Последняя воля павших небес

***

«Акт обвинения по делу Александра Каслана» Имя: Александр Фамилия: Каслана Дата рождения: – Место жительства: Кур-де-Фонтейн Обвинение: Александр Каслана обвиняется в следующих преступлениях: 1. Преднамеренное убийство судебного дуэлянта 1 категории. Описание: Каслана умышленно убил высокопоставленного судебного дуэлянта 1 категории. Мотив совершённого преступления остаётся неизвестным, однако имеются предположения о его возможных связях с Домом Очага и организацией Фатуи. 2. Незаконная целительская деятельность на территории Кур-де-Фонтейна. Описание: Обвиняемый занимался целительской деятельностью без официальной лицензии, нарушая законы Кур-де-Фонтейна, касающиеся предоставления медицинских услуг. 3. Уклонение от уплаты налогов. Описание: Каслана систематически уклонялся от уплаты налогов за свои незаконные медицинские услуги, что нанесло существенный ущерб городской казне. Дата судебного заседания: Сегодня, [указать дату]. Место проведения суда: Верховный суд Фонтейна. Обвинитель: Фурина де Фонтейн, Гидро Архонт. Дополнительные примечания: Судебное заседание состоится сегодня, где будут заслушаны аргументы сторон. Обвинение требует максимально строгого наказания в соответствии с законами Фонтейна. Подпись обвинителя: Фурина де Фонтейн, Гидро Архонт Фонтейна [Дата, место составления документа]

***

В этом документе для меня не было ничего неожиданного. Учитывая, кого я убил, было совершенно очевидно, что меня попробуют наказать по полной, приписывая все возможные преступления и упущения. То, что Гидро Архонт взялась за это дело в качестве обвинителя, меня совершенно не удивило. Архонт Фонтейна, как известно, обожает судебные процессы, и если её что-то сильно заинтересует – особенно если это касается власти и её подопечных – она без колебаний займёт место обвинителя. Савиньен был человеком фактически, напрямую связанным с судебной властью, что автоматически упростило Архонту возможность забрать это дело под свой контроль, обойдя прочие юридические формальности. К тому же, мои взаимоотношения с Архонтами уже давно носили особый характер, и я понимал, что рано или поздно мои пути пересекутся и с Гидро Архонтом, пусть даже в таком мрачном контексте. Единственное, что вызвало у меня слабую улыбку, – как в документе назвали Дори. Аристократка. Высока птица, ничего не скажешь. Дори всегда отличалась умением сыграть любую роль, лишь бы извлечь выгоду. Но аристократка? Это прозвище явно тянуло на насмешку. Аферистка, есть аферистка. Я ещё раз внимательно просмотрел текст, словно пытаясь уловить в нём какие-то скрытые детали, и затем, не найдя ничего нового, спокойно убрал документ в конец стопки. Впереди были другие бумаги, другие препятствия, которые предстояло осмыслить.

***

«Указ об отчислении из Медицинского Института Фонтейна» Отправитель: Ректор Медицинского Института Фонтейна, Жан-Луи Дюваль Получатель: Александр Каслана Дата: [указать] Тема: Указ об отчислении Александра Касланы из Медицинского Института Фонтейна Уважаемый Александр Каслана, В связи с предъявленными Вам обвинениями руководство Медицинского Института Фонтейна приняло решение о Вашем немедленном отчислении. Ваши действия не только грубо нарушают законы Фонтейна, но и бросают тень на репутацию Университета. Незаконное применение медицинских знаний, которым Вы обучались в стенах нашего учреждения, противоречит всем моральным и этическим принципам, заложенным в основу нашей образовательной программы. Ваше поведение ставит под угрозу честь Института и его студентов. Мы не можем позволить, чтобы Университет ассоциировался с лицом, обвинённым в столь тяжких преступлениях, тем более, когда речь идёт о деятельности, связанной с Домом Очага и Фатуи. На основании следующих положений и правил Медицинского Института Фонтейна, Вы исключаетесь из списка студентов: Положение 14, раздел IV – Запрещение использования медицинских знаний для незаконной или преступной деятельности. Правило 22, раздел II – О поддержании чести и репутации Института. Положение 9, раздел VI – О защите Института и его студентов от участия в преступных действиях. Мы требуем, чтобы Вы в кратчайшие сроки вернули все студенческие документы и материалы, полученные во время обучения. С уважением, Жан-Луи Дюваль Ректор Медицинского Института Фонтейна [Дата]

***

Оперативно и неожиданно. Кто-то явно очень хорошо подсуетился, чтобы информация об этом инциденте, который даже не дошёл до слушания, просочилась туда, куда надо. Это не то чтобы сильно огорчило меня, скорее возмутило. О каком обучении в стенах института вообще идёт речь? По сути, я ни разу не пересекал порогов этих стен, и все моё обучение сводилось к тому, чему меня учили Архонты в библиотеке. Институт и его официальные курсы никогда не имели ко мне никакого отношения. Но если так подумать, не будь у меня за плечами поддержки «карманных богинь», как любят шутить про себя Макото с Руккхой, подкинувших вполне складную теорию, такая бумажка могла бы ударить по моральному состоянию перед судом. Этот небрежно составленный указ был бы отличным инструментом давления, если бы я был слабее и мягче. Видя этот указ сейчас, я только укреплялся в мысли, что теория о неудавшемся отравителе не лишена смысла. Кто-то как будто специально пытается давить на больное и важное в жизни простого целителя, работая из тени. За всем этим явно стоит что-то большее, кто-то, кому выгодно было подвести меня к краю. Кукловод хренов. Хотя мне уже откровенно наплевать на Институт и его указы, мысль о том, как легко это могло бы сломить меня в другом обстоятельстве, заставила сжать зубы. Если бы всё пошло иначе – если бы мне не удалось вырваться из этого тумана – я бы, наверное, катился всё дальше в пропасть отчаяния и самобичевания, а на суде покорно опустил бы голову и согласился бы на срок в пятьсот лет без права на досрочное освобождение.

***

«Указ о наложении ареста на недвижимость Александра Каслана» Отправитель: Судебная палата Кур-де-Фонтейна Получатель: Александр Каслана Дата: [указать] Тема: Указ о наложении ареста на недвижимость В связи с продолжающимся расследованием дела об убийстве судебного дуэлянта 1 категории, а также выявленными нарушениями налогового законодательства, Судебная палата Кур-де-Фонтейна постановляет наложить арест на принадлежащие Вам объекты недвижимости. Арест накладывается на следующие объекты: 1. Квартира в Кур-де-Фонтейне. Причина ареста: Данный объект был местом совершения преднамеренного убийства судебного дуэлянта 1 категории. Квартира признана вещественным доказательством по уголовному делу. Также имущество арестовано для обеспечения возможных финансовых исков, связанных с налоговыми нарушениями. 2. Частный дом в окрестностях Кур-де-Фонтейна, по адресу. Причина ареста: Имущество подозревается в использовании для незаконной деятельности, а также может быть использовано для покрытия ущерба в рамках расследования дела. Меры по исполнению: – С момента получения этого указа любые операции с указанной недвижимостью (продажа, аренда, передача) запрещены. – Вход в квартиру в Кур-де-Фонтейне ограничен, так как она признана местом совершения преступления и находится под наблюдением судебных органов. – Оба объекта будут находиться под контролем судебных исполнителей до завершения судебного процесса и вынесения окончательного приговора. Настоящий указ вступает в силу с момента его подписания и действует до дальнейшего распоряжения суда. С уважением, Судебная палата Кур-де-Фонтейна [Дата]

***

После указа об отчислении эта бумажка уже не произвела особого впечатления. Хотя осознание того, что мой домик на горе могут вот так просто забрать и распоряжаться им по своему усмотрению, мягко говоря, удручает. Дом – это ведь не просто место, это пространство, где я чувствовал себя в безопасности, где мог спрятаться от всего, что происходит вокруг. Теперь же этот кусочек спокойствия может стать очередной жертвой тех, кто решил сломить меня любыми способами. Не то чтобы эта бумажка стала неожиданностью, но она оставила неприятный осадок. Кто бы ни стоял за этим планом, он явно хорошо подготовился, чтобы ударить по всем моим слабым местам и морально забить меня до конца. Да, неприятная бумажка, но теперь, когда я вижу общую картину, она уже не ранит так глубоко, как могла бы.

