Последняя воля павших небес

***

Мы не стали откладывать и отправились сразу же к театру. Путь до Театра Эпиклез в ночи прошёл спокойно и почти медитативно. Аквабус мягко скользил по извилистым водным путям, пересекающим все ночные красоты Фонтейна. Тёмные воды отражали светлое звёздное небо, словно второе мерцающее пространство, простирающееся под нами. Где-то вдали блеснула дуга луны, её свет, преломляясь в водной глади, переливался холодным серебром. Вокруг нас раскинулись величественные виды. Зеленеющие холмы на горизонте казались мягкими волнами, освещёнными светом далёких башен и куполов. Высокие водопады, скрытые за древними каменными зданиями, убаюкивали своим гулом, едва уловимым даже среди шумной толпы. Гид-мелюзина, работавшая даже в столь поздний час, мягким, почти мелодичным голосом подсказывала нам смотреть в сторону спрятанных уголков Фонтейна: на укромные сады, переливающиеся цветами, и руины дворцов, чьи тени касались края водных путей. Несмотря на лёгкое напряжение, вызванное недавними новостями о пророчестве и скорой «кражи» третьей богини, я всё же наслаждался атмосферой путешествия. В её спокойной красоте было что-то, напоминающее мне Сумеру. Воспоминания о том, как мы с Макото плыли к столице на речном корабле, грели душу, хотя эта поездка была совсем другой. На этот раз аквабус был переполнен. Внутри толпились люди, спешившие в театр на ночное представление. Они были одеты нарядно, в элегантных костюмах, сверкающих деталями, и праздничных платьях, игравших всеми оттенками ночного неба. Это создавало разительный контраст с моим чёрным костюмом экзорциста, который, хоть и не слишком выделялся, казался чем-то чужеродным в этой толпе. Когда аквабус остановился у водного вокзала, мы вышли вместе с остальными пассажирами. Улицы Фонтейна встретили нас лёгкой прохладой ночного воздуха. Мягкие огни фонарей, отражавшиеся в водных каналах, создавали иллюзию движущихся светляков. Мы держались немного в стороне от общей толпы, не спеша направляясь к театру. Странная привычка, выработанная годами в Ковчеге – проводить время, наблюдая за фонтанами – чуть не стала для меня ловушкой, если бы не Макото. Глаза невольно сами тянулись к маленьким и большим декоративным фонтанам с журчащей водой, и я едва не утратил связь с реальностью, только богиня рядом возвращала меня словами или лёгким подёргиванием за рукав. В городе я такого за собой не замечал, но, видимо, атмосфера дикости и свободы так воздействует. Если бы не Макото, мог бы стоять и смотреть на фонтан, не двигаясь. Хех, последствия прошлого дают о себе знать, но теперь хотя бы понятно, откуда это. Однако странный путь мы преодолели быстро, и вскоре оказались на площади с центральным фонтаном перед театром, где уже собралась большая толпа. Люди гуляли, обсуждали что-то, а кто-то уже стоял в очереди, видимо, ожидая начала представления. Это меня сильно удивило, ведь в ночи я не ожидал такого оживления. Руккха, мельком бросив на нас взгляд, сказала, что здесь и оставит нас, чтобы встретиться с той, кого мы искали. Она ушла в сторону театра, оставив меня с Макото, но это не было пустой тратой времени. Мы быстро решили выяснить, откуда здесь столько людей, ведь их количество вызывало неподдельное удивление. Осматриваясь, мы заметили постамент с афишей, подсвеченной мягким, почти приглушённым светом. Афиша была выполнена в тёмных тонах, с замысловатым узором, напоминающим театральные маски и водные струи. Кажется, именно это представление и стало причиной такого оживления сегодня. Плакат был ярким, с резкими контрастами, и привлекал внимание прямо с первого взгляда. В центре изображался… новый молодой хозяин борделя, его лицо выражало замешательство и некую безысходность, как если бы он был втянут в этот тёмный «бизнес» против своей воли. Вокруг него, почти заполняя весь фон, располагались откровенные сцены с женщинами и мужчинами, полумрак которых лишь подчеркивал их обнажённые тела и сексуальные позы. Их лица были выражением страсти, но и подчинённости – все они были участниками того самого запретного «бизнеса», и этот элемент заставлял сцены на плакате казаться одновременно соблазнительными и беспомощными. Особое внимание привлекала явная откровенность, с которой всё это было представлено – все фигуры на плакате были без стеснения обнажены, подчеркивая тем самым всю беспардонность происходящего. Явный акцент на сексуальности и разврате не оставлял сомнений: этот спектакль точно не был для слабонервных или тех, кто не готов столкнуться с открытой, жестокой реальностью. Вверху плаката крупными буквами было написано «21+» – и эта надпись выделялась на фоне остального текста. Она не просто указывала на возрастные ограничения, но словно подчеркивала: это шоу для тех, кто готов принимать откровенность без прикрас, погружаясь в мир, где моральные нормы стираются, а на сцене царят страсть и жестокость. Толпа вокруг, несмотря на столь явные ограничения, была довольно многочисленной. Люди, видимо, не смущались такими запретами, скорее наоборот, искали именно такие темы, именно такую откровенность. Очевидно, что они были готовы столкнуться с неудобными вопросами и пытались понять, что скрывается за этим откровенным изображением – за тем, что могло бы быть для многих слишком шокирующим или неприемлемым. — Не думал, что такое тоже показывают в театре, — произнёс я, разглядывая афишу с лёгкой усмешкой, хотя внутренне был скорее иронично настроен. На афише изображались сложные сцены из, судя по всему, неоднозначной постановки – с элементами драматизма, завуалированной трагедии