Грани

«— Ваше имя? — Вам оно разве неизвестно? Не разочаровывайте меня ещё больше. Удар тока — у смертных в плане ведения допроса не было никакой фантазии, в отличие от Чёрного ордена. Хотя надо отдать им должное: удачно выбрали момент. Ведь если раньше такой разряд для Локи был бы не более, чем легкой щекоткой, то сейчас… все иначе. Его раны еще не зажили, заклятия, наложенные в плену, сковывали удушающей удавкой, запасы собственной магии истощены. От того удар был заметнее, отчетливее, обжигающими и пронизывающими нитями, он впивался в плоть, заставляя раздраженно повести плечом. Но… не больше. Локи не позволит никому увидеть свою слабость, тем более, столь жалким смертным. Чего бы это ему ни стоило, не доставит им такого удовольствия. — Ваше имя? Поразительная и совершенно непуганая настойчивость. Возможно, если бы ему не было настолько плевать, если бы не устал, то сломал бы этому глупому человеку напротив шею. Но тому, видимо, сегодня повезло — родился под счастливой звездой, не иначе. Глупость. Она неизменно вызывала тошноту. Их допрос — никчёмен. Вопросы? Бесполезны. Какой толк спрашивать то, что им и так известно? Лучше попытаться задать те вопросы, ответов на которые у них не было. Конечно, Локи знал про регламент и правила — время проведённое с Бартоном не прошло бесследно и бесполезно. Но все равно… От этого: «Ваше имя?», тошнота, рождённая чужой глупостью, подступила, не заставив себя долго ждать — пуская корни в ногах, волной поднималась выше, своей едкостью щекоча корень языка. Хотелось сглотнуть, лишь бы притупить это мерзкое ощущение. — Какое… из, смертный? — меланхоличный тон с четко различимыми нотами скуки и усталости, будто сейчас и не вёлся допрос, во время которого его пронизывало разрядами. Ещё удар. Сильнее предыдущего. Заставивший сомкнуть зубы. Но Локи не издал ни звука. — Ваше имя?»

Смогли ли они получить ответ хотя бы на один свой вопрос? Конечно, нет. Слишком уж слабы и допотопны их способы получения информации. Возможно, они перешли бы на методы пожёстче, но их руки были связаны — Локи принадлежал не им, в качестве заключённого, хотя смертные и пытались добиться обратного, однако… ничего не вышло, принадлежность к Асгарду оказалась неоспорима, а портить отношения с Богами им явно не с руки — слова про «сапог и муравья» все же оставались незыблемыми в своей правдивости, ударяя прямо в цель, наотмашь. У них был выход спросить Тора про физические слабости его младшего брата. И, возможно, тот бы им подсказал что-то, хотя и сам был слабо просвещен в этом вопросе. Вот только как Локи услышал из коротких переговоров тех, кто охранял его, «Громовержец» отсутствовал — у него были какие-то «земные дела», объявится лишь в день отправки в Асгард. Подводя итог, можно сказать, что смертные и правда могли получить хотя бы каплю информации, имей они больше свободы, ресурсов, ума, фантазии и оригинальности, но… ничего из этого у них не было. Зато они первоклассно затягивали удушающую удавку из скуки и раздражения вокруг шеи Локи — талант, не иначе. Тот, чьим голосом беспрестанно звучало: «Ваше имя?», ушёл, так ничего и не добившись. Сколько прошло времени? Сколько его осталось пробыть здесь? Локи не знал, не считал, не видел в этом смысла. Усталость, казалось, была поглощающей, затягивающей в бездну. Тело фантомно вибрировало — эхом отдавались разряды тока. Честно? Хотелось, чтобы все уже кончилось. И ведь конец был близок… наверное. Локи знал бы точно, если считал время. Но желания не было, смысла не видел — того знания, что конец, где его план будет скоро воплощён, близок, было достаточно, излишества в вопросах времени, когда все предрешено, были ни к чему. В голове не было обратного отсчёта, лишь назойливо крутилась песня раздражающей смертной певички, которую он слышал из устройства проходящего мимо охранника, и, пожалуй, впервые пожалел о своей памяти.

