В день, когда сошлись звёзды

      Пустые листы дневника заполнились новыми записями, сухими и на редкость не соответствующими моему состоянию. Солгать самой себе оказалось куда проще, чем ожидалось. Буквы легко, без стеснения и оков совести наперебой вещали об удовлетворительном состоянии. Бóльшую часть занимали описания уже узнанного, к примеру, зачаточное состояние наук в Тейвате и их сокрытие от обычного люда. Сумерская Академия приглашала к себе только тех, кто получил Глаз, либо же — об этом подсказывала простая логика — тех, кто успел отличиться. Забавно, что мне самой подобных предложений не поступало. Впрочем, не так уж и удивительно, учитывая, как долго я пряталась по углам.       Взгляд упал на посветлевшую с первыми лучами улицу. Фатуи постепенно начали расползаться по ней; многие ещё не отошли от вчерашнего празднества, явно где-то успев раздобыть горячительное. Вот показались и Андрей на пару с Василием. Первый недовольно бурчал что-то, явно припоминая окончание вечера, второй же только держался за голову, едва поспевая за товарищем. Жизнь кипела вокруг, но почему-то застыла внутри, сморщившись плотным и пыльным комом.       Убедившись, что Паймон ещё спит, я спустилась вниз. Несмотря на понемножку возвращающуюся яркость, Глаз Пиро больше не грел. Холод успел прокрасться и даже обосноваться внутри. Ещё с самого Ли Юэ, хоть я и всячески избегала мыслей о скорых переменах. Возможно ли отречение от сил при жизни? Либо же потеря их грозила не только временными заморозками души и тела? Я скривилась. Назойливые мысли просочились в кровь, будоража сознание и рану. Последняя перестала кровоточить, но не спешила исчезать. Чернела громадным пятном на половину тыльной стороны ладони, вынуждая всякий раз натягивать перчатки или менять бессчётные повязки.       Сквозь тучи за окном проступало утреннее небо, алой рекой растекающееся до самого горизонта. Свинцовые облака не торопились обнажать его естественную красоту, приоткрывали лишь махонькие кусочки, предоставляя воображению дорисовывало всё самому. В такие моменты Инадзума преображалась: теряла извечную серую сырость и игриво хвасталась раскидистыми сакурами, нарядившимися к весне. Согнать бы с неё эти проклятые тучи, как сгоняют надоедливую мошкару.       Перед выходом наружу я вновь выглянула в окно у самого порога. Незамеченной мне, конечно же, не остаться, однако Фатуи вряд ли поднимут шум, когда увидят, что вещей с собой я не прихватила. Как и Паймон. Знакомый голос донёсся издалека. Тарталья шёл в компании нескольких безликих подчиненных, держа на лице дежурную улыбку. Его умению сохранять лицо оставалось только позавидовать. В нём словно бы умещалось две разных, полностью противоположных друг другу личности: мрачная и жуткая для врагов, весёлая и приветливая для всех остальных. Концепция театра и масок идеально подходила для Фатуи. Антарес наверняка и сам не подозревал, как точно попал той насмешливой идеей в цель.       Глаза Предвестника — неживые, серо-тусклые, единственное, что выдавало его — скользнули по окнам моего дома. От его взгляда спрятали шторы, и я напряжённо выдохнула, когда вся процессия скрылась, наконец. Вина за сказанное терзала, но не так сильно, как если бы из моего нерадивого рта вырвалось совсем противоположное. С этими колкими осуждениями, что бросало в меня сердце с каждым ударом, смириться я вполне могла.       Стараясь придать себе скучающий вид, будто бы собралась на рынок за хлеб, я вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Несколько Фатуи обернулись на меня, не препятствуя, но и не сводя пристальных взглядов. Они не успели принять меня, как не успели и вылепить из меня некий образ союзника. Так, нечто среднее, бесформенное и совсем не понятное, что только множило вопросы. Теория Шрёдингера как нельзя кстати вписалась бы в сложившуюся ситуацию. Как впрочем, и моё полуживое с одной и полумёртвое с другой стороны тельце.       Тихие всхлипы распугали мысли. Я обернулась, уже готовая скользнуть в узкий проём между домами, когда заметила сжавшуюся в комочек фигурку там. Золотистые локоны будто выцвели, разметавшись по узким плечиками в тёмной униформе. Мила закрывала лицо руками, тихо роняя слёзы.       — Что случилось? — Я встала рядом, с досадой наблюдая за рыдающей девчушкой, ставшей, казалось, вдруг младше Паймон. Кукольные глазки, покрасневшие и опухшие, поднялись на меня.       — Д-доброе ут-тро, — донеслось до меня сквозь судорожные всхлипы. — А я… я п-просто… мне т-тут кошмар п-приснился…       — Да ладно, я всё знаю. — Опустившись рядом, я вытянула ноги и с неудовольствием поняла, что в отличие от миниатюрной Милы едва помешаюсь в проходе. Да и её округлые бёдра в складчатой юбочке в отличие от моих, покрытых синяками и ссадинами, выглядели куда привлекательнее.       — П-правда? — Она смущённо опустила голову, уткнувшись в колени.       — Я попыталась намекнуть Тарталье, но… — Лживые мысли на сей раз с трудом формировались в слова, отчего приходилось делать вид, будто я тщательно подбираю их. — Знаешь, это даже к лучшему, — неожиданно и для самой себя сказала я, чем вызвала искреннее удивление Милы. — Он ведь весьма специфический человек, своеобразный, далёкий от того образа, который выстроила ты самой себе.       — Почему вы так говорите? — тонкие бровки взлетели вверх. — Господин Тарталья много сделал для нас, и… и меня в том числе. У него чистая и невинная душа, я знаю!       — Правда? — Желание усмехнуться пришлось сдерживать изо всех сил. — Если для тебя убийство одних во благо других — это признак чистоты и невинности, то у нас явно разные взгляды.       — Вот только не нужно вновь обвинять во всём нас! — Кукольное личико внезапно исказилось от гнева. Мила подскочила, сверля меня потемневшими глазами и сжимая кулаки. — Всё, что вы слышали о нас, ложь! Наглая и намеренно вводящая в заблуждение! Да, может, порой Снежная и далека от идеала добродетели, но Царица и наши Предвестники всегда стремятся сделать всё во благо!       — Глаза Порчи тоже во благо? — Ухмылка проступила сама, наверняка придавая моему лицу презрительности.       — Конечно! Всё ради предотвращения войны между Сёгуном Райдэн и Ватацуми! Мы снабжаем армию Сёгуна, чтобы защитить народ!       — Да что ты говоришь. — Я поднялась, нависая пад Милой и ощущая некоторое удовольствие от разницы в росте. Пальцы легко стянули перчатку. — Вот тебе прямое и наглядное доказательство влияние твоей добродетельной Снежной. — Её взгляд с ужасом прошёлся по чёрному пятну, прежде чем та, пискнув, закрыла глаза ладошками. — Что ты вообще забыла в Фатуи, раз даже на такого рода повреждения едва смотреть можешь? Неужто ради одного только Тартальи вступила? Ты хоть понимаешь, что он из себя представляет? — Тихое поскуливание и просьбы прекратить только раззадоривали. Неожиданная мысль осенила, будто гром среди ясного неба. — Это ведь ты ему разболтала про револьвер и Глаза Порчи, да? — Нагнувшись к трясущемуся тельцу, я перешла на шёпот. — Андрей не сделал бы подобного из выгоды, а Вася — по простоте душевной. Выслужиться, значит, решила. Маленькая прелесть оказалась маленькой дрянью. Ну спасибо тебе, подружка.       Пихнув содрогающуюся от страха и рыданий Милу, я поспешила вперёд. Ещё бы мгновение — и меня не сдержали бы никакие мольбы здравого смысла. Впрочем, ожидаемо. Вокруг не было того, с кем можно было так просто разделить секрет, на что же я надеялась, находясь в окружении врагов? Только подставила себе же подножку, хоть и вынесла нечто полезное.       Квартал Фатуи остался далеко позади, как и трясущаяся фигурка. Уколы вины — лёгкие и едва ощутимые — мучали недолго. На сей раз совесть оказалась полностью согласна со мной, разве что пожурила за излишнюю грубость.       Мимо сновали лица, расплываясь и вновь соединяясь в одно, казалось, виденное уже тысячу и сотни тысяч раз: пристальный взгляд, кривящиеся губы, шепчущий вслед проклятья язык. Я замерла, чувствуя случайные и нет толчки чужих плеч отовсюду.       Я действительно сходила с ума, по капле лишалась трезвости и ясности в мыслях, что стали всё чаще вопрошать, а не крадётся ли за спиной сейчас кто-то, не сжимает ли нож или тугую верёвку в руках.       Кое-как выбравшись из толпы, я ощутила острую нехватку воздуха. Сердце ускорилось само по себе, барабаня в рёбра, точно отбойный молоток. Несколько припрятанных зелий спасли. Дрожь в руках постепенно исчезала, взгляд прояснялся. Первое попавшееся дерево и невысокая лестница рядом помогли взять передышку. Эта часть города за рынком не пользовалась популярностью. Некоторое время прошло в недалёком гуле голосов и биения собственного сердца. Последнее успокоилось самым последним.       Руки потянулись к карману, чувствуя исходившее от его содержимого тепло. Взгляд судорожно забегал по горевшей всеми оттенками красного гладкой поверхности. Чёртов Глаз оживал, вновь напитывался моими же силами, чтобы обратить их против меня самой. Пальцы сжали его и тут же разжались. Жар вернулся вместе с огненной пляской. Сосредоточившись, я попыталась отыскать то, что могла впитать в себя эта дрянь. И с ужасом обнаружила его, копошащееся в углу и готовящееся поглотить сознание. Поняв, что прятаться больше смысла нет, оно с ехидным смехом набросилось на все прочие мысли, терзая и избавляясь от них. Образы искалеченных собственными же руками тел окрасились свежими красками, обросли новыми деталями. Среди них появились и Кадзуха, и Бэй Доу, и Андрей с Василием. Я не слышала, не видела Другую, как и обещала мадам Пин. Я чувствовала её, осторожно крадущуюся позади, скрытую алой пеленой и навеянными временным затишьем надеждами о лучшем будущем. Её когтистые пальцы нежно оглаживали обнажённую шейку, чтобы всякий раз оставить неизбежное на более подходящее время. Язык очерчивал сердце, легонько покусывая и предупреждая, что вскоре доберётся до самого нутра.       Дыхательные упражнения вновь спасли. Последний шумный выдох окончательно привёл в чувство. Мадам Пин оказала не самую лучшую поддержку, не объяснив, кому именно мне бы следовало подарить лилию. В итоге я не избавилась от проблемы, как наивно полагалось сперва; всего-навсего прикрыла её, налепила пластырь поверх открытого перелома.       Мимо пробежала группка детей, один из которых, оторвавшись от игры, подбежал ко мне.       — Тётенька, с вами всё хорошо? — Его голосок напомнил звон колокольчика. Я улыбнулась, заверяя того, что просто устала. Немного поколебавшись, мальчик кивнул, убегая следом за остальными.       Проводив его взглядом до поворота, я поднялась. Заготовленное на самый крайний случай решение стало ещё более твердым. Изредка, когда нерадивый сон не желал навещать, мысли крутились вокруг этого неплотного закрытого ящичка в уголке. Заглядывать в него приходилось всего пару раз, и каждый из них оканчивался вмешательством извне. Во благо, пожалуй, ведь любое промедление так или иначе свело бы всё к одному. Однако само его наличие где-то в закромах разума действовало на редкость успокаивающе. В конце концов осуждать за спасение мира от угрозы в себе самой таким способом не станут. Вознесут почести и внесут в список героев, пока дарованное имя не затеряется среди точно таких же, великих и непорочных.       Пирс встретил пустотой. Я с тоской оглядела всё те же корабли, мысленно проклиная Бэй Доу, но больше себя. Стоило ли так бурно негодовать из-за чужой жизни? Одной меньше, одной больше, так ли важна эта разница?       И вновь предательские чужие мысли заплясали среди тех редких, что её принадлежали мне. По щеке скользнула холодная капля. Тучи наводнили небо, скрывая так недолго продержавшееся солнце.       — Чёрт бы побрал тебя, Райдэн, — пробормотала я, разворачиваясь обратно.

