Хроника безумств

Тварь медленно подыхала, поблескивая язычками затухающего пламени под темным небом ночной пустыни. Складки плоти подрагивали, многочисленные конечности едва-едва сучили по песку. Смрад стоял преотвратный, но Хельга жадно хватала ртом воздух, уперевшись руками в колени: прыгать туда-сюда, одновременно распевая колыбельную, чтоб этот колосс из плоти не разнес их парой ударов, оказалось весьма утомительно. Жюль дышал уже не так тяжело, хотя и махал своей секирой так, что мало не покажется. Остальные участники битвы и вовсе были давно мертвы, так что им одышка уже не грозила. Хельга бросила на них быстрый взгляд: Георгий, вон, уже с жадным интересом греческого студента разглядывал тушу; нежданный помощник в лице объявившегося из ниоткуда смуглого (кровопийцы вообще бывают смуглыми?..) обаятельного мужчины—если бы еще не разглагольствовал, как ему надоели колдуны, то цены б ему не было,—перехватив поудобней меч, хмурился каким-то своим мыслям. Так, а куда подевалась… Ирина пыталась отползти от туши подальше, но вместо этого только еле трепыхалась, впившись пальцами в песок. Рядом валялось нечто, бывшее ранее головней. Пожалуй, стоило позвать Жюля — он мужик крепкий, подхватил бы на руки и донес до палатки, да и знает наверняка куда лучше, что надо делать с ранеными кровососами. Стоило, но Хельга живо представила, как он опрокидывает котел, и тут же расхотела допускать его в святая святых. Не хватало еще пустить весь свой труд насмарку! Кровопийца была бледна как смерть; Хельга склонилась над ней, протягивая руку, но чужие светлые глаза смотрели куда-то сквозь нее, песок хрустел в стиснутом кулаке. Что ж, всяко лучше неприятно пристального внимания к бьющейся жилке на запястье — а то в последние несколько ночей таких взглядов Хельга на себе словила не так уж мало. — Давай уже, — пробурчала она, закидывая чужую тонкую руку себе на плечо; Ирина не ответила, лишь приглушенно ойкнула, когда Хельга придержала ее за бок, чтоб не грохнулась обратно. Лагерь-то был совсем рядом, только попробуй до него дойди, когда на тебе висят, отказавшись даже толком ногами перебирать. Похоже, варева потребуется много. Цыкнув на нескольких паломников, которых привлек шум драки, Хельга яростно помотала головой на их вопросы — не лезьте, мол, под руку, Жюль вернется, разберется. От окраины и до палатки оставалось уже два шага, и за полог она нырнула с превеликим облегчением. Котел с алой соленой жижей оказался на своем месте, нетронутый. Пристроив Ирину на лежанке, Хельга тут же полезла в мешок за бинтами для себя и черпаком для зелья. Не хватало еще, чтоб вампирские клыки ей оцарапанную руку оттяпали, она для чего солерос пять часов варила, в конце-то концов?! Споро обработав собственные раны (незначительные, но для человека все еще весьма неприятные), Хельга затем набрала полный черпак варева и склонилась над подопечной. Та лежала мертвенно-неподвижно, приоткрыв рот, отсветы лампадки с другого конца шатра поблескивали на длинных клыках. В полумраке глаза казались черными провалами на бледном заострившемся лице, скулы, казалось, были готовы пропороть кожу. Ирина сейчас выглядела Георгию родной сестрой — что то труп, что это труп, даром что кровососы вроде как должны были быть либо восхитительно прекрасны, либо неописуемо ужасны. А так… Хельга насмотрелась на покойников вволю. Зрелище, навевающее легкую печаль, но не более того. Впрочем, стоило черпаку замереть над бесцветными губами, как Ирина тут же зашевелилась, набросилась на него быстро, жадно, осушила до дна в мгновение