Что отнято судьбой, а что подарено

Цзинь Лин очнулся в тёмной душной комнате и долго не мог осознать где он и что произошло. Когда зрение наконец обрело чёткость, он медленно сел и попытался оглядеться. Здесь не было нормальных окон, только под самым потолком виднелась небольшая продушина, через которую и проникал хоть какой-то свет. Он сидел на грубо сколоченной кровати – по его меркам, меркам человека, выросшего в самом богатом ордене, это и кроватью-то назвать было нельзя, так, небольшое возвышение. У противоположной стены небольшой комнаты стояло ещё одно такое же и на нём лежал человек, в котором Цзинь Лин узнал Лань Сычжуя. Он тут же бросился к нему, не успев ни осмотреться до конца, ни прислушаться к себе. Ноги всё ещё плохо его слушались и Цзинь Лин споткнулся и только каким-то чудом не свалился прямо на Сычжуя, но успел уцепиться за край этого подобия кровати и тут же упал на колени рядом, оказавшись совсем близко к другу, лицом к лицу, настолько близко, что ощутил его дыхание своей кожей. Лань Сычжуй дышал и это сейчас было единственным, что Цзинь Лина в самом деле волновало. Он лежал на боку, согнув колени, и его длинные волосы, совсем лишённые почему-то убора, рассыпались по всей лежанке, несколько прядей даже упали на пол. Цзинь Лину одежду оставили, отобрали только гуань и пояс, но Лань Сычжуй был раздет до чжунъи и на нём не было даже привычной ленты. Без неё он выглядел младше, почти ровесником Цзинь Лину, и беззащитнее. Его глаза двигались под плотно сомкнутыми веками, но в сознание он не приходил. Цзинь Лин поспешно скинул дасюшэн и укрыл его и только потом взял за запястье. Шок, который он испытал, проснувшись в непонятном месте, не шёл ни в какое сравнение с тем, что он испытывал теперь. Под пальцами ровно бился пульс, но больше он не чувствовал ничего и своей собственной ци управлять тоже не мог. Его ядро было на месте, он мог его ощутить, но никаких духовных сил в действие вложить не мог, как ни пытался, и это было… ошеломляюще. Как будто он забыл как дышать или как ходить, разом оказался лишён чего-то столь же естественного. Цзинь Лин иногда вспоминал про храм Гуаньинь и думал – что было бы, если бы они смогли справиться с Цзинь Гуанъяо раньше, может быть, было бы легче, может быть, никто бы не погиб. Их было много, в конце концов… теперь он понимал лучше. Без духовных сил он не чувствовал себя полностью собой. Не чувствовал сил сражаться. – Сычжуй, – позвал он и легонько потряс его за плечо. Ни к какому результату это не привело, но теперь он увидел длинную неглубокую рану, уходящую от самого виска под волосы, и прерывисто вздохнул. Если Цзинь Лина чему и не учили, так это лекарскому делу и теперь, лишённый доступа к ядру, он вообще не знал, что с этим делать. Он осторожно прикоснулся ко лбу Лань Сычжуя, отметив, что кожа нездорово тёплая, и проследил пальцами рану, раздвинул волосы, чтобы разглядеть лучше. Крови было не очень много и он надеялся, что это хороший знак. Рядом с закрытой дверью обнаружилась миска с водой. Цзинь Лин ставил миски побольше и почище для Феи – но в его положении теперь выбирать не приходилось. Он отпил сам, а потом оторвал от подола узкую полоску ткани, слегка плеснул на неё воды через край и принялся осторожно оттирать с лица друга подсохшую кровь. Наверное, именно этого Лань Сычжую и не хватало, чтобы прийти в себя, потому что вскоре он с лёгким стоном открыл глаза и почти сразу же закрыл. – Цзинь Лин? – нетвёрдым голосом позвал он. – Я здесь. Ты… как твоя голова? – Больно. Где мы? – Не знаю. Лань Сычжуй снова приоткрыл глаза, стараясь смотреть через ресницы. Видимо даже такой рассеянный свет причинял ему боль. Цзинь Лин обеспокоенно смотрел на него. До сих пор он не думал о том, где они оказались и как они тут оказались, все его мысли занимал бессознательный друг. Но теперь и он тоже задумался, у кого же хватило наглости напасть на них и умения сделать это так искусно. Он осторожно устроил мокрую тряпку на лбу друга и поднялся для того, чтобы ухватиться руками за край продушины и подтянуться. Оконце, слишком узкое для того, чтобы туда просунуть голову, оказалось совсем невысоко над землёй. Перед глазами Цзинь Лина была только трава и проглядывающие через неё участки внутреннего двора. Ни часовых, ни вообще каких-то людей, по виду которых можно бы было предположить, куда они попали. – Ничего не видно, – с досадой сказал он. – Я не могу направлять ци. – Я тоже. Но это не то, что сделал тогда шу… Цзинь Гуанъяо. Что-то другое. – Почему? – Оно само проходило. А мы тут явно дольше, чем... Лань Сычжуй сдвинул ткань на глаза. Цзинь Лин видел, как вздрогнули его пальцы, когда коснулись обнажённого лба. Он знал, что лента это важно, и тот, кто их здесь запер, тоже наверняка это знал. – Где?.. – Не знаю. Ты был без ленты. И почти без одежды, если на то пошло. Лань Сычжуй широко