Грани

«Старк вновь влетел в портал, замирая в невесомости. Взгляд был направлен вперёд в непроглядную тьму космоса. Даже находясь во сне, понимал, что «вновь» наиболее подходящее слово. Он делал это снова и снова. Раз за разом. Запутавшись в паутине кошмаров и страхов, наполненных реальными воспоминаниями, что пропитали не столько его плоть, нет… они вошли много глубже, в само его естество, заполняя без остатка. — В этом и есть одно из отличий между нами. Одна лягушка с самого рождения жила на дне колодца. Оттуда она видела маленький кусочек неба и утверждала, что небо и есть такое маленькое, с ладошку. Но так ли это на самом деле? Этот голос… снова этот голос. Он звучал не через встроенный динамик, который вместе со всеми системами вышел из строя. Он гремел раскалывающим череп громом в его голове. И он… не должен был звучать тут… сейчас… не должен был незримой тенью сопровождать его. А Старк все продолжал смотреть вперёд. Видел громоздкое тело корабля, целые легионы пришельцев, инопланетных захватчиков, готовых ринуться в бой. И понимал… Им не победить. Это осознание буквально пронизывало его нутро, пробуждая нечто почти незнакомое. Страх. Но не тот, поверхностный, а более глубокий, животный, когда хотелось бежать без оглядки, сбивая в кровь ноги, и все лишь для того, чтобы найти укрытие, спрятаться, забиться и сжаться, как испуганный зверек. — В этом и есть одно из отличий между нами. Старка будто затягивало в самый настоящий водоворот, тянуло к самому дну. И как ни пытался вырваться, не получалось. Проход портала с каждой новой попыткой хоть немного приблизиться к нему, лишь отдалялся, становясь чем-то недостижимым. — Одна лягушка с самого рождения жила на дне колодца. Оттуда она видела маленький кусочек неба и утверждала, что небо и есть такое маленькое, с ладошку. Лопатки обожгло болью от столкновения с землей. Но не той, привычной, с серым асфальтом на поверхности. Эта земля была чёрной, с неестественным синим отливом, словно мертвая. Старк перевернулся набок, неловко поднимаясь на ноги. Его взгляд видел все вокруг фрагментарно: цеплялся за разломанный щит, брошенный, разбитый молот и… знакомые лица с поблекшими и неподвижными глазами тех, с кем сражался бок о бок. Он не смог. Не смог… помешать, остановить, защитить. Ничего не смог. Старк ошибся. И эта его ошибка дорого стоила. — Тебе пора проснуться…»

Тони резко распахнул глаза во тьме, в горле застрял крик. Все его тело подрагивало, будто бы вибрируя, в груди отбивало чечётку сердце. Вот только облегчение от того, что проснулся в собственной кровати, так и не настигло его. А все потому, что это была… не его кровать. Старку для того, чтобы осознать, что он находится не в своём доме в Малибу, потребовалась пара минут, не больше. Возможно, управился бы быстрее. Но мысли текли вяло, неохотно, не желая собираться в более-менее цельную картину того, где он оказался и что вообще произошло. Простые вопросы, если подумать. Вот только ответов не было, точнее, где-то они точно были, но не в его голове — досадно. Обычно в таких ситуациях даже после самых жёстких попоек ему помогали таблетки или, на худой конец, кофе, но ничего похожего тут поблизости не было. Тем более, он даже не знал, где это загадочное «тут». Впрочем, через несколько часов все более-менее прояснилось. Честно? Итоговая картина радовала мало, как и место, где оказался — Роуз Хилл, Теннесси. Единственное, что более-менее скрашивало безрадостные обстоятельства — мальчишка, в сарае которого Старк по итогу оказался.

