Венец из волчьих ягод

      Сказать, что Варасса был озадачен, не сказать ничего. Никто из придворных или даже советниц не мог себе позволить такого тона. Если королева Каланта что-то решила, никто не имеет права вставлять ей слово поперек. Сильванна сделала это два раза подряд и вышла победительницей. Принц впервые видел, чтобы его мать отступила, чтобы приняла чужую точку зрения, как свою. Он смотрел на княжну, и сердце его гулко стучало.       За ее обманчивой холодной красотой скрывался жаркий пламень. Варасса невольно засмотрелся на бледную кожу, тугие светлые косы, пухлые губы. Она же лума, хрупкая и изящная, куда уж ей до гоблинского трона! Принц отвел взгляд, занявшись ее раной. Княжна затеяла опасную игру, если решила, что ей по силам одолеть королеву Эголлы в этом бою. Каланта не проигрывает даже родным.       — Я слышал, лумы способны самоисцеляться, — Варасса закончил с мазью и коснулся тонкой кожи пальцами, начав шептать заклинание. Из кончиков пальцев потекла невидимая магия, заставив Сильванну поежится.       — На это уходит много сил. Я не хочу беспробудно проспать следующие три дня. К тому же, я не магичка. Думала, тебя предупредили, что невеста прибудет без выдающихся способностей.       — Меня вообще ни о чем не предупреждали, — огрызнулся принц, наблюдая за тем, как края раны начали медленно срастаться. Княжна удивленно хмыкнула.       — Как и меня, — она задумчиво прикусила губу, и от этого жеста у Варассы почему-то екнуло сердце. — Свадьба неизбежна, — с сожалением протянула Сильванна. — Но я повторюсь, что до этого момента хотела бы свести наше общение к нулю.       — И при этом вы сами настояли на том, чтобы я остался, — Варасса усмехнулся. Княжна же озлобленно скривилась, резко обернувшись к нему, и принц отшатнулся.       — Дерзишь? — взбрыкнулась она, вдруг приблизившись к его лицу. — Я не изнеженная лумма, привыкшая во всем слушаться мужчин, если ты на это надеешься. Я не позволю с собой обращаться с пренебрежением. Поэтому вспомни, кто я есть, и прояви ко мне должное уважение, принц Варас-с-са, — она шипела, подобно змее, заставив сердце юноши колотиться на уровне горла. Женщина. Княжна Сильванна была женщиной, пред которой нужно склониться.       Варасса упал на колени. Его измазанные в лекарствах руки начали дрожать. Боль. Вот что сейчас должно произойти. Бесконечная жгучая боль, которая жила у него под кожей последние тринадцать лет. Мать наказывала его после каждого неосторожного слова, приказывая хлестать сына ивовыми прутьями до разорванной кожи на спине. Княжна тоже прикажет. После Каланты придет другая королева, и Варасса навечно останется у чужих ног сломанной игрушкой.       — Встань, — неожиданно произнесла Сильванна, и голос ее был озадаченным. — Я попросила говорить со мной на равных, а не падать ниц.       — В Эголле нет понятия равенства, — сухо напомнил Варасса, спрятав дрожащие руки за спиной. — Либо вы, либо вас.       — Подумай о том, чтобы быть моим союзником, а не врагом, — сказала княжна и отвернулась, коснувшись своего заживающего виска. — Спасибо. Теперь уходи.       Варасса ничего не ответил, молча вышел за дверь. Сердце его ухало в груди, грозясь пробить кости, а на губах застыло княженье дыхание, оставленною ею в момент тихой ярости. Сильванна была слишком близко, такая разъяренная, такая хищная, такая прекрасная… Принц в ужасе прикрыл рот ладонью, прислонившись спиной к каменной стене. Не упивающаяся властью, не жаждущая чужого унижения — таких женщин в Эголле почти не осталось.       Так кто же ты, Волчья Княжна, спасение али его погибель?       Варасса шумно выдохнул, прикрыв глаза. Безумие в чистом виде, с разноцветными глазами и пшеничными косами. Принц услышал рядом с собой выразительное покашливание; исподлобья посмотрел на княжеских воевод и пошел прочь.       …А гребень-то так и блестел в ее волосах.