***

«Запрет на выезд за пределы Фонтейна» Отправитель: Судебная палата Кур-де-Фонтейна Получатель: Александр Каслана Дата: [указать] Тема: Запрет на покидание территории Фонтейна Ввиду серьёзности обвинений, предъявленных Вам, Александр Каслана, в преднамеренном убийстве судебного дуэлянта 1 категории, а также в незаконной целительской деятельности и уклонении от уплаты налогов, Судебная палата Кур-де-Фонтейна постановляет временно запретить Вам покидать территорию Фонтейна. Причины запрета: 1. Обеспечение правосудия: Учитывая тяжесть обвинений и продолжающееся расследование, необходимо обеспечить Ваше присутствие на всех судебных заседаниях и следственных действиях. 2. Риск бегства: На основании данных, полученных в ходе следствия, существует обоснованное опасение, что Вы можете попытаться покинуть пределы Фонтейна для уклонения от правосудия. 3. Связь с Домом Очага и Фатуи: Ввиду предполагаемых связей с международными организациями существует повышенный риск Вашего бегства за пределы юрисдикции Фонтейна. Условия исполнения: 1. С момента получения данного указа Вам запрещено покидать территорию Фонтейна, включая морские и воздушные маршруты. 2. Любая попытка нарушить данный указ повлечёт дополнительные уголовные санкции и незамедлительное задержание. Настоящий указ вступает в силу с момента подписания и действует до завершения судебного процесса или до дальнейшего распоряжения суда. С уважением, Юдекс Нёвиллет Судебная палата Кур-де-Фонтейна [Дата]