***

      Хрустевший сухим угощением огонь не придал обещанного самой себе уюта. Новые поленья трещали весело и звонко, отзываясь внутри пустотой. Ту я встретила с благодарным облегчением. Паймон возилась рядом, болтая с игрушками и пытаясь вовлечь и меня. Нехотя и полусонно, я пыталась отыгрывать кошку-злодейку, норовившую стащить еду у бедных щенят.       — Ну же, делай так, будто она сжирает всё! — негодовала Паймон в ответ на мои вяленькие движения рукой.       — Этим обычно занимаешься ты, может, сама ею будешь?       — Противная, — фыркнула Паймон и выхватила игрушку. — Никакой помощи от тебя.       Сложно было отрицать очевидное; я пожала плечами. Холод постепенно пропадал. Не от жара камина, нет. Пальцы вновь провели по горячему Глазу. Внутри него по-прежнему бурлила пламенная кровь, разгоняя и мою собственную. Как забавно ненавидеть и нуждаться одновременно в чём-то. Совершенно противоположные друг другу эмоции, в хаосе которых смешивались и ненависть, и злость, и алчность, и страх. Рядом, чернея пустотой посередине, лежал дневник. Мой, истерзанный тревогами и вымоченный непролитыми слезами. Лежал без дела, ведь среди этих бесконечных и до безобразия полных драмы дней ничего нового так и не нашлось. Табличка с Глазами Порчи белела пустотой. В моменты пробуждения огня рисковать и разбавлять его ещё одной стихией совсем не хотелось. Даже его полный антагонист — Гидро — не давал гарантии выжить.       Мысли пока что текли ленивой речушкой, разветвляясь то в сторону будущего, то в сторону прошлого, пока настоящее медленно обращало первое во второе. Среди воспоминаний и догадок всё чаще мелькали голубые глаза, подёрнутые мертвенной пеленой. Стиснув зубы, я постаралась избавиться от них, коря себя за легкомыслие. Наивно было даже просто полагать, что слова Тартальи имели хоть что-то общее с понятием «искренность». И всё же нечто в них заставляло вновь и вновь прокручивать образы, оживлять короткие моменты, погружаться в них.       Опыт Венти всёк по губам, наглядно демонстрируя, что будет за бездумность. Неожиданно проскочивший вопрос застал врасплох. А так ли мне важно отыскать родственную душу? Жизнь недвусмысленно намекала, что долго во мне не задержится, чему вторили и судьбы предшественников. Отчасти было жаль прощаться с ней переменчивой и унылой, но успевшей запомниться некоторыми прекрасными моментами.       Пальцы взялись за карандаш, рисуя то, что желало сердце, поэтому итогу я не удивилась, только раздражённо выдохнула и отложила дневник в сторону. Следовало бы вырвать расписанные бесполезными портретами страницы и вложить их в конец. Или же…       Взгляд упал на огонь. Паймон обернулась, заслышав треск рвущейся бумаги.       — Зачем? — Её ручонки остановили мои. — Не порть дневник!       — Просто избавляюсь от ненужного, не мешай, — бросила я, отодвигая ту подальше.       Языки пламени с жадной благодарностью принялись за угощение. Улыбки и глаза чернели, обугливались, пока не превратились в пепел. За первой порцией поспешила и вторая. К чему было хранить пустые воспоминания? Только место занимали.       В дверь постучали. Вздрогнув и шепнув Паймон спрятаться, я осторожно приблизилась к окну. Помятый Василий и, как всегда, опрятный Андрей.       — Просим прощения, что без предупреждения, но у нас образовалось свободное окно. — Возбуждение Андрея выдавали неожиданно обогатившаяся широтой жестикуляция и его руки, что слишком часто тянулись к вороту рубашки. — У вас есть время позаниматься?       Я молча пропустила их. Шлейф вечернего перебора с алкоголем и выкуренных совсем недавно сигарет следовали за молчаливым Василием. Его серое лицо отлично вписывалось в погоду Инадзумы, отчего я с трудом сдержала улыбку. Издеваться над ним, побитым жизнью и мелкой златокурой дрянью, совсем не хотелось.       — Держи, — я протянула ему сразу пять бутыльков с малиновым варевом, вспомнив, что меня саму после очередной попойки поставила на ноги парочка таких же. Связь их эффекта с весом установлена не была, так что я сориентировалась на глаз: Вася был куда крупнее меня.       — Спасибо, — сияя благодарностью во взгляде, пробормотал тот.       — Он, щедрая душа, их вечно всем раздаёт, кто бы ни попросил, вот и сидит до следующего месяца без единой бутылки, — косо глянул на товарища Андрей.       — На рынке ещё осталось, — на всякий случай уточнила я.       — Нам запрещено покупать подобное, можно употреблять только те, что поставляются непосредственно из Снежной.       — А-а, боятся, что вам что-нибудь подольют, — усмехнулась я. — Надо же, какая здравая и вместе с тем чертовски параноидальная мысль. Одобряю. Но эти я уже проверила на себе, так что можно пить спокойно.       — Итак, что будем изучать сегодня? — Андрей с нетерпением уставился на меня, держа наготове блокнот и карандаш. — В прошлый раз мы закончили на биосфере, экосистеме и общих понятиях, которые те в себя включают.       — Можно про что-нибудь далёкое и холодное, — пробормотал Вася и покончил с очередной бутылочкой.       — Космос, — предложила я.       — А что это? — Растерянные взгляды прошлись по мне.       — Арктур изучал звёзды, вам должны были это говорить.       — Да, но совсем вкратце, — ответил Андрей.       — Я помню что-то про медведей и какой-то половник, — силясь вспомнить, выдал вдруг Василий, отчего я не сдержала смеха.       — Это гениально, — успокоившись, пробормотала я. — Вот, как минимум два созвездия ты уже знаешь.       Паймон сидела рядом, мотая ножками и не встревая, затем вдруг подскочила и принесла новые листы.       — Вот же ковш, а не половник, — из-под её маленькой ручки вышло точное изображение созвездия. На мой удивлённый вопрос, где она узнала об этом, Паймон без раздумий выдала: — так вы же с Венти сидели, помнишь? Ты тогда грустная была сильно, потом весь вечер не разговаривала со мной.       Фатуи подняли на меня взгляды почти одновременно, я же ощутила острый укол прошлого.       — Я тогда пыталась понять по звёздам, где нахожусь, — пробормотала я. — И поняла, что на совершенно противоположной от моей родной планеты стороне.       — Так значит, до Земли всё же можно добраться? — Глаза Андрея заискрились любопытством.       — Может, через пару-тройку тысяч лет. — Я дёрнула плечами, не желая развивать тему и дальше. — Ну что, приступим к освоению холодного космоса?

