Немного не та Грейнджер

— … и смотрите — не питайтесь одной только пиццей. — Мам, да все будет в порядке, — Анна, наконец, смогла выбраться из объятий матери, улыбнулась. — Вы, главное, не пропадайте — пишите нам. — Сомневаюсь, что нам одного блокнота хватит на два года… — Мне же на лекциях по истории магии хватило… — Анна улыбнулась. — Да вы не переживайте — я вам потом совиной почтой еще отправлю, если что. Мои письма птички до вас точно донесут. И от Мионы тоже… — Ну все равно… Как же вы тут… — Ма-а-ам, ну не начинай, — попросила Анна. — Вы нас и так, по сути, почти не видели по десять месяцев в году. Ничего, по сути, не поменяется. Точно так же будем поддерживать переписку и вообще… — Анна права, солнышко. — подхватил мистер Грейнджер, затягивая ремень на дорожной сумке. — Девочки уже взрослые, и я уверен — они прекрасно справятся. К тому же, если будет нужно, вы всегда можете нас позвать, вернемся хоть сразу. Миссис Грейнджер покачала головой. Было видно, что ей сложно отпускать дочерей на такой долгий срок, но она прекрасно понимала, что это необходимо. — Берегите друг друга, — сказала она, наконец, снова обняв обеих дочерей напоследок. — И не забывайте писать, как только сможете. И обещайте не лезть в неприятности. Анна слегка усмехнулась, но ничего не сказала. Обещать было бы ложью, особенно с учетом того, что война становилась все ближе, и что это неприятности неизбежно найдут их, а не наоборот. — Мы справимся, — тихо проговорила Гермиона, явно чувствуя ту же внутреннюю тревогу, но решительно стараясь ее подавить. — Главное, чтобы вы были в безопасности. — Это вам нужно оставаться в безопасности, — добавил мистер Грейнджер, серьезно посмотрев на обеих дочерей. — Если почувствуете, что что-то не так — не геройствуйте. Уходите. Сразу. Без раздумий. Глаза Анны на мгновение встретились с его взглядом. Отец, конечно, знал и понимал, что обе его дочери собираются оставаться в центре этого магического конфликта, и что никакие слова не изменят их решения. Но это не мешало ему пытаться. — Мы постараемся, — с улыбкой сказала Анна, и этого было достаточно, чтобы смягчить прощание. — Все. Ступайте. Время не ждет. Чем дальше вы окажетесь к моменту окончания каникул — тем лучше для нас всех. Грейнджеры быстро скрылись за дверью, и звук мотора их машины эхом прокатился по пустынной улице. В доме повисла тишина. Анна и Гермиона остались одни. Анна вздохнула и, облокотившись на стену, подняла глаза к потолку. — Ладно… Пять минут перекура — и за работу. Пока не началось… Гермиона в ответ шмыгнула носом, посмотрела на сестру… И разрыдалась. — Ну вот… Началось… Успокоилась Гермиона не сразу. Она прорыдала долгих четверть часа, нисколько не обращая внимание на попытки себя утешить. — Ну, все-все… Хорош рыдать, — Анна похлопала сестру по плечу. — Никто не умер, все живые и целые, никто со связи не пропал. Давай… Хватит тут свою ДНК разбрызгивать. У нас с тобой полно работы. Гермиона шмыгнула носом, утерла слезы, посмотрела на Анну заплаканным взглядом. — Это какой, например? — Не знаешь чего делать? — Анна оценивающе посмотрела на нее. — Без проблем. Я тебе найду работу! А-ну, шагом марш умываться! А потом — собирай вещи в Хогвартс. Только не в чемодан, а в рюкзак, который мы тебе в Косом купили — если что, у нас может не быть времени, чтобы тащить этот гроб на колесах. Все, давай-давай, арбайтен, негр, Луна еще хорошо светит… Гермиона тихонько хихикнула, еще раз утерла слезы — и медленно поплелась в сторону ванной. Нужно было и в самом деле привести себя