и откровенных намёков. — Истории жизни бывают самыми разными, как и уроки, выученные из них, — спокойно ответила Макото. Её голос звучал ровно, но в нём ощущалась некоторая задумчивость, словно она анализировала нечто большее, чем просто содержание афиши. — Но вовсе необязательно проходить жизненный путь самому, чтобы эти уроки усвоить. Специфика уроков и истории не должна быть причиной для его умалчивания. Я рада, что такие темы всё же поднимаются на публику. Она слегка прищурилась, как будто ещё раз обдумывала свои слова, и вдруг тихо хмыкнула: — Хотя… что-то мне подсказывает, что люди сюда идут не ради поучительных историй. Особенно если учесть очень строгое ограничение по возрасту. Её голос прозвучал с лёгким сарказмом, и я не смог сдержать лёгкую улыбку. — Я удивлена, как Яэ могла пропустить такое событие, — добавила она, искреннее удивление прозвучало в её голосе. — Она же обычно не пропускает такие важные моменты. Я легко ухмыльнулся, представив себе знакомый образ лисицы. — Учитывая её способность появляться в самых неожиданных местах, уверен, что она где-то там, — ответил я, кивнув в сторону театра. — Хм, думаю, это вполне в её духе, — согласилась Макото, чуть склоняя голову. — Но не будем поддаваться этой фривольной теме дальше. Идём, прогуляемся в стороне. На удивление красивое место, а кроме как у Театра, нигде не ходили. Я не нашёл причин для отказа и последовал за ней по каменной дороге. Мы направились в сторону берега, продолжая наше небольшое, но приятное свидание. По пути я остановился у одного из уличных торговцев, купив несколько бутылочек фонты и пару закусок, которые Макото выбрала сама. Как еда и вода исчезали в фантоме, для меня оставалось загадкой. Макото никогда не объясняла этот феномен, но, возможно, это и к лучшему. Мы нашли тихий, безлюдный участок дороги, где остановились возле каменных перил. Поставив наши покупки на парапет, я окинул взглядом открывающийся вид. Перед нами раскинулась тихая водная гладь, на которой отражались мерцающие огоньки столицы. Зелёные холмы вдали едва угадывались под звёздным небом. Этот пейзаж завораживал. — Всё в порядке? — Макото мягко вывела меня из раздумий. Она стояла справа, чуть повернувшись ко мне, её взгляд был внимательным и чутким. Её классический наряд подчёркивал её образ, словно она была частью этой безмятежной сцены. — Просто задумался, куда жизнь занесла обычного целителя, — ответил я с лёгкой улыбкой, стараясь игнорировать мелькающие на периферии зрения чёрные точки. Макото на мгновение задумалась, прежде чем задать вопрос, который нарушил тишину: — Жалеешь о том, как сложилась жизнь в Тейвате? Её голос звучал спокойно, но в нём слышалась серьёзность, которой я от неё не ожидал. Обычно она избегала излишней драматичности, предпочитая подчёркнутую лёгкость в общении. Её взгляд, пронизывающий и внимательный, удивил меня ещё больше. — Нет, — сказал я после короткой паузы, откинувшись назад и опираясь спиной о прохладные каменные перила. Я взял бутылку с газировкой, сделал глоток и почувствовал, как пузырьки обжигают язык и горло. — Просто стариковское бурчание. Знаешь, это бывает, когда сталкиваешься с чем-то новым, странным и непонятным. Вот и начинаешь ворчать, будто так проще справиться. Не обращай внимания. Её губы тронула лёгкая, едва заметная улыбка. Она слегка приподняла бровь и наклонила голову, наблюдая за мной с неподдельным интересом. — Не слишком ли рано ты записываешь себя в старики? Я тихо хмыкнул, делая ещё один глоток. — По-моему, даже поздно, — ответил я, чувствуя, как газировка утоляет жажду. — Знаешь, до сих пор не могу в полной мере осознать, сколько времени прошло. Я ведь искренне думал тогда, что в Ковчеге прошло, ну, может, двести лет, ну, максимум четыреста. Но чтобы вот так… Макото чуть повернулась ко мне, её взгляд, казалось, пронизывал насквозь, но в нём не было осуждения. Только понимание. — После определённой отметки времени восприятие меняется, — наконец произнесла она. Её голос звучал мягко, но в нём слышались ноты понимания и чего-то личного. — Сознание адаптируется. Прошлое начинает сжиматься, как будто все эти годы складываются в одну плотную точку. Ты смотришь на них, как на что-то недавнее. У меня так же. Иногда тысячелетия назад ощущаются, как всего несколько недель. Это естественно. Она отвела взгляд, немного склонив голову, будто пытаясь скрыть проблеск эмоций. — Это можно считать своего рода защитным механизмом, — продолжила Макото, опираясь ладонями на перила. — Хорошо, что у тебя он тоже появился. Большинство людей просто не выдержали бы этого. Далеко не каждая психика способна справиться с таким временем. Я кивнул, внимательно слушая. Её слова были слишком точны, чтобы казаться просто объяснением. Она знала, о чём говорит. Эти слова звучали как успокоение. И, что удивительно, они подействовали. На какое-то время наступила тишина. Шум возле театра стал немного громче, но не мешал. Ветер, пробежавший по острову, донёс запах свежей воды и едва уловимый аромат цветущих кустов неподалёку. Но вдруг Макото сделала шаг ко мне. — Саша… Кхм, я хотела бы кое-что спросить, — начала Макото, непривычно мягким и в то же время строгим голосом. Её обращение застало меня врасплох. Я отвёл взгляд от мерцающих вод Фонтейна и сосредоточился на ней. Богиня стояла, выпрямив спину и скрестив руки, будто собираясь произнести какую-то важную речь. Но лёгкая неуверенность в её движениях всё же выдавала её волнение. Я не смог удержаться от слабой улыбки. Сейчас она напоминала ученицу, пытающуюся копировать учителя. Возможно, в её попытке