ока — и повалилась обратно, как у куклы ниточки перерезали. Клыки, впрочем, будто стали короче, хотя и совсем чуть-чуть: похоже, солерос делал свое дело. Хельга одобрительно цокнула языком и вновь закопалась в мешок, пытаясь выудить оттуда мазь от синяков — она уже чувствовала, как их россыпь назревает на ногах, да и на боках, кажется, тоже. За спиной послышалось шевеление, сопровождаемое вялым ворчанием — как-то так звучат люди, что все не могут проснуться. Хельга уже обрабатывала левую голень мазью, когда ворчание превратилось в поскуливающие рваные вздохи. Она покосилась на лежанку — Ирина, дрожа как в лихорадке, вдруг рывком перекатилась на бок и уставилась прямо на нее все теми же широко распахнутыми глазами, в которых отражался огонек лампадки. Осмысленности во взгляде, однако, не прибавилось. Хельга на пару мгновений затаила дыхание, но тут же рассердилась сама на себя — нашла чего пугаться! Тут одного щелбана хватит, чтоб уложить израненную кровопийцу на обе лопатки. — И-Ирина… Хельга моргнула. Лишь через миг до нее все-таки дошло, что этот свистящий хрип вырвался из чужого горла. — А? Большие глаза в этот раз все же сфокусировались непосредственно на ней, и смотрели они одновременно с отчаянием и благоговением. А еще Ирина будто сама не поняла, что звала ее сейчас собственным именем. Или не собственным?.. Хельгу обуяло подозрение. Затем оно сменилось злейшим врагом любой ведьмы — любопытством. “Я об этом пожалею…” Впрочем, она уже присела на край лежанки, и Ирина (которая стремительно теряла право так называться) тут же пристроилась под боком. Хельга, подумав, уложила ее голову себе на колени; возражений не последовало. После драки и метаний туда-сюда кровопийца выглядела весьма встрепанной, не в последнюю очередь благодаря начавшей сползать с головы серой шали. Хельга неодобрительно нахмурилась, заметив на лбу длинную царапину. Впрочем, та выглядела давно зажившей. — Не уходи, — Ирина заворочалась, пытаясь поймать ее взгляд снизу вверх, но светлые пряди из-за этого только сильнее лезли в глаза. — Не уходи, не уходи, не уходи-и-и… — последнее слово сорвалось во всхлип. — Не уйду, — согласилась Хельга, соображая, что делать. — Я буду здесь столько, сколько понадобится. Ну да, съехидничал голосок в голове, кто ж тебя из собственной палатки-то выгонит, ведьма? Ирина вцепилась в ее запястье как клещ — кто б подумал, что в израненной тощей фигурке еще найдется столько силы. — И не прогонишь? От такого детского вопроса Хельга, не сдержавшись, хмыкнула и потрепала ее по голове: — Не прогоню. Все хорошо. Существо у нее на коленях задрожало, но вскоре затихло, даже хватка слегка ослабла. Впрочем, лишь слегка. — Лучше скажи мне, что тебя так беспокоит, — ласково сказала Хельга, снова потрепав светлые волосы свободной рукой. — Что за самоубийственные порывы? Вон до чего довела себя, а потом еще и на тварь полезла с головней да заточкой. Не такое я хотела увидеть. Пальцы на ее запястье сжались с такой силой, что Хельга едва не вскрикнула. Мелькнула мысль, что кровопийца решила воспользоваться пришедшей буквально в руки добычей — но тут же пропала, когда Ирина начала истерически, взахлеб хихикать. — Не хотела? Не хотела? Понимаю, что не хотела! — она попыталась приподнять голову, но тут же уронила обратно. — Но тебе не надо было этого делать, не надо было-о-о… — Почему? — невпопад брякнула Хельга, и тут Ирину прорвало. — Да потому что не заслуживаю я этого! — взвыла она; все так же не разжавшая мертвую хватку на запястье Хельги рука снова начала дрожать. — Если бы не