распахнул глаза и посмотрел на себя – он, как и всякий Лань, носил ужасающе многослойную одежду. Остаться в одном тонком белье должно было быть мучительно. – Оставь мой, – поспешно сказал Цзинь Лин. – Что ты помнишь? – спросил Сычжуй, садясь и плотнее заворачиваясь в золотистую ткань. Он даже без ленты и в золотом не был похож на адепта Цзинь. У Цзинь Лина даже мелькнула дурацкая мысль о том, как будет смотреться друг, если ему ещё и красную отметину нарисовать, но отогнал её как лишнюю, детскую и совершенно в их ситуации бесполезную. – Яо помню… и как Фея кричала. А где Лань Цзинъи? – внезапно обеспокоился он. – Мы же втроём были? Он огляделся так, словно в этой комнате и в самом деле мог быть незамеченный им раньше Лань Цзинъи, но его, конечно же, не было. Сычжуй, и без того до зелени бледный, побелел ещё сильнее. – Он же не… – Его держат отдельно, – сказал Цзинь Лин. Он хотел, чтобы прозвучало уверенно, но и сам слышал, что получилось испуганно. – Наверняка! Такой же испуг в голосе Лань Сычжуя не приносил облегчения. Цзинь Лина весь последний год приучали думать о себе как о главе ордена Цзинь, всё ещё великого, влиятельного и богатого. И он привык думать о себе так же. Злился на дядю за то, что тот преследует его на ночных охотах, радовался, когда ему удавалось ускользнуть от опеки… а теперь разом превратился в того четырнадцатилетнего мальчишку, который вышел из храма Гуаньинь, разбитого и напуганного. В глазах защипало и он утёрся рукавом, хотя знал, что это не поможет. С тех пор, как он себя помнил, он совсем не плакал от боли и редко – от обиды, но бессильные злые слёзы по сей день были сильнее его самообладания. – Это из-за меня. Наверняка из-за меня. Это я цзунчжу, не подходящий для этого ни возрастом, ни умением. Кто мог покуситься на вас с Цзинъи? – Не надо, Цзинь Лин, – тихо проговорил Лань Сычжуй. – Мы не знаем наверняка. В конце концов, одежду забрали у меня. Зачем им моя одежда? Моя лента? – Не знаю, – шмыгнул носом Цзинь Лин, но это помогло. Трудно одновременно думать и плакать. – Может быть, им нужен выкуп? А одежда это доказательство, что ты у них? – Меча бы хватило. – Ну да… Он закусил губу и в самом деле крепко задумался. Кому и для чего может понадобиться лента и одеяния Лань? Цзюцзю учил его действовать на ночных охотах и повторял: думай, всегда есть причина. Шушу говорил ему: думай, у каждого есть мотив. – Жетон, – осенило его. – Кто-то хочет незаметно попасть в Облачные Глубины? Кто заподозрит ученика Лань с жетоном? Лань Сычжуй поднёс ко рту кулак и укусил сам себя за костяшки пальцев. Он выглядел так, словно собирался или закричать или потерять сознание, и Цзинь Лин перепугался тоже, с ногами забрался на его деревянную лежанку и обхватил друга за плечи. – Там же Вэй Усянь, и Ханьгуан-цзюнь тоже. И мой дядя будет меня искать. Он переломает им не только ноги, будь уверен. Лань Сычжуй бледно улыбнулся, но кулак ото рта не отнял. – Мне кажется, меня сейчас вырвет, – пожаловался он и Цзинь Лин тут же метнулся за миской с водой. – Пей и ложись обратно, – сварливо произнёс он. – Всё равно мы ничего не можем сделать. В стороне от двери стояло ещё и пустое ведро, но Цзинь Лину становилось нехорошо уже при мысли о том, что им придётся его использовать друг при друге. Нет уж. Он не будет. Он совершенствующийся, в конце концов. Он обладает властью над собственным телом! Это естественным образом заставило его подумать о том, сколько же они уже здесь находятся и сколько им ещё придётся здесь провести. Сычжуй быстро задремал на его плече и ничем не мог помочь, а мысли становились всё мрачнее и мрачнее. А Фея? Как же Фея? Цзинь Лин был связан со своей духовной собакой и не ощущал пока жуткой пустоты на том месте, где чувствовал ее… но у него не было духовных сил. Кто знает, может ли он вообще почувствовать Фею сейчас. Может ли узнать, что с ней стало… Пользуясь тем, что его никто не видит, он всё-таки пустил слезу, но остановился прежде, чем расплакался по-настоящему, больше из опасения разбудить друга. Свет за окном понемногу угасал и он мог только понадеяться, что дядя придёт скоро. Ведро пригодилось. Лань Сычжуя рвало ночью несколько раз – Цзинь Лин не спал, сторожил его всю ночь, находил в кромешной темноте ведро, помогал подняться и лечь обратно, придерживал волосы и всё глубже и глубже впадал в тихую пока панику. Заснули оба только под утро на одном лежаке и крепко обнявшись – для тепла или спокойствия, Цзинь Лин не мог бы сказать. Он проснулся первым с лёгкой надеждой на то, что всё это только дурной сон, но ещё не успел открыть глаза, как вонь от отставленного в другой угол комнаты и прикрытого опустошённой миской ведра сказала ему: нет, это произошло на самом деле. Лань Сычжуй спал, устроившись головой на его предплечье. В тусклом свете он казался совсем бледным, с чёрными синяками под глазами, как