***

Остальные бумаги я читать уже не стал, не видя в этом никакого смысла. Перебирая их в руках, чувствовал лишь лёгкое раздражение – будто каждый новый документ только сильнее давил на плечи грузом надвигающегося приговора. Переложив стопку обратно на колени Дори, сидящей сбоку, я бросил короткий взгляд на окружающую нас обстановку. Мы в рассветных лучах плыли на аквабусе по водной линии, окружённые молчаливыми жандармами в строгой форме, чьи фигуры казались высеченными из камня. Впереди высилась величественная арка конечной остановки аквабусов вблизи театра Эпиклез – того самого места, где должно состояться первое слушание моего дела. Театр, всегда казавшийся мне центром искусства и жизни Фонтейна, теперь выглядел как портал в бездну, готовый проглотить меня и аферистку. Я вернул внимание к Дори, которая сидела сбоку, казалось, совершенно невозмутимая, и тихо перебирала бумаги. Она была той, кто вручил мне их для ознакомления при нашей встрече на водном вокзале, но сейчас её манипуляции с документами казались какой-то бессмысленной игрой. Вся эта бумажная волокита, казалось, становилась уже неотъемлемой частью здешней системы правосудия, где слова, как вода, растекались по листам, лишь увеличивая массу обвинений. — Эй, ты не дочитал до конца! — внезапно возмутилась Дори, вырывая меня из мыслей. Она забрала бумаги, её глаза сверкнули ярким огоньком недовольства. — Там внизу самое интересное про меня! Мне тоже срок хотят повесить за организацию преступного сообщества… — Не хочу, — я отмахнулся лениво, чувствуя, как внутри что-то щёлкает от отвращения к этим бесконечным обвинительным актам. — Лучше вообще сожги их и выкинь. Всё равно толку от них никакого. Дори усмехнулась, но её улыбка показалась мне немного горькой. Она всё-таки достала нижний документ и начала что-то быстро читать, будто ожидая найти там ответ на вопрос жизни и смерти. — Да ладно тебе, не всё так плохо, — начала она, и в её голосе, который часто звучал задорно и весело, мелькнула тень серьёзности. — Помнится, в Сумеру меня одна свора негодяев решила убрать далеко и надолго. Обвиняли в работорговле, даже доказательства какие-то нашли и собирались усадить меня на десятки лет. Но я тогда выкрутилась, а потом от души отомстила… В рамках закона конечно же, — добавил она, косо глядя на жандармов на другой стороне аквабуса. — И из этой истории тоже выберемся. А потом… потом в старости можно будет повесить эти бумажки в рамочку на стену и вспоминать, какими преступниками и негодяями мы были! — Вижу, тебя эта ситуация вообще никак не трогает, — бросил я ей через плечо, усмехаясь. — Ну, не с моей совестью переживать о таких вещах, — она пожала плечами, её выражение стало более серьёзным. — К тому же история явно нечистая, и тебе сейчас нельзя перегружать себя размышлениями о ней. Я рада, что ты сохраняешь спокойствие, несмотря на то, что произошло. — Что было, то было. Ничего уже не изменишь, — я слегка пожал плечами, стараясь держать голос ровным, без тени сожаления. — Этот грех на мне, как и многие другие, но каяться я не стану. Буду добиваться честного суда. Всё до этого дня шло спокойно, без особых проблем и вдруг такое событие произошло. А теперь ещё эти бумаги… В целом я чувствовал себя в порядке, хотя неприятный осадок на душе от отнятой жизни ещё сохранялся. Но с ним я поделать ничего не мог. Смерть Савиньена была непростой ношей, и я понимал, что от неё никуда не уйти. Но отчаиваться? Нет. Время страдать по поводу содеянного прошло. Оставалось только двигаться вперёд и искать возможность доказать свою правоту – не для того, чтобы избавиться от чувства вины, а чтобы восстановить справедливость. Моя роль в этой трагедии лично для меня была ясна, но вся ситуация казалась запутанной – смерть одного человека, возможно, лишь звено в более длинной цепи событий. Было ли в этом злой умысел или простой рок – это предстояло выяснить. — Хм, а ты изменился сильней, чем я думала… Но в любом случае рассказанная тобой теория о продолжении действий того негодяя вполне может оказаться правдой, — продолжала Дори, внимательно глядя на меня. — Всяко лучше, чем вообще ничего. Честно говоря, у меня особого плана действий и не было, как можно было бы увильнуть. Однако сейчас всё зависит от того, захотят ли они докопаться до сути или просто отправят нас в Меропид, обвинив в убийстве и сговоре. Если получится найти доказательства этой догадки, сможем рассчитывать на гигантский залог и штрафы, но без заключения. Ну, я надеюсь на это. Жандармы рядом слушали наш разговор, но оставались молчаливыми, словно им не было дела до того, о чём мы говорили. Их лица не выражали ничего – ни осуждения, ни понимания. Они просто делали свою работу, как безликие тени правосудия. — Не веришь в местное правосудие? — спросил я, решив воспользоваться моментом, пока у нас было немного времени. Дори посмотрела на меня с прищуром, как будто взвешивая слова, перед тем как ответить. — Ну, лично я ещё ни разу не сталкивалась с системой правосудия Фонтейна, — произнесла она, качая головой. — Скажем так, ловко избегала ведения бизнеса в этой стране, но многое слышала. Исходя из того, что я слышала, могу сказать одно: суд здесь тут точно беспристрастный, но далеко не самый справедливый. Если у тебя на руках не будет прямых доказательств твоей правоты, а только слова, то многого не жди. Её слова прозвучали с неприятной уверенностью, будто это был не первый раз, когда она сталкивалась с подобными ситуациями. Я задумался, глядя на пейзажи вокруг аквабуса, который медленно плыл к нашей конечной точке. — То есть нам ждать чуда не стоит? — переспросил я, понимая, к чему она ведёт. Дори усмехнулась, её тон стал чуть более серьёзным. — Ну... У нас есть более менее стройная теория, но, кроме косвенных улик, у нас по факту ничего нет. Не думаю, что верховный судья захочет вникать в наши догадки и домыслы, — она пожала плечами, сворачивая бумаги в трубочку. — А учитывая, сколько всего нам тут расписали, и то, что против нас будет выступать сама Гидро Архонт... Если от убийства как-нибудь и отмажемся, то в Меропид отправят за незаконную целительскую деятельность, уход от налогов и прочую чушь, которая в Сумеру регулируется взносами паре человек в нужных местах… Бездна, напридумывают себе законов, а ты потом на суды ходи. — Что ж, обнадёжила. — Да не переживай ты так, — она подмигнула мне с привычной хитрой улыбкой. — У меня несколько бывших торговых партнёров сейчас находятся в Меропиде. Там не пропадём. — Теперь я точно спокоен, — ответил я с лёгкой улыбкой, хотя в глубине души чувствовал, как тянущее ощущение грядущего суда не даёт покоя. Наш аквабус уже замедлялся, подходя к конечной точке маршрута, а жандармы вокруг продолжали молчаливо следить за нами, не произнося ни слова. Каждое слово, сказанное Дори, было правдой. Мы были далеко не в лучших условиях. Аквабус медленно скользил по воде, приближаясь к водному вокзалу. Небольшой, но утончённый, он поражал взгляд своим скромным величием. Арочные конструкции с тонкими резными узорами, выведенные с небывалым мастерством, вздымались над просторной площадью, как призрак ушедшей эпохи. Вокзал сиял чистотой и величием, будто пытаясь забыть о суровых реалиях окружающего мира. Мы спустились на землю, и перед нами раскинулась широкая мощёная дорога. Вдоль неё тянулись идеально подстриженные кусты, аккуратно выстроенные фонтаны стояли через каждые сто метров, создавая ритм, который подчёркивал раннее утро. Фонари, их тусклый свет ещё не потушен, горели как последние стражи ночи, напоминая о том, что темнота лишь недавно отступила. Скамейки у аллей пустовали, словно ожидая первых прохожих, но это место было ещё тихим, погружённым в сонное состояние пробуждения. Лишь несколько человек стояли на вокзале, молчаливо ожидая очередного аквабуса, каждый занят своими мыслями. Но среди этой статичной картины одна фигура привлекла моё внимание. Девушка в синем платье и короткими чёрными волосами, её взгляд – острый, как лезвие. Она стояла в стороне, будто выжидала подходящего момента. И когда наши взгляды встретились, её лицо исказила ярость, словно выпущенный зверь. Без предупреждения, она бросилась ко мне, её пронзительный крик разорвал тишину: — Убийца! — её голос эхом пронёсся по площади перед зданием вокзала. — Ты убил моего мужа! Её хрупкая на вид фигура вдруг казалась наполненной угрозой, как натянутая струна. Её руки подрагивали, как будто она вот-вот вонзит во мне когти. Она стремительно сокращала расстояние между нами, но