в порядок. Анна, проводив сестру сочувствующим взглядом, покачала головой. Нет, все же прав был главный сержант Казаченко — здоровенный и крепкий, как скала, украинец и, по совместительству — главный наставник по боевой подготовке и выживанию, со своими извечными: «Сидеть без дела и грустить бойцу не положено по уставу, такого человека надо заебать, потому что незаебанный и грустный боец в расположении горазд на всякую хуйню, тем самым подвергая опасности себя, своих товарищей и любимое Отечество в лице командира…» и «чем бы боец не занимался — лишь бы заебался». Прав, ох и прав был мудрый наставник… В Дурмстранге многие новички быстро впадали в странное подобие депрессии. Многие грустили по дому, вспоминали вкусные домашние пирожки вместо армейского рациона школы… Или просто хандрили потому, что впервые надолго остались сами по себе, без родителей и любой помощи со стороны. Анна сама была из таких. Действительно, состояние в первые дни было — «упасть и плакать». Но многомудрый Казаченко быстро решал вопросы с депрессией — он просто заебывал новичков работой и упражнениями, чтобы те весь день были либо заняты, либо принимали пищу по расписанию, либо падали спать без задних ног. Три-четыре недели такой муштры и постоянной занятости — и вот уже вместо плачущих и зовущих маму детей стоят вполне адаптировавшиеся к окружению кадеты-новобранцы, которым уже, вроде как, и неловко плакать, да и вообще все вокруг уже вполне привычное… Вот и сейчас быстро найденная работа для себя и сестры как будто отодвинула все эмоции на второй план. Нужно было еще столько всего сделать… А уже потом можно и тихонько поплакать в подушку, если силы останутся. А их не останется, скорее всего. Где-то в голове в этот момент как будто возник образ главного сержанта, хмыкнувшего в усы и показавшего ей большой палец. Анна встала, размялась, немного постояла у стола, думая, что именно ей может понадобиться, после чего потопала к небольшому сейфу в папином кабинете. Родители перед отъездом оставили дочерям изрядную сумму как наличными, так и на отдельном счете, который специально завели для девушек, чтобы хватило, если что, на всякие нужности, в том числе — на оплату счетов за дом, еду, лекарства, разные рыльно-мыльные принадлежности и разного рода «хотелки» и «нужности». И настало время некоторые из этих «нужностей» удовлетворить. — Миона, я ушла в магазин! — Хорошо! — послышался ответ сестры со стороны ванной. — Тебе что-то взять?! — Возьми зефира в шоколаде! Анна усмехнулась. Конечно, когда родители — дантисты, сладости в доме — серьезная проблема, а Гермиона — сладкоежка, как ни странно. Так что теперь, когда родители уехали, она легко и запросто устроит себе небольшое «послабление режима». Впрочем, как и любой другой подросток на ее месте…

***

Гермиона сама не заметила, куда делось время. Казалось, всего несколько минут назад она попрощалась с родителями — а вот уже почти обед. Странно… Никогда раньше сборы в Хогвартс не занимали у нее столько времени. Ну, разве что, в первый раз, перед самой первой поездкой, когда она пыталась запихнуть в здоровенный, тяжеленный, но на деле — жутко тесный чемодан своего любимого метрового плюшевого мишку, все тома «британской энциклопедии» и, зачем-то, глобус. Однако, Гермиона вынуждена была признать, что рекомендация Анны помогла ей. За работой тоска как будто немного отступила, а отъезд родителей казался каким-то далеким, уже давно состоявшимся фактом. Когда рюкзак (небольшой, но удобный и с большим расширением пространства) был наконец