быть сдержанной и серьёзной даже угадывался образ её сестры. Но Макото была слишком искренней, чтобы скрывать себя за маской. — Я понимаю, по каким критериям Фонтейн нашёл отклик в твоей душе, — начала она чуть медленнее, чем обычно, будто стараясь подбирать слова. — Заставил тебя в первый же день купить здесь дом и остаться на какое-то время. Её фраза звучала уверенно, но я заметил, как она на мгновение отвела взгляд, словно обдумывала, как продолжить. — Однако, Инадзума… — она сделала короткую паузу, будто решаясь. — Инадзума в свою очередь имеет не меньше преимуществ. И я уверена, что она способна показать немало своих сильных сторон, которые ты просто не заметил в прошлый раз. Я приподнял бровь, не скрывая лёгкого удивления. Макото, заметив мою реакцию, тут же добавила: — Кхм, не пойми неправильно, — её голос звучал чуть торопливее, а взгляд стал более напряжённым. — Твоё последнее посещение Инадзумы вышло… несколько хаотичным и закрытым. Особенно на фоне политики, которая тогда проводилась. Это не позволило стране раскрыться, показать свои настоящие достоинства, её красоту и людей, которые её населяют. Я бы хотела, чтобы ты посмотрел на неё с другой стороны. Без спешки, без страха. Так, как ты сейчас видишь этот город, — она указала рукой в сторону Кур-де-Фонтейна, где вода переливалась огнями фонарей. Она встретилась со мной взглядом, серьёзным и немного упрямым. — Поэтому я предлагаю, как только все насущные дела будут решены, отправиться в Инадзуму. Вместе. Мне хотелось бы показать тебе мой дом с другой стороны, ту, которую редко кто видит или чувствует. Это пока меньшее, что я могу предложить за ту помощь, которую ты оказал… и продолжаешь оказывать мне. Видеть смущающуюся богиню, которая изо всех сил старается казаться серьёзной, было почти нелепо. И в то же время невероятно мило. Глядя на неё, я не смог удержаться от широкой улыбки. — Госпожа Архонт, — я не удержался от лёгкой улыбки, глядя на её смущённый вид. — Вы что-то совсем засмущались. Макото мгновенно выпрямилась, будто мои слова задели её за живое. Её рука, едва заметно надавившая на перила, обнажила мгновенный порыв эмоций, но лицо тут же приняло сосредоточенное выражение. — Неправда, — парировала она, пытаясь вернуть себе строгий тон. В её голосе явственно звучали нотки подражания Эи. Но это было скорее трогательно, чем убедительно. — Я просто хочу восстановить определённую справедливость. За её словами таилось больше, чем могла выразить эта холодная фраза. Это чувствовалось в её взгляде, в коротком вдохе, который она сделала, прежде чем продолжить говорить, и в том, как её пальцы на мгновение сжались на перилах, а затем быстро разжались. Макото старалась быть спокойной и собранной, но в её голосе звучало что-то глубоко личное, что-то, чего она не могла полностью скрыть. Я знал, что этот момент для неё важен. И я это понимал. Так же, как и она понимала, что я заметил это. — Только ли дело в справедливости? — я склонил голову чуть набок, наблюдая за её реакцией. Она задержала взгляд на мне чуть дольше, чем требовалось, словно раздумывая, стоит ли говорить больше. Наконец её фиолетовые глаза вспыхнули вызовом, а губы тронула едва заметная улыбка, которая исчезла так же быстро, как появилась. — Возможно, я несколько старомодна и многого ещё не понимаю, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Но искренне считаю, что теперь моя очередь сделать первые шаги. Ты этим вечером сделал шаг ко мне, и бездействовать, стоять в стороне я не могу. Её слова прозвучали с такой уверенностью, что я невольно ощутил уважение. В этом ответе не было места сомнениям или недосказанности. Это была честность – простая и прямая. — Раз так, — я выдержал короткую паузу, удерживая её взгляд. — Нет причин для отказа. Она слегка напряглась, словно ожидая от меня подвоха, но затем расслабилась, когда поняла, что я говорю искренне. Её фиолетовые глаза чуть расширились, на мгновение отразив удивление, но тут же вновь обрели спокойствие. — Я с радостью посещу Инадзуму вместе с тобой, — закончил я, позволив себе лёгкую улыбку. Макото ответила мне взглядом, который был одновременно благодарным и торжественным. Она чуть кивнула, не произнося больше ни слова, но в этот миг между нами установилось безмолвное понимание. Тишину нарушил слабый порыв ветра, пронёсшийся мимо. Всё вокруг словно замерло, давая нам момент для того, чтобы осознать сказанное. Но как только момент успел немного затянуться, всё изменилось. Мягкое мерцание терминала нарушило нашу тёплую беседу. Перед моими глазами вспыхнуло сообщение от Руккхи:

«Это было непросто, но я сумела поговорить с ней. Можете заходить внутрь. Я буду вас ждать в фойе»

Я быстро пробежался глазами по словам, и тепло, окутывающее наш разговор, сменилось сосредоточенностью. Макото тоже заметила изменение в моём выражении лица. — У Руккхи всё получилось? — её голос тут же стал более ровным. — Да, — я кивнул, глядя на текст. — Кажется, пора действовать. Она уже не улыбалась. Её осанка вновь стала идеальной, движения уверенными, а взгляд – твёрдым и сосредоточенным. Я отставил бутылку с газировкой. — Тогда не будем медлить, — коротко сказала Макото, уже обернувшись в сторону большой улицы. Её лёгкое волнение, царившее всего пару минут назад, исчезло без следа. На её месте вновь была богиня, готовая к действиям. И я тоже почувствовал, как собранность и привычная дисциплина возвращаются ко мне. Весь разговор о доме, Инадзуме и прогулках вдруг стал казаться частью какого-то далёкого и почти забытого мира. Настало время возвращаться в реальность.