***

      Когда он опустился передо мной на колени, я думала, что сойду с ума. Вся пышущая мощь его тела была отдана в распоряжение мне одной. И то ли еще будет. Жена в Эголле равносильна королеве для отдельного мужчины. Я сглотнула, представив, что смогу делать с ним, если только захочу, что он будет делать, если я попрошу…       — Мрак! — рыкнула я, ударив кулаком по раме окна. Клюква обеспокоенно подняла голову, выражая все свое отношение ко мне одним только взглядом. Маришка, которая вбежала сразу, как вышел Варрасса, испуганно пискнула. Я скривила губы.       За окном падал ноябрьский снег. Он покрывал белой периной крыши домов и городскую площадь, на которой еще днем буйствовал праздник. Я коснулась виска, проведя пальцами по увечью, оставленному мне на Ореховом Фестивале. Все мысли о Варассе мгновенно растворились, уступая место размышлениям куда более тяжелым.       Я отчетливо слышала вопли того, кто кинул камень. «Долой самозванку». И что бы это ни значило, для меня — ничего хорошего. Моя основная сила была в том, что о решении королевы Каланты знал ограниченный круг лиц, но неожиданная осведомленность народа пугала меня. Конечно, можно сослаться на то, что я лумма, совершенно чужая в этих краях, но такое тревожное совпадение просто не могло быть реальностью. Мне нужно было узнать о том, что толкуют на улицах Альпутты любой ценой.       Никто не говорил, что будет легко. Бремя королевы тяжелое, не каждой под силу его нести. Но я была готова к этому, я не отступлюсь и сделаю все возможное, чтобы мое имя было благоговением на устах людей, а не страхом. Ее Величество Каланта была жесткой, бескомпромиссной, уверенной в своей власти, беспощадной… Она была готова рубить головы неугодным налево и направо, но Миагера и так уже тонет в крови, это не выход. Королева должна быть твердой, но справедливой. Чрезмерная жестокость превращает ее в тирана.       Я сцепила руки за спиной, раздраженно подумав о том, что после сегодняшнего инцидента меня вряд ли выпустят за пределы замка. Тем более, если все мои догадки верны, и известия с королевского двора расползаются по городу, Каланта наверняка сделает все, чтобы отрезать меня от внешнего мира. В Эголле творятся темные дела, об этом я догадывалась еще в Красногорье. Моих губ коснулась ухмылка. О нет, я не собираюсь становиться марионеткой в руках Ее Величества или Совета. Выбирая меня, Каланта подписала себе смертный приговор.       — Распорядись, чтобы подали ужин, — сухо приказала я. — И найди Шульги. Мне нужно переговорить с леди Нингаль.       — Все сделаю, княжна, — отозвалась Маришка и выскользнула за дверь. Девчонка жутко перепугалась, когда влетела в опочивальню. Едва ли не рыдала, глядя на меня. Хорошо, что Варасса разобрался с раной — при виде крови чернавка не дай чего доброго свалилась бы в обморок.       Убедившись, что дверь заперта плотно, я шумно выдохнула. Мысли беспутно слонялись по голове, чем жутко раздражали. Неопределенность сводила с ума, и это было самым моим нелюбимым из всех чертовых чувств. Но я должна все пересилить, во что бы то ни стало, должна. Когда придет время, я взойду на трон, я поведу армию в сторону Южных Топей.       — Ты слишком громко мечтаешь, знаешь об этом? — лениво протянула сидящая на моей кровати обнаженная девушка. Я скользнула взглядом по ее острому волчьему лицу и раздраженно закатила глаза.       — А ты выводишь меня из себя такими поступками, Клео, — прорычала я, скрестив на груди руки. — Думала, ты разучилась разговаривать за столько-то времени.       — Я куда смышленее, чем ты думаешь, Виви, — рассмеялась она, закинув ногу на ногу. Ее желтые глаза насмешливо блеснули.       — В обличие волка ты мне нравишься больше, — заявила я, пройдя к окну. — Ты оборачиваешься только тогда, когда тебе что-то нужно. Что на этот раз? Отпустить тебя на охоту в Вороний лес? Боюсь, меня с такой просьбой отправят обратно в Красногорье.       — Ты очень плохого обо мне мнения, — цокнула Клео, растянув тонкие губы в улыбке. — Я, между прочим, люблю тебя, дуреха, и вижу, что ты мечешься из стороны в сторону, как загнанный в угол кролик.       — Ты только что обозвала меня кроликом? — я выгнула бровь. Оборотница раздраженно обнажила клыки.       — Я только что предложила свою помощь.       Оборотней на Миагере почти не осталось. Клюква была из стаи Северных Ветров, которую перебили княжеские дружинники восемнадцать лет назад. Я не знала, кидаясь в пекло, что спасаю жизнь последней принцессе волчьих оборотней, не знала, что обрекаю ее на вечное служение мне. Мы с Клео-Клюквой оказались повязаны душами в ту роковую ночь охоты, и оставались таковыми по сей день. Самая близкая, самая родная, единственная, кто у меня остался.       — Что ты предлагаешь? — я вздохнула, внутренне радуясь тому, что подруга все-таки решила обратиться.       — Тебе же интересно, кто это сделал? — она кивнула на мой висок, а сама угрожающе рыкнула. Будь ее воля, она давно бы растерзала обидчика в клочья. — Я могу найти его для тебя, — победно сообщила Клео, прищурив желтые глаза. — Все вынюхаю.       — И неужели будешь осторожной? — я недоверчиво дернула бровью. Оборотница раздраженно качнула головой.       — Всенепременно. Сама подумай, тебя вряд ли выпустят куда-то дальше того восхитительного сада, а мне нужно раздолье. Меня никто не заметит, я клянусь тебе Луноликой, а тебе от этого польза, — затараторила Клео, сверкая на меня такими же желтыми, как Луна, которую она прославляла, глазами.       — Что ты хочешь отыскать? — сдалась я, протяжно вздохнув. Подруга была права, одной мне не справиться.       — Слухи, — она пожала плечами. — Народные толки. Что угодно. Может, гуляки в тавернах будут проклинать королевскую власть?       — В Эголле нет гуляк, глупая, — я хмыкнула. — Добропорядочные мужчины здесь не ходят выпивать. Это тебе не Красногорье.       — Ску-у-учно, — протянула Клео, но запал не утратила. — Поверь мне, Виви, кто-нибудь да обронит неосторожное слово. Если народ возмущает правление Каланты или твой приезд, я об этом узнаю.       Я не ответила. Молча смерила подругу строгим взглядом, покачав головой. Эголла это не Красногорье, где по улицам городов свободно шныряет всякая живность, а по окраинам и медведи ходят. Альпутта — это центр, это ухоженные дороги и дома, цветы в кадках, ковры у дверей. Бродячая волчица вызовет немало вопросов, а то и вспышки агрессии. Я не могла рисковать Клео, только не ею. Я найду способ выведать все самостоятельно… И потерплю неудачу, потому что зажата в тисках Каланты, откуда и шагу-то ступить нельзя.       Глухо рыкнув, я дернула себя за плетеный пояс, потуже его затянув. Красные веревки впились в живот, и я поморщилась. Из меня ловкачки тоже никакой, чтоб незаметно по крышам ползать. Материна кровь, я такая же пышная, да круглобокая получилась. Мне бы воевать, а не тихориться по углам.       — Ладно, — выдохнула я, прикрыв глаза. — Ладно, пойдешь вечером. Я знаю, что через сад можно выйти к окружной стене, а там как-нибудь сообразишь. Вместе пойдем до сада, потом сама.       — Договорились, — Клео улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. Вообще, оборотни даже в таком обличии мало чем походили на людей. Их человеческое тело было небольшим, практически соразмерным волчьему, покрытым редкой серой шерстью; заостренные уши, когти на руках и ногах. В таком виде оборотень больше напоминал странное подобие дварфа, которые тысячу лет как вымерли.       — Завтра на рассвете ты будешь здесь, — сурово добавила я. — В любом случае.       — Само собой, — Клео закивала, и если бы у нее был хвост, она бы им обязательно махнула.       — А теперь обращайся, — шикнула я, опасливо прислушавшись. Никто не должен узнать ее маленькую тайну.       — Хорошо, — она вскочила с кровати и подбежала ко мне, заключив в быстрые объятия. — Я с тобой, Виви. Все будет хорошо, — прошептала Клео и так же резко отстранилась, с разбегу кувыркнувшись через голову.       На ноги поднялась уже Клюква. Я всегда дивилась этому зрелищу и никогда не успевала заметить момент обращения. Какая тонкая, поразительная магия. Мельком улыбнувшись, я махнула рукой. Вечер я собиралась потратить на чтение книг, которые посоветовала Нингаль. История Эголлы, экономические труды, политические мемуары… Многое я знала и сама, занимаясь самостоятельно последние десять лет, но углубленное изучение еще никому не мешало.       К тому же, чтение не позволит мыслям ускользать в сторону гоблинского принца и его темных, как ночь, глаз.

