Отдел Особо Запущенных Случаев

— Я слышала, что в лавке Койота появились образцы живых тканей из-за Стены, а финал турнира по «Теории Парадоксов» пройдет в это воскресенье. Все делают ставки, что победит Магнус, но по-моему, у Сольвейг тоже есть все шансы. Приёмник Ориона сломался на прошлой неделе, и теперь он с жадностью впитывал крупицы новостей из Подземья от подруги, бодро шагающей рядом с ним по пустой школьной аллее, задрав голову к небу и увлечённо загибая пальцы. Уже неделю как он пропускал свой вечерний ритуал по поимке пиратской волны и прослушиванию новостей. По идее, он должен был заполучить новый приёмник ещё три дня назад, но чёртовы ищейки из Бесстрашия перехватили их посылку. Фара тоже пострадала, она так и не получила свои записи. Она ужасно угорала по старому рок-н-роллу в последнее время: Орион видел её картины, где она скрупулёзно вырисовывала лица тех, кого она представляла, вслушиваясь в чужие голоса. Орион не верил в фоногномику — будто бы голос может что-то рассказать о внешности человека, но Фаре не было дела до его насмешек. Она всегда этим занималась: рисовала людей, сначала в своём воображении, потом на холсте, и влюблялась в них. Орион надеялся, что однажды на её картинах появится и он. Он даже сказал ей это один раз шутливым тоном, смущённый собственной же попыткой неуклюжего флирта. Она засмеялась так громко и искренне, что он сконфузился ещё сильнее и решил больше никогда не поднимать эту тему. Фара для него была слишком опасной, слишком свободной. Куда свободнее, чем он. Он вообще не чувствовал себя свободным, в сравнении с ней и Сигурдом, если честно. — Ах да, ещё говорили, что Самая Длинная Ночь, скорее всего, начнется через две недели, но это ещё не подтверждено. Тот же Сигурд, например, коллекционировал запрещённую литературу. Как только он узнал о появлении Бесконечной Шутки на прилавках, то выкупил её сразу же, не задумываясь. В конце концов, она, правда, так к нему и не попала, потому что находилась в той же злополучной посылке, что и его радиоприёмник. Деньги ему, вернули, но Орион знал, что Сигурда это мало волновало — ему до слёз было жалко книгу. В его коллекции уже числились десятки запрещённых томов. Если бы их у него нашли, его немедленно бы скрутили и даже не посмотрели бы на то, что он ещё не достиг совершеннолетия. Орион же не делал ничего противозаконного, по своей сути. Он всего лишь выращивал редкие растения на заднем дворе: ароматные травы в основном. К счастью, в Отречении совсем не разбирались в растениях, и считали его увлечение милым чудачеством. Но даже если бы к ним в дом и заявились с проверкой, ничего бы плохого не случилось. Эти растения не числились в перечне запрещённых, ему бы ничего за это не было. В противном случае, он бы на это не осмелился (что-что, а Бесстрашие, как вы уже поняли, при своём переходе в будущем он выбирать точно не собирался). Да и то, травы он выращивал скорее за компанию, просто чтобы тоже иметь какую-то тайну, чтобы у него было что-то, о чём можно поговорить с Фарой и Сигурдом. Ориону нравилась идея бунта — но не сам бунт. Пусть он и не был бунтарём по-настоящему, но с ними он мог притвориться таким хотя бы на два раза в неделю, по вторникам и субботам. Ну и ещё ему нравилось Подземье, конечно, и весь флёр, которым оно было окутано. Оно было не сравнимо ни с чем, что было доступно на поверхности. Он лелеял надежду, что, возможно, ему тоже удастся раствориться в нем при переходе. Исчезнуть, как и сотня, якобы, пропавших детей до него, чьи исчезновения объяснялись тем, что они сбежали из дома или совершили суицид, сиганув со Стены на другую сторону. Но всё было, конечно, не так. Они просто ушли под землю, подальше от всех этих фракций, и Орион хотел бы поступить так же, хотя и был всё ещё не уверен, что сможет прижиться в Подземье. Сигурд и Фара прекрасно туда подходили, потому что они были настоящими, а он нет. Это было очень грустно и иронично, что он не вписывался даже в группу аутсайдеров. Не это ли настоящая трагедия? Да, он носил иногда неправильную одежду, но только убедившись, что никто из знакомых его не узнает и не увидит. Он врал родным, что занимается математикой дополнительно, чтобы подтянуть средний балл, в то время, пока они втроём пробирались в закрытые школьные кабинеты и играли в кости или обсуждали последние новостные сводки. Он слушал радио под одеялом ночью, и покупал товары на чёрном рынке. Но он никогда не чувствовал себя по-настоящему свободным. Может, именно поэтому Фара и не смотрела на него так, как она смотрела на Сигурда. — Что делаешь завтра? — Фара остановилась посреди дорожки и посмотрела на него с хитрым прищуром. У Ориона сердце пропустило удар. — Ничего, — быстро сказал он дрогнувшим голосом и поспешил откашляться. — Сигурду завтра доставят сонеты, но он не сможет их забрать, его семья запрягла помогать на ферме. Там будут и мои записи, ты сможешь их забрать? Я умру, если наконец-то не заполучу свой Пурпурный Дождь, плиз! Орион похолодел. — Не знаю, Фара, — он потупился. — В прошлый раз мы чуть не попались. — В этот раз всё должно быть гладко. Ведь утро субботы же, там точно никого не будет. Патруль там бывает только по вторникам — мы сглупили в тот раз, но теперь точно всё будет нормально. Это в том же районе, в соседнем здании. Тебе совсем недалеко, — Фара заглянула ему в лицо. — Ну же? Мой герой? Орион вздохнул. И что ему было делать?