будто его били по лицу. Может быть, так оно и было. Цзинь Лин оставался неподвижным, пока друг не завозился, просыпаясь. – Ты как? – с излишней поспешностью поинтересовался он. Лань Сычжуй добросовестно задумался, даже глаза прикрыл, прислушиваясь к себе, и ответил. – По-моему, лучше. – Тогда давай думать как выбраться отсюда! Прошло двое суток, но ничего толкового они не придумали. Один раз к ним заходили – и развеяли все мечты о том, что они накинутся на захватчиков и выскочат наружу. Захватчиков было трое, все вооружённые до зубов и все, конечно же, заклинатели. Когда открыли дверь, Цзинь Лин ощутил на мгновение свои духовные силы, но не успел даже моргнуть, как у горла Лань Сычжуя оказался меч. Так он бесславно и замер в углу на своей лежанке, не рискуя даже рукой двинуть, пока не закрылась снова дверь и возможность управлять духовными силами снова не исчезла. – Там печать, похоже, – подытожил Лань Сычжуй. На его шее остался тонкий порез и кровь медленно стекала по белой коже. Самого его это совсем не трогало, но Цзинь Лина пугало. Он помнил, как струна давила ему на горло, помнил и боль и страх, и то, что их похитители заставили это ощутить Лань Сычжуя, вызывало ярость. Ярость смывала страх, и если бы Лань Сычжую хотя бы на мгновение ничего не угрожало, он бы наверное накинулся на врагов даже безоружным. Им оставили еду и воду и поменяли ведро – но тяжёлый запах не рассеялся сразу и Цзинь Лину казалось, что и не рассеется вовсе, что его одежда и его волосы пропитались им насовсем. Он угрюмо уселся в углу, отвернувшись от двери. – Поешь, – позвал его Лань Сычжуй, который без особенного интереса, но и без особенного отвращения ковырялся в глубокой миске, наполненной обрезками хлеба и овощей. Цзинь Лин слышал, что разнообразие блюд в Облачных Глубинах оставляет желать лучшего, причём слышал одновременно и от дяди, и от Вэй Усяня, и даже Лань Цзинъи неохотно, но соглашался с этим. Для Лань Сычжуя, наверное, ничего невыносимого и в этих обрезках не было. Но Цзинь Лин привык к совсем другому, а кроме того, ему было противно брать еду из их рук. – Я не голоден. – Я тоже, но это неважно. Мы должны быть готовы, если нам предоставится шанс. – Тебе-то не привыкать, – проворчал Цзинь Лин, но Лань Сычжуй не обиделся и не отстал, только рассмеялся. – В прошлый раз я победил тебя на руках, значит это не так уж плохо. Цзинь Лин недовольно фыркнул, но протянул руку за куском лепёшки. Так прошло несколько дней. Ничего нового никому из них в голову не пришло – пролезть в окошко могла бы в лучшем случае кошка, но точно не человек. Еду им приносили раз в два дня, но история неизменно повторялась – один раз меч оказался у горла Цзинь Лина и он попытался отбить лезвие и атаковать, но его без особых затей свалили сильным и точным ударом, а пока он пытался отдышаться, дверь уже закрылась. К его собственному ужасу, он начал привыкать к этому распорядку. Нет, он не смирился, конечно, и злиться не перестал. Просто… постепенно их положение переставало казаться таким диким. Они облазили всю комнату, надеясь найти хоть что-то, что можно превратить в оружие или отмычки, но нашли всего один гнутый гвоздь, который ничем им не помог. Лань Сычжуй процарапал им пять палочек, считая дни. Цзинь Лин же попытался изобразить на полу печать, надеясь активировать её с открытием двери, но твёрдый пол поддавался плохо и много нарисовать он не успел. На шестой день их тюремщики разглядели следы на полу и гвоздь отобрали, а заодно и наградили Цзинь Лина за находчивость побоями. Настоящей злости они с Лань Сычжуем как будто не вызывали, избили его не очень сильно. Но на шестой же день, когда свет в окошке начал понемногу сходить на нет, к ним явился человек, в котором Цзинь Лин сразу признал главного. Цзинь Лин был совсем не готов к разговору. Он лежал, запрокинув голову, на коленях Лань Сычжуя, а тот прижимал холодные пальцы к его переносице. Кровь из разбитого носа больше не шла, но Цзинь Лин боялся резко поднимать голову. О смене одежды здесь он и не заикался, но ему было неприятно грязное, пахнущее немытым телом и заточением платье. Не хватало ещё только насажать кровавых пятен. Ещё больше кровавых пятен. Они не ждали визита до такой степени, что шум за дверью отнесли на счёт сменяющейся стражи, но дверь открылась и в окружении уже привычных вооружённых людей в комнату зашёл новый человек. Цзинь Лин резко сел, с трудом удержавшись от того, чтобы провести большим пальцем под носом и проверить, не пошла ли снова кровь. Он выпрямился, вглядываясь в того, кого сразу решил считать своим главным врагом здесь. Он хотел выглядеть угрожающе, но сам чувствовал, что ему недостаёт уверенности. Как бы сделал дядя? Он наверняка даже в таком положении не потерял бы достоинства. – Хорошая попытка, – хмыкнул человек, проведя носком сапога по той части предполагаемой печати, что