***

Руккха встретила нас у главного входа, невидимая для простых людей, и уверенно провела нас через фойе, где жизнь бурлила, словно река. В воздухе витал сложный аромат: нотки дорогих духов переплетались с запахом полированных деревянных поверхностей и едва уловимым благоуханием свежих цветов, украшающих столики и колонны. Гул голосов, обрывки разговоров, смех и негромкий звон бокалов создавали звуковой фон, который обволакивал пространство мягким потоком. Её лёгкая, уверенная походка выделялась среди толпы, как будто сама атмосфера подстраивалась под её присутствие. Я невольно оглядывался по сторонам, замечая мельчайшие детали: нарядные пары, оживлённые лица, яркие ткани, переливающиеся в свете массивных люстр. Этот театр жил своей особенной жизнью, полной историй и событий. Руккха двигалась так уверенно, будто каждый день прокладывала здесь свой маршрут. Мы с Макото следовали за ней, стараясь не отставать, но её темп и манера поведения словно задавали ритм всему окружающему. Когда мы подошли к арочному проходу, ведущему в правое крыло, мой взгляд остановился на двух жандармах. Мужчины в строгих синих мундирах стояли неподвижно, их осанка была безупречна, а взгляд строго осматривал толпу. Пуговицы на их мундирах поблёскивали в свете люстр, добавляя ещё больше строгости их облику. Их присутствие ясно давало понять: туда простым зрителям ход закрыт. Однако Руккха даже не замедлила шаг, а её голос раздался у меня в голове, спокойный и уверенный: — Не стоит переживать – их разум сейчас затуманен, и можно спокойно пройти. И действительно, подойдя к ним, мы не встретили никакой реакции. Жандармы остались стоять, словно нас и не было. Пройдя мимо, я ощутил странную смесь облегчения и тревоги — так легко обойти такую преграду казалось почти невозможным. Руккха обернулась через плечо, её глаза блеснули озорным светом, а уголки губ дрогнули в довольной улыбке. Мы вошли в коридор, резко отличающийся от блеска фойе. Потемневшие деревянные панели стен, тусклый свет старинных светильников, мягкий ковёр под ногами — всё здесь создавалось для того, чтобы уединить и скрыть. Воздух был прохладным, пропитанным лёгким запахом пыли и старого дерева. Звуки спектакля доносились до нас как далёкое эхо, становясь всё тише с каждым шагом. — Фокалорс так легко согласилась на твоё предложение? — спросил я, стараясь скрыть растущее любопытство. Руккха на мгновение задержала шаг, её взгляд стал отстранённым, будто воспоминания нахлынули слишком резко. — Не совсем, — мягко начала она, её голос на мгновение стал отстранённым. — Разговор получился непростым. Фокалорс… она помнит всё: и меня, хоть и как Кусанали, а не Руккхадевату, и наше общее прошлое. Её определённая обида – не просто каприз, а чувство, которое можно понять. Когда-то она слишком многого лишилась. Её голос был спокоен, но в нём сквозила тяжесть давно пережитого. — Её наставница, Эгерия, когда-то была Архонтом Фонтейна. Мудрая, сильная – настоящая воплощённая воля гидро, будто сама вода обрела сознание. Но как я уже говорила, её путь оборвался далеко от Фонтейна, в песках пустыни, где она отдала свою жизнь, чтобы спасти Сумеру от тварей Бездны. Эгерия оставила после себя не только пророчество, но и наследие, которое Фокалорс приняла как бремя, а не как дар. Но, когда она столкнулась с угрозой, не менее страшной, чем Катаклизм, никого не оказалось рядом. Никто не протянул ей руку помощи, никто не принес ей жертвы, как когда-то сделала её наставница. Она осталась одна. И эта рана всё ещё свежа. Тем не менее, она выслушала меня. Сначала сдержанно, почти холодно, но потом её голос изменился. Она поблагодарила меня, пусть и осторожно, — продолжила она, возвращаясь взглядом к тебе. — И признала, что я не виновата в её страданиях. Она даже сказала, что моя попытка поддержать её всё же значила для неё больше, чем она ожидала. Но… Руккхадевата сделала короткую паузу, и её голос вновь стал чуть тише. — Окончательное решение она примет только после разговора с тобой. Её заинтересовала тема Ковчега и Великого Потопа из прошлых эпох. Особенно – тот человек, который связан с этим. Я видела, как её глаза блеснули, когда она услышала это. Похоже, у неё есть свои мысли, отличные от наших планов. Но делиться ими со мной она не стала. Потребуется время, пока старая обида окончательно исчезнет, — добавила она, её голос стал тише, но в нём по-прежнему звучала уверенность. — Такие раны не затягиваются сразу. Мы все заслуживаем немного времени, чтобы отпустить прошлое. История казалась тяжёлой, словно в этих словах отголоски не только прошлого, но и того, что ещё предстоит пережить. — Эх, события пятисотлетней давности до сих пор дают о себе знать, — пробормотал я, чувствуя, как странная тяжесть оседает в груди, будто чужая боль нашла отклик. — Чем громче гром, тем дольше и громче его отголоски, — произнесла Макото у меня в голове, как будто эта мысль давно обосновалась в её сознании и стала привычной. Руккха подхватила её слова, её голос прозвучал мягко, но в нём читалась уверенность, свойственная только тем, кто видел слишком многое. — Все эти годы Фокалорс провела в Оратрисе, методично выстраивая план, чтобы исполнить своё предназначение и предотвратить грядущее пророчество. Пока её тело, впитавшее лишь осколок души, теперь знают как Фурину, Гидро Архонта, — её голос стал тише, но от этого ещё более проникновенным. — То есть у неё не полноценная душа? — спросила Электро Архонт без осуждения, но с явным интересом. Руккхадевата выдержала короткую паузу, прежде чем ответить. — За время, проведённое в самозаточении, её душевная рана затянулась, оставив лишь шрамы, которые уже не кровоточат. А сама Фурина за это время обрела не только собственное имя, но и собственную личность. Она стала самостоятельной, сильной и готовой к любым испытаниям. Я задумался над её словами, слишком хорошо понимая, каково это – провести столько времени в изоляции, утрачивая себя и одновременно находя что-то новое. Пятьсот лет… — Тогда не вижу причин откладывать встречу, — твёрдо сказал я, ощущая, как внутри нарастает решимость. Руккха двигалась всё быстрее, её движения становились чуть резче, а взгляд