***

Орион нашёл знак быстро — находить их нетрудно, если приноровиться и знать, где искать. Он взбежал до третьего этажа в нужном здании, посекундно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Нашёл нужную комнату — дверь в неё была снята с петель, а деревянный пол прогибался под каждым его шагом с жалобным скрипом. Коробка с товаром стояла у окна. Он с облегчением выдохнул, подошёл к ней и взял в руки, чтобы проверить содержимое. Лента почему-то уже оказалась вспорота, хотя внутри всё было на месте. В Орионе зашевелилось дурное предчувствие. Позади него скрипнула половица. ِ- Alas, наш бедный Йорик, судя по всему, попался, — раздалось за его спиной. Орион резко обернулся. В проходе, откуда он только что пришёл, прислонившись спиной к косяку, стоял парень, одетый в чёрную толстовку. У него были тёмные волосы, стянутые в небрежный хвост, пара прядей из которого спадала ему на лицо. Он лениво поигрывал цепочкой с пояса и смотрел на Ориона с какой-то ленцой и скукой во взгляде. Орион выпрямился, сжимая в руках коробку. Бесстрашный был ненамного старше его, на год или два — максимум. Невысокий, не очень-то крепкий — кажется, Орион даже был немного повыше. Но тем не менее, было в нём что-то, что заставило сердце Ориона ухнуть в пятки от страха. Что-то в его взгляде, который он с него не сводил. В холодной ухмылке, которая лишь слегка приподнимала краешки рта, высвечивая серебряный пирсинг в губе. Какая-то опасность. Ориону захотелось упасть на землю и притвориться мёртвым. — Любитель запрещённой литературы? — поинтересовался Бесстрашный, склоняя голову и красноречиво указывая взглядом на коробку. Его тон был тоже пугающим до жути — каким-то чересчур спокойным, почти монотонным, и нервы Ориона не выдержали. Разжав руки, он выронил коробку и, развернувшись, бросился ко второму выходу из комнаты. Пусть забирает эти чёртовы книги и кассеты, неважно, кто он там. Больше и ноги его в этом квартале не будет. Орион чуть ли не кубарем скатился с лестницы, перепрыгивая через две ступеньки, как вдруг кто-то схватил его сзади за капюшон. Орион подавился воздухом. — Ладно, пацан, угомонись. Мы тебя не тронем. Орион вывернул шею и увидел ещё одного Бесстрашного. Он был выше и шире в плечах, в его памяти сразу же отпечатались его глаза какого-то неправдоподобно-синего цвета. Вот вам и суббота. Вот вам и не бывает здесь никого по выходным. Они что здесь, целый рейд устроили, на него одного? Орион, расцепил пуговицу у горла, выскальзывая из куртки, и под почти испуганное «Эй!» сиганул из ближайшего окна. Он больно долбанулся коленом и расцарапал ладони об асфальт, — но благо это был второй этаж, он ничего себе не сломал — и припустил со всех ног по пустой улице. Он слышал явные признаки погони позади себя. Физподготовка никогда не была его сильной стороной, а лёгкие уже разрывались от боли. Если он продолжит бежать вдоль улиц, его поймают. Если забежит в подворотню или пустой дом — его прижмут. Его единственный способ запутать преследователей это тоннели. Несмотря на своё плачевное состояние, Орион колебался целых полторы секунды, прежде чем пересечь улицу и нырнуть между заколоченных досок в заброшенную станцию метро. Он знал дорогу по памяти, разобрал бы её и в темноте. Но сейчас его задачей было запутать этих Бесстрашных, забиться в угол какой-нибудь развилки и отлеживаться там, молясь всем древним богам, о которых он когда-либо слышал от Сигурда, что его не заметят. Если он приведёт их к Подземью, его никогда не простят. Орион добежал до развилки, и ноги предательски понесли его по знакомому маршруту. …Боже, Фара его никогда не простит.

