Всё, что случилось в чистилище...

Можно ли было назвать сном состояние, в котором он пребывал или скорее то был обморок? Истощение довело его до отключки и сновидения не приходили к нему, как не приходили ни к одному из ангелов. — Вставай, золотко. Тебя ждёт чудесный новый день в монстролэнде. Вкратчивый голос Дина стал первым, что услышал Кас, выкарабкиваясь из сна, как из вязкого болота. Все-таки это необычно. Такой себе способ пропустить ненужное время. Ненужное потому что, зачем ему время, в которое он чувствовал себя беспомощным? Бог проявил чудеса изобретательности, наделив живых существ необходимостью спать. Наверное ангелов он попросту создал прежде, чем придумал сон. Кас подумал: "Я старше сна." Он не чувствовал ничего по этому поводу. После голоса было прикосновение. Невероятное, трепетное, совершенно новое, что заставило открыть, наконец, глаза. Пальцы огладившие его волосы, дрогнув сомнулись в кулак. Дин поспешно убрал руку. Грудь, предсказуемо кольнуло сожалением. Не нужно было открывать глаза и никак реагировать и мгновение незаслуженной ласки продлилось бы ещё немного. Зрение, которому, словно нужно было сформироваться заново, сфокусировалось на лице Дина. Почему он опять в крови? Сколько можно? Кас приподнялся с земли, усаживаясь. К его плащу прилипли несколько сырых листьев состаренных гниением. Дин, деловито, стал чистить его от них, игнорируя тот факт, что плащ переживал свои не лучшие дни и выглядел соответственно. Пришедший на смену ночи, утренний свет спугнул густой туман своим теплом. Зыбкая дымка тепепь оставалсь только в глубине леса. — Ты ранен? — Кас рассматривал Дина в поисках возможных повреждений. — Это не моя кровь. — снявши с рукава почерневший от времени и влаги лист, Дин уронил его себе под ноги. — Я ходил проверить ловушки для кроликов. Ну те, которые ещё целы. Кроликов не было, зато парочка вампиров...— Дин ухмыльнулся. Наверное он думал про свой нелепый счёт убитых монстров. — Ты голоден, — Кас, будто опомнился. — Не то слово. — Жди здесь. — поднимаясь он собирался уже расправить крылья, чтобы углубившись в лес, раздобыть дичь. Дин мгновенно встал следом, схватившись за рукав плаща. — Ты куда перья начистил? — спросил он, встревожившись. — Я могу найти еду. — Что ты хорошо умеешь находить, так это неприятности. Кас раздражённо прищурися, глядя на Дина, вырвал рукав плаща из его пальцев. — Кто бы говорил, — отразивши колкость, Кас отметил мелькнувшую в лице Дина вину за ночной инцидент. Если бы у него с Эми Понд всё было под контролем, ему бы не пришлось вызвать ангела. На смену раздражению сразу пришло сочувствие, когда Дин поджал губы, отворачиваясь. Под глазами, ищущими за что зацепиться, легли тёмные пятна. Последствие бессонной ночи. — Мне совсем не обязательно разбавлять рацион кроликами, — сказал Дин, — Я всё ещё в первую очередь считаю их очаровательными, а потом уже съедобными. Кас улыбнулся его попыткам любыми словами, кроме прямых, заставить остаться здесь. — Тогда снова рыба? — спросил он, сдавшись. *** Кас подумал, от рыбного меню у Дина могла развиться цинга или чем там ещё люди могли болеть? Конечно он, бывало пожёвывал ягоды, а в ягодах очень много необходимых организму витаминов. Человеческий организм - совокупность правил, без соблюдения которых, он сбоил. Способность людей не забывать соблюдать все эти правила, просто поразительна. В конце концов нельзя было просто есть всё время рыбу, ведь в ней отсутствуют многие нужные элементы. Невероятно. Почему так сложно? Когда Кас стоял в воде по пояс, ожидая, что течение принесёт форель в его телекинетическую ловушку, он чувствовал кожей своего сосуда температуру воды. Ледяная. Река омывала ноги со всех сторон, бегущая вниз, чтобы где-то далеко стать частью большого озера. Это была ледяная вода, которая не могла причинить ему боль или дискомфорт, он просто знал. Просто чувствовал. Не более. Но что насчёт Дина? Он привык? За год, вероятно, у него не оставалось иного выбора, кроме как привыкнуть к тому, что придётся мыться в ледяной воде. Если кому-то, в силу физического несовершенства, что-то давалось тяжелее, чем другим - это заслуживало уважения. Это значило, что им нужно прилагать куда больше усилий, проявлять терпение, выдержку, тратить и без того малочисленное время. Господь хотел, чтобы ангелы любили людей. Кастиэль его понял и всё равно