Последняя воля павших небес

***

В голове моей царила сумятица… По-другому это не назвать. Казалось бы, едва вернул осколок памяти, о котором и вспоминать не особо-то хотел, как тут же на меня обрушился поток событий прошлого и настоящего. И если забытые воспоминания возвращались более-менее тихо, шаг за шагом, психологически подготавливая меня к скорой истине, то слова белобрысой куклы в разгромленном кабинете взболтали весь этот покой, которого я хоть как-то держался. Столько всего навалилось разом, что невозможно решить, за что хвататься и с чего начинать разбираться. Голова разрывалась, и было хорошо ясно, что это ещё далеко не конец. Если быть откровенным с собой, после возвращения такого объёмного пласта собственной жизни я с огромным удовольствием на некоторое время закрылся бы ото всех. Провёл бы время в уединении и спокойно обдумал всё, что вновь всплыло на поверхность, чтобы свыкнуться с этими старыми, но уже чуждыми воспоминаниями, и понять, как дальше быть. Хотя бы пару деньков посидеть на берегу реки и… всё. Большего мне, старику такому, и не нужно. Но Граф, похоже, не собиралась давать мне такую роскошь. Ведя нас по коридору особняка в другое крыло, она старательно не упоминала о своей «второй просьбе», держа интригу. Сейчас у неё было явно куда больше интереса к Архонтам, а меня, казалось, она уже считала «готовым» – формально согласился помогать, и этого для неё было достаточно. Единственное, что «утешало», – это то, что события прошлого покрылись толстой пылью времени и в моём сознании поблекли, оставив за собой лишь тусклые отрывки, как размытые образы старых снов. Годы одиночества и забвения просто стерлись, не оставив ничего, кроме смутных ощущений, которые не тревожили и не причиняли боли. Всё, что произошло в Ковчеге, теперь казалось едва ли не иллюзией и выдумкой. И на этом фоне Тейват со всеми его чудесами и невероятными открытиями простирался передо мной во всей своей яркой, живой красе, и, по сравнению с ним, далёкое прошлое не было больше чем слабым отголоском, который не вызывал ни тоски, ни горечи. На самом деле, так было даже легче. Я и не стремился вспоминать всё, что произошло… Но имеем, что имеем. Однако, кроме собственной психики, не иначе как чудом сохранившейся, справляться с этим хаосом помогали мои «карманные богини», ставшие для меня и поддержкой, и опорой – и в переносном, и в буквальном смысле. — «Саш, ты в порядке?» — тихо раздался в моей голове голос Руккхи, и её рука обхватила мою правую ладонь, возвращая к настоящему. — «Проклятие не беспокоит?» До этого момента мой взгляд был прикован к кукле и Макото, которая шла справа от неё и негромко пыталась разговорить её, пока мы неспешно двигались по полутёмным коридорам особняка. Полустёртые узоры на обоях, старинные картины, чуть приспущенные по краям, тяжёлые ковры – всё говорило о том, что здание хоть и поддерживалось в порядке, но уже начало ощущать влияние времени. Я краем глаза замечал, как Макото, пристально наблюдая за куклой, иногда бросала на меня короткие взгляды, словно проверяя, как я себя чувствую. Руккха шла справа от меня чуть позади, её лицо, спокойное и уверенное, придавало процессии вид обычной прогулки, будто мы просто осматриваем достопримечательности, а не движемся к неизвестному. Но, когда я мельком посмотрел на неё, тонкие линии напряжения в её взгляде и в сдержанных движениях рук стали заметны. И лишь сейчас до меня дошла суть её последних вопросов. — «Проклятие? Оно разве не исчезло?» — удивился я, нахмурившись, и поднял руку, чтобы взглянуть на неё. На вид это была моя обычная рука, чистая и здоровая, как и полагалось. Никакой боли, никаких тревожных ощущений. Но стоило переключиться на духовное зрение, и знакомая мерзкая субстанция, змеящаяся вдоль моей руки до локтя, предстала передо мной. Плотный, почти живой слой тёмной энергии, окутывающий руку, будто высоко натянутая перчатка. Тц, никуда не исчезло. Я уже было обрадовался, решил, что больше не придётся с этим возиться. — «К сожалению, нет. Ты его хорошо скрыл, а…» — начала Руккха. — «А неприятные ощущения и слабую боль я не чувствую», — перебил я её, подняв взгляд и легко подмигнув ей, скрывая за этим лёгким жестом свою досаду. — «Грустно, но ничего страшного. Думаю, теперь с этим будет проще разобраться, когда я вспомнил важные вещи…» — Идиотки. Дуры! — вдруг раздался возмущённый голос Граф, и я, вместе с остальными, обернулся на неё. Она вскинула руки вверх и рвано направилась к одному из стендов у стены. Мы как раз находились в левом крыле особняка, где вдоль стен шли ряды с самыми разными картинами. Было видно, что эти картины повесили недавно: следы старых рам на стенах и обоях ясно давали это понять. На небольших вертикальных стендах были выставлены не драгоценности, как можно было бы ожидать, а обычные предметы – тарелки, вилки, туфли и прочее. Только один стенд выделялся среди остальных: на нём возвышался странный шлем, полностью закрывающий голову, с