***

      Клюква скрылась в зарослях сада каких-то полчаса назад, а я уже изъела саму себя изнутри переживаниями. Зря я отпустила ее, зря вообще согласилась на эту авантюру. Есть уйма других способов узнать слухи и докопаться до правды, но я избрала самый простой и очевидный. Нет никого хитрее и проворнее оборотней, об этом знает вся Миагера. Наверное, именно поэтому на них открыта жестокая охота. Дворфы были очень упрямы и сильны, их истребили. Оборотни объявили войну главенствующим расам и потерпели неудачу. Следующими за непокорность поплатятся люди. И, видимо, мужчины Эголлы.       Я до боли сжала десна. Политика моего отца, королевы Каланты, императора Лунариса и султана Амирака всегда казалась мне недальновидной и излишне кровавой. Любая попытка восстания на Миагере подавлялась силой и смертью. Выживших со стороны несогласных никогда не оставалось. Континент тонет в крови, захлебывается, а правители только подливают еще. Альянс «Четыре Солнца», куда входят Эголла, Красногорье, Лунарис и Армирак, хранит мир вот уже тысячу лет. Защищают небольшие и бессильные государства от набегов людей с Южных Топей. Только вся их защита заключалась в бесконечных войнах и разрухе на окраинах, нескончаемых потоках золота и серебра, которыми маленькие королевства вынуждены платить альянсу за их благосклонность.       Какое едкое лицемерие.       Я ненавидела Южные Топи и обитавших там повстанцев, но никакая война не решит проблему. Правителям впору думать о компромиссе, а не о том, сколько армий послать в сторону мыса Никса. Миагера изжила себя как мир вечных сражений и дикарей. Прошли тысячи и тысячи лет с ее возникновения, но мы так и не научились жить сообща. А ведь эльфы называют себя высшей расой, не это ли самая большая на свете ложь?       Я пнула земельный ком, и он улетел в сторону ближайших кустов. Клюква вернется только завтра к вечеру, и это не значит, что я буду прохлаждаться. Нингаль успела сообщить, что завтра у меня запланирована теория эголльского королевского этикета, на которой будет присутствовать еще одна из трех советниц, леди Эштар. Она бывала в Красногорье только раз, но вид суровой одноглазой глиммы поразил меня до глубины души.       Моей задачей будет произвести на нее хорошее впечатление. Когда я стану королевой Эголлы, мне придется избирать новый Совет, и я бы хотела рассмотреть все варианты, какие у меня только были. Приглядеться к каждому, изучить, понять и отсеять ненужных.       Королева Каланта объявит меня своей наследницей, и следующий шаг будет за мной.       До комнаты я дошла погруженная в мысли. Пару раз мимо меня пронеслись слуги. Маришка тоже скоро придет, чтобы помочь мне приготовиться ко сну, и завтрашний день будет уже третьим в замке Альпутты. Через два месяца состоится Большая Встреча — общий праздник Эголлы и Амирака, на котором королева и султан обоих государств прославляют дружбу друг с другом. Вот бы выяснить, кто в этом десятилетии принимающая сторона. В Красногорье об этом говорят мало. Не стоит скрывать, что отец особенно болезненно реагирует на то, что союзники устраивают какие-то торжества без него.       Амирак — это темная лошадка на карте Миагеры. Может, королева Каланта и держит султана Усэя в ежовых рукавицах, но его сын представляет настоящую угрозу. Нет мне знакомых, кто бы не слышал о скверном характере шехзаде Фарида, главнокомандующего золотой армией Амирака. Султан уже слишком стар, и скоро его место займет старший наследник. Каланте ни за что не удержать за уздцы Фарида, он разорвет их и пустится вскачь.       