оказался неправ. Всё равно заслужил наказание. Он любил неправильно, недопустимо, субъективно. Хотя он давно был равнодушен к желаниям создателя. Эти богохульные мысли уже даже не вызывали в нем прежний, сковывающий страх, который положено испытывать. Значило ли это, что ангел безвозвратно потерян? Разумеется. Он был потерян, пока смотрел на обнажённые, сильные плечи человека и его спину, на то, как мышцы двигались под кожей, на которой от холода выступили мурашки. Серебряный свет пасмурного неба, рассеянно перекатывался на пояснице, когда он поворачивался вокруг себя. Красиво. Пока Дин не спас его тем, что надел наконец, высохшую за утро, постиранную футболку, Кас стоял у кромки воды, как дурак и смотрел. Дин выглядел таким серьёзным и сосредоточенным, пока просто одевался и застёгивал на джинсах ремень. Щёлкнул замок ножен для серебряного клинка, а сам он свежепочищеный спрятался на своём месте. Брови Дина слегка нахмурены, пока он снимал с ветки свою рубашку и после прятал предплечья в мятых рукавах. От пристального наблюдения за ним, вспомнилась эта ночь. До стычки с кицунэ. В лицо жаром прилила кровь от мыслей о взаимных прикосновениях, что оказались были даже приятнее, чем можно вообразить. Всё ещё с трудом верилось в реальность произошедшего. В то, что это было с Дином. Их взаимоотношения и разговоры совсем не изменились, но связь ощущалась иным образом. Кас знал, что они стали ближе друг другу, хоть это не отразилось на повседневности. Ему хотелось ещё и он корил себя за жадность и похоть. Между ними, словно всегда было всё именно так, как сейчас, словно это нечто естественное, неизбежное. В крепких пальцах у Каса, в ожидании неминуемой гибели, трепыхалась несчастная рыба, которую он держал за хвост. Вместо того, чтобы разводить огонь, он выжег рыбу изнутри прикосновением, как расправлялся с врагами. Это действие заняло секунду времени. От всего корпуса форели теперь исходил пар, запах, которого привлёк внимание Дина. Голодно глядя на улов, тот уже застёгивал на запястье сломанные часы и подходил к ангелу. — Жареная рыба, на вкус, как жареная рыба и на запах, как жареная рыба. — отметил Дин, забирая свой завтрак. — Я бы сказал, что меня уже тошнит от этого, если бы не был так голоден. — Рутина выживания не может похвастаться разнообразием вкусов. — ответил Кас, глядя, как Дин садясь на камни, сложил ноги. Отрывая кусочки, он стремительно отправлял их в рот и глотал почти не жуя. Тонкие косточки скелета показались из-под мяса, — Думаешь, я проявил неуважение к природе, когда словил рыбу и убил её с помощью ангельской благодати? — Кас обвиняюще посмотрел на свои руки. Опустившись к воде, сполоснул их потирая друг об руга. Умыл лицо. — Неувафение? — спросил Дин с набитым ртом, приподняв бровь. Прожевал и сглотнул, — Мне, как-то сейчас, не до твоей пчелиной философии, приятель. Кас задумчиво ухмыльнулся, глядя на то, как Дин жадно поглощал пищу, наслаждаясь ею и утоляя голод. Некоторые моменты хотелось замедлить, чтобы пробыть в них дольше. Безмятежные, редкие, неуловимые. В вечности выделенной на жизнь ангела они могли показаться ничтожно-крохотными, но для него они имели слишком большое значение, чтобы считать их таковыми. Раньше он отторгал это, пытался сопротивляться обретённой сентиментальности. Раздражался, одёргивал себя, когда ловил это тепло в груди от простого взгляда, от слова, движения руки. Так было, пока он не стал свободным. Дин сказал, быть свободным не плохо и Кас поверил. Сказал сочувствие, эмоции и сомнения - это не плохо и он ему верил. Отсутствие всего этого делало ангелов роботами. А сейчас это всё уже совсем не важно. Было бы важно, реши Кас вернуться в мир людей вместе с Дином, но он не решил. Не имело значения и то, что иногда он чувствовал, будто Дин разочарован им. Тем, как он изменился, как сломался и стал тихим существом, лишивший себя права принимать решения, гневаться и желать чего-либо. Дин хотел видеть его прежним, хотел видеть перед собой ангела способного впечатлять силой, гордостью, своим статусом, могущественной благодатью небес. Но прежний он сломался под грузом возложенной ответственности, обретённых эмоций, сомнений, а главное - гордыни. В глазах Дина лишь боль, приченённая памятью о предательстве. Затем боль, от увиденного им в больнице - жалкие осколки кого-то, кого он знал раньше. Ничего