лицевой частью, состоящей из тёмного зелёного кристалла, перечёркнутого глубокой трещиной посередине. Граф подошла к стенду и подхватила шлем, сердито бурча себе под нос: — Я ведь говорила, чтобы это тоже отправили на корабль… Я говорила, что это не игрушка… — Что это? — первой спросила Макото, заинтересованно наблюдая, как Граф бережно держит в руках артефакт. — Один из артефактов древности, подтверждающий многие теории и догадки мыслителей, историков и учёных, — ответила кукла, крутя шлем в руках так, словно оценивая его вес и состояние. Затем, небрежно перекинув его в одну руку, она продолжила свой путь по коридору, не утруждая себя удерживать вещь аккуратнее. — Сегодняшний день должен был стать для графа Бонье и работы большей части подпольной сети Театра важным событием. Было приказано вывезти все ценности и вещи из прошлой эпохи из города, но этот шлем дуры почему-то решили оставить здесь. Я даже не заметила, когда готовилась к встрече. Местным жандармам он бы ничего не дал, но потерять такую вещицу не хочется – редкость как-никак… — Может, уже наконец расскажешь о своей второй просьбе и о том, как с ней связана Астарот? — Макото настаивала на ответе, её взгляд был непроницаем, но настойчив. — Хотелось бы обсудить это в укромном месте, куда мы сейчас и направляемся, — ответила Граф, останавливаясь перед дверью, точь-в-точь напоминающей дверь кабинета, только в этом крыле здания. — Ты можешь начать подводить к вопросу, как ты любишь, чтобы не терять время зря, — предложила Макото. — Хм… Хм-хм. В целом, ты права, Архонт. Можно начать вас прогревать, пока идём, — Граф кивнула, входя в комнату, куда она нас привела. Она оказалась почти точной копией кабинета, где мы недавно были, но тут всё было в порядке. Никакого следа разгрома – всё целое. В мраке, освещённом лишь приглушёнными лампами, за столом сидел мужчина. Строен, с голубыми глазами, в светлом дорогом пальто, его волосы были светлыми, аккуратно зачесанными назад, а заострённые уши вытянуты в стороны, как у Руккхи. Его образ напоминал мне Тысячелетнего Графа из старых театральных постановок, но лишь отдалённо. Как только мы вошли, он поднял взгляд от бумаг и на мгновение заострил его на Графе. — Всё в порядке? — мягким, почти убаюкивающим голосом спросил он. — Да, господин Каслана не отказал нам в помощи, — коротко бросила Граф, не глядя на него, и направилась к центру комнаты, между двумя массивными диванами. И тут, как будто что-то щёлкнуло в особняке. Вдоль стен послышался скрип древесины, шум тяжёлых каменных плит, и нечто ещё – странное движение, подступающее к нам. — Это хорошие новости, которые вселяют надежду, — сказал мужчина, не сводя с нас глаз. — Второй вопрос мы обсудим уже в Гильдии. Фуриночка решилась наконец арестовать графа, — голос куклы потеплел, будто мать говорила о достижениях дочери. — Поэтому не подведи меня. Пусть девочка ощутит триумф. — Не беспокойтесь, госпожа. Я помню сценарий, — ответил он, чуть склоняя голову. — Отлично, — Граф широко улыбнулась. Диваны чуть отодвинулись назад, и между ними на полу начали вырисовываться золотистые линии, формирующие идеальный квадрат. Через пару мгновений этот участок исчез, обнажая каменную плиту с искусными рельефами по краям. — Лифт? — догадался я. — Да, и попрошу всех пройти на платформу, — ответила Граф. — Защитные чары особняка мощные, но у нас нет вечности на светские беседы. Фурина не должна ударить в грязь лицом. Мы с богинями обменялись взглядами и шагнули на платформу, хотя кататься на лифтах я не любил. Стоило нам всем оказаться на ней, как платформа мягко начала двигаться вниз, погружаясь в светлый каменный тоннель, освещённый тусклыми голубыми кристаллами, встроенными в стены. Лифт двигался плавно, примерно с той же скоростью, что и в Порт-Ормосе. Всё же даже при умеренном спуске внутри меня всё переворачивалось, но внешне я постарался не выдать своих чувств. — Ты действительно заботишься о Фурине, — заметила Руккха, её голос в тишине стал словно эхом, растворяясь в каменных стенах. — Играя роль графа, эта молодая девочка стала для меня чем-то вроде внучки. Хотя даже это слово не совсем точно описывает суть наших отношений, — её слова прозвучали с непроизвольной интонацией задумчивости, как будто она сама осмысливала свои чувства, произнося их вслух. — Мои действия на политической арене Фонтейна не случайны; они были направлены именно на то, чтобы сделать её истинной правительницей. Архонтом, способным направлять страну и людей вперёд, не просто красивым символом на троне. Но, как оказалось, это не такая простая задача. Она лишь имитировала эту роль, не желая по-настоящему погружаться в неё. Это оскорбление для тех, кто всю жизнь посвящает игре, кто вкладывает в неё душу. Назвалась Архонтом – тогда соответствуй, — её голос внезапно стал резким, почти режущим, и это подчёркивало её разочарование. — Я давно хотела, чтобы Фурина открыто бросила мне вызов, доказала, что её сила и титул имеют смысл, что