«— Ни с места! И руки подними так, чтобы я их видел, — несмотря на то, что тонкий голосок выдавал юный возраст с головой, тон оказался неожиданно серьезным и властным. Интересно, все утро репетировал? Тони медленно поднял руки вверх и повернул голову, чтобы посмотреть на мальца. А вместе с ним обнаружил еще и наведенное на себя дуло недурной конструкции, по виду напоминающее самодельное травматическое оружие. Что тут скажешь? Парнишка явно был из бойких, да еще и весьма смышлёный — хорошее сочетание. — Классная пушка, — сказал Старк. — Правда, ствол длинноват. Это здорово уменьшает начальную скорость полета снаряда. Парнишка тут же оскорбленно прищурился — предсказуемо. Тони и сам в детстве был таким же. Его раздражало, когда кто-то ставил под сомнение его таланты из-за такого глупого фактора, как возраст. Но жажда самоутвердиться и доказать неправоту «оппонента» чаще всего не приводила ни к чему хорошему — здесь и сейчас было так же. Тот отвел пушку в сторону и произвел показательный выстрел. Стеклянная банка на одной из полок разбилась вдребезги, оросив пол мелкими осколками. — Вот ты и без патронов, — непринужденно пожал плечами Старк. — А ты разве не должен быть в школе? — нахмурившись, с сомнением вдруг спросил мужчина. Не то, чтобы Тони особо сильно интересовался, как именно сейчас учились дети. Да что там… Даже не знал, какой сегодня день и который час. Но ему было известно, что именно в школу родители отправляют своих детей, чтобы те не путались под ногами. И если бы парнишка напротив не путался под ногами, было бы здорово — в свои проблемы детей он еще не втягивал и не собирался начинать это делать. В голове проскользнула мысль: «Жаль, что здесь не было Пеппер — вот уж кто точно хорошо ладил с детьми!». — Так… Рождество же… — малец посмотрел на него большими и растерянными глазами, как на инопланетянина, но пришедшее в негодность оружие все же опустил. — Точно, — подтвердил Тони нейтрально. В голове промелькнули цифры и даты, которым не было конца. Да, точно. Рождество. Он забыл о Рождестве? Хотя… не так уж и удивительно, если подумать. В последнее время мужчина и правда как-то не думал о праздниках: не только о мелких, но даже о значительных — ему было немного не до елок и вечеринок. Взгляд же парнишки в это время остановился на его броне, точнее, на том, что от нее осталось. — А это… «Железный человек»? — в его больших глазах угадывались искорки живого интереса и любопытства, как у детеныша оленя из известного диснеевского мультика. — Формально, это я, — поправил его Старк. — Формально… — выделил как-то по-особому это слово парнишка, а после вынул торчащую из кармана своей старенькой и потертой куртки свернутую в трубочку газету, чтобы сунуть ее руки Тони. — Ты мертв. Развернув ее, мужчина бегло пробежался взглядом по первой полосе с весьма кричащим заголовком. Честно? В его представлении, смерть — это пенсия, и, поскольку отдых не приходил к нему даже во снах, он все еще был жив, несмотря на поспешные заявления вездесущих журналистов — такое вот умозаключение. Если закрыть глаза на общее помятое состояние, то был даже в порядке: руки и ноги на месте, кости вроде целы, мир не вертелся перед глазами — тоже странно и вызывало ряд вопросов. В какой момент Старк приложился головой так, чтоб клин клином вышиб последствия всего произошедшего? А главное… как вообще оказался здесь? Версию о том, что его сюда вместе с броней притащил этот парнишка, мужчина отмел сразу. — Прискорбно, — прокомментировал Тони без всякого выражения, бросив газету на стол. А что еще сказать? Умирал он уже не впервые, чтобы это хоть как-то шокировало.»