не успела подойти ближе. Двое жандармов из нашего сопровождения, не проявив ни тени смятения, молча шагнули вперёд. Один крепко взял её за плечо и, не произнося ни слова, отвёл в сторону, словно по сценарию. Её голос угас, но взгляд... этот взгляд продолжал прожигать меня, как огненный кинжал. — Убийца! — вновь выкрикнула она, тщетно пытаясь вырваться из рук жандарма. — Ты разрушил мою жизнь! Дори не смогла удержаться и прокомментировала с лукавой усмешкой: — Хо, какая постановка! Стараются сломить нас прямо перед судом. — Не дожали, — спокойно ответил я, ироничная усмешка медленно появилась на моём лице. — Надо было ещё десятерых детей и корзинку с котятами, чтобы все слёзы проливали и на меня пальцами тыкали, обвиняя в том, что я их кормильца лишил и обрёк на тяжёлую жизнь. Дори тихо засмеялась, но в её взгляде промелькнула тревога. Несмотря на мои шутки, я чувствовал, как внутри нарастает неприятный осадок. Этот фарс был больше, чем просто эмоциональная манипуляция – отравитель-кукловод не просто хотел добиться моего осуждения, он намеревался сломить меня ещё до начала процесса. На кого рассчитана эта сцена? На того, кто когда-то трепетал перед своей совестью, мучимый виной за каждый проступок? Раньше я бы, возможно, и сломался. В прошлые времена я мог бы позволить эмоциям поглотить меня, но теперь... я был другим. До Великой Зимы я верил в искупление каждого греха и относился к святым учениям с особым трепетом, хоть и не уходил в какой-то фанатизм. Совесть моя была чиста, а покаяние казалось неизбежным. Но жизнь на краю погибающего мира, в эвакуационной колонии, заставила меня стать другим. Тейват же со своими похищениями, смертями, угрозами, отравлениями и заказными убийствами невольно завершил трансформацию. Теперь я не позволял чувствам управлять мной. С каждой потерей, с каждым испытанием во мне пробуждалась более холодная и расчётливая сущность, которая проявляла себя раньше лишь эпизодически. И этот спектакль был явно рассчитан не на меня нынешнего, а на того, кем я был раньше. Но тот человек давно исчез, оставшись где-то в Рязанском Кремле. — Не будем их ждать, — резко бросила одна из жандармов, шагая вперёд. Её голос прозвучал громко на фоне общей тишины, резонируя в утреннем воздухе. — Следуйте за мной, и попрошу без фокусов. Жандармов в этом районе было много – почти у каждого фонтана стояли стражи, внимательно следящие за порядком. Мы зашагали по каменной мостовой в сопровождении трёх жандармов, а каждый наш шаг будто резонировал в тишине, что окружала эту одинокую дорогу. Мягкий свет утреннего солнца падал на плиты дороги. Фонари, расположенные по краям, ещё мерцали тусклыми огоньками, хотя ночь давно сменилась рассветом. Рядом доносился тихий плеск фонтанов, вода из которых взмывала вверх в грациозных дугах, отражая небо в своём движении. Эти струи, парящие в воздухе, казалось, очищали всё вокруг, успокаивая и приводя мысли в порядок перед сложным этапом. Даже в таком тревожном состоянии, как у меня, этот путь к суду внушал некое спокойствие, заставляя задуматься о том, что всё решится правильно, что правосудие в этом городе – не просто слова. Улица, по которой мы шли, пустовала. Горожан было совсем немного – только редкие фигуры направлялись в сторону театра Эпиклез, возможно, зрители, ожидавшие предстоящего суда. Лица их были сосредоточены и задумчивы, их разговоры сводились к шёпоту, словно никто не хотел привлекать лишнего внимания. Каждый шаг вёл нас всё ближе к грандиозному зданию театра. Театр Эпиклез внушал благоговение. Высокие стены из светлого камня, которые вздымались в небо, украшенные золотыми вставками и барельефами, изображавшими сцены правосудия и истории Фонтейна, стояли как вечный символ силы закона и справедливости. Фонтаны, окружающие здание, сливались в единый оркестр звуков – шум воды, отражённый от мраморных бассейнов, создавал ощущение, будто само здание живёт, дышит этой водой. Вода, бьющая из фонтанов, была зеркальной, и в ней отражалось величественное строение, создавая иллюзию, что театр воздвигнут на облаках. — Никогда не думала, что придётся попасть сюда при таких обстоятельствах, — пробормотала Дори, бросая короткий взгляд на фасад театра, её слова звучали тихо, почти на грани слышимости. — Зря только билеты на спектакль покупала у перекупщиков втридорога… Когда мы подошли ближе, перед нами распахнулись массивные, высокие двери театра. Каждая дверь была обита золотой инкрустацией, а замысловатые узоры, словно резьба по дереву, изображали весы и сцены правосудия. В воздухе витала смесь каких-то благовоний и лёгкого аромата цветов, что создавали в фойе атмосферу благоговения и трепета. — Входите, — без лишних слов произнесла одна из жандармов, стоящая у входа, указывая нам вперёд. Мы прошли внутрь, оказавшись в просторном фойе. Пол под ногами был выложен мраморными плитами, отражавшими мягкий свет огромных люстр, что висели под высоким сводчатым потолком. Лёгкий шорох шёлковых занавесей, колыхаемых ветром, добавлял тишине особого настроения. На стенах фойе висели картины, изображающие сцены судебных разбирательств, а в центре возвышалась скульптура Гидро Архонта, какую я видел в порту Ромарин и в самой столице. — Сюда. Нам указали путь к боковому коридору. Проходя по нему, я не мог не заметить, как стены вокруг меня покрыты тонкой резьбой, каждая деталь которой была точна и выверена, изображая сцены суда и старинные механизмы. Узкий коридор вел нас всё дальше, вглубь театра, пока перед нами не появилась лестница, ведущая на балкон. — Вверх, — тихо сказала жандарм, кивая в сторону ступеней. Поднимаясь по лестнице, я чувствовал, как всё вокруг наполняется звуками – шёпот зрителей, ритмичные шаги, приглушённые разговоры, всё сливалось в один общий гул, напоминающий приглушённый шум моря. Мы вышли на балкон, и перед нами открылся полный вид на зрительный зал. Зал театра Эпиклез был громадным и грандиозным. Ряды сидений располагались в идеально выверенных линиях, их бархатные кресла тёмно-красного цвета выглядели роскошно и богато. Каждое кресло было оснащено золотыми подлокотниками, тщательно отполированными до блеска. В центре зала было несколько просторных мест, очевидно, для высокопоставленных гостей или других важных лиц. Под балконами зрители уже начали заполнять ряды, их тихие разговоры и шелест одежды добавляли залу живости. Справа, на небольшом возвышении, был наш балкон – он располагался ближе всех к сцене и месту для судьи и не имел никаких кресел или даже скамеек. Из него открывался наилучший обзор на центральную часть сцены, где должно было разворачиваться всё действие суда. Оглядевшись, я увидел, что остальные балконы занимают свои места над залом, их перила украшены искусной резьбой с изображениями весов и символов правосудия. Каждая деталь балконов выглядела тщательно продуманной и изящной. Место для судьи находилось прямо напротив зрителей, в небольшом углублении сцены. Судейское кресло возвышалось на возвышении, а под ним, на массивном пьедестале, располагался удивительный механизм – Оратрис Меканик Д'анализ Кардиналь. Это были огромные весы, выполненные с изяществом: отполированный металл сиял под мягким светом фонарей, придавая им почти мистическое величие. Два объёмных сосуда по бокам весов, наполненные голубоватой энергией, символизировали процесс извлечения правды. Весы стояли идеально неподвижно, их массивная конструкция, украшенная орнаментами, будто заключала в себе не только механику, но и какой-то высший закон справедливости. Оратрис служил не просто символом суда, но и выполнял особую функцию: он собирал веру людей в справедливость, трансформируя её в форму энергии – индемнитиум. Эта энергия затем использовалась для снабжения Кур-де-Фонтейн и острова Эриний. Помимо этого, Оратрис выполнял одну из важнейших задач суда – вынесение окончательного вердикта в конце судебного процесса. По крайней мере, так Руккха говорила на занятиях, показывая этот величественный механизм в книжках. — Это что, те самые «весы справедливости»? — прошептала Дори, вставая рядом перилами и выглядывая в зал. — Они реагируют на каждое слово, сказанное здесь, так ведь? — Так говорят, — тихо ответил я, не отрывая глаз от величественной конструкции. Над всем зрительским залом, на самом высоком балконе, находилось кресло для Гидро Архонта. Это место было возвышенным, выделенным среди всех других балконов. Оно стояло пустым, но его присутствие ощущалось даже в пустоте – здесь могла сидеть та, кто правит городом и управляет стихией