Преимущества устрашающего напарника

      — Что это, во имя Мерлина? — спросила Грейнджер. Малфой был озадачен не меньше. Когда им поручили расследование убийства в почтенном Ордене Олеандра, он ожидал увидеть тихих, уединённых академиков, усердно занимающихся магическими исследованиями и, возможно, ухаживающих за прекрасными садами, усеянными разновидностями сладкого горошка.       Это не единственное учебное заведение такого рода, но оно было самым старым из сохранившихся до наших дней. Ещё в Средние века волшебники приметили аббатства и монастыри, появлявшиеся в идиллических уголках сельской местности.       Они увидели возможность открывать магазины и работать, не опасаясь, что их потревожат назойливые магглы, — главное, повесить на стены религиозные иконы и облачиться в несколько дурацкие одеяния.       Грейнджер и Малфой застали в здании переполох. Множество людей кричали и бегали. Один волшебник с заплывшими и блестящими глазами чуть не столкнулся с ними, не обращаясь ни к кому, кроме себя.       — А что, если использовать Вечный огонь для питания? Мы сможем протянуть ещё две недели!       В нескольких шагах от них двое волшебников с длинными бородами, с которыми можно обниматься по ночам, спорили друг с другом.       — У тебя нет права запрашивать новое зачарованное складское помещение в связи с вашим исследовательским грантом. Неважно, сколько это будет стоить, нельзя постоянно открывать новые дыры в этом помещении, оно уже начинает напоминать магический улей!       — Я имею право!       — Тебе это не нужно.       — Конечно, нужно, склад пригодится всей моей команде бакалавров, и кто мне запретит? А? — Похоже, другого волшебника это задело. — Стаж, Трипвуд, даёт девять из десяти грантов.       — Мы оба знаем, что тебе нужен сухой и прохладный шкаф для твоего табака для курительных трубок, ты, высокомерная крыса.       — Прошу прощения, — обратился к ним Малфой, когда банка, наполненная — да, это пальцы — пролетела над его головой и продолжила преследовать бедную испуганную девушку. Она исчезла на лестнице, едва не столкнувшись с толпой перепуганных студентов. — Не знаете ли вы, где мы можем найти ректора?       Два волшебника, до этого занятые обсуждением хранилища, впервые обратили на них внимание.       — Здесь его нет. Приходите в следующем году.       — Если бы вы направили нас к главному на данный момент, то это было бы неплохо, — предложила Грейнджер.       — Разве похоже, что здесь есть кто-то главный, юная леди? Плоская организационная структура — это серьёзная проблема. Я всегда говорил, что преемственность…       — Да успокойся ты, Трипвуд. Волшебники могут бесконечно задумываться о преемственности, но на практике это оказывается бесполезным. Всем известно, что никто не хочет занимать эту должность, и пройдут месяцы междоусобиц и манипуляций, прежде чем она достанется какой-то бедной, кроткой душе.       Малфой изо всех сил старался разобраться в происходящем.       — Позвольте мне прояснить ситуацию. Ваш бывший ректор скончался, и это привело к конфликту преемников, потому что никто не хочет занимать эту должность?       — Верно, — ответил Трипвуд, разглядывая авроров через маленькие квадратные очки.       — Как будет организована работа этого учреждения до назначения нового ректора? — спросила Грейнджер.       Другой волшебник не выглядел слишком обеспокоенным.       — В принципе, мы справимся. При условии, что за экспериментами по алхимии будут следить, кровля продержится долгое время. Возможно, полетит несколько проклятий или возникнет угроза телесных повреждений.       — Телесных повреждений? — спросил Малфой. — Что делает преподавательский состав, пока студенты ведут себя подобным образом?       — Как правило, студенты пытаются разрядить напряженность между преподавателями. Многие их проекты восприимчивы к магическому вмешательству.       — Отлично, — пробормотала Грейнджер. — Похоже, у нас тут сговорчивая компания.