Однако даже этому парнишке, в обществе которого Старк провел уже пару дней после пробуждения, со всей своей сообразительностью и детской непосредственностью оказалось не по силам закрыть тот прорыв «канализационных труб», что случился в жизни мужчины, оросив все дерьмом, причём буквально. Со стола на Тони смотрел он сам, только двумерный и напечатанный под весьма претенциозным заголовком, что горьким и смешливым осадком горчил на языке.       — Тони Старк мёртв, — хмыкнул мужчина. — Да здравствует Тони Старк! — последнее в газете, конечно же, не присутствовало, являясь откровенной, но при этом жалящей сарказмом отсебятиной. Смешно. Как уже говорилось ранее, Тони всегда держался подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твердо и прочно стоять обеими ногами на земле — все же эту острозаточенную приземленность, а также… объективность он любовно взращивал в себе практически с самого детства, в то время как его ровесники продолжали глупо верить в Санту. И даже Боги, инопланетное вторжение и прочее никак не пошатнули его привычную картину мира. К слову, нельзя было сказать, что Старк не верил ни во что, нет. Он верил в прогресс, в себя, в свои мозги, в конце концов, — ничто из этого его никогда не подводило. Однако нынешнее положение складывалось явно не самым удачным образом, становясь все мрачнее и мрачнее. Не то, чтобы ему хотелось опустить руки, нет. Иначе зачем хотел воскресить Джарвиса и разобраться со всем навалившимся? Вот только все больше задумывался о том… может, его и правда проклял кто? В проклятия и всю подобную чепуху, конечно же, не верил. Но, кажется, ещё немного, и он будет готов проникнуться всем этим мрачным мистицизмом. В его голове было слишком много всего. Мысли о терактах, любящем философию и кровавые шоу террористе, а также о людях, что подрывали сами себя, снова и снова невольно проносились в голове Старка, словно безумная карусель, которая никак не могла остановиться. Видимо, какой-то механизм в голове мужчины заклинило, отчего вся конструкция и дала сбой. И теперь вагонетки, переполненные одними и теми же мыслями, будут кружиться до тех пор, пока колесики на них окончательно не сотрутся в пыль. Перед Тони снова была картина, в которой не хватало фрагментов, а те, что были, не стыковались между собой в хоть что-нибудь, напоминающее даже подобие чего-то цельного. Это рождало в нем ощущение дежавю, что неприятно скребло нутро, вытягивая из темноты разума ещё одну загадку, что так же не обрела целостность, оставаясь раздражающе нерешённой.

«Тебе пора проснуться…»

Голос. Снова этот голос. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный… Даже просто в голове он выбивал из колеи, стоило ему только зазвучать, невольно сбивая дыхание Старка с ровного ритма. Этот голос настойчиво преследовал его до сих пор, впившись слишком глубоко, слившись с его тенью — и сколько мужчина ни пытался избавиться от этого вездесущего преследования, не получалось. Он проворным змеем смог проскользнуть внутрь, вгрызться в плоть, пропитать нутро, так что не избавиться, не вытравить, не перебить. А ведь Старк пытался. Но голос все равно преследовал его наяву, в мыслях, в каждом чертовом кошмаре, будто адская гончая, не отставая, не сбиваясь со следа, не оставляя ему и шанса. Если смотреть на все объективно, то встреча с Локи на жизненном пути была столкновением, хоть и по-своему значимым. Да, именно столкновение. Случайное столкновение, не более того. С учётом яркой жизни Старка, которая зачастую балансировала на тонкой грани между жизнью и смертью, оно не должно было запомниться или врезаться в память на столь долгое время. С чего бы? Однако Тони соврал бы, если бы сказал, что не вспомнил обо всем на утро, чем не ограничилось. Прошло много времени, а он все ещё помнил. Точнее, и не забывал. Воспоминания, сохранив болезненную четкость и целостность, остались в голове где-то на периферии, ловко балансируя на границе между «полностью вычеркнуться из памяти» и, наоборот, «въесться в подкорку так, что не выкорчевать», словно мираж, появляющийся перед глазами, когда на то не было ни повода, ни желания. Может, это какое-то божественное проклятие или что-то вроде?.. Ну, а что? Во многих религиях неверующих карают. И, надо признать, Локи нёс в себе как-то больше «божественности», чем его брат. Вроде Старк слышал гром и видел молнии, но все это… на удивление не внушало, разбиваясь о то впечатление «своего-в-доску-парня» со своими тараканами в златокудрой голове, которое Тор сложил о себе. Его младший брат, несмотря на поражение, больше соответствовал мифам о себе — и речь не о тех, где тот спал с конем… хотя кто его знает? Можно сказать, что Тони просто излишне проникся тем, как он выкинул его из окна — не зря говорят, что первый раз не забываем, однако дело было определено не в этом. В чем же? В том, что его поражения не было, несмотря на весьма достоверную видимость — и эта уверенность так и не ослабла со временем. Да, его зацикленность не была на Локи как таковом, скорее, на его действиях, на том, что тот так отчаянно выставил на всеобщее обозрение, и на том, что было оставлено за кулисами — так считал Старк. И в этой зацикленности не было ничего удивительного, даже без учета его голоса, что преследовал мужчину в каждом кошмаре — в конце концов, в этом и был весь Старк. К возникшим проблемам так или иначе всегда находил решения, а на свои вопросы ответы доставал хоть из-под земли, даже если те были просто праздным любопытством. Нет, конечно, Тони не отрицал, что существовали вопросы без ответа. Например: «Есть ли жизнь после смерти?», «Есть ли душа?» и так далее. Что тут говорить? Тот же Мировой океан изучен процентов на пять, может, чуть больше! Хотя тут больше вина в том, что… это огромная площадь, которая больше чем в два раза превышает территорию суши, к тому же, довольно длительное время ученые считали дно океана огромной пустыней и не видели в нем интереса, ведь исследований хватало и на суше. Вот! Все всегда упиралось в три высеченных, будто бы в камне, пункта: интерес, уровень интеллекта в комплекте с необходимыми навыками, знаниями и талантом и, разумеется, техническая оснащенность. У Старка же было и то, и другое, и третье. Но ответы на вопросы все равно так и не нашлись. Нет, сейчас определённо не время думать о божках. Более насущные проблемы требовали его внимания. Например, необходимо было выяснить, что за взрыв произошёл там, где пострадал Хэппи. Официальная версия Тони совершенно не устраивала — слишком много допущений и упущений, собственно, подобным официальные версии всегда страдали.

«Тебе пора проснуться…»

Отвертка промахнулась мимо резьбы под аккомпанемент голоса, что в очередной раз без спроса и какого-либо на то разрешения ввинтился в его мысли. Один короткий миг. Отвертка врезается в стену, оглушая жалкую хибару громким стуком.       — Да какого черта ты в моей голове!.. — в сердцах бросает Старк. Ему нужен кофе. Много кофе. Чертовски много кофе! А ещё лучше виски, причём, больше, чем просто «чертовски много». Вот только ни того, ни другого здесь не было. Хотя… откуда бы всему этому тут взяться? Тони удивился бы, если бы узнал, что мальчишка припрятал в этом сарае бутылочку янтарного напитка, а может, даже и две. Строго говоря, здесь ничего не было, включая нормальных инструментов и удобоваримого источника питания, которым смог в короткие сроки зарядить Джарвиса под завязку. Не то, чтобы Тони был капризным и не мог совладать с простейшими отвертками и гайками — в конце концов, свой первый прототип реактора и брони собрал буквально на коленке в пещерах, когда гостил у талибов. Просто конкретно сейчас подобное раздражало, особенно под аккомпанемент того, что будь под рукой комфортное оборудование, управился бы со всем гораздо быстрее. Но… нет. Рядом был лишь разный хлам на самый взыскательный вкус и собственное двумерное изображение в газете, как насмешка над его нынешним положением и всем тем хаосом, творившимся в голове. Надо взять себя в руки. Сейчас явно не время раскисать и жалеть себя, к тому же, в последнем никогда не был силён. Да и… если уж начистоту, ему не привыкать быть мертвым для общественности. А что до этого преследующего голоса в голове — тоже как-нибудь переживет. Должен пережить — по крайней мере, если в планах не значится внеплановый отпуск в специфическом заведении с мягкими стенами и смирительной рубашкой вместо парадного костюма. Старк шумно выдохнул, поднимаясь с места. А вскоре в его руках уже была, отброшенная ранее, отвертка, а сам он пытался хотя бы немного подлатать