...Я попала в Последнюю Реальность?

— Эй, недосып ходячий, просыпайся давай. — недовольно сказал парень, пихнув рядом сидящюю девушку в бок. — Отстань Ло, я хочу спааааать. — хрипло протянув сказала она, продолжая лежать лицом в парту. — Ну уж нет, Бурчалка, спать на уроках — это ниже твоего достоинства, — продолжал язвить Джон, подперев голову рукой. — К тому же, учитель уже в классе. Если я опять из-за тебя получу выговор, то выставлю тебе счёт за моральный ущерб. — Выставь, выставь, — пробормотала я, не поднимая головы. — Мой долг уже больше твоей гордости. Джон фыркнул. Он явно собирался что-то ответить, но тут в класс вошёл учитель. — Ладно, спи дальше, но предупреждаю — твоя тетрадь скоро окажется в моём распоряжении, — он подмигнул и начал записывать что-то в свою собственную. Я приподняла голову, сонно посмотрев на него. — И что ты там собираешься делать? Рисовать каракули? — Нет. Пишу речь, чтобы потом зачитали на твоих похоронах, когда тебя окончательно добьёт твой недосып. — Смешно, — буркнула я, выпрямившись и потянувшись. — Хочешь услышать настоящую речь? — О, давай, удиви меня, — он сложил руки на груди, наклонившись вперёд. Я сделала вид, что собираюсь начать, но лишь широко зевнула и снова уткнулась в парту. — Вот и вся речь, — лениво произнесла я, слыша его тихий смешок. — Бурчалка, ты неисправима. — А ты неисправимо зануда, Ло, — ответила я, закрыв глаза. Несмотря на мои попытки игнорировать его, за эти два года мы действительно стали ближе. Всё ещё обменивались колкостями, но уже без той жёсткости, что была раньше. Возможно, это было следствием того, что теперь моё тело начало хоть немного привыкать к этой жизни, даже если моё ментальное взросление всё ещё оставалось моим тайным козырем. Я наконец подняла голову и огляделась. Учитель как раз начал объяснять новую тему. — Эй, недосып ходячий, — вдруг прошептал Джон. — Ты хоть раз задумывалась, что было бы, если бы мы не встретились? — Была бы спокойная жизнь без сарказма, — я усмехнулась, открывая тетрадь. — Да брось, ты бы скучала, — ухмыльнулся он. — Возможно, — признала я, но тут же добавила: — Хотя, знаешь что? Иногда с тобой даже весело. Его глаза блеснули, но он быстро вернулся к своим записям. — Рад, что ты это поняла, Бурчалка. Через два года — это рекорд. — Два года? — я приподняла бровь, глядя на него. — Ты что, считал? Это, наверное, уже рекорд по выживанию с тобой рядом. Он хихикнул, не отрывая взгляда от своих записей, но всё же позволил себе немного раскрыться. — Ну, ты же понимаешь, что я не могу не считать. Всё-таки моё терпение — это не бесконечный ресурс. — А ты не думал, что может, просто привыкаешь? — я наклонилась немного в его сторону, интересуясь его реакцией. Джон слегка поморщился, но не сказал ничего. Вместо этого он поднял голову, посмотрел на учителя, а потом снова на меня. — Ладно, Бурчалка, — он сделал паузу, как будто собирался сказать что-то важное, но тут же вернулся к своему сарказму. — Привыкаю к тебе, как к постоянной боли в голове. Ничего, потерплю. Я закатила глаза и повернулась к тетради. Внутри что-то немедленно дернулось, когда я поняла, что он не дал мне ответ, на который я рассчитывала. Это был не тот ответ, который бы подтвердил его чувства или как-то прояснил ситуацию. Он снова как будто прятался за стеной своей язвительности. Учитель продолжал говорить, но я едва следила за его словами. В голове вертелось одно: а вдруг я действительно ему не так уж и безразлична, как он хочет показать? Неужели всё, что я для него значу — это просто очередная «боль» в голове, которую он научился терпеть? Когда урок подошёл к концу, Джон вдруг встал, потянулся и взглянул на меня. — Я собираюсь на перерыв, — сказал он, уже направляясь к двери. — Ты не пойдёшь? Я молча собралась и пошла следом за ним. В коридоре было шумно, но мы оба, как всегда, шли молча, изредка обменявшись взглядом. И хотя в воздухе висело что-то невыраженное, я решила, что не буду сейчас задавать вопросы. Не будет никакого смысла