«I kissed a girl and I liked it, the taste of her cherry chopstick. I kissed a girl just to try it, I hope my boyfriend don't mind it. It felt so wrong, it felt so right. Don't mean I'm in love tonight. I kissed a girl and I liked it (I liked it).»

Разве подобное можно назвать песней? Женщина воспевает свою глупость, неразборчивость и разнузданность, обнажая то, что должно быть личным. Локи не имел ничего против акта физической близости, как такового, даже если речь идёт о людях одного пола. Но воспевать это? Глупо. Пошло. И… вряд ли хоть кому-либо интересно. Локи не обратил внимания. Какое ему дело, что увлекает смертных? Подобное интересно Тору, а не ему. Но правда в том, что асгардец боялся. Не понимал этого, не принимал, да что там… даже толком не осознавал. Боялся. Чего? Того спокойствия, смирения, нежелания думать и что-либо делать, ведь именно это и наполняло тогда, когда обнаженная и израненная кожа касалась льдистых камней. Прямо сейчас… прямо сейчас Локи вновь ощущал пронизывающие нити холодной пустоты. Вот его разум и пытался отчаянно зацепиться хотя бы за глупые строчки бессмысленной песне, лишь бы не кануть в бездну, не исчезнуть.

«I kissed a girl and I liked it, the taste of her cherry chopstick. I kissed a girl just to try it, I hope my boyfriend don't mind it.»