уложен, и последняя книга аккуратно легла на свое место, Гермиона оглядела комнату, проверяя, ничего ли не забыла. Все казалось на своих местах: учебники, котелок, пергаменты — все готово к началу нового учебного года в Хогвартсе. Удовлетворенно кивнув, она потянулась, разминая затекшую спину, и направилась к выходу из комнаты. Но едва она пересекла порог, как в нос ударил странный, неприятный запах, которого она раньше не замечала, судя по всему, из-за слишком сильного увлечения процессом сбора и глубокого погружения в собственные мысли. Гермиона нахмурилась — аромат был не очень резким, но достаточно ощутимым, с примесью чего-то подгоревшего и кислого. Он шел с кухни. Гермиона ускорила шаг. Гермиона была готова увидеть что угодно: включенный, но не зажженный газ, подгоревший пирог, сплавленные воедино сыр, макароны и колбасу (по крайней мере, именно так закончилась ее собственная первая и последняя попытка приготовить пасту карбонара), но не это… — Анна! — У-у?! — Что это?! Удивляться и в самом деле было, чему. На плите стояли разом небольшая кастрюля и маленький котел для приготовления эликсиров. Котел был открытым, а вот над кастрюлькой стояла сложная, но явно самодельная система, с помощью которой пар и запах должен был уходить в гидрозатвор, сделанный из банки и шланга от капельницы, после чего — выходить в вентиляцию. На столе были разложены какие-то травы, флаконы с серо-зеленой слизью, порошки, вскрытая литровая банка с этикеткой «сок мурлокомля», а у самого входа на кухню стояли два мешка, подозрительно похожих на химические удобрения для цветов. На всю работала вытяжка, но в кухне все равно ощутимо пахло. Примерно так пахло в кабинете зельеварения. Сама Анна, одетая в длинный халат и респиратор, как раз что-то добавляла в котел. Заметив сестру, она подняла руку, останавливая ее, после чего, помешав варево, накрыла котел. — Фо? Где? — Что это?! — Гермиона кивнула на котел и кастрюльку. — В котелке — Вигенвельдовое зелье, — охотно пояснила Анна, подходя поближе к двери, высовываясь в коридор и снимая респиратор. — Фух… В кастрюльке — живая вода из мандрагоры. Ну, а в духовке сушится опиум. — ЧТО?! — Что? — удивленно уставилась на сестру Анна. — Ты что — делаешь наркотики?! — Ну да, — пожала плечами Анна. — Потом осажу его гидроксидом натрия для получения морфина и оставлю на несколько дней. А потом еще раз просушу и снова растворю… И так еще несколько раз, пока не получу качественный препарат. — Но зачем?! — А как еще в этой стране получить сильнодействующий анестетик? — Зачем?! — Упарываться будем. И продавать другим, чтобы упарывались, — Анна усмехнулась, но поняла, что шутку не оценили. Тяжело вздохнув, она пояснила: — На крайний случай надо иметь с собой очень сильные обезболивающие. Вот если тебе во время охоты на Волдеморта вдруг ногу оторвет или шрапнелью от взрыва нашпигует — что прикажешь делать? Пытаться поить орущую и вырывающуюся тебя простыми обезболивающими зельями? А так хлоп два укола — и все, пациент не выделывается, можно сдавать целителям. — Ты невыносима! — Гермиона плюхнулась на мешки с удобрением, отчего Анна как-то очень быстро побледнела. — Что?! — Я бы на твоем месте так уверенно не падала прелестной жопкой на мешок с аммиачной селитрой. — Кстати, а он тебе зачем? Тоже наркотики делать будешь? — Нет, зачем? — Анна усмехнулась. — Ну, слава Мерлину… — Я из него потом взрывчатку нормальную сделаю. Гексоген называется. — Анна! — Ну что «Анна»? — возмущенно ответила Гермионе сестра. — Ты мне что предлагаешь — ехать