воды. Несмотря на отсутствие Архонта, это место притягивало взгляды, и каждый, кто был в зале, понимал, насколько важным был тот, для кого оно предназначалось. — Архонта пока нет, — заметил я, глядя вверх. — Госпожа Фурина может появиться в любой момент, — сухо ответила жандарм, стоя у прохода в коридор. — Просто ждите начала суда. Он уже скоро начнётся. Мы с аферисткой в шляпе молча обменялись взглядами, понимая, что от нас больше ничего не зависело. Мысленно я пробежался по возможностям: конечно, можно было бы в теории плюнуть на всё и попросить Макото позвать свою сестру. Эи бы быстро показала всем тут, что такое настоящая сила, и разнесла бы всех на пути, а заодно помогла бы мне выбраться отсюда. Но эта мысль быстро рассеялась, как дым: нужно уметь отвечать за свои поступки, и пусть даже не хочется, но лучше делать это с честью. Хотя, конечно, отвечать я готов только за то, что действительно совершил, а не за выдуманные преступления. Пока мы ждали начала суда, я изучал взглядом зал, который постепенно наполнялся зрителями. Несмотря на ранний час, людей становилось всё больше. Половина мест уже была занята, и ещё подходили новые лица – явно прибывшие из города по водной линии, как и мы недавно. Среди зрителей я не ожидал встретить знакомых: Арлекино с Лини были в отъезде, а Дэхья… да что там, она точно бы сюда не пришла – скорее всего, сейчас ещё спит или собирается на занятия в школу. Но, как оказалось, я ошибся. Мой взгляд случайно зацепил розоволосую фигуру – Яэ, с её вечным насмешливым выражением, сидела в роскошном кресле на третьем ряду у правой стены недалеко от моего балкончика. На её лице читалась лёгкая скука, а в глазах, когда наши взгляды встретились, мелькнуло что-то вроде: — «А я ничуть не удивлена». Эта лисица всегда умудряется быть в курсе всего, что происходит, даже если я не видел её с тех пор, как у нас гостила Эи. Она исчезла тогда так внезапно, что я уже думал, будто уехала далеко, но, как видно, её интуиция снова привела её к чему-то «интересному». — «Как давно Яэ здесь?» — спросил я мысленно у Макото и Руккхи, которые предпочли не проявляться, даже в виде психических галлюцинаций, которые мог видеть только я. И правильно: мало ли, вдруг Гидро Архонт или верховный судья каким-то образом смогут почувствовать их присутствие. Это не привело бы к катастрофе, но точно сделало бы ситуацию ещё более запутанной. — «Она была в зале, когда мы вошли», — ответила Руккха с привычной невозмутимостью. — «На самом деле, она должна была покинуть Фонтейн этим утром, но явно не удержалась. Яэ никогда не упустит возможность стать свидетельницей чего-то необычного», — добавила Макото. — «Про это происшествие ещё не особо распространялись слухи, но ей, как всегда, удалось обо всём узнать.» — «Да, она как-то упоминала вскользь, что хотела бы посетить хотя бы одно заседание. Видимо, это не простое совпадение, хотя это исключать нельзя», — размышляла Руккхадевата. — «Совпадения для кицунэ? Не смеши меня», — по-доброму усмехнулась Макото. А я тем временем продолжил наблюдать. Разговоры в моей голове быстро затихли, как и мои мысли, когда к нам на балкон поднялся ещё один жандарм. Он поставил небольшой столик перед нами, на который положил копии тех самых документов, что нам передали на водном вокзале ещё в столице. По законам Фонтейна, эти бумаги должны быть у обвиняемых для ознакомления и использования во время заседания. Взяв одну из них, я пробежался взглядом по строчкам, но уже не мог сосредоточиться – голова была занята совсем другим. Да и как можно спокойно читать, когда на тебя пристально смотрят десятки глаз, а вокруг шумит зал, обсуждая, вероятно, именно твоё дело и тебя конкретно? Хотя я и знал, что в Фонтейне суды превращены в настоящее представление, где драма и интриги переплетаются с законами, всё равно внутри оставался дух противоречия. Каким бы ни был исход, в глазах общества репутация того, кто оказался на судейском «балконе», всегда будет подмоченной. Всё здесь ощущалось как театральная постановка, где каждый актёр играет свою роль, а судьбы людей – лишь разменная монета для развлечения публики. И вот, когда прошло не больше десяти минут с момента нашего появления в зале, я наконец заметил движение на других балконах. На своём балконе за сценой появился верховный судья, а с другого, ближе находящегося напротив нашего, вышла Гидро Архонт, Фурина де Фонтейн, собственной персоной в сопровождении судебной дуэлянтки, той самой, которая вчера прибыла с Савиньеном и ещё одной девушкой. Она сразу привлекла внимание – её внешность напоминала мне Макото, словно передо мной стояла её дальняя родственница, родом из клана Райдэн. Господин Нёвиллет, верховный судья, как всегда выглядел безупречно и ничем не отличался от тех картин, которые мне попадали в городе. Его длинные, белоснежные волосы аккуратно спадали на плечи, подчёркивая благородные черты лица, которые всегда сохраняли спокойное, непроницаемое выражение. Серо-фиолетовые глаза внимательно окинули зал, будто он уже вынес свой вердикт каждому присутствующему. Глубокий синий цвет его мантии, отороченной золотыми вставками, выделял его фигуру на фоне общего оформления зала. В его руках была трость, на первый взгляд изящная, но я знал, что это символ его силы и власти. Каждый его жест, каждое движение были исполнены холодной, сдержанной строгости. Гидро Архонт выглядела совершенно иначе, словно явилась из другой оперы. Она шагала с лёгкостью и грацией, словно это был не суд, а представление, где она исполняла главную роль. Её наряд – синий костюм с белыми вставками и множеством ярких украшений – не оставлял сомнений в её высоком положении, хотя и выглядел чрезмерно вычурно для такого события. Длинные серебристо-голубые волосы свободно спадали на её плечи, контрастируя с тёмной тканью её плаща. Её взгляд, полный любопытства, скользил по залу, не задерживаясь на ком-то конкретном, словно она искала нечто, что могло её развлечь. Большие, ярко-голубые глаза, светившиеся азартом через весь зал, не соответствовали серьёзности момента, как будто для неё всё это было лишь игрой. Зал погрузился в тишину, как будто каждая тень в этом пространстве сгущалась, желая удержать дыхание зрителей. Освещение стало мягче, погружая собравшихся в лёгкий полумрак, словно само правосудие отступило в ожидании своего часа. Каждый взгляд был прикован к сцене, каждый шорох вызывал еле заметное напряжение. — Стороны в сборе, объявляю судебное заседание, посвящённое смерти судебного дуэлянта во время целительских дел, открытым, — заявил судья, стоя у перил над Оратрисом. Его голос эхом разнёсся по залу, будто подчеркивая важность момента. — Сторону обвинения представляет Архонт Фонтейна, Госпожа Фурина. В ответ на эти слова по залу пробежал еле слышный ропот. Лица зрителей оживились в ожидании зрелища, ведь всем была известна манера богини играть на публику. Фурина встала ближе к краю балкона, её фигура, облачённая в светлые одежды, словно подчёркивала контраст между полумраком зала и её ослепительным образом. Она театрально поклонилась, её движения были отточенными, как у актрисы, уверенной в своём мастерстве. — Мои дорогие сограждане, рада снова вас видеть! — её голос раздался мелодично, но в нём слышалась скрытая угроза. — Прошу сразу меня простить, ведь предстоящее судебное дело невероятно простое, и приговор преступникам будет вынесен быстрый, справедливый и не менее жестокий. Её слова вызвали вздох восхищения у части публики, но кто-то переглянулся с лёгким беспокойством. Фурина шагнула вперёд, на мгновение задержав взгляд на каждой группе зрителей, словно наслаждаясь их реакцией. — Тем не менее, я приложу все усилия, чтобы все в этом зале остались довольны этим процессом. Все, кроме, конечно же, убийц, — с этими словами она драматично вскинула руку, указав пальцем в нашу с Дори сторону. Жест был словно удар молнии, приковавший внимание зрителей к нам. Зал наполнился тихим шёпотом, кто-то даже приподнялся на своём месте, чтобы лучше разглядеть обвиняемых. Когда тебя называет убийцей богиня справедливости и указывает пальцем на публику, будь ты хоть каменным, внутреннее напряжение неизбежно. Несмотря на то, что лицо моё оставалось спокойным, как ровная гладь воды, внутри я чувствовал, как волнение вздымается и клокочет, подобно бурному потоку. Рядом Дори, казалось, сникла под грузом этих слов. Я молча положил ей руку на плечо, ощущая её дрожь, но мой жест вернул ей хоть немного уверенности – она выпрямилась и подняла голову. — В