не стоит бояться и нужно действовать решительно. Но она упорно уклонялась от этого, игнорируя мои провокации, даже самые безумные. Однако план с арестом «мастера Отто», хотя и не был согласован со мной и не получил одобрения, наконец-то заставил её пойти на решительные действия. Макото немного наклонила голову, и её голос, как всегда, был спокойным, но внимательным: — Ты хочешь воспитать в ней правителя, но зачем? Ты действительно хочешь видеть её у власти, или это больше про твою привязанность? — её глаза оставались цепкими, как будто она хотела заглянуть глубже в намерения Графа. Граф, на мгновение замерев, повернулась к нам и, как бы обдумывая ответ, продолжила: — Последняя воля мастера Отто состояла в том, чтобы Театр Грехов помогал человечеству сохранить ярчайшие осколки цивилизации. Он хотел, чтобы в мире не угасал свет самых ярких достижений. Франция, а теперь Фонтейн, – результат усилий Театра. Мы сберегли её, но это совсем не означает, что мы обязаны вечно оставаться её опорой. Должна признаться, я устала от такого положения. Находясь в роли правителя, ты несёшь невыносимое бремя. А теперь, когда Фурина наконец вышла из тени и взялась за власть, я могу уйти с чувством исполненного долга. Могла и раньше, конечно же, но у меня своих заморочек полно на этот счёт. Её голос был насыщен чем-то больше, чем просто усталость. — Раньше, когда мир был охвачен хаосом всё было иначе. Но сейчас, когда всё восстановлено и процветает, это тяжкое бремя можно наконец скинуть. Но Фурина… ей предстоит ещё многое понять. Когда платформа под нашими ногами мягко замедлилась, открывая просторный коридор с высокими сводчатыми потолками, Макото подняла взгляд и уточнила: — Значит, ты ведёшь нас в гильдию Искателей Приключений? — Верно, — подтвердила Граф, уверенно направляясь вперёд. — Там у меня есть собственное укрытие, а также несколько надёжных агентов. К тому же, это ближайшее место к моему бывшему особняку. Другие пути займут куда больше времени. Макото, прибавив шаг, осторожно заметила: — Кажется, ты собиралась «прогреть» нас к своей просьбе? Может, всё-таки начнёшь? Граф ненадолго замолчала, опустив взгляд на свои руки, которыми держала тот самый шлем, словно прокручивая возможные ответы, и кивнула: — Да, я помню. Дело простое, но не совсем. Могу сжать всё в пару предложений и отпустить вас, но в то же время, это не такая простая просьба... Хм, Каслана, у тебя ведь, наверное, остались ещё вопросы? Можешь задать их, пока я думаю, как лучше обернуть эту «проблемку». — Ты хоть представляешь, откуда вообще взялся Отто? — поинтересовался я, прислушиваясь к эхом отдающимся шагам, которые разлетались в пустом коридоре. Звуки будто углублялись в толщу земли, скользя по каменным стенам и теряясь в тёмных углах, откуда, казалось, за нами наблюдает сама тишина. — Я бы с удовольствием ответила прямо, но это было бы... не совсем культурно, — с язвительным смешком отозвалась Граф, её голос прозвучал уверенно и спокойно, будто не затронутый этой затхлой сыростью подземелья. — На деле у меня нет точного ответа. Известно из старинных записей, что «Наместник Бога явился в ночь, когда ярчайшая звезда пала с небес и залила землю светом благодати». Или что-то вроде того. О нём не сохранилось больше сведений, кроме того, что он появился в пятнадцатом веке. Мастер, при всей его нарциссичности, не оставил автобиографии. Но если судить по его совершенно неадекватным силам, знаниям, и тому, что он мог творить, то можно смело сказать: он пришёл к нам из другого мира, если можно так выразиться, — кукла покачала шлемом, её скрытые маской глаза не выдавали ничего, но голос звучал с непреклонной уверенностью. — Раньше это казалось мне нереальным, но чем больше я видела, тем очевиднее становилось, что между мирами ходить возможно, особенно когда эпоха, к которой мы принадлежим, была сметена... — она на мгновение замолчала, и я уловил еле заметное напряжение в её голосе, хотя слова продолжали звучать спокойно. — Такой хаос второй раз я точно не переживу. Мы с Макото и Руккхой шли рядом, не отрывая взглядов от тёмных стен, вдоль которых пролегали выступающие каменные блоки, будто поддерживающие само подземелье от обрушения. В воздухе чувствовался запах сырости и чего-то металлического. Тонкая паутина покрывала углы коридора, едва заметная при слабом освещении. — Ты не раз упоминала о пропаже госпожи Каллен… — осторожно спросил я. — Я не знаю, куда она исчезла, — резко ответила Граф, её голос потерял ироничный оттенок, становясь более серьёзным, резким. — И понятия не имею, куда в конечном счете исчез и сам мастер Отто. Но, несложно догадаться – скорее всего, он отыскал путь или какие-то следы, что увели его за ней. Но это лишь догадки. Актрисе вроде меня не положено знать такие вещи, — усмехнулась она, но тон её был больше горьким, чем насмешливым. Я бросил на неё взгляд. Её язвительность выглядела скорее привычкой, нежели проявлением настоящей иронии, но маска скрывала её