загорелся азартом. Она шла с уверенностью человека, привыкшего добиваться цели. — Кто бы мог подумать, что в обычной комнате для гостей есть проход к самому сердцу Театра, — задумчиво сказала она, будто размышляла вслух. Мы остановились у массивной дубовой двери. Её грубая поверхность с трещинами и бронзовыми петлями будто принадлежала другому веку. Архонт, приняв физическую форму, приложила ладонь к двери, словно прислушиваясь, и на мгновение наступила абсолютная тишина. Затем раздался щелчок, и замки медленно начали размыкаться. Комната за дверью оказалась просторной и уютной. Высокий потолок терялся в полумраке, а стены, облицованные деревянными панелями, были увешаны книжными шкафами, забитыми книгами. В воздухе пахло старой бумагой и древесиной. Некоторые книги покрывала пыль, но большинство выглядело ухоженными, как будто их использовали до сих пор. У стены стоял длинный стол с несколькими стульями, а рядом – шкафчики, больше похожие на те, что встречаются в гримёрных. — Тайный проход за шкафами, — негромко произнесла Руккха и уверенно направилась к ним. Я ощутил слабую вибрацию духовной энергии в комнате. Её следы словно указывали на место, где находился механизм. Две секции книжных шкафов начали медленно двигаться, скрежет древесины усиливался, пока они не задвинулись в стены, открывая лестницу, уходящую вниз. Светильники вдоль лестницы излучали мягкий свет, окружая нас тёплым полумраком. — Почти на месте. За мной, — с азартом в голосе сказала Руккха, её глаза блестели, как у ребёнка, нашедшего давно забытое сокровище. Лестница вела в подземные коридоры, холодные и сыроватые. Каменные стены с неровностями и трещинами создавали ощущение древности. Воздух был наполнен сыростью, а где-то впереди журчала вода. Чем дальше мы шли, тем сильнее казалось, что это место было скрыто веками. Тёмные массивные двери возникали то слева, то справа, но Руккха уверенно вела нас вперёд. Наконец мы подошли к последней двери. Она открылась сама, впуская нас в большой зал. В центре комнаты был фонтан, из которого струились тонкие потоки воды, создавая мелодичное журчание. Звук воды разносился эхом, придавая пространству ещё больше таинственности. Откуда-то сверху доносились приглушённые голоса актёров, их напряжённые интонации добавляли драмы в атмосферу. Они звучали неясно, но на повышенных тонах можно было уловить эмоции актёров. Мы остановились на мгновение, прислушиваясь к… необычным репликам. — …Ты спала с моим отцом?! Громкий, резкий вопрос заставил меня невольно вздрогнуть. Слова прозвучали с таким отчаянием и гневом, что на секунду показалось, будто это не игра, а настоящая ссора. — …И не только с ним! У меня немало мужчин было и есть сейчас! — раздался женский голос, полный насмешки и вызова. Я бросил взгляд наверх, словно мог разглядеть сквозь стены тех, кто говорил. — …ты можешь так говорить?! Как же я? Как же мои чувства?! — голос мужчины, наполненный обидой, почти надломился. — А что, не нравится? И что тебя так удивляет, мой дорогой?! — продолжала женщина с явным удовольствием, словно ей нравилось провоцировать. — Собрал вокруг себя гарем девиц, и думал, что одному тебе это позволено?! Ха! Мой гарем мужчин поболее будет твоего… — Анна, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! Ты ведь моя сестра!.. Раздался грохот, будто кто-то сбросил мебель или декорации, и голоса тут же затихли, ушли куда-то глубже, оставляя нас в напряжённой тишине. — Кхм, неожиданный поворот, — Руккхадевата задумчиво пробормотала. — Может, стоит зайти? — проговорил я с улыбкой. — Похоже, спектакль обещает быть… интригующим. Макото слегка приподняла бровь, глядя на меня, а уголки её губ тронула едва заметная усмешка. Руккха, напротив, выглядела немного озадаченной, как будто пытаясь понять, насколько серьёзен мой комментарий. — Заинтересовался темой гаремов? — с лёгкой иронией спросила Макото, её голос был ровным, но в нём угадывалась искра шутливого вызова. — Скорее удивился, — честно признался я, пожав плечами. — В Тейвате я ещё ни разу не сталкивался с подобным. Даже упоминаний о гаремах не припомню. — Неудивительно, — вмешалась Руккха, её тон стал чуть более серьёзным. Она сделала шаг ближе ко мне и сложила руки на груди, словно готовилась к лекции, а её новый наряд только добавлял атмосферы. — В Тейвате подобные отношения крайне редки. Они были присущи в основном представителям высокопоставленных слоёв общества или другим расам, у которых такая модель взаимодействия считается приемлемой. Однако даже среди них гаремы – скорее исключение. — Почему? — спросил я, стараясь звучать искренне заинтересованным. Мне правда было интересно, но не было повода затронуть эту тему и поговорить прямо. — Это очень сложный институт отношений, — продолжила она, слегка наклонив голову. — Поддерживать гармонию между всеми сторонами невероятно трудно. Гарем требует не только эмоциональной зрелости, но и огромных усилий для сохранения баланса. А в нашем мире такие отношения никогда не становились массовым явлением – слишком много рисков и недостатков. — Особенно если учесть, как это показывают в данном спектакле, — вставила Макото с лёгкой улыбкой, посмотрев на меня. — Тут явно драму возводят в абсолют. — Да уж, драматизация ради драматизации, — подхватил я, стараясь удержать разговор в лёгкой манере, но внутри чувствовал, как формируется новый вопрос. Давний вопрос, появившийся ещё в дни, когда мы просто жили в одном доме, как одна семья. — А что насчёт нас? — спросил я, прежде чем успел передумать. Мой голос прозвучал немного тише, чем я ожидал, но слова были достаточно ясны. — Можно ли назвать наши отношения чем-то… похожим? Мы жили под одной крышей, вели себя как семья, но я не мог понять, как воспринимать это и как это воспринимают Архонты. Сейчас мне показалось хороший момент спросить – был и повод, и мысли их были заняты другим, отчего быстро увильнуть от ответа не получится. Макото и Руккха переглянулись. Между ними промелькнуло что-то, что я не смог уловить. Наконец, Райдэн заговорила. Её голос был ровным, но в нём скользнула ирония. — Гарем? Это звучит как-то чересчур. — Это довольно примитивная форма отношений, — добавила