Цзинь Лин выцарапать успел. – А вы небезнадёжны. Даже удивительно для таких богатеньких мальчиков. Судя по голосу, человек был не так уж намного их и старше. К большому сожалению Цзинь Лина, черты его лица скрывал клубящийся чёрный туман и говорить с ним от этого было немного жутко. У него возникло смутное ощущение, что этот голос не совсем ему незнаком, но вспомнить никак не мог. Может быть, он просто обманывал себя. – Ты вообще знаешь, с кем связался? – зло бросил Цзинь Лин. – Ты знаешь, кто мой дядя? Ты пожалеешь, что родился на свет, когда он придёт за мной! Человек рассмеялся так, словно он только что услышал самую смешную вещь на свете – искренним смехом, который можно было бы назвать даже приятным, если опустить всё остальное. – Мертвец, – с удовольствием произнёс он. – Твой дядя – мертвец. Забавно, какими ничтожествами оказываются эти великие заклинатели, стоит совсем немного на них надавить. Вот и ужасный Санду Шэншоу не вынес смерти племянника. – Врёшь! – рявкнул Цзинь Лин, потеряв последние крохи самообладания. Он мог бы кинуться сейчас на этого человека – и наверняка умереть – если бы его не придерживал за руки Лань Сычжуй. – А ты знаешь, что я не вру, – несмотря на то, что Цзинь Лин не видел его лица, он чувствовал, что его разглядывают с интересом. – Наверное, ты заслуживаешь знать. Поговаривают, что на Санду Шэншоу было совершено покушение. Но те, кто знают лучше говорят, что он сам бросился на меч. На собственный меч. Цзинь Лин почувствовал, что сейчас задохнётся. Он не хотел верить в то что услышал, не мог поверить. Цзян Чэн в его жизни был чем-то неизменным. Он знал, конечно, что дядя не бессмертен, видел его раненым, но всё равно даже представить себе не мог мир, где его нет. Год назад он бы и вовсе не поверил, наверное, но с тех пор был храм Гуаньинь и там Цзинь Лин увидел другого Цзян Чэна. Незнакомого. Такого, который и правда мог… Лань Сычжуй притянул его к себе, обняв поперёк груди. Цзинь Лин попытался вырваться, потому что он всё ещё был главой своего ордена, и нельзя было чтобы кто-то видел его таким, задыхающимся от ужаса, в объятиях другого человека, но не смог и быстро бросил попытки. У Лань Сычжуя были очень сильные руки. Он и правда всегда побеждал Цзинь Лина в шуточной борьбе. Человек скрестил руки на груди, скрытое туманом лицо было направлено в их сторону. Вся его поза выражала удовлетворение. Если бы Цзинь Лин мог, он уже сбил бы его с ног и колотил головой об угол лежанки. Но пока он не мог даже открыть рот и обругать торжествующего врага. – Это не то, что я ожидал, – зачем-то сообщил человек со смутно знакомым голосом, – но получилось даже лучше. Не думайте, что вы правда нужны мне. Я хочу, чтобы вы видели мой триумф, но поверьте, это увидит весь мир совершенствования. Если я узнаю, что кто-то из вас что-то похожее задумает, – он снова носком ботинка провёл по царапинам на полу, – то оба лишатся руки. – Чего вы ожидали? – подал голос Лань Сычжуй. Туман, скрывающий лицо человека, двинулся, заклубился, как будто тот изменился в лице. – Увидишь, если будешь хорошо себя вести, маленький Лань. Или маленький Вэнь? Теперь уже Лань Сычжуй издал какой-то придушенный звук и сильнее вжался спиной в стену, увлекая за собой и Цзинь Лина. – Ты не хочешь знать, что будет, если твоя тайна перестанет быть тайной? А я очень хочу! Человек повернулся к ним спиной, явно чувствуя себя победителем и не опасаясь удара в спину, и тогда Цзинь Лин увидел его волосы, собранные в причёску, которую обычно носил Лань Сычжуй и ниспадающие концы белой ленты. Он грязно выругался и вывернулся всё-таки из рук друга, подгоняемый только одним желанием: причинить боль. Такую же, как только что этот человек нанёс ему словами про дядю. Такую же, как он только что нанёс Лань Сычжую. Конечно, ему не дали этого сделать. Уже спрыгивая с кровати, Цзинь Лин понимал, что до главного врага не дотянется: ему наперехват двинулись сразу двое. Цзюцзю учил его сражаться как подобает заклинателю и наследнику великого ордена и он был неплох с мечом, но меча-то у него и не было. Вэй Усянь научил его нескольким довольно подлым, но действенным приёмам для самой обыкновенной грязной драки. Примерно такой, как сейчас. Цзинь Лин не стал рваться напролом, поднырнул под рукой у первого, изо всех сил врезал под колено второму и плюнул в того, кого считал главным. Он хотел просто плюнуть, это уже было достаточно оскорбительно, но получилось даже лучше: человек как раз обернулся посмотреть на шум и плевок, свободно пролетев через клубящийся у лица туман, попал точно в цель. Порадоваться Цзинь Лин не успел – левая рука незнакомца сложилась в кулак и метнулась вперёд так стремительно, что ему, может быть, и духовные силы бы не помогли. Цзинь Лин согнулся пополам и отлетел к стене, глотая воздух. Удар пришёлся прямо под грудь, в область среднего