я, они бы никогда нас не нашли! Тебе… — всхлип, — тебе надо было уходить самой. Тебе, мудрой и опытной! Старейшина вместо птенца-недоучки — что это за обмен такой?! Хельга переставала что бы то ни было понимать. Впрочем, ей так или иначе требовалось привести в порядок это бредящее существо на своих коленях — при всех их с Ириной вечных спорах нельзя было отрицать, что та оказалась неплохой целительницей, хотя и фантазии в подходе ей не хватало. Каравану требовалась каждая пара умелых рук. — Значит, тебе надо и самой становиться лучше, благо, времени для этого полно, — кровопийцы же наверняка друг друга именно так и подбадривают? Мол, у тебя вечность впереди, всему научишься? — Я пытаюсь, — пробормотала Ирина ей в колени. “Так, если она видит во мне свою… кого, кстати? Мать? Наставницу? Просто уважаемую старшую? Черт, даже не расспросить нормально, не в таком состоянии… ладно, хотя бы одно понятно.” — Значит, стань той надеждой, которой я стать не смогла, — бодро подытожила Хельга. — Издеваешься? — Ирина всхлипнула. — Это ты-то не смогла? Я пытаюсь быть как ты, но не могу не думать, что… — Не надо быть как я, — Хельга негодующе хмыкнула: сама идея возмутила ее до глубины души. — Надо быть собой. Эти греки!.. Хельга не знала, чем еще объяснить этот дурацкий священный трепет перед предшественниками. Все должно быть ровно так, как предки завещали, и ни шага в сторону, хмпф! Нет бы научиться прокладывать собственный путь! — Ирина, они умирают! — такого рыка из нежной девичьей глотки Хельга не ожидала; она даже дернулась, но ледяные пальцы держали крепко. — Они умирают, и я ничего не могу с этим сделать! Я не могу не думать, что ты бы-то справилась, ты бы-то знала, что делать, а я… я усыпляю их и сворачиваю шеи. И они пришли за нами, за мной! Хельга вспомнила тушу твари, слепленную из множества человеческих тел, и поморщилась. Черт, но она какая-то слишком впечатлительная для кровопийцы. В конце концов, источник зараженной воды, с которого все началось, нашла как раз Хельга, а все остальное было лишь последствиями. Впрочем, когда поредевший караван в очередной раз снялся с места, с безнадежными больными осталась как раз Ирина… или как там ее, черт побери, зовут. И нагнала она основную процессию бледной, осунувшейся и как будто бы чуть менее живой — странное сравнение, но других слов подобрать бы не вышло. — Вот на что этим смертным рассчитывать! На недоучку, что не может им помочь! Ты должна была просто оставить меня и уходить сама, сама! А они забрали тебя… за что… за что-о-о… Ирина сорвалась в поток бессловесных всхлипов. Хельга, в свою очередь, мрачно задумалась над тем, что им предстоит серьезный разговор, когда бред пройдет и кровопийца придет в себя. — То, что меня нет, говорит о том, что есть ты, — заметила она вслух, напустив в голос суровости. — А смерть всем дышит в спину, хочешь ты того или нет. — Я просто… не могу не думать… — холодные пальцы чуть разжались; ну и слава духам, а то запястье уже начинало побаливать. — Я понимаю, зачем ты это говорила тогда, зачем ты это говоришь сейчас… “Погодите, так я еще и угадала с манерой речи?" — …я помню, что решили старейшины. После того сна… мы все чувствовали… — Хельга прям ощутила, как ее глаза лезут на лоб, потому что она ни черта не понимала из этого потока. — Господи, Ирина, почему ты такая, как ты не боишься смерти… хотя ты и так мертва… но и тогда ты ее не боялась! А я до сих пор… — существо у нее на коленях задрожало. — Я все еще не хочу умирать! “Но ты ж уже", почти брякнула Хельга, но каким-то чудом