***

Тобиас поёжился и в который раз оглянулся назад, в надежде разглядеть хоть что-нибудь. Казалось бы за такое время глаз уже должен был привыкнуть к темноте. Сколько они уже здесь находились? Полчаса, час? Целую бесконечность, кажется. Сначала они следовали за тем парнем. Он, кажется, знал дорогу наизусть: нырнул в темноту вслепую, даже не сбавляя скорости. Сначала было слышно эхо его шагов, но потом оно стихло — либо он остановился, запрятался где-нибудь, либо убежал достаточно далеко. Остались слышны только капающая с потолка вода, крошащийся камень и эхо собственных шагов. Фонарь едва ли высвечивал несколько метров впереди — если посветить им перед собой, свет упирался либо в стену, либо в ничто, в темноту. И это было жутко. Темнота здесь казалась каким-то отдельным видом материи, объёмной и плотной, непроницаемой. Тобиас посмотрел на фонарь, и его пульс участился. Что, если он сядет, и света больше не будет? Что случится тогда? Эрик шёл впереди. С тех пор, как они потеряли парня, он выбрал какой-то свой метод передвижения, и Тобиас его совершенно не понимал. Сначала ему казалось, что он всегда сворачивает налево на развилке, до тех пор, пока он не повернул направо. Потом они вышли на перекрёсток, где было три ответвления. Он замер там на секунду, прислушиваясь, принюхиваясь — Тобиас не понимал, что он делает, — а затем пошёл прямо. Он сможет потом вспомнить дорогу назад? Тобиас думал, что он помнил, до того момента, пока не остановился, чтобы посветить назад и с ужасом понять, что он понятия не имеет, откуда они пришли. Всю дорогу ему почему-то казалось, что они вот-вот уткнутся в тупик, но тоннели продолжались, множились, разделялись и тянулись вперёд, утягивали их вперёд, вниз, ещё ниже. В Тобиасе поднимался какой-то первобытный страх при этой мысли — при осознании размеров и масштабов сети этих тоннелей, и с каждой развилкой ему становилось всё хуже и хуже. Эрика же, напротив, каждый поворот как будто бы ещё больше распылял. Он задерживался у каждой развилки не более чем на пару секунд, светил по очереди в каждый проход, а потом просто нырял в один из них, будто бы наугад. — Ты чего встал? — спросил Эрик, заметив, что Тобиас замер на месте. — Нам нужно идти, chop chop! — Нам нужно возвращаться, — парировал Тобиас. Он переместил взгляд с одного хода на другой. Они пришли из левого или из правого? — Мы потеряемся, если пойдём дальше. — Мы не потеряемся, я знаю, куда идти, — отозвался Эрик. — Откуда ты знаешь? Ты здесь никогда не был. — У меня отлично развит внутренний компас, я могу угадать где север с закрытыми глазами и в полной темноте. — Причём здесь север? — Тобиас вдруг вспомнил, как они заблудились в лесу, это было не так давно. Эрик тогда тоже говорил, что знает дорогу, но это было не так. Потеряться же здесь было гораздо хуже. Здесь нет солнца, сплошные стены. Амар за ними не придёт. Никто их здесь не отыщет. Тобиас посмотрел на Эрика, он снисходительно усмехался. — Что здесь смешного? Если мы потеряемся, если… если у нас закочатся батарейки в фонариках... — Что, сразу у обоих? — поднял брови Эрик. — Ничего, я взял ещё с собой, на всякий случай. Тобиас почувствовал лёгкое головокружение. Стены давили на него со всех сторон. Потолок был низким, нависал над ним как снежная лавина, готовая заживо погрести под собой. Тьма обступала его со всех сторон, стискивала горло. Тобиас позволил себе осознать ту мысль, что так долго от себя отгонял. Они потерялись в этих замкнутых узких тоннелях. И потерялись уже давно. — Пойдём, — повторил Эрик, направляясь ещё глубже в темноту. Тобиас сделал пару шагов, больше по инерции, потому что хуже, чем сейчас было бы остаться здесь совсем одному, но тут же с ужасом понял, что не может дышать. Воздух стал слишком спертым, внутренности сжались в комок. Он перенёсся в свой пейзаж страха, где всегда не хватало кислорода. Здешние каменные стены не были похожи на стены чердака, где его запирали в детстве, но они давили так же, если не сильнее. Ведь с чердака всегда можно было выбраться — рано или поздно кто-нибудь приходил и освобождал его. Сюда же никто не придёт, никто даже не знает, что он здесь. Отсюда не было выхода. Тобиас сделал шаг назад, ударяясь спиной о холодную шершавую стену, медленно сползая по ней вниз, чувствуя каждую её неровность через одежду. — Ты чего, привал решил устроить? Если закрыть