даньтяна и на мгновение он потерял способность дышать и двигаться, даже перед глазами поплыло, и он смутно, как сквозь туман, увидел вставшего перед ним Лань Сычжуя. – Да, ты не так уж плох, щенок, – хмыкнул человек, и в его голосе треть ярости смешивалась с двумя третями любопытства. – Даже немного жаль, что умрёшь так бездарно. Хлопнула где-то за пределами его зрения дверь. Лань Сычжуй поднял его с пола и усадил обратно на лежанку и сам сел, скрестив ноги, рядом. Цзинь Лин посидел ещё немного, сгорбившись, пережидая боль и дурноту, но вскоре сидеть стало невозможно и он вскочил на ноги и принялся мерить шагами маленькую комнату. Ему хотелось кричать или плакать. Хотелось что-нибудь сломать. Хотелось, чтобы их тюремщик ударил его сильнее, так, чтобы и вовсе лишить возможности думать. Лань Сычжуй какое-то время беспомощно наблюдал за тем, как Цзинь Лин мечется по их тюрьме, но после улучил момент и обхватил за плечи так крепко, как мог. Цзинь Лин не стал вырываться, наоборот, уткнулся лицом ему в плечо и всё-таки разрыдался, давая выход страху. Легче не становилось. Лань Сычжуй постоял немного, всё так же крепко прижимая его к себе, а потом осторожно потянул за собой на лежанку. Ему не нужно было объяснять и он точно не стал бы насмехаться, но Цзинь Лин всё равно начал сбивчиво: – То, что он сказал… про цзюцзю… – Лжёт, – твёрдо сказал Лань Сычжуй и Цзинь Лин готов был ему поверить, потому что ему очень хотелось поверить, но потом он добавил: – Он же Санду Шэншоу, он… не такой. Цзинь Лин немного отстранился, чтобы увидеть его лицо, но и в самом деле не увидел ничего, кроме сочувствия. С Вэй Усянем и тем более с Ханьгуан-цзюнем он ни за что не стал бы говорить то, что собирался. Даже в десяти чжанях от них не стал бы. – Ты его не знаешь, Лань Сычжуй, – тихо сказал он. – И Вэй Усянь думает, что знает, но не знает на самом деле. Он… мог бы. Если он поверит, что меня… боюсь, он мог бы. – Они не поверят, пока не увидят. Ни Санду Шэншоу, ни Ханьгуан-цзюнь. В это поверить было немного проще. Цзинь Лин отвернулся, не желая, чтобы Лань Сычжуй смотрел на него – он знал, что слёзы его совсем не красят. Может и есть люди, которые и в слезах выглядят благородно, но Цзинь Лин потом полдня ходил с воспалёнными опухшими глазами и больной головой. – Надеюсь, что так. – Цзинь Лин, тебе ничего не показалось странным в этом человеке? – Он очень хорошо владеет левой рукой, – мрачно ответил Цзинь Лин, потирая грудь. Болело до сих пор ужасно и наверняка – наверняка! – уже к вечеру будет роскошный кровоподтёк. Цзинь Лин синяков-то на себе не видел уже несколько лет как, его ядро справлялось с ударом быстрее, чем они успевали проявиться, и видеть не хотел. – Это тоже. Но мне кажется, что я его где-то видел. – В Башне Золотого Карпа? – Цзинь Лин не утерпел, снова повернулся к нему, не дожидаясь пока исчезнут с лица следы слёз. – Не знаю, может быть… Может быть. Но откуда он знает, кто я по рождению? – В Облачных Глубинах? – Никто не знает. По крайней мере, я в это верю. Цзинь Лин? А может быть так, что кто-то спасся с Луаньцзан? Цзинь Лину от этой мысли стало неуютно. Он никогда не задумывался особенно о людях, пошедших за Вэй Усянем ещё до его рождения и погибших почти сразу после. Даже появление в его жизни Лань Сычжуя не особенно это поменяло, потому что где Лань Сычжуй с этой его лентой, блестящий молодой господин из ордена Гусу Лань, а где – беглецы на далёкой горе. Но сейчас это приобретало смысл, который ему совсем не нравился. – Они не причинили бы вреда тебе. Проблеск надежды в глазах Лань Сычжуя погас. – Наверное, ты прав. Они так и спали на одной кровати, как в самую первую ночь. С другой стороны комнаты стояло кошмарное ведро, рядом с которым спать, понятное дело, не хотелось никому. Кроме того, им так и не дали ничего, чем бы можно было укрыться и вдвоём ночью всё-таки было теплее. И когда откуда-то сверху громко заскреблись, проснулись они тоже одновременно. Цзинь Лин, вообразивший себе невесть что, медленно приоткрыл глаза, надеясь не привлечь внимание неизвестно чего движением ресниц. В продушине мелькнул видимый в лунном свете чёрный нос, потом чёрная же когтистая лапа. Цзинь Лина подбросило на месте: этот нос и эту лапу он узнал бы из тысячи. Он зажал себе рот рукой, чтобы не закричать от радости и кинулся к окошку, снова подтянулся за край. У Феи вся голова в отверстие не пролезала тоже, но нос пролезал, и она от души облизала Цзинь Лину всё ещё солёное от дневных слёз лицо. Он тихонько рассмеялся и нечаянно соскользнул обратно в комнату. – Что там? – спросил Лань Сычжуй, сонно протирая глаза. – Фея! – громким восторженным шёпотом отозвался Цзинь Лин. – Подсади меня! Лань Сычжуй подставил ему сцепленные руки и тогда Цзинь Лин смог встать достаточно уверенно чтобы протянуть руки через окно и зарыться пальцами в густую шерсть на