Локи сидел в своей камере, прислонившись спиной к стене, чувствуя даже сквозь одежду ее холод. В его голове все ещё шелестели слова песни. Но уже значительно тише: как если бы смертная певичка отчаянно надрывалась, силясь привлечь к себе внимание вновь, но вектор мыслей асгардца уже вновь сместился. Эти мысли, обычно упорядоченные и покрытые инеем холодного расчёта и строгой объективности, сейчас проявляли редкое своеволие. Они сменяли одна другую, пусть и медленно, даже плавно, почти незаметно, в каком-то хаотичном и незнакомом порядке, лишь бы крепче зацепиться за реальность. Старк — это следующее, за что зацепился разум, одна из бесконечного количества точек, на которых замирал Локи, делая своеобразные «остановки»… и именно эта точка была последней, конечной. Немудрено, ведь именно появления этого смертного становились такой необходимой встряской, позволяющей хоть как-то заполнить удушающую тишину внутри. И хотелось бы сказать, что этот смертный ничем не отличался от остальных. Но нет… Он отличался. Причём, был выделен самим Локи ещё до их первой встречи, когда стал «Ферзём» — опасной и сильной фигурой. И ведь тот сполна оправдал ожидания. Каким образом? Старк видел и понимал больше, чем те смертные, которые его окружали. И он… не сдавался. Уперевшись в замеченные несостыковки, тот продолжал попытки узнать хоть что-то, лишь бы заполнить трещины. Поэтому Локи не удивился, когда ощутил его приближение ещё до того, как массивные двери раздвинулись, пропуская Старка внутрь. Он должен был прийти сегодня. Асгардец знал это. Ведь сегодня… последний день.       — Становишься предсказуемым, смертный. Локи сказал это негромко. Ещё до того, как Старк застыл напротив камеры, в которой и сидел «заключённый» — как и в прошлый раз, их разделяли тяжелые и толстые прутья клетки и пуленепробиваемое двойное стекло. Асгардец знал, что смертный услышал его, услышал каждое его слово.       — Ты снова здесь, — добавил Локи после некоторой паузы. Предсказуемость — вещь ужасно скучная, не так ли? Можно было сказать, что природа смертных сама по себе такова, что предсказуемость выжжена у них где-то на подкорке, однако этим страдали не только смертные. Беда в том, что для Локи все так или иначе были предсказуемыми — просчитать их не составляло труда. Это раздражало, наводило скуку. И нет, это не значило, что Старк был чуть менее предсказуемым, чем остальные. Просто не раздражал, по крайней мере, пока… даже наоборот, стал своего рода отдушиной во всей той паутине, нитями которой Локи оплел себя настолько туго и мудрено, что было ни вдохнуть, ни выдохнуть.       — Последняя ночь, как никак. Не смог удержаться, — несмотря на привычно шутливый тон, легкость в голосе звучала как-то напоказ, натянуто, искусственно, а ещё в нем чувствовались едва ощутимо нотки раздражения. — И мы, кажется, договорились по поводу «смертного», разве нет?       — Не помню, чтобы мы о чём-нибудь договаривались, — отозвался Локи. — Я просто сделал выбор, но ни на что не соглашался. Не выдавай желаемое за действительное. Старку явно не понравилось то, что прозвучало. Локи прекрасно чувствовал его даже через заграждения. И злость смертного была слишком очевидна. Асгардец видел, как тот хотел с силой впечатать свой кулак ему в лицо, может, даже не один раз — это желание читалось не только в его взгляде, но даже в том, как нервно дрогнула его рука, на короткий миг собираясь в кулак. Правда, уже через мгновение Старк лишь шумно выдохнул, пряча руку в карман — сдержанность и терпение давались ему явно не так уж и просто.       — Желаемое за действительное? Ни в коем случае, — ответил Старк. — Я вообще реалист, хотя с наличием богов, пришельцев и прочих, оставаться им становится все труднее, — даже вздохнул в конце почти не притворно. — Просто я подумал, что немного комфорта нам не повредит. Ты так не считаешь?       — А тебе не комфортно? — его тонкие губы едва заметно дрогнули в намёке на призрак усмешки.       — А тебе? — тут же парировал Тони, словно бы защищаясь. Смех. Да, Локи рассмеялся. Просто не смог удержаться. Слишком уж очевидной была эта попытка защититься, мгновенно парировать, но вышло неуклюже по-детски — именно это развеселило, несмотря на всю внутреннюю усталость. А ещё… ещё Локи чувствовал на себе его взгляд. Чувствовал, как его взгляд замер на собственной шее. Чужие глаза скользили по бледной коже и были практически физически ощутимы. Смертный представлял свои пальцы на ней? Как они сжимают шею все сильнее, отнимая живительный кислород лишь бы заглушить смех? Это было бы предсказуемо. Но нет, точно нет. Желания Старка были далеки от этого. И подобное сбивало столку, смешивало карты и… интриговало. Стал бы он так смотреть, если бы не иллюзия, что скрывала шрам, оставленный тяжелым кованым ошейником? Но взял себя в руки смертный довольно быстро…       — Неожиданное веселье, как для поверженного, да ещё и заключённого, — цокнул языком Старк. И эта реплика вновь приковала внимание Локи к мужчине. Он посмотрел на человека, насмешливо прищурившись. Его усмешка острой гранью намеренно скользнула по самолюбию смертного, царапая и словно бы говоря: «Я знаю, что ты смотрел.».       — Я просто в отличие от победителя и не… заключённого… — «не» Локи выделил, позволил более четкой и какой-то удовлетворённой усмешке сформироваться на собственных губах. — …чувствую себя вполне комфортно, — он склонил голову набок, не разрывая зрительного контакта. — Неужели победа с таким трудом достигнутая оказалась непосильной ношей? Ложь. Ни черта не комфортно. Локи лишь делал вид, что все в порядке, что смертные даже своими грошовыми допросами не могли причинить ему вреда. Нет, его состояние было недостижимо далеко от состояния, которое можно было назвать «комфортным». Разве что… прямо сейчас было почти терпимо. Но… В одном он не солгал. В чем же? «Неужели победа с таким трудом достигнутая оказалась непосильной ношей?» — лжи не было именно в этом. Да, победа смертных была спланирована Локи с самого начала: можно сказать, сделал все возможное и невозможное, чтобы все пришло к задуманному заранее финалу. Да, во многом облегчал им задачу, подстраивал события, как нужно, ведь без всего этого им было не победить — противник находился на совершенно другом уровне. Однако все это совершенно не значило, что им было легко и просто. Победа, пусть и спланированная, досталась смертным с трудом — это понимал и Старк, и асгардец. А ещё Локи знал, что «ферзь» видел «грязную игру», чувствовал, что достигнутая с трудом победа не была таковой. Смертный отчаянно хотел ответов, чтобы увидеть полную картину, но ответов не было. Поэтому… да. В отличии от своих товарищей, именно для него и только для него победа стала непосильной ношей.       — С трудом? — деланно удивленным тоном переспросил Тони, а потом сделал шаг ближе к камере. — Я почти не напрягался, — продолжил он, после, резко развернувшись на пятках, оказался к заключённому спиной, засунув небрежно руки в карманы джинс. — Но тему ты затронул верную… Проигравшим ты, учитывая собственное просто-таки разгромное поражение, не выглядишь. Интересно, почему…       — Может, поражение просто не было таким разгромным, коим представилось в твоих грезах, смертный? — пусть зрительный контакт и был прерван, но Локи продолжал смотреть на Старка, точнее, уже на его сведённую напряжением спину. — Или ты намекаешь, что я и не проиграл? А может… я и вовсе всех спас, позволив одержать над собой победу? — продолжал развлекаться он. — Давай же… Поделись теми домыслами, что так отяжеляют твою голову, мешая сполна насладиться победой, — Локи сказал чистую правду, просто покрыл ее настолько плотной едко-насмешливой вуалью, что поверить в неё было практически невозможно, кому как не Богу Обмана знать, что, вооружившись истиной, обвести вокруг пальца гораздо легче, чем сладкими и лживыми речами.       — Зачем же? Я не страдаю провалами в памяти. Старк резко обернулся.       — Не-е-ет, ты проиграл. Проиграл, — сказал он, прогулочным шагом вновь приближаясь к камере. — И поражение твоё было действительно разгромным. Тебя буквально размазала по стенке горстка… как ты там нас называешь? — риторический вопрос. — Ах, да… Точно. Смертными, — хмыкнул. — Тебя… Бога… с бесчисленной армией… ореолом непобедимости… размазала горстка каких-то… жалких… смертных… — Старк посмотрел на асгардца внимательно, даже цепко. — Я вот все в толк никак не возьму… как так вышло, а?       — Пережитые события все же заставили расхваленный гениальный разум помутиться? — его тонкая бровь приподнялась. — Мне расписать ваш тернистый путь шаг за шагом?       — Тогда… что же?       — Просто знаешь… вот эта история с армией и все прочее. Ну, не вяжется одно с другим, понимаешь? — подошёл почти вплотную к заграждению. — Я, конечно, не жалуюсь. Мы победили. И я рад. Действительно, рад. Но… Почему мне кажется, что мы что-то упустили? Почему я… именно я… тебе не верю? Невольно вспомнилась одна из их коротких бесед…