Руккха таким же учительским тоном, хотя я заметил, что кончики её ушей покраснели. — Гаремы строятся на иерархии, физической близости и… удовлетворении желаний. Чувства там часто поверхностны, быстро угасают, оставляя после себя лишь сексуальные отношения. Для нас с Макото эта концепция настолько далека, насколько это вообще возможно, ввиду нашего происхождения и обязанностей Архонтов. — Если говорить в целом о нашей ситуации, наши души практически единое целое, — дополнила Макото, её голос звучал спокойно, но в нём слышалась нотка задумчивости. — Это, пожалуй, самый максимальный уровень близости, который вообще можно вообразить. — Как я уже объясняла недавно, — продолжила Руккха, чуть наклонив голову. — Между нами есть связь, определённое влечение друг к другу, что понятно всем нам. Можно не делать вид, что этого нет. Но наша связь носит уникальный, возвышенный характер. Это нечто более глубокое, чем то, что люди привыкли считать любовью или страстью. Настолько, что сложно дать этому определение. И здесь главное сохранять ясность мысли. Мы только в начале нашего общего пути, и последствия такого уровня духовного объединения ещё предстоит осознать. Нам всем с вами нужно время, чтобы понять, что мы чувствуем на самом деле. — Да, — кивнула Макото, соглашаясь. — Такое явление не позволяет принимать поспешные решения. Сегодня кажется, что это – высокие чувства, завтра – совершенно противоположные эмоции к тому, кто вчера был твоей частью. Такие вещи, к сожалению, присущи духовным практикам, и их нельзя воспринимать легкомысленно. Мы с Руккхадеватой прекрасно это понимаем. Именно по этой причине мы до сих пор обходили эту тему стороной. Я слушал, молча обдумывая их слова. Это было странное, почти неуютное ощущение – быть частью такого откровенного разговора, но при этом понимать, насколько искренне они пытались донести до меня свою точку зрения. В груди поднялась странная смесь благодарности и смущения. — Я понимаю, — наконец сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал уверенно. — Просто раньше эта тема обходилась стороной, хотя явно требовались объяснения. — Да, требовались, — Макото усмехнулась, кивая в сторону Фонтана. — Но это не значит, что момент подходящий. Мы здесь по делу, не так ли? Её голос звучал легко, но в нём слышалась тихая строгость. Она смотрела на меня внимательно, словно оценивая, насколько серьёзно я отношусь к её словам. — Верно, — подтвердила богиня мудрости, но затем, чуть прищурившись, добавила. — Однако стоит отметить, что наша ситуация… уникальна. Это не просто близость. Это скорее высшая форма духовного единения, которая ещё никому не была доступна. Даже нам до конца непонятно, с чем мы имеем дело. Макото бросила на неё короткий взгляд, в котором читалась лёгкая строгость, смешанная с добродушной усталостью. — Уникальность – это, конечно, прекрасно, — начала она, задумчиво посмотрев куда-то вдаль. — Но давайте будем честны: сейчас все эти вопросы остаются чисто теоретическими. Мы не те люди, кого изображают актёры на сцене, где любовь и… кхм, физическая близость идут рука об руку. Это не про нас, и уж тем более не про ту связь, что возникла между нами. Её слова звучали мягко, но твёрдо, как будто она ставила точку в давно ведущемся споре. — Лучше сосредоточимся на той цели, ради которой мы здесь, — её взгляд стал серьёзным, и она слегка наклонилась вперёд, как бы подчёркивая важность сказанного. Я кивнул, чувствуя лёгкую улыбку на губах. Слова Макото и Руккхи успокаивали, хотя и заставляли задуматься. Их откровенность помогала прояснить мои собственные ощущения. Макото шла впереди, её движения были уверенными, но расслабленными. Руккха шагала рядом со мной, её взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно она всё ещё размышляла о чём-то своём. — «Высшая связь», — подумал я, взглянув на них. — «Да, пожалуй, это действительно так». Мы продолжили идти и через несколько секунд подошли к фонтану, одинокому и величественному. Он возвышался в центре небольшой круглой площади, словно напоминание о былом величии. Его вода тихо плескалась в темноте, скользя по изящным фигурам на барельефах и переливаясь под редкими бликами света от фонарей на стенах. Брусчатка вокруг, покрытая мхом, создавала ощущение места, давно забытого людьми, но всё ещё хранящего память о чём-то важном. Атмосфера необычного спектакля и наш недавний разговор сняли часть напряжения, оставив вместо него сосредоточенность. Но когда мой взгляд упал на фонтан, я почувствовал странное влечение, знакомое, как тень прошлого, которая не даёт покоя. Это было то же самое желание прикоснуться, какое я испытал рядом со Священной сакурой и корнем Ирминсуля. Вода в фонтане излучала духовную энергию, настолько густую и насыщенную, что казалось, будто сама душа Архонта Гидро отражается в её искрящихся струях. Меня охватило желание протянуть руку, коснуться этой души, стать её частью. Но вместе с этим влечением поднялся страх. Я знал, что эта тяга исходила не из моего истинного существа, а из того тёмного, что поселилось во мне. Желание сожрать чужую душу ради собственного восстановления. Я замер, ощущая, как два противоположных чувства сталкиваются внутри. Восхищение и страх, стремление и отвращение – всё это завязалось в тугой узел. Тем временем Руккхадевата и Макото приступили к делу. Они сосредоточенно чертили магические круги на полу, выжигая руны, иероглифы и хаотичные, на первый взгляд, линии. Их движения были точными, а разговоры – короткими и по существу. Иногда они останавливались, чтобы обсудить детали, спорили, но всегда приходили к единому мнению. Метод, которым я связал свои души с их, здесь был неприменим. Если я попробую повторить его, последствия могут стать катастрофическими, особенно если целью будет создание нового тела для Фокалорс через Ковчег. Поэтому я полностью доверился этим двум богиням, знающим своё дело. Руккхадевата уверяла, что шаманский метод, который они используют, распространён в кланах Сумеру и Натлана. Он безопасен и позволяет душам гармонично сосуществовать, поддерживая друг друга, но требует подготовления и согласия обеих сторон. Согласие Фокалорс у нас пока