костюм. Как ни странно, но именно эти привычные рутинные по своей сути действия и принесли такое необходимое сейчас внутреннее равновесие, точнее, иллюзию этого самого равновесия. Голос в голове, наконец, затих, уходя в тень, а пытливый разум с упорством ищейки шёл по следам недавних событий, ища хоть какие-то зацепки. Неизвестно, сколько времени провёл Старк, кружа вокруг брони, которая сейчас больше всего напоминала собою разобранный конструктор. Прошло полчаса или минут сорок, быть может, даже больше. Ощущение времени словно бы затерялось в этом полумраке среди разносортного хлама — не хотелось подсчитывать с педантичной точностью ни часы, ни тем более минуты, как если бы они потеряли свою былую важность. Минуты замкнулись в петле бесконечности: было четкое ощущение того, что каждую секунду шприцом накачивали дополнительным временем, и они раздувались, растягивались до невообразимых размеров. Вот только…       — Неважно выглядишь, как для доблестного героя земли… Опять неудачно предложил кому-то выпить, смертный? Отвертка вновь соскакивает с резьбы. Голос. В очередной раз сначала был именно голос. Он оказался неожиданностью, почему-то выбивая из колеи, стоило тому только зазвучать, невольно сбивая дыхание Старка с ровного ритма, заставляя глаза на миг расшириться, а пальцы, казалось, и вовсе впились в рукоять отвертки мертвой хваткой. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный… все тот же. В голову мужчины пришло совершенно дурацкое сравнение с заклинателями змей, но отчего-то прямо сейчас это сравнение казалось наиболее точным, близким — должно быть, те умельцы в чурбанах звучали так же. Ни шагов, ни каких-либо иных звуков. Только голос — негромкий, но подобный раскату грома. И Старк узнал его. Не мог не узнать. Сердце тяжелым набатом забилось о чугунные рёбра. По первости даже казалось, что он снова прозвучал в пределах его черепной коробки — к этому даже почти привык. Да и с чего бы голосу Локи звучать где-то вне его головы? Он мёртв. Погиб. И не верить Тору касательно этого причин не было. Весточка из Асгарда пришла неожиданно и до странного «походя». Не то, чтобы Старк видел смерть асгардца целым событием с траурными одеждами и прочими подходящими к случаю атрибутами. Но Тор сообщил обо всем так, как сообщают о погоде: одним коротким предложением ставят в известность, что где-то прошёл град. Честно? Звучало в высшей степени абсурдно. Тони даже не сразу понял, о чем речь, будучи полностью сосредоточенным на голографической модели одного из своих проектов. Но слова прозвучали, и стоило им только дойти до разума, как руки застыли, а мысли разбежались в разные стороны, оставляя в голове звенящую пустоту. Казалось, что Тор пошутил в своей неумелой манере, но нет. Он скорбел. Старк, сколько ни вглядывался в его лицо, не видел скорби, но если верить прозвучавшим словам, тот именно скорбел, несмотря на все те злодеяния, что свершил его брат — черт их знал, этих асгардцев. Локи действительно умер, в очередной раз ускользнув от «смертного» вместе со всей той правдой, до которой так и не удалось добраться. И ведь нельзя сказать, что мужчина рассчитывал на ещё одну встречу с ним, где получил бы ответы на все вопросы. Но все же… Сложно сказать, что именно испытал Тони, когда узнал об этом. Слишком много всего нераспознанного клубилось внутри, обвитого тугими канатами опустошения — это опустошение забилось в глотку, не давая нормально вдохнуть. Мужчина буквально споткнулся об эту новость — как Чарли Чаплин на банановой кожуре… глупо, бессмысленно, больно, но до странного смешно. А ещё он пил, действительно много пил, повторяя себе, что все это из-за событий шестимесячной давности, из-за проекта, с которым все отчаянно не ладилось, намеренно не соглашаясь с той действительной причиной, маячившей на периферии. Голос Локи не мог звучать вне его головы — Старк это знал точно. Галлюцинация? Мужчина прекрасно помнил свой лимит бессонницы: галлюцинации начинались на четвёртый или пятый день. Да и с чего бы его подсознанию вообще выкидывать подобный номер? Но почему-то все равно был уверен, что в хибаре он больше не один. Старк до последнего не поднимал взгляд — словно бы отчаянно не хотел окончательно убедиться в том, в чем и так уже был уверен. Именно поэтому упрямо