этого больше не будет. Ему должно было становиться спокойнее от этой мысли. Но даже, если не становилось, это тоже не имело значения. Как и допущенная между ними близость, от которой туманился разум, пьянящая и притягательная. Притяжение, которому невозможно сопротивляться. После еды Дин опустил руки в ледяную реку, тщательно потирая их. Набрал в ладони воды, делая несколько шумных глотков, прополоскал рот, сплёвывая в траву сбоку от себя, умыл лицо от чужой крови. Некоторое время они склоненные к речной глади, сидя рядом, смотрели на тёмные отражения друг друга, что выделялись на фоне серебряного неба. — Мы должны были быть на месте встречи ещё вчера. — угрюмо поведал Дин. — Твой друг не имеет других вариантов, кроме как ждать тебя там. — Кас дотронулся пальцем до воды, запуская серию кругов, искажающих отражение. — Нас, — поправил Дин. — Бенни будет ждать нас. Кас застыл. Глаза сосуда, с которым он породнился, холодно, презирающе смотрели на него из реки. Он не нашёл в себе сил повернуть голову, чтобы встретиться с испытующим, настороженным взглядом Дина. Совсем скоро, неизбежно, придётся поговорить об этом. Жестоко оставлять его в неведении, позволять думать, что они покинут чистилище вместе. Скрывать от него что-либо - одно из худших испытанных чувств. Сравнимо с истязаниями в небесных камерах. — Ты же знаешь, что я не уйду без тебя, — добивал Дин, продолжая сверлить глазами проникновенно. Веки непроизвольно сомкнулись на этих словах, чтобы спрятать жестокую реальность, но это бесполезно. С губ сорвался предательский, шумный выдох. — Кас...? — Дин желал убедиться, что он услышан и понят. Как в день, когда они встретились в чистилище после года проведённого порознь. Как при их разговоре в пещере. Дин приблизился, касаясь плеча в жесте поддержки, от чего было только хуже. Оказывая эту поддержку, он не подозревал, что ангел волновался вовсе не о том, пропустит ли его портал для людей. — Я не уйду без тебя. — повторил Дин, укрепляя уверенность в своём голосе. Игнорируя тяжесть в груди, Кас повернулся, чтобы все-таки посмотреть на него. Он должен будет уйти. Должен. — Дин... — Ты меня услышал. — покровительственный тон человека, который брал на себя ответственность за всё на свете. На этих словах он ставил точку, опять это его: "Не обсуждается." Спорить с ним попросту не было сил, это что-то за гранью возможностей. Будь ангел знаком с человеческой частью себя подольше, он бы понял, как малодушно поступал, разрешая себе тонуть в печали, скрывая её истинную причину от Дина. Малодушно... у него ведь даже не было души, чтобы это свойственное людям проявление слабости, связать с собой. Кисть руки, переместившись с плеча на шею, властно притянула его ближе. Губы солоноватые, слегка потрескавшиеся, горячие, требовательные, наглые как и весь Дин. Мир на открытом клочке земли застыл, пока слабое колыхание тёмной воды отражало поцелуй двух существ, чужих этому небу и воздуху. Голова до того тяжёлая от мыслей, блаженно опустела. Кас углубил поцелуй, вторя звериной настойчивости Дина. Он словно копировал каждое движение, бессознательно, теряясь в нём, хаотично хватаясь за него в поисках обнажённой кожи. Непослушные пальцы не задержались на шее, пробравшись в волосы, стиснули пряди. Густой звук, вибрацией пропитавший всё тело проник через губы приглушенный, дурманящий, как прилив сил, как магия, как власть. Он спросил себя: "Это всегда будет ощущаться так...?" Но вспомнив, что никакого "всегда" у него нет и не будет, впился в губы Дина ещё более жадно, прижимая его к себе, будто уже прощался. Если нужные слова, способные причинять лишь боль никак не вырвутся из груди, спрятанные глубоко, то можно было выразить свое отчаяние в этой спонтанной близости. Страх перед будущим, погруженным во мрак, неизбежное одиночество, ненависть к себе из-за прошлого. В какой-то момент он перестал понимать, что они делали друг с другом здесь и сейчас. На нем уже не было плаща и больничной рубашки. Рваными движениями, едва заставив губы оторваться от вмятины между ключицей и плечом, Дин стянул их, оставляя у своих ног. Сильные пальцы, нетерпеливо касались шеи, спины, рук, живота, поцелуи смешивались с укусами, оставляя после себя отпечатки, темнеющие на коже. В голове не осталось места для размышлений о том, насколько несправедливо по отношению к Дину позволить влечению