таком случае я обращаюсь к стороне обвинения, — продолжил судья, но в его голосе уже слышалось едва уловимое раздражение. — Госпожа Фурина, огласите обвинение в сторону господина Александра и госпожи Дори. Изложите суть. Фурина, казалось, только и ждала этого момента. Она вновь шагнула ближе к краю балкона, так, чтобы каждый угол зала видел её выразительное лицо. — Конечно-конечно. С удовольствием сделаю первый выстрел прямо в голову этим преступникам. В фигуральном смысле, разумеется, — её глаза вспыхнули весельем, но в нём сквозило нечто зловещее. — Судебные дуэлянты являются неотъемлемой частью самой справедливости, чьей богиней я являюсь. Её голос стал глубже, она словно смаковала каждое слово, а зрители всё больше погружались в её речь, ожидая дальнейшего. Весь зал замер, и даже шёпот прекратился. — Прошлым вечером произошло ужасающее убийство господина Савиньена – судебного дуэлянта первой категории, — продолжала Фурина, её взгляд становился всё более холодным. — Который в свои года сумел завоевать славу истинного защитника справедливости и законов Фонтейна. Зрители ахнули, услышав имя покойного дуэлянта. Кто-то в первых рядах даже прижал ладони к губам, поражённый раскрывающимися подробностями. Гидро Архонт не дала залу перевести дух, продолжая своё выступление с присущей ей театральностью. Каждый жест, каждое слово было словно удар молота, и зрители, затаив дыхание, ждали следующего. — Он был великолепным дуэлянтом, но к величайшему сожалению, в одном из поединков в прошлом он получил серьёзные раны от хитрого противника, скрывавшего свой настоящий уровень сил и жестокости, — Фурина драматически сделала паузу, позволяя зрителям проникнуться её словами. — Но даже покалеченный, дух Савиньена не был сломлен! — её голос резко возвысился, вызвав вздохи восхищения и поддерживающие возгласы из толпы. Зал словно накрыло волной её эмоциональной волны. Казалось она не просто обвиняла, она разыгрывала целую трагедию, где все – от простого зрителя до самого суда – были её пленниками. — Савиньен проходил через изнурительные и болезненные операции, восстановительные курсы и целительские обряды, чтобы вернуться к исполнению своего долга! — голос Фурины наполнился пафосом, и зал вновь вздрогнул. — Но его раны, — она сделала эффектную паузу, театрально приложив руку к сердцу, словно сочувствуя. — Не могли быть исцелены полностью, несмотря на все усилия, деньги и связи человека его уровня достатка. По залу прошел гул сочувствия и беспокойства, как волна по гладкому морю. Кто-то вдалеке нервно зашептался, обсуждая произошедшее между собой. — И вот… — Фурина чуть склонила голову, её тон стал почти шепотом, заставляя зал напрячься, словно все подались вперёд, не желая пропустить ни слова. — Измученный болью и безысходностью, Савиньен, человек чести, обратился к чудотворному… целителю. Целителю, чьи способности, как все вы могли где-то слышать, способны исцелить любой недуг, — её глаза блеснули, словно она только что выдала нечто невероятное. Публика ахнула, ропот прошёл по залу с новой силой. Было видно, что загадочная фигура целителя интриговала многих. — Очевидно, что измученный человек чести попытает удачи и в этот раз, но вместо исцеления, — голос богини внезапно стал холоден как лёд, и она сжала кулак, — Савиньен был жестоко убит. Превращён, — она сделала паузу, на этот раз выдерживая молчание, пока все в зале затаили дыхание. — В лужу воды. Тишина, наступившая в этот момент, казалась оглушительной. Некоторые из зрителей побледнели, кто-то нервно посмотрел на соседей. Но Фурина, казалось, питалась этой атмосферой. Она явно любила управлять толпой, и эта сцена была её собственным театром. — К счастью, целитель-убийца был задержан в ту же минуту другими судебными дуэлянтами, пришедшими вместе с Савиньеном к дому этого лже-целителя, — с этими словами она указала рукой на дуэлянтку, стоявшую рядом. — Клоринда, — торжественно произнесла она, словно вводя новую героиню в свою драму. — Она является свидетелем по этому делу. Взгляды зрителей обратились к Клоринде. Та стояла с твёрдой осанкой, её лицо было серьёзным, словно она готовилась сразиться на арене. Зал вновь зашептался, обсуждая увиденное, но всеобщее внимание тут же вернулось к Фурине. — Какой же мотив преследовали заговорщики? — спросил судья, его голос был спокоен, но его интерес был заметен даже в этом вопросе. Фурина улыбнулась, и её улыбка напомнила острые клыки хищника, который уже загнал свою добычу в угол. — Очень хороший вопрос, который даёт нам возможность проникнуть в саму суть этого дела! — с удовольствием воскликнула она, её взгляд вновь скользнул по зрителям, как будто она собиралась разделить с ними своё следующее «открытие». Публика буквально задержала дыхание, ожидая, что богиня раскроет что-то шокирующее. Зал погружался всё глубже в её театральное выступление. И даже мне стало интересно, какой у меня мог в теории быть мотив убить незнакомого судебного дуэлянта. — Как я уже упоминала, к этому делу я подготовилась хорошо. Возможно, даже слишком хорошо, — Фурина довольно ухмыльнулась, и кто-то в зале тихо засмеялся, заворожённый её манерами. — Но мне важно не оставить никаких вопросов и в рамках суда отомстить за своего подданного. За прошедшую ночь жандармы под моим управлением провели расследование, — она подняла палец, как будто этот факт был величайшим доказательством её гениальности. — И выяснили, что лже-целитель был нанят… Домом Очага! Зал охнул, и шёпотки вспыхнули, как огонь на ветру. Каждый казался поражённым этим поворотом. Дом Очага – место, которое все знали, но мало кто доверял. Публика начинала понимать, что дело выходит далеко за пределы простых причин. Некоторые зрители уже наклонялись к своим соседям, обсуждая это открытие. — Не мне вам говорить о дурной славе этого места, его сомнительных связях и… руководстве, — Фурина сделала серьёзное лицо, словно подтверждая опасения зрителей. — Но достаточно факта его тесной связи с этим учреждением. Уже есть понимание, кто скрывается за личностью целителя, — её голос стал угрожающе низким, почти шипящим, как у змеи, готовой к удару. Толпа снова напряглась, ожидая следующего удара. Фурина не оставляла им времени на раздумья. — Теперь, — она снова улыбнулась своей хищной улыбкой. — Мы можем вернуться к личности Савиньена и его последних противников в дуэлях чести. Кто должен был стать его следующим соперником в дуэли чести? Кем были прошлые противники? Я выяснила это. Зал буквально замер в ожидании ответа. — Последние противники Савиньена были… люди из Снежной. Снежная, — она сделала паузу, наблюдая, как на зрителей это имя оказывает магическое воздействие. — И их организация, Фатуи! Снежная в недалёком прошлом выразила решительный протест против отдельных решений суда в отношении её подданных, которые привели к смертельным исходам в дуэли чести. Завуалированно обещали некие последствия, но никаких действий за продолжительное время не последовало… до вчерашнего вечера! Зал снова ахнул, и началась новая волна обсуждений, едва ли не крики. Каждый пытался угадать, что будет дальше. Но для меня её слова звучали как гулкий отзвук лжи. Что не слово – то яд, который она так искусно разливала по залу, пытаясь разжечь во мне чувство вины и раскаяния, а в толпе – осуждения. Однако её пафосные рассуждения о мотивах, которые, по её словам, стояли за убийством Савиньена, постепенно развеяли это ощущение. Они не имели ничего общего с реальностью. Я не верил, что Арлекино могла бы пойти на такое. Да и зачем ей это делать? Не после всех поблажек, которые она предоставила мне, не после всех усилий загладить вину за похищение. Она ведь заключила несколько важных договоров на лечение особенных гостей Дома Очага, которые должны были прибыть уже на следующей неделе. Мне это казалось безумным. Я взглянул на Дори. Её лицо, ещё недавно полное тревоги, теперь выглядело более уверенным. Кажется, и её не убедил этот театральный спектакль обвинений. — Напомни, — тихо спросил я. — А где ты Савиньена нашла на самом деле? Дори слегка повернула голову в мою сторону и тоже негромко ответила: — В одном из ресторанов, во время встречи с одним из своих старых партнёров по торговле, увидела его в компании других дуэлянтов, — её голос был ровным, но в нём всё ещё чувствовалась осторожность. — Это случайно произошло, правда. Он во время ужина решил выпить какие-то таблетки, и я услышала вопросы его друзей про его старые раны. Потом услышала, как он отвечал им… А уже через пару минут нарисовалась