Венец из волчьих ягод

      Быть принцем Эголлы значит быть никем. Варасса понял эту простую истину довольно рано, и с этим познанием его жизнь стала несколько легче. Исполняй приказы, сиди в тени, кланяйся в пол, и будет тебе счастье, пусть даже запятнанное кровью и позором. Пятнадцатилетнего мальчишку никто не предупредил, что участие в мятеже против собственной матери ничем хорошим не закончится. Сейчас ему двадцать восемь, а метка предателя и раба до сих пор жжет заднюю сторону шеи, вынуждая бросаться в бой против собственной воли.       Принц никогда не хотел занять материнский трон, и богини будут тому свидетелями. Ему повезло больше мятежников — их всех казнили на Площади Ивы в ту же ночь. Наверное, это стоило считать проявлением материнской любви. Самой изощренной и темной любви.       Варасса знал, зачем мать привезла иноземную княжну — хотела продать его за кошмарно высокую цену. Ее Величество передаст Сильванне рецепт и склянку с дурманкой — единственным в целом мире способом избавиться от боли в рабской метке. И единственным, что может подчинить Варассу любым приказам. Хорош свадебный дар, мать все распланировала. Будет целовать княжне пятки, лишь бы она приняла проклятый трон Эголлы.       Принц рычаще выдохнул, швырнув отмершие корни авиолы в корзину. Из них выйдет отличное противоядие от отравленных стрел нитолоров — племени Южных Топей. Он сварит его вечером, а на утро передаст оружейникам, пусть распоряжаются им как хотят.       Варасса отряхнул руки от земли, глубоко выдохнув. Легкая дрожь пронзила тело — действие дурманки заканчивалось, и скоро придется идти за новой порцией. От мысли, что вечер будет потрачен на то, чтобы унижаться перед матерью, заставила принца содрогнуться. В прошлый раз, когда он решил, что обойдется и без лекарства, он чуть не разодрал себе шею. Боль ослепляет, лишает способности мыслить. Уж лучше ползать в ногах, чем убить себя.       Королева Каланта не знала жалости даже по отношению к собственному сыну. Но она была его матерью и где-то в глубине души помнила об их родстве. Волчья Княжна совсем иное дело. Варасса даже представить страшился, как избалованная девчонка отнесется к возможности помыкать им. Наверное, вырезая из камня гребень, принц в тайне надеялся расположить к себе новоиспеченную невесту. Вчера, встретив ее в саду, он убедился, что все старания были напрасны. Сильванна была озлобленной и холодной, гордой и совершенно бессердечной. И даже колдовская ее красота никак не отогревала лед ее глаз. Идеальная наследница для трона Эголлы.       Отруби дракону голову, и на ее месте отрастут две.       Может, именно суровость правительниц сделало Эголлу самым могущественным королевством на Миагере. Дом Камня и Ивы уже тысячу лет властвует в этих землях, не давая спуску врагам и не подводя друзей. Королевы всех поколений известны своей храбростью, рассудительностью и беспощадностью. Варасса знал историю родного государства в мельчайших подробностях, и с уверенностью может сказать, что ни одна из королев Эголлы не была милосердной. Только сила, только безжалостность, только внушаемый страх. Не найдется в Эголле мужчины, который бы уважал Каланту за что-то кроме ее жестокости. Они боятся.       Варасса по пальцам мог пересчитать судебные процессы, выигранные в пользу мужчины, а судиться в Эголле любили. Прилюдные пытки и казни, изощренные наказания, унижения. Руки королев Дома Камня и Ивы по локоть в крови. Как и его собственные. Родившись принцем, Варасса справедливо думал, что окажется далеко от замковых дел, но в реальности мать сделала его своим личным палачом, и изменить этого было никак нельзя. Только если поменять хозяйку.       