эмоции, словно превращая её в загадку, оставляя лишь уверенный, самоуверенный голос. — Может, ты прибедняешься? Когда надо, «несчастная актриса» вдруг становится матёрым графом, который знает всё на свете, — Макото снова пыталась вывести её на чистую воду, голос её звучал мягче, но в нём было больше напряжения, чем раньше. — Возможно, — Граф лишь фыркнула. — Но, когда дело касается мастера и его истинных замыслов, я и правда не знаю. Мы всего лишь слуги своего… «мастера». Сейчас, спустя десятки тысячелетий, у меня нет причин что-то скрывать, тем более от тех, кого я прошу о помощи. Разве что, в утешение, могу отметить одну деталь, которая вас явно заинтересует, — марионетка весело хмыкнула. — Но хотелось бы, чтобы и эта информация тоже была вами учтена. Не хотелось бы в будущем слышать, что я ничего не рассказала или не сделала, а взамен что-то смею требовать… — Выкладывай, — сказал я, желая выжать из неё больше полезного. — Ладно, — протянула она, голос её прозвучал почти задумчиво, как будто она сама уносилась мыслями в прошлое. — Как вы уже знаете, мастер Отто не просто умел работать с душами, он этим увлекался и, возможно, находил в этом особое наслаждение. Пример тому – его «Театр Грехов», где души простых людей становились ядром, наделяющим марионеток бессмертием и абсолютным подчинением воле своего создателя. Эти создания исполняли любую прихоть мастера, действуя как неустанные исполнители, беспрекословные и безропотные. Однако, если верить другим свидетельствам, Театр был лишь одной из форм взаимодействия, далеко не единственной. Она выдержала паузу, словно обдумывая, стоит ли раскрывать больше. — Есть причины полагать, что у мастера был и другой способ взаимодействия на уровне «мастер-слуга», особая связь с одной из душ. Это был не просто приказ и подчинение, но именно связь – контракт, если угодно, обеспечивавший ему постоянное присутствие и защиту, сродни той, что держит сейчас Архонтов под властью твоей души, Каслана. Эти её слова как будто оживили нас всех. — Ты хочешь сказать… — Сразу говорю, что никаких толковых подробностей у меня нет, — она чуть снизила тон, но звучала по-прежнему твёрдо. — Но мне довелось видеть, как однажды в городском театре, ещё в первые годы великой зимы, мастер Отто разговаривал с кем-то. Никого рядом не было, но он говорил, как будто вёл разговор. И вскоре прямо из воздуха возникла женщина. Высокая, статная, в тёмном одеянии и с белым платком. Разговор шёл напряжённый, и мастер явно был раздражён, как и она. Я не слышала, о чём они говорили, но разговор явно касался будущего и каких-то ошибок, — она сделала паузу, как будто сама вспоминала детали, пробуждая воспоминания под звуки наших шагов, гулко разлетавшихся в каменных стенах. — Больше я её не видела. Позже пыталась выяснить, кто это, и всё, что нашла, это запись в храмовом журнале. Она была подписана одним из священников как «Госпожа Мотылёк». — Больше ничего? — По ней больше ничего не нашла. Потом услышала из рассказа одной марионетки-стража, что на мастера напали за пределами Ковчега. Это была группа высших чинов из семьи Каслана, но все нападавшие были убиты за считанные секунды кем-то невидимым, не мастером. По словам марионетки, тогда якобы звучал женский голос, молодой и горячий, назвавший Отто «мастером», — с этими словами она посмотрела вперёд, где коридор делал резкий поворот, уводя нас в неизвестность. — И, судя по всему, ваша связь с Архонтами сейчас напоминает ту, что я видела тогда. Способ появления, ощущения – всё совпадает. Вероятно, ты получил с изменённым телом несколько способностей мастера, и одна из них оказалась такой же. Что я считаю весьма полезным. В Тейвате хватает самых разных опасностей, а звание Исполнителя едва ли ставит тебя в середину пищевой цепочки. Древнее подпространство с парой секретов – не то, чем можно удивить этот мир. Но Архонты могут быть хорошим подспорьем, хоть и сами не на вершине. Так что мне спокойнее, если тебя будут защищать Архонты, как они делали последние недели. Я пристально взглянул на богинь, подмечая каждую деталь в их лицах, едва уловимые перемены в выражениях. — Обеспечение твоей безопасности – это лишь малая часть того, что мы могли сделать, — первой произнесла Руккхадевата, в её голосе звучала тёплая, спокойная уверенность. — Время от времени рядом с домом и в городе появлялись замаскированные марионетки, но с ними мы справлялись быстро, — продолжила Макото, её голос был твёрд. — Они хороши в создании неприятностей из тени, но в открытом бою они слабые противники. Граф, шедшая впереди, услышала это и усмехнулась. — Если продолжишь так считать, Райдэн, то ненароком повторишь урок пятисотлетней давности, когда какой-то никчёмный взбесившийся автоматон нанёс тебе смертельный удар, — съязвила она, бросив взгляд на Макото. — Мы действительно выглядим похожими, но с годами менялись сильнее, чем тебе может казаться. И это не упрёк, но на твоём месте я бы всё-таки наладила контакт с