глаза и представить, что ты не здесь, а где-то ещё, где есть солнце и нет стен, это может помочь. Но это почти невозможно из-за кромешной темноты и запаха тяжёлой сырости, вековой пыли, из-за шума этих проклятых бьющихся об пол капель, который отдаётся в ушах снова и снова и снова и сводит с ума. — Эй. Но если опустится на пол, то темнота станет давить ещё и сверху, пространство визуально уменьшится. Темнота всегда всё уменьшает, пожирает пространство, извращает течение времени — Тобиас это прекрасно знал. Он помнил, как ощущались те бесконечные часы, которые он проводил один в темноте. Ему всегда казалось, что прошёл целый день, и снаружи уже вечер или ночь, а потом оказывалось что нет, просто время всегда текло иначе на том чердаке, темнота всегда делала что-то с его головой. Она сжимала его, стискивала и пожирала. Если свет исчезнет, то будет даже непонятно, открыты у него глаза или нет. Эта темнота сожрёт и его тоже, она его полностью поглотит, и его не станет… — Посмотри на меня. Голос Эрика прозвучал совсем рядом. Он отразился от стен, заглушая шум капель, и Тобиас поднял голову, всё ещё задыхаясь от страха. Эрик сидел перед ним на корточках, всё такой же насмешливый, такой же самоуверенный как и всегда. Он не боялся темноты и нависающих над ними стен. Он не боялся заблудиться, не боялся сгинуть в темноте этих тоннелей. — Я не хочу заблудится здесь, — слабо сказал Тобиас. — Мы не заблудимся, — ответил Эрик. — Я же сказал, я знаю, куда идти. — Откуда ты знаешь? Не говори, что ты выучил всю карту тоннелей за одну ночь. — Нет, не выучил. Но этого и не нужно. Есть один трюк. Ты не потеряешься, если знаешь его. Нужно просто следовать за кроликом. Эрик повернул голову и луч его фонаря скользнул вверх по стене, под самый свод. Тобиас поднял голову и в первые секунды не понимал, на что указывает Эрик. А потом вдруг, приглядевшись, увидел тот самый символ, который ему показала Лайла. Он был выскоблен у одного из проходов, под самым потолком — его и не разглядеть, если не знаешь, что он там. То, что он изначально принял за букву V с нарисованным под ней кружком, было примитивным изображением головы кролика с двумя торчащими вверх ушами. — Это прикол такой, с кроликом, — сказал Эрик. — Типа, потому что если следовать по этому пути, он приведёт тебя… — В страну чудес, — тихо сказал Тобиас. — В Вандерленд. — Точнее, в Андерленд — в подземную страну, — ответил Эрик. — Но её так мало кто называет, потому что это название это слишком очевидный указатель на то, где она находится. Пульс Тобиаса замедлялся. — Если ты знаешь про эту штуку с кроликом, ты не заблудишься в этих тоннелях. Уши вверх — означают вход. Уши вниз, — свет от фонаря Эрика перескочил на ветку, из которой они только что пришли. Там под потолком над одним из проходов был выцарапан точно такой же символ, только перевёрнутый вверх ногами, — выход. Тобиас смотрел на этот символ, и чувствовал, как его дыхание постепенно выравнивается. Эрик вернулся взглядом к нему. — Ну так что, так и будем здесь валяться? — поинтересовался он. — Сколько мне ещё, прикажешь, тебя ждать? Шестнадцать лет? Тобиас не выдержал и усмехнулся против своей воли. — Ты был там раньше, — сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая. — Очень давно, — ответил Эрик. — Всего несколько раз. Та Нора — единственный вход, о котором я знал, — была уничтожена. Я догадывался, что где-то есть ещё, и не один, но только не знал где. Когда были найдены те предметы, которые явно были доставлены из Подземья, я понял, что вход в него, скорее всего, находится где-то поблизости от этого места. — И что там, в этом Подземье? — Увидишь, — просто сказал Эрик. — Это трудно описать. Ты должен сам увидеть. Дыхание Тобиаса пришло в норму. Пульс ещё частил и дрожь оставалась в пальцах, но он хотя бы теперь мог идти. Эрик подождал, пока Тобиас поднимется на ноги, встал следом и сказал: — Послушай, перед тем, как мы пойдём дальше, ты должен пообещать, что что бы ты там не увидел, ты никому не расскажешь об этом месте. И я имею в виду, никому. Вообще. Ни Педрарду, ни единому человеку из офиса, ни одной из твоих многочисленных подружек… — У меня нет никаких подружек, — раздражённо отозвался Тобиас, и даже немного порадовался этой всплывшей эмоции. Она означала, что страх отступил. — Пообещай, — потребовал Эрик. — Хорошо, — сказал Тобиас, — обещаю.