не было, и даже прикоснуться к её сущности мне запрещали. Это было слишком опасно. Но другого варианта поговорить мне с ней не предоставлялся. Я же всё это время сидел на коленях перед фонтаном, точно в указанной точке внутри большого круга, и ждал. Каменный пол подо мной был холодным, а вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь звуками электро, выжигающего узоры, и журчанием фонтана. Я слушал их голоса, сосредоточенно обсуждавших процесс. Ждал, всё больше погружаясь в свои мысли. Со временем их разговоры превратились в неразборчивый шум, пока я не закрыл глаза. Темнота век оказалась удивительно уютной. А потом всё вдруг изменилось. Сначала пришла тишина. Полная, обволакивающая, словно я погрузился под воду. Затем мягкий ветер коснулся моего лица, принёс с собой запах чистой родниковой воды. Я открыл глаза. Теперь я уже не находился в зале. Вместо этого передо мной раскинулась бескрайняя водная гладь, отражающая безоблачное голубое небо. Лёгкий ветерок шевелил воздух, приносив с собой свежий аромат родниковой воды. Этот запах был лёгким, но вместе с ним был связанный почти мистический оттенок – ощущение, что воздух сам по себе наполнен жизнью и давними историями, скрытыми в каждом его вдохе. Место казалось одновременно реальным и эфемерным, словно я шагнул в мир, где пространство и время утратили свои обычные границы. Вода под ногами была неощутима, как сама реальность, почти как лёгкая дымка, обвивающая всё вокруг. Это было ощущение, будто я находился в самой глубине океана, но при этом был совершенно сухим, как на поверхности. Я больше не стоял на коленях. Прямо передо мной стояла она. Фокалорс. Богиня Гидро, точная копия Фурины, как две капли воды. Она стояла передо мной чуть в стороне. Вода едва касалась её босых ног, создавая лёгкие круги на поверхности. Она была окутана лёгким светом, почти незаметным, и её платье, словно сама волна, плавно перекатывалось, отражая свет. В её руках была сфера, переливающаяся светом, как жемчужина, пойманная из самых глубоких морей. Её присутствие казалось величественным и в то же время умиротворённым, как сама стихия. В этот момент вся вселенная сосредоточилась на ней. Всё вокруг замерло, и моё внимание не могло оторваться от её фигуры. Когда она взглянула на меня, я увидел в её глазах не только бескрайние глубины океана, но и непостижимую тайну, скрытую за этим взглядом. Её улыбка была лёгкой, едва заметной, но полна силы и покоя. В её улыбке было что-то такое, что подчиняло себе весь окружающий мир. Моё сердце сжалось, и я почувствовал, как с каждым её движением оно сжимается ещё сильнее. Благоговение? Страх? Влечение? Всё это смешалось, и я не знал, что именно я ощущаю в этот момент. Но я чувствовал, что ни одно из этих чувств не было обманом. Всё было настолько реальным, что я мог бы утонуть в этом мгновении. — Вижу, у вас довольно необычные отношения друг с другом, — наконец произнесла она. Её голос был мелодичным с лёгкой игривостью, словно лёгкий шёпот волн о прибрежные скалы, но в то же время глубоким, как бескрайние океанские глубины. Этот голос завораживал, проникая прямо в душу, вызывая трепет и странное чувство спокойствия. — Здравствуй, Александр. Рада тебя видеть. Я мягко улыбнулся, чувствуя, как её присутствие наполняет меня покоем и умиротворением. — Не могу не согласиться, — начал я, стараясь говорить уверенно, несмотря на лёгкое волнение. — Моя судьба переплелись неожиданным и, пожалуй, уникальным образом с судьбой двух богинь. Такая связь не просто остаётся, но, кажется, только укрепляется… Но, как я понимаю, госпожа Фокалорс, вы пригласили меня сюда не для обсуждения моих отношений. Её губы изогнулись в лёгкой лукавой улыбке, и она чуть наклонила голову, как будто внимательно изучала меня. Её взгляд казался бесконечным – в нём были отражены миллионы историй, которые она видела или создала сама. — Почему же? — спросила она, её тон был лёгким, но под ним угадывалась скрытая глубина. — Театр, как и истории внутри него, давно стал частью моей жизни. И твоя история, Александр, стала мне интересна не меньше. Особенно после последнего разговора, свидетелем которого я невольно стала. Руккхадевата успела многое мне рассказать и показать. Но её слова были лишь отражением её восприятия, а не истины. Мне же захотелось самой узнать тебя немного и понять. И история, в которой два древних Архонта находят новую жизнь, слишком захватывающая, чтобы остаться в стороне. Возможно, в ней я найду ответы, которые давно ищу. Её слова прозвучали серьёзно, но в них угадывался намёк на лёгкую игру, словно она проверяла, как я отреагирую. — Не совсем понимаю, каких именно ответов вы хотите услышать от меня, — признался я, чувствуя, как её пристальный взгляд словно проникает в самую суть моей израненной души. — Таких же честных, какие ты давал, защищая себя и свою честь целителя в зале суда, — ответила она, пожав плечами. Её движения были лёгкими, почти неземными. — Я знаю твою историю, Александр. Она тяжела, без прикрас. Но за твоей непринуждённостью и, как ты, возможно, считаешь, напускной наивностью, скрывается сила, которую я уважаю и... немного восхищаюсь. Однако, твой последний разговор с Архонтами заставил меня немного задуматься и, честно говоря, даже отвлёк от спектакля наверху. Я невольно улыбнулся, чувствуя лёгкость момента, несмотря на его глубину. — Спектакль, признаю, сегодня действительно необычен, — согласился я, стараясь удержать лёгкий, почти шутливый тон. Фокалорс тоже чуть улыбнулась, её взгляд потеплел, будто она разделяла мой настрой. — Это верное замечание, — ответила она, её голос звучал мягко, но с лёгкой ноткой задумчивости. — Даже я не вспомню чего-то подобного… Её слова повисли в воздухе, как будто сама атмосфера вокруг нас на мгновение притихла, отражая её задумчивость. — Что касается разговора, можно сказать, что это моя аккуратная попытка чуть лучше понять двух богинь, которые никак не могут разобраться в своих чувствах, — сказал я, постаравшись вложить в голос лёгкую нотку иронии. — Другого повода могло и не быть, так что мы немного отвлеклись, пока шли к вам в гости… а заодно отвлекли и вас от спектакля. Фокалорс слегка