***

      День вновь полинял в ночь, не спугнув ни облака, ни моросящий мелкий дождик. Его ритмичная дробь по крыше изредка оживляла в памяти похожие на этот вечера. Паймон склонилась над своей первой книгой, уже даже не удивляясь моему облюбовавшему старый пыльный ковёр тельцу посредине комнаты. Изредка та просила проверить что-то или же спрашивала о происхождении того или иного слова.       — Тебе снится сейчас что-нибудь? — неожиданно спросила она.       — Так, чепуха всякая, — пробормотала я в ответ, умолчав о смутных кошмарах, кои, впрочем, давно стали обыденностью.       — Думала, вдруг ещё что-то было… ну такое, как мы обсуждали.       — Тебя это беспокоит? Если хочешь поговорить, то я всегда готова. — В подтверждение собственных слов я поднялась, ласково погладив светлую макушку.       — Нет, просто вспомнилось вдруг. А что тебе снится?       — Говорю же, чепуха. Не бери в голову, мои проблемы от меня самой.       — Ой, надо же, ты что это, вдруг поумнела? — шутливо заметила Паймон и рассмеялась, когда мои пальцы потянулись к её бочкам. — Нет, только не твой проклятый баян! Я всё поняла и осознала, больше не буду!       — Даже принцесс иногда следует наказывать, — нарочито строгим тоном проскандировала я. И мгновенно замерла от неожиданного звука. Смех Паймон приглушила ладонь. Тихо шикнув ей спрятаться под кровать, я сжала горячее древко и натянула тугую тетиву. Ступая как можно осторожнее, я прокралась в коридор.       Гость не прятался и легко узнавалась как по шагам, так и по бесцеремонности. Тарталья подошёл к столу, с которого я так и не удосужилась убрать исписанные листы. От того, с какой наглостью тот принялся копошиться в них, гнев взвился и захватил тело и разум почти полностью. Почти, ведь оставшийся островок здравости тихо шептал повременить. Я подползла к лестнице. Предвестник был как на ладони. Наконечник стрелы указывал точно на его затылок. Странный азарт примешался к вспыхнувшей ярости. Наверное, нечто схожее ощущают охотники, держа жертву на прицеле. Какая ирония, что на сей раз роли распределились совсем иначе.       Созвездия не привлекли его, а вот схема солнечной системы и примерные обозначения основных представителей космоса задержали взгляд. Руки уже начинали уставать от напряжения. Тарталья же, обычно сразу примечавший постороннее присутствие, обличать меня совсем не спешил. Наконец, он ожил, отложив лист.       «Сейчас обернётся», — проскочило в мыслях. Пальцы готовы были отпустить тетиву, уши — услышать жужжащее пение стрелы, а глаза — увидеть воочию, как та попадает точно в цель.       Тарталья замер, глядя на камин. Сердце пропустило удар, когда тот направился к белому клочку, похоже, случайно избежавшему участи всех прочих. Стрела просвистела рядом с ухом Предвестника, заставив того отпрыгнуть. Он мгновенно пришёл в боевую готовность, сверкнув острыми лезвиями клинков.       — Ты что творишь? — воскликнул он, без труда расправляясь со второй стрелой.       — Защищаю собственную территорию, — бросила я, прежде чем вновь натянуть тетиву.       — Успокойся, дом разнесёшь же.       — Ничего, денежек отстроить заново хватит.       Тарталья с лёгкостью превращал все выпущенные мною стрелы в груду бесполезных щепок, двигаясь плавно и быстро, почти что танцуя. В его глазах не было прежнего кровавого азарта, которым сопровождались все наши битвы до этого. Лишь злость и так не идущая ему тревога.       — Ну же, чего так неактивно? — ощетинилась я. — Когда-то сам упрашивал о битве, а сейчас такой недовольный! Что, уже не привлекаю тебя? Стала слишком слаба?       Предвестник сохранял упорное молчание под лязг клинков. Я остановилась, держа наготове лук. Что-то в Тарталье было не так. И это что-то сбивало с толку. Он выпрямился, сжимая в руках оружие и глядя прямо на меня. Краем глаза я приметила выскочившую в коридор Паймон.       — Перестаньте! — Она вдруг встала между нами, раскинув ручонки и оттесняя меня к стене. — Хватит! Что с вами обоим не так? — Она обернулась ко мне, и я вздрогнула от гнева и обиды в её глазах. — Ты обещала любить П… меня. Обещала заботиться, а сама только и делаешь, что подвергаешь опасности по собственной же глупости! Опомнись уже! Неужели я ничего не значу для тебя?       Я ошарашено вжалась в стену. От правдивости её слов вдруг стало невыносимо больно.       — А ты! — Лицо Тартальи вытянулось от удивления, когда Паймон обратилась к нему. — От тебя она только страдает, как страдала из-за этого проклятого божка с лирой! Преследуешь с самого Ли Юэ, ради чего? Мы не поедем в Снежную, не вступим в Фатуи и не станем слушаться вас! Убирайся отсюда! — Она вновь обратилась ко мне. — Собирай вещи! Иначе я уйду одна!       — Алькор в порту, — сухо бросил Тарталья. — Я пришёл оповестить об этом.       Я нервно кивнула. Тяжесть лука исчезла. Паймон унеслась в комнату, выворачивая ящики и гневно пыхтя. Предвестник не спешил покидать дом вопреки ожиданиям. Он вновь направился к камину, вынуждая меня спуститься с лестницы. Белый клочок терпеливо ждал на месте. Лицо Тартальи сохранилось лишь наполовину, оставшаяся часть хмуро глядела с листа.       — Таким ты меня видишь? — неожиданно нарушил тишину между нами он. — Мрачным и отталкивающим?       — Нет, таким ты и являешься, — нехотя отозвалась я, держась на расстоянии. — Отдай, будь добр.       — Чтобы ты довершила начатое? — Голубые глаза обдали мертвенной холодностью.       — Тебе какое дело? Это моё.       — Необязательно было жечь. — Губы Предвестника неожиданно растянула печальная улыбка. — Мне жаль, — тихо произнёс он. — Как оказалось, во многом вина лежит и на мне. Надеюсь когда-нибудь заслужить твоё прощение. От своих слов ранее в любом случае не отказываюсь, за сохранность жизни не беспокойся.       — Оставь это, — сдержанно ответила я. — Твоя Царица всё равно не даст тебе вволю набегаться за мной. А когда Инадзума очистится от Фатуи, то и вовсе объявит меня главной преступницей.       — Об этом тоже можешь не беспокоиться. Я позаботился о том, чтобы твоих следов нигде не нашли. Да ты и сама многое сделала чужими руками. — Ровность его голоса в секунду охладила пыл. Осознание услышанного прояснилось ярко и чётко, точно блеснувшая в чёрном небе молния. — Что, — Тарталья обернулся, всё так же невесело улыбаясь, — думала, я не знаю, что вы здесь делали? Мои просьбы для тебя — пустой звук, поэтому приходится действовать иначе. Твои Глаза Порчи, к слову, у меня. И не пытайся больше играться со мной. Моё терпение не безгранично.       Ладони потеплели, задрожали от желания сжаться в кулаки. С самого начала я шла по заранее подготовленному пути, прикрытому кучкой листьев, так, для вида, чтобы сбить с толку. Тарталья продолжал открывать и закрывать рот, без сомнения вещая нечто важное, терпеливо и назидательно, как ему казалось, наставляя меня и упрекая в неведении. Огонь вновь протянул горячие пальцы к сердцу, шепча и шепча о незавидной роли куколки на ниточках. Ещё мгновение — он захватит тело целиком, не оставив и крошечной части для того, что некогда было мною.       Сквозь плотную пелену доносился голос Тартальи. Тот не затыкался ни на мгновение, болтая и болтая без умолку о том, как беспечна я и бесполезны мои попытки противиться влиянию Снежной.       — Я позволю тебе довершить начатое, — прозвучало откуда-то издалека, будто бы даже с сожалением и до омерзения отвратительным тоном, с каким шкодливому ребёнку объясняют причину наказания. — Инадзума всё равно скоро восстанет, а все необходимые данные о работе Глаз Порчи мы уже собрали. Осталось дождаться решения Сёгуна, и я заслужу прощения за содеянное в Ли Юэ.       — Я ненавижу тебя, — сказал кто-то до боли похожим на мой голосом. — Я так сильно ненавижу тебя, что готова на всё, лишь бы ты перестал существовать.       — Ты как всегда скупа на благодарности. — В голосе Тартальи же отчётливо проступила боль. — Ну да я не удивлён. Другого от тебя и не ожидалось.       — Как я только могла допустить хоть малейшую мысль, что ты чем-то отличаешься от остальных? — Мои дрожащие пальцы коснулись лица, инстинктивно проверяя, не выступили ли слёзы. — Как могла только влюбиться в такого зверя?! Ты ничем не лучше Чжун Ли, Венти и остальных таких же чёрствых и эгоистичных ублюдков!       — Погоди, что ты сказала?       — Я клянусь тебе сделать всё, чтобы избавить хоть этот мир от вас, вечно голодных чудовищ! — От бессилия кулак врезался в стену, оставив на той глубокую вмятину. — Но ты худший из них, ведь успел залезть глубоко под кожу. Спасибо тебе, Аякс, что раскрыл глаза на всё и в очередной раз указал на моё место.       Гнев вдруг потух, сменившись гулкой пустотой. Во взгляде голубых глаз без труда читалось непонимание, в очередной раз показывающее, как беспросветно глубока пропасть между нами.       Паймон, заслышав шум, кубарем скатилась вниз, при виде Тартальи прийдя в боевую готовность. Шипя, точно крохотный комочек ярости, она обогнула его и прижалась ко мне. Окинув Тарталью прощальным взглядом, я молча вышла.