***

      Их повели по коридорам, усеянным учебными классами. Некоторые из них были пустыми и просторными, а в других, таких как обширная Необыкновенная библиотека или Небесная оранжерея, поздним вечером всё ещё кипела деятельность. За котлами следили, на доске за каждым из них дотошно записывали проекты и ингредиенты. На потолке отражались разные цвета их содержимого, а пламя освещало студентов и исследователей, делая их похожими на обезумевших язычников. В воздухе порхали книги, с которыми консультировались и от которых отмахивались, а некоторые из них собирались в такие плотные группки, что сталкивались друг с другом, как дикие птицы, борющиеся за хлеб.       Никто не обращал на них ни малейшего внимания. Студенты, пожилые учёные и профессора были поглощены болезнью ума, их пальцы покрылись шрамами от заклинаний, настолько опасных, что разъедали не только плоть, но и рассудок.       — Как долго ректор Хантер проработал в Ордене? — спросил Малфой у Трипвуда.       — Почти всю свою жизнь. Такое встречается довольно часто. Некоторые предпочитают публиковать свои результаты исследований или писать книги и учебники, но большинство из нас решают остаться, — пояснил пожилой волшебник. Невозможно было не заметить насмешливый тон, которым он обратился к первой группе.       — Его любили?       Трипвуд на мгновение выглядел уязвлённым.       — Конечно, он был замечательным человеком, мы все так считали. Он обладал терпением святого, а это именно то, что нужно для управления таким местом, как это. Его будет очень не хватать.       — Лидер, которого любят все? Действительно, редкость.       — Хантер всегда первым поддерживал любой интересный проект, — подчеркнул Трипвуд.       — Однако…? — спросила Грейнджер, заглядывая в одну из аудиторий, где Драко увидел модель двойной спирали ДНК, собирающуюся в воздухе.       Трипвуд замешкался, дёргая себя за бороду.       — Он был весёлым, легкомысленным человеком и стремился ненавязчиво направить факультет к новым, неизведанным горизонтам.       — Держу пари, такой подход вызывал определённую напряжённость, — заметил Малфой, когда они подошли к кабинету бывшего ректора. Он находился в конце ряда просторных лабораторий. Здесь коридоры были шире и ухоженнее, пронизанные естественным светом, как и положено профессорам среди студенческого сброда.       — Ну, вот мы и пришли. Класс старика Эридануса Хантера. Не могу не отметить, что его преемник будет меркнуть на его фоне. Надеюсь, вам двоим не понадобится слишком много времени, чтобы провести обычное расследование, — сказал Трипвуд.       — С чего вы взяли, что оно обычное? — спросила Грейнджер.       Трипвуд погладил рукой бороду.       — Ректору было сто шесть лет. Вряд ли его смерть хранит какие-то тайны.       Грейнджер кивнула, ничего не выдавая.       — Для начала мы осмотримся.       — Прошу вас, приступайте. Позовите кого-нибудь из студентов, чтобы он привёл меня, когда вы закончите. Я бы предложил вам чай или кофе, но, как вы, возможно, уже знаете, в аббатстве запрещены стимуляторы. — Трипвуд широко улыбнулся при виде их потрясения. — Да, боюсь, что наши основатели, какими бы дальновидными они ни были, погорячились с запретами. Они считали, что кофе, алкоголь и прочие слабости плоти не только отвлекают от работы, но и мешают магическому развитию.       Малфой не видел в этом никакого смысла. Отсутствие кофеина и сексуальной жизни, безусловно, свело бы людей с ума задолго до того, как это повлияло бы на их магию.       — Мы, разумеется, будем соблюдать все местные правила при работе здесь, — солгал он.       Грейнджер уже отошла, бесшумно взломав магическую печать на запертом шкафу. Тот был полон ингредиентов, которые Малфой даже не узнал, некоторые баночки светились или периодически мигали.       — Осторожно, некоторые ингредиенты взрывоопасны.       — Не стесняйся цокать языком и хмуриться, — похоже, Грейнджер совершенно не впечатлило это замечание.       — Зачем ты это сделала? У меня чуть волосы не сгорели, — пожаловался Драко, когда пламя одной из свечей полыхнуло, озарив комнату ярким обжигающим светом.       — Я просто пытаюсь согреться. Это место похоже на холодильник. — А потом, после задумчивой паузы, добавила: — Холодильник — это…       — Я знаю, что такое холодильник, Грейнджер, незачем переводить с маггловского.       — Извини.       — Всё нормально. И ты можешь просто наложить на себя согревающие чары, вместо того чтобы пытаться поджечь горючие предметы.       — Согревающие чары на меня не действуют. Во всяком случае, недолго — моя магия словно пронизывает их насквозь.       — Тебе стоит спросить Трипвуда, не проводил ли он исследований о холодных, упрямых, неприветливых ведьмах.       — Возможно, я так и поступлю. Должна признать, от Хантера я ожидала совсем другого, — заметила Грейнджер, уткнувшись лицом в пергамент. — Орден известен тем, что занимается довольно странными магическими исследованиями, а это всё такое… скучное.       — Возможно, ректор преодолел свою манию величия?       Она издала нечленораздельный звук и продолжила поиски.       Драко принялся за работу без особого рвения. Он устал, вымотался, и, кроме сомнительного удовольствия расследовать дела спятивших академиков, его ничего не ждало.       После неудачного проникновения в «Пророк» Чонг сумела выкрутиться, чтобы их имена не попали в газеты, что было не так уж и сложно, и теперь вымещала на них своё недовольство, заваливая бесполезными делами.       Они расследовали всё подряд. В Шотландии обнаружили буйное привидение на кладбище, оказавшееся не более чем вежливым, но растерянным вампиром и несколькими очень глупыми подростками. Затем последовала короткая схватка с двумя опасными каргами в Беркшире, которые заманивали маггловских детей в свою пещеру. Затем им пришлось спасать волшебника на полпути в гору после того, как он решил создать и испытать прототип самодельного Маховика времени, чтобы растянуть поездку на рыбалку. Последний вызов привёл к интересной, но короткой беседе с пожилой ведьмой, которая использовала древний и нестабильный сигил тёмной магии, дабы согреть свой курятник в морозы. Несмотря на все старания, Драко уже несколько дней выковыривал из своих волос кусочки яичной скорлупы.       — Не класс, а помойка, — прошептала Грейнджер.       — Говорить плохо о мёртвых неприлично. — Самая настоящая помойка. — Зачем кому-то хранить несвежее печенье в свёрнутых бумажках?       — Может, ему приходилось проносить их в карманах, хотя Трипвуд ничего не говорил о запрете на сахар.       Малфой вздрогнул.       — Неудивительно, что все члены Ордена кажутся немного сумасшедшими, раз они исключили сахар наряду со всем остальным.       Она хмыкнула в знак согласия, листая книги и одновременно удерживая Люмос.       — И кто-то спятил настолько, что отравил ректора с ядом.       — Бедняга. Он упустил годы безделья в кофейнях и поглощения капучино, променяв всё это на холодные аудитории и печенье с катышками в качестве перекуса.       — Он променял это на тягу к знаниям.       — Похоже, ему не хватило мудрости, — пробормотал Малфой, отпирая очередной шкаф. — Разве в отчёте криминалистов не сказано, что Хантер был отравлен смесью «монахского капюшона» и лабурнума?       — Да, а что?       Он протянул фиолетовый пузырёк, идентичный десяткам других, промаркированных в аккуратном порядке.       — Он использовал раствор для одного из своих экспериментов.       — Я возьму его для анализа. Ты же понимаешь, что каждый в этой школе имел свободный доступ к орудию убийства?       — Согласен, и это не сужает круг подозреваемых.       Они продолжили поиски в молчании, хотя Драко чувствовал, как глаза Грейнджер перебегают на него каждые несколько секунд, словно мотыльки на пламя.       — У тебя есть какие-то мысли, Малфой?       — Возможно. У нас не самые интересные дела.       — Мы расследуем убийство.       — Человеку было сто шесть лет. Убийца добился своего, победив естественные причины, — заметил он. Под язвительным взглядом Грейнджер он продолжил: — Я не для этого вступил в Филиал. Директор снял нас со слежки за Лоялистами, других заданий по наблюдению нет, и я не подписывался гоняться за мелкими преступниками.       Он захлопнул папки, лежащие на столе.       Несмотря на все свои старания скрыть разочарование, ему не удалось удержать его в себе, и оно неожиданно проявилось.       На секунду хмурый взгляд Грейнджер сменился печалью, а затем, так же быстро, превратился в нечто, напоминающее по твёрдости алмаз.       — Ты ведёшь себя как унылый идиот. Хватит.       — Грейнджер…       — И не перебивай, меня это бесит. Слушай, вопреки всему и моим личным ожиданиям, ты очень хорош в этой работе. На самом деле, великолепен. Знаешь, какая награда полагается за это? — Он промолчал, отчасти потому, что не собирался снова прерывать девушку после этих упреков, но в основном потому, что был слишком озадачен, чтобы так поступить. — Ты должен этим заниматься. Уйти было бы огромной ошибкой, потому что это — твоё предназначение.       Драко был польщён. Частично он также понимал, что она, вероятно, ненавидела все попытки убедить его остаться, но всё равно продолжала это делать. Но Гермиона Грейнджер была не единственной в этом партнёрстве, способной проявить адский уровень упрямства, и он ещё не закончил дуться.       — Неужели? Если отбросить мелкие нюансы, касающиеся моей шерсти, то разве я не посредственность?       Этот страх он, конечно же, лелеял в себе столько, сколько себя помнил. Маленький голосок внушал ему, что если бы не его родословная, не его репутация, не его деньги и титулы, то от него не осталось бы ничего, кроме заурядного человека или, что ещё хуже, ничтожной сноски в истории волшебства для парня, который обладал всеми преимуществами, но потом взглянул каждому выбору прямо в лицо и сделал неправильный выбор.       