Варасса болезненно ухмыльнулся. Жжение в метке усиливалось, но он до последнего оттягивал момент, когда придется идти на поклон к Каланте. А она ждала, она прекрасно знала, что он страдает. Принц мог бы ненавидеть ее, но в душе его была только бесконечная усталость. Быть может, Сильванна ненароком убьет его, если вздумает продемонстрировать власть?..       Он ведь видел вчера, как княжна носилась меж деревьев, резвясь со своей ручной волчицей. Сильванна так хохотала, громко и непринужденно, будто ребенок, и щеки ее круглые так и краснели от бега. Варасса залюбовался ею и на секунду поверил, что будущая королева будет лучше всех предыдущих. Но стоило ему подойти ближе, он увидел лед в ее груди вместо сердца.       Кожу на шее начало припекать. Варасса с шумом поднялся, поморщившись от головокружения. Еще пара минут и начнется агония. Он посмотрел на свои ладони, перепачканные в земле, сжал кулаки. И рванул с места. Принц научился балансировать на самом краю, выводя этим Каланту. Она терпеть не могла ждать, и только это позволяло Варассе чувствовать себя живым.       Он поклялся самому себе, что вырвется из этого плена однажды.       Каланта ждала его на террасе. Каждые три дня в одно и то же время она приходила сюда со спасительной порцией дурманки и упивалась собственной властью.       — Где тебя носило, беспутный мальчишка? — прорычала она, даже не обернувшись. Варасса молчал, тяжело дыша от бега и накатывающей боли. — Ты думаешь, у меня есть время с тобой играться?       — Я прошу прощения, — сипло отозвался он, плотно сцепив зубы. Кожу на шее начало рвать.       — Прощения просят на коленях, — бесстрастно отозвалась королева, продолжая любоваться пейзажами Альпутты. Варасса послушно рухнул на пол. — Сильванна не станет с тобой церемониться, ты должен это уяснить, — устало проговорила она, сжав рукою перила балкона. — Своей непокорностью ты станешь балластом. Король Эголлы — это опора, а не бельмо на глазу.       — Я понял вас, Ваше Величество, — прохрипел Варасса. Перед глазами плясали цветные пятна.       — Ты доводишь сам себя, — заметила Каланта, наконец, на него посмотрев. — И кому от этого легче? Твоим мертвым дружкам-мятежникам? Твоему отцу, которого ты чуть не убил?       — Моей вины в этом нет, — рычаще возразил он. Тело повело в сторону, и Варасса едва удержался от падения на бок. — Я бы никогда не навредил отцу. Никогда, и ты это знаешь.       — Тогда почему ты был на стороне тех, кто чуть его не убил?! — взревела Каланта, в несколько шагов оказавшись возле него.       Варасса промолчал. Он оставил попытки объясниться тринадцать лет назад, и сейчас не будет этого делать. Королева Каланта вольна верить в ту правду, которую сама же и выдумала. Но Варасса никогда ее не предавал.       — Ты просто жалок, — прошипела мать, резко от него отпрянув. — И мне больно, что ты мой сын.       Он слышит это каждые три дня, утопая в боли и желании разодрать себе глотку. Наверное, будь Варасса в здравом уме, эти слова резали бы по его сердцу. Сейчас же они были только помехой, зудевшей над ухом. Он хрипло вздохнул, прикусив язык, чтобы не закричать. Перед глазами плыло, но он смог вцепиться в подол материнского платья и прижаться к нему в смазанном поцелуе.       — Молю.       — Ничтожество, — выплюнула королева и, вырвав ткань из его рук, швырнула на пол заветную склянку. Варасса схватил ее, откупорив пробку, и вдохнул поры.       Боль мгновенно утихла. Всепоглощающий пламень исчез на время, равное трем дням. Разум прояснился, и принц смог подняться на ноги, сжимая ставший бесполезным бутылек. Содержимого хватало только на один вдох, противоядие быстро выветривалось. Новое приготовят через три дня, когда мать и сын снова встретятся на этой террасе.       — Ваше великодушие не знает границ, — он согнулся в глубоком поклоне, и никто в целом мире не увидит его ядовитой ухмылки. — Я могу идти?       — Я запрещаю тебе искать встречи с Сильванной, — неожиданно заявила мать, глядя на него сверху вниз. — До дня свадьбы даже не думай о ней. Я не хочу, чтобы будущая королева имела с тобой дело.       — Поэтому обязуете нас пожениться? — Варасса удивленно вскинул брови.       — Это просто формальность, — прорычала Каланта. — Я не могу сделать ее наследницей, только потому что мне захотелось. Брак с членом правящей семьи обязательное условие. Княжна не должна раньше времени понять, что ее выдают за бесхребетное животное.       — Иначе разочаруется и сбежит? — Варасса не удержал ехидного замечания. Королева окинула его острым взглядом.       — Именно. Ослушаешься, я об этом узнаю, — грозно напомнила она, вздернув подбородок.       Варасса был полукровкой, рожденным от союза глиммы и эльфа, и, к сожалению, рост ему достался от отца. Король Мэриал хоть и славился великолепным воином, но уступал жене на пару пядей. Каланта всегда смотрела свысока.       — Я вас услышал, — выдавил Варасса. Мыслей о том, что он уже имел дерзость пересечься с Сильванной, не было. Принц не жалел об этом ни одной фиброй своей души. — Теперь я могу идти?       — Иди, — она раздраженно махнула рукой.       Больше мать не сказала ни слова, и Варасса стрелой вылетел с террасы. Впереди три дня передышки до следующей встречи. Богини были к нему милостивы. Он бежал по замковым коридорам южного крыла, где в это время не было слуг, и чувствовал опьяняющий вкус свободы. После встреч с матерью всегда так было, эти мимолетные мгновения счастья. Все позади. И хоть только на время, но и это дорого стоит.       Перед знакомой дверью Варасса остановился. Сердце его до сих пор колотилось на уровне сердца, и он глубоко вздохнул, постучавшись. На лице тут же возникла улыбка. Это была маленькая тайна запертых в замке мужчин, их отдушина, секундная радость.       — Вар, — дверь отворилась, являя облаченного в белые одежды короля Мэриала. Он тоже улыбнулся. Его уродливый шрам, пересекавший лицо, дрогнул.       — Отец, — Варасса слегка поклонился, с порога уловив аромат свежей выпечки.       — Заходи, — мужчина отошел в сторону, пропустив сына внутрь. На столе слуги накрыли поздний полдник, состоявший из чая и хлеба. — Как ты? — Мэриал нахмурился, окинув сына потяжелевшим взглядом. Он прекрасно знал, что происходило пару минут назад.       — Как всегда, — Варасса качнул головой, усаживаясь на пол. — Собрал последний на этой неделе урожай авиолы. Его должно хватить еще на сезон.       — Если твоя маменька не станет ввязываться в конфликт на мысе Никса, хватит и на два, — Мэриал со свойственным ему изяществом разлил по чашкам пряный чай. Варасса улыбнулся.       Король Мэриал был единственным человеком на свете, которому Каланта прощала абсолютно все. Старший из двух мужей королевы, он добился статуса куда более высокого, чем имеют все мужчины во дворце. Генерал шестого легиона — единственный мужчина за всю историю царствования Дома Камня и Ивы. Мэриал был сыном правителя Лунариса — эльфийской империи, что раскинулась по всей территории Восточных Лесов. Младший принц был отправлен в Эголлу в качестве наложника в благодарность за помощь в одной из битв. Вся Миагера знала о богатейшем гареме королевы Эголлы. Вот только Мэриал не успел побывать в покоях наложников — Каланта почти сразу объявила о свадьбе.       Варасса понятия не имел, как хрупкий и изящный отец сумел покорить грубую и жестокую мать, не знавшую о слове «любовь», как таковом. Быть может, до его рождения Каланта была другой. Он этого не знал.       — Я видел прибывшую княжну, — неожиданно сообщил Мэриал и улыбнулся. — Леди Нингаль повела ее в город, на праздник.       — Да? — Варасса спрятал лицо в чашке чая. Тонкий фарфор так нелепо выглядел в его крупных ладонях.       — Я помню ее совсем малышкой, — король ностальгически прикрыл глаза. — В Красногорье я был всего два раза, но оба были незабываемы.       — Говорят, нрав его жителей такой же холодный, как зимы на Северных Берегах, — принц ухмыльнулся, пытаясь разобраться с жаром, каким охватило его тело.       — А ты не верь всему, что говорят, — мягко осадил отец, отрезав ломоть орехового хлеба. — Я знал княжну Аграфену, — неожиданно поделился Мэриал, и на дне его глаз вздрогнула тихая печаль. — Если княжна Сильванна хоть немного похожа на свою мать, Эголлу ждет светлое будущее.       — Светлее, чем есть? — Варасса прищурился. Отец очень редко позволял себе такие разговоры.       — Намного, — король серьезно кивнул и притих, разбираясь со своими буйствующими мыслями.       Варасса задумчиво хмыкнул. Вслух никто и никогда не осмелится сказать о том, что все величие Эголлы трещит по швам. Провалившийся тринадцать лет мятеж назад прямое тому доказательство. Люди находят в себе силы, чтобы противостоять деспотии королевы Каланты. Не только мужчины. Варасса помнил, что той ночью и женщины жгли факелы, они шли на это ради своих мужей и сыновей. Дом Камня и Ивы слишком заигрался в вершителей судеб, но мать абсолютно слепа, чтобы это понять. Что скажут люди, когда узнают, что она пометила рабским клеймом родного сына?..       — В Красногорье Сильванну называют Волчьей Княжной, ты знаешь? — отец снова заговорил, но только ртом, глазами он пребывал совершенно в другом месте.       — Да. У нее есть ручная волчица.       — Не из-за этого, — Мэриал покачал головой. — Она отказала всем претендентам на ее руку. Всем до единого. Еще до того, как Каланта сделала свой выбор. Князь Алекай приглашал принцев и воинов, царевичей и княжичей, но Сильванна каждый раз оставалась непреступной. За это ее так называют.       — Почему же она так легко согласилась на… меня? — Варасса озадачился. Он и не думал, что за глупым прозвищем стоит все это.       — Может, ждала встречи с тобой всю жизнь? — Мэриал беззаботно пожал плечами, макнув ломоть хлеба в мед.       — Твоя романтичность тебя же и погубит, — проворчал принц, покачав головой.       — Кто знает, кто знает, — король улыбнулся. — Просто помни о том, что княжна Сильванна проделала весь этот путь только чтобы занять трон Эголлы. И даже брак, от которого она бежала, как от огня, ее не испугал.       — Думаешь, у нее есть своя цель? — Варасса нахмурился. Отец не ответил, многозначительно поджав губы.       Разговоры с королем всегда были такими, полными обсуждения слухов и толков. Варасса видел в беседах с отцом какой-то проблеск надежды и свободы, и потому всегда спешил к нему. Пока Мэриал ждет его, принц будет верить в важность собственной жизни.       Варасса мельком посмотрел на отцовский шрам, оставленный ему мятежниками той проклятой ночью. Мэриал бросился в самое сердце битвы, чтобы вытащить оттуда единственного сына. Этим же и поплатился. Каланта, увидев раненного мужа, бесновалась и выла, перебив большинство напавших, а остальных казнив собственным мечом на Площади Ивы. То была страшная ночь, она плакала горем и смеялась ложью.       Король Мэриал умолял жену простить Варассу, он рыдал в ногах у королевы, но каждый раз получал жестокий отказ. Единственное, в чем Каланта так и не смогла уступить любимому мужу.       — Что еще ты слышал о княжне? — подумать о том, насколько подозрительно прозвучал этот вопрос, Варасса не успел.       За дверью послышались торопливые шаги по меньшей мере троих человек. Король и принц одновременно напряглись, поднимаясь с пола. Звонкий голос слуги искрился страхом:       — Ваше Высочество Варасса? Мне сообщили, вас можно найти здесь.       — Что случилось? — принц рывком открыл дверь, смерив слуг тревожным взглядом. Неужто мать ищет?..       — Княжне Сильванне необходим лекарь.       — Зачем? — Сердце Варассы ухнуло в пятки.       — На нее напали во время Орехового Фестваля…