груди собаки. Фея облизывала его руки и тоненько скулила. – Как ты меня нашла, какая же ты хорошая девочка… Он, лишённый духовных сил, не мог почувствовать Фею, но и она не могла ощутить их связь. Ей пришлось бы полагаться на запах и интуицию и боги знают что ещё, но каким-то образом она была здесь, и у Цзинь Лина невольно навернулись на глаза слёзы, на этот раз – радости. – Ты можешь привести цзюцзю? Где цзюцзю? Фея снова заскребла лапами у окошка. Было похоже на то, что уходить она не собиралась, даже после его прямого приказа. Цзинь Лин прикусил губу, отгоняя дурные мысли. Фея всё это время шла за ними, она знать не знает, где Цзян Чэн и что с ним происходит. И он и правда может быть и в Юньмэне, и в Ланьлине, или вообще идти по их следу – и неизвестно ещё, куда их утащили. Через маленький продух Цзинь Лин просто не видел достаточно, чтобы хотя бы предположить, где они находятся. Они могут быть далеко от знакомых земель. Руки Лань Сычжуя начали ощутимо дрожать и Цзинь Лин соскочил на пол, но сразу же снова протянул руки к окну. Удивительное дело: их положение оставалось всё таким же незавидным. Они по-прежнему оставались бессильные и безоружные, запертые в небольшой комнатке на уровне земли, не зная ни кто их враг, ни сколько у них охраны, ни что с ними на самом деле собираются делать, но появление Феи как будто отодвигало это в сторону. Раз она их нашла, то и выход есть. Собака ещё раз ткнулась мокрым носом ему в ладони и отступила от окна. Цзинь Лин не стал её звать, опасаясь, что недалеко есть кто-то из охраны, но возбуждение его не покидало. Сон уже совсем не шёл и даже руки мелко подрагивали. Он так боялся, что Фея ранена или ещё хуже – убита. Он был так рад её видеть. Он так хотел действовать. Лань Сычжуй, поначалу заразившийся его нетерпением, вскоре начал засыпать снова. Цзинь Лин устроился с ним рядом, но не спал, а просто сидел, скрестив ноги, заставлял себя дышать равномерно и правильно и то и дело поглядывал в окно. Он был вознаграждён за терпение в самый тёмный час: у оконца снова послышался скрежет когтей и Цзинь Лин, осторожно выбравшись из рук обхватившего его в поисках тепла Лань Сычжуя, снова подобрался к проёму. Фея шумно дышала и он снова повис на краю, чтобы посмотреть на неё и увидел, что она вернулась не просто так. Фея открыла рот и выплюнула перед собой всё, что держала в пасти. Цзинь Лин с восхищением увидел среди прочего выщербленную стрелу с довольно мягким наконечником. Каждый раз, когда сюда входили, он слышал грохот засова и если дверь не закрывает дополнительно какой-нибудь талисман, то можно попробовать поддеть его изнутри. Им было нечем – обоим не оставили даже шпильки в волосах – и Цзинь Лин надеялся, что никто не будет тратить на них лишние силы и время. Ему всё ещё было пятнадцать и он знал, насколько его порой недооценивают. Шанс был реальным. Кроме того, Фея притащила длинную крепкую палку и неясного назначения железную болванку. Цзинь Лин, нелепо подпрыгивая, по одному стащил добычу вниз в комнату. Проснувшийся от шума Лань Сычжуй забавно округлил глаза, глядя на то, как он скачет под окном, но разглядев, в чём дело, перевёл восхищённый взгляд на Фею. – Я больше никогда не позволю Цзинъи назвать тебя толстой, – шёпотом пообещал он. Фея развернулась и, махнув пушистым хвостом, исчезла во дворе. Цзинь Лин торопился. Наверное стоило бы выждать ещё немного и подготовиться тщательнее, но он помнил о судьбе гвоздя – и об угрозе лишить обоих руки, но в основном о судьбе гвоздя – и хотел хотя бы попытаться довести орудие до ума как можно скорее. Они с Лань Сычжуем возились со стрелой – пока Лань Сычжуй разбирал древко на длинную щепу, сам Цзинь Лин занялся наконечником. Он снял его и, прикрыв очередной оторванной от шэньи тряпкой, превращал в плоский блин с помощью тяжёлой болванки, надеясь потом просунуть его в щель и поддеть снизу засов. Он мог придумать тысячу причин, по которым это не может сработать, это правда, но не мог придумать ни одной, по которой не стоило хотя бы попытаться. Возможность лишиться руки была, конечно, реальной, но Цзинь Лин понимал: в живых их обоих не оставят всё равно. Лучше уж умереть, сражаясь. Вскоре они были вооружены плоской и довольно длинной железной полоской и тонкими щепами. Лань Сычжуй связал их между собой вытащенными из тряпки нитками на манер дощечек для письма – это заняло много времени и не казалось сколько-нибудь надёжной конструкцией, но они пролезали в щель и на них можно было опереть железку, чтобы не гнулась. Они закончили как раз когда смутный свет начал понемногу заполнять комнату, хотя до настоящего рассвета было ещё очень далеко. Судя по тому, как сонно щурился Лань Сычжуй, ещё не пришло время просыпаться даже для ордена Лань. Цзинь Лин хотел быть суровым и решительным, но почему-то оробел и вместо того, чтобы утвердить, спросил: – Сейчас? Лань Сычжуй кивнул. Если днём их обыщут – а могут, если учесть, что они уже попались на попытке побега – им точно конец. Было бы так нелепо потерять свой шанс из страха решиться. Он прижался ухом к двери, одновременно надеясь и опасаясь что-то услышать. Его слух и без духовных сил был довольно острым, но он так ничего и не услышал. Тогда Цзинь Лин просунул свою железяку в дверную щель на уровне бедра и медленно повёл вверх, пока она не упёрлась во что-то, как он надеялся – в засов. – Нашёл, – тихо сказал он и Лань Сычжуй, слегка потеснив его, начал прилаживать свои связанные друг с другом щепки снизу, надеясь, что общей их прочности хватит чтобы поднять наверняка тяжёлый брусок. Цзинь Лин прикладывал силу постепенно и осторожно, чтобы не сломать нечаянно своё орудие, и успел огорчиться, что ничего не получится, когда почувствовал, как сдвигается на цунь железка. – Пошло, – прошептал он и удвоил усилия, и совсем скоро тяжёлый деревянный брусок выскочил из креплений и с грохотом покатился по полу. Цзинь Лин даже замер, затаив дыхание и ожидая, что в любое мгновение дверь откроется и пропустит сюда вооружённую охрану. Лань Сычжуй же, схватив принесённую Феей палку как оружие, толкнул дверь наружу. Если и могло быть что-то лучше, чем неожиданная свобода, так это ощущение возвращения духовных сил. Цзинь Лин привык к тому, что его ци – это полноводная река, а сейчас это был скорее горный ручей, перескакивающий с камня на камень и заполняющий русла. Лань Сычжуй прерывисто вздохнул, наверняка ощущая то же самое. Цзинь Лин выглянул в пустой коридор и поманил его за собой. Они задержались тут ещё немного для того, чтобы вернуть обратно засов. Если уж повезло выбраться из камеры так, что никто не увидел, глупо было бы не попытаться хотя бы ненадолго оттянуть тот момент, когда про побег узнают. Цзинь Лину, правда, показалось странным, что их совсем не охраняли, но когда он поделился этим с Лань Сычжуем, тот не показался обеспокоенным. – Без Феи у нас не было ни единого шанса, – сказал он. – Я думаю, их не настолько много, чтобы они могли себе позволить бессмысленную стражу у дверей. Это звучало резонно и Цзинь Лин успокоился. Они прошлись по короткому коридору и не без содрогания поднялись по лестнице. Их заперли в подвале и там не было никаких знаков, указывающих на то, кто это сделал, но наверху, в жилой части, должно же что-то быть. Выскользнув из двери, Цзинь Лин осматривался быстро и жадно, стараясь запомнить как можно больше. Оказались они на кухне и здесь, конечно, никаких гербов можно было и не ждать. Они нашли себе по длинному ножу – Цзинь Лин взял большой мясницкий нож и теперь взмахивал им, примериваясь к весу, а Лань Сычжуй крадучись приблизился к окну и оторвал бумагу в самом уголке, чтобы взглянуть во двор. – Там горы, – прошептал он. – Но это не Гусу и, кажется, не Илин. – Дай мне? Он в свою очередь приник к небольшой дырке и в самом деле увидел тёмные в предрассветном свете горы, вздымающиеся высоко в небо. Это точно был не Илин – мимо Илина он часто летал в Пристань Лотоса и хорошо помнил расположение вершин, а Сычжую можно было верить в том, что горы не похожи на горы вокруг Облачных Глубин. Где же они тогда? Цинхэ? Цишань? В любом случае, ужасно далеко от дома. – Ты видишь кого-нибудь? Цзинь Лин покачал головой. Им очень повезло и их тюрьму никто особенно не охранял, но так повезти дважды не могло, как и не могли не охранять дом, в котором держат в плену главу ордена Цзинь и одного из самых многообещающих адептов Лань. Пока они в замешательстве стояли в тёмной кухне, решая, что делать дальше, откуда-то со стороны главного входа громко завыла собака. По крайней мере Цзинь Лин знал, что это собака, и даже знал, какая именно собака, но Лань Сычжуй вздрогнул и сжал пальцы на рукояти ножа. Цзинь Лин оттащил его в сторону. Он не был уверен, что со двора будет хорошо видно окно и то что происходит внутри, но рисковать не хотел. На фоне бумаги они смотрелись бы как куклы в театре теней. Очень хорошая мишень. Но посмотреть на двор ему очень хотелось, поэтому он присел и подобрался к самому краю окна, туда, где зияла небольшая дыра, и был полностью вознаграждён – невидимые доселе люди срывались с мест по тревоге и бежали ко входу, откуда слышался громкий грозный вой. Ну что ж, теперь или никогда. – Ушли! – шепнул он и взрезал ножом бумагу, открывая проход достаточный, чтобы выскочить человеку. Он был в сапогах и не додумался отдать их Лань Сычжую раньше, а теперь не было времени. Он остро пожалел об этом, услышав вздох приземлившегося в мокрую холодную траву друга. Сам Цзинь Лин мальчиком много ходил босиком в Пристани Лотоса, игнорируя приставленных к нему нянек и ругающегося дядю. Ему нравились тёплые деревянные мостки и дорожки, нравилось то, что можно было в любой момент опустить ноги в воду, даже вязкое прохладное