удержалась. Вместо этого она невозмутимо (ну, насколько могла) поинтересовалась: — Тогда за что ты меня упрекаешь? — Ты не должна была потакать моей трусости, — Ирина повернула голову, пытаясь смотреть куда-то в другой угол палатки. — Это было бы лучше для всех. — А теперь услышь меня, дитя мое, — Хельга собрала в голос всю суровость, на которую была способна, и покровительственно опустила ладонь на светлую макушку. — Хватит думать, что я ошибалась. Поверь уж на минутку, что я знала, что делаю. — Эх, ведьма, знала бы ты еще, что делаешь сейчас… но об этом можно подумать потом. — Умереть ты всегда успеешь. Но вот хочешь ли? — Конечно же нет! — рыкнула Ирина, все еще отказываясь встречаться с ней взглядом. — Но когда ты… и другие… когда вы все идете смерти навстречу, не боясь и не таясь… — ее голос дрогнул. — Я не могу не думать о том, что оказалась паршивой овцой. — Что я тебе сказала насчет того, что тебе не нужно быть как я, м? — Хельга мысленно вздохнула: на колу мочало, начинай сначала. — И как другие тоже. На себя я могу… могла в зеркале полюбоваться. Ирина ее оговорку не заметила. — Только толку-то, что я есть я? — поинтересовалась она тускло. — Я пытаюсь выполнять наш долг, но не справляюсь. Я и так не могу до сих пор смириться с разочарованием, что Обеах не всесилен… Черт, яснее не становилось ни капельки. — …хотя это же очевидно, — Ирина вновь истерически захихикала, — какие, прости Господи, дары от проклятия? Как я могла быть такой слепой? Ладно, хотя бы тут Хельга уже что-то начала понимать — про то, что половина кровососов считает свое состояние благословением, а еще половина — проклятием, она все-таки знала. Мысль о том, что кто-то мог желать подобного добровольно, пронзила холодом. — У всего есть цена, — только и сказала она вслух. — Куда уж цена-то выше, — глухо отозвалась Ирина. — Мы будто только и делаем, что расплачиваемся. Крыть было нечем. Впрочем, всегда оставалась возможность перевести тему на что-то более жизнерадостное… хотя в отношении ходячих мертвецов слово, конечно, вообще не подходило. — Но разве тебя не греет мысль, что ты кому-то все же помогла? Даже сейчас караван все еще идет, и у тебя в этом прямая заслуга. — Хотя состав его мог бы быть и больше, если б она не мешала Хельге давать больным новые лекарства, но требовать творческого подхода от проклятого неизменностью мертвеца было бы чересчур. — Это правда, — неохотно признала Ирина. — Ну вот. А лечить людей никогда не было легкой задачей. — Но снятся мне не исцеленные. Мне снятся те несчастные, которым я свернула шеи. И которые сегодня пришли за нами из-за барханов. Хельга невольно скривилась: тварь, с которой они сразились, действительно тянула на оживший кошмар. Впрочем, идей, как подобное можно было предотвратить, у нее не появлялось, даже запоздалых. — Думаешь, их можно было спасти? — Я должна была знать, как. — Не должна была, — оборвала ее Хельга. — Невозможно отнять у смерти то, что уже ей предназначено. Никто не смог бы их спасти, ни ты, ни я. — Не было там никакого предназначения! — с неожиданным пылом огрызнулась Ирина, даже дернув головой, чтоб поднять на нее взгляд. — Только дьявольщина в воде, от которой все и пошло! И осталось не так уж много времени до того, как весь караван вспомнит, что проклятую воду нашла рыжая ведьма, мрачно подумала Хельга. Впрочем, приятно, что сейчас в бреду — а это, как-никак, время откровенности, — Ирина не пыталась ее в подобном обвинить. За глаза это было бы очень легко. Во время их предыдущих споров Хельга эту кровопийцу чихвостила на все лады и