Хроника безумств

— Нэйв! Наваутин оглянулся, и его мутное отражение заплясало на тонком льду ручья. — Что такое? — отозвался он, слегка улыбнувшись. Ищущая-Путь смутилась и перевела взгляд на бледное небо: — Да ничего срочного... старейшина сказал, чтоб мы к началу сумерек были у тотемов. — Нам дадут поручение? — оживился он. — Не уверена, но все возможно. Не опаздывай! — Ищущая-Путь стремительно перекинулась в любимую ею форму люпуса и скрылась между деревьев. Мгновение спустя до Наваутина донесся звонкий вой, а с ветвей деревьев взлетела стая недовольно каркающих ворон. Он улыбнулся. Галлиард как она есть — только дай всему септу, всему миру пропеть о переполняющем сердце счастье! Впрочем, если их стае действительно поручат что-то серьезное, то этой ночью выть будут они все. Он снова повернулся к ручью. Застекленевшая вода слабо сияла на зимнем солнце, а его отражение теперь растворилось в неровностях льда. Затем на солнечный блеск легла чужая тень. — Здравствуй, — сказал Нэйв, подняв голову. Сердце-Метели только лениво зевнула в ответ; обнажившиеся клыки могли легко отхватить человеку руку. Громадная, действительно громадная волчица, и при этом она умела даже в этой форме скользить по лесу неслышно, как призрак. Сейчас, на свету, туманно-серая шерсть казалась почти серебристой. И даже здесь, на открытом воздухе, от нее все еще ощутимо пахло морозом — знак духов зимы, пометивших так родственную им душу. — Слышала, что нам сообщили? Неторопливый кивок. — Ну и отлично, — Наваутин оглянулся, задумчиво проследил за дымом, поднимавшимся в небо невдалеке. Центральный костер септа уже зажгли. — Если увидишь Кичи, передашь ему? Волчица скептически склонила голову набок. — Ладно, — вздохнул Нэйв, в очередной раз проиграв этот бой. — Но если тебе что-то понадобится уже от нас, то все равно придется изъясняться на человеческом языке. Сердце-Метели тихо, с отчетливой насмешкой фыркнула в ответ. Наваутин наградил ее улыбкой, а затем развернулся и со всех сил помчался к септу — уже на волчьих лапах. Септ Сияющего неба жил обычной жизнью — кто бы подумал, что его населяют закаленные воины, живущие от битвы до битвы? Вотчина Двух Братьев — племен Вендиго и Уктена — с начала времен, не завоеванная и не покоренная ни Вирмом, ни теми, кто принес его когда-то давно на земли двух Америк. Его, Нэйва, сердце и душа. Дом его стаи. Он медленно потрусил по хрусткому снегу, умудряясь оставаться бесшумным, и носа касались запахи, недоступные человеку: еловая смола из шишек, брошенных в костер, терпкие травы на шее теурга, мимо которого он пробежал только что, чистый холодный лед сосулек, раскинувшихся рядом клыков по краю крыши хижины-лазарета, знакомый аромат шерсти Ищущей-Путь — вот и ее следы, свернувшие в сторону, — а еще восхитительно свежее, исходящее кровью мясо карибу. Кичи, закатав рукава по локоть, занимался разделкой туши. Вместо когтей он пользовался куда более привычным охотничьим ножом и был, несмотря на холод, без куртки, в рубахе. На темных волосах сединой рассыпались снежинки. Кичи поднял голову, ощутив присутствие соратника — тотем стаи крепко их связал. — Привет, Нэйв, — проговорил он, поудобнее перехватив нож во влажной, измазанной кровью руке. — У меня, видишь, удачная охота. Наваутин кивнул. Кичи Риверс, арун Уктена, с детства учился выслеживать зверя, и ему не было равных в терпении и меткости; родичи также научили его, как молиться духу убитой добычи и как не брать больше необходимого, чтоб не нарушать равновесия жизни. Неудивительно, что он стал прекрасным охотником. — Попозже всей стаей славно попируем, — продолжил Кичи, все так же сосредоточенно разделяя ножом кости, мышцы и жилы. У Нэйва аж слюнки потекли, стоило еще раз принюхаться. — Потерпишь, хитрый рагабаш! Я уже вижу, как ты нацелился на лакомые кусочки! Нэйв наконец вернулся в привычный облик. — Виноват, волчий нюх к свежему мясу так и тянет, — усмехнулся он. — А пировать будем, похоже, в честь радостных новостей: старейшина приказал нам явиться к тотемам, как сумерки упадут. — О как? — оживился Кичи; даже нож замер в руках на какое-то время. — Славно, славно. Я уж боялся заржаветь без дела. — В его глазах загорелся яркий, яростный огонек: только так и можно было распознать в этом спокойном, терпеливом парне истинного аруна, воина среди воинов. — Чтоб великий Вендиго, да оставил нас без достойной охоты? Никогда. — Наваутин перевел взгляд на небо, по которому все так же полз костровый дым. Сейчас в бледной голубизне царило сверкающее солнце, но в сумерках, он знал точно, начнет восходить полная луна.