***

Тобиас не знал, что он ожидал увидеть. Наверное, некое логическое продолжение тоннелей. Какое-нибудь место, чуть попросторнее, но такое же темное, тихое, спрятанное. Но ещё на подходе к нему, он начал подозревать, что его предположения были очень далеки от истины — из-за всё нарастающего шума, как при приближении к водопаду, и каких-то странных огней, то и дело мажущих всполохами по стенам. А когда они свернули в последний раз и вышли из тоннеля на открытую площадку, реальность ударила его по глазам и оглушила количеством неона и хаоса. Перед его взором разверзнулся целый подземный город, запрятанный в гигантской пещере — огромный как кусок ночного мегаполиса, заживо погребённый под Чикаго и под завязку забитый людьми. Потолки пещеры улетали ввысь и исчезали где-то высоко во мраке. Там же, переплетаясь между собой, терялись и трубы, узкие и огромные, несущие в себе воздух и воду. Бесконечные улицы, раскинувшиеся сейчас под их ногами, тянулись в темноту и растворялись в ней. Эрик потянул Тобиаса за собой, спускаясь с площадки вниз и сразу же сворачивая на самую широкую улицу, освещавшуюся кострами, масляными фонарями и неоном. Неон здесь был вообще повсюду — ядовито-розовый и ярко-голубой, зеленый как глаза змеи и жёлтый как солнце на детских рисунках. Он заливал собой заведения, людей и стены, разрисованные граффити до той степени, что на них не оставалось свободного места. Вдоль улицы тянулись мастерские и казино, ночные клубы и лонжи, обдающие прохожих резкими парами каннабиса, какие-то бесформенные шатры, заведения неизвестного назначения со странными названиями («Тем, кто смотрит», «Всё, кроме завтра», «Лабиринт (хода нет)», «Наконец, нормальные люди!») А ещё здесь были торговцы, которые продавали всё, что только можно было себе вообразить. На прилавках разложилось оружие, клинки разных форм и размеров, пистолеты и самодельные импульсные винтовки. Здесь были клетки, забитые животными, визжащими и ревущими, огромные аквариумы с мутной жидкостью, в которых трепыхалось что-то явно живое. Здесь были какие-то приборы непонятного назначения, опутанные проводами, с мигающими лампочками и торчащими антеннами, возмущённо гудящие и испускающие отвратительный белый шум. Самодельные роботы, маленькие и несуразные, неуклюже ковыляли по прилавкам и щёлкали металлическими клешнями как заведённые игрушки. От каждого прилавка чуть ли не под ноги прохожим кидались продавцы, впихивая всем и каждому свой товар (— Чёрные зеркала поступили в продажу! Вам нужны черные зеркала?) Многие люди, по большей части именно продавцы, носили жуткие маски. Некоторые прятались в капюшонах, другие за очками и платками, скрывающими большую часть лица. Иные, напротив, не заботились о скрытности, а будто бы наоборот хотели всеми силами выделиться из толпы. Бредя вдоль улицы, Тобиас видел людей, забитых татуировками, светящимися под ультрафиолетом, людей с разрисованными лицами, в странных одеждах, обвешанных какими-то странными украшениями и амулетами. Двое, прямо на улице, разбирали ручной протез одного из них, перепаивая провода. Кто-то замер посреди улицы и рассматривал картины, стоявшие между лавками. Огромная женщина за маленьким столиком в аляпистом платье раскуривала трубку над раскинутыми картами Таро («Услуги опытной гадалки. Цена по прейскуранту») Кто-то передвигался пешком, кто-то на гироскутере. Мимо промчался мопед, едва не сбив Тобиаса с ног. Люди здесь были повсюду. Они забирались даже на трубы и сомнительные неустойчивые конструкции, увитые огнями. Сидели там, свесив ноги и болтая между собой. Глазея по сторонам, Тобиас случайно встретился взглядом с полураздетой девушкой с ярко-синей помадой у одного из заведений. Она призывно улыбнулась ему и послала воздушный поцелуй. Он резко отвел глаза. Всё здесь светилось, мигало и находилось в постоянном движении. Жизнь кипела как густой сироп и копошилась как комок червей. Она оглушала, давала под дых. Было трудно понять, что здесь вообще творится. Всё это было чем-то совершенно диким и необузданным. — Ходи только по главным улицам, — тем временем говорил Эрик приглушённым голосом, пока они шли вперёд, а Тобиас ошарашенно озирался по сторонам. — Не сворачивай в подворотни. И даже не думай перемещаться на нижние планы, они не для нас. — Эрик, — сказал Тобиас, тоже понижая голос, — это