***

      Алькор покачивался на волнах, не пестря изменениями. Всё то же. Но что-то в нём будто бы изменилось, стало чуждым. Весь его вид словно бы прогонял меня, просил убраться подальше и не возвращаться. На корме сновали моряки. Беспокойство на палубе не сулило ничего хорошего. Будто могло быть иначе.       Крепкая рука Бэй Доу потянула меня вверх, едва я ухватилась за последнюю ступеньку. Её взгляд и вид отпугнули измученностью и глубокой печалью. Я застыла, вглядываясь в неё, будто видела впервые. Отчасти так оно и было: именно такой — действительно впервые.       — Потрепало тебя здесь, по глазам вижу, — усмехнулась та, явно желая разрядить обстановку. Я промолчала, забралась, наконец, на корабль и огляделась. Члены команды сновали из стороны в сторону бесцельно и хаотично, но упорно делая вид, что заняты. Они тщательно избегали входа внутрь, откуда вскоре показался и Кадзуха. Его пепельные волосы пребывали в непривычном беспорядке, а взгляд едва ли отличался от взгляда Капитана.       — Доброго вечера. — Он сохранил вежливость и привычку здороваться даже в такие моменты. Бледное лицо, побелевшее ещё сильнее, не выражало ничего, кроме усталости и понурости. Я ожидала чего-то подобного, лелея мысли, что, быть может, на сей раз мои слова возымеют вес. Но какой же ценой?       — Иди-ка спустись вниз и посмотри, что можно сделать, — мягкость в голосе Бэй Доу только подпитала тревогу. Ноги не желали слушаться, ступали медленно, будто бы так могли огородить от предстоящего. Кадзуха отвлёк Паймон, едва наши взгляды встретились. Я благодарно улыбнулась ему, прежде чем спуститься вниз.       Долго искать не пришлось. Нужная дверь открылась сама. Суа выглядела белой, как полотно, и совершенно потерянной. Завидев меня, она ожила, охнула, и подбежала ко мне, хватая за руки. Между всхлипами и повторяющимися мольбами о прощении, всё чаще проскальзывали и другие — о помощи.       — Ты ведь знаешь, что делать, верно? — исступленно вопрошала она, до боли сжимая плечи. — Знаешь же? Помоги, как помогла тогда, после битвы!       Я не ответила, только молча направилась в сторону каюты. И замерла на пороге. Несколько седых, покрытых морщинами стариков лежали на койках. Скрип их голосов напоминал скрип несмазанных петель или старых досок. Подслеповатые глазки с трудом сосредоточились на мне, и чей-то голос, позвавший меня, показался знакомым.       — Тэппей, — судорожный вздох сорвался с губ. В глубоком старике с выцветшим взглядом черты некогда молодого и полного жизни мужчины проступали едва-едва. Он с трудом сел на кровати, отчаянно пытаясь натянуть на сухое лицо улыбку. Позади усилились всхлипы. Суа подбежала к нему, помогая подняться.       — Вышло всё так, как ты и предсказывала, — прохрипел тот. Дыхание тяжёлыми вздохами вырывалось из груди. — Но если тебе интересно, я ни о чём не жалею. Как и остальные мои товарищи.       — Осмотри его, — жалобно проскулила Суа. — Может, ещё есть шанс, может, найдётся хоть какое-то средство.       Но я вновь не ответила, только попросила уложить Тэппея обратно. На иссохшейся груди проступали очертания ребер. Сердечный толчок нашёлся без труда. Я поджала губы, чувствуя, что сердце уже претерпело значительные изменения за столь короткий срок. Неровный ритм поймался ухом. Дрожь в пальцах, отечные колени и набухшие вены шеи сказали всё, что нужно. Схожие симптомы обнаружились и у всех прочих. Не было надобности в земных технология, чтобы сказать — старикам, что ещё пару дней назад были юнцами, осталось совсем недолго. Тэппей увидел это в моём взгляде и вновь улыбнулся, просипев, что был готов к подобному. Суа яростно останавливала меня, просила подумать ещё, угрожала, пыталась подкупить и умаслить всяческими мольбами, пока, наконец, не сдалась окончательно, сгорбившись, точно старуха у постели Тэппея.       Поднявшись, я с трудом различила Кадзуху и Бэй Доу, окруживших меня в одно мгновение. Взгляд странно помутнел, и я с удивлением заметила капли на пальцах, когда потянулась к глазам. Палуба была сухой, а значит, плакало совсем не небо.