в том, чтобы разрывать эту напряжённую тишину, если даже я не была уверена, чего хочу на самом деле. Только когда мы подошли к буфету, он вдруг подал мне бутылку воды, глядя куда-то в сторону, но не прямо на меня. — Эй, ты чего, спишь ещё? — его голос был спокойным, но в нём было что-то странное, как будто он не хотел продолжать обсуждать наши отношения, но не мог уйти от темы. Я взяла бутылку, открыла и сделала глоток, оглядывая его. — Просто думала о том, что ты сказал, — наконец призналась я, и его взгляд всё же пересекся с моим. — Привыкаешь к боли, говоришь. — Ну да, — он пожал плечами, как будто это не важно. — Когда привыкнешь к чему-то, это уже не боль. Я заметила, как его глаза немного мягче стали, но он тут же отступил и вернулся к привычному острию сарказма. — Ладно, Бурчалка, прекращай за мной следить. Перерыв закончится, а ты, как всегда, всё потеряешь. Я усмехнулась и чуть быстрее пошла в сторону своей группы. Несмотря на всё это, я понимала, что мне будет не так легко выкинуть из головы эти слова Джона. Мы с Джоном подошли к раздевалке, и я замедлила шаг, чтобы подождать, пока он распакует свою сумку. Он в очередной раз не спешил, но я всё равно продолжала чувствовать, что что-то между нами изменилось. Или, может, я просто начала видеть это под другим углом? В любом случае, его слова «привыкаешь к боли» не оставляли меня в покое. — Ты ведь не серьёзно, да? — я решила вновь вернуться к тому разговору, который ещё не завершён. Вряд ли я бы могла просто игнорировать это. Джон посмотрел на меня, а его взгляд был как всегда уверенным, но чуть затуманенным, словно он сам не знал, как ответить. — Серьёзно, — ответил он, забрасывая рюкзак на плечо. — Ты сама говорила, что привыкнешь. В жизни всё сводится к этому. Привыкаешь к людям, к боли, к изменениям. В конце концов, тебе не остаётся ничего, кроме как привыкнуть. Я помолчала, прокручивая его слова в голове. Мои глаза невольно задержались на его лице, и я заметила, как его выражение слегка смягчилось, хотя он всё ещё держал свою привычную дистанцию. — Но это не значит, что привыкать к боли — это нормально, — я бросила фразу так, как будто хотела его встряхнуть, но на самом деле понимала, что он сам не может этого признать. Это было слишком глубоко для него. Джон нахмурился, как будто услышал что-то, что ему не нравилось, и на мгновение я увидела в его глазах тень какой-то скрытой уязвимости. Он, конечно, не был готов признать, что что-то в его словах могло быть неправильно. — Я сказал, что привыкну. А вот ты — не так-то просто. Ты, кажется, не хочешь признавать, что тебе тоже не безразлично. Я вздохнула, чувствуя, как слова застревают в горле. Он прав. Это была правда. Но признать это вслух было намного сложнее, чем просто смело отвечать на его подколы. — Не начинай, — я отмахнулась, делая вид, что это не так важно. — Нам стоит просто закончить этот разговор, Лололошка. Не стоит продолжать. Джон на секунду замолчал, его взгляд стал твёрже, но он всё-таки не спорил. Его лицо немного помрачнело, и он словно решал, стоит ли продолжать эту тему или отпустить. — Ладно, — сказал он, медленно отводя взгляд. — Мы продолжим это потом, если ты хочешь. Но знай, что я тебе не боль, Бурчалка. Мы оба такие, какие есть. И не нужно искать в этом что-то большее. Мы прошли несколько шагов, и я остановилась перед дверью. Он посмотрел на меня ещё раз, и я почувствовала, что, несмотря на его сарказм и на все слова, в них скрывается что-то гораздо глубжее. Но я не стала расставаться с этим вопросом, хотя и знала, что когда-нибудь всё равно вернусь к нему. — Ладно, — я пожала плечами. — Может, ты и прав. Мы оба такие. И, несмотря на его загадочный взгляд, я знала одно: что-то изменилось, и это не оставит нас в покое, хотя бы потому, что мы оба уже начали привыкать друг к другу. Джон всё-таки ушёл, оставив меня в размышлениях. Его слова продолжали крутиться в моей голове, и что-то подсказывало, что за его шутливым тоном скрывается нечто большее. Он ведь никогда