к вам туда и прикрывать тебе спину с одной только волшебной палочкой? Таким образом много не навоюешь, милая… — Слушай, ты вообще на волшебницу училась в Дурмстранге или на террориста у ирландцев? — Одно другому не мешает. И вообще, это — самая базовая химия. Вы что — на первых курсах зельеварения химию не учили, что ли? — Э-э… Что?! — Что? — Анна посмотрела на сестру. — Ну… Дуальный подход к зельеварению… Связь химии и алхимии, подмена магических препаратов химическими составами… Нет? — Э-э… Н-нет… — Странные вы какие-то, — Анна почесала нос. — Ладно, ты извини, но у меня там еще есть, над чем поработать. Ты закончила уже? — Ага, — кивнула Гермиона. — А что? — Ничего. Если хочешь помочь, то второй респиратор — вон там, я скажу, что делать. — А что делать? — Для начала — надевай респиратор и надень что-то с длинными рукавами. Тебе еще с кислотой работать. — С какой еще кислотой?! — С азотной, — Анна кивнула на канистру, стоящую у входа. — И с сухим горючим тоже… Короче, надевай респиратор и перчатки. И можешь взять у меня в комнате запасной халат. Нам с тобой сегодня предстоит много работы. Только давай сразу договоримся — делаешь то, что я скажу. А то гексоген — штука такая… Рванет — мало не покажется. — Террористка! — Сказала скромная и невинная девочка, проникнувшая на главный магический режимный объект страны… — Откуда ты… — От верблюда, — Анна надела респиратор. — Фе, авай, а абоу! В импровизированной лаборатории, в которую превратилась кухня, сестры провозились до позднего вечера. Устали как собаки, запах химикатов пропитал, казалось, не просто все, а вообще все. Даже сквозь фильтры респираторов, которые Анна велела менять каждые два часа, уже вскоре начинал просачиваться запах… Варка, нарезка, смесь, снова варка, разлив эликсиров по флаконам, маркировка, холодильник, упаковка. Снова приготовление, снова варка… Небольшой перерыв, чтобы пожевать бутерброды и овощей. Параллельно, пока Анна возилась с одной ей известными рецептами зелий, Гермиона осторожно в хрустальных колбах отмеряла селитру, разводя ее азотной кислотой (как сказала Анна, она купила ее в хозяйственном магазине, но Гермионе в это верилось с большим трудом) и смешивая эту адскую смесь с уротропином… Лишь поздно вечером, когда уже совсем стемнело, Анна дала команду сворачиваться: — Все… Хватит… Анна посмотрела на пять небольших, размером с ладонь, плоских коробок, в каждой из которых лежало по небольшой «укладке» с десятью маленькими флаконами самых разных зелий первой необходимости, перевела усталый взгляд на колбу с высушенным опиумным порошком, который завтра следовало растворить в кипятке, выстоять и осадить щелочью, затем на уставшую сестру, рядом с которой стояли на импровизированной конструкции четыре противня с сохнущим естественным образом гексогеном… Посмотрев в пустоту несколько секунд, Анна махнула рукой, поманила Гермиону за собой — и через минуту рухнула на диван в гостиной, едва найдя в себе силы снять халат. Рядом с ней рухнула Гермиона. Анна вздохнула. — Ну… Будем надеяться, нам с тобой этого хватит. А то придется повторить процесс… — Ты маньячка… — простонала Гермиона. — Ага, — Анна кивнула, выдохнула и покачала головой. — Бля… Как доползти до ванны? — Ыгы-ы… — простонала Гермиона. — Мерлин, я спины не чувствую… — Ничего, — Анна вздохнула. — Сейчас полежим… И пойдем в душ… И что-то съедим… И ча-а-аю… И… И-и-и… — И что? — Гермиона усталым взглядом посмотрела на сестру. — Эй? Анна? Ау? Но было поздно — сестра уснула глубоким и совершенно беспробудным сном.