***

      Это сложно считать нападением. Мы с Нингаль как раз уходили с полнившейся людьми площади, когда из толпы кто-то крикнул «Долой самозванку!» и зарядил мне в висок здоровенным булыжником. Я бы назвала это глупостью.       Ореховый Фестиваль начался на рассвете, и мы поспели едва ли не к самому началу. Торговцы только собирали свои ларьки и раскладывали товар, а мы с Нингаль уже вовсю шерстили ряды в поисках самых крупных и свежих орехов. Если осень преподносит последний дар, то грех его не взять. Ближе к полудню начались танцы и кукольные представления для детей.       Маленькие гоблины по большей части смотрели не на сказочный сюжет, а на меня и Клюкву. Насколько я смогла оценить, в Альпутте гостей было мало. Мне по пути встретился только один эльф, и тот, кажется, был полукровкой. В Эголле очень трепетно относились к охране границ, и даже союзники нечасто могли сюда попасть. В Красногорье, в столичном городе Угре, на праздниках гуляла едва ли не вся Миагера. Отец не скупился на приглашения, он открывал Костровые ворота для всякого, кто того попросит.       Эголла же запирает свои врата, выставляя на стенах никогда не дремлющий патруль. Я не знала, было ли это правильной политикой, потому что на таких праздниках обычно и заключаются самые важные соглашения о торговле и прочем сотрудничестве. С другой стороны, меньше поводов для беспокойства, что чужеземцы начнут буянить.       Впрочем, это не остановило какого-то умника швырнуть в меня камнем и вызвать всеобщий переполох. До того, как рухнуть без чувств, я успела заметить, как Гурьян бросился в толпу с перекошенным от ярости лицом. Подумать о том, насколько справедливо будет напоминать ему сей день до конца жизни, я не успела.       Очнулась я уже на кушетке в своих покоях. Воеводы и Нингаль застыли в дверях, одинаково озадаченные и встревоженные. Видимо, в Эголле такие сюжеты довольно редки. Я нашла в себе силы на кривую ухмылку, но боль в виске заставила зажмуриться.       — Слуги ведут лекаря, — глухо сообщила Нингаль. — Виновник будет пойман и наказан. Вы запомнили его, княжна?       — Нет, — конечно, я в мельчайших подробностях запечатлела в памяти лицо щуплого молодого гоблина с дикими глазами. Сколько было ненависти в этих глазах, ей бы можно было поджечь все леса окрест. Я бы узнала его даже среди многомиллионной толпы. — Не нужно заботиться об этом, — сухо сказала я. — Это не более чем глупая шутка. Кто-то проспорил, а вы собираетесь всю Альпутту на уши поднять?       — Это вопрос безопасности, а не глупая шутка, — прорычал Гурьян, стиснув рукоять своего меча. Купран просто покачал головой.       — В Эголле лумы редкие гости. Это самая обыкновенная реакция на чужаков, — я пожала плечами, а внутренне напряглась.       Шанс того, что в городе знают о решении Каланты сделать меня королевой, невероятно мал, но и его нужно учесть. Я не знала, что жители королевства думают о правлении Дома Камня и Ивы, и это было моим самым слабым местом. Нет, ни легионеры, ни мои воеводы не станут искать напавшего, пока я не выясню, что происходит в Эголле.       Народ не должен считать своего монарха врагом.       Я сморщилась от вспышки боли как раз в тот момент, когда в комнату ворвался принц Варасса собственной персоной. Неужели на весь замок не нашлось другого лекаря? Я раздраженно дернула бровью, пока он раскладывал на тумбе свои банки-склянки.       — Как вы себя чувствует, княжна? — от его голоса по телу пробежалась знакомая дрожь. Я повела плечами, пытаясь скинуть с себя это наваждение.       — Совершенно прекрасно.       — Как это произошло? — принц обернулся в сторону Нингаль, и я успела увидеть скользнувшую по его лицу тень. — Разве вам не было приказано, оберегать княжну?       — Это моя ошибка, Ваше Высочество, и я готова понести наказание, — отозвалась глимма, вздернув подбородок. — Но отвечать я буду только перед королевой Калантой, — добавила она, едко скривив губы.       Звенящая тишина оглушала. Я переводила озадаченный взгляд с Варассы на Нингаль и обратно. Советница королевы и наследный принц вели какую-то беззвучную битву, в подробности которой я, конечно, не была посвящена. Вот оно истинное лицо матриархата, гнилое и уродливое. Я нахмурилась и пригляделась к лекарственным склянкам. Если я сейчас уроню одну, ситуация станет менее напряженной? Однако принц Варасса первым отмер и вернул свое внимание мне.       — Я обработаю ссадину и прочитаю заклинание. К вечеру и шрама не останется, — сухо сообщил он, а я невольно скользнула взглядом по его высоким скулам и маленьким клыкам. У взрослых гоблинов клыки были длинными и острыми, до семи сантиметров, если не больше. У принца Варассы они были трогательными и аккуратными. Я вздрогнула от желания прикоснуться к ним пальцами.       — До свадьбы заживет? — насмешливо уточнила я, скрывая густо покрасневшие щеки. Юноша дернул бровью.       — Что, простите?       — Так говорят в Красногорье, — я не удержала улыбку с его озадаченного взгляда. Варасса застыл, вглядываясь в мое лицо, словно впервые увидел.       — В таком случае, да. До свадьбы точно заживет, — тихо сказал он, отвернувшись. Но я-то успела увидеть его дрогнувшие в улыбке губы.       Тявкнула Клюква, обращая на себя всеобщее внимание. Оказывается, все это время она сидела рядом и повиливала хвостом. С приходом Варассы, она забралась под кушетку, на которой я лежала, и только сейчас соизволила выползти. Кажется, гоблинский принц ее пугал. И понятно почему.       Не вовремя всплыл в голове вчерашний разговор с Нингаль, и я медленно вздохнула, исподтишка посмотрев на Варассу. Он растирал какие-то травы, а я думала о том, сколько жизней он забрал этими же руками, которыми собирался меня касаться. Маут Гулам. Я прекрасно понимала, что Гурьян тоже убивал. Как и Нингаль или мой отец. Но факт того, что принц воевал по приказу королевы, убивая для нее, приводило меня в ужас. Говорят, после него даже тел не остается — он рвет их в клочья.       — Позволите? — принц уставился на меня, а я шумно выдохнула.       — Конечно.       Он коснулся моей щеки, убирая волосы, а у меня искры из глаз посыпались. Горячая кожа, грубые мозолистые пальцы, на кончиках которых бурлил огонь. Моя реакция меня испугала. Клюква взволнованно заскулила. Я знала, что доводить до такого нельзя, знала, что нужно было требовать другого лекаря. Эти руки… эти сильные, прекрасные руки. Мой взгляд упал на его напрягшиеся мышцы, и я прикусила изнутри щеку, вынуждая себя отвернуться. А каково будет ощутить его ладони на своем теле?..       — Ты же дождешься меня, Ягодка? Я вернусь к тебе, честно-честно! Только дождись меня, слышишь? Никого не слушай…       Я раскрыла глаза и тихо ахнула, дернувшись в сторону. Варасса чуть не выронил склянку с мазью, резко от меня отстранившись.       — Больно? Прошу прощения, княжна. Я буду осторожен, — юноша оставил банку в стороне и коснулся моего лица пальцами. И это было его ошибкой, потому что я тихо выдохнула, уставившись на него широко раскрытыми глазами.       