чёрный рынок. — Не произноси этих слов здесь, — одёрнул его Эрик. — И это не только рынок. Но какая-то его часть — да, несомненно. Именно поэтому я и говорил, что никто не должен узнать о том, что здесь находится. Особенно копы. Тобиас прикрыл глаза. — Но мы и есть, — сказал он шёпотом, — копы. Эрик выразительно посмотрел на него. — Не сегодня. Сегодня у тебя выходной. Так что, будь добр, забудь о работе, окей? Он вдруг остановился у одного из открытых баров и усмехнулся. — А вот и наш приятель, — протянул он. — Пойдём, тоже заглянем. Бар размещался в каком-то огромном контейнере без фронтальной стены — полутемное помещение, заставленное круглыми столиками. Под потолком висели бумажные фонарики и помятые оригами журавлей. Барная стойка в дальнем конце, судя по виду, была кем-то наспех сколочена из развалившихся парт и выкрашена в синий цвет. Стена рядом с ней была облеплена вырезками из старых чёрно-белых газет. Вместо меню здесь была чёрная грифельная доска с выписанными в столбик случайными числами и аббревиатурами напротив них. За одним из столиков Тобиас увидел парнишку, которого они поймали этим утром. Он сидел в компании рыжей девчонки и парня с северными чертами лица. Девчонка громко смеялась. Их пацан смотрел на неё в упор и не заметил их появления. Эрик подошёл к барной стойке и сказал: — Два номера 88. Блэк Джек, — и положил на стойку книгу, по всей видимости, взятую им из коробки, которую собирался забрать Отречённый. Женщина в очках пилота за стойкой отряхнула руки, взяла книгу, осмотрела. Присвистнула. Она вся с головы до ног была обвешана цветными лентами. — Окей, — сказала она и достала из-под стойки колоду карт. Перетасовала, предложила Эрику снять. Потом начала раздачу. — Скажи, когда хватит. Она выдала Эрику три карты. Потом они поменялись, и она остановила его после второй. Они вскрылись. — Твоя взяла, — сказала она и вернула ему книгу. Достала с полки две расписные чашки со сколотыми краями, а затем бутылку без этики прямо из своего рюкзака. Плеснула в обе чашки какой-то розоватой жидкости. Потом глотнула сама, прямо из бутылки, прежде чем вернуть её обратно в рюкзак. Эрик взял чашки и поставил одну перед Тобиасом, занявшим один из столов. — Что это? — спросил он Эрика. — Это номер восемьдесят восемь, — ответил он. Тобиас нахмурился. — И что это значит? — Я не знаю. Нужно попробовать, тогда и узнаешь. Сам он бесстрашно глотнул из своей чашки, наблюдая за скептическим выражением на лице Тобиаса. Тот поболтал розоватую жидкость. Потом немного отпил. Пахло малиной. На вкус было неплохо, только слишком сладко и крепко. Эрик сместил свое внимания на мальчишку из Отречения, который к этому времени уже явно их заметил, и теперь сидел за столом с друзьями, вытянувшись и подобравшись, с таким лицом будто готовился грохнуться в обморок в любой момент. Он уткнулся взглядом в стол. Его друзья находились в разгаре жаркой дискуссии, и явно не замечали, что творится с их приятелем. Эрик с хищной усмешкой, не отрывая от него взгляда, демонстративно хлопнул по столу найденной книгой, а потом нагло прижал её сверху двумя кассетами — из той же коробки, — так, чтобы Отречённый мог их видеть. Тобиас заметил, как у парнишки дёрнулся кадык, и пожалел его. — Оставь его в покое, — одёрнул он Эрика приглушённым голосом. — Ты его уже припугнул, хватит с него. Он просто ребёнок. — Детям здесь не место, — отозвался Эрик. — Поверь мне, уж я-то знаю. Меня здесь два раз чуть не убили. Такие, как он, как раз и напрашиваются на неприятности одним своим видом. Тобиас посмотрел на него, а потом на улицу. — Так… Что это за место? — наконец спросил он. — Это Подземье. — Да, я понимаю. Но что такое Подземье? — Это то, где ты сейчас находишься. Эрик смотрел на него с весёлым огоньком в глазах, явно забавляясь раздражением Тобиаса. — Ты понимаешь, о чём я тебя спрашиваю, — сказал Тобиас. — Я понимаю, — согласился Эрик, — но я не могу ответить тебе на этот вопрос. Это всё равно, если ты спросишь меня, что такое жизнь. Это то, что с нами происходит. То же самое и с этим местом. Это Подземье. Подземье — это это место. — Но для чего оно? — Оно не для чего. Оно просто существует само по себе. Оно появилось само, и оно не исчезнет, пока не исчезнет Чикаго. Подземье это всё то, что было подавлено системой и упрятано подальше от глаз. Это как сознание