***

— М-м… — Гермиона, вставай. — М-м… Еще пять минуточек… ЩЕЛК! — Ай! — Гермиона тут же вскочила. — Это что было?! — Я забыла тебя на зелья проверить, блин! — Анна выпрямилась, сжимая в руках крошечный шприц, примерно наполовину заполненный кровью сестры. — Ты чего мне не напомнила?! — М-м, отстань, а? — Гермиона поморщилась, с трудом поднимаясь. Вчера она уснула прямо в кресле и теперь все тело ломило не только от жуткой усталости после вчерашнего марафона двух зельеваров, но и от ужасного неудобства во время сна. — Мерлин… Хочу сдохнуть… — Давай-давай, подъем, — Анна потопала в сторону кухни. — Уже почти полдень вообще-то… — Чего?! — Ага, сама в шоке, — Анна открыла дверь на кухню, посмотрела на респиратор, висящий на дверной ручке, покачала головой. — Пока ты спала, я немного прибралась и приготовила нам поесть. Так что давай в душ, а я пока твои образцы крови на анализ заряжу. Гермиона тяжело поднялась с кресла, потирая затекшую шею. Ее мозг был еще затуманен после беспокойного сна, а тело болело от работы и неудобного положения. Она посмотрела в сторону кухни, откуда доносились приглушенные звуки возни Анны. Все выглядело как будто нормально, но в голове Гермионы все еще был туман. Она медленно направилась в сторону ванной, все еще не до конца веря, что они уснули прямо так, не сумев даже доползти до кроватей. Ужас! Что сказали бы мама и папа?! Прохладная вода подействовала, хотя Гермионе пришлось вскоре переключить ее на более теплую, а потом еще три раза мылиться и серьезно тереть тело мочалкой, чтобы очиститься от въевшегося запаха химикатов. Наконец, спустя добрых полчаса, она-таки заставила себя вылезти из душа, одеться в легкий халат прямо на голое тело (настолько было лень что-то делать, что она даже не стала идти за бельем в спальню) и кое-как, опираясь то на стену, то на перила, сползти вниз, в столовую, где Анна уже закончила накрывать на стол. Завтрак был простой — хлопья с молоком, чай и булочка с маслом — Ты как-то слишком бодрая после такой работы, — пробормотала Гермиона, присаживаясь за стол и с упоением вгрызаясь в булочку. Анна усмехнулась, села напротив и принялась активно жевать хлопья. — У меня есть секрет, — ответила она с ухмылкой, — называется коктейль «шахтер», кофе с кока-колой… На вкус — бурда, если часто пить — очень вреден для организма, но работает… Можешь попробовать, если хочешь. — Нет уж, спасибо, — Гермиона принялась медленно пережевывая кусок булочки и сделала глоток чая. — Так что там с моей кровью? — Хрен знает… К обеду выясним. — В смысле? — не поняла Гермиона. — А что «в смысле?», — пожала плечами Анна. — Реакция на разные остаточные вещества в крови проявляет в разных реактивах от пяти минут до восьми часов. Или ты что думала? Что я капну кровью на пергамент — и он мне мгновенно нарисует, какие оттиски найдены и кто варил зелья? Или что у меня есть эликсир, который при реакции на любовное зелье станет красным, на зелья разума — синим, а на яды — фиолетовым в крапинку? — Ну-у… — Короче, пусть стоит несколько часов. А мы с тобой будем сегодня отдыхать… — Что на этот раз? — проговорила Гермиона, лениво ковыряя ложкой в хлопьях. — Будем делать очередную взрывоопасную хрень? Или на этот раз яды? Или у тебя где-то спрятано оружие и его надо забрать? — И после этого я — маньячка, — усмехнулась Анна. — Миона, я думала, ты обо мне лучшего мнения… — И все же? — Как ты смотришь, чтобы купить всяких вредных гадостей, растянуться на диване и проваляться так целый день, смотря все кассеты подряд, какие есть в доме? — Отличный план! — Я знаю, — усмехнулась Анна. — Так ты за? — Естественно!