сестрой, которая куда лучше понимает, что происходит. — Спасибо за совет, — сдержанно, почти сухо ответила Макото, её глаза на миг блеснули холодом. Граф снова повернулась ко мне, сменив тон. — Впрочем, не думаю, что тебе, Каслана, после всего произошедшего в Ковчеге хотелось бы стать «мастером» для кого-либо, — её губы тронула лёгкая, язвительная улыбка. — Но обстоятельства складываются именно так. Двух слуг себе заимел, хотя… Пройдя очередной поворот, мы увидели короткий коридор, в конце которого темнела небольшая деревянная дверь. Граф оглянулась, видимо радуясь близкому завершению пути. — А мы почти пришли, — сказала она с тихой радостью, но тут же продолжила начатую мысль, глядя на меня. — Хотя… не думаю, что ты уж слишком недоволен. Ведь рядом с тобой две очаровательные богини, которые тебе едва ли в рот не заглядывают, – достойная компенсация за всё то, что несправедливо выпало тебе на долю… если вообще существует какая-либо высшая справедливость. В этом я сильно сомневаюсь. — Богини не могут быть компенсацией, — твёрдо ответил я, смотря на куклу, идущую впереди. — Спокойная жизнь среди людей и возможность помогать другим – вот что по-настоящему важно для меня. Я узнал всё, что хотел, Граф. Теперь расскажи о своей второй просьбе. Нет нужды растягивать встречу. Уверен, это не последняя. Мы подошли к двери, и Граф на миг замерла перед ней, словно обдумывая последние слова. — Да, не последняя. Но пока мы шли и болтали о всяком, я наконец поняла, как лучше объяснить вам вторую просьбу, — произнесла она почти шёпотом, взявшись за ручку и приоткрывая дверь. — Что ж, идёмте.

***

Мы проследовали за куклой сквозь массивный деревянный дверной проём, ступая в огромную, пропитанную полумраком комнату. Здесь, казалось, воздух был тяжёлым и немного застоявшимся, как будто это место давно забросили. Освещение оставляло желать лучшего – едва заметный свет проникал через высокие, слегка запылённые окна в дальней части комнаты, создавая на полу пятнистые отблески. При этом весь интерьер окутывала особая, несколько зловещая тишина. Оглядевшись, я понял, что попал в своеобразный склад, место, где забытые и ненужные вещи оставлены пылиться, словно ожидая своей участи. Здесь царил беспорядок: вдоль стен были навалены старые шкафы и сундуки с потускневшими замками, некоторые из них казались даже надломленными или разбитыми. Среди мебели мелькали разномастные манекены, их холодные стеклянные глаза глядели в никуда, придавая помещению зловещую атмосферу. Пыль клубами вздымалась при каждом шаге, в воздухе ощущался запах старины и лёгкой сырости. На некоторых манекенах были надеты зеленые мантии и лёгкие доспехи – униформа искателей приключений, как мужская, так и женская, разбросанная по комнате безо всякой системы. Это явно подтверждало, что помещение принадлежало Гильдии, но использовалось для каких-то иных целей, далёких от официальной работы. Возможно, здесь хранили списанное снаряжение, списки тех, кто когда-то был членом Гильдии, но по каким-то причинам был забыт. Основной источник света, как я уже заметил, находился у окон в дальней стене. За стеклом проступали силуэты тихих улиц Кур-де-Фонтейна, освещённых тусклыми огнями уличных фонарей. Ночная обстановка за окном казалась обманчиво спокойной – обычные дома, пустые мостовые, вымощенные булыжником. На мгновение я даже почувствовал облегчение, понимая, что нас вывели не в сырые подземелья или катакомбы с ловушками, а в одно из помещений Гильдии, расположенное в самом сердце города. Внезапно тишину нарушил лёгкий звук шагов. С левой стороны, из-за тёмного проёма, ведущего, видимо, к лестнице, к нам вышла высокая, статная девушка. Она двигалась грациозно, словно тень, и даже в приглушённом свете её можно было разглядеть. На девушке была форма работника Гильдии, украшенная знакомыми зелёными оттенками. Её длинные чёрные волосы, уложенные аккуратной волной, подчёркивали изящные черты лица. Однако в её глазах, несмотря на внешнюю привлекательность, не было жизни – в духовном зрении я сразу заметил знакомые аспекты. Она была марионеткой, искусной, но всё же не живой. — Госпожа, рада приветствовать вас, — голос её был мягким и ровным, и она слегка поклонилась кукле, показывая уважение и подчинение. Граф оглянулась по сторонам, будто она искала кого-то или что-то. Нетерпеливость скользнула в её движениях. — Катерина, объясни мне, где рогатая дура? Она должна была ждать нас здесь, — её голос был резким, с нотками раздражения. Катерина, не поднимая взгляда, ответила ровным тоном, в котором угадывалась учтивость и, возможно, заранее заученная интонация: — К сожалению, госпожа «рогатая дура» решила покинуть здание Гильдии до вашего прихода вместе с господином в большой шляпе. Она просила передать вам, что планы изменились и что вы сами сможете решить стоящий сейчас вопрос без её моральной поддержки. Эти слова явно не понравились Граф, что было видно по её напряжённой позе и сжатыми кулаками. Её лицо слегка