продолжал смотреть в мудрёное сплетение механизмов брони, хотя то уже утратило былую четкость, стремительно расплываясь перед глазами, а пальцы сжали рукоять отвертки с силой, до побелевших костяшек пальцев. Он замер. Нет, не так. Мужчина буквально оцепенел — прямо как тогда, когда Тор сообщил короткое по факту, но емкое по смыслу: «Локи мёртв.». Спина выпрямилась так, словно позвоночник залили цементом от основания и до самого конца — потребовалась секунда, чтобы тот внутри затвердел так, что Старк и пошевелиться больше не мог, даже если бы захотел. Страх? Возможно, его отголоски и тлели где-то внутри, но не они лидировали в клубящемся хаосе. Более отчётливо проступала именно въевшаяся под кожу тревожность, вновь поднявшая свою голову, напоминая о себе. Своего рода завершающим аккордом стал звук шагов, который не избежал участи «быть разобранным на составляющие»: уверенные, по-своему размеренные, а ещё по-хищному мягкие и почти бесшумные, если не считать скрип дощатого пола, давно нуждавшегося в ремонте — наверное, так положено ступать какой-нибудь большой хищной кошке за несколько мгновений до того, как ее клыки вонзятся в выбранную жертву… по крайней мере, такое было ощущение. Мужчина все же поднял свой взгляд, обнаруживая вполне себе реального и осязаемого… Локи, что стоял от него на расстоянии шагов двадцати. Без своего скипетра, клетки и оков тот выглядел странно, даже незнакомо. Но это был… он. Старк прочистил горло, которое вдруг по какой-то невнятной причине пересохло. Обычно мужчина легко подбирал слова, без труда парировал любые словесные атаки. Но почему-то прямо сейчас это сделать с той же привычной в своей виртуозности простотой не получалось. И ведь понимал, что стоило сказать хоть что-то, чтобы избавиться от этой вязкой, давящей тишины, пропитанной тревожностью. Шестеренки в голове вращались с бешеной скоростью. С десяток самых разных вариантов, словесных конструкций промелькнуло в голове. Они теснились, толкались и разлетались на ошмётки, помеченные как «забракованные». Что-то просто не подходило, что-то звучало слишком глупо и не похоже на него — не подходило решительно ничего. Неприятное ощущение. Даже будучи подростком, Старк не чувствовал подобной растерянности, когда не мог подобрать даже нужную реплику. Но все же…       — А ты слишком живой, как для мертвого, — собственный голос звучит хрипло, надсадно и совершенно незнакомо.       — Но ты не раздосадован этим фактом, что интригует, — отозвался Локи. — Однако на твоём месте я был бы более осторожен. А то можно подумать, что ты рад тому, что я больше жив, чем мёртв… Раздосадован? Рад? Обычно Тони был только рад точным определениям, бьющим прямо в цель. Но не в этот раз. Смятение — это слово подходило явно больше для описания его состояния. А в голове вспыхнула мысль: «Я знал, что этот сукин сын не погибнет просто так!» — наверное, поэтому реакция на открытие того, что Локи все же не умер, не была столь бурной, как должно, словно бы Старк так и не поверил тогда Тору до конца… или не захотел поверить, неосознанно оставляя возможность для своего рода «опровержения». И сложно сказать, что именно было скрыто за этой проскочившей в голове мыслью… Удовлетворение? Радость? Восхищение? Понимание, что все же есть ещё шанс получить желанные ответы? Или все-таки досада? Слишком сложно распутать этот клубок, и не сказать, что хотелось его распутывать. Старк вообще не из тех, кто любил копаться в себе, особенно слишком глубоко, словно бы подспудно зная, что может найти там то, что ему, наверняка, не понравится.       — Не поверишь, но я всегда переживал за сохранение популяции северных оленей, — пытался звучать деланно легко и беспечно, как раньше. — А так как ты такой один единственный в своём роде, то сам делай выводы. А тем временем асгардец вышел из тени, в которой находился. Хватило бы просчитать «раз-два», чтобы положение изменилось. Ведь именно на счете «два» Локи сделал первый шаг, выходя из тени на тусклый свет. Тело Старка намертво сковалось напряжением. Однако даже не попытался найти хоть что-то, чем можно было вооружиться — в руках оставалась все та же отвертка, которую вряд ли можно было назвать тем самым оружием, коим можно было сразить Бога, выстоявшего даже против их большого и зелёного