Шехзаде приезжал в Красногорье, чтобы свататься ко мне. Напыщенный и гордый, он любыми способами хотел Волчью Княжну в свой будущий гарем. Осыпал меня подарками и вниманием, говорил сказы, нахваливал мою красоту и обещал небо в алмазах. Фарид был чистокровным гоблином, высоким, статным, с грубыми, но выразительными чертами лица, крупными клыками. Его кожа, насыщенного винного цвета, была испещрена шрамами, а желтые глаза смотрели из самой Преисподней. Я была готова поклясться, что именно так выглядят бесы. Конечно, нужно отдать должное его мужской красоте, но она больше пугала, чем цепляла.       Принц Варасса намного краше будет, если уж на то пошло. Я криво усмехнулась, искоса взглянув на Гурьяна, который теперь повсюду за мной шнырял тенью. Он получил строжайший наказ не задавать вопросов о Клюкве и теперь, наверное, думал, что я без разрешения отпустила волчицу прогуляться в ближайший лес. Пусть так.       — Что толкует замковая стража? — громко спросила я, остановившись у двери в свои покои.       — Какого же рода толки вас интересуют, княжна? — ухмыльнулся он, а я закатила глаза.       — А ты их собираешь? — я развернулась к нему, выгнув бровь. Гурьян многозначительно хмыкнул.       — Я предвидел, что вам будет интересно, поэтому слушал внимательно.       — Не испытывай мое терпение, иначе отправишься обратно в Княжество и сам будешь рассказывать отцу, что натворил.       — Говорят, Ее Величество Каланта ненавидит своего единственного сына из-за его участия в мятеже тринадцать лет назад, — выдал Гурьян и довольно улыбнулся, глядя на мое удивленное лицо. — Но, предугадывая ваши вопросы, скажу, что про тот мятеж мало что говорят. А вот принцу кости перемывают с большим желанием. Не повезло вам, княжна, связаться с этим отщепенцем.       — Заткнись, — проворчала я, коснувшись пальцем виска. — Это все?       — Я могу поспрашивать. Здешние глиммы охотно делятся секретами, — Гурьян походил на довольного кота.       — Только без глупостей, — предупредила я, задумчиво постучав пальцами по щеке. — Узнай о мятеже, Гурьян. Это очень важно. В Эголле с особенной тщательностью оберегают святость королевской власти.       — Это просьба, княжна? — воевода прищурил голубые глаза. Я осклабилась.       — Это приказ, и не смей меня ослушаться.       — Как пожелаете, — мужчина учтиво поклонился, взглянув на меня исподлобья. Я развернулась и скрылась в своих покоях.       Слишком насыщенный на события день. Я вздохнула, прислонившись спиной к стене, и прикрыла глаза. Комната погрузилась в полумрак, освещенная лишь лучами скупой луны и мириадами звезд. Нужно кликнуть Маришку, чтобы зажгла свечи и нагрела воды для купания.       Я вздрогнула, резко открыв глаза. В спальне пахло магией. Опустившаяся тьма сглаживала очертания и приглушала все лишнее и ненужное, оставляя только суть. Я расслабилась, проведя рукой по воздуху. Тяжелая магия, незнакомая, очень темная. Я выдохнула и прищурилась, рыская глазами и прислушиваясь к себе. Что-то сверкнуло у кушетки, на которой я лежала днем с пробитым виском. Я резко опустилась на колени, начав шарить рукой по ворсистому ковру. Сердце мое гулко стучало в груди.       Крохотная, похожая на гладкий камешек, частичка магии прошла сквозь меня резкой дрожью. Я отпрянула, едва не упав на спину. Перед глазами на миг стало еще темнее, чем есть, во рту остался горький привкус железа. Все мое тело разом потяжелело, воздуха отчаянно не хватало.       Я не могла ошибиться. Именно так оно и ощущалось. Самое темное и страшное из проклятий.       — Варасса, — прошептала я, превозмогая резко обрушившуюся на меня головную боль.       Кажется, я нащупала одну из многочисленных тайн правящего Дома Эголлы. Что ты расскажешь мне, принц, если я заявлюсь к тебе на порог и востребую ответ на свой вопрос? И ты не сумеешь мне отказать.