исказилось, словно от всплеска внутреннего негодования. Видимо, такие неожиданные изменения планов сильно задели её, вызвав непроизвольную бурю эмоций. — Putain de pute… Ладно. Ладно. С этой рогатой stupidité я уж сама как-нибудь разберусь. Катерина, можешь возвращаться на свой пост и следи, чтобы никто не помешал нам, — произнесла Граф, отмахиваясь от своей помощницы, словно та была не больше чем деталь в её планах. Катерина коротко кивнула, ни на секунду не изменив выражения лица, словно ей было абсолютно всё равно, как к ней обращаются. Её шаги тихо заскрипели по полу, пока она удалялась, оставляя нас наедине с Графом. — А вы, мои уважаемые гости, проходите, присаживайтесь, — Граф указала на массивный диван у окна. Он выглядел внушительно и старинно, с тёмной, местами потрескавшейся обивкой, украшенной резьбой на деревянных подлокотниках. Я бросил быстрый взгляд на Макото и Руккхадевату. Богини сохраняли абсолютное спокойствие и выдержку, погружённые в свои раздумья, но выражение лиц хранило едва заметный оттенок настороженности. Граф, тем временем, не дожидаясь, пока мы сядем, сделала вид, что собирается куда-то отойти, но Макото неожиданно прервала её: — Если ты собираешься за чаем, не стоит, — её голос прозвучал твёрдо, без обычной мягкости. В нём сквозила сдержанность, и это явно удивило Графа. Она бросила на ней косой взгляд, и её губы тронула едва заметная усмешка. — Романтические прелюдии оставьте друг другу, — произнесла она с ноткой снисходительности. — Мне нужно всего лишь немного времени. В этом образе мне не слишком уютно… С этими словами она повернулась и удалилась, её металлические подошвы ритмично стучали по полу, словно отсчитывая такт в её собственном незримом танце. Когда её силуэт растворился в тени зала, я, вместо того чтобы занять предложенное место на диване, подошёл к окнам. Старые стекла были слегка мутными, покрытые лёгким налётом пыли, но через них всё равно можно было разглядеть улицу, где жизнь продолжалась, словно никак не затронутая нашими интригами и тайнами. — «Что думаете?» — мысленно спросил я, не оборачиваясь, оставаясь у окна и наблюдая за прохожими. За стеклом улица напоминала реку: горожане, занятые своими делами, бродили туда-сюда, поглощённые обыденной суетой, и от этого контраста мне казалось, что всё происходящее здесь – лишь сон на фоне реальности. Руккха первая отозвалась, её голос был тихим и чуть задумчивым: — «Она очень расчётлива», — сказала богиня, делая едва заметный кивок, будто подтверждая собственные мысли. — «И всё же, первая её просьба показалась мне более важной, чем вторая, несмотря на её попытки облечь их в равнозначный тон». Макото кивнула, её взгляд стал сосредоточенным, словно она анализировала каждое слово Граф. — «Я заметила, что она несколько раз упомянула время… как будто это случайность, но с оттенком намеренности. Прямое упоминание имени Астарот тоже прозвучало странно, словно она хотела, чтобы мы уловили какой-то скрытый смысл. Может быть, существует временной фактор, который она пытается учесть или обойти»? Я задумчиво кивнул, раздумывая над её словами. — «Но если её задача уничтожить мастерскую Театра и хранилище душ, зачем упоминать время? Ей ли не всё равно, что будет после? Или её планы простираются дальше?» — спросил я, при этом не отрываясь от наблюдения за улицей. — «Наверняка сказать сложно», — ответила Руккхадевата. — «Учитывая, как она опекает Фурину, хоть и своеобразным способом, хотя можно было подобным не заниматься.» Макото кивнула, словно соглашаясь с Руккхой: — «Вероятно, как она уже объясняла, несмотря на свою роль и судьбу, она хотела бы, чтобы Франция, воскресшая в их труде и страданиях, более никогда не гасла и не умирала, как это произошло в прошлую эпоху. То же самое можно сказать и про другие страны, к которым эти несчастные души приложили свою руку. Смею предположить, что вторая просьба будет заключать глобальный характер, где, впрочем, участие «господина Каслана» необязательно…» В этот момент тишину нарушили снова приближающиеся шаги Граф. Но её походка звучала теперь иначе, более точной и быстрой, и каждый её шаг звучал с подчёркнутой грацией и уверенностью, как будто она возвращалась к нам уже в ином, более истинном обличье. Девушка, появившаяся из тени, была одета в изысканное платье в винтажном стиле, выполненное в оттенках розового и белого. На первый взгляд, её облик казался утончённым, но в её пренебрежительном взгляде было что-то ледяное, что не давало относиться к ней как к обычной даме из высшего общества. Тонкие каблуки её ботинок глухо стучали по деревянному полу, добавляя обстановке ещё больше напряжённости. Её волосы были уложены в аккуратную прическу, а на шее виднелся эмблема, напоминающая символ Фатуи, что сразу выдавал её принадлежность к этой организации. Она чуть подняла подбородок, взгляд её ледяных глаз скользнул по комнате, оценивая каждого из нас, словно мы были лишь пешками в её игре. В этот момент её внешний вид