В день, когда сошлись звёзды

      Паймон неохотно отстранилась от меня, беря бессчётное обещание не задерживаться и быть осторожной. Тевкр же молча сжимал мою руку. Ему нужны были лишь вести о брате, а не очередная ложь о скором появлении оного.       День клонился к вечеру. Неспешно, давая насладиться красотой скорой весны. Прежде свинцовое и лишённое всяких красок небо теперь горело всеми оттенками розового, оранжевого и красного. На душе заметно полегчало. Оказалось, всё, что было необходимо для её успокоения, найти причины. Как назло, те оказались не так банальны, как думалось сначала. Не мне одной выпала честь сойти с ума, весь Тейват оказался в похожей западне. Иррациональное чувство радости заполнило от макушки до пят: я не была одинока в своём безумии. Будущее крылось в тумане, однако при помощи необходимых знаний и его можно было развеять. Рука потянулась к карману, дотрагиваясь до тёплой поверхности Глаза. Слабость отступала, как и озноб. Прилив сил, пускай и кратковременный, растянул на лице улыбку. Попадавшиеся навстречу немногочисленные горожане провожали меня хмурыми взглядами, выражая вполне справедливое недовольство моей радостью. Но та не желала исчезать, поселившись где-то в глубине. Долгие дни метаний окупились, что требовалось отпраздновать хотя бы хорошим настроением.       Черта богатства обрывалась резко, грубо, отрезая весь остальной город от покосившихся лачуг. Здесь царила всё та же атмосфера затхлой нищеты и безысходности, как и в прошлый раз. Пьяницы, пошатывались, брели по одним им известным делам, или лежали прямо посреди дороги, не стесняясь собственного положения. Да и перед кем им было стыдиться? Перед такими же, как и они сами? Или случайно забредшим, как я? Обогнув одного из таких, я подавила жалость. Причины подобного образа жизни не всегда сводились к трагедиям, а мои деньги окажут лишь медвежью услугу, уйдя на очередную бутылку.       Взгляд искал знакомую лачужку среди её однообразных серых сестёр, пока, наконец, не наткнулся на чумазое детское личико. Круглые глазёнки сперва глядели с подозрением, затем вдруг заискрились узнаванием. Малышка было подбежала ко мне, но замерла в нерешительности.       — А ведь у меня не так много с собой, — пробормотала я, роясь по карманам. — Погоди, я сейчас вернусь, — показав жестами, я развернулась. Ближайшие торговцы находились не так далеко. Пара минут, и в моих руках едва помещались купленные игрушки, сладости, хлеб и кое-что из овощей. Когда же я вернулась, то обнаружила ещё двух детей. Те с жадностью расхватали гостинцы, обойдя вниманием овощи, и скрылись в лачужке. Девочка, что вышла первой понеслась следом и лишь перед тем, как скрыться за хлипкой дверцей, обернулась на меня. Мне не нужны были благодарности; с лихвой хватило немого взгляда, сказавшего больше, чем смогли бы слова.       Раздумывая о просьбе к Нин Гуан построить для местных детей хотя бы небольшой домик, я добрела до моста. Маршрут до той самой злополучной полянки нашёлся без труда — сотни следов ещё напоминали о вечере, отправившем Тарталью за решётку. Маленький, и всё же повод для гордости. Осмотрев поле для предстоящих экспериментов и убедившись в отсутствии посторонних, я села прямо на снег, скрестив ноги. Тело, отвыкшее от силы Пиро, бурлило энергией, что призывала к движению. Книга же советовала держать под строгим контролем любые порывы. Закрыв глаза, я сосредоточилась на внутренних ощущениях, ища сосредоточение силы. Та без труда нашлась в самом центре, поднимаясь от живота к сердцу. Держать в ритме дыхание оказалось далеко не так просто, как казалось при чтении. Оно норовило сбиться, участиться, вынуждая почти что заглатывать воздух. Минуты шли, а я всё продолжала бороться с самой собой. Наконец, огонь поддался, недовольно зашипев и вынуждено пульсируя в заданном мною ритме. Следующим шагом значилось попробовать сохранить спокойствие при движении. Встав, я застыла, проверяя пульс на лучевой артерии и подсчитывая частоту дыхания. Результаты вполне удовлетворили, разрешая приступить к следующему этапу — попытаться вообразить необходимое оружие. Довольно резкий шаг после банального «вдох-выдох». Сознание аккуратно, без лишней резкости обозначило изогнутый эфес и тонкое лезвие, напоминавшее таковое у катаны. Ладони обхватили рукоять и тут же отпустили. Я зашипела от лизнувшего кожу огня и спешно опустила руки в спасительный снег. Летом придётся тренироваться в воде.       Сев обратно, я вновь проделала то же самое, на сей раз действуя медленнее. Но и тогда жар сдаваться не спешил. Схожим ответили и попытки призвать лук и копьё. Тетива лопнула, загоревшись; древко копья же оставило красное пятно на запястье, выскочив из рук.       Отчаяние угрожающе нарастало, прогоняя настрой. Короткая и оказавшаяся совершенно бесполезной тренировка лишь отняла время. Отдохнув немного, я вновь повторила указанную в книге последовательность, на сей раз тщательнее следя за ощущениями. Меч вновь лёг в ладони, грея их, но не обжигая. Я приоткрыла один глаз, затаив дыхание. Отливавшее чёрным лезвие блестело алым в лучах заката. По всей его длине тянулись незнакомые символы, пылая ярким оранжевым. Изогнутость эфеса придавала мечу некую грубость; рукоять чернела от обугленных лент. Боязливое прикосновение к ним, и те осыпались чёрными хлопьями на снег, уступая место таким же; на острый наконечник в форме четырёхугольной звезды украшал багровый камень — точь-в-точь заколка Паймон. Пальцы потянулись к нему, обводя грани.       — Надо же, какие успехи за такой короткий срок.       Я вздрогнула. Меч выпал, шипя от соприкосновения со снегом и осыпаясь пеплом. Тарталья стоял у края леса, прислонившись к широкому стволу. Внутри заволновался страх, довольно быстро отступивший, стоило вспомнить про дыхание. Контроль и только контроль.       — Долго же ты. Думала, навестишь в первый же день. Ах, да, мы же виделись.       — Значит, успела втереться в доверие к Цисин? А ты не так проста, как хочешь казаться. — Тарталья насмешливо вскинул подбородок, демонстрируя не только оскал, но и следы глубокой усталости.       — Тюрьма тебя изрядно вымотала, — заметила я, отчего тот мгновенно прогнал с лица ухмылку. — Мне жаль, что подставила тебя. Я не хотела.       — Что мне твои извинения, — хмыкнул тот, нахмурившись и недоверчиво сверкнув холодным взглядом.       — И правда, это ведь всего лишь сотрясания воздуха.       Я поднялась, ведомая внезапной идеей. Глаз Тартальи угрожающе сверкал на поясе. Шаг за шагом расстояние между нами сокращалось, напряжение же на лице Фатуи росло, я же не без удовольствия отметила, как проступили вены под рыжей чёлкой. Граница двух метров была пройдена, отозвавшись внутри предупреждающей дрожью и нарастающей одышкой. Я вытянула руку, считая шаги. До Тартальи оставалось всего ничего, когда хриплый кашель прорвался наружу. Но я не спешила отступать. Предвестник замер, будто статуя, не вздрогнув, когда кончики моих пальцев коснулись меха на его накидке. Я улыбнулась, не обращая внимания на тёплые струйки, сбежавшие по подбородку. Это была моя маленькая победа.       Десять назад, и всё утихло.       — Метр, — подытожила я и прочертила полосу на снегу.       Тарталья не ответил, буравя меня горящим взглядом. Руки под чёрным плащом наверняка сжались в кулаки, готовыми стиснуться вокруг моей шеи.       — Это ты так ослаб после заключения, или во мне неожиданно пробудилась скрытая мощь?       — Хочешь проверить? — Он с готовностью вскинул руку, призывая клинок.       — Пожалуй, подожду более подходящего момента. Лучше расскажи, как у тебя дела.       — С чего бы?       — Чтобы передать Тевкру, как там его братишка. — Глаза Тартальи распахнулись, прежде чем превратиться в две узких щёлки. С ответом тот вновь не спешил, и я продолжила: — Насколько бы ты ни был мне противен, я не подвергаю опасности твоего брата, хотя давно могла бы сдать его Цисин.       — Хочешь денег? Пожалуйста.       К ногам упал мешочек, высыпав несколько золотых монет. Взяв его в руки, я задумчиво прошлась по нему взглядом.       — Дёшево нынче стоит жизнь, — тихо произнесла я и отправила его обратно. — Можешь не бросаться деньгами, я успела обжиться своими.       — Ах, конечно, то лекарство, — усмехнулся Тарталья. — Хоть на что-то ты пригодилась.       — И правда, — с лёгкостью согласилась я. — Боец, как видишь, из меня вышел паршивый, зато могу помочь иначе.       — Я не понимаю тебя, — неожиданно произнёс он. — Имея такую власть в руках, ты предпочитаешь отсиживаться в стороне.       — Не всем же бежать сломя голову на передовую, — улыбнулась я. — Тебе тяжело понять, но поверь, с возрастом всё встанет на свои места.       — Говоришь так, будто старше меня лет на десять, — усмехнулся Предвестник.       — Вряд ли, мне едва перевалило за двадцать пять, если не изменяет память. А тебе на вид лет двадцать.       — Двадцать два.       — Значит, зачатками мышления обладаешь. Не спеши кидаться на меня с кулаками, — вскинув руку, предупредила я, когда тот дёрнулся, скривившись. — Мне нужно поговорить с тобой.       С этими словами я села на землю, приглашая Тарталью сделать то же самое. Он не торопился, сверкая злобным взглядом, затем всё же послушался, усаживаясь напротив.       — Скажи, снятся ли тебе кошмары?       Его лицо вытянулось в изумлении, в глазах же проскочил страх.       — О чём ты? — Голос напротив звучал ровно.       — Меня часто преследует один и тот же сон с тех пор, как попала сюда. Изредка там фигурировал ты. Не пойми неправильно, — поспешила добавить я, заметив взлетевшие вверх брови Предвестника. — Там ты пытался сделать то же, что и наяву, — добраться до моей шеи. — Я улыбнулась, но получила в ответ лишь хмурый взгляд. — Как оказалось, это был не совсем ты, а существо принявшее твой облик. Затем оно стало кое-кем другим. Поспрашивав других, я узнала, что не единственная мучаюсь с такой проблемой. Вот только сны других не так упорны в попытках довести их то ли до попытки суицида, то ли до массовой резни. Тут уже как распорядится совесть. — Замолчав, я выждала некоторое время, однако ответ так и не получила. — В попытках понять, что это за странный «недуг», я нашла несколько особенностей. Первая заключается в Глазе: кошмары докучают только его обладателей. Вторая же сужает круг до весьма сильных личностей.       — Хочешь сказать, ты одна из них? — фыркнул Тарталья.       — Нет, в отношении меня есть некоторые нюансы. А вот ты вполне подходишь и под первое, и под второе.       — И ты решила, что я вдруг раскрою тебе душу.       — Отнюдь. Меня интересуют только твои сны. Возможно, в них найдётся то, что подскажет, где искать дальше.       — Забудь, я не стану вести с шавкой Цисин откровенные разговоры.       — Мне лестно, что для тебя я уже стала частью такой влиятельной организации, но поверь, там меня тоже не особо ждут.       — Да что ты? Не тебя ли я видел возле достопочтенной Воли Небес Нин Гуан?       — Воля Небес, — повторила я. — Какой величественный и изысканный титул. А что касается вчерашнего, так то был жест доброй воли с моей стороны. Ли Юэ переживает не самые лучшие времена. Отчасти по моей вине.       — При чём здесь ты? — Прищурился Предвестник.       — Я не стану вести с шавкой Фатуи откровенные разговоры, — не сдержалась я, рассмеявшись от выражения лица Тартальи. — А вообще чертовски надоели эти твои косые взгляды и попытки подстеречь в тёмных углах. Если бы я хотела навредить тебе, то давно бы сделала что-нибудь с Тевкром. Но я продолжаю заботиться о нём, не перекладывая вину брата на невинного ребёнка. Прояви благосклонность хотя бы за это.       Тарталья молча сверлил меня взглядом, ища подвох. Когда же тот заговорил, то в голосе его недружелюбия заметно поубавилось.       — А ты хитра. Успеваешь играть на обеих сторонах. Я явно недооценил тебя. Впредь буду осмотрительнее.       — При встрече сразу будешь отправлять в нокаут?       — Нет, сперва помучаю, — расплылся в насмешливой улыбке тот.       — Ответь хотя бы односложно, «да», «нет», «не знаю», — не поддержав попытку втянуть меня в перепалку, настойчиво попросила я. — На подробности я уже не рассчитываю.       — Да, — спустя паузу послышался короткий ответ.       — Значит, теория подтверждается, — пробормотала я.       Первые проблески проступили сквозь густой туман. До истины ещё оставалось далеко, это было понятно и без всяких подсказок, однако радовал и факт положенного начала. Первые шаги тоже важны.       — Спасибо, — поблагодарила я Тарталью. — Полагаю, ты явился сюда только ради этого. Потренируемся? Только не бей со всей силы, прояви уважение к пожилым.       — Тогда потряси костями, старушка, — рассмеялся тот, прогоняя напряжение и сбрасывая плащ вместе с Глазом. Подобрав ветку, он в ожидании поглядел на меня.       — Ветка? Меня так даже Рагнвиндр не унижал.       — Как научишься призывать оружие, так и увидишь напротив такое же.       Вместо очередной колкости я сосредоточилась. Страх всё же блуждал по телу, мешая восстановить дыхание и набраться сил для призыва. Ладонь опалил огонь, и меч глухо зашипел от встречи со снегом.       — Что и следовало ожидать, — надменно протянул Тарталья. К ногам упала ветка, я же решила не упускать шанс получить не только новые синяки, но и какой-никакой опыт.       Едва та оказалась в моих руках, мощный удар срубил её верхушку за доли секунды. Тело среагировало резким прыжком назад. Взгляд Предвестника горел знакомым нам обоим голодом, я же старательно тушила вспыхнувшее пламя внутри. Контроль и дыхание. Собранность и трезвый разум. Простые слова, на деле же превратившиеся в невыполнимые задачи. Единственное, что я успевала, — это отскакивать и уворачиваться, стараясь различить в опускающихся сумерках стремительные движения ветки. Тарталья наверняка понимал, какую громадную помощь оказывает мне даже такими безжалостными поединками. Ради одного такого к нему наверняка выстраивались очереди алчущих силы.       Движения Предвестника набирали скорости, мои же замедлялись. Сил хватало на то, чтобы кружить вокруг него, уворачиваться или изредка вскидывать остатки импровизированного меча, пока и те одним едва заметным ударом не превратились в щепки. Я споткнулась, неловко сев на снег. Тяжёлое дыхание вырывалось из груди клубами светлого пара. Тарталья разочарованного вскинул брови и отбросил ветку.       — Даже не знаю, что печальнее — твоя избранность или моё вынужденное общение с тобой.       — Если первое исправить никак нельзя, то на втором всегда можно поставить крест, — улыбнулась я, поражаясь собственной лёгкости, с которой общалась с некогда бывшим преследователем в кошмарах. — А ты неплох. Зачем тебе меч, и палкой бы весь Тейват победил.       По поляне разнёсся его звонкий смех. Птицы отозвались раздражённым угуканьем, предупреждая вести себя тише.       — Забавная ты всё-таки, — отсмеявшись, сказал Предвестник и неожиданно протянул ладонь. Мои брови поползли вверх. Я недоверчиво уставилась на неё, инстинктивно ища подвох: скрытый клинок, электрошокер, да что угодно, чтобы не подумать, будто Тарталья вдруг решил проявить дружелюбие. Но ни холодного блеска в свете луны, ни прочих признаков опасности так и не появилось. Взявшись за руку, я почувствовала, как пальцы сильно сжали мои, ставя на ноги буквально за секунду, будто я совсем ничего не весила.       — Что, даже открытие лекарства не окупает твою прожорливость? — с усмешкой спросил Предвестник.       — Что поделать, побочные эффекты Глаза, — пожала плечами я. — Лучше бы ты не обо мне переживал, а о Тевкре.       — Думаешь, я паршивый старший, из-за того, что не оставил его в нашем штабе?       — Нет, думаю, тебе просто стоит отправить его домой. На месте матери я бы уже все волосы на голове повыдирала.       — Наши родители прекрасно знают, что рядом со мной Тевкру ничего не угрожает. — Тарталья удивлял уверенностью, с которые произнёс последнее.       — И со мной тоже ничего не угрожает?       — С тобой ещё безопаснее. Тебя и пальцем никто не тронет.       — Не ты ли пару недель назад пытался выбить из меня всю дурю прямо на этом месте? — без тени веселья напомнила я, однако в ответ получила лишь очередную широкую улыбку и весьма странное «это было лишь минутное помешательство».       — Может, хоть сейчас к нему сходишь? — Предложение прозвучало неожиданно для меня самой, Тарталья же не спешил отказываться или соглашаться. Снег под его тяжёлыми ботинками захрустел, в руках засверкал Глаз, на шее щёлкнула застёжка плаща.       — Хорошо, — наконец, кивнул тот. — Только держись подальше, не хочу, чтобы кто-то увидел нас вместе.       Я и сама не горела желанием наткнуться в подворотне на миллелитов или — ещё «лучше» — кого-то из Цисин в подобной компании. Лес остался позади, впереди же желтели редкие огоньки в окнах лачуг. Поискав взглядом ту самую, я разочарованно отвернулась: закрытая дверца и пустой дворик. Дети наверняка уже спали. Неожиданный возглас заставил вновь обернуться. Та самая чумазая девочка махала мне, держа в руках одну из купленных игрушек. Её личико светилось радостью, а щёчки румянцем. Следом за ней высыпало ещё несколько детишек, бросившись ко мне. Они что-то наперебой пытались сказать мне, хватая за края куртки и штанов.       — Чем же ты заслужила такое бурное приветствие? — удивился подоспевший на шум Тарталья. Перебросившись с сиротами парой слов, он пристально посмотрел на меня, однако ничего не сказал, продолжая наблюдать, как я осторожно обнимаю тех.       — Я ещё загляну, хорошо? — старательно пряча защипавшие глаза при виде изношенной одежды, заверила их я. Когда детские ручонки, махавшие вслед, скрыла тьма, я выдохнула. В груди заныло сердце, встревоженное воспоминаниями, казалось, такими давними и нет одновременно.       — С чего такая внимательность к чужим детям? — послышался голос Тартальи.       — Чужих детей не бывает, — отозвалась я.       Улочки бедного района вскоре сменились привычными пейзажами Ли Юэ, оставляя горькое послевкусие. Вина глодала не хуже гнева. Способы борьбы с ней не были прописаны в книгах и не обговаривали за вечерними посиделками. От неё страдали даже боги, стоило ли говорить о смертных?       Паймон подбежала первая, как и всегда, когда же я повернулась к Тевкру, предложив выйти и посмотреть, кто пришёл, тот без промедлений выбежал, позабыв о куртке. От радостных детских возгласов тяжести в грудь чуть поубавилось, на её место пришло тепло. Шепнув Паймон сходить наверх, я окликнула Тевкра, когда та вернулась, отдав ему приготовленные подарки.       — Доброй ночи, — пожелала я Тарталье, посчитав неуместным стоять и глазеть на их с братом воссоединение. Он коротко кивнул, на сей раз не сверкая злобным взглядом. Время заключения что-то переменило в нём. Во вред же эти перемены или на пользу обещало показать только время.       Бай Чжу и Ци Ци спали, судя по закрытым дверям. Гуя видно не было. Скорее всего, закрывал лавку.       — Пойдём спать? — предложила Паймон, на что мне пришлось отказаться. Обилие работы не только в подвале, но и с книгами, росло с каждым днём всё больше. Стоило бы вспомнить и дневнике Арктура, давно оставленном на это расплывчатое «потом».       Оставив беглые заметки в своём, я потянулась было к сумке, когда услышала топот маленьких ножек по коридору. Тевкр бросился ко мне, благодаря и пересказывая подробности долгожданной встречи с братом. Переизбыток чувств не дали бы уснуть ему, из-за чего пришлось организовать экстренную игру на выматывание. Умственное, ибо физическое бы подняло на уши весь дом. Паймон сперва напрочь отказывалась заниматься, но после лёгкого согласия Тевкра и недовольного наблюдения за нами, решилась присоединиться. Простые задачки на вычитание и сложение, а также небольшие кусочки текста дались обоим довольно быстро. Тевкр, как оказалось, успел научиться считать самостоятельно ещё во по пути в Ли Юэ.       — Папа всегда говорит бережнее обращаться с деньгами, — сказал он, — вечно ругает братика за расто… рас..,       — Расточительство, — подсказала я.       — Точно! Но братик только смеётся. Скажи, Каси, а ты как считаешь?       — Деньги не вечны, к сожалению. Многим они достаются тяжёлым трудом. Кому-то, вроде твоего брата, может повезти стать богатым, только это ещё не означает, что волей случая он вдруг не превратится в бедняка.       — Почему ты так говоришь? — в детском голоске зазвенела обида. — Братик не станет бедным.       — Я и не утверждаю этого. Просто запомни, что в жизни случается всякое, и твой отец совершенно прав в вопросе экономии. Смотри. — Я высыпала содержимое кошелька перед детьми. — Сейчас кажется, будто денег так много, что можно купить всё. Но стоит только начать тратить, как от этой большой кучи останется лишь горстка. Это, — я убрала пятьдесят золотых, — на еду на ближайшую неделю. Это, — исчезло ещё несколько десятков, — на непредвиденные — а они непременно будут — расходы. Вот это на новые вещи к весне, затем к лету. Это снова пойдёт на еду. Также не стоит забывать и про личные нужды. — Монеты стремительно редели, обнажая паркет. Когда же осталось всего ничего, я добавила: — и не стоит забывать, что сейчас мы не платим за проживание, транспорт и другие услуги. Дома бесплатно не раздают, а налоги никто прощать не будет.       — А я думал, что взрослая жизнь весёлая, — разочарованно протянул Тевкр.       — Я тоже так когда-то думала. Главная ошибка всей моей жизни, иначе бы не повзрослела.       — Какие же вы скучные. — Паймон высунула язычок, скривившись. — Просто не умеете веселиться, вот и страдаете.       — Твоя правда, — улыбнулась я и пригладила той взъерошенную макушку. — А теперь спать. И без возражений.       Без возражений, конечно же, не вышло. Выдуманная сказка про белочку, которая не любила спать, спасла положение. И без того слабоватый сюжет о том, как та блуждала по ночному лесу и пугалась от криков ночных птиц, страдал ещё больше от вполне разумных вопросов Тевкра навроде «А почему она не скакала по веткам?». Однако со своей задачей сказка справилась, и комната погрузилась в тишину. Я же, открыв дневник Первого, погрузилась в омут прошлого, ища зацепки о Каэнри’ах и прочем, что могло бы пролить свет на её тайну. Жизнь Арктура в деревне занимала приличную часть дневника, стоило только начать без сожалений перелистывать описания строений и личных переживаний относительно дочери вождя. Пока в глаза не бросились описания снов. Нет, они не были похожи на те кошмары, что мучали, как оказалось, не меня одну. Туманные и оставляющие неприятное ощущение недосказанности, они будто пытались связаться с Первым, предупредить его о чём-то. К таким же выводам пришёл и он сам, описав смутный женский голос, взывающий к нему.       «Память подводит всякий раз, стоит лишь напрячься. Неведомое существо — высокий голос намекает на его женскую природу — явно пытается сказать мне что-то. Аим тоже говорит о схожих сновидениях. Возможно, это лишь морок, но почему же мы оба видим его? Остальные лишь удивлённо качают головой, стоит только завести разговор об этом. Похоже, и в этой проблеме мне не найти союзников».       По коротким заметкам стало ясно, что причину снов Артур так и не выяснил. По крайней мере на момент первой трети дневника. Мои же записи пополнялись всё новыми пунктами и вопросами. Их обилие вгоняло в тоску. Ответы можно было найти, в этом сомнений не было, вот только путь к ним лежал через запертые двери и долгие часы на пару с увесистыми томами.            Отношения Арктура с Далией цвели нежными бутонами, заставляя сердце трепетать. Первый явно был романтиком до мозга костей. Таким не место ни на войне, ни в чужом мире, где доброта и отзывчивость — редкость. Излишняя чувствительность, однако, играла ему на руку: он довольно чутко ощущал перемены в настроении сельчан, доверие которых успел завоевать тяжёлым трудом над постройками; волнения по поводу отдельных личностей, что никак не желали принимать чудаковатого чужака, изредка попадались, но со временем пропали и они, похоже, отойдя на второй план. Аим постепенно рос. Новые его портреты изображали уже взрослого юношу с внимательным и любопытным взглядом. Арктур умел рисовать глаза. Совсем как живые, они заглядывали с бумаги, казалось в самую душу. Портреты Далии также росли. Та цвела вместе с чувствами Первого, вплетая в тёмные косы всё больше бутонов.       Текст внезапно оборвался пергаментной пустотой старых страниц. Я растерянно пролистала вперёд, но наткнулась лишь на всё ту же пустоту. Пока, наконец, буквы не заструились в прежнем ритме. Слог Артура поразил холодной сухостью. Писал как будто и не он, а некий искусственный интеллект, заточенный лишь на описание исследований и подведение их итогов. Пальцы вновь пришли в движение, страницы сменяли друг друга, однако тот робот, что поселился на них вместо привычного чувственного Арктура никогда не исчез. Больше половины дневника осталось позади, когда он, наконец, проступил. Ненадолго, но так стремительно, что глаза блуждали и блуждали по коротким строчкам.             «Долгие годы скитаний не принесли мне ни радости, ни долгожданного забытья. Как не принесла их и работа в Сумеру. Город обзавёлся громадной библиотекой, где среди сотен книг едва ли найдётся хоть одна, что прогонит вину. Горожане встречают каждый мой выход бурным восторгом, учёные, слетевшие со всего Тейвата сюда, в сердце колыбели знаний, молят возглавить их, поделиться опытом. И я соглашаюсь, хоть душа уже давно зачерствела, покрылась пылью. Груз вины за содеянное не даёт вздохнуть полной грудью, как груз ответственности не даёт покончить со всем. Аим — единственное, что ещё удерживает меня от последнего шага. Он всё знает, всё чувствует, но хранит молчание ради меня и тех остатков здравого рассудка, что ещё остались у меня».       