вслух, и в мыслях, но сейчас внезапно задумалась о том, что та, быть может, не настолько уж плоха. Хельга, подумав, снова потрепала ее по голове: — Ну, чего замолкла? — Предназначение, говоришь… — надтреснутый голос и до этого не радовал живостью, но сейчас у нее на коленях будто сипела древняя старуха, а не девчонка, что могла бы ей и младшей сестрой прийтись. — Откуда это смирение, вот чего я понять не могу. Не сопротивляйтесь… — Ирина перешла на едва слышный шепот. — Не сопротивляйтесь… По спине пробежали мурашки. Хельга сейчас бы и под угрозой смерти не назвала причину, но что-то в этом приказе, отданном даже не ей, было чертовски жуткое. — И если нельзя противиться тому, что все равно случится, — продолжила Ирина, не обращая на нее внимания, — то зачем мы нужны? Если мы свой долг выполнить не можем, то для чего все это? Если нам судьба умереть и смотреть, как умирают другие, то зачем все эти жертвы? Если все будет так и никак иначе, то какого черта я за тобой ушла? Брови Хельги взлетели вверх — за все их довольно долгое путешествие в караване эта святоша чертыхнулась при ней впервые. Кажется, варево на нее дурно влияет. — Потому что таков был твой выбор? Ирина хихикнула как девчонка. — Да… я ведь и правда хочу свалить вину на тебя. Мол, ты меня привлекла, ты меня и прогнала, потому-то я теперь вампирша, а ты теперь мертва… ну и непутевое же у тебя дитя. — Брось самобичевание, — скомандовала Хельга. — Винить себя во всем, несомненно, очень занимательно, но это выжирает тебя изнутри, а это путь в могилу. Ты уже сказала, что не хочешь умирать, так начинай бороться за то, чтобы вернуться в мир живых. У тебя там еще порядочно дел. — Да проснусь я, проснусь, — Ирина снова уткнулась ей носом в колени. — Куда я денусь. Не хочу, чтоб твоя жертва была еще более напрасной. Хельга возвела очи горе и мысленно вздохнула. У этой упрямицы в одно ухо влетело, в другое вылетело. Чертовы кровососы с их неизменностью. Ладно, осталось разыграть еще один козырь, чтоб этот разговор не прошел совсем уж зря. — Что ж, дитя мое, тогда я тебе скажу одну вещь, а ты пообещай, что сделаешь это. Ирина неловко приподняла голову, уставившись на нее одним голубым глазом: — Все, что угодно. — Когда кто-то пытается о тебе заботиться, слушай, что тебе говорят. Они далеко не всегда глупы, знаешь ли. — Хельга усмехнулась. — А еще сколько раз я тебе говорила развивать пророческий дар, а? Ирина издала странный звук, опустив голову, будто пристыженный ребенок. Хельга моргнула. Последнюю фразу она не собиралась произносить вслух… проклятье, да у нее даже мысли такой не мелькало! Что за чепуха?! Из-за полога палатки скользнул порыв ветра, и плеча Хельги будто бы коснулась чья-то невесомая рука. — Хэй, я сколько раз говорила, что вам достаточно попроси… — она обернулась и моргнула еще раз. В палатке было пусто. Никакого призрака. Ни отзвука, ни следа, ни эха. Хельге не впервой было пропускать сквозь себя голоса умерших — они приходили не слишком часто, но не так уж редко. Вон, она совсем недавно пела колыбельную душам, привязанным к туше чудовища, вобравшего их тела и ставшего им тюрьмой. А сейчас она не видела никого — только кусочек медленно сереющего неба в щелочку полога. Рассвет что, отпугивает и погибших кровососов тоже? Хельга вздохнула и осторожно убрала с колен потяжелевшую голову Ирины; та, прикрыв глаза, уже и не шевелилась. Мда, вот это ночка выдалась, конечно. Ладно, надо спрятать от солнца эту упрямицу, а потом готовиться к новому дню. У Хельги, слава богу, в мире живых тоже еще много дел.