приподняла бровь, её взгляд сверкнул тёплой насмешкой. — Говоришь так, словно хочешь сказать, что, пока древние и мудрые Архонты пытаются разобраться в своих чувствах и желаниях, ты уже понял, чего хочешь? Я задумался, переводя взгляд на бескрайний горизонт. Лёгкий ветер колыхнул мои волосы, и я почувствовал прохладу, словно сама вода вокруг хотела поддержать мою мысль. — В понятие чувств я вкладываю глубокий, почти сакральный смысл, — начал я, задумчиво опустив взгляд. — И, пожалуй, в этом отношении я мало отличаюсь от богинь за пределами этого места: настоящей любви я никогда не испытывал. И честно говоря, я даже не уверен, способен ли на неё. Но одно я знаю точно: наши судьбы пересеклись не случайно, как и этот миг, прямо сейчас, не является простой случайностью. Это – судьба. Вы уже знаете мою историю, а я, пусть частично, знаю вашу. И я искренне хочу помочь. Фонтейн стал для меня домом, первым настоящим домом в этом мире, и я не намерен его терять… Предначертанный мне изначально путь я не выбирал – как и свою роль. Это сделали другие. Но однажды мне всё же удалось сломить судьбу, и теперь я готов помочь вам пойти наперекор вашей. Фокалорс на последних словах чуть вздрогнула, её глаза сузились, и она внимательно посмотрела на меня. В её взгляде читалась смесь эмоций – не благодарность, а некое нервное ожидание. — Я… довольно долго ждала услышать подобных слов хоть от кого-то. Её голос, некогда мелодичный и уверенный, теперь звучал с оттенком сомнения. Это были не просто слова, а выражение души, переполненной одновременно надеждой и тревогой. Её взгляд устремился в пустоту над головой, словно там она искала ответы на свои вопросы. — И признать честно, до сих пор не верю, что всё-таки услышала их на самом деле, а не в своём воображении. Знаешь ли, уже давно я свыклась с мыслью своей неизбежной скорой смерти, что уже откинула другие возможные варианты и авантюрные планы… Но хочу ли я на самом деле умирать? Её голос дрогнул на последнем вопросе. Она подняла лицо к небу, её голубые глаза разного оттенка блестели, будто в них отражалась вся водная гладь Фонтейна. — Я готова к этому, но я хочу жить, и хочу, чтобы Фонтейн тоже жил. И если есть реальная возможность получить сразу всё, можно попробовать, пока есть время. Её тон стал твёрже, но в глазах по-прежнему читалась боль. — Оратрис уже накопил достаточно индемнитиума для моей казни, и моего участия больше не требуется для сбора силы людской веры. Однако… — она перевела взгляд обратно на меня. Её взгляд был полон ожидания. — Перед тем, как я дам своё согласие на контракт, я хотела бы кое-что попросить у тебя. Я молча кивнул, ощущая, что слова здесь излишни. — Озвученные Руккхадеватой планы звучат крайне рискованными и не дают никаких гарантий на успех. Сплошная авантюра. Они больше похожи на предлог заставить меня согласиться на духовный контракт, чтобы стать твоей поддержкой и заодно попытаться избежать последствий потопа, который, разумеется, затронет приграничные территории соседних стран. Но стоит признать, что предлог хороший. Поговорить со своей предшественницей я и вправду очень хочу, а также высказать то, что накопилось у меня за эти годы. И, возможно, у неё есть план куда лучше моего, как обмануть пророчество или вовсе отменить его. У неё было гораздо больше возможностей и времени, чем у меня. Фокалорс сделала несколько шагов ко мне, её движения были плавными, почти танцующими. — Однако, если ничего не выйдет, а такое рассматривать нужно, я хочу попросить тебя, Александр, о таком же слиянии душ, какое ты сумел сотворить для Дендро и Электро Архонтов. Её слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я застыл, размышляя над услышанным. — Я видела и вижу двух Архонтов, не связанных с Порядком, и понимаю, какой колоссальной силой обладаешь ты, — она посмотрела на жемчужину в своей левой руке, слегка нахмурившись. — Слияние моей души с тобой, хотя бы на краткий миг, уже будет считаться смертью моей божественной части для этого мира, но сама я при этом не расстанусь с жизнью. Это... — её голос дрогнул на мгновение, но она взяла себя в руки. — Это будет справедливым условием нашей с тобой связи. Сначала контракт, а потом полное слияние. Как ты на это смотришь? Она остановилась, её взгляд искал мой, словно пытаясь прочесть ответ в моих глазах. Я вспомнил своё прошлое, своё отчаяние в Ковчеге, когда мысль о смерти казалась единственным выходом. Но тогда кто-то, чей облик в зеркале я не мог вспомнить, подал мне руку помощи. Я выжил. Я выбрал жизнь. Теперь, кажется, настала моя очередь стать для кого-то тем самым силуэтом надежды. — Я согласен, — сказал я с улыбкой, протягивая ей руку. — Но будем надеяться, что в этом спектакле обойдётся без смертей. На лице Фокалорс дрогнули черты. Казалось, что она вот-вот заплачет, но вместо этого она покачала головой, сдерживая эмоции, и улыбнулась. Её улыбка была яркой, почти ослепительной. — Спасибо, — произнесла Фокалорс, её голос прозвучал с неожиданной теплотой, словно вода, впервые согретая солнцем после долгой зимы. Затем она протянула ко мне свою руку и положила правую ладонь в мою. — И ещё: избежать потопа из пророчества Небесного Порядка не получится, но свести к минимуму жертвы всё же можно. Я прошу тебя использовать все свои силы и возможности, чтобы спасти людей в день, когда воды начнут подниматься, — её слова звучали спокойно, но в каждом слоге ощущалось напряжение, как будто она сама едва верила в успех, но всё же пыталась вдохновить меня. — Это мой дом, и я помогу, — произнёс я, бережно обхватывая её ладонь своими руками, чувствуя, как её тепло будто проникает сквозь мою кожу. — Даю слово. — Хорошо. Я согласна на контракт. Давай… поможем друг другу! Её голос был уверен и твёрд, как обещание, а её прикосновение – лёгким, но наполненным силой, которая будто передавала её искренность. В этот момент в её глазах я увидел не просто интерес, а решимость, которая могла вдохновить даже тех, кто потерял веру в себя. Я сжал её руку в ответ, позволив слабой улыбке тронуть мои губы. — Сделаем это, — просто ответил я, ощущая, как напряжение медленно покидает меня. Это был шаг к чему-то новому.