А потом он чиркнул спичкой, чтобы убедиться, что его жизнь по-прежнему пылает ярко, и остался разгребать пепелище палкой.       Бросив поиски, она подошла к нему и достала из глубины кожаного рюкзака небольшую стеклянную банку с позолоченной крышкой.       — Помоги мне приготовить кофе.       — Ты взяла с собой кофе?       — Ну конечно. Есть только растворимый, но это лучше, чем ничего. Да, сойдёт, иди и помоги, иначе я не буду делиться с тобой драгоценным кофеином. — Гермиона наполнила маленький тартановый термос с помощью Агуаменти, а Драко вскипятил воду, чтобы заварить кофе. По комнате разнёсся аромат со знакомыми нотками шоколада, орехов и дыма.       — У тебя есть молоко?       — Молоко? — Грейнджер возмущённо вздохнула.       — Я не могу пить эту чёрную жижу.       — А я не ношу с собой молоко, ясно? Просто пей свой кофе. — Он решил не просить сахар. — Чонг не скрыла наши показатели, когда мы поступили в Филиал. Ты должен знать, что ты талантливый аврор.       — Но я не лучший в классе, да? — Он привык проигрывать Гермионе Грейнджер. Это происходило постоянно на протяжении всего обучения в Хогвартсе.       Она легонько подула на свою кружку.       — Помнишь дело с беглецом, которое я раскрыла за два часа и которое тебя так интересовало?       — Да, конечно. — Если быть честным, ему до сих пор было любопытно.       — Когда я просматривала журнал улик, то обнаружила корешок билета на «Ночного рыцаря». — Грейнджер улыбнулась ему — печальной, сияющей улыбкой — и его мысли на секунду разбежались. У неё была чудесная улыбка, и когда она озарила её лицо, Драко понял, что не может выстоять перед её чарами.       В конце концов, рассудок одержал верх, и он выделил немного времени, проглотив небольшое количество кофе. Язык ошпарило, но это стоило того, чтобы обдумать то, что она ему говорила.       — Ну нет.       — Да.       Сделав ещё несколько глотков кофе, он глубоко и удовлетворённо выдохнул. Кофе был слишком крепким и горьким для него, но всё же прекрасно успокаивал душу.       — Итак, человека арестовывают, он совершает удивительный, дерзкий побег…       — Только для того, чтобы сесть на автобус, на который у него были заказаны билеты. Как говорится, не трать время зря и всё такое.       Малфой рассмеялся, и на секунду ему показалось, что Грейнджер вот-вот присоединится к нему.       — Что ж, это, пожалуй, новый уровень тупости.       — Большинство преступников — идиоты, Малфой. И чтобы поймать их, нужны умные люди.       — То есть мы?       Она не стала притворяться, что не поняла его.       — Да, думаю, да, за наши общие грехи. Понимаю, со мной нелегко работать.       Как он понял, это не было извинением; просто констатация факта.       — Да, раз уж ты об этом заговорила, ты была несговорчивой задницей.       — А ты — снобом, — огрызнулась Грейнджер в ответ, а потом спохватилась и прошептала что-то похожее на «слишком легко». — Но мы можем выполнить эту работу, и мы сделаем её качественно. Если ты хочешь охотиться за Лоялистами, всегда можно найти способ обойти приказ директора.       — У тебя есть что-нибудь стоящее? — спросил он с удивлением.       Она снова улыбнулась ему. Это вызвало странное, тягучее чувство в грудной клетке.       — Возможно, есть. А у тебя?       — Возможно, есть пара зацепок, которые стоит проверить.       Его напарница, как показалось, восприняла это признание спокойно, как будто она только этого и ждала. Искреннее волнение, если так можно выразиться, исходило от них обоих. Их переполняло возбуждение.       — Прекрати, — приказала она.       Малфой замер, оглядываясь по сторонам в искреннем замешательстве.       — Что я должен прекратить?       — Челюсти.       — Какие челюсти?       — Не делай вид, будто не понимаешь, о чём я говорю.       — Я правда не понимаю, Грейнджер.       Она коротко махнула рукой в сторону своего лица.       — Ты сжимаешь челюсть и улыбаешься, и у тебя появляется ямочка.       — Ямочка, говоришь?       — Да ладно, ты, наверное, тренировался перед зеркалом.       — Нет. — Это правда, он не практиковался, но в этот самый момент изо всех сил симулировал эффект. — Я и не знал, что тебе так нравится моя маленькая милая ямочка.       — Я не говорила, что она милая.       — Тебе и не нужно было. Это само собой подразумевалось.       — Давай, допей свой невкусный кофе, нам нужно работать.       В коридоре послышалось мерное шарканье. К тому моменту, когда ведьма обогнула дверной проём, Грейнджер и Малфой стояли в противоположных углах класса, и от их запрещённых напитков не осталось и следа, за исключением, пожалуй, лёгкого аромата.       Одетая в простую коричневую мантию, выдававшую в ней студентку, невысокая ведьма несколько секунд стояла неподвижно, держа в руках свитки пергамента. Очки сползли на переносицу, пока она не подтолкнула их предплечьем.       Они тут же сползли обратно.       — Извините за беспокойство, но преподаватели не закрыли аудиторию, а мне нужно сдать материалы на завтра. Я могу зайти позже.       — Ничего страшного, проходите. — Грейнджер представила себя и Малфоя. — Мы выясняем, что случилось с ректором Хантером.       Ведьма кивнула, отчего очки сползли ещё ниже, и опустилась на стол. Из её кармана с грохотом вылетела коробка, и она поспешно подобрала её, запихивая обратно в мантию.       — По правде говоря, я не могу поверить, что его больше нет, — голос у неё сорвался. — Как-то я убедила себя, что он всегда будет рядом, в коридоре, готовый сказать доброе слово или угостить печеньем.       — Похоже, он был прекрасным волшебником.       Ведьма поджала губы, а её глаза вдруг стали влажными и покраснели.       — Здесь принято относиться к студентам, как к имуществу, но ректор всегда старался узнать и поддержать каждого, с кем сталкивался.       — Как характерно для тебя, Патток, что ты скучаешь по этому человеку только потому, что больше не сможешь прятаться за складками его мантии, — раздался высокий насмешливый голос. Волшебник, которому он принадлежал, напоминал клинок: тонкий, вытянутый и неприятный. — Что вы двое делаете здесь без сопровождения?       — Мы не знали, что нам нужен сопровождающий, профессор…       — Коберн, — объявил он, тщательно выговаривая «Ко-берн», чтобы не возникло недопонимания. — И вам двоим нельзя оставаться здесь без присмотра. Любые посетители должны всегда сопровождаться.       — Тогда хорошо, что Патток пришла с нами, — кивнула Грейнджер в сторону молодой ведьмы.       — Вы собрали всё, что вам нужно? — поинтересовался Коберн. — Если нет, вам придётся вернуться утром. Уже поздно, сотрудники занимаются важной работой, и мы не можем допустить, чтобы вы им помешали.       — Я могу сопровождать вас завтра, — предложила Патток, пританцовывая у двери. Малфой посторонился, выжидая, не предложит ли она что-нибудь дельное. — У вас уже есть подозреваемые?       — Неофициально? — Малфой проследил за её взглядом, устремлённым на удаляющуюся фигуру профессора Коберна. — Пока нет.       Она кивнула, казалось, глубоко задумавшись.       — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь.

***

      Первое собрание состоялось в трапезной в ужасный час — в полшестого утра, и, что хуже всего, завтрак оказался совершенно отвратительным. Ведь здесь не было ни чая, ни кофе, только молоко комнатной температуры и унылая простая каша.       — Бекон и тосты, наверное, нарушат баланс, — пробормотала Грейнджер себе под нос. — А уж сосиски с яйцами и подавно.       Стоя у скульптуры Основателя в Главном зале, Грейнджер сверилась с часами.       — Она опаздывает.       — Нарушать законы магии — тяжкий труд, к тому же они обходятся без кофеина.       А Патток всё не появлялась.       — Может, она забыла о нас или ушла ночью? Если так, то об этом будет запись.       — Найдутся и другие способы ускользнуть, кроме главных ворот, — кивнула Грейнджер. — Хогвартс изобилует тайными ходами. Погоди, ты заметил движение на стене? — спросила она.       Малфой уже собирался спросить, что она имеет в виду, как вдруг заметил его сам. По краю барельефа пробежала рябь, словно тень маленького существа.       — Что это было?       Заклинание обнаружения замерло у него на губах, когда барельеф снова покрылся рябью, на этот раз с дрожащей пульсацией, и всё вокруг померкло.       Возникло сосущее, тягучее ощущение, сопровождавшееся почти болезненным давлением на барабанные перепонки. А когда оно ослабло, они очутились перед странным пейзажем, обширным и бесплодным, с поросшими облезлыми деревьями и кустарниками. Ветер, пыльный и сильно пахнущий железом и серой, обдувал их обоих с разных сторон. Волосы Грейнджер вихрились вокруг головы, и она прищурилась, пытаясь разглядеть сквозь мусор, взметнувшийся вокруг них.       — Кажется, мы покинули аббатство, — крикнул он, чтобы его услышали.       — По крайней мере, аббатство в его нынешнем виде, — сказала она, указывая на здание позади них. Лишённое многочисленных пристроек, возведённых на протяжении веков, оно выглядело почти заброшенным. Неправильная конструкция, тянущаяся к небу, слишком тонкая и покосившаяся. Оно бросалось в глаза. — А я-то думала, не потому ли всё выглядит так безобидно в месте, где постоянно проводятся опасные эксперименты.       Она наколдовала свет, и ближайшее к ним дерево вдруг вспыхнуло пламенем цвета ртути.       — Здесь определённо опасно.       — Карманная вселенная. Очень умно, правда.       — По-моему, это засада.       — Это точно засада. — Улыбка Грейнджер была прямо-таки кровожадной. — Отлично.       — Как это отлично? Кто-то — скорее всего, убийца — заманил нас в ловушку в месте, где проводят взрывающиеся магические эксперименты.       — Верно, но они не стали бы подстраивать это так, чтобы любой мог наткнуться на него. Может, они и исследователи, но вряд ли самоубийцы, а в здании полно невинных людей. — Она уже шла вперёд, подняв палочку, прокладывая себе путь в Иное Аббатство. — Значит, они сами себя заманили в ловушку вместе с нами.       