овладеть ими. Пусть будет жестоко, пусть неправильно, отчаянно, в преддверии будущей пустоты. Пусть всё это будет вложено в его действия, поцелуи, укусы, прикосновения. Кожа Дина на вкус, как всё, что станет утерянным совсем скоро. Голос рычащий, хриплый от возбуждения, что-то несвязное бормотал в ухо. Кас вновь и вновь ловил ртом губы, глотая его сбитое дыхание, не замечая, как сам снял его рубашку и задрал теперь футболку. Дин, поспешно отстранившись помог, снимая с себя футболку, взхлохматил волосы воротником, отбросил мешающий предмет одежды куда-то в сторону. Они застыли, переводя дыхание, разглядывая друг друга. Кас аккуратно дотронулся пальцем до ямочки под грудью Дина, на мгновение позволил своим глазам смотреть глубже прямо под кожу и мышцы, туда, где он оставил на его рёбрах защитные руны. Он наклонил голову, изучающе глядя сквозь тело, испытывая странное наслаждение от мысли, что с Дином навсегда останутся эти символы на рёбрах, как и отпечаток руки Каса на его душе. Словно всё это укрепляло их связь, словно оставляло за ангелом право занимать в жизни Дина особенное место, хоть он никогда не претендовал на нечто подобное. Кас маниакально проследил за движением кадыка Дина, когда тот сглотнул слюну, затем вновь разомкнул губы налившиеся кровью. Он заозирался по сторонам то-ли в поисках чего-то, то-ли ожидая увидеть атакующих монстров, что было бы совсем не кстати. — Идём, — повелительно выдохнул Дин, поднявшись, протянул руку, с целью помочь Касу встать на ноги. Верхняя одежда, забытая осталась лежать возле места, где они только что сидели. Дин потянул за собой послушного ангела, уводя к водопаду, где беспорядочно выступали из склона камни, по которым текла вода, образуя русло реки. Здесь шум течения заглушал вздохи, шёпот и возможные признаки приближения опасности. Пространство чуть более уединенное и закрытое. Кас ощутил, как с новой силой накатило желание, когда Дин грубо припечатал его спиной к прохладному, мшистому камню, опуская нервный, темный взгляд к губам, затем прижимаясь к ним. Дин тоже, словно вкладывал в это гораздо большее, чем оно могло быть. В столкновении языков и губ, в том, как он приглушённо, задушенно коротко промычал полустон была плохо скрытая злость и претензия, незаданные важные вопросы: "О чём ты опять умалчиваешь?! Почему не признаешь, что тебе страшно?!" Целая горькая бездна значений в мгновении отчаянной близости. Отделившись от губ, Дин отрывисто прошелестел на ухо, вторя журчанию реки: — Любопытно, как ты отреагируешь. И прежде чем заторможенный, взлохмаченный Кас успел понять, что происходит, Дин опустился лицом к паху, согнувши ноги в коленях, стоя на камянистой земле перед ним, бросил снизу улыбающийся взгляд. — Что...— Кас справился с голосом, подводившим его от волнения, умирающий, тонущий в травянистой зелени глаз, — Если кто-то придёт? — он не был уверен, что погруженный в удовольствие сможет засечь опасность или верно среагировать. Хотя это не так тревожило его ночью. — Просто убью их и продолжу начатое, — дразняще сказал Дин и уверенно снял с него брюки вместе с бельём одним движением. По позвоночнику пробежала волна мурашек, сознание отключилось, Кас оказался больше не властен над телом, которое захватил когда-то. Оно теперь целиком принадлежало Дину и тот мог лепить из него податливого и расплавленного всё, что хотел. Он это и делал, справляясь с задачей через чур хорошо, отдаваясь цели принести удовольствие, как любимому делу. Казалось всё, что Кас знал, думал, понимал до этого момента было просто ничтожным, бессмысленным, глупым, неважным в сравнении с ощущениями, которые он теперь испытал. Он не знал, что терял, пока оставался лишь наблюдателем, преисполненным чувств к человеку, не требующий ничего взамен, готовый провести вечность, его оберегая. Ему не приходило в голову, что он мог получить подобный эйфорический всплеск эмоций от прикосновений губ, на которые раньше только робко смотрел, боясь дать волю воображению. Он и представить не мог на что спосбны эти губы. Если бы пытался представить, сгорел бы от смущения. И то, сколько он пробыл со своими чувствами, ничего не пытаясь сделать по человеческим меркам было очень много, потому Дин так удивился его признанию, хоть и неясно почему разозлился. Но в масштабах жизненного цикла ангела это всё равно, что испытывать невзаимные чувства, где-то