«— Ты ведь не хотел меня убивать? Не было никаких переходов, словесных паутин и своего рода «подготовок». Задал вопрос резко, в лоб, словно это был почти выпад остро заточенного клинка, направленного точно в цель и без единой мысли о возможности промаха. — Позволь узнать, что именно ты имеешь в виду, — его голос оставался спокойным и размеренным, словно то удивление и правда было лишь надуманным миражом, не более. — Полет в окно, — коротко ответил Старк, поигрывая в руках бутылкой, в которой еще осталась вода и сейчас по-истеричному задорно там плескалась, ударяясь о прозрачные пластиковые стенки. — Ах, это… — Да-да, я про тот случай, — стал медленно прохаживаться по камере. — Ощущения, кстати, были незабываемые, — продолжил. — Просто я это к чему… — сделал небольшую паузу. — Ты мог меня сбросить сразу. Знаю, что мог. Но не сделал это. Выждал. Выждал ровно столько, чтобы моя броня меня точно поймала. Я, конечно, не жалуюсь, ты не подумай. Но… Почему? — Любопытная теория… — протянул Локи. — Но мне более интересно другое… — склонил голову набок. — Почему ты так стремишься оправдать мои поступки? Приписать несвойственную мне добродетель? — Добродетель? Отнюдь. Я думаю, что ты продуманный сукин сын, — а вот это уже честно. — Так… Почему? — Тебе просто повезло, — ответил Локи. — Но в следующий раз я медлить не стану. Будь уверен. — И почему я не верю? — Ты и не должен, — снова усмешка. — Я Бог Обмана. Забыл? — усмешка обратилась в самый настоящий оскал. — За истиной прячется ложь… За ложью правда. Это туман. Во всем этом слишком просто увязнуть. Почему же ты… смертный, так настойчиво рвешься рискнуть?»