Они пробирались по уже знакомым коридорам, которые, тем не менее, сильно отличались друг от друга. В углу по стене стекал гнилостный серый осадок, образуя на ней рубцы и пузыри, как от кислоты. На их глазах разбилось оконное стекло, осколки которого разлетелись по воздуху, а затем снова вернулись в исходное положение. Без труда увернувшись от расставленных ловушек, они добрались до зеркала в классе ректора. Малфой рискнул наложить обнаруживающие чары.       Но риск не оправдался.       Камни под их ногами закрутились, загремели и закружились. В один момент всё было спокойно, а потом — пошло прахом. Он врезался рёбрами в стену и обессиленно рухнул на пол, а Грейнджер отшвырнуло на двадцать футов.       — Малфой?       — Кажется, меня сейчас стошнит. — Он потянулся. После удара при приземлении всё перед глазами плыло — в буквальном смысле. Грейнджер едва смогла дотянуться до него, чтобы опуститься на колени рядом с ним.       — Это место сильно пропитано магией, каждый раз, когда мы пытаемся произнести заклинание, оно вступает в реакцию с заряженной атмосферой. Тебя не стошнит.       — Не ты хозяйка моего желудка. О боже, потолок начинает огибать стену.       — Смотри на меня, — успокаивала его Грейнджер, обеими руками держа его за плечи. В какой-то степени это сработало. Она была единственной стабильной и неизменной вещью в разгар сенсорной атаки. — Мы не можем колдовать здесь, это совершенно непредсказуемо, так что если тебя стошнит на ботинки, ты не сможешь их снять. Никто из нас этого не хочет.       — Справедливо. — После нескольких неудачных попыток оба поднялись на ноги. — Они говорили нам, что аббатство связано с необузданной магией, но я сомневаюсь, что они намеревались разрушить ткань реальности.       — А я нет. Думаю, именно это они и хотели сделать. Магия связана с жизнью, она не может существовать сама по себе, — почти про себя сказала Грейнджер. — Она начала пожирать границы этой вселенной и будет продолжать это делать, пока не исчезнет совсем.       С тех пор они продвигались медленнее и осторожнее. Драко изо всех сил старался смотреть по сторонам.       — Как же мы будем защищаться без магии? Или даже ориентироваться в этом пространстве, если уж на то пошло?       — Я не уверена. Но, похоже, мы должны играть по её правилам, какими бы они ни были, или рисковать тем, что она сама на нас набросится. Тебе придётся сдерживать свой мужской порыв размахивать жезлом.       Малфой не успел обидеться, как до них донеслись голоса.       — Это всё твоя вина, — услышал он слова Коберна. — Это ты накосячила.       — Да, — проворчала Патток. — И как только придут авроры, вы признаетесь в содеянном.       — Признаетесь в чём? — спросила Грейнджер.       — Он убил ректора Хантера. Ректор был добрым, беззащитным стариком, а вы, — Патток подавила всхлип, — вы убили его. Отравили, как чёртов трус.       Она держала в руках свиток пергамента, на котором светился сигил. Края бумаги дымились, будто она едва не воспламенилась.       Коберн, казалось, не воспринимал ученицу всерьёз.       — Слабость и бездарность Хантера десятилетиями приводили это место в упадок. Только посмотрите, кого он сюда пустил. У тебя же почти нет способностей к магии!       Малфой догадывался об этом, видя, как женщина сама тащит тяжёлый груз вместо того, чтобы воспользоваться простыми чарами левитации, и как из её кармана вываливается коробок спичек. Именно такие обыденные проявления магии большинство волшебников считали само собой разумеющимися.       — Это правда, я, по сути, сквиб. И не стыжусь этого. Раньше стыдилась, — Заявила Патток, — но ректор помог мне осознать и отточить свои сильные стороны. Он не считал, что я должна быть идеальной, чтобы добиться успеха, или что я должна стыдиться. Он пробудил во мне лучшее, лучшее во всех нас, а вы его убили. Признайте это!       Коберн пересёк комнату и встал лицом к лицу с Патток.       — Или что? Что ты можешь сделать? У тебя нет никаких доказательств, и ты только что угрожала мне на глазах у двух действующих авроров. Как ты себе это представляешь?       — Патток, — произнесла Грейнджер, делая шаг вперёд. По краям сигила уже вовсю полыхали маленькие раскалённые клочки пергамента. Если только это и удерживало маленькую карманную вселенную в целости и сохранности, то им всем грозила смерть. — Ты не должна этого делать.       Малфой догадался, что она имела в виду, когда студентка расслабилась, и её руки безвольно обвисли.       — Это то, что он заслужил. Вам двоим лучше уйти, если вы добежите до памятника Основателям, то успеете. Я просто хотела, чтобы его поступок стал известен всем.       — Никто не должен умирать, — настаивала Грейнджер, пока Малфой осторожно обходил её сзади, готовясь повалить Патток на землю. Он не знал, что это даст, особенно если её рука соскользнёт с сигила, но это был единственный шанс, чтобы выжить.       — Но умер человек, и его убийца не должен остаться в живых, — настаивала Патток и начала поднимать руку.       — Он жив! Хантер жив, — с мольбой подняв обе руки, воскликнула Грейнджер. В ответ на её слова послышался лишь зловещий вой ветра снаружи.       — Этого не может быть, — прошептала Патток.       Способность Грейнджер плести небылицы в рекордно короткие сроки была поистине поразительной. Малфой замешкался, остановившись на полшага позади Патток, его глаза не отрывались от пергамента.       — Он был доставлен в больницу Святого Мунго, и им удалось вовремя оказать ему помощь. Он ещё восстанавливается, но жить будет.       Ложь была не такой уж неразумной. Профессор был госпитализирован в больницу Святого Мунго, его состояние здоровья оставалось критическим в течение нескольких дней, и в конце концов он скончался.       — Мы должны были сохранить это в тайне, чтобы убийца не предпринял новую попытку покушения на его жизнь, — добавил Малфой.       Патток заколебалась, и он уловил момент, когда она решила положить этому конец для всех них.       К сожалению, так же поступила и Грейнджер.       — Я докажу тебе это. Вот. — Она вытащила пузырёк из кабинета ректора — тот самый, полный яда, — и выпила его до дна.       На мгновение воцарилась тишина. Коберн стоял в стороне, побледнев от потрясения. Затем студентка рухнула на колени, уткнувшись лицом в руки.       — Отведите меня к нему, — повторяла она снова и снова, её лицо было залито слезами, пока Малфой запихивал в карман её протянутую палочку. — Отведите меня к нему.       У него не хватало духу сказать ей, что это невозможно. Она могла бы сорваться и попытаться разорвать другую вселенную, если бы он рассказал ей правду.

***

      Как только Патток освободила их из карманной вселенной с помощью тщательно нарисованного рунического заклинания, Грейнджер обратилась к Драко:       — Полагаю, у тебя в арсенале не найдётся обычного противоядия? Моё закончилось, а я ещё не успела его заменить.       У него внезапно перехватило горло.       — Что значит «кончилось»? Я даже ни разу не использовал свой!       — Отлично, тогда можно мне? — Она проглотила содержимое в два глотка. — На этом можно закончить, но мне нужно в больницу Святого Мунго.       — О, думаешь? Это было бы разумным решением? Откуда тебе знать?       — Почему с тобой так сложно? Это же всего лишь капелька яда. Вряд ли он меня убьёт.       — Ты вообще себя слышишь? — прошипел он, проталкивая её к выходу из здания мимо десятков недоумевающих студентов, чтобы аппарировать их обоих в больницу.       В отделении неотложной помощи было многолюдно. Слышались причитания, споры и какие-то явно нечеловеческие звуки. Драко попытался привлечь внимание одного из целителей, легко узнаваемых по зелёным мантиям и озабоченному виду, но никто, как оказалось, не хотел смотреть ему в глаза.       — Я узнаю в регистратуре, они же не будут ждать, пока тебе станет плохо.       Он не обратил внимания на её взгляд.       — Не драматизируй. Я буду в полном порядке.       — Да, но я бы предпочёл не искать нового напарника, раз тебе всё равно.       Не успела она ничего сказать, как целитель отодвинул занавески у их перегородки.       — Аврор Грейнджер?       — Это я.       — Вы приняли противоядие в течение пяти минут после употребления яда. — Она кивнула в подтверждение. — У здорового взрослого человека то количество яда, которое вы проглотили, не нанесёт долгосрочного вреда, если мы окажем вам немедленную помощь.       Грейнджер бросила на него взгляд, полный мигающих букв «Я же тебе говорила», и плечи Драко опустились, ему казалось, будто он поднял их до самых ушей.       — Это же замеч…       — Однако, — глаза целителя, внимательные даже под тяжёлыми мешками, оторвались от карты, когда он уставился на Грейнджер, — вы отнюдь не здоровый взрослый человек. Вы обезвожены, страдаете от анемии и хронического истощения. Вам необходим отдых.       — Так и сделаю, — солгала Грейнджер.       — Вы лжёте, и именно поэтому я введу вам сильное успокоительное средство.       — Мне не нужно успокоительное, — запротестовала она.       Целитель и глазом не моргнул.       — Вы хотите вылечиться?       — Да, конечно.       — Тогда сюда входит и успокоительное. — Он указал на стакан, наполненный мутно-голубой жидкостью, и предложил Гермионе выпить всё до дна, а затем повернулся к Драко. — Пожалуйста, проследите, чтобы ваша напарница пила много жидкости в течение следующих нескольких часов. Это поможет.       — И это всё? Разве вы не оставите её под наблюдением? — спросил Драко.       — Нет. Я предпочитаю присматривать за людьми, которые действительно больны, а не за чёртовыми тупоголовыми аврорами, занимающимися саморазрушением. Её выпишут, как только она примет лекарство.       — Не могу сказать ничего хорошего о его умениях обращаться с пациентами, — прокомментировала Грейнджер, глядя на его удаляющуюся фигуру.       — Ну, не знаю, — возразил Драко, сдерживая улыбку. — Мне показалось, что он высказал несколько дельных мыслей.