парня. Однако, вопреки ожиданиям, асгардец направлялся не к нему, а к окну, замирая напротив него и направляя свой взгляд на заснеженные пейзажи снаружи. Сейчас, наблюдая за знакомой одинокой фигурой, вставшей у окна с отрешенным видом, Старк прямо-таки почувствовал, как они вышли за рамки прописанной пьесы, в которой один — грозный и беспощадный завоеватель с театральными замашками дивы, а другой — герой ничуть не уступающий ему в последнем. Ничего этого больше не было. Но напряжение вызывало не это. Что тогда? Сходство. Именно сейчас оно больше всего бросалось в глаза, выбивая из колеи. Имело ли значение, кем они были раньше, если сейчас оба признаны мертвыми, несмотря на то, что жизнь ещё надрывно клокотала где-то внутри?       — Считаешь это разумным? — голос Локи должен был одним своим звучанием разорвать тишину, но он на удивление гармонично вплёлся в неё, становясь ее частью.       — Что именно?       — …называть меня северным оленем, когда больше нет клетки и оков, что сдерживали бы меня. И правда неразумно, если так подумать. Вот только Старк порою позволял себе отходить от узких рамок разумности, которые обычно были любимы скучными и трусливыми перестраховщиками.       — Ты же продолжаешь звать меня «смертным». Так что я просто возвращаю любезность. Считай это… вежливостью? — отозвался Тони. — К тому же, не помню, чтобы клетка и оковы так уж сильно тебя сдерживали.       — Как думаешь… — протянул Локи. — …если я вырву твой позвоночник, это будет вежливо? — он все так же стоял к мужчине спиной и говорил так спокойно, словно они обсуждали погоду за чашечкой чая.       — Думаю, тебе следует подтянуть свои знания касательно вежливости. Ты явно читал не те книжки, — ответил мужчина. — И… если бы ты действительно этого хотел, то уже сделал бы. Разве нет? Почему-то была уверенность, что Локи обязательно что-то скажет на это… нечто такое, что сочилось бы едкой насмешливостью, что было вполне в его духе. А это его молчание, казалось, продиктовано лишь желанием прозвучавшему вопросу настояться и промариноваться в собственном соку. Вот только… Он так ничего и не сказал, оставляя в их беседе паузу, заставляющую невольно ждать. Почему-то именно в разговоре с этим асгардцем паузы казались необходимыми. Тот расставлял их в ведомом лишь ему порядке, будто бы создавая свою неповторимую мелодию, которая даже после того, как отзвучит, ещё долго будет скользить по нервам искусным смычком — хотя стоило отметить, что раздражителей для Старка и без этого было вдосталь.       — Ты… настоящий? Мужчина не планировал спрашивать это. Вопрос, подстёгнутый сгустившейся тишиной, вырвался сам собой, будто в обход разума, найдя лазейку. И вроде Тони считал, что Локи, который стоял перед ним, был вполне себе реальным. Но даже во время разговора сомнения не оставляли до конца — асгардец на некоторую свою часть казался сюрреалистичным бредом. Как, собственно, и многое в последнее время. Тони отчаянно старался цепляться за реальность, за происходящее здесь и сейчас. Вот только делать это становилось сложнее. Действительность с каждым разом все ловчее и проворнее ускользала сквозь пальцы, перемешиваясь с кратковременными снами, пропитанные его голосом. Откуда было знать, что все происходящее сейчас было… действительно взаправду? Ведь это вполне могло быть просто порождением его изможденного разума, а сам мужчина просто задремал над своей броней.       — Наконец, правильный вопрос, — вновь звучит его голос. — Я задам тебе встречный. Локи, наконец, оборачивается. Их взгляды пересекаются — ядовитая зелень пронзает насквозь, как пущенный со всей силой кинжал.       — А как бы тебе самому хотелось, смертный? Старк хотел ответить. Никакого заготовленного ответа у него не было, ни одного слова, которое вертелось бы на языке в готовности сорваться. Но… Именно в этот момент дверь хибары резко распахнулась, впуская одним единым рывком внутрь морозный холод и мальчишку. Это и заставляет Тони едва уловимо вздрогнуть и неожиданно отвлечься, переключить внимание на мелкого «вторженца». Это заняло не больше секунды, крохотного мгновения. Однако когда Старк вновь обернулся к окну, то никакого Локи там не было и в помине, словно тот растворился в воздухе или… его там не было изначально? Все-таки… не настоящий?..