Не бывало такого никогда. Ни один мужчина не заставлял меня сгорать одним только своим присутствием. Ворожба ли, проклятие какое, я не ведала. Но мне хотелось коснуться его кожи и проверить, так ли она пылает, как мое сердце. Все дело в красоте. Принц Варасса был чудовищно красив и этим подкупал. Я насмотрелась на всех этих северных мужей, как на подбор бородатых и румяных, вот и повелась на иноземца, дело только в этом.       — Уберите руки, — прошипела я, дернув головой. Пора было это заканчивать, пока я не решила, что вынужденный брак не такая уж плохая идея.       — Но я еще не закончил, — Варасса нахмурился.       — Княжна ясно выразилась, — подал голос Гурьян, угрожающе коснувшись меча.       — Как будет угодно, — сквозь зубы процедил принц, резко от меня отстранившись. На месте, где касались его руки, осталась зияющая холодная пустота. — Пригласить другого лекаря? — едко уточнил Варасса, а я благосклонно кивнула.       — Будьте добры.       Он обиженно вспыхнул и торопливо покинул комнату.       Вернее, покинул бы, если бы не столкнулся на пороге с королевой Калантой. Нингаль упала на колено, а Гурьян молча вышел в коридор. Принц, все еще раздраженный, посмотрел на мать исподлобья, немного подумал и тоже согнулся в поклоне. Каланта прошла мимо, даже не взглянув на сына, и остановилась возле меня. Ее губы в гневе скривились, когда она увидела кровь, смешанную с мазью.       — Кто? — прорычала она, глядя только на меня.       — Городские на празднике. Бросили камнем, — коротко отчиталась Нингаль, но в ее голосе не было и капли страха.       — Найти и казнить, — коротко распорядилась королева, заставив меня вздрогнуть.       — Поверхностное устранение проблемы не решит ее полностью, — твердо проговорила я, посмотрев Каланте в глаза. Она озадаченно наклонила голову.       — И что ты предлагаешь?       — Выяснить причину такого отношения. Народ тоже имеет право на собственное мнение, — я пожала плечами, заранее зная, что она меня послушает.       — Хорошо. Пусть Пятый легион этим займется, — Ее Величество махнула рукой, и Нингаль откланялась. — Милосердие очень плохое качество для королевы, — заметила она, смерив меня внимательным взглядом.       — Как и расточительство, — я позволила себе улыбку, и Каланта ответила тем же. Что-то в ее глазах изменилось, словно она была довольна каким-то своим решением.       Принц Варасса неловко топтался у порога. Я с удивлением поймала его взгляд, полный какого-то странного восхищения. И мне до боли захотелось, чтобы он смотрел на меня так всегда. Королева Каланта тоже вспомнила о сыне, и ее губы скривились в ухмылке.       — Ты еще здесь? Пошел вон. Приведи лекаря, который справится с этой задачей лучше тебя, — холодно отчеканила она.       — Это я попросила позвать принца Варассу, — чей-то голос встал поперек слову королевы, и я не сразу догадалась, что то был мой собственный. — Я слышала, лучше нет никого во всей Эголле, — продолжила я, бесстрастно и прямо. Внутри же все сотрясалось от страха. Я влезла туда, куда не следовало влезать. — Дайте ему закончить, Ваше Величество.       — Что ж. — Каланта сощурилась. — Как ты пожелаешь.       Она осталась недовольна мною, это и глухому ясно. Я зябко поежилась, очень надеясь, что это самоволие мне никак не аукнется. Я еще даже не наследница, и лезть на рожон — явно не самая хорошая идея. Но ее тон, с которым Каланта обратилась к принцу… Даже мой отец такого себе никогда не позволял. Королева словно бы искрилась ненавистью, черной, как сама ночь.       — Зачем? — тихо спросил Варасса, когда Ее Величество вышла из комнаты, и ее шаги затихли вдали. Я пожала плечами.       — Не хочу ждать другого лекаря, — ответила я, отвернувшись. За окном завывала метель.       Осень баловала последними дарами: лютым морозом и пробитым виском. Поистине самая щедрая из времен года.