полностью гармонировал с образом женщины, привыкшей командовать и подавлять одним лишь присутствием. — Роль графа отныне мной наконец отброшена, что меня не может не радовать, и теперь можно побыть самой собой, — начала она с лёгким оттенком насмешки в голосе. — Номер семь из Предвестников Фатуи, Сандроне. Отныне зовите меня только так и никак иначе. Прошлая роль мне теперь не принадлежит. — Почему ты сразу не показала себя? — голос Макото был холоден, и в глазах сверкнул огонёк подозрения. Она слегка наклонилась вперёд, будто пытаясь рассмотреть её получше. — Ты решила, что для тебя безопаснее держаться в тени? Или не хотела, ввязывать в игру «стороннюю роль»? Сандроне лишь усмехнулась, и на миг в её взгляде промелькнула искра самодовольства. Она медленно опустилась на один из сундуков, словно это был её привычный трон, демонстрируя невозмутимую уверенность. Её движения были точными и чёткими, как у куклы, и тем не менее в них проскальзывала какая-то усталая изящность, будто она несла на плечах долгие годы чужих тайн. — И это тоже, — её голос был сдержанным, почти холодным, как будто каждая фраза проходила через внутренний фильтр. — Граф и Предвестница Фатуи… В этих образах нет ничего общего, и я не желала их связывать. Тем более сейчас, когда история графа Луи де Бонье подошла к своему фактическому завершению, — её слова прозвучали, словно последнее слово в судебном приговоре. Её взгляд медленно переместился на Макото, затем на Руккху и на миг задержавшись на мне. — И ещё… — Сандроне чуть прищурила глаза. — Вы привели с собой Розалин. А её я впутывать в дела Театра совсем не собиралась. Тот факт, что она ещё жива в этом временном цикле, конечно, радует. Однако, если она станет свидетелем наших разговоров, то её жизнь очень скоро оборвётся, — эти слова прозвучали почти как предупреждение, жёсткое и безапелляционное, как клинок, нависший над её головой. Макото нахмурилась, не отводя взгляда от Сандроне, и решительно уселась на диван. Её поза выражала напряжение, но она держала себя в руках. Каждый её жест, каждое движение выдавали твёрдую решимость довести разговор до конца. — Ты слишком часто упоминаешь «время». Думаю, пришло время раскрыть детали своей второй просьбы, — она сказала это настойчиво, её голос звучал как сталь. Руккхадевата подошла к двери, скрестив руки на груди, и, прислонившись к косяку, встала как тихий страж. Она внимательно следила за каждым движением Сандроне, не упуская ни единой детали. Я же, оставшись чуть позади, пытался понять, что именно скрывается за этой настороженностью. — Да, — Сандроне чуть подняла голову, её взгляд снова стал собранным и холодным. — В этом теле я могу на короткое время контролировать мысли и эмоции на самом высоком уровне, чего не позволяет сделать любое другое. Поэтому не буду ходить вокруг да около, — её голос стал резче, словно наэлектризованный. — Тейват, по неизвестной мне причине, застрял во временном цикле. Это заявление повисло в воздухе, как внезапная громкая нота. Лица Макото и Руккхадеваты исказило изумление, а я, не в полной мере осознавая, с трудом воспринимал эту информацию. Что-то во всём этом звучало чуждо, как вырезанный из реальности фрагмент. — Это происходит уже в четвёртый раз, — продолжила Сандроне, её взгляд стал колючим и настороженным, словно она искала следы истины в наших лицах. — Четыре раза мир возвращался к моменту окончания Катаклизма К'аэнриах. Кажется, как только мир достигает определённой точки, его снова отбрасывает назад, каждый раз, — она закусила губу, на мгновение погрузившись в тяжёлые раздумья. — Это отклонение слишком незначительно, чтобы позволить увидеть закономерность, но достаточно, чтобы сбить с толку и помешать понять истинные причины происходящего. Руккхадевата, сжав губы, посмотрела на неё с пристальным, пронизывающим взглядом. — Продолжай, — её голос был приглушённым, но в нём чувствовалась сила и опасное напряжение. Сандроне обвела нас взглядом, словно решая, как много ей следует сказать. Её пальцы, сложенные на коленях, слегка сжались. — Каждая точка отката времени отличается – радиус примерно в пять лет. Нас, существ прежней эпохи, это не касается напрямую, но и нас отбрасывает назад. Память и сознание остаются нетронутыми, словно закованы в цепи, наложенные мастером Отто. Наша память – наш груз и наш путь, и мы помним всё, что случилось, не забывая ни мгновения. Всё это хранится в нас, как заточённые внутри ярость и страх. — Но зачем? Каков в этом смысл? — голос Макото дрогнул, выдав её внутреннюю тревогу. — Вот именно это я хочу узнать, — голос Сандроне звучал как крик отчаяния, скрытый под маской спокойствия. — Вы – богини, Архонты Тейвата. Вы знаете больше, чем кто-либо ещё. Что это за явление? Почему оно происходит? У вас есть какие-то предположения? — она наклонилась вперёд, и её голос стал тише, словно она делилась самой сокровенной тайной. — И, наконец, как найти Астарот? Она ведь наверняка как-то с этим связана. На миг