отторжены, навсегда. Косые взгляды, насмешки, нанесение увечий, откровенное издевательства и прочее было клеймом приковано к каждому человеку, что был рождён или как либо связан с теми местами. Поэтому Нома больше всего в жизни боялась, что кто либо узнает о её секрете, о её принадлежности. Дорога в будущее будет закрыта навсегда, этого девушка не могла допустить. Именно поэтому, каждый вечер возвращаясь с фотостудии она ходила обходными и темными путями, ли ж бы не попадаться на глаза тем, кто хоть как-то мог ее узнать или видеть где-либо ранее. Так и сейчас, она шла через этот лесок, который обязательно выведет ее на нужную дорогу к ветхому дому. Такому же, как и сотни остальных, такому же, который наполнен отрешённостью и печалью, несбыточными мечтами, целями и поникшими надеждами. Но в ее груди эта надежда ещё теплилась, пока никто не знает – у нее есть шанс, а значит и силы верить и стараться. Идя по узкой тропинке сквозь ветки деревьев, что загораживали единственный проход она была размерена, этот путь уже долгое время, долгие годы помогал ей скрываться от ненужных взглядов. Но видимо, не сейчас. Впереди, за поворотом был слышен треск сухих сучков, валяющихся на дороге. Сердце на секунды обмерло, забывая о своей главной принадлежности — разгонять пульс по телу, кровь по венам. А вот Номе сейчас жизнь как раз таки могла напомнить, кто она такая, именно поэтому она стремительно бросилась бегом назад. Не оборачиваясь, не думая. Бежала так быстро, как могла от возможной рухляти будущего. Накрывая голову капюшоном, петляя, выбежала на ту же улицу, что вела ее к лесу несколькими минутами ранее. Безостановочно забежала в переулок между домами, села за мусорный ящик. Нома даже не была уверена, что этот кто-то был обязательно чужаком, а не кем то из местных жителей, но рисковать стоило слишком дорогого, именно поэтому она тяжело дышала за мусорным баком, переводя дыхания и давая себе силы и время для дальнейших действий. Сейчас она подождёт, а дальше — все так же с опаской продолжит свой путь к дому, прислушиваясь к каждому звуку. Но произошло нечто другое, к чему Нома была явно не готова, явно не ожидала. В тот же переулок зашли два рослых парня, удерживая... нет, – таща за светлые пряди волос девушку позади себя. Отшвырнув ее как кусок грязного, заражённого хлама они остановились. Девушка отлетела лицом в асфальт, плечи ее вздрагивали, говоря о тихом плаче, но звуков она не издавала. Помедлив, неизвестные выродки начали разговор: — С ней явно пришлось повозиться, хотела сбежать оттуда, но попытка не удалась. — последовал смешок, затем другой. Нома не видела лица пришедших, она отвернулась и вжалась с стену сразу после того, как заметила приближающихся. На ее счастье, они её — нет. Следующие крупицы диалога она не слушала, парализованная страхом. Уловила лишь какую-то суть — они говорили о группировках, видимо, сами принадлежащие одной из них. Нома даже думать не хотела, что они сейчас могли сотворить с девушкой, все ещё лежащей на асфальте, но больше всего не хотела признавать — она не посмела бы вмешаться. Боялась этого больше всего, оказаться на месте пострадавшей. Шансов против них двоих у нее явно не было, оставалось лишь надеется на благосклонность вселенной, что подарит спасение этой девушке, а ей — возможность на побег. И тут словно кто-то прочитал ее мысли. Раздался резкий хлопок от выстрела где-то неподалеку, потом ещё один и ещё. Кажется, будто велась ярая перестрелка. Не знаю, по какому велению госпожи удачи двое ублюдков решили покинуть это место, а удача сегодня явно на стороне Номы, или же наоборот? Непонятно. Девушку они оставили здесь же, лежавшей на холодном асфальте, на последок презрительно фыркнув и сплюнув на пол, но они ушли. При чем быстро. Терять нельзя было ни минуты, но Нома замерла, боясь высовываться. В голове начала выстраиваться логическая цепочка. Что если эта девушка видела ее где-либо ранее? Что если даже знакома с ней? Как Нома сможет объяснить свое присутствие рядом с этим бедным и отрешенным районом? Секунды, она моргает и осознание приходит быстро и резко — этой девушке сейчас точно нужна помощь, и оказавшись в такой ситуации Нома не может не попытаться ее оказать, любыми способами. Да, она эгоистична, да, свои страхи и опасения она обычно всегда ставит выше, но не сейчас. Именно в этот раз будто само сердце, интуиция, судьба, да что угодно! подсказывало Номе, что она обязана помочь, пренебрегая своим положением. Неизвестно, насколько времени ушли те ублюдки, неизвестно так же, что происходит неподалеку. Одно понятно — звуки выстрелов всегда несут за собой потери. Конечностей, крови или жизни. Выйдя из своего укрытия она подошла к пострадавшей девушке. На вид очень красивая, с миловидным лицом и длинными ресницами, что сейчас были опущены вниз. Мокрые дорожки от мокрых соленых капель слез размазывали тушь и другую редкую косметику по всему лицу. На щеках выступали ссадины, лоб был рассечен, а губа и вовсе лопнута. И не смотря на весь этот, казалось бы устрашающий вид девушка была прекрасна. Но Номе сейчас было не до разглядываний и оценки внешности, она проверила ее на наличие переломов, а после попыталась растормошить. Ей не ответили, но грудь блондинки то и дело вздымалась вверх, что говорило о ее бьющимся сердце. В целом, физическое состояние на первый взгляд было плохим, но не критически ужасным и опасным для жизни. Нужно было узнать адрес ее дома и сматываться отсюда поскорее, им двоим конечно же. В голову всё ещё прокладывались мысли просто оставить бедную девушку в бессознательном состоянии прямо здесь, посреди переулка и возможно рядом с опасными отморозками, но ноги не слушались, заставляя ее упорно искать в мобильнике незнакомки журнал звонков. Первый попавшийся контакт — Хината Тачибана, и через секунду после уже слышны гудки. —Алло? Приветик, Эмма. — судя по всему, голос принадлежал ее ровеснице, что немного успокаивало. —Эмм, здравствуй. Понимаешь, на твою подругу напали, и сейчас она без сознания. Я нашла ее, и ты была первым контактом.. — договорить не дали, по ту сторону динамика был слышен шокирующих вздох, а после взволнованный и решительный голос. — На Эмму напали? Как она себя сейчас чувствует? Где вы? — Мы-ы — осматриваясь по сторонам, будто бы не зная где они действительно находятся, Нома пыталась назвать безобидное место, не вызвав подозрения. Да, даже в такой ситуации она боялась, что по глупости ее могут разоблачить. Да, даже сейчас Нома боялась, что хоть кто-то узнает, где она живёт и к какому статусу принадлежит. — Девушка без сознания, на ней есть царапины, но сильных повреждений я не вижу, пару синяков. Что важно, я боюсь, ее могли.. — Девушка замолчала, слишком тяжело было говорить подобные предположения, Нома действительно надеялась, что они так и останутся предположениями. — Мы возле Торассу. Ее сможет кто-нибудь забрать отсюда? Она не в состоянии добраться одной.