минут пять. Так что да - он был терпелив, если можно так выразиться. Это ангельское терпение теперь сгорело легко и быстро, как клочок бумаги уничтоженный искрой. Откинув голову к небу, Кас запустил в волосы Дина пальцы, всерьёз борясь с собой, чтобы случайно не навредить. Хватал ртом воздух, безнадёжно пытаясь сдержать рвущиеся наружу стоны, протягивал их с закрытым ртом, чтобы быть тише. Сходил с ума, когда опускал взгляд на Дина, не веря, что он настоящий, что всё это реальность. Одновременно невыносимо смотреть и невозможно отвести взгляд. Всё, что связано с Дином неизменно сопровождалось противоречиями. Он бы предоставил Дину себя в качестве подопытного для исследования его собственных сокровенных желаний, если бы тот потребовал. Но сейчас всё было совсем иначе, чем он мог себе представить. Сейчас большей частью его сущности управляли первозданная похоть и эгоизм. Если ради этого нового опыта ему нужно было пройти через ад, куда он спустился за душой Дина, предать волю небес ради него, взломать врата чистилища, выпуская в мир худших из существ, значит так тому и быть. Ради эйфорической, бесконечно-невероятной, паражающей своим бесстыдной красотой картины, представшей перед ним. В какой-то момент вожделение настолько укоренилось в рассудке, что не сдержавшись его бедра непроизвольно толкнулись навстречу, что заставило Дина на миг остановиться, чтобы подавить кашель. Он сглотнул горячую слюну, наполнившую рот. Кас не соображал, что делал и говорил, но казалось, он не своим голосом пробормотал слабое извинение за несдержанность. В ответ Дин открыл глаза, глядя снизу вверх, проводя языком по длине, сводя с ума ещё сильнее. Он точно знал, какой эффект должен производить его взгляд и это действие. Он видел, какую реакцию вызывал, видел пелену неконтролируемого желания. Конечности подводили, не слушались, словно наполненные гелием, как и голова. От одного движения языком и взгляда по-прежнему направленного на него, Кас чувствовал нарастающую потребность, готовую уничтожить его изнутри. Хотя он уже считал себя уничтоженным, растоптанным, впитавшимся в склон за своей спиной, растворившимся в глазах цвета мха, покрывавшего скалы. Кас не помнил, когда он решил перестать держать Дина за волосы, боясь причинить ему боль. Руки теперь грели камень, казалось уже раскалившийся до невозможной температуры, из-за которой между пальцев вверх текли струйки пара. Дин держал его бёдра, слегка царапая ногтями кожу, что в сравнении с другими ощущениями было неуловимым, как щекотка травы. Слегка наклонившись, он всё же решился коснуться Дина в момент оргазма, держась за него потому что нуждался в этом. Сильно сжал его плечо, выдыхая из себя жизнь и существование, потрясённый и опустошённый. Дин отстранился, вытирая рот тыльной стороной ладони, с ухмылкой наблюдал, как обессиленный Кас стёк по скалистому склону вниз. Руки коснулись сырой земли. Он пребывал в некоем кольце невесомости, блаженной, ни на что не похожей. — Ладно, нужно идти, — как-то слишком буднично сказал Дин, что совсем не соответствовало состоянию, которым Кас ещё хотел насладиться. Ещё немного побыть здесь с Дином, никуда не спешить. Позволить ложному ощущению спокойствия, что сопровождалось умиротворяющим шумом водопада овладеть рассудком. Он слишком потрясён, а конечности совершенно ватные, бесполезные, слегка подрагивали. Руки не способны сжаться в кулак, а в голове густая субстанция вот-вот вытечет через уши. При других обстоятельствах это было бы, словно он повержен противником, только ему не плохо, совсем нет. — Эй, — Дин взял его лицо в ладонь, проводя по скуле большим пальцем. Кас был желеобразной массой в его руках и смотрел из-под полуопущенных век, всё еще не в силах трезво реагировать на реальность. Дин искал в его глазах отклик, — Выглядишь так, словно это первый минет в твоей жизни, — он усмехнулся. — А что, это так... только в первый раз? — он не нашёл слов, чтобы охарактеризовать полученную гамму впечатлений. Боясь потерять тепло прикосновния, Кас повернул лицо, уткнувшись носом в ладонь Дина. Чтобы контакт точно не прекратился, осмелев, он накрыл руку Дина своей, прижимая к лицу плотнее, чувствуя щекой вмятинки и полоски на коже. — В этих условиях мы не сможем зайти дальше, — поведал Дин. Выражение лица у него было загадочным, — Кругом антисанитария, понимаешь? Ангел