Никто другой не видел несостыковок. Может, тут играла роль вера героев в свои силы, в то, что добро обязательно должно победить зло, или всему виной преступная ограниченность, но никто не видел, не хотел видеть, ведь победа слаще. Никто. Кроме Старка. Возможно, он не знал всего, но то, что заметил… этого было достаточно. Именно это сделало его «ферзём» в этой шахматной партии, выделило среди других пресных и гениальных смертных. И пусть Локи не желал этого признавать, по крайней мере, вслух, но он уважал Старка. Уважал его за то, что тот умел видеть суть — подобное слишком ценно и даже… уникально. Локи ничего не ответил. Он медленно, словно бы тягуче, поднялся с той скамьи, на которой все это время восседал. Кандалы звякнули, напоминая о своем наличии, но сам асгардец будто их не замечал. Подошел к Старку, невольно возвышаясь над ним, смотря сверху вниз.       — Ты повторяешься, смертный… — проговорил он. — Разве я уже не говорил тебе, что ты и не должен мне верить. Как знать, где я соврал, а где сказал правду… Я ведь Бог Обмана, о чем ты постоянно забываешь. А я все гадаю… это опрометчивость? Или наивность?       — Да дай ты мне хоть что-нибудь! — ладонь с грохотом опустилась на пуленепробиваемое стекло. Локи даже не дрогнул, не пошатнулся. По лицу асгардца змеей расползлась усмешка, сочащаяся высокомерием, удовлетворением и… восхищением. Вот оно. Вот, чего он ждал. Со стороны Старка больше не было бесконечной и мудрёной паутины слов, которую тот пытался плести в четной попытке переиграть Бога Обмана на его же поле. Это была… искренность. И именно ее Локи более всего не хватало: честности и искренности. Многие скажут, что ее всегда в избытке, но это не так. Смешно, но даже Тор лгал больше и чаще, чем Локи: разница была лишь в том, что старшему брату хватало глупости и тщеславия, чтобы верить в свою ложь, вот только… от этого правдой она не становилась. Сейчас же перед асгардцем была прямолинейная, непуганая и вопящая искренность, почти мольба — ее хотелось испить медленно, по капле и до дна, ощущая, как приятная сладость тает на кончике языке, обволакивая, стекая к корню и глубже. Ладонь Старка, некогда распахнутая, сжалась в кулак все еще опорой лежа на пуленепробиваемом стекле. В голове Локи эхом звучало: «Да дай ты мне хоть что-нибудь!». Хотел ли Старк ответов или подсказок? Хотел. Все ещё надеялся получить хотя бы какую-нибудь зацепку. А еще от него волнами исходило понимание, что вряд ли получит желаемое. Готов сдаться? Вряд ли. Просто у него не оставалось выбора, ведь их время заканчивалось. Готов был Локи дать ему столь желанные ответы? Нет. Но все же… ему было, чем наградить смертного. Чем же? Старку не только ответы были нужны. Перед ним непреодолимой стеной стояла ещё загадка тессеракта. Поэтому…       — Я и так дал вам слишком много. Не моя вина, что вы не можете этим воспользоваться, — кончик острого языка Локи хищно скользнул по нижней губе. — Задаете вопросы, старательно ищете ответы и не находите, не подозревая, что порою истина лежит на поверхности. Нет нужды стремиться вглубь, к самому ядру, чтобы отыскать ее. Порою… достаточно выйти за установленные границы… — слишком туманно и запутанно, но асгардец был уверен, что смертный разберётся, сможет развеять туман… если не сейчас, то позднее. Старк больше ничего не сказал. Он ушел молча. Резко. Не прощаясь. Просто развернулся и вышел. А в голове Локи звучали эхом его собственные слова, сказанные смертному…