***

      Голос Бэй Доу звучал тускло, растеряв былую крикливость и задор. В смысл сказанного вникнуть я даже не старалась. Как и прочие вокруг, буравившие пустыми взглядами стол. Рядом сидел Кадзуха. Пожалуй, единственный из всей команды, кто ещё подавал признаки жизни. Его тихие ответы сливались с ответами Капитана. Непривычное зрелище — обычно между ними была словно бы настоящая стена из непохожести.       — Что скажешь? — Вопрос явно был адресован мне, и я не нашла ничего лучше, чем просто дёрнуть плечами. — Что, даже у тебя идей нет? — Бэй Доу криво усмехнулась.       — Все свои идеи я уже высказала. Теперь осталось только пожинать плоды.       — Будешь до конца дней припоминать это? — К ней неожиданно вернулась знакомая злость. Единственный глаз сузился, буравя меня пристальным взглядом.       — Нет, мне, если честно, уже все равно. Со своей стороны я сделала всё, что могла. Если Тэппей и остальные согласятся помочь, будет шанс закончить в не самым печальным концом.       — Я сама с ними поговорю, — хмуро подытожила Бэй Доу, негласно давая понять опущенной головой, что на сей раз согласна со мной. — Если ни у кого вопросов больше нет, то завершим на этом.       Вопросов не нашлось, как и ожидалось. Все уже увидели достаточно собственными глазами, чтобы теперь не повторять это вслух. Я вышла первой, не желая продолжать лишённый всякого смысла разговор. Пустая трата оставшегося времени.       Паймон встрепенулась при виде меня, выпрашивая подробности. Лгать ей в бесчисленный раз не позволила острозубая совесть, и я смягчила ответ, придав тому вид небольшой неприятности. Не солгала, но умолчала.       — И они теперь болеют? — неуверенно отозвалась она.       — Да, поэтому к ним нельзя близко подходить, иначе можешь заразиться. — Мои руки пригладили выбившиеся светлые прядки. — Давай сходим перекусим чего-нибудь.       — А как же наша скрытность? — Большие глазёнки загорелись не только испугом, но и желанием.       — Уже неважно. — Ответ несколько озадачил её, однако предложение звучало слишком заманчиво, чтобы вот так запросто отказаться от него.       И Паймон кивнула, принявшись одеваться. Погода испортилась, стала холоднее и неприветливее, вынуждая облачаться в куртки вновь. Мелкий дождь не успокаивался и не распалялся до ливня. Холод вернулся, заставляя тело дрожать, а разум кутаться в спасительные отговорки об очередном непогожем деньке. Явная ложь, которую я лелеяла всем сердцем, отмахиваясь от мрачных образов собственного хладного тела. Глаз потух, изредка подмигивая. Прикосновение к его едва-едва тёплой поверхности чуть оживляло тот. Тщетные попытки убедить себя в ещё оставшейся для выполнения клятвы решимости не привели ни к чему. Жизнь ещё теплилась в нём, отчаянно хваталась за всякую случайную мысль, которая могла бы напитать дремлющий гнев. И всё же чёткое осознание, что вскоре мой Глаз Бога потухнет навсегда вновь охлаждало его.       Люди не спешили узнавать меня. Какая ирония — я впервые не скрывалась от них, готовая быть прижатой к влажной земле и скрученной по рукам и ногам. Даже образ вознесённый над головой катаны, оборвавшей бы последний вздох, уже не вселял ни ужаса, ни паники. Так, чуть задевал сердце, чтобы вскоре рассеяться. Паймон тянула меня в сторону лавочек с пирожными и игрушками, и я без раздумий тратила остатки на всё, на что только указывал её крохотный пальчик.       Толпа взволнованно гудела. Гудела сильнее, чем обычно, я же не спешила придавать этому особого значения. Всякая новость здесь, даже самая незначительная, приобретала огромную важность, разлетаясь слухами по крохотной Инадзуме.       «Говорят, ещё одна из них прибыла», — заставило всё же сосредоточиться на шепотках вокруг. Я остановилась, чувствуя, как оживает сердце. Слух ловил каждое случайное слово, соединяя и переплетая те между собой.       — Что такое? — Паймон обернулась, как всегда, поймав перемены во мне.       — Скоро случится нечто паршивое, — пробормотала я, переводя взгляд на чёрное, как смоль, небо и глядя на первую молнию вдалеке. — Мне нужно кое-кого найти.       Фатуи резко пропали, как назло. Их не отыскалось ни на территории рынка, ни в ближайших ресторанчиках. Нагруженная игрушками, я толкала каждого, кто подворачивался под руку, лелея надежду успеть выяснить хоть что-то. Наконец, взгляд поймал знакомый чёрный капюшон и маску вдалеке.       — Ох, надо же, вы ещё здесь! — Иван широко улыбнулся. Его громкий голос узнался с первого же слова. На просьбу быть потише он отреагировал искренним удивлением: — так я же и так не кричу.       — Тогда перейдём на шепот, — шикнула я, толкая его в сторону укромного уголка между зданиями. — До меня дошли занятные новости, — осторожно начала я. — К вам вскоре прибудет подкрепление?       — Ах, вы о госпоже Синьоре? — Иван даже и не думал скрывать что-либо: то ли в попытке выслужиться передо мной, то ли попросту не умея хранить тайны. — Да, вскоре она лично прибудет сюда для завершения сделки. Этим сперва должен был заниматься наш командир, господин Тарталья, но после известий из Снежной, было решено отправить её.       — А что с тем Скарамуччей? — Я буквально вцепилась свободной от игрушек рукой в него. — Где он?       — Не знаю, кажется, успел уплыть. Нам такое не докладывают, знаете ли. Да вы бы лучше с командиром поговорили, вон он.       Резко обернувшись, я увидела Тарталью. Его тяжёлый взгляд не отрывался от меня. Стоявший в паре метров, он явно мог услышать больше нужного, да и узкий просвет между домами недвусмысленно намекал, какие беседы шли между нами.       Его внезапно появившаяся улыбка испугала во сто крат сильнее мертвенной мрачности. Широкая ладонь сжала плечо Ивана, отчего тот тихо ойкнул.       — Болтать изволим вместо работы? — шутливо поинтересовался Предвестник. — И что ты здесь вообще делаешь, когда все давно в штабе?       Иван что-то промямлил и, бросив коротко «До встречи», спешно ретировался. Паймон предупреждающе вскинула руки, молча встав между нами.       — Не переживай, малышка, не собираюсь я никого трогать, — усмехнулся Тарталья. — Просто позволь нам перекинуться парой слов. Шоколад куда интереснее скучных взрослых разговоров, верно?       Я, полностью уверенная, что Паймон на подобное только громко вознегодует, ошарашено наблюдала, как та на пару с львёнком и конфетами послушно отходит.       — В большой семье приходится учиться ладить со всеми от мала до велика, — пояснил Тарталья на мой немой вопрос. — Что ты здесь опять вынюхиваешь?       — От вас всех так разит, что и вынюхивать ничего не приходится, — я демонстративно скривилась и отступила, когда тот сделал шаг навстречу.       — В любом случае постарайся не попадаться никому в ближайшие дни, — Предвестник предупреждающе покачал головой. — Не создавай ни себе, ни мне ещё больше неприятностей. Ты же умом не обделена, можешь и сама догадаться, что будет в противном случае.       — Люди вскоре начнут бунтовать, — не реагируя на его мягкий тон, отозвалась я. — Ты сам не понимаешь, что в итоге обречёшь Инадзуму на участь Мондштадта.       — Будто я позволю тебе сражаться с Синьорой, — тихий смех прозвучал до омерзения уничижительно. — Лучше успокойся и жди, когда всё кончится. Я дам знать.       Он подмигнул мне, прежде чем развернуться. Желание поддать тому скорости хорошим пинком подавили остатки здравого смысла. Подобным делу не поможешь. В словах Тартальи была своя, хоть и неприятная, но правда. Меня успели сотни раз обвести вокруг пальца, чтобы всякий следующий теперь не намекал, а заявлял прямо — не высовывайся.       Злость взыграла во мне, давя голосок разума. И всё же я попытаюсь вновь, не ждя доброго исхода, но надеясь на него.