***

      Он был измотан, голоден, но слишком устал, чтобы есть, и теперь должен был нести полубессознательную Грейнджер домой. Честно говоря, он сам себе нажил проблем.       И он жаждал выпить чашку кофе с молоком и кучей сахара.       — Куда мы идём?       — Что значит «куда»… К тебе домой, Грейнджер. Ты сама дала мне адрес.       То, что он был защищён чарами Фиделиуса, было совершенно неудивительно, поскольку Грейнджер была единственной женщиной — и магглорождённой — в Золотом трио. Впрочем, было легко догадаться, кто из них троих получил больше всего смертельных угроз.       Она прищурилась и посмотрела на дверную ручку.       — Неужели? О, боги! — По какой-то причине это показалось ей ужасным.       — Давай, занесём тебя внутрь. Целитель сказал, что тебе нужен отдых.       Как только они переступили порог, она обмякла в его объятиях: её маленькое, неказистое тело являло собой нелепый контраст с её обычно внушительным образом. Драко оставалось только предполагать, что причиной тому были волосы. Волосы, которые, пока он пытался приподнять её, постоянно пытались пробраться в его ноздри.       — Отпусти меня.       — Всего несколько шагов, — так он рассчитывал.       — Отпусти меня, — настойчиво твердила Грейнджер, слабо толкая его в грудь.       — После пережитого дня вид тебя, распростёртого в фойе, может меня развеселить, так что не искушай меня.       Она злобно прищурилась, оказавшись с ним почти нос к носу. Фармацевтический коктейль, принятый ею, расширил зрачки, превратив их в неестественные широкие лужи чёрного цвета, окантованные тёплым коричневым, в обрамлении густых ресниц и россыпи веснушек. Но даже после этого она не утратила своей загадочности. Затем, поднеся руки к его челюсти, она произнесла:       — У тебя дурацкое лицо.       Оскорбление как стратегия для получения желаемого. Это было в духе Грейнджер.       — Ты не убедишь меня оставить тебя валяться на полу, одиозная ведьма.       — Откуда у тебя этот шрам? — Она очень нежно провела пальцем по сморщенной коже под его ртом, заставив его вздрогнуть. А потом, слишком быстро, отдернула руку.       Его шрамы хранили в себе историю, которую ни один из них не был в состоянии осмыслить.       — Я получил их, чтобы подчеркнуть свою мужскую красоту.       Грейнджер фыркнула и случайно плюнула на него, что, как ни странно, было очаровательно.       — Что, шрамы? Как будто они тебе нужны. Ты на себя вообще смотрел?       Интересное развитие событий, какой бы ни была этическая сторона вопроса об уровне её недееспособности.       — И что же я должен был заметить в зеркале?       — У тебя широкие плечи, выдающиеся скулы и худощавое телосложение, да вдобавок ещё и шикарные волосы. — Затем, уже более низким голосом: — Правда, очень красивые волосы.       Она зажала несколько мягких прядей между пальцами, и он на мгновение забыл, как дышать.       — Как наблюдательно.       — Я наблюдательна. Такая вот аврорская особенность, — пролепетала Грейнджер.       — Давай уложим тебя в постель.       — Диван ближе. Я постоянно там сплю.       Это был хороший компромисс. Она от него шарахалась, и ему не хотелось таскать бесчувственную Грейнджер на руках в поисках её спальни.       Она опустилась на диван, сняла сапоги и уткнулась лицом в одну из разбросанных подушек. В порыве нехарактерной для него щедрости Малфой отыскал для неё одеяло, но тут же почувствовал себя неловко. Он прочистил горло.       — Я принесу немного воды, чтобы очистить организм от токсинов, как только ты проснёшься.       — Спасибо, — прошептала она, закрыв глаза. — Мне нравится твоё глупое лицо.       На его губах заиграла улыбка, когда он оставил девушку, крепко спящую, с зачарованным стаканом воды на приставном столике.