я и предложила свои услуги. Я кивнул. Значит, это не было частью какого-то заранее продуманного плана, как пыталась это выставить Фурина. Савиньен просто оказался в нужное время в нужном месте. Он и его дуэлянты как будто сами нашли Дори, а не наоборот. — Я это к тому, — продолжила Дори. — Что в тот день я не искала дуэлянтов специально. Всё произошло случайно. Но возможность заработать кучу моры я никогда не упускаю. Ну ты знаешь. Я усмехнулся, хотя ситуация была далека от весёлой. Богиня справедливости могла вертеть залом, как хотела, но её спектакль имел свои слабые стороны, и это знание придавало мне немного сил. Фурина, словно укротительница зверей, подняла руку, призывая всех к тишине. — И теперь всё встало на свои места: через третье лицо, в качестве аристократки из Сумеру, предположительно Фатуи или иная заинтересованная организация или сторона заманила человека, который своим клинком отстаивал справедливость и вердикты суда, в ловушку, где… безжалостно с ним расправилась, сначала подарив надежду на исцеления, а потом безжалостно её отняв… Нужно быть самым настоящим чудовищем, чтобы так поступить. Её последние слова прозвучали, как выстрел, и зал вновь охнул. Люди выглядели шокированными, переглядываясь с недоверием. На лицах некоторых появилось осуждение, другие выглядели растерянными. Атмосфера в зале становилась всё более накалённой, как если бы каждое слово Архонта было костром, раздувающим эмоции публики. Её взгляд упал на нас с Дори, и я ощутил, как каждый её жест, каждое слово было рассчитано, чтобы вызвать максимальное давление. В этот момент Оратрис начал двигаться. Механизм весов засиял мягким, едва заметным синим светом, и чаша на стороне Гидро Архонта медленно начала опускаться. Словно невидимая сила постепенно притягивала её к земле. И вдруг я ощутил знакомое, но тревожащее чувство – словно некая тянущая сила возникала из самого устройства. Это ощущение мгновенно выбило меня из мысли, отвлекая от сути происходящего суда. Я не мог понять, почему мне казалось, что я это уже чувствовал раньше. — «Богини меня слышат?» — мысленно спросил я, стараясь казаться спокойным, хотя внутри меня охватил невидимый вихрь сомнений. Ответ последовал немедленно. — «Да, и мы удивлены тем, как ловко Фурина перевернула ситуацию», — голос Руккхи был холодным, но содержал лёгкую нотку уважения. — «Но у нас нет доказательств, и шансов избежать заключения сейчас стало крайне мало», — подхватила Макото, её тон был чуть мягче, но всё равно тревожащий. Они, похоже, не почувствовали того странного притяжения, что охватило меня. Этот сигнал, исходивший от Оратриса, казался почти эфемерным, но он становился всё сильнее. — «От Оратриса исходит почти такое же чувство, как от Сакуры и Ирминсуля», — произнёс я, сам не веря своим словам. Внутри что-то перевернулось, и я снова попытался понять это непонятное ощущение. Руккха и Макото резко замолчали, как будто осознали то же самое. — «Что?» — их голоса прозвучали синхронно, почти как эхом в моих ушах, удивление пробежало сквозь их интонации. Руккха и Макото внезапно материализовались рядом со мной, вставая у перил. Никто, даже Яэ, не заметил их присутствия, и это меня немного успокоило. Но их реакция дала понять, что я не сошёл с ума. — Это не Эгерия, — Руккха напряжённо посмотрела на весы. Её тон стал более серьёзным и тревожным. — Если от неё что-то и осталось, это должно быть где-то в пустыне, а не здесь. Нет… Точно не здесь. — Может, в Оратрисе заключён фрагмент её души? — осторожно предложила Макото, её голос едва слышно дрожал, хотя она пыталась сохранить своё обычное спокойствие. — Нет… Нет, она не владела столь тонким искусством работы с душами, как мы, — Руккха уверенно шагнула к перилам, садясь на них с привычной грацией. Она перекинула ноги через край и посмотрела вниз на устройство, её зелёные глаза блестели от напряжённой концентрации. — У меня есть догадка, но нужно проверить. Саша, потяни время, как сможешь. Может, наша гипотеза и не подтвердится, но всё равно аппелируй к ней, пока я разбираюсь с механизмом. — «Понял», — мысленно ответил я, прекрасно понимая, что если Руккха права, то на кону стоят не только наши судьбы, но и сама судьба этого суда. Руккха спрыгнула с перил и почти бесшумно направилась к Оратрису. Её движения были быстрыми, как ветер, но при этом никто в зале даже не обратил на неё внимания. Макото кивнула и тоже исчезла. Через мгновение я заметил её на балконе рядом с Фуриной. Она стояла неподалёку, в тени, следя за Гидро Архонтом, которая ничего не подозревала. Это был рискованный ход, но Макото явно знала, что делала. Тем временем суд продолжался. Взгляды сотен глаз были направлены на меня и на мою спутницу. — Обвинение выдвинуто, — голос Нёвиллета был твёрд, как всегда, но в нём слышалась некоторая торжественность, словно он уже предвидел, чем всё закончится. — Сторона защиты, — он перевёл взгляд на нас с Дори. — Вам есть что сказать в свою защиту или последует чистосердечное признание, которое будет принято во внимание при вынесении вердикта? Ощущение холода, которое обычно захлёстывало меня с головой в таких ситуациях, теперь было едва заметным. В этот момент оно не казалось таким всепоглощающим, но его хватало, чтобы выдерживать осуждающие взгляды толпы и самодовольное выражение лица Фурины. Но Дори, обычно уверенная и непринуждённая, сейчас была не в состоянии защитить себя. Пришлось взять ответственность на себя. — Боюсь, признание приведёт лишь к очередной ненужной лжи, и суд под взором богини справедливости вынесет несправедливый приговор, — произнёс я тихо, но голос, по мере того как я говорил, крепчал и разносился по залу с помощью какой-то магии. — Мне есть что сказать, если позволите. Нёвиллет слегка приподнял брови, словно был удивлён моему тону, но оставался сдержан. — Сторона защиты. Ваше слово, — его ответ прозвучал как приговор, но в его глазах я не увидел осуждения. Он был абсолютно нейтрален. — Благодарю многоуважаемый суд за предоставленное слово тому, кого только что назвали настоящим чудовищем, — начал я, медленно растягивая слова, понимая, что мне нужно дать Руккхе больше времени. Она всё ещё ходила вокруг Оратриса, что-то изучая и, возможно, пытаясь понять, как он устроен на самом деле. — История госпожи Фурины получилась стройной и обоснованной. Иного от богини я и не ожидал. Фурина, стоявшая в своём гордом одиночестве, усмехнулась, не скрывая злорадства. Её жесты были полны элегантности и уверенности. Она наслаждалась каждым моментом, будто предвкушая свою победу. — Лесть от преступника мне не нужна, — прервала она меня резким тоном, её глаза сверкнули. — Но можешь продолжать, если тебе это так необходимо. Макото стояла неподалёку, наблюдая за Фуриной. Её лицо оставалось невозмутимым, но я чувствовал, что что-то происходило за пределами моего понимания. — Конечно, — я кивнул в знак уважения, хотя внутри меня кипело раздражение к её самодовольству. — Вы упомянули, что хорошо подготовились к этому заседанию, даже слишком хорошо. Не будет ли ошибкой утверждать, что вы знаете об элеазаре и моей роли в его лечении? Этот вопрос был словно брошенный вызов, а её реакция показала, что я попал в цель. Фурина подняла голову и с лёгким презрением посмотрела на меня. — Разумеется, я знаю, — её голос прозвучал резко. — Как и о том, что на целителя, помогавшего решить эту проблему, было совершено дерзкое покушение прямо в столице соседней страны. Но с чего ты решил, что суд поверит в то, что ты именно тот целитель? Слова её разили, как клинки, и я на миг замер. — Что вы имеете в виду? — спросил я, стараясь сохранить спокойствие. — Последняя официальная информация гласит, что загадочный целитель, способный излечить элеазар, находится под охраной Академии Сумеру, где сейчас восстанавливается после покушения, — её глаза блеснули, и я почувствовал, что она уверена в своей правоте. — Что? — воскликнула Дори, подскакивая на месте. — Это устаревшая информация! Мы покинули Сумеру через четыре дня после покушения, чтобы избежать новых проблем. И не зря – на нас напали по пути профессиональные охотники за головами! Фурина лишь презрительно фыркнула. — Это не имеет значения, — её голос был полон самодовольства. — Я получила письмо из Академии прямо перед заседанием, подтверждающее, что целитель всё ещё там. Вы просто украли его личность для своих грязных дел. Зал замер, и я почувствовал, как гнев начинает медленно подниматься внутри меня. Это было ложью, но у неё был козырь – письмо из Академии. И