и подсознание, одно не может существовать без другого. Ты от него никогда не избавишься, поверь. Это место пытались уничтожить много раз, правительству о нём прекрасно известно. Но оно не может с ним ничего поделать. И оно не может его контролировать. Поэтому, оно предпочитает о нём замалчивать. И притворяться, что его нет. — Как ты узнал об этом месте? — Мне тётя показала. Тобиас поперхнулся, и малина с алкоголем ударили ему в нос. — Извини, что? — переспросил он. — Ты имеешь в виду ту самую тётю? — Гертруда. Да. Она впервые привела меня в это место. — Эрик скосил на него взгляд. Тобиас силился переварить эту информацию и представить тётушку Эрика с её аристократическими замашками, кружевными салфетками и китайским сервизом в подобном месте. У него не вышло. — Я знаю, о чём ты думаешь, — сказал Эрик. — Но она не такое уж и чудовище. По крайней мере, не полностью. Иногда она может быть довольно классной, если захочет. Компания детей, тем временем, поднялась со своих мест и двинула на выход. Отречённый бросил последний затравленный взгляд на них перед самым выходом, а затем прибавил шаг и скрылся за поворотом. Почти сразу же вслед за ними со своих мест поднялись двое мужчин в белых плащах с поднятыми воротниками. Вышли из бара и свернули в ту же сторону, что и дети. Тобиас проводил их настороженным взглядом. — Тебе не показалось, что… — начал он. — Да, показалось, — мрачно отозвался Эрик. Потом вздохнул и устало потёр глаза. — Я же говорил, эти дети здесь так и напрашиваются на неприятности.

***

Пока Сигурд отошёл за смесью к знакомому продавцу, Орион с Фарой шатались вдоль улицы от нечего делать. Фара рассказывала ему о новом эфире из Подземья, на который она наткнулась, пока бороздила радиоволны прошлой ночью. Орион соврал им о том, что посылку снова перехватили до того, как он пришёл. И, фактически, это именно то, что случилось, он просто немного исказил детали. Фара убивалась добрые полчаса из-за этого, но потом появился Сигурд, сказал что-то на философском, и она тут же успокоилась. — Так вот, там этот эр-джей, Джазмен, слышал бы ты его голос! Такой глубокий, бархатный. Мне сразу же захотелось его нарисовать… Мимо них прошёл человек в белом плаще, грубо оттеснив Ориона плечом с дороги. Тот сердито потёр руку, бросив взгляд ему в спину. — Он поставил несколько песен, в жизни не слышала ничего лучше! Как думаешь, я смогу разыскать его здесь?.. Фара внезапно сбилась с мысли, запнувшись посреди предложения. Орион не успел и глазом моргнуть как она вдруг исчезла в полутьме одной из подворотен с испуганным писком. Орион застыл на месте, силясь понять, что только что произошло. — Фара? — испуганно позвал он, но ответа не последовало. В груди похолодело. Он услышал её сдавленный крик, заметил, как в темноте мелькнул белый плащ. Собрав всю смелость в кулак, он нырнул в подворотню следом за ней. Он почти ни черта не видел, подворотня была узкая как кишка, ломанная как ветка. Свет с улиц досюда почти не доходил. Орион рвался вперёд на крики Фары, и чем дальше он отдалялся от главной улицы, тем меньше понимал, что происходит, пока в один момент вдруг не оказался прижат сильной мужской рукой к стене. В подбородок ткнулся конец острого лезвия. — Выворачивай карманы, — прохрипел кто-то у него над ухом. Орион слышал, как Фара рыдала где-то сбоку, совсем рядом. Он так и знал, что всё это ничем хорошим не закончится. Он так и знал, что однажды просто не вернётся наверх. Подземье не принимает таких как он, оно их поглощает, оно ими питается. В конце концов, он всё-таки сольется с этим местом, почти как этого и хотел. У него ничего при себе не было. Нож давил на кожу всё сильнее, и Орион ощутил каплю крови, скатившуюся по шее вниз. Внезапно раздался звук разбившегося стекла и слабое мычание. Рука и лезвие исчезли с его горла, а нападавший мешком грохнулся ему под ноги. Орион отпрянул от стены, задыхаясь от страха, и увидел перед собой того парня — синеглазого Бесстрашного. Он признал его даже в полутьме. — Уходи, — резко сказал он ему, оттесняя Ориона назад, к выходу на улицу. — Подожди, — просипел Орион, хватаясь за горло. Рука стала липкой и влажной от крови. — Фара… Он только сейчас осознал, что нападавших было двое — второй в этот момент тоже с кем-то боролся в темноте. Фара сжалась в комок в углу. Синеглазый подлетел к