Я замерла, вновь и вновь перечитывая этот короткий крик души. Результаты экспериментов вновь наводнили дневник: созвездия, звёзды, чертежи школ, библиотек, даже одного из Хранилищ, похоже, располагавшегося где-то под Сумеру. Пока всё не оборвалось заключительным письмом.       «Дешрет простился со мной. Нам не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Его фигуру поглотил лабиринт, на который у меня ушли остатки бессмысленной жизни. Некогда я мечтал поскорее избавиться от этой ноши, сейчас же чувствуя, как бездна внутри заполняет всё тело без остатка. Остаётся лишь надеяться, что скверна уйдёт вместе с аль-Ахмаром. Вину же за принесённую трагедию мы разделили пополам и похороним вместе со своими бренными телами.       Мой наказ избавиться от всяких упоминаний обо мне, будь то картина или статуя, Совет встретил с изумлением, однако препятствовать не стал. Я лично убедился в его исполнении, прежде чем объявить об уходе. За мой грех, обрёкший многих на страшную смерть, я оставляю мирскую жизнь. Во взглядах окружающих читается лишь немой упрек, в то время как слова изобилуют восторгом и благодарностью. Аим твердит, что мне нужен лекарь, ибо мой разум болен, но что он понимает? Он не видит того, что мучает меня с раннего утра до поздней ночи. О моём решении он узнал первый. По началу боролся, уговаривал обдумать всё ещё раз, затем сдался, сказав, что не оставит меня. Я не стал препятствовать, такова судьба Проводников обречённых на вечное следование за Призванными. Армия многое потеряет без его участия, без сомнений, однако нельзя противиться судьбе.       Да упокоится память обо мне меж страниц дневника и нигде более. Память о самом грешном и страшном преступнике, повергшем незнакомый мир в хаос, потворствуя собственным алчным желаниям.       Моим наследникам я оставлю дневник — единственное, что сохранит память об учинённых мною кошмарах. Глаз Дендро я вложу в него, тем самым отказываясь и от всякой магии».       Предложение оборвалось скупой точкой. Тишина комнаты вогнала в прострацию. Пальцы несмело перевернули последнюю страницу; взгляд, как и ожидалось, прошёлся по пустоте. Я откинулась на спинку кресла, бесцельно разглядывая медленно кружащие вокруг луны стайки облаков. В голове звенел лишь один вопрос, не отличавшийся ни трезвостью, ни разумностью. Захотелось вдруг распахнуть окно и избавиться от дневника. Все надежды отыскать в нём хоть что-то разбились о глухую стену новой громадной головной боли. Помочь с ней мог лишь один ещё пока живой свидетель тех событий.       Терзания с огромным трудом подавили сон. Я легла, чувствуя, что проснусь в плохом настроении и со стойким желанием послать всё к чертовой матери.       Так оно и случилось.       Детские визги и страшная тяжесть в голове выдернули из без того хрупкого сна. Я поднялась, мрачнея с каждым новым воспоминанием прошлого вечера всё больше. В подвале ждала куча работы, дети требовали еды, усталость же умоляла наплевать на всё, выпросить у Бай Чжу снотворного и уйти под мягкое одеяло на всю оставшуюся жизнь. Но Паймон, решившая взять всё в свои крохотные ручонки, быстро вынудила встать на ноги и привести себя в порядок. Её не остановили ни жалобы пощадить, ни мольбы оставить в покое, ни угрозы оставить без сладкого. Вытолкнув меня в ванную, она велела остудить голову и вернуться, когда приду в себя. Я склонилась над раковиной, уже не понимая, что ощущаю: тревогу, усталость или полное равнодушие. Холодная вода отчасти привела в чувство, помогла проснуться окончательно и убедила впредь застыть лишь со снотворным. Зеркало же только подтвердило эту мысль, показав потемневшие ещё сильнее круги под глазами. Слишком много думать — вредно для здоровья. Очередная истина, которую мне в силу излишней восприимчивости так и не удалось усвоить.       Вернувшись в комнату, я встретила две пары взглядов, говоривших о скорой истерике, если в ближайшее время в моих руках не появится еда. Собрав детей, я бегло поприветствовала Бай Чжу, отмазавшись от того внезапными делами, и попросила у того баночку со снотворным.       — Я оставлю её внизу, в подвале. Травы лучше сохраняются в темноте, — вновь изысканно намекнул тот на брошенные обязанности.       Утро встретило тёплым дуновением ветерка. Я на мгновение забылась под лучами солнца. Они осторожно ощупали моё лицо, пробежались по ладоням, прежде чем пропасть за облаками. Настойчивые просьбы поторопиться вернули в реальность.       Завтрак в ближайшем ресторане прошёл, к счастью, без сюрпризов и очередных «случайных» встреч. Мне едва удалось впихнуть в себя чай и бутерброд, показавшийся пресным, как песок. Дети же напротив остались довольны, умяв две порции яичницы и пирожных.       — Мне нужно решить одну проблему, — сказала я, глядя на Паймон и Тевкра. — Это безотлагательное дело, вам со мной нельзя. Только без скандалов и возражений, пожалуйста.       Естественно, без скандалов и возражений не получилось. Возмущалась больше Паймон, твердя о моём эгоизме и безответственности, Тевкр же молчаливо отсиживался в сторонке. Его волновал Тарталья, а не я. Разногласия были улажены сделкой с приличным списком покупок качестве извинения и клятвой не задерживаться допоздна. Обратный путь до дома прошёл в немом молчании, что свидетельствовало о крайней степени обиды Паймон и подавленности Тевкра. Мне же ответить было нечем. Тяжёлый взгляд фиолетовых глазёнок прошёлся по мне с укоризной, прежде чем дверь захлопнулась, оборвав меня на полуслове. Дневник спрятался за пояс, надёжно прикрытый от чужого внимания.       Ли Юэ по-прежнему пребывал в несвойственной ему тишине. Некогда звеневших праздными весельями, криками торговцев и гулом приезжих, теперь он напоминал тень самого себя. Унылую и усталую, приобретшую черты Чжун Ли. Природа же наоборот праздновала наступление весны. Её слабо заботили печали людей, чему я вновь страшно позавидовала. Пускай бы и мои печали утонули в свете солнца и плеске волн.       Путь до бюро ритуальных услуг нашёлся не сразу. Поплутав между домами, смутно напоминавшими те, мимо которых водил Архонт, я, наконец, нашла нужный. Окна недружелюбно темнели, предлагая вернуться в более подходящее время. Скрип входной двери вынудил остановиться. Ху Тао тоже замерла при виде меня.       — Доброе утро, — с улыбкой, совсем не подходящей мрачности города, поприветствовала та. — Вы к господину Чжун Ли?       — Доброе, да.       — Он отлучился по делам. Обещал вернуться к вечеру. Что-нибудь передать ему?       — Нет, спасибо, загляну позже. Всего хорошего.       Вежливо поклонившись друг другу, мы разбрелись каждая по своим делам. Я автоматически зашагала вперёд. Следующим пунктом, где можно было получить хоть какие-то ответы, был штаб Цисин. Двери Дворца были наглухо закрыты. Перед лицом сверкнули скрещенные копья. Стража не поняла ни единого слова, просьбы позвать Нин Гуан или Кэ Цин остались также без ответа. Единственный раз я пожалела, что не взяла с собой Паймон. Можно было с позором вернуться обратно или же подождать кого-нибудь неподалёку. Прислонившись к зданию напротив, я скрестила руки и принялась играть в гляделки со стражниками. Те ответили мне не менее хмурыми взглядами. Время шло, однако никаких признаков жизни ни со стороны дворца, ни со стороны улицы не появилось. Изредка мимо маршировали патрули, внимательно оглядывая меня с ног до головы. Однако обыскивать меня те не спешили, видимо, не находя символики Фатуи или других недружественных организаций. Прохлада тем временем хоть и спала, но ещё не позволяла стоять без движения. Некоторое время ещё потоптавшись вокруг, я со вздохом сдалась, пообещав страже вернуться. Те, конечно же, ничего не поняли, заместо слов ответив весьма многозначительными взглядами.       Настроение упало ниже некуда. Пальцы рук замёрзли и покраснели от долгого нахождения на холоде. Навстречу как назло не попадалось ни единой живой души. Отчего-то все вдруг решили позабыть про меня в самый острый момент нужды. Естественно, ведь на сей раз нуждалась я, а не во мне. Мысли о работе, впрочем, немного отвлекли. Монотонные движения, шуршание скребка и постепенное заполнение баночек обещали какое-никакое забытие, пускай и временное.       — Пожалуйста, погодите! — Чей-то крик позади вынудил вздрогнуть и обернуться. Я с удивлением узнала в приближающемся юноше одного из тех, кто не так давно спас меня от Антона и Михаила. — Не вас ли, случаем, я видел в компании Фатуи?       — Здравствуйте, — поприветствовала незнакомца я. — Меня. Спасибо, что помогли тогда, и простите, что сбежала, не попрощавшись.       — Ох, будет вам, — улыбнулся юноша и шагнул было ближе, как я рефлекторно отступила, заметив блеск Глаза. — Всё в порядке? — Я не очень хорошо себя чувствую, не сочтите за грубость, — неловко оправдалась я. — Не хочу вас заразить.       — О, вот как? Понимаю, сам недавно переболел. Нет ничего хуже бесцельного лежания в постели.       — Ваша правда.       Мы замолчали, не зная о чём говорить, пока незнакомец не спохватился.       — Как же я мог забыть представиться? Моё имя Син Цю. В Ли Юэ я больше известен благодаря отцу — главе торгового дома Фэй Юнь.       — Кассия, приятно познакомиться.       Син Цю явно ожидал более развёрнутого ответа, однако лишь вежливо улыбнулся, не став настаивать на большем.       — Ваш друг с морожеными тоже здесь? — спросила я, оглядываясь. Не хватало быть раскрытой ещё двумя владельцами Глаз.       — Вы, должно быть, о Чун Юне? Нет, он крайне недоволен утренним солнцем, посему решил не составлять мне компанию.       — Понятно, — успокоилась я.       — Прошу извинить моё любопытство, но… — Он вдруг замялся, прежде чем добавить шёпотом: — вы из Снежной?       — Да. А что? — насторожилась я.       — Кроме Фатуи и торговцев мне не доводилось ещё встречать кого-то оттуда. С первыми диалог не завяжешь, а вторые слишком заняты рутиной. Я очень бы хотел узнать чуть больше о крае вечных снегов и морозов. Быть может, вы согласитесь отужинать со мной и рассказать о ней? За мой счёт, естественно.       Взгляд Син Цю блестел в ожидании. Я же впервые с досадой пожалела о том, что никто из моих предшественников не изобрёл местный аналог телефона и интернета. На Земле, где парой движений можно было открыть для себя любой уголок мира, подобные просьбы вызвали бы лишь недоумение.       — Я немного занята сейчас, да и болезнь, — желая поскорее отвязаться от юноши, пожала плечами я. — Может, в другой раз?       — А где вас можно найти? — не сдавался тот, похоже, решив идти до победного. — Или лучше позвольте проводить вас.       — А вот это уже слишком, — не сдержалась я.       — Смею напомнить, что я был одним из тех, кто спас вас из рук негодяев, — хитро сверкнув карими глазами, сказал тот. — Так что вы моя должница. Плата за столь благой поступок, хочу заметить, невелика: всего лишь один ужин и приятный разговор.       — Ладно, — сухо бросила я. — Я живу в Хижине Бу Бу. Провожать не стоит. Загляните через недельку-другую, постараюсь к тому времени выздороветь.       — Хижине Бу-Бу? — повторил тот, вскинув брови. — Возможно, я окажусь неправым, но не вы ли тот самый травник, чей рецепт стал так популярен в Ли Юэ.       — Вы про антибиотики?       — Верно.       — Я, — неохотно кивнула я, предчувствуя недоброе.       — Какая небывалая удача! — Син Цю просиял. — У меня к вам огромное и невероятно выгодное предложение. Как я уже успел упомянуть, мой отец — глава одной из самых крупных торговых компаний. Он наслышан о вашем открытии и наверняка предложит заключить крупную сделку. Только представьте, как вырастет ваша выручка, когда остальные регионы захотят закупить эти антиб…       — Антибиотиками.       — Да, антибиотиками.       Звучало как одно из самых крупных и выгодных вложений, что когда-либо мне поступало. Риски, несомненно, присутствовали — очередные новые знакомые могли случайно или не совсем быть посвящены в мою тайну. Конечно, она и без того трещала по швам от огромного количества её «хранителей», с приходом же в бизнес я рисковала окончательно превратиться в публичное лицо. Но то количество денег, которое легло бы мне в карман, перебивало даже здравый рассудок, что твердил одуматься.       — Я подумаю, — ответила я, сдерживая порыв согласиться немедля. — А теперь, если позволите, вынуждена откланяться.       Син Цю поклонился, вновь попытался настоять на том, чтобы проводить, однако заслышав ответ, несколько разочарованно распрощался.       День обещал пройти впустую, из-за внутри начало нарастать раздражение. Отправиться в лес? Нет, встречаться с Тартальей никакого желания не было. Тот, конечно, не пытался «выбить из меня всю дурь» в прошлую встречу, но и не давал никаких обещаний не попытаться в следующую. И я направилась в лавку, предвкушая долгую работу в подвале.       Паймон встретила радостными объятиями, с неудовольствием узнав, что до вечера я просижу внизу.       — А вечером куда? — с нетерпением спросил Тевкр. Его интересовало только одно. Вернее, один.       — Мне нужно попасть в два места. Но вас с собой взять не могу.       И коротко оборвав все недовольства срочной работой, я спустилась вниз. Тишина, полусумрак, едва разгоняемый единственной свечкой, и монотонность работы закрутили время быстрее, и я не заметила, как наступил вечер. Лишь выбравшись наверх, я увидела темнеющее небо, на самом горизонте которого солнце ещё продолжало бороться с ночью. Борьба, впрочем, обещала быть недолгой: весна ещё не вступила в законные права. Отчасти душа и сердце желали поскорее смахнуть снег с улиц, тело же боязливо напоминало, чем мог закончится невинный знойный день. Поморщившись от неприятных ощущений после долгого сидения, я поднялась в комнату взять дневник и выслушать очередную тираду Паймон о моей безответственности. Её можно было понять: проведший столько лет в одиноком скитании и внезапно обретший семью ребёнок будет цепляться за неё всеми способами. И неважно, если со стороны это будет казаться истеричными капризами.       — Я вернусь, обещаю. — Глядя прямо в фиолетовые глаза сказала я. — Я не беру тебя с собой не по тому, что ты мне безразлична, а потому что не хочу изматывать тебя долгими прогулками и холодом. Весна ещё совсем паршивенькая, ты замёрзнешь.       Попытавшись возразить, но так и не найдя чем, она всё же кивнула и неохотно отпустила меня. Тевкру же вполне хватило не самых честных обещаний при возможности привести брата.       — Скоро буду, — я было потянулась обнять Паймон, на что та только пихнула меня за дверь, буркнув на прощание «Иди уже».       Ли Юэ вновь обдал прохладной отрешённостью. И вечер здесь был отнюдь не виноват. Улочки все так же содрогались от тяжёлой поступи миллелитов. Их молчаливые взгляды провожали всякого, кто попадался на пути. Новая одежда, однако смогла оказать некоторую услугу: потрёпанность больше не вызывала омерзения на лицах прохожих. Всё, как и всегда, как и везде: оценка благосостояния по весу кошелька, а что же там в моих карманах кроме него вызывало значительно меньше интереса.       Бюро ритуальных услуг вновь ответило неприветливой темнотой окон. Простояв возле приличное количество времени и поцарапав костяшки при попытках достучаться хоть до кого-нибудь, я была вынуждена развернуться. В мыслях зароились не самые приятные эпитеты в сторону Архонта. Казалось бы, причина не серьёзна, однако стоило тому захотеть, так я была вынуждена просиживать часы, слушая про Ли Юэ столетней давности, и оплачивать дорогущие чаи из собственного кошелька. Когда же мне вдруг понадобилась помощь, так тот тут же испарился, вильнув лисьим хвостом. А если же попытаюсь предъявить тому за несправедливость, так что получу в ответ? Вскинутые брови и непроницаемое выражение лица под аккомпанемент фраз навроде «У меня были срочные дела» или «Прошу простить, но я уже отошёл от дел, давай-ка сама как-нибудь». Последнее, конечно, от того, как Чжун Ли не услышать. Напрямую. Тот непременно завуалирует отправку на три весёлых буквы в красивый конверт из витиеватой речи.       В одном Венти оказался прав: Тейват давно перестал нуждаться в богах. Что ещё хуже, они превратились в балласт, и в отличие от оного на воздушном шаре, не смогли бы принести ровным счётом никакой пользы в критической ситуации. Некоторые, например, Гидро, Дендро и Пиро Архонты пока что оставались загадками, однако тех же Крио, Гео, Электро и Анемо вполне хватит для того, чтобы признать столь нелицеприятную правду.       Нефритовый Дворец горел огнями, свидетельствуя о кипевшей внутри жизни. На сей раз стража не спешила прогонять меня, жестами велев обождать.       — Как знала, что ты придёшь! — Кэ Цин просияла при виде меня. — Что-то срочное?       — Мне нужно в Хранилище, — опустив долгие приветствия, прямо сказала я.       — Сейчас не самое удачное время, — призналась та. — Нин Гуан не в самом светлом расположении духа.       — Мне хватит пары секунд, чтобы убедиться кое в чём. Не больше. Можешь даже не сообщать ей обо мне.       Некоторое время Кэ Цин молчала, погрузившись в раздумья. Когда же вновь посмотрела на меня, я с невероятным облегчением увидела немое согласие в её взгляде.       Главный зал встретил привычной тишиной. Путь до Хранилища так же обрадовал безлюдьем. Кэ Цин вполголоса передавала последние новости. Те же отнюдь не радовали: Фатуи затихли, но лишь на время, о чём свидетельствовали доклады Е Лань и мои собственные догадки; восстания тем временем также прекратились, и также на неопределённый срок — вспыхнут первые, за ними следом и вторые; Бэй Доу отбывала вполне справедливое наказание в тюрьме, и по замечаниям Кэ Цин, именно от этого настроение Нин Гуан так стремительно падало.       — Они давние подруги? По крайней мере так мне показалось, — осторожно сказала я.       — Слишком давние. — В голосе Кэ Цин проступила неуверенность. — Они как старая семейная пара. Друг с другом не могут, а врозь и подавно. Ох, только не говори, что от меня это услышала.       Я подавила смешок. Между этими двумя совсем не похожими женщинами чувствовалась крепкая связь. Сама её сущность — дружеская или предполагающая нечто большее — не предназначалась для сплетен: собственные скелеты уже некуда было прятать.       — Я принесу каталог. — Кэ Цин с готовностью направилась к шкафчику, однако, заслышав мою просьбу показать дневники, остановилась. На её лице проступила неуверенность. Она явно боролась с самой собой, пока всё же не решилась. — Они спрятаны в другой комнате, — сказала она и махнула вглубь лабиринта. — Нужен ключ, и он у меня есть. Вот только…       — Комната тайная и не предполагает экскурсий, — с неудовольствием подытожила я.       — Прошу, не огорчайся и не злись, — всполошилась Кэ Цин. — Там хранится множество ценных и редких книг, поэтому каждое посещение должно вносится в отдельный список. Даже если это… ты.       — Я обещаю не вспыхивать огнём и не обливаться кровью, дабы не запятнать и не сжечь ни миллиметра ценной макулатуры, — приложив руку к сердцу, твёрдо заявила я. — А если серьёзно, то взгляни сама.       Достав дневник, я распахнула его. Кэ Цин сперва отшатнулась, пробормотав что-то про запрет чтения наследия Призванных, однако увидев пустые страницы, растерянно приблизилась.       — Постой, а где же текст? — спросила та, осторожно переворачивая безликие листы.       — Меня интересует тот же вопрос. Что вообще известно об Арктуре?       — Первый призванный, великий архитектор, оставивший немало культурного и научного наследия. Творец сумерской Академии, создатель звёздной карты и прародитель географии как науки в Тейвате.       — Никаких грандиозных преступлений за ним не числится?       — Нет, а должны?       Вместо ответа я пролистала до самого конца и прочитала вслух последнее письмо Арктура. Кэ Цин молча глядела на меня, и в её взгляде я увидела все те самые чувства, что недавно горели и во мне.       — И как это… понимать? — только и смогла произнести она.       — Аналогичные вопросы одолевают и меня. Поэтому я пришла сюда, чтобы убедиться, что либо мондштадтский дневник бракован, — а так как читать их никому, кроме меня нельзя, то и исправить это некому — либо кто-то вырезал кусок истории. Причём, весьма важный кусок, раз Первого терзала совесть до самой смерти.       И Кэ Цин кивнула, не задав больше ни единого вопроса. Достала ключ из тайного отсека в шкафчике, который я постаралась запомнить, и направилась вглубь библиотеки. Я почти не сомневалась, что увижу ту самую дверцу с табличками, предупреждающими держаться подальше. Так оно и случилось. Замок не желал поддаваться, проржавев за столько лет, но через долгие попытки всё же сдался. Щелчок и протяжный скрип неприятно оживили Хранилище. Мы застыли, точно статуи, в ожидании гневного крика Нин Гуан. Убедившись, что та не торопилась сравнивать нас с землёй, мы юркнули внутрь. Мои ожидания не оправдались: комнатушке, служившей гробницей несметным и тайным знаниям, больше подошло бы «глухая каморка». Ни сундуков с золотом, — а по моим представлениям они непременно должны были присутствовать — ни диковинных зачарованных чаш или зеркал. Всего лишь очередной отсек с книгами, крохотный и жалкий в сравнении с другими.       Кэ Цин ступала осторожно, будто боялась потревожить неведомое существо, дремавшее среди полок. Когда же там махнула мне, я на цыпочках подошла к ней.       — Вот дневники, — шёпотом сказала та и указала на постамент, особо не отличавшийся от такого в Мондштадте. Те же шесть дневников, один из которых тускло сверкал блёклым Глазом Крио, и те же броши и заколки Проводников. — Нужно поднять крышку.       Без лишних слов я встала у противоположного края. Крышка поддалась легко. Пыль взлетела в воздух, заставив поморщиться. Взяв копию дневника Первого, я торопливо пролистала до нужно места. И, как и ожидала, увидела лишь пустые страницы.       — Как же такое возможно? — Кэ Цин явно начинала нервничать.       — То есть за три тысячи лет никто не удосужился проверить ни одну копию в семи странах? — Я же начинала злиться. — Это вторая копия, и что-то подсказывает, все прочие с таким же «дефектом».       — Но кому мог прийти в голову столь дикий поступок?       — Может, и самому Арктуру, — раздражённо ответила я, отправляя бесполезный дневник обратно. — То-то я удивилась, с чего вдруг он перешёл на сухие результаты исследований, а под конец выдал это. Естественно, ответы ждать не приходится. — Я затихла, давая огню внутри ослабнуть, а голове очиститься, затем обернулась к Кэ Цин. — Скажи, кто может хоть как-то помочь? Даже маленького намёка, где копать, будет достаточно.       — В Ли Юэ все историки в основном занимаются современностью. Боюсь, с этим могут помочь лишь сумерские учёные.       — Сперва мне нужно разобраться с другой проблемой, — мрачно ответила я, чувствуя, как потяжелело на душе. — Потом займусь этой.       В сознании вспыхнуло название книги, связанной с Каэнри’ах. Кэ Цин растерянно стояла совсем рядом, и мне с сожалением пришлось отмести идею броситься на поиски книги прямо сейчас. Крышка вернулась на постамент. Исследовать другие дневники, не зная содержимого, смысла не было. Мы вышли, каждая погружённая в собственные переживания.       — Кстати, а кто такой… — Опомнившись, я бросилась искать нужное имя. — Дешрет.       — Алый король, — ответила Кэ Цин. — Один из четырёх, включая Арктура, основоположников Сумеру. Пушпаватика — повелительница цветов; аль-Ахмар, он же Дешрет, он же Алый король; и первый Дендро Архонт — Руккхадевата. Вчетвером они пытались создать землю обетованную, чему Арктур немало поспособствовал, предложив застроить пустыню. Если память не изменяет мне, он даже успел спроектировать и отстроить часть Вали Вайджа, того самого королевства их мечтаний, однако всё рухнуло после песчаной бури, что убила первого Дендро Архонта.       — Значит, это и была та трагедия? — задумчиво спросила я.       — Возможно. Однако я не понимаю, какое отношение смерть Руккхадеваты имеет к Арктуру?       — Должно быть что-то ещё. Что-то более значимое.       Но все наши попытки докопаться до истины пробуждали лишь ещё больше вопросы. И я опустила руки, понимая, что добиться ответов смогли только от одного единственного живого существа. Со слов Венти Чжун Ли давно пересёк черту третьего тысячелетия, тем самым являясь самым старым Архонтом Тейвата. Он непременно должен помнить о тех событиях, к которым Арктур имел самое прямое отношение.       — Возможно, мои слова прозвучат невежественно, но так ли нужно раскапывать прошлое? — Кэ Цин взглянула на меня. — Сколько веков минуло, и я, признаться, не стала бы тревожить древние тайны.       — Даже если те могут помочь в разрешении насущных проблем?       — Вряд ли. Я в это не верю. Оставь всё, как есть, лучше обратись к будущему. Мы могли бы превратить в Тейват в сказочное место с твоей помощью. Наладить отношения между государствами, прекратить эти бессмысленные войны.       — Пока живо человечество, войны не прекратятся. — Грусть в собственном голосе прошлась по внутренностям острым лезвием.       — Ты говоришь так только потому, что не веришь в силу людей! — Кэ Цин закипала, угрожающе сверкая взглядом. — Твоя планета достигла таких высот, а все благодаря таким же простым людям, как ты или я! У вас нет богов, как нет и магии, и тем не менее вы так далеки от нас, так недостижимы.       — Войны были, есть и будут, — отрезала я. — С богами и без них. Я не знаю, что происходит на Земле сейчас, возможно, её уже и нет. Нужно выяснить, что сделал Арктур.       — Ладно, — выпалила Кэ Цин. — Ройся в пыльных склепах вместо того, чтобы думать о куда более важных вещах! Зря я надеялась на тебя. Ты оказалась не лучше Нин Гуан, для которой почитание древних правил и традиций превыше всего.       — Кэ Цин, постой, — позвала я ту, глядя вслед её удаляющейся фигуре. Единственный человек, в котором я неожиданно обрела союзника, разочаровался во мне. И я прогнала гордость, понимая, что второго такого вряд ли встречу. — Да погоди же, дай хоть объясниться!       — И что ты хочешь объяснить? — резко обернулась та, наградив меня полным злобного разочарования взглядом. — Я столько лет отдала этому городу, борьбе против консерваторов, что настаивали на сохранении мира таким, какой он есть. Когда же звёзды, наконец, сошлись, и сперва сгинул Моракс, а затем появилась и ты, то в награду за все труды я получаю только ворох новых проблем: бунты из-за проклятого Архонта, который последние пятьсот лет забыл про нас и отмахивался короткими прогнозами; взбесившиеся Фатуи на пару с Нин Гуан, которая напрочь отказывается подключать тебя к делу. Но самым болезненным оказалось, что и ты не горишь желанием ломать эти пропахнувшие старостью устои!       — Откуда же мне было знать, что происходит в Ли Юэ? — не выдержала я. — Меня впихнули в чужой и враждебный мир, и с первой же секунды в нём все так и норовят отхватить от меня что-то! Я — не решение всех ваших проблем. Я не могу в одиночку перестроить систему, которой вот уже три тысячи лет. Меня едва ли знает хоть кто-то, за исключением несколько десятков человек, так что восстание под моим именем не организовать, а богов не свергнуть. Я поклялась сперва разобраться с одним человеком. Это всё, что мне нужно. Затем я готова идти в мечом наперевес хоть на Селестию. Вот только как это поможет, если последствия будут такими же, как и в Каэнри’ах?       Кэ Цин молчала, не решаясь сказать ни слова. Пульс в висках боролся за первенство с безжизненной тишиной Хранилища.       — Прости. — Кэ Цин вдруг ожила, опустив голову. — За то, что накричала. И за резкость в словах тоже. Никому не подобает так разговаривать с Призванным. И ты права. Всё закончится очередной трагедией.       — Ты тоже прости, — пробормотала я. — Вы с Анемо Архонтом очень похожи. Тот тоже вечно твердил про Селестию и бунт.       — Барбатос, — Кэ Цин усмехнулась. — Наслышана о его свободолюбии, но что он тоже питает надежды о восстании, это для меня сюрприз.       — Не просто питает, он ими живёт.       — Могу ли я спросить кое-что? — Она вдруг вся переменилась в лице, скрыв лёгкий румянец за серьёзным выражением. — До меня дошли некоторые слухи о вашей… связи.       Внутри всё неожиданно покрылось коркой льда. Я ощутила, как сердце замедлилось, пропустило удар, и неожиданно понеслось вперёд. Щеки загорели; мысли же взмолили пол под ногами разверзнуться.       — Кто тебе сказал? — Голос, прозвучавший откуда-то издалека, слабо напоминал собственным, таким глухим и бесцветным тот был.       — Да в общем-то никто. Так, сплетни, — нервно улыбнулась Кэ Цин, глядя на меня, но под моим взглядом всё же продолжила: — появился новый бард, что распевает о печальной любви Призванного и Архонта. Не так давно он был и в Ли Юэ, но уже ушёл.       — Я пошла, — отрывисто бросила я и зашагала в сторону выхода. — Спасибо за помощь, хорошего вечера.       — Постой, ты куда?       — В ближайший кабак, или где здесь наливают.       — Я с тобой, — прозвучало вдруг вслед, заставив растерянно развернуться. Кэ Цин решительно приблизилась. — Совесть и долг не позволят отпустить тебя веселиться в одиночестве.       — А как же Нин Гуан?       — Ей всё равно нет дела до меня сейчас. — Она вдруг поджала губы, блеснув обидой в глазах. — Ей сейчас ни до кого нет дела.       — Организуем клуб печальных девчонок? — вспомнив вдруг название одной песни из другой жизни, предложила я.       — Девичий клуб печали звучит элегантнее, — улыбнулась Кэ Цин. — Кстати, у меня скидка в одном из лучших ресторанов Ли Юэ. Так подают просто замечательное рыбное филе, ты непременно должна попробовать.       — Нет, мне три бутылки мондштадтского полусладкого, пожалуйста, я сегодня планирую захлебнуться.       Звонкий смех Кэ Цин всколыхнул Хранилище, оставшееся позади за высокими дверьми. Всякий раз подъём наверх сопровождался россыпью воспоминаний, так и норовивших подстегнуть двигаться поскорее, пока за спиной не застучат длинные когти, или не раздастся знакомый голос.       Мы выскочили наружу, одетые впопыхах и провожаемые удивлёнными взглядами стражи. Кэ Цин светилась от счастья, отчего и у меня душе потеплело. Всего лишь нужно было раскрыться, чтобы найти родственную душу. Простой и одновременно до дрожи сложный шаг.       Наш смех и весёлая болтовня ни о чём явно претила городу, косившемуся с неодобрением с покатых крыш и озарявшему упрёком в окнах. Миллелиты же оживали, глядя на нас. У некоторых, что помоложе, дёргались уголки губ. Жизнь продолжалась, несмотря на все смерти и невзгоды. Мне бы тоже стоило отказаться от клятв и обещаний, не суливших ничего доброго. Ненависть ещё горела в внутри, но явно ослабла за время. Кэ Цин была права, как и Венти: старые порядки нуждались в пересмотре, как застоявшаяся вода нуждалась в свежем потоке. Смелости же во мне ещё не хватало, чтобы признаться в этом по-настоящему. Дороги назад не было. Впрочем, ни один путь, что лежал передо мной не предрасполагал к возвращению. Один единственный остался далеко-далеко за спиной. Простой до безумия. Не встреть я Кэйю и не узнай, кем являюсь, сейчас бы жила вполне обычной жизнью. Поселилась бы где-нибудь в отдалении с Паймон, работала бы и не знала бед. Скучно, но без перипетий судьбы.       Дорога, по которой вела Кэ Цин, показалась смутно знакомой. Когда взгляд наткнулся на арку, что вела на задний дворик, память расставила всё по своим местам. Ссориться с Кэ Цин и предлагать выбрать другой ресторан из-за не самых радужных воспоминаний я не стала.       Внутри ресторан не изменился. Да и с чего бы ему? Даже встретивший официант был тем же. У Кэ Цин, как оказалось, было личный уголок на третьем этаже в окружении цветов и с прекрасным видом на море.       — Жаль, погода не позволяет разместиться снаружи, — посетовала та. — Летом сидеть здесь одно удовольствие.       Выбрав больше ради приличия, нежели из голода, пару закусок, я приступила к главному — вину. Его изобилие и срок выдержки ударят по кошельку, но и это не страшило. Вскоре я получу выгодный контракт с крупной компанией, что окупит всё.       — Кстати, я хочу проконсультироваться, — вспомнив про него, начала я. — Мне поступило предложение по экспорту моего лекарства в другие регионы. Компания, кажется, Фэ Ю или как-то так.       — Фэй Юнь, — поправила Кэ Цин. — Это торговая гильдия, и весьма крупная. Её глава — партнёр Цисин, так что мы могли бы оформить все необходимые бумаги через Янь Фэй.       Обстоятельства складывались как нельзя удачнее. По крайней мере о деньгах я могла не переживать.       Заказ принесли довольно быстро, сказывалось влияние Кэ Цин. Наши стаканы звякнули.       — За наш девичий клуб печали, — улыбнулась я. — Звучит и правда элегантно.       — Конечно, я плохого не предложу, — горделиво вскинула подбородок Кэ Цин, прежде чем тоже расплыться в улыбке.       Мы болтали обо всём, избегая работы и обязанностей. Кэ Цин особенно нравилось обсуждать современные веяния моды не только в Ли Юэ, но и во всём Тейвате. Она ужасно хотела попасть в магазины Фонтейна. По рассказам те напоминали бутики с нарядами сороковых-шестидесятых прошлого столетия на Земле. Услышав про это, Кэ Цин потребовала немедленно изобразить хоть один из таковых по памяти, когда же узнала, что я рисую, приказала принести столько карандашей, сколько бы нашёл бедолага официант.       — А кружева где? Ох, на рукавах. Прелесть какая! — умилялась она, постепенно розовея от вина. — Скажи, а шляпки…       Неожиданно та осеклась, смотря куда-то мне за спину. Позади раздался знакомый голос, обещавший лишь одно — испортить окончание прекрасного вечера. Я обернулась, чувствуя, как закипает злость, как неожиданно замерла. Тарталья поднимался не один. С ним шёл Чжун Ли. В лице последнего не было ни напряжения, ни испуга. Несколько раз уголки его губ даже поднялись вверх после шутливых замечаний Предвестника относительно бесполезности некоего подарка.       — По нашим традициям это проявление уважения, — произнёс Чжун Ли. Его слова отвесили мне незримую пощёчину. Кровь забурлила в жилах, совладать с которой мне удалось с огромным трудом.       «Почему они вместе?» — в отчаянии вопрошали мысли. — «Они же должны быть врагами, разве нет?».       Янтарные глаза, наконец, встретились с моими. Чжун Ли застыл. Те редкие случаи проявления эмоций на сей раз не помогли понять, что тот чувствует. Он вновь обратился в непроницаемый камень, скрывая их от меня.       — Какая встреча! — Тарталья расплылся в улыбке, больше подошедший бы нашедшей добычу акуле, чем человеку.       — Вот ведь, — процедила Кэ Цин. — Думала, не заметит.       — Почему он с ним? — пропустив её слова, мимо ушей, спросила я, пока те не успели подойти ближе. — Почему Чжун Ли с Тартальей?       — Бюро ритуальных услуг спонсируют Фатуи. Наверняка Чжун Ли просто хочет содрать с них очередной контракт на крупную сумму. Он чертовски охоч до денег.       Я слушала вполуха, не желая принимать только что увиденное. Фатуи могли иметь какое-угодно отношение к Бюро, и никакого к бывшему Гео Архонту. Совершенно. Вспомнилась и та записка, что должна была попасть в руки к Тарталье, а оказалась у меня. «Она», «сделка», «через месяц». Мозг всё силился подвязать к ней Чжун Ли, но без толку.       — Приятно видеть прекрасных барышень. Позвольте к вам присоединиться? — Тарталью будто подменили. Привычные озлобленность и дикость сменили улыбка и весёлость. Чжун Ли же не выказал ни единого намёка на перемены. Хотя нет, кое-что в нём всё же изменилось: взгляд. Тот всячески избегал смотреть на меня. Сердце встревоженно встрепенулось.       — Ну раз уж явились. — Кэ Цин не лучилась дружелюбием, косясь на Предвестника. Последнего же подобная атмосфера ничуть не смущала.       — Мы с господином Чжун Ли решили встретиться для обсуждения одного выгодного дельца, но не сошлись в выборе заведения. Он любитель чая, я же пока весьма плох в обращении с палочками, а ресторанов с привычными приборами не так уж и много.       Он всё болтал, не затыкаясь, я же не отрывалась от Архонта. Бокал в руке жалобно звякнул, прося ослабить хватку. И я осушила его, чтобы налить ещё. Чувство необъяснимого отчаяния захлестнуло, распаляясь вином и воспалённым сознанием.       — Почему вы с ним? — Я не выдержала. Сорвалась, подавшись вперёд и стараясь поймать глаза старого Бога. Но тот молчал, как замолчали и все за столом.       — Прошу прощения, что вмешиваюсь, но между вами есть какие-то… — начал было Тарталья, но осёкся, заслышав моё «заткнись».       — Ответьте, — повторила я настойчивее.       — Мы состоим в деловых отношениях, — ровным тоном сказал Чжун Ли, сохраняя невозмутимый вид. — Изредка мы встречаемся для урегулирования некоторых неудобств.       — Каких, например? Передача трупа Архонта в них не входит? Или может, его…       Я застыла. Случайная мысль подкинула недостающую деталь. Ключевую и самую крупную. Мне не хотелось верить в её существование, как бы настойчиво факты не хлестали по щекам. Мне не хотелось даже смотреть на неё, уродливую и широко улыбающуюся.       Медленно поднявшись, я ощутила пустоту. Громадную и холодную. Гнев вдруг сгинул, как пропал и всякий страх.       — Я была о вас совсем другого мнения, — выдавила я, не сводя глаз с Чжун Ли. Тот, наконец, поднял глаза. Растерявшие цвет, те глядели устало, даже обречённо. Я знала, что тот скажет в ответ. Вновь сошлётся на долгие века за спиной и вынужденность решения, как и всегда до этого. Но к моему удивлению, он обронил лишь:       — В ненависти нет нужды. Потом ты всё поймёшь.       — У меня её не осталось, — искренне ответила я.       Молча вскинув руку и предупреждая Кэ Цин не ходить следом, я развернулась. Ноги грозились подвести на каждой ступеньке, чего я вдруг страстно возжелала, представляя угасающее сознание и собственные переломанные кости. Смерть избавила бы от многих проблем, но та не торопилась ко мне.       Официант не остановил меня, только молча отступил, открыв двери. Страшное одиночество и беспомощность накинулись с выходом на улицу, как голодные волки. Перед глазами мутнели фонари и расплывались лица. Нужно было взять бутылку с собой, чтобы прогнать весь тот скопившийся ужас хотя бы на один вечер.       Позади захрустели чьи-то шаги. Я ждала взволнованного голоса Кэ Цин. И скривилась, услышав другой.       — Отчего же так грубо сбегать? — Тарталье хватало наглости улыбаться, да ещё так широко и непринуждённо, что ладонь загорелась от желания вмазать по его довольной морде.       — Уйди, — попросила я, чувствуя горячие языки пламени внутри. — Просто развернись и уйди.       — Я кое-что переосмыслил, пока был в тюрьме. И понял одну важную вещь, — будто не слыша меня, продолжил тот. — Нам ведь нет нужды враждовать, согласись. Представляешь, сколького бы мы могли добиться, объединив усилия! Ты ведь изобрела лекарство, верно? Я уже слышал. Возможно, твои силы далеки от тех, которые я представлял, но ты можешь стать отличным учёным. У Снежной есть все ресурсы для этого. Это ведь не Мондштадт и даже не Ли Юэ! К нам стекается столько великих умов, что тебе стоит лишь пожелать, и мы соберём тебе отличную команду для исследований. Как ты на это смотришь? Эй, что с тобой?       Голова затуманилась, мешая сосредоточиться. Взгляд блуждал по разноцветным огонькам. Щёки неожиданно потеплели. Я почувствовала, что опускаюсь на корточки. Венти вновь оказался прав. Он был прав во всём, а я самонадеянной дурой, решившей, будто новая жизнь чем-то отличается от прежней. Выгода и предательство ходили рука об руку и здесь. Холод кусал лицо, но если бы только его. Он впивался и в сердце, оставляя новые раны.       Крепкие ладони встряхнули плечи. Голос Тартальи просил ответить. Пока к нему вдруг не присоединился другой. Кэ Цин осторожно обняла меня, не говоря ни слова. Она явно не понимала происходящего, мой же рот был связан контрактом. Я хотела крикнуть, сказать ей всю правду, но не могла. Слёзы лились сами по себе, заставляя ненавидеть саму себя ещё больше.       — Позвольте мне. — Чжун Ли. Конечно же, собственной персоной. — Я сделал это во благо будущего Тейвата, — осторожно прошептал тот. — Прошу, не держи обиды.       — Венти был прав, — ответила я, чувствуя, что буря внутри постепенно затихает. — Какая же я дура.       Я выпрямилась и указала на бывшего Архонта. Слова о его истинной сущности застряли в горле. Его глаза же печально смотрели на меня.       — Ненавижу вас, — выдохнула я. — Вы все предатели. Все без исключения. Я сделаю всё, чтобы вас не было.       — Это будет самым верным решением, — согласно кивнул Чжун Ли, в то время как Кэ Цин и Тарталья растерянно глядели на нас. — Тейват давно нуждается в этом.       — Но прежде, — я взглянула на Предвестника, — я убью твою подружку.       — В таком случае тебе придётся иметь дело со мной, — без тени улыбки сказал тот.       — Это прямая угроза, — предупредила Кэ Цин.       — Как скажете, госпожа Нефритовое Равновесие, — рассмеялся тот. — Может, вернёмся за стол, раз уж всё выяснилось?       Тело среагировало быстрее сознания. Мой летящий кулак угодил точно в цель. Тарталья пошатнулся, удивлённо потирая щёку. Кэ Цин же встала передо мной. Она не задала ни единого вопроса, готовая защитить меня не из-за «избранности».       — Ты что, с ума сошла? — Тарталья вдруг рассмеялся, будто не верил в реальность произошедшего.       — Нет, я объявляю тебе и твоей шайке войну, — чётко произнесла я. — Теперь каждый из вас мой личный враг. И мне всё равно, скольких придётся убить, прежде чем твоя глотка покраснеет.       — Ты что, девчонка, — на лице Тартальи появился окал, — сейчас всерьёз?       — Эй, держись подальше! — воскликнула Кэ Цин.       — Это всё зашло слишком далеко. — Взгляд Чжун Ли прошёлся по нам и остановился на мне. — Остуди голову и научись взвешивать собственные слова, прежде чем произносить подобное. Я разочарован в тебе. Не зная ничего, ты бросаешься, будто дикий зверёныш.       — Что ж, хоть в чём-то мы сходимся, — горько усмехнулась я. — Раз всё улажено, я вынуждена откланяться, дабы «остудить голову».       — Я провожу, — заявила Кэ Цин, настороженно косясь на Тарталью.       Дорога назад прошла, как в тумане. Его изредка разбавлял голос Кэ Цин, я же ничего ответить не могла. Чжун Ли продумал всё до самых мелочей. И в его плане, как и в плане Венти, мне вновь была отведена роль немой марионетки.