«В этом и есть одно из отличий между нами. Одна лягушка с самого рождения жила на дне колодца. Оттуда она видела маленький кусочек неба и утверждала, что небо и есть такое маленькое, с ладошку. Но так ли это на самом деле?»

Так… так ли это на самом деле? Нет, сейчас это был неверный вопрос. Какой же правильный? Способен ли Старк преодолеть ту ограниченность, что взращена в каждом смертном и добыть скрытый словесной вуалью ответ?

***

      Солнце. В день отбытия в Асгард в Мидгарде было солнечно. Локи не жаловался. В общем-то ему должно было быть все равно, какая погода. Ведь наличие солнца или отсутствие ни на что ровным счётом не влияло и уж точно не входило в план каким-то особо важным пунктом. Но, несмотря на все это, застывший в ясно голубом небе солнечный диск раздражал.

«Локи не мог вспомнить, когда заснул. Просто в какой-то момент отключился — ослабевшее тело просто не выдержало. Однако очнулся он резко, будто бы от толчка, хотя не было ни громких звуков, ничего такого, что могло бы разбудить, ничего… кроме брата — его шаги всегда до омерзения громкие. — Пора, — сказал Тор, при этом в его голосе звучало режущее строгостью сожаление. Он будто бы всем своим видом, даже своим дыханием, хотел показать, как ему тяжело, какое трудное решение приходилось принять. Искал понимание, прощение — вот только пришёл не к тому. Локи не мог ему дать ни того, ни другого, просто не хотел. Кто-то назвал бы его за это обозлённым на весь свет младшим братом великого Тора? Ну, и пусть. Просто Локи всегда видел больше, чем ему хотели показать. И прямо сейчас помимо раздутого до небес сожаления, он чувствовал его гордость. Да, Тор всем своим видом показывал, как ему тяжело, но это не все… старший брат гордился тем, что принимает это решение, что ему, как будущему «правителю» хватает сил для столь тяжёлой ноши. Именно поэтому он и не найдёт ни понимания, ни прощения у младшего брата, сколько бы ни искал. — Желаешь ли ты… желаешь ли ты сказать мне что-то, брат мой? Локи усмехнулся. — О… Неужели великий громовержец оставил за мной право на последнее слово? — ядовитая едкость в его голосе заставила Тора поморщиться. — Знаешь, я почти тронут твоей безграничной щедростью. И снова этот вздох. Тяжёлый и громоздкий. Прямо как у отца. Вот только Тор не был отцом. Он упрямо продолжал называть себя братом, хотя им никогда не являлся… ни по крови, ни по чему-либо ещё. — Прекрати, Локи. Оставь свои пустые речи. — Если мои речи пусты, то почему ты так жаждешь услышать от меня последнее слово? — усмешка. Локи знал, зачем тот пришёл. Дело было не в «разговоре между братьями», нет. Истинная причина была зажата в его руке — металл, способный намертво сковать его уста… его не приносят, когда хотят «поговорить». — Потому что до прибытия в Асгард, ты не издашь ни звука, — наконец, сказал он. — И надеть на тебя оковы должен я. — Сам вызвался? — Да, — твёрдо и даже решительно. — Ты мой брат. Я должен был. Хотелось рассмеяться: громко, холодно, режуще, каждым звуком собственного смеха вспарывая героическую плоть собственного брата. — Как благородно…»