просто так не говорит о таких вещах. Следующий урок прошёл на автомате. Я даже не пыталась вникать в материал — мои мысли постоянно возвращались к Джону. Что он имел в виду? Почему именно сейчас он решил об этом заговорить? Когда наступила перемена, я решила, что не могу больше гадать. Если он не хочет говорить, я всё равно заставлю его. Я нашла его во дворе школы — он стоял у стены, как обычно, уткнувшись в свой блокнот. — Лололошка, — позвала я, приближаясь. Он поднял голову, и в его взгляде мелькнуло что-то вроде удивления, прежде чем он вернул привычное выражение лица. — Бурчалка? Ты что, решила почаще меня доставать? — Ага, — отозвалась я, складывая руки на груди. — Знаешь, я думала о том, что ты сказал. — О чём именно? Я много чего говорю, — он хмыкнул, закрывая блокнот и убирая его в карман. — О том, что всё может измениться. Ты не можешь просто бросить такую фразу и уйти. Он слегка нахмурился, но быстро вернул себе обычное выражение лица. — Ладно, — сказал он, опираясь спиной о стену. — А ты не думала, что, возможно, я просто говорю очевидные вещи? — Очевидные? — я прищурилась. — Ло, ты не тот человек, который просто болтает без причины. Он помолчал, его взгляд был направлен куда-то в сторону, словно он обдумывал, стоит ли делиться своими мыслями. — Просто… ты когда-нибудь думала, что всё, что у нас есть, может исчезнуть? — наконец тихо сказал он, и в его голосе не было привычного сарказма. Я замерла. Его слова прозвучали неожиданно искренне. — Почему ты об этом думаешь? — спросила я, чувствуя, как в груди сжимается что-то странное. — Потому что я знаю, что всё в жизни временно, — он взглянул на меня, и на его лице появилась тень усталости. — Мы меняемся, люди меняются. И я просто… не хочу потерять то, что у нас есть сейчас. Его слова задели меня сильнее, чем я ожидала. Я знала, что Джон не из тех, кто легко говорит о своих чувствах, и услышать это от него было почти шоком. — Ло… — начала я, но он поднял руку, заставляя меня замолчать. — Не надо делать из этого трагедию, Бурчалка, — сказал он с лёгкой улыбкой, но в его голосе всё ещё звучала грусть. — Я просто хотел, чтобы ты знала. И с этими словами он отвернулся, делая вид, что ему всё равно. Но я знала, что это не так. — Ло, — я подошла ближе, стараясь поймать его взгляд. — Мы не потеряем это. Ни через год, ни через десять. Он на секунду замер, словно мои слова застали его врасплох. А потом чуть усмехнулся. — Ты так уверена? — Уверена, — твёрдо ответила я. — Ладно, посмотрим, — сказал он, убирая руки в карманы. Но в его голосе я уловила лёгкую надежду, как будто он действительно хотел мне поверить. Джон отвернулся, будто на этом разговор был окончен, но я чувствовала, что на самом деле он ещё не закончил. Уходить просто так мне не хотелось, но я знала, что если буду давить, он вновь уйдёт в свою привычную язвительность. — Ты всегда такой? — спросила я, сложив руки на груди. — Какой? — он повернулся ко мне, прищурившись. — Говоришь полуправду, чтобы не сказать главное, — я посмотрела ему прямо в глаза, надеясь, что он хоть на секунду перестанет прятаться за маской. Джон усмехнулся, но в его взгляде было что-то настороженное. — Полуправда? Интересное обвинение, — он склонил голову набок, притворяясь, что размышляет. — Но знаешь, ты права. Иногда полуправда — это всё, что нужно. — А что, если я хочу услышать больше? — я сделала шаг ближе, бросив вызов его упрямству. — Тогда тебе придётся подождать, — он пожал плечами, словно это был очевидный ответ. Я закатила глаза, но больше не стала настаивать. Если он решил, что сейчас не время, то заставить его не получится. — Ладно, как скажешь, — вздохнула я. — Но учти: я не из тех, кто просто забудет. — Вот за это я тебя и терплю, Бурчалка, — он усмехнулся и, развернувшись, направился в сторону класса. Я проводила его взглядом, чувствуя, как внутри разгорается странная смесь раздражения и… интереса. Он ведь никогда не был таким. Обычно Джон говорил всё, что думал, часто даже не задумываясь о последствиях. А тут он явно что-то скрывал. Вернувшись в класс, я заметила, что Джон вновь достал свою тетрадь и что-то записывал. На этот раз он сел чуть дальше от меня, как будто намеренно пытался создать между нами дистанцию. Я сделала вид, что не замечаю его, и вернулась к своим записям. Но всё это выглядело как игра в кошки-мышки, и я не собиралась оставлять её без ответа. Когда прозвенел звонок на следующий урок, я незаметно подкралась к его парте и успела заглянуть в тетрадь, прежде чем он её закрыл. На странице было несколько строк, написанных аккуратным почерком: «Мы изменимся. Это неизбежно. Но я не хочу терять тебя. Даже если однажды всё пойдёт не так, как мы хотим.» Джон резко захлопнул тетрадь и бросил на меня хмурый взгляд. — Ты всегда такая любопытная? — Только когда что-то интересное, — я ухмыльнулась, но внутри всё перевернулось. Он фыркнул, поднялся и подошёл ко мне вплотную, склонившись так, чтобы наши лица оказались совсем рядом. — Бурчалка, если хочешь что-то узнать, просто спроси. Но учти: ответ может быть не таким, как ты ждёшь. Я задержала взгляд на его лице, чувствуя, как моё сердце пропускает удар. — Хорошо, тогда скажи: это всё правда? — прошептала я, глядя ему прямо в глаза. Джон замер, его лицо стало серьёзным. Он не отвечал, но в его глазах читалось больше, чем в любых словах. И вдруг он тихо сказал: — Да, правда. После этих слов он отошёл, оставив меня стоять посреди класса с ощущением, что мир вокруг слегка сместился. После слов Джона я стояла в растерянности, наблюдая, как он спокойно возвращается на своё место. Его «да, правда» эхом звучало в моей голове. Это был первый раз, когда он позволил себе такую уязвимость. Урок начался, но я почти ничего не слушала. Мои мысли всё ещё блуждали вокруг его слов и той фразы в тетради. Джон редко открывался, даже мельком, и теперь я чувствовала себя так, будто прикоснулась к чему-то невероятно важному. Когда прозвенел звонок на перемену, я всё ещё была в своих мыслях. Но вдруг услышала рядом знакомый голос. — Эй, Бурчалка, ты что, в другой реальности? Я моргнула, увидев, как Джон склонился над моим столом, слегка улыбаясь. Его привычная язвительность вернулась, но теперь я замечала в его взгляде что-то мягкое, чего раньше не было. — А ты что, следишь за мной? — я решила не сдавать позиции, чтобы вернуть привычный ритм разговора. — Естественно, — он пожал плечами. — Кто-то же должен убедиться, что ты не улетела в космос. — Очень смешно, — я закатила глаза, но он лишь ухмыльнулся. Джон присел на край моего стола, наклонившись ближе. — Слушай, — тихо сказал он, уже без сарказма. — Ты ведь правда поняла, что я тогда имел в виду? Его вопрос застал меня врасплох. Я почувствовала, как внутри что-то ёкнуло, но старалась сохранить спокойствие. — Думаю, да, — ответила я, встретившись с его взглядом. — Ты боишься, что что-то изменится. Он медленно кивнул, словно проверяя, насколько я действительно понимаю. — Знаешь, — продолжила я, неожиданно для самой себя. — Изменения — это не всегда плохо. Мы уже изменились. Но это не значит, что мы потеряем то, что у нас есть. Джон замолчал, глядя на меня, будто взвешивал мои слова. А затем слегка усмехнулся. — Ты всегда такая оптимистка? — Нет, — ответила я, чуть улыбнувшись. — Просто знаю, что с тобой ничего нельзя предсказать, но… мне это нравится. Его глаза слегка расширились, но он быстро вернулся к своему обычному выражению лица. — Ты это серьёзно? — Да, Ло, серьёзно, — подтвердила я. На его лице появилась тень улыбки, которая быстро сменилась его привычной усмешкой. — Ладно, Бурчалка, запомню. Но если когда-нибудь начну раздражать тебя слишком сильно, просто скажи, — он поднялся, направляясь к своему месту. — Даже если начнёшь, — тихо сказала я, чтобы он не услышал. — Я всё равно не хочу, чтобы ты менялся. Но Джон замер на секунду и его уголок рта дрогнул, будто он всё-таки услышал. Он ничего не сказал, но, сев за парту, краем глаза бросил на меня взгляд, который говорил больше, чем любые слова.