***

      Кадзуха неуверенно кивнул.       — Это вполне может сработать, — тихо произнёс он. — Однако уверенности в удачном для нас стечении обстоятельств у меня нет. Как ты решишь.       — Не знаю, — честно призналась я. — Но это всё, что выдал мой скудный умок. Если у тебя есть идеи получше, я вся внимание.       — Меня несколько смущает часть с поднятием восстания. Мы вполне можем справиться и собственными силами без привлечения горожан. Горо дал согласие на участие, когда мы обсуждали с ним твой план. Высказался даже охотнее, чем я думал.       — Против Сёгуна нам точно не выстоять, как и против толпы Фатуи во главе с двумя, а возможно, и тремя Предвестниками. Аяка обещала поговорить с братом, но что-то мне не верится, что тот согласится поучаствовать.       — У меня есть кое-какие мысли, но… — Кадзуха замялся, явно подыскивая слова. Затем, наконец, продолжил спустя недолгую паузу: — некогда дорогой мне человек воспротивился переменам в Инадзуме и новому режиму правления. Его гибель от рук Сёгуна обратила меня в бегство. Райдэн весьма строго придерживается установленных порядков, поэтому не сможет отказать, если кто-то вызовет её или кого-то в её присутствии на дуэль. Можно предположить, что встреча Синьоры с ней состоится как раз в резиденции Сёгуна.       — Предлагаешь… мне? — осторожно спросила я, на что получила отрицательное покачивание головой.       — Не сочти за грубость, ты вряд ли справишься собственными силами.       — Как и ты, — заметила я.       — Полностью согласен. Бэй Доу и Горо, как и Жрицу Сангономии в расчёт брать также не стоит. Даже их боевой опыт ничто в сравнении с силой Синьоры.       — В итоге кандидатов нет, — разочарованно вздохнула я, наблюдая, как Паймон играется неподалёку. Внезапная мысль заставила вновь обернуться к Кадзухе. — А двое могут сражаться против одного?       Тот задумчиво отвёл взгляд.       — Не могу сказать. Выяснить это можно только опытным путём.       — Только вот обратной дороги уже не будет, — я устало провела по лицу рукой. — Чёрт, что же делать?       — Что-то подсказывает мне, что ответ вскоре явится к нам сам. — От улыбки Кадзухи легче не стало. Я лишь позавидовала его умению во всём видеть хорошее. — Небо меняется, — отозвался он вдруг. — А с ним изменится и земля.

***

      Весточка от Аяки пришла неожиданным утром. Тома переминался с ноги на ногу в ожидании моего ответа.       — Это… не шутка? — Я подняла на него взгляд, не зная, что и ответить.       — Нет, как же можно шутить о таком? — отозвался тот, улыбаясь. — Господин Аято действительно окажет вам всю необходимую поддержку.       — Не ты ли говорил, что он никогда не отречётся от Сёгуна? — хмуро заметила я.       — Он и не собирается становиться предателем. Мы выступим против комиссии Тэнрё и Кандзё, а также Фатуи, с коими у них связь. Господин Аято выразил искреннее восхищение вашему хитроумному плану и желает встретиться как можно скорее. Сегодняшний вечер он готов всецело посвятить обсуждению дальнейшего с вами.       — Звучит как-то слишком уж… хорошо. — недоверчиво пробормотала я, вновь вчитываясь в записку.       — Мы и сами с госпожой Аякой сперва сомневались, однако это правда. Вас ждать в итоге?       — Да, и я приду не одна. — В мыслях уже возник образ хитрой лисицы, обещавшей помощь. — Приведу кое-кого очень важного. — Взгляд Томы просиял, а улыбка стала ещё шире, отчего и я сама чуть повеселела. — Я, кажется, задолжала тебе прогулку, — сказала неожиданно для самой себе я. — Обещала после… всего. Ты не против?       — Нет, конечно, — мгновенно отозвался тот. — Как вам… то есть тебе будет удобно.       — Сейчас вся голова забита другим, — виноватым тоном пробормотала я.       — Ничего страшного, я подожду. — Взгляд Томы смягчился, отчего сердце пропустило удар. Всё же я была с ним слишком жестока.

***

      Яэ задумчиво подняла глаза к звёздам. Пляска языков пламени от светильников по краям дороги придавала ей более светлый и добродушный вид. Она не спешила с ответом, вынуждая нас с Кадзухой всё чаще обмениваться напряжёнными взглядами.       — Я не смогу поучаствовать в основной части, — наконец, произнесла та. — Но помогу в конце. Значит, ты приняла решение и готова приступить к действиям? — Она повернулась ко мне, склонив голову и мягко улыбаясь. — Что ж, я знала, что иного решения ты не примешь.       — Вам нужна была моя кровь, — напомнила я и с готовностью подставила руку.       — Не сейчас. — Гудзи нежно провела по ней пальцами и легко сжала. — Не вынуждай сердце тревожиться понапрасну, я буду рядом в нужный момент и помогу довершить начатое. — Её глаза скользнули к Кадзухе. — К порогу дома попутный ветерок принёс клиновый листочек. Давненько мы не виделись, Кадзуха. — Тот улыбнулся, хоть улыбка его и не пестрела радостью. — За могилой Томо приглядывают мои послушницы. Он ждёт тебя.       — Благодарю, — Кадзуха низко поклонился Яэ, прежде чем повернуться ко мне. — Аято вряд ли будет рад моему появлению. Позволь мне провести эти часы рядом с воспоминаниями?       Я кивнула. Оставаться с проблемами лицом к лицу мне приходилось не впервой.