у судьи не было причин не доверять этому доказательству, хотя его природа лично мне была непонятна. — Мы можем предоставить свидетелей, которые подтвердят мою личность, — пытался я настаивать, но понимал, что этого недостаточно. — Можете хоть всех друзей из Сумеру позвать, но для суда важны только документы. Письмо из Академии передано судье, и у нас нет причин ему не доверять, — Фурина вновь улыбнулась, словно наслаждаясь своим триумфом. — Всё верно, — кивнул Нёвиллет, подтверждая её слова. Мысли метались в моей голове, как растревоженные насекомые, стремясь найти хоть одну зацепку, которая позволила бы вырваться из ямы лжи, в которую меня методично загоняла Фурина. Перед глазами замелькали сцены прошедших событий, неясные и обрывистые, словно смотришь сквозь мутное стекло. Сердце тяжело билось в груди, каждое его сокращение было отголоском сомнений, что разъедали меня изнутри. Вариант, который я мог бы использовать, был одним, но он внушал страх. Однако сейчас не время для страхов. Руккха попросила время – и времени действительно больше не было. Нужно действовать. Я глубоко вдохнул, пытаясь унять дрожь в голосе, и, с тяжёлым сердцем, сказал: — Я могу это доказать, исцелив кого-нибудь от болезни. Мои слова, как молния, пронзили зал. Шёпот пополз по рядам, словно лёгкий ветер, сначала тихий, но быстро нарастающий. Люди переглядывались, обсуждали услышанное. Несколько зрителей явно не верили, другие, напротив, с интересом ждали продолжения. — Господин Александр, правильно ли я понимаю, что вы хотите провести те же самые манипуляции, что и с господином Савиньеном? — раздался голос Нёвиллета, его тон был сдержанным, но в нём ощущалась некая настороженность. Я встретил его взгляд спокойно, подавляя внутренние тревоги. — Да, — ответил я ровным тоном. — Я могу показать на примере любого человека из зала, что я тот самый целитель, который способен исцелить любую болезнь. Моя сила не убивает, не разрушает. Можно пригласить иностранного гостя, например, если есть какие-то опасения. Верховный судья на мгновение задумался, его глаза блеснули любопытством, но затем лицо вновь приняло непроницаемое выражение. Он, казалось, пытался заглянуть мне в душу. — Сожалею, но я не могу дать своё согласие на это… — его голос прозвучал твёрдо, будто последний гвоздь в крышку гроба моей идеи. В тот же миг, словно по заранее спланированному сценарию, раздался другой голос, неожиданно громкий и чёткий: — Считаю, что подобные меры излишни. Все головы в зале повернулись в сторону, откуда шёл голос. Там стояла Яэ Мико в фонтейнском строгом наряде, неторопливо поднимаясь с кресла. Она выглядела непринуждённо, с лёгкой улыбкой на лице, но её взгляд был внимательным и острым, как нож. В одной руке она держала свиток, с которым, казалось, не спешила. Её движения были изящны, почти танцующие, когда она медленно прошла к центральному проходу между рядами. — Верховная жрица из Инадзумы? — Нёвиллет моментально оживился, его голос, обычно спокойный и отстранённый, теперь звучал с явным интересом. — Всё верно, — подтвердила Яэ, останавливаясь в самом центре зала. Её слова прозвучали чётко и уверенно. — Знаете, это всё очень интересно, но хотелось бы перейти к чему-то более важному, нежели тратить время на выяснение личности. Как верховная жрица Великого Храма Наруками и первый советник Электро Архонта, заявляю, что данный молодой человек – тот самый целитель, о котором ходят слухи по всему Тейвату. Сомнений быть не может. Я, как официальный представитель Инадзумы с нужными бумагами, которые так любят в Фонтейне, ручаюсь за него. А природу происхождения письма из Академии я всё же проверила бы более тщательно. Заявление Яэ, словно камень, брошенный в спокойное озеро, вызвало цепную реакцию. Зал снова оживился, но теперь это было больше похоже на гул недоумения. Даже Фурина, обычно не дающая себе спуска, растерялась на мгновение. Она явно готовилась использовать письмо из Академии как главный аргумент, но это заявление спутало её планы. Её руки, которые только что грациозно жестикулировали, медленно опустились. Оратрис снова пришёл в движение, и чаши выровнялись. Руккха, стоявшая рядом с механизмом, куда-то исчезла, а Макото теперь находилась не за спиной Фурины, а стояла рядом, опустив свой пристальный взгляд на Яэ. — Суд берёт во внимание заявление высокопоставленного лица Инадзумы и будет учитывать его в дальнейшем, — провозгласил Нёвиллет. Его голос вернул зал в состояние спокойного порядка. — Если госпоже Яэ больше нечего добавить, вы можете вернуться на своё место. Кицунэ слегка наклонила голову, будто размышляя над этим предложением. Её губы изогнулись в лёгкой ухмылке. — Пожалуй, я и так сделала слишком много для простого статиста, — хмыкнула она, глядя на меня с интересом. — Дальше выкручивайтесь сами. — Спасибо, — прошептал я, чувствуя, как лёгкая улыбка тронула мои губы. Гудзи с одной стороны сделала хуже, отняв у меня время, но с другой стороны было приятно, что она не стала отсиживаться в стороне. Я бросил взгляд на Фурину. Главный козырь, на который она рассчитывала, был разрушен. Её лицо, некогда полное уверенности и власти, теперь выражало лёгкое раздражение. Но, несмотря на эту маленькую победу, я понимал, что у меня всё ещё не было ни одного реального козыря в рукаве – только репутация, тянущаяся за мной из Сумеру. — Теперь, когда мы установили мою личность и разобрались с некоторыми странностями письма из Сумеру, — продолжил я, чувствуя, как в зале вновь повисла тишина. — Я расскажу, что на меня было совершено покушение. Яд, использованный против меня, был необычным. Он реагировал на мою духовную энергию, с которой я исцеляю людей. Но этот яд не убивал сразу, он превращал целительную силу в её полную противоположность. И получилось так, что собственная сила разъедала моё тело изнутри, оставляя меня на грани жизни и смерти. Но, благодаря специфике моей духовной энергии, яд не смог убить меня. Наоборот, он со временем укрепил меня, хотя сам процесс был мучительным. Без помощи я бы погиб. Преступник, совершивший это, не был найден, но очевидно, что это было лишь началом. Фурина, стоявшая вдалеке, слегка прищурилась, её скептицизм проявился в каждом движении. — Хочешь сказать, что судебный дуэлянт стал следующей жертвой этого преступника? — спросила она, голос её был пропитан недоверием. — Использовал его смерть против тебя? — Враг мой безумен, если решил убить целителя, способного исцелять что угодно, но уловить мысль вполне можно. Отравитель не смог сломить меня физически в Сумеру, поэтому решил ударить изнутри по душевному состоянию, — объяснил я. — Прошу меня понять, целительство – это часть меня, почти как само дыхание. Оно всегда помогало людям, возвращало зрение, поднимало с постели тяжело больных, давало надежду тем, кто уже её потерял и было самой надёжной опорой в жизни. Но что, если эта же сила внезапно убьёт человека? Что, если этот божественный дар обернётся проклятием прямо на моих глазах? Это ударило бы меня сильнее любого оружия или яда. И мне стоило больших трудов сохранить ясность ума и не пасть духом как того хотел бы мой безумный враг. Нёвиллет задумчиво кивнул, его взгляд устремился куда-то вдаль. — Это очень смелое предположение, — высказался он, очевидно обдумывая мои слова. — Но какие у тебя доказательства? — У Савиньена в последние мгновения жизни в области живота образовалась духовная дыра, которая разъедала его изнутри, — начал я. — Я лечил многих людей, в том числе из Фонтейна, но такого ещё никогда не было. Моя теория заключается в том, что некто перед приходом Савиньена ко мне дал ему тот самый духовный яд, который остро реагировал на мою духовную энергию. На обычных людей он никак не реагирует, — сказал я, вспоминая тот день в сумерском кафе. — Ему намеренно могли подлить что-то в еду, воду или, например, в таблетки, зная какой итог будет. Нужно проверить эту теорию перед тем, как выносить какие-либо вердикты. Я считаю, что Савиньен стал лишь несчастной жертвой маньяка, нацелившегося на меня. Оратрис вновь начал двигаться, и чаша весов наклонилась в нашу с Дори сторону. Фурина уже не выглядела столь уверенной. — Это всего лишь догадка, — пробормотала она, больше не так активно жестикулируя. — То же можно сказать и о ваших предположениях с Фатуи и местью Снежной, — спокойно возразил я. Верховный судья, ударив тростью по полу, призвал к тишине. — Обе версии требуют проверки и не могут быть отвергнуты без должного расследования. Суд объявляет перерыв на полтора часа…