Локи чувствовал, как металлические оковы на его губах нагреваются под солнечными лучами, видел тень брата, рождённую светом, рядом. Солнце… оно раздражало настолько, что голова пульсировала тупой болью, а челюсти сводило напряжением. Утешало лишь то, что вскоре Локи уже будет в Асгарде, в заточении, подальше от своего чрезмерно щедрого и тупоголового брата, который, сам того не зная, нарушил тщательно выверенный план и оставил скипетр с камнем бесконечности в Мидгарде, как дар смертным, и подальше от вездесущего солнца. Тора же солнце, кажется, и вовсе не беспокоило. Он прощался со смертными — слишком долго, как по мнению Локи. Честно? Стоять и ждать брата уже не было сил. Локи смирился со своим поражением, сам его спланировал. Но стоять вот так… в оковах, рядом с братом и под светом солнца — этого не было ни в плане, ни в списке его желаний. Тошнота снова подступила — рождаясь в ногах, волной поднималась выше, своей едкостью щекоча корень языка, заставляя сглатывать снова и снова… снова и снова, лишь бы притупить это мерзкое ощущение. До одури хотелось пить. Желание оказалось настолько сильно, что непрошенные воспоминания буквально прорвались с присущим им вероломством сквозь пелену густого раздражения.

«Мужчина подошёл ближе. — Снимать с тебя оковы не стану. Не рассчитывай, — сказал он. — Но если и правда хочешь пить, то выбор у тебя не такой уж и большой. Либо отказаться от моего щедрого предложения, либо… пить с моих невежественных рук смертного, — усмехнулся. — Смею заверить, что это не настолько ужасно, как звучит. И что-то в этих словах было такое, что задело, сковырнуло Локи, заставляя его ледяную броню равнодушия пойти едва заметными трещинами под аккомпанемент внутреннего рыка итак израненной и изломанной гордости — столь сильно вдруг оказалось желание сомкнуть собственные пальцы на хрупкой шее смертного, позволяя ему лишь беспомощно открывать и закрывать рот в тщетной попытке сделать вдох. И кажется его длинные пальцы даже почти дрогнули с целью воплотить возникшую в разуме картину в жизнь, но… уже через мгновение Локи прикрыл глаза, выдыхая. А когда распахнул их, то в них было лишь льдистое смирённое спокойствие. Старк словно бы почувствовал перемену, интуитивно понял, что подошёл к границе, ступать за которую прямо сейчас точно не стоило. Он больше ничего не говорил, не хохмил. Просто сократил расстояние ещё больше, невольно останавливаясь между раздвинутых ног асгардца. Поднёс медленно горлышко бутылки к приоткрытым губам пленника. Локи не торопился. Медлил. Хотя сам не мог точно назвать причину подобного: словно бы ждал подвоха или и вовсе давал смертному время передумать. Впрочем, заминка оборвалась так же внезапно, как и возникла — губы одним резким, почти хищным, и литым движением обхватили край горлышка. Локи не закрывал глаз. Продолжал смотреть снизу вверх упрямо, настойчиво и настороженно, словно бы по-своему испытывая смертного, что смотрел в ответ, не отводя взгляд. Один глоток. Второй. Третий… Асгардец продолжал смотреть. Видел, как кадык под кожей мужчины судорожно дёрнулся, рождённая этим неопознанная и едва уловимая волна удовлетворения прошила легкой вибрацией тело. И… Губы Локи разомкнулись, выпуская из своего плена горлышко бутылки. — Спасибо, — хрипло, негромко, практически выдавлено. Именно эта короткая благодарность заставила Старка растерянно моргнуть, словно бы заставляя рывком проснуться, и отступить на шаг. Мужчина как-то рвано и с шумом выдохнул, почти тотчас же жадно прикладываясь к горлышку. Глоток следовал за глотком, но Локи не мешал, не останавливал, продолжал наблюдать, как и раньше. И только когда через несколько долгих секунд, которые вполне походили своей протяжённостью на маленькую замкнутую в знакомых петлях бесконечность, смертный оторвался от бутылки…»