ей показалось, что она слишком открыла свои слабости. Она выпрямилась, снова надев холодную маску, и голос её стал отчуждённым, но настойчивым. — Я не прошу вас решать эту проблему, — она провела рукой по волосам, поправляя пряди, как будто это помогло ей сосредоточиться. — Моя первая просьба остается главной, и она – всё, что мне действительно нужно. Что до мира… этот труд, этот мир важен для вас. Но для нас после освобождения он утратит смысл. Но вам ещё жить и жить, и учитывая, что вы стали слугами своего мастера, об этом разговоре вы точно не забудете. С её последними словами в комнате повисла тишина. — Я не знаю, где может быть Астарот, — сказала Макото, её голос звучал приглушённо и задумчиво. Она, казалось, раздумывала, стоит ли открывать эту часть своих воспоминаний. — В последний раз, когда мы виделись, она ясно дала понять, что это будет нашей последней встречей. Помощь, которую она мне тогда оказала… — Макото опустила взгляд, словно ища ответы в своих мыслях. — За неё и самой Астарот пришлось заплатить. У меня нет оснований не верить её словам. Если она решит не являть себя этому миру, никто её не найдёт. Возможно, какие-то сведения может хранить Анемо Архонт, но… я бы не стала на это рассчитывать. — Временная петля может быть защитным механизмом, — вдруг прервала её Руккхадевата, в глазах которой мелькнуло понимание. Она медленно шагнула вперёд, как будто почувствовала невидимую нить, связывающую их мысли. — В Ирминсуле не было явных знаний о подобных явлениях, но у меня, как у его бывшей части, было осознание, что защитные механизмы существуют. В случае, если я не смогу сохранить Древо, оно может защитить себя само, хоть и неясно, как именно. Возможно, «откат» во времени и есть один из таких способов. Если я всё верно помню, Ирминсуль способен инициировать подобное, хотя и не без предела. Каждый такой откат должен истощать его, сказываться на нём... — Хм, а сожжение Ирминсуля могло бы к этому привести? — вмешалась Сандроне, её вопрос, резкий и неожиданный, заставил и меня, и богинь обратить на неё внимание. Лицо Руккхадеваты заметно напряглось, а Макото резко подняла голову, выжидая ответа. — Если Ирминсуль окажется на грани уничтожения, механизмы защиты действительно могут активироваться, — наконец заговорила Руккха, её голос стал глубже, строже. — Заражение скверной или… пожар, как ты говоришь, могут повлечь за собой временной откат на точку, когда Ирминсуль был в порядке. Если ориентироваться на момент окончания Катаклизма, тогда Ирминсуль был ещё относительно цел. Конечно, не в идеальном состоянии, но... — Ты хочешь сказать, что в прошлом кто-то пытался сжечь Ирминсуль? — Макото быстро обернулась к Сандроне, её взгляд требовал прямого ответа. Сандроне чуть замешкалась, её губы приоткрылись, но она явно подбирала слова, словно хотела что-то утаить или, напротив, предугадать возможные последствия своих слов. Наконец, она вздохнула и чуть отвела взгляд. — Ну, можно сказать и так. Хотя я не могу утверждать наверняка, — она вновь вернулась к своей обычной, почти насмешливой манере, хотя было видно, что ей не до конца спокойно. — Я узнала об этом только к третьему циклу. — И ты не думаешь, что это причина номер один? — удивлённо спросил я, ощутив, как нарастает напряжение в комнате. Сандроне, не теряя спокойствия, ответила, поправляя манжеты своего наряда: — Мне нужны были подтверждения. К тому же, в ближайшие пару лет, помимо попытки уничтожения Ирминсуля, произойдёт ещё немало событий, которые могли бы повлиять на это. Теперь, услышав мнение именно Великой Властительницы, я больше склоняюсь к этой версии, а не к догадкам самоуверенных идиотов. Сандроне встала, демонстративно разглаживая складки на одежде, и направилась к выходу, как будто встречи уже завершилась, а их разговор исчерпал себя. — Полагаю, на этом можно закончить. Думаю, наша встреча оказалась более чем продуктивной. Мне ещё нужно отыскать кое-кого, — сказала она, но её уверенная походка была резко прервана, когда Руккха встала у двери, а Макото – позади неё, словно они решили замкнуть пространство, не дав ей уйти. — О каких событиях ближайших лет ты говоришь? — решительно потребовала Руккха, её голос звенел, как сталь. Она, казалось, впервые показала себя с этой стороны – решительной, сосредоточенной, без следа сомнений. Сандроне, однако, лишь пожала плечами, её усмешка вернулась. — Знаете, мои козыри не так уж бесконечны после сегодняшнего вечера. Если действительно хотите узнать, что вас ждёт, не тратьте времени. Отправляйтесь в Натлан. Уничтожите мастерскую – получите ответы, не уничтожите – останетесь ни с чем. Всё просто. Я не собираюсь что-либо вам открывать, даже если Каслана решит прибегнуть к ультиматумам. Это уже дело принципа одной… — она сделала паузу, словно смакуя слово. — Одной безумной куклы. С этими словами она, отстранённо обойдя Руккху, двинулась к выходу, оставив лишь сухое прощание: — Удачи, Каслана. И помни, обо мне – никому ни слова…