ней, хватая за руку, и потянул наверх, пытаясь поставить на ноги. Но та вскрикнула от боли и снова осела на землю. Орион увидел, что у неё рассечена нога. Тут второй мужчина отбросил от себя кого-то - Орион понял, что это был второй Бесстрашный, - и развернулся, ища их взглядом. Синеглазый выругался, сгрёб Фару в охапку и бросился глубже в подворотню, толкая перед собой Ориона. Они пробежали совсем немного и уткнулись в тупик. Синеглазый выругался снова. Орион обернулся и с ужасом увидел приближающегося к ним мужчину. Его самого в потёмках было трудно разглядеть, зато было хорошо видно бликующее в темноте лезвие. Бесстрашный отпустил Фару, выпрямляясь в спине. — За спину, — прошипел он, сверкнув глазами на Ориона и шагнул вперёд, загораживая их двоих. Фара вцепилась в Ориона и они оба вжались спиной в стену. Она уткнулась лицом ему в шею. Ориону и самому хотелось закрыть глаза, потому что нападающий был как минимум в полтора раза больше Бесстрашного, с лезвием наголо, а у синеглазого даже оружия при себе не было. Внезапно, когда между ними оставалось едва ли несколько метров, мужчина замер и резко попятился назад, издав какой-то приглушённый хрип. Орион даже не понял сначала, что произошло. Мужчина сделал какое-то неопределённое движение рукой, будто пытаясь сорвать что-то со своей шеи — и только в этот момент Орион заметил, что тому на спину сзади наскочил второй Бесстрашный. Он обхватил его за горло снятой с себя толстовкой в удушающем приёме и намертво вцепился в него. Мужчина мотал головой, издавал нечленораздельные звуки, хаотично размахивал ножом, силясь достать до него, метался из стороны в сторону. Несколько раз он с силой приложился спиной об стену, пытаясь скинуть его с себя — у Ориона перехватило дыхание. Бесстрашный шипел от боли, но не выпускал его из своего захвата. Синеглазый несколько раз дёрнулся вперёд, желая как-то помочь ему, но каждый раз отпрядывал назад из-за пролетающего перед самым его лицом лезвия. Наконец, мужчина свалился на колени. Его руки бессильно дёрнулись вверх ещё раз. Бесстрашный скатился с него, разжав хватку и, тяжело дыша, прижался спиной к стене. Громила рухнул на землю. Синеглазый тут же сорвался с места, оставляя их с Фарой позади. Он убедился, что мужчина не двигается, потом подошёл ко второму Бесстрашному, что-то ему сказал. Орион посмотрел на Фару, рвано дышащую ему в шею. Даже в полутьме подворотни было видно, что её лицо было белее мела. Когда Орион снова оказался на главной улице, залитой неоном, он не мог поверить, что снова видит всё это, что он всё ещё жив. Синеглазый всё время шёл впереди, помогая Фаре, и первым оказался снаружи. Выйдя на свет, Орион первым делом заметил Сигурда, потерянно озирающегося по сторонам. Как только он заметил их двоих, то сначала поспешно припустил к ним, но, заметив в каком состоянии они находятся, замер на полпути, шокировано разинув рот. Синеглазый подошёл к нему, чтобы передать ему Фару. Орион тоже хотел присоединиться к ним, но был остановлен вторым Бесстрашным. Тот молча ткнул ему чем-то в грудь, Орион опустил глаза и увидел томик Шекспира и две кассеты Принца. — Прекращайте заигрывать с этим местом. Орион поднял глаза и встретился с холодным взглядом черноволосого. Он держался за своё плечо, Орион заметил, что с виска у него все ещё течёт кровь. Орион прижал книгу к груди и сглотнул, слабо кивая. А Бесстрашный вдруг усмехнулся ему и добавил: — Хороший музыкальный вкус, кстати. И отошёл от него в сторону, оставляя одного.

***

«Здравствуй, Четыре» «Господи, у меня отрубили электричество на весь день. Это кошмар» «Я весь день разглядывала стены. Кажется, я нашла призыв к революции на пачке с соевым молоком» «Прошу, скажи, что твой день прошёл насыщеннее, чем мой. Я сейчас свихнусь от скуки» Тобиас отнял глаза от планшета и посмотрел в пустоту. Ему ужасно хотелось рассказать Дженни про Подземье. Ему, наверное, никогда и ничего не хотелось так сильно. Он всегда рассказывал ей всё, что с ним происходило, он доверял ей всё. Это ощущалось каким-то предательством с его стороны, утаивать от неё этот кусок своей жизни. Тобиас потёр свою правую щёку. Но он пообещал. «Здравствуй, Дженни» «Увы, но мой день прошёл ещё более куце, я даже молока не купил» «Но если хочешь, я тоже поищу скрытые послания на упаковке лапши. Вдруг наткнусь на манифест»