дно нравилось. Ему было бы проще бежать, чем выросшему в Облачных Глубинах Лань Сычжую. Он знал об их правилах – там можно было и палкой по спине получить за непристойность. Они стремительно пересекли двор и махнули через забор одним прыжком. Цзинь Лин был хорош в цингун и спокойно мог бежать по верхушкам деревьев, Цзян Чэн учил его этому долго и мучительно, но вот и пригодилось. Он всё ещё не понимал где находится и не видел ни единого ориентира, способного подсказать ему местность. Лань Сычжуй тоже молчал. Ими двигало теперь только одно желание – оказаться как можно дальше от проклятого дома. Потом они придумают, как выбираться дальше. Всё потом. Цзинь Лин думал, что первым делом двинется в Пристань Лотоса, чтобы увидеть дядю. Чтобы рассеять то ужасное чувство, которое их тюремщик смог в нём зародить. Они неслись через лес, слишком заметные в темноте. Цзинь Лин – в своём светлом бежевом шэньи, разорванном по подолу. Лань Сычжуй – в его золотистом дасюшэне прямо на белое нательное бельё. Если кто-то окажется рядом, пропустить их будет невозможно. Не сговариваясь, они выбрали направление от гор и бежали молча. Иногда ветер доносил до них лай Феи. Через какое-то время лай замолк и они бежали дальше уже в темноте и относительной тишине ночного леса, надеясь выскочить в конце концов к реке или к людям и сориентироваться лучше. Цзинь Лин уже понадеялся даже, что опасность миновала – всё же они успели уйти достаточно далеко – как рядом с ним в землю воткнулась стрела. Он оттолкнул Лань Сычжуя в сторону, бросив между вдохами короткое: – Расходимся. Он полагал, что это лучшее решение – сражаться на равных против вооружённых людей они не смогут всё равно. Если погоня не слишком многочисленна, есть надежда уйти хотя бы одному и привести помощь. Лань Сычжуй сперва замешкался, но коротко кивнул и резко повернул в сторону, туда, где деревья росли гуще, стремясь скрыться от наблюдающих с воздуха. Цзинь Лин попытался сделать то же самое, но спиной чувствовал чужой взгляд. Он бежал изо всех сил, петляя между деревьев, и до сих пор избегал случайной стрелы, однако выхода из положения пока не видел толком. Разве только оттянуть погоню от Сычжуя, дать возможность скрыться хотя бы ему. В спину ударило неожиданно и не больно, но всё тело резко охватила дурная слабость. Цзинь Лин запнулся и полетел на землю, прокатился по ней неловко, не сумев даже собраться, как ребёнок, которого только начинают учить падать. Он проехался щекой по всем неровностям земли – по веткам и выпирающим корням и, когда падение остановилось, понял, что это не стрела. Просто невидимая тяжесть прижимала к земле настолько плотно, что он не мог даже пошевелиться. Рядом с ним на землю опал ненужный уже талисман и Цзинь Лин догадался, наконец, как его поймали. Кто-то взял его за воротник и рывком приподнял над землёй. Цзинь Лин хотел сопротивляться, но не мог, не мог даже выплюнуть ругательство, потому что не слушался и язык. Он напряг все силы, пытаясь избавиться от талисмана, но тщетно, а потом его грубо швырнули на землю и сверху раздался грозный рык. Над ним стояла невесть откуда взявшаяся Фея и скалилась, стараясь не подпустить нападавших. Цзинь Лин мог видеть троих, но все они были вооружены мечами, а он помнил: по нему стреляли. Значит, есть ещё. – Фея, – прохрипел он, изо всех сил преодолевая власть талисмана. – Беги! Он знал – чувствовал – что она не побежит. Их связь сейчас была особенно яркой. Он мог понимать, что однажды она его уже потеряла и искала по следу, повинуясь животной интуиции и редким проблескам его духовных сил. Она не собиралась терять его снова. Цзинь Лин всё ещё пытался повернуться на спину, чтобы отцепить проклятый талисман, когда у него над головой завязалась драка. Он не мог поднять голову, чтобы посмотреть, но слышал рычание Феи, отрывистые команды, свист мечей и свист стрел. Слышал, как стрела вошла в тело. Фея пошатнулась – он видел, как мелко переступили перед глазами чёрные лапы – и едва не завалилась рядом с ним. – Беги, – Цзинь Лин чувствовал, как глаза наполняются слезами, но ничего не мог с этим сделать. – Пожалуйста. Беги. Собака, низко пригнув голову, оскалилась – на его щёку капало что-то тёплое: может быть её кровь, может быть слюна, и из последних сил совершила длинный прыжок. Цзинь Лин слышал, как её зубы врезались в чью-то плоть. Он ни с чем бы не перепутал этот звук. Послышались крики и чей-то предсмертный хрип, а потом Фея взвизгнула, коротко и отчаянно, и всё стихло. Цзинь Лин почувствовал шаги – не столько услышал, сколько ощутил колебания почвы и ковра из прошлогодних листьев, и попытался сжаться в комок в ожидании удара. Невидимый противник не заставил себя долго ждать: Фея точно убила одного и наверняка покалечила кого-то ещё, большая цена за поимку одного мальчишки. Цзинь Лин потерял сознание уже на третьем ударе.