***

      Аято встретил меня лично, светя знакомой призрачной улыбкой. Его пожелания доброго вечера и заявления о долгом ожидании выдавили из меня сдержанные извинения. Помимо голоса Аяки до ушей донёсся и другой женский голос. Более низкий и властный, отличавшийся сдержанностью и холодностью.       — Может случиться небольшая заминка при вашей первой встрече. — Аято продолжал улыбаться, не спеша приглашать меня войти. Я удивлённо подняла бровь, наблюдая за силуэтами за спиной. — Однако прошу вас проявить терпение и не поддаваться гневу. Скорая беседа развеет все разногласия и недомолвки.       Дверь тихо отъехала в сторону, открывая моему взгляду миловидную девушку с излишне серьёзным лицом. Её чёрные, точно крыло ворона, волосы ниспадали неровными волнами до самых плеч. Остроносая алая маска крепилась к голове, создавая странные ассоциации с чумными докторами времён средневековья. Золотые глаза смотри с подозрением, прежде чем в них проскочило осознание. Девушка вскочила. Её руки сжали древко копья, направив его остриё прямо на меня. Я мгновенно призвала лук, готовая пустить стрелу той прямо в сердце.       — Госпожа Кудзё, — будто не заметив возросшего во сто крат напряжения, обратился к той Аято. — Попрошу вас опустить оружие. В доме Камисато не принято размахивать им. Госпожа Призванная, к вам это тоже относится.       Я не спешила исполнять просьбу, пока не уловила едва заметное движение рук Аято. Затем всё же дёрнула наконечником, предлагая Кудзё сделать это одновременно. Копьё опустилось на пол, ещё находясь в руках хозяйки, когда тетива моего лука ослабла.       — Вот и славно, — глава клана Камисато сел на диван, жестом предлагая и мне последовать его примеру. — Сегодняшний вечер не обещает быть приятным, поэтому прошу всех присутствующих не забывать о самоконтроле и элементарных правилах вежливости. Особенно будучи в гостях. Госпожа Кудзё, — он обратился к той, указывая на конверт на столе. — Прежде чем мы приступим, предлагаю вам ознакомиться с содержанием данных документов и высказаться.       Та не ответила, только бросила на меня и Аято предостерегающий взгляд. Её руки в тёмных длинных перчатках осторожно подтолкнули конверт к себе, вскрыли печать. Взгляд золотистых глаз заскользил по тексту.       Аяка сидела неподалёку, и когда наши взгляды встретились, моя улыбка явно приободрила её. Дрожащие пальчики успокоились, прекратив терзать край платья, спина выпрямилась. Аято чуть заметно одобрительно кивнул её.       Время шло, и с каждой минутой лицо Кудзё менялось. Когда же та закончила, то ещё долго не спешила нарушать тишину, что повисла в комнате.       — Кроме этого, — наконец-то, тихо произнесла она. — Есть что-то ещё?       — Есть. — Я стянула перчатку с правой руки, демонстрируя чёрное пятно. — Я собственноручно решилась опробовать Глаз Порчи на себе. Вот результат. Также могу показать его влияние уже на ваших соотечественников.       Она внимательно вгляделась в рану, спросив разрешения прикоснуться к ней. Кожа успела подсохнуть, теперь больше напоминая выжженную и растрескавшуюся землю.       — Вы действительно Призванная? — Золотистые глаза поднялись на меня. Вместо слов я задрала кофту и куртку, без стеснения демонстрируя следы Глаз Эмбер и Кэйи.       — На спине ещё один, если интересует, — предложила я, едва сдерживая улыбку. Смущение Аято, поспешно отвернувшегося в сторону, слегка развеселило.       — Нет, этого вполне достаточно, — вопреки обоим Камисато, Кудзё моя свобода действий едва ли сбила с толку. Она неожиданно поднялась и опустилась передо мной на колени. — Великая честь видеть вас воочию. Никакие мольбы о прощении не смогут снять с меня тот грех, который я возложила на себя в неведении, объявив вас с повеления Сёгуна преступницей.       — Мне не привыкать, — улыбнулась я. — И в прощении нужды никакой нет, я всё понимаю.       — Фатуи немедля будут изгнаны, а глава клана Кудзё лишится головы, — твёрдость её голоса вогнала в лёгкую дрожь. Решимость, горевшая во взгляде не позволила ни на минуту усомниться в услышанном.       — С этим нужно повременить, — Аято подался вперёд. — Госпожа Призванная продумала весьма занятный план, который непременно заинтересует вас.       Кудзё в ожидании замерла, не отрывая от меня золотых глаз. Она лишь изредка кивала: слушая, и только в самом конце осторожно спросила:       — И кто же станет тем самым, кто бросит вызов Синьоре в присутствии Сёгуна?       — Я, — произнесла я, чем вызвала всеобщее волнение. Аято верно подметил, как и Кадзуха, что одной мне не выстоять. Округлившиеся глаза Аяки увлажнились, а голосок задрожал, прося одуматься.       — Я за, — Кудзё неожиданно согласилась со мной. — Решимость Призванной покажет, что правдивость слов она готова подтвердить жизнью. Но и я не останусь в стороне. Если позволите, я выступлю с вами.       Она повернулась ко мне. В её взгляде читалась готовность пожертвовать всеми, что и пугало, и восхищало одновременно.       — Хорошо, — кивнула я. — Остаётся только определиться, когда начинать.       — По нашим данным Номер Восемь прибудет вскоре. Но сперва мне необходимо уладить внутренние дела клана.       — Вам что-нибудь известно о Скарамучче? Шестой из Предвестников, — улучив момент, спросила я.       — Нет, к сожалению, — покачала головой та.       — Хэйдзо также ничего не выяснил, — отозвалась Аяка, потупив взгляд.       — Ладно, думаю, что собранного будет достаточно, — выдохнула я, затем вдруг спохватилась. — И ещё одна просьба. Одиннадцатый Предвестник, Тарталья, тоже здесь. Он не замешан в делах, связанных с Глазами Порчи. Прошу вас не убивать его.       Глаза присутствующих обратились ко мне, сверля пристальными взглядами. Я смущенно поджала губы, надеясь, что подобное не примут за прямую измену.       — Это вполне логично, — неожиданно кивнул Аято. — Желания восставать против Снежной у меня нет, так что избавимся лишь от одной и спишем всё на саму Райдэн. Так как дуэль проходит за закрытыми дверьми, никто не сможет доказать нашу причастность, а подделать парочку отчётов Фатуи не такая уж и сложная задача.       Его губы вновь растянулись в улыбке. Я же решила не вдаваться в подробности, искренне надеясь, что хоть в этом деле обойдётся без жертв.

***

      Дождь оборвался, а тучи неожиданно расступились, обнажая чистое и усыпанное сотнями звёзд небо. Остановившись, я не смогла сдержать восторженного вздоха. Тейват и правда многократно превосходил Землю по красоте и богатству природы, но особенно — небес. Ранним утром, или глубокой ночью, однотонной зимой и яркой весной они всегда умудрялись восхитить, будь то злые грозы на нём, или же безмятежные облака.       — Госпожа Призванная? — Чей-то голос заставил вздрогнуть. Я обернулась и с удивлением обнаружила сидевшего в обочины мощёной дороги Василия. Полупустая бутылка в его руках и румянец на щеках недвусмысленно намекнули, чем тот занимался последние часы. — Поздновато для прогулок.       — Кто бы говорил, — усмехнулась я и выхватила вино из рук Фатуи. Тот не успел остановить меня, и с горестным вздохом проводил его остатки, разлившиеся меж камнями, точно кровавые змейки. — Брось это, не поможет. Проверено на собственном опыте.       — Это вы о командире? — задумчиво протянул тот. — Мне казалось, это вы его вечно оставляете ни с чем. Ой, из-звините, — хихикнул тот. — Просто у него такой мрачный вид всякий раз после встречи с вами, что я подумал…       — Я не про него, — оборвала Васю я, — между нами ничего нет и быть не может.       — А о ком же?       — Разве это важно? Важнее то, как быстро та боль, что разъедает тебя, утихнет. И этому можешь помочь только ты сам.       — И как же? — Василий недоверчиво прищурился, словно бы старался сосредоточить взгляд на мне.       — Уйди под управление другого Предвестника, смени род деятельности в конце концов. Мало в Снежной работы?       — Но ведь быть частью Фатуи престижно, много привилегий, п-почет и… — Он нахмурился, явно силясь поймать ускользающие мысли. — И ещё м-много чего.       — Например, риск быть убитым в молодом возрасте. Сколько тебе?       — Девятнадцать недавно исполнилось.       — Ты так молод, совсем зелёный ещё, — покачала головой я. — Впереди целая жизнь, не трать её на глупости.       — Говорите, прямо как моя бабуля, — скривился тот. — Лучше-ка покажите, кто тот ковш с медведями. — Я рассмеялась и направила вытянувшуюся руку Васи в нужное направление. — И где же тут медведь? Ни ковша, ни медведей! Вот уж что глупость так глупость.       — Протрезвеешь и увидишь, — усмехнулась я.       — Но красиво всё же, — пробормотал вдруг он. — Хотел бы я п-побывать там, в этом с-сам-мом космосе.       — Я тоже, — тихо отозвалась я, ловя взглядом сверкнувшую ярко-голубым звёздочку вдалеке.