Взгляд. Да, именно взгляд вернул его в реальность. На Локи смотрели многие — что-что, а притягивать взгляды он умел, а порою даже не старался, но получалось успешно все равно. Так что, подобное не было в новинку. Кто-то смотрел с завистью, кто-то с ненавистью, кто-то с восхищением, а были и те, кто раздевал глазами — как уже говорилось ранее, ничего нового. Это был своего рода танец. Танец, которому Локи не пришлось обучать. И он всегда чувствовал, когда на него смотрели — это не сложно. Вот и сейчас… на него смотрели…. точнее, смотрел. Старк. Знал, что тот на него посмотрит, ждал этого. И даже чёрные очки смертного не помешали почувствовать его взгляд. И Локи смотрел в ответ прямо, не мигая, со снисходительной насмешливостью в глазах, будто бы говоря: «Ты становишься предсказуемым, смертный. Знаешь об этом?». И Старк будто бы услышал его, несмотря на оковы, не позволяющие говорить — на лбу мужчины даже проступила морщина раздражённости. Наверняка, тот хотел сказать в ответ что-то вроде: «Не надоело ещё напоминать о моей смертности, северный олень?», просто возможности обменяться привычными «любезностями» не было. Он и правда предсказуем… Обычно предсказуемость раздражала. И, надо сказать, это не изменилось. С чего бы вдруг? Локи пусть и был многолик, виртуозно умея менять личины, подстраиваться, но внутри всегда оставался стойко монументальным в своей неизменности. Так что, да. Предсказуемость раздражала. Просто Старк являлся тем редким и единичным исключением, который, несмотря на предсказуемость, умел удивлять и интриговать. Но…

«— Слишком громкие слова для того, кто сейчас в клетке, — парировал Старк. Наверное, он и впрямь чувствовал себя в безопасности, отделенный барьером из стекла. Захотелось снести эту уверенность, умножить сомнения. И... Мгновением назад Локи был в камере, а потом… оказался за спиной у смертного, вплотную. Это не сложно. Выбраться из клетки вообще не было чем-то сложным, хоть магии, как и сил, в целом, было немного. Рука асгардца опустилась на плечо Старка. Тот попытался было вырваться, разорвать неожиданно сократившееся расстояние, что уничтожило иллюзию безопасности на корню. Не смог. Локи не позволил — хватка на его плече усилилась, став будто бы стальной… казалось, еще чуть-чуть и раздастся хруст костей. Все-таки смертные слишком хрупкие, слишком беззащитные. Вероятно, Старк уже пожалел, что вообще пришёл сюда, что его броня слишком далеко. Вот только… Локи не чувствовал одного… что обязано было появиться. Горьковато-сладкий страх не горчил кончик языка асгардца. Смертный его не боялся. Страха не было. Локи подался вперёд, уничтожая расстояние между ними вовсе. — А кто сказал, что я в клетке, смертный? — шёпот, подкреплённый дыханием, буквально обжег ухо. — Как ты верно заметил, я все-таки Бог. Было бы странно, если бы меня можно было запереть в простой стеклянной банке. Как считаешь? — Ну, знаешь… ты так натурально играл пленника… Не удивительно, что я повелся, — мужчина звучал напряжённо, несмотря на несерьёзность сказанного.»

Забавно, что тогда Старк не ошибся в своем случайном предположении. Локи действительно пленник, действительно в клетке, с которой не сравнить камеру смертных или место заточения, которое его ждало в Асгарде… из его настоящей клетки никак не сбежать, никак не выбраться. Имело ли это хоть какое-то значение, учитывая все обстоятельства? Верно. Никакого. А потом… …вспышка. Локи ощутил знакомое и неприятное чувство внутри: как будто все внутренности насадили на крючок и потянули… резко, одним рывком.

Шах и мат. «Черный король» отправляется в коробку к другим фигурам, что отслужили положенный им срок. Разве это не лучший финал?