отрицательно, слабо покачал тяжёлой головой, пытаясь вернуть себе способность думать и разговаривать нормально. — Что ты имеешь ввиду под "зайти дальше"? — легкомысленно спросил Кас, немного удивившись реакции Дина на этот вопрос. Тот с улыбкой опустил взгляд себе под ноги и вместо ответа сказал: — Мы потеряли кучу времени. Давай, идём. Хватит нежничать. — беспрепятственно забрав свою руку, Дин встал на ноги и помог Касу подняться, глядя, как он рассеянно привёл себя в порядок, возвращая брюки на место. Кас чувствовал, что следы легкого шока до сих пор не отпускали его и всё окружающее казалось каким-то нереальным. Ему, будто заново нужно вспоминать свое имя, кто он и где находился. Отрезвление пришло на смену прострации грубо и жестоко, как удар в голову, как болезненное падение. Молниеносным, тяжёлым прыжком с выступа, откуда они отошли, на землю рухнул монстр, остановившись перед ними. Дин обернулся к месту, где осталась одежда и оружие. Прямо сейчас в его распоряжении был только серебряный клинок, бесполезный против большинства видов тварей. Кас хотел было уничтожить врага прикосновением, но тот увернулся от смертоносного света. Изуродованное без признаков разума, серое, безжизненное, как у зомби лицо , исполосованное рытвинами. Глаза пустые и белые, неспособные выразить ненависть или ярость. Только тупой, бесконтрольный голод. Одежда рваными ломотьями мелькала в воздухе от резких движений монстра. Он рывком приблизился к Дину в момент, когда тот уже почти подобрал с земли рубило, но вокруг плеча сомкнулись уродливые, холодные пальцы. Это прикосновение подействовало на Дина ядом, ввергаюшим в круговорот кошмаров и тот упал на землю, панически глядя по сторонам, словно видел врагов повсюду. Возвращая себе утраченное хладнокровие, Кас переместился к монстру с помощью крыльев, чтобы схватить того за затылок как раз в момент, когда чёрный шип, торчащий из его запястья почти проткнул шею Дина. Вспышка. Запах палёной плоти. Дым из пустых глазниц. Монстр упал замертво у ног ангела. Дин сразу же прекратил беспорядочно сучить ногами, отмахиваясь от несуществующей угрозы, тяжело дыша, опираясь теперь руками на землю, он ошарашенно посмотрел сначала на Каса, затем перевёл взгляд на монстра, лежащего рядом с ним кучей. — Сукин сын, — выругался Дин, — Рейф, чтоб меня. Давно не сталкивался с ними. — стряхивая с обнажённой поясницы, прилипшие пыль и мусор, Дин поспешно поднялся на ноги. Он выровнял дыхание, чтобы сказать в заключение, — Редкая тварь. Кас прищурился, разглядывая Дина с целью убедиться, что на нем нет ран. Чистая кожа на спине, руках и животе. Его помощь в качестве целителя не пригодится. Он ощутил неуместный укол разочарования из-за этого, словно исцеление Дина для него было только о пользе и желанных прикосновениях, которые в этом случае были оправданы. Переведя взгляд на бездыханное тело, Кас на миг растянул губы в самодовольной ухмылке, кое-что вспомнив. — Какой счёт? — спросил он. Дин облизнул губы, оценивающе смотря на него, будто видел перед собой любопытный экспонат. Кас заметил, что Дину до странного нравилось, когда он проявлял себя неожиданно наглым, каждый раз эти мелочи вызывали эмоции, как от приятного сюрприза. — Я скажу тебе, если ты начнёшь меня опережать. — веселясь, Дин, поднял с земли футболку и нырнул в неё. — Откуда мне знать, что я уже не обошёл тебя? — Кас тоже стал одеваться. — Твоё недоверие разбивает мне сердце. — Дин театрально вздохнул. Он шутил. Это шутка. Кас был вынужден напоминать себе такие вещи, которые для людей всё ещё очевидны, а для него иногда - нет. За Дином и Сэмом любопытно было наблюдать в моменты словесных перепалок, прямое значение которых, казалось могло бы всерьёз рассорить людей. Но тем люди и интересны, что зачастую они использовали непрямое значение и понимали несерьёзность сказанных друг другу слов. Подшучивали, дразнили, указывали на мелкие недостатки. Кас мечтал владеть этим искусством общения так же мастерски, как они. Потому, что это нравилось Дину. Ему нравилось, когда Кас мог ответить остроумно, парировать или проявить чувство юмора. Словно так он становился больше похожим на человека. Значило ли это, что он хотел притвориться кем-то другим? Он ведь не человек. Они с Дином разные и масштабы катастроф, которые они когда-либо создавали, соответственно разные настолько, что не могли стоять рядом. Причин не допустить близости, а вместо этого оттолкнуть Дина было предостаточно. Всё, что между ними уже случилось не отменяло прошлого, не исправляло ошибок. Ни в одном из человеческих языков не было такого "прости", которым можно было бы выразить насколько сильно он сожалел о своём предательстве, боли, что причинил, жизнях, которые забрал. Он знал, что даже не заслуживал права просить прощения, но хуже всего было осознавать, что Дин простил его и без них. Это дикость. Такое невозможно простить, масштабы этого прощения не укладывались даже в объёме всей его истинной формы. Прощение размером с допущенную катастрофу, катаклизм, орбиту земли. Почему? Кас посмотрел на Дина и тот ответил простой поверхностной улыбкой, что тронула его губы на секунду. В этот момент Дин выглядел... на редкость счастливым. На памяти Каса в последний раз подобная эмоция задержалась в его душе, когда он нашёл его. Здесь в чистилище. — Перенесешь нас через реку на крыльях? — поинтересовался Дин, — Желания переходить вброд у меня нет. Надоело уже быть мокрым. Расправив крылья, Кас молча коснулся плеча Дина, как только он подобрал с земли своё орудие. Они оказались на другом берегу спустя миг и Дин схватился за живот, согнувшись, будто его подташнивало. Перемещения на крыльях всё ещё доставляли ему дискомфорт иногда. Если бы Кас знал, где портал, он бы, конечно уже отправил Дина туда, лишая необходимости водить дружбу с вампиром или задерживаться в чистилище ещё дольше. Это было бы так просто. Ничего. Они и сейчас уже достаточно близко к порталу. Вот только новых допущенных осложнений уже не отменить. Словно каждый день проведённый вместе на этом пути делал грядущее будущее всё страшнее. На контрасте с яркими красками привнесенными Дином в тревожное одиночество ангела. — Опять ты чернее тучи, — сказал Дин не столько переживая, сколько раздражённо, — Догадываюсь о чём ты думаешь. Нет. Он не догадывался. Кас осмелился грубо перевести тему так, чтобы она касалась Дина вместо него. В конечном счёте всё всегда крутилось вокруг Дина. С чего бы сейчас не должно? Они шли через лес, шелестя жухлой, сухой травой под ногами. — В твоём голосе тоже не редко присутствует печаль, — сказал Кас, — Этой ночью ты не спал, мучая себя виной из-за судьбы Эми Понд. Дин сломал сухую ветку, которая загородила ему дорогу. — Переводишь тему? — Просто хочу сказать, что у нас обоих есть причины по которым мы можем быть, порой, "чернее тучи". "Мои причины похуже твоих." думал Кас. — Я убил её потому что Сэм не смог. — все-таки сказал Дин, поддавшись манипуляции, — Она убила трёх человек, а моя работа - защищать людей. — Твои слова, будто не призваны оправдать самого себя. — заметил Кас. Он не чувствовал в голосе Дина искренней уверенности в собственной правоте. — Да, — Ещё одна мешающая на пути ветка хрустнула, сломавшись, — Ночью она сказала то, что мне говорили многие монстры. Это их какая-то чёртова истина, которую они друг другу скармливают поколениями. Что они просто выживают, а охотники вымещают на них свою страсть к жестокости, прикрываясь близкими, которых лишились... Одержимые местью... — Дин задумался. — Не понимаю о чём ты. — Кас не улавливал сути умозаключений, к которым он вёл, но ему очень хотелось понять. — Я не придавал значения ничему этому раньше. Какая разница, что думает нечисть об охотниках? — Дин был напряжён, брови сдвинуты к переносице. Когда-то подобные откровения были предназначены в основном Сэму, может иногда Бобби и очень редко Кас удастаивался чести видеть Дина без напускной несерьёзности. Чаще всего тот просто ни с кем не делился переживаниями, — Но вот я здесь, где мир охотника перевернут с ног на голову. Монстры здесь хозяева, а я - чужак на их территории, которая принадлежит им честно. И здесь я веду счёт убитых тварей. Но, знаешь? Я никогда не вёл счёт спасенных мной людей там в моем мире. Или счёт тех, кого защитить не удалось. Их чертовски много, этот кровавый список поместился бы в книгу... — Дин, нет... — Кас понял к чему тот вёл. — Вероятно, Эми говорила правду... Может не обо всех охотниках, но обо мне. — заключил он тоном, будто сообщал о погоде. Дин вообще был, удивительно спокоен в своих рассуждениях и это настораживало. На некоторое время между ними задержалась тяжёлая тишина, сопровождаемая хрустом мелких веток и шуршанием травы. — Чистилище призвано показать нам себя такими, какие мы есть. — сказал Дин, — И оно не случайно свело меня с Эми. Это напомнило мне о том, что я уже пришёл сюда жестокой сволочью, а не оно сделало меня таковым. Просто вернувшись домой мне снова придётся привыкнуть к прежнему притворству, привыкнуть, что для убийства монстров нужно оправдание в виде защиты людей. Кас на шаг обогнал его и остановил грубым толчком ладонью в грудь. — Ты ведь так не думаешь. — сказал он или скорее, умолял дать подтверждение, которое хотелось услышать. Под рёбрами зарождалась горячая злость глубинная, выстроенная из привязанности к человеку, который не желал быть спасённым из ада. До сих пор. Дин смотрел на него со странным тоскливым равнодушием. До боли знакомая пустота. — Эми убила трёх никому не нужных ублюдков, без которых мир стал только лучше, чтобы спасти своего сына, которого я все равно оставил сиротой. Она, глядя мне в глаза поклялась, что в жизни больше никого не убьёт, ведь её ребёнок уже выздоровел... Я ей не поверил... Почему я ей не поверил по-твоему? Почему сказал, что она такая какая есть, а значит убьёт снова - это лишь вопрос времени? В какой-то момент мне показалось, мы с ней похожи, знаешь... Я не поверил ей, как не поверил бы себе в этом случае. Ночью, когда Кас ударил Дина, то почти сразу пожалел об этом, считая, что у него не было права так реагировать ни на какие опрометчивые решения Дина или кого угодно. Потому что сам Кас всё ещё был главной ходячей катастрофой, всё ещё предатель, всё еще слабый и недостойный. Но теперь он бы ударил Дина снова. Поколотил бы как тогда, когда тот решил сдаться воле небес, согласившись стать сосудом архангела. Как тогда, так и сейчас им руководили отчаяние и ненависть к себе. Это руководило им, когда он отказался защищать себя от нападения Эми. — Зачем ты говоришь всё это?! — не скрывая горечи от обиды за него, спросил Кас, нажимом на грудь, заставив Дина пошатнуться. Казалось, Кас начинал понимать. В его голове сложилась картина тоскливая, серая с красным. В ней, на самом деле, так мало деталей, она до нелепого простая и очевидная. Это имело отношение и к нему. Картина всё о том же. На миг ангел увидел чистилище глазами Дина и то, насколько сходились во многом их взгляды, оказалось пугающим фактом, бескомпромисным, холодным, несправедливым. Здесь неважны последствия действий, нет сдерживающих факторов, первобытность, свобода, отсутствие контроля и очищение. Можно устроить любую катастрофу, она никак не повлияет на внешний мир, никому не навредит по-настоящему. Если ты ни на что не способен, кроме разрушения, почему не запереть себя здесь? Это место идеально для них обоих. Но Дин не из тех, кто убегал бы от самого себя или прятался от проблем. — Я не знаю, — сказал он, глядя мимо лица напротив, притворно ища что-то в пространстве между деревьев, — Наверное не хочу, чтоб ты заблуждался на мой счёт. — Ничто не изменит того, что я сказал тебе ночью. — стискивая ткань его футболки в кулак, Кас поймал взгляд, прищурившись, всматриваясь, вглубь души, — Твоя жестокость никогда не была просто жестокостью и не является таковой сейчас. Просто единственным человеком, которого ты продолжаешь защищать от тьмы здесь в чистилище, являешься ты сам. — Иди к чёрту. — сказал Дин и через силу выдавил грустную ухмылку. Дотронулся до кулака на своей груди с просьбой отпустить ни в чём не повинный предмет одежды, — Чушь всё это. Кас, отрицательно, покачал головой. Он просто не находил нужных слов, способных донести до Дина, что тот не прав. — Главное уйти отсюда с тобой, либо никак, помнишь? — Дин перевёл тему в еще более тёмное русло, — Ты вытащил меня из ада, я вытащу тебя отсюда. Кто из нас прав, будем выяснять уже по ту сторону портала. Кас потрясённый разжал кулак, чувствуя, как его рука безвольно упала, будто он, резко лишился сил. Он не выдержал взгляда, который только что сам потребовал на себя обратить и отвернулся. В этом была разница между ними. Дин не искал в чистилище укрытия от самого себя, даже с учётом разрушений, которые причинял в прошлом. Он не убегал от проблем и напоминаний, которые вернутся в момент, когда он сделает шаг в портал. На ничтожно-короткий миг, Кас